Портрет Вольтера
Десятого февраля 1778 года после двадцатилетнего изгнания Франсуа-Мари Вольтер въезжал в Париж. Были сумерки, и таможенный досмотрщик, велев принести фонарь, спросил, как обычно у приезжих, имеют ли они с собой какие-либо контрабандные товары. Фонарь горел тускло, но в его свете было заметно, как приезжие с почтением повернулись к старику, сидевшему в карете. Его худое лицо показалось таможеннику чем-то знакомым.
— Честное слово, господа, контрабандный товар здесь только я, — сказал старик. Его глаза лукаво сверкнули. Таможенник всмотрелся и вдруг узнал Вольтера. Изумленно взглянув еще раз на это живое чудо, он велел скорее поднимать шлагбаум и склонился в почтительном поклоне.
Теперь во Франции стало два короля: Людовик XVI в Версале и Вольтер в Париже. Первый был не прочь избавиться от второго. Узнав о его возвращении, Людовик прежде всего справился у начальника полиции, сохранился ли приказ о высылке Вольтера из Парижа. Но хотя перевернули все дела, приказа не нашли, и решено было пока оставить философа в покое.
С раннего утра возле особняка на набережной Театинцев, где остановился Вольтер, толпились сотни людей. Всякое появление его встречалось бурей приветствий. Стояли очереди желавших нанести ему визит. Это продолжалось изо дня в день. Друзья Вольтера хотели, чтобы скульптор Гудон сделал его портрет. Но Гудон медлил: у него не выходили из головы строки письма, которое показывала ему мадам Неккер, состоявшая в давней переписке с Вольтером.
«Мне семьдесят шесть лет, — писал Вольтер. — Говорят, что господин Пигаль должен приехать, чтобы лепить мое лицо, но, мадам, нужно, чтобы у “меня это лицо имелось; с трудом можно угадать, где оно находится. Глаза мои ввалились на глубину трех дюймов, щеки мои похожи на ветхий пергамент, плохо приклеенный к костям, которые вообще ни к чему не прикреплены. Немногие зубы, которыми я обладал, исчезли. То, что я говорю Вам, не кокетничанье, это чистейшая правда. Никто никогда не лепил статую с человека в таком состоянии».
Это было восемь лет назад, и теперь Вольтер вряд ли выглядел лучше.
Гудон хорошо помнил, чем кончилась история с портретом. Это была затея Дидро — представить философа обнаженным, чтобы оттенить чистоту его помыслов и показать Вольтера как великого древнего мыслителя.
Скульптор Пигаль лепил тогда голову Вольтера с натуры. Фернейский патриарх согласился на это с большой неохотой. Его племяннице, мадам Дени, понадобился едва ли не месяц, чтобы уломать упрямого старца. При этом Вольтер требовал, чтобы во время сеансов присутствовал швейцарец Гюбер, который был его хорошим знакомым и который исполнял его портреты, начиная с первых лет жизни в Ферне. Но Гюбер, осведомленный о столь смелом замысле, предугадывая результат и сославшись на занятость (он срочно отправился на охоту), счел за благо не приезжать в эти дни в Ферне.
Всю статую Вольтера Пигаль лепил уже в Париже. Для изображения фигуры ему позировал солдат-ветеран. И хотя скульптор подошел к исполнению статуи весьма серьезно, его и статую осыпали градом насмешек, сам Вольтер аттестовал это изображение коротко: «Обезьяна».
Гудон понимал, что такие оценки портрета Вольтера несправедливы. Пигаль — один из талантливых мастеров, — считал он, — был связан здесь противоречивым замыслом, и не его вина, что так вышло.
Как ни странно, но после всей этой истории Вольтер все же согласился позировать Гудону. Начались сеансы, немногочисленные и короткие. Вольтер был очень занят. Приближалась премьера его пьесы.
Уже при первой встрече с Вольтером скульптора поразила его худоба. Но еще больше удивлял контраст между высохшим лицом старца и его необычайно живым и задорным взглядом, какой бывает свойствен лишь расцвету молодости. Его характеру были присущи непостижимые переходы от гнева к растроганности, от негодования к шутке. Менялись глаза. Они словно пронзали окружающее. Казалось, они видят то, что скрыто от других. Так случалось во время бесед философа с друзьями и при общении с кем-то, но никогда — во время сеансов в мастерской скульптора. Здесь Вольтер словно уходил в себя, как улитка в свою раковину.
Всякий раз после окончания сеанса Гудона охватывало отчаяние, которое затем сменялось яростью. Он выгонял учеников и помощников и сидел, закрывшись, один. Ему хотелось разбить на мелкие куски то, что он вылепил. Но постепенно гнев проходил, и скульптор заставлял себя снимать форму с вылепленной головы, чтобы сделать потом отливку из гипса. После этого он начинал все сначала. Брал глину на другой станок и лепил по памяти голову Вольтера.
Обычно, работая над портретом, Гудон обязательно снимал маску с лица оригинала. Это давало ему необходимую основу, хотя потом он лепил, не связывая себя этой промежуточной стадией. Маска служила ему материалом точных измерений и примером такого решения, которого следовало избегать в конечном результате. Здесь скульптор был лишен этой возможности — нельзя наводить Вольтера на мысль о надвигающемся конце. Тем более, что после приезда в Париж, после многочисленных визитов и волнений у Вольтера хлынула кровь горлом.
Живой взгляд Вольтера Гудон увидел особенно отчетливо в день посещения фернейским патриархом Академии.
Вольтер приехал в лазурной карете с золотыми звездами. Он был одет в соболью шубу, присланную ему Екатериной, императрицей Всероссийской. Вместе со всеми академиками Гудон приветствовал его, стоя у входа. Вольтера провели на председательское место. Единогласно его избрали председателем на всю апрельскую четверть года. Затем Вольтер поехал на представление его пьесы «Ирина». Ему рукоплескал весь зал. Гудон видел, как актер Бризар вошел в ложу, где сидел писатель, и возложил на его голову лавровый венок. Театр встретил это овацией, а Вольтер снял венок, воскликнув: «Вы хотите, чтобы я умер от счастья!»
Волнения, связанные с премьерой новой пьесы, сильно переутомили Вольтера. Лишь спустя несколько недель он приехал в мастерскую скульптора. И снова взор его потух. Во время одного из сеансов, глядя в окно на зеленеющие деревья, он неожиданно сказал Гудону:
— Мало любить сады или их иметь, нужны глаза, чтобы ими любоваться, и ноги, чтобы в них гулять, а я скоро лишусь и тех и других…
Гудон впервые встречался с таким отношением человека к своей внешности.
Он вспомнил историю, рассказанную маркизом Виллие, мужем приемной дочери Вольтера, как однажды в Женеве фернейский старец, выходя из дома, при виде толпы любопытных закричал: «Что вы хотите, зеваки? Видеть скелет? Так вот вам образец!» Он широко распахнул кафтан, поклонился и под рукоплескания и смех, уехал в карете.
Сеансы приближались к концу, а результат их не радовал Гудона. Как хотел бы он иметь такую возможность, которой обладал швейцарец Гюбер, встречавшийся с Вольтером едва ли не ежедневно в ферненском изгнании. Гудон знал, что в художественном мире к Жану Гюберу относились пренебрежительно как к дилетанту. Но когда ему несколько лет назад показали вырезанные этим швейцарцем силуэты Вольтера, они удивили его. Чувствовалось, что это была не праздная забава любителя, но искусные и тонкие работы, результаты острых наблюдений. Гюбер не копировал внешность Вольтера, а останавливал внимание лишь на самом характерном. Он своими средствами лепил образ, казалось, ни мало не заботясь о сходстве.
Говорили, что Гюбер умел вырезывать профильные изображения Вольтера, держа при этом руки за спиною. Очевидцы рассказывали и другое: Гюбер давал своей собаке в зубы кусок сухого сыра, затем поворачивал его в разные стороны и вынимал бюст Вольтера. Маркиз Виллие нашел способ помочь Гудону. Вместе с Вольтером он приехал в его мастерскую и там во время сеанса неожиданно подошел к философу, сидевшему в кресле на возвышении, и возложил на его голову венок. Тот самый венок, которым увенчали Вольтера в Комеди Франсез.
Словно по волшебству лицо старца переменилось! Глаза вспыхнули и загорелись огнем. Он выпрямился. Он вновь переживал недавний триумф. А Гудон лихорадочно, боясь упустить малейший оттенок ожившего лица, работал. Теперь он знал, чего не хватало в портрете. Вдруг в глазах Вольтера заискрились лукавые искорки, а в уголках рта появилась ироническая улыбка.
— Что вы делаете, молодой человек! Бросьте его в мою открытую могилу, уже скоро…
В наступившей тишине было слышно только, как мягко подается глина под руками скульптора, как тяжело дышит старый человек и как легонько трутся друг о друга листочки лавра в венке, качавшемся в руках Виллие.
В следующее мгновение Вольтер поднялся с кресла.
— Прощайте, Фидий, — поклонился он скульптору. — Мой друг, пойдем умирать, — продолжил он, обращаясь к Виллие. Опершись на руку маркиза, Вольтер вышел. В тот день Гудон работал в мастерской допоздна: он должен выполнить не только бюст, но и статую. Нужно представить Вольтера в кресле. На лице должна быть эта ироническая улыбка. Руки вцепились в подлокотники кресла. Это движение рук, кажется, еще никто не использовал в портретной статуе.
Сеанс с венком оказался последним. Вольтер больше не приезжал позировать. Но скульптор теперь не чувствовал прежней скованности и работал свободно. И вдруг поздно вечером его попросили приехать в дом Вольтера. По печальным лицам родственников он догадался о причине вызова. Несколько часов назад Вольтера не стало. Мир потерял великого мыслителя. Гудону предстояло снять посмертную маску и слепки с рук. Вместе со скульптором в комнате возле Вольтера остался слуга Морен, никогда не покидавший философа.
Гудон уже заканчивал последний слепок, когда вошли Виллие и доктор. Оба были сильно встревожены.
— Хорошо, что у вас уже все, — маркиз замялся и потом решительно продолжал: — Мосье Антуан, я ценю не только ваш талант, но искренность и ваши взгляды. Поэтому я могу быть откровенным. Франции и всем нам дорога память… — чувствовалось, что Виллие было тяжело называть имя Вольтера, он не окончил, но Гудон понял. Случилось худшее. Духовные власти столицы намекнули, что не допустят погребения Вольтера. О смерти фернейца пока не знал еще никто, кроме домашних. Как только об этом станет известно, запрещение хоронить может распространиться не только на Париж, но и на всю Францию.
Был лишь один выход. Нужно обогнать печальную весть и совершить похороны в Шампани, в аббатстве Сельер. Верный человек был послан туда. Действовать следовало быстро, но осторожно.
Гудона просили сыграть отвлекающую роль. О слепках никто не должен знать, они останутся пока здесь, в доме. Скульптор возвратится домой, как после затянувшегося визита.
— Выезжаем тотчас в трех каретах,— сообщил маркиз. — В парадной, лазурной со звездами, вас, Антуан, отвезут домой в знак уважения к вашему таланту, и карета вернется сюда: для всех Вольтер спит дома. В других каретах разными дорогами мы мчимся в Шампань.
В полночь по парижским улицам двинулись три кареты. Впереди была лазурная. Затем две кареты обогнали ее. Лазурная поехала еще медленнее. Она свернула к Луврскому дворцу, где в флигеле была мастерская Гудона. Тем временем остальные кареты разделились, направляясь разными путями к городским заставам.
Рядом с Мореном сидел мертвый Вольтер, которого одели в халат, на голову натянули колпак. Карету бросало. Морену становилось все труднее удерживать возле себя Вольтера. Худое тело старца казалось теперь неимоверно тяжелым, часто сползало с сиденья.
— Ну, что за напасть! Будете вы сидеть спокойно? — с сердцем воскликнул Морен после того, как его мертвый господин, в который уже раз метнулся в сторону. Тут же он замолчал, сообразив, что Вольтер его не слышит.
Теперь Морен был рад, что в карете темно и он не видит лица своего беспокойного спутника. После выезда из города в одно из мгновений, когда луна заглянула к ним в карету, ему показалось, он убеждал себя, что ему только показалось, как на этом знакомом ему до последней морщинки лице мелькнула тень усмешки, той усмешки, за которой обычно следовали слова: «Ну, а сейчас, дорогой Морен, послушай меня…»
Через поля и рощи мчалась одинокая карета. В ней сидели двое. Живой держал мертвеца из последних сил. Морен потерял представление о времени. В его памяти все перемешалось. Ему чудилось — какой-то человек склонился над Вольтером и осторожно обмазывает его лицо чем-то белым… Плачет мадам Дени… Вот он видит Вольтера в последние минуты жизни. Губы старца шепчут… Почему-то кричит петух. Зачем он здесь? И вдруг Морен вспомнил. Это тот петух, который не давал ему спать в детстве. Он большой и важный. Морен с сестрой называли его: «Маркиз Кукарекук»…
Морен очнулся. В самом деле, он слышал крик петуха.
Видимо, близко деревня. Заржали кони. Кучер щелкнул кнутом. По-прежнему кругом ночной мрак. Когда же он кончится? Они снова скачут сквозь ночь. После двенадцати часов бешеной скачки прибыли в аббатство Сельер.
На другой день, когда Франсуа-Мари Вольтер уже лежал в земле, была получена бумага, подписанная епископом Труа, с запретом хоронить безбожника и вольнодумца. Но епископский указ опоздал. О смерти Вольтера запретили давать сообщение в печати. С этой памятной ночи Гудон не прекращал работы над портретом Вольтера. Но работа шла медленно. Теперь после кончины писателя скульптор еще глубже понял сложность своей задачи. Он вел несколько вариантов портрета и не сразу смог остановиться на одном.
Несколько месяцев спустя Гудон отослал новый вариант портрета в Швейцарию, Гюберу. Скульптора интересовало, как воспримет его художник, изучивший Вольтера как никто. Жан Гюбер не замедлил с ответом.
«Я не могу понять, — писал он Гудону, — чем я заслужил эту честь, которую Вы мне оказываете? Разве лишь тем, что Вы слышали от кого-либо из моих друзей, что ни в ком физиономия и все движения этого блестящего ума, который Вы воскресили, не оставили столь глубокого впечатления, как во мне».
Гюбер вспоминал, что он, проведя двадцать лет вместе с Вольтером и запечатлев его в своем сознании, ловит себя теперь на каждом шагу на том, что пытается овладеть этой превосходной присланной моделью, пытается изучать Вольтера, как прежде, забывая, что его изображение никуда не уйдет. По мнению Гюбера, этот портрет не только всецело осуществляет его идеи, но значительно их превосходит. «Вы вернули его вашим друзьям и вы дарите его потомству. Можно говорить сколько угодно, что сходство имеет мало значения для тех, кто никогда не видел оригинала, но и те, кто по сочинениям Вольтера уловят его дух, узнают его в вашем произведении», — писал Гюбер.
Гудон начал вырубать свое творение в мраморе. Работа осложнялась тем, что он не доверял выполнять ее мраморщикам, а делал все сам. Друзья говорили ему, что он сумасшедший, что надо делать как все, предоставив обрабатывать мрамор опытным рабочим. Но он стоял на своем. Упорства ему было не занимать.
— Хорошо, что они еще не знают, что я выполняю два мраморных варианта, — думал Гудон.
Уже и так было немало разговоров, что он делает это из честолюбия. Но вся эта болтовня его не тревожила. Он-то знал, что, работая самостоятельно, добьется того, чего не достигнет никакой мраморщик. Уроки, усвоенные в годы занятий в Италии, были свежи в его памяти.
Особенно много забот доставило скульптору выражение глаз Вольтера. Сколько раз Гудон достигал нужной выразительности в других портретах! Здесь этого было недостаточно. Поискам, казалось, не будет конца. И все-таки Антуан добился своего: он пробудил глаза большой статуи. Старик-солдат, стороживший мастерскую, сказал, что ему не по себе от этого взгляда, и всякий раз спешил завесить лицо статуи, оставаясь с ней один на один.
Предметом особой гордости скульптора было то, как ему удалось передать руки Вольтера. Гудона искренне обижало, что многие видевшие статую обращали больше внимания на лицо. Особенно удивил его живописец Жан-Батист Грез. Он долго разглядывал статую и сказал Антуану, что глаза прекрасно инкрустированы драгоценными камнями.
Гудон от изумления не знал, что и ответить, ведь он использовал в статуе только мрамор.
И вот, наконец, Гудон выставил свое творение на суд публики. Статуя Вольтера была показана на выставке в Салоне. Затем она заняла свое место в театре Комеди Франсез. Это был вариант, заказанный племянницей писателя — мадам Дени. Другую статую он проводил в далекую Россию, где она должна была стоять в покоях императрицы. Скульптор услышал множество восторженных отзывов. Но ему особенно запомнились короткие и простые слова Дидро: «У этой статуи есть характер».
Автор: В. Матафонов.
Парадигма Вольтера. Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Парадигма Вольтера
Работа избавляет нас от трех великих зол: скуки, порока и нужды.
Вольтер
Прекрасно быть скромным, но не следует быть равнодушным.
Вольтер
Вольтер — знаковая фигура в мировой истории и культуре. В былые годы о нем говорили, спорили, шумели. А в последнее время как-то забыли. И не то что забыли, но он перестал быть кумиром российских интеллектуалов.
А прежде… В 1746 году Вольтер был избран почетным членом Петербургской академии наук. Его переписка с Екатериной II способствовала распространению среди русских дворян «вольтерьянства». Вольтера ценили Новиков и Радищев, Рылеев и Пестель. Вольтер был любимым поэтом молодого Пушкина («Умов и мод вождь пронырливый и смелый», — писал российский гений про гения французского). «Сделай милость, любезный Пушкин, не забывай, что тебе на Руси предназначено играть роль Вольтера», — писал Пушкину в 1827 году его приятель Туманский.
Среди поклонников Вольтера в России были Белинский и Герцен, последний писал: «Смех Вольтера разрушил больше плача Руссо».
В русском вольтерьянстве, как утверждает академик Нечкина, на первом плане стоит признание человеческого Разума как главного критерия общественной жизни человека. А где Разум, там и Свободомыслие. Однако большинство россиян, закоснелых в самодержавном деспотизме, сторонились идей Вольтера как заразы. Графиня-бабушка в «Горе от ума» в ужасе воскликнула по поводу необычных высказываний Чацкого: «Ах, окаянный вольтерьянец!»
Настроение общества ярко выразил другой персонаж Грибоедова — Скалозуб:
Я князь — Григорию и вам
Фельдфебеля в Вольтеры дам, —
Он в три шеренги вас построит,
А пикнете, так мигом успокоит.
Короче, одни проклинали Вольтера, другие возносили. Спокойного, серединного отношения к нему не было. И не только в России, но и на его родине — во Франции. Вольтер, а точнее, Мари Франсуа Аруэ (это его настоящее имя) родился 21 ноября 1694 года в Париже. По настоянию отца-нотариуса готовился стать юристом, но увлекся литературой и вступил на поэтическую стезю. В дальнейшем он писал не только стихи, впрочем, скажем иначе: чего он только не писал! Своим многогранным талантом Вольтер поставил в тупик потомков: кто он? Поэт? Драматург? Прозаик? Философ? Историк? Популяризатор научных знаний? Общественный деятель? Но это не все, менее известна другая грань Вольтера: он был талантливым предпринимателем, ростовщиком и обладателем к концу жизни миллионов золотых монет, что позволило ему приобрести маленькое княжество Фарне.
Пересказывать жизненный путь Вольтера, его парадигму, зигзаги и отклонения бессмысленно: надо писать авантюрный роман. Если коротко охарактеризовать Вольтера как человека, то он был тщеславен, амбициозен и неуживчив.
Вольтер был удивителен: там, где у него отсутствовали враги, он спешил их нажить. Вот одна из его эпиграмм:
Французы, что умом резнулись,
Поход в Италию свершили,
И там они заполучили
Неаполь, Геную и люэс.
Из Генуи прогнали вон,
Неаполь был потерян тоже,
Но кое-что осталось все же,
Поскольку люэс сохранен.
Люэс — это сифилис. Весьма едкая эпиграмма.
У Вольтера были сложные отношения с французским двором. Конечно, он хотел быть при дворе, в эпицентре всех политических, социальных и культурных событий. Но восхвалять монарха или по крайней мере держать язык за зубами — это противоречило его натуре. Не случайно из пяти правителей, лишь один, Людовик XIV не сажал его в тюрьму и не высылал. Да и то, вероятно, потому, что в момент смерти Людовика XIV Вольтеру был всего лишь 21 год и он не успел надерзить королю.
Заключительная фраза вольтеровской трагедии «Магомет» гласит: «Мир принадлежит тиранам». А вот тиранию, как и всякую деспотию, Вольтер не переносил органически. По своему духу он был певцом, борцом и защитником свободы. Вольтер — это символ свободомыслия вообще. Отправленный в изгнание из Франции, Вольтер четко сформулировал свои принципы в «Философском письме об Англии». Вольтеру понравилось, что в Англии не одна, а множество религий, что государство далеко не абсолютистское, что английские крестьяне живут лучше французских, и вообще там больше свободы, и главное, как отмечал Вольтер: «В Англии никто ни у кого не спрашивает позволения думать». Сразу мрачно вспоминаются тоталитарные времена нашего великого Советского Союза, вот уже где бы сразу сгноили этого интеллектуального смутьяна и вольнодумца. Вольтеры тоталитарным режимам совсем не нужны, более того, противопоказаны.
Большие расхождения у Вольтера были с Церковью. Вольтер спорил не столько о Боге, не столько о делах небесных, сколько о земном учреждении, о служителях соборов и монастырей, которые насаждали нетерпимость и фанатически душили свободу. Знаменитый призыв Вольтера: «Раздавите гадину!»
У Тютчева есть строки о том, что «мы плывем, пылающей бездной со всех сторон окружены». Это подходит к фигуре Вольтера. Он действительно плыл над «пылающей бездной». Нет, глагол «плыл» все же не подходит. Он боролся с этой стихией-бездной и в этой борьбе достиг немало побед (к примеру, само появление во Франции правосудия — в немалой степени заслуга Вольтера). Вольтер стал воплощением воли века к политической и духовной свободе. «Никакой государь не управлял общественным мнением с подобной властностью, как Вольтер», — писал о нем один из его современников.
Природа наделила Вольтера блестящим умом, но безобразной внешностью.
Достаточно вспомнить известную статую Вольтера работы Гудона, стоящую в Эрмитаже. Рассказывают, что однажды российский император был взбешен ядовитой улыбочкой плешивого и старого философа и велел: «Уберите эту обезьяну!» «Обезьяну» оставили в покое, но все, кто общался с живым Вольтером, мгновенно забывали о его внешности, как только он начинал говорить. Фейерверк слов и интеллектуальная игра его ума покоряли сразу, тут, конечно, весьма кстати рассказать об отношениях Вольтера с женщинами. В одном из своих стихотворений Вольтер писал:
Красивых женщин и царей
Боюсь я: им всего милей
Держать нас в рабском подчиненье…
Вольтер не то чтобы боялся, но во всяком случае сторонился красивых женщин, а они, покоренные блеском его ума, льнули к нему сами. Тем не менее Вольтер устоял и свою долгую жизнь прожил холостяком. Был только один случай в юные годы, когда он чуть не женился. Это было в Гааге, где ему приглянулась Пимпетта Дю Нуайер, дочь журналиста, ведущего колонку светских сплетен.
Вольтер сделал официальное предложение, но родители Пимпетты ему отказали на том основании, что у этого юноши нет никаких перспектив. А он не только вошел, но и стал украшением мировой истории. Ну что ж, подобная близорукость встречается в жизни.
Не заполучив голландскую девицу, Вольтер в дальнейшем обратил внимание на других женщин. У него была, в частности, многолетняя любовь-дружба с актрисой Андриенной Лекуврер. Но, очевидно, опыт общения с дамами у Вольтера был печальный, и в свои 25 лет он написал: «Мне кажется, что я совершенно не приспособлен для проявления бурной страсти. В любви мне видится что-то смешное… Я твердо решил раз и навсегда от нее отказаться».
Любовь и страсть — это всегда потеря разума, а именно этого Вольтер как раз и не мог допустить.
В 46-летнем возрасте Вольтер заявил, что слишком стар, чтобы заниматься любовью. В разные периоды жизни Вольтер неоднократно утверждал, что является импотентом по причине преклонного возраста, болезни, скуки или полнейшего нежелания заниматься любовными играми.
Хотя вероятно, в устах Вольтера слово «импотент» — всего лишь остроумная уловка отойти в сторону и не терять головы.
Самый значительный и длительный роман был у Вольтера с маркизой Эмилией дю Шатле, которая приютила вечного скитальца у себя в замке Сире на целых 15 лет. Она была моложе Вольтера на 12 лет и очень богата. «Она немножко пастушка, — сказал однажды о ней Вольтер, — правда, пастушка в бриллиантах, с напудренными волосами и в огромном кринолине». Маркиза Креки, кузина дю Шатле, с черной завистью рисовала ее портрет, что-де она чересчур крупного телосложения, а кожа ее груба, как терка, короче, напоминает идеального швейцарского гвардейца, и «совершенно непонятно, как это она заставила Вольтера сказать себе столько любезных слов».
Старая история: со стороны частенько не понятно, что возлюбленные нашли друг в друге. В случае с Вольтером и маркизой дю Шатле — это интеллектуальное единение двух блестящих и идеально подходящих друг другу умов. Маркиза была умна и начитанна, тяготела к естественным и математическим наукам, да так увлекалась ими, что порой ночь проводила за решением какой-нибудь геометрической задачи.
Следует признать, что умной и богатой женщине трудно сдерживать себя, и поэтому бывали случаи, когда в Вольтера через стол летели тарелки, серебряные приборы и прочие предметы, находящиеся под рукой. Пятнадцать лет — срок немалый, и поэтому бывало всякое. Но когда маркиза дю Шатле умерла от неудачной беременности (нет, не от Вольтера, а от более молодого любовника), философ был безутешен: «Я не просто потерял любовницу, я потерял самого себя. Я потерял душу, для которой была создана моя собственная душа».
Однако Вольтер был настоящим бойцом и в частной жизни и не хотел сдаваться. В 79-летнем возрасте он пытался соблазнить одну молодую особу и в любовном процессе трижды терял сознание.
Позже он объяснил это тем грандиозным впечатлением, которое произвела на него дама.
Свой последний роман Вольтер «крутил» с собственной племянницей Мари Дени. Она и скрасила последние дни Вольтера. Он умер 30 мая 1778 года, на 84-м году жизни.
Это печальное событие произошло за 11 лет до Великой французской революции, которую он предчувствовал и боялся и для подготовки которой он столько сделал.
Вольтера похоронили тайно в аббатстве Селье, а через 13 лет его тело эксгумировали, положили на колесницу и в сопровождении гвардейцев и девушек в белом (это было красивое зрелище) привезли в Париж. Шел проливной дождь, но стотысячная толпа не уходила до тех пор, пока останки великого человека не нашли свое последнее пристанище в Пантеоне. На саркофаге, в котором был помещен гроб с прахом Вольтера, была надпись: «В память о Вольтере Национальное собрание 30 мая 1791 года постановило, что он заслужил те почести, которые воздаются величайшим людям».
В парижском Пантеоне пребывает его бренное тело, а вечно живая мысль трепещет со страниц его произведений.
В книгах Вольтера тысяча наблюдений, умозаключений, парадоксов — от игрового замечания: «Похоже, что все европейцы стали врачами. Все спрашивают друг друга: „Как вы себя чувствуете?“» — до простого и мудрого наставления вольтеровского Кандида: «Надо возделывать свой сад».
Когда сегодня мы возмущаемся тем, как развивается история, следует вспомнить слова Вольтера: «Каждое событие в настоящем рождается из прошлого и является отцом будущего… вечная цепь не может быть ни порвана, ни запутана… — неизбежная судьба является законом всей природы».
И на этом поставим точку.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Портрет Вольтера (1694-1778) в 1718 году Николя де Ларжильера
Николя де Ларжильер был французским художником-портретистом, родившимся в Париже.
Отец Ларжильера, торговец, взял его в Антверпен в возрасте трех лет.
Мальчиком он провел почти два года в Лондоне. Через некоторое время после его возвращения в Антверпен неудачная попытка бизнеса привела его в студию Антона Губо. Однако Ларжильер уехал в возрасте восемнадцати лет и уехал в Англию, где он подружился с Питером Лели и нанял его на четыре года в Виндзоре, Беркшир.
Его картина привлекла внимание Карла II, который хотел оставить Ларжильера у себя на службе, но полемика, вызванная заговором Ржаного дома против католиков, встревожила Ларжильера. Ларжильер уехал в Париж, где был хорошо принят публикой как художник.
Взойдя на престол в 1685 году, Яков II попросил Ларжильера вернуться в Англию. Яков II предложил Ларжильеру должность хранителя королевских коллекций, но он отказался из-за беспокойства по поводу участка Ржаного дома. Однако во время короткого пребывания в Лондоне он написал портреты короля, королевы Марии Модены и принца Уэльского Джеймса Фрэнсиса Эдварда Стюарта. Портрет принца Уэльского не мог быть написан во время пребывания Ларжильера в Лондоне, потому что принц родился только в 1688 году.
Три портрета принца в юности, написанные Ларжильером, должны были быть выполнены в Париже, куда он вернулся незадолго до этого. Март 1686 г. Портрет короля Якова II был написан в 1686 году. Король Яков изображен в золотых доспехах с белым галстуком и расположен перед акварельным фоном в круглой рамке.
В 1686 году в Париже Ларжильер написал портрет художника Шарля Лебрена для поступления во Французскую академию. На портрете изображен Лебрен, в то время председатель академии, за работой над гробницей в окружении классических бюстов и статуэток, разбросанных по полу и столу на картине. Лебрен, впечатленный портретом Ларжильера, принял его в академию. В 1690 году Ларжильер был задокументирован Французской академией как исторический художник, что было выдающимся художественным направлением академии до появления Эдуарда Мане.
В 1693 году Ларжильер нарисовал губернатора Арраса Пьера де Монтескью, чтобы отпраздновать его повышение до бригадного генерала в 1691 году. монт.
В 1709 году Ларжильер написал семейный портрет семьи Людовика XIV.
На этом портрете изображены король Людовик XIV, мадам де Вентадур (гувернантка детей герцога Бургундского), трехлетний Людовик, герцог Бретани (1707–1712), Людовик, великий дофин, и Людовик, герцог Бургундский, будущий дофин. Король проявляет чувство легкого беспокойства, особенно в отличие от других фигур. В картине Ларжильер использовал ренессансную технику структурированного расположения.
Год спустя Ларжильер нарисовал автопортрет, на котором также были изображены две женщины из его семьи.
Ближе к концу жизни Ларжильер написал повторение анонимных мужских портретов парижской знати. Один образец был нарисован в 1710 году, изображая человека, стоящего с растопыренными пальцами, скрывающими письмо, которое он держит в другой руке. На другом портрете примерно 1715 года изображен анфас в три четверти человека, одетого в аналогичную одежду и парик, на фоне дорической колонны.
В 1714 году Ларжильер написал портрет короля Польши Августа II. Ларжильер также нарисовал художника Жака-Антуана Арло в красной мантии, подобно портрету Ларжильера художника Шарля Лебрена, а также скульптора Николя Кустона.
Примерно в следующем году Ларжильер написал «Этюд разных типов рук», который в настоящее время находится в Лувре.
В 1718 году Ларжильер нарисовал французского поэта и эссеиста Вольтера.
«Вход Христа в Иерусалим» — пейзаж, написанный Ларжильером в 1720 году.0004
Ларжильер сделал свой последний автопортрет в 1725 году. На этом портрете художник сидит за мольбертом и смотрит на публику.
Ларжильер был назначен канцлером Французской академии в 1743 году.
Николя де Ларжильер умер 20 марта 1746 года в возрасте 89 лет. После смерти он подарил Франции несколько созданных им небольших пейзажей и натюрмортов.
Портрет Франсуа Мари Аруэ дит Вольтера (1694 — 1778), французского писателя и философа. Копия Николя де Ларжильера (1656
[]
Ваш текущий выбор
Актив(ы) Ресурсы
модальный-турбо#открытый» title=»Добавить выделение в лайтбокс» >
актив—актив-электронная торговля#addSelection» data-asset—asset-ecommerce-url-value=»/en/cart/add/selection» title=»Добавить в корзину» >
Портрет Франсуа Мари Аруэ дит Вольтера (1694 — 1778), французского писателя и философа.
Копия Николя де Ларжильера (1656 — 1746)
{«событие»:»просмотр страницы»,»page_type1″:»каталог»,»page_type2″:»image_page»,»язык»:»en»,»user_logged»:»false»,»user_type»:»электронная торговля», «nl_subscriber»:»false»}
{«event»:»ecommerce_event»,»event_name»:»view_item»,»event_category»:»browse_catalog»,»ecommerce»:{«items»:[{«item_id»:»JLJ4608760″,»item_brand»:» другое»,»item_category»:»иллюстрация»,»item_category2″:»out_of_copyright»,»item_category3″:»стандартный»,»item_category4″:»largiliere_nicolas_de_1656_1746″,»item_category5″:»not_balown»,»item_list_name»:»search_results» ,»item_name»:»portrait_of_francois_marie_arouet_dit_voltaire_1694_1778_french_writer_and_philosopher_copy_by_nicol»,»item_variant»:»undefined»}]}}
Весь контентИзображенияВидео
Найдите архив Бриджмена, загрузив изображение.
Перетащите файл сюда или нажмите «Обзор» ниже.
Обратите внимание, что следует загружать только файлы с низким разрешением.
Результаты будут возвращать только точные совпадения.
Любые изображения с наложенным текстом могут не давать точных результатов.
Детали больших изображений будут искать соответствующие детали.
Выберите свой цвет
Добавьте до 5 цветов и сдвиньте разделители, чтобы настроить композицию
Добавить цветовой блок
Фильтры
Добавьте ключевые слова для уточнения результатов
Введите ключевые слова и нажмите Enter
Поиск
Текст
Заголовок
Художник
Средний
Местонахождение произведения искусства
Права ТипСтандарт
Премиум
Золото
Год
до
Век
до
Filter regionUnited KingdomGermanyFranceItalyUnited States——————-AfghanistanÅland IslandsAlbaniaAlgeriaAmerican SamoaAndorraAngolaAnguillaAntarcticaAntigua And BarbudaArgentinaArmeniaArubaAustraliaAustriaAzerbaijanBahamasBahrainBangladeshBarbadosBelarusBelgiumBelizeBeninBermudaBhutanBoliviaBosnia And HerzegovinaBotswanaBouvet IslandBrazilBritish Indian Ocean TerritoryBrunei DarussalamBulgariaBurkina FasoBurundiCambodiaCameroonCanadaCape VerdeCayman IslandsCentral African RepublicChadChileChinaChristmas IslandCocos (keeling) IslandsColombiaComorosCongoCongo, The Democratic Republic Of TheCook IslandsCosta RicaCote D’ivoireCroatiaCubaCyprusCzech RepublicDenmarkDjiboutiDominicaDominican RepublicEcuadorEgyptEl SalvadorEquatorial GuineaEritreaEstoniaEthiopiaFalkland Islands (malvinas)Faroe IslandsFijiFinlandFranceFrench GuianaFrench PolynesiaFrench Southern TerritoriesGabonGambiaGeorgiaGermanyGhanaGibraltarGreeceGreenlandGrenadaGuadeloupeGuamGuatemalaGuernseyGuineaGuinea-b issauGuyanaHaitiHeard Island And Mcdonald IslandsHoly See (vatican City State)HondurasHong KongHungaryIcelandIndiaIndonesiaIran, Islamic Republic OfIraqIrelandIsle Of ManIsraelItalyJamaicaJapanJerseyJordanKazakhstanKenyaKiribatiKorea, Democratic People’s Republic OfKorea, Republic OfKuwaitKyrgyzstanLao People’s Democratic RepublicLatviaLebanonLesothoLiberiaLibyan Arab JamahiriyaLiechtensteinLithuaniaLuxembourgMacaoMacedonia, The Former Yugoslav Republic OfMadagascarMalawiMalaysiaMaldivesMaliMaltaMarshall IslandsMartiniqueMauritaniaMauritiusMayotteMexicoMicronesia, Federated States OfMoldova, Republic OfMonacoMongoliaMontenegroMontserratMoroccoMozambiqueMyanmarNamibiaNauruNepalNetherlandsNetherlands AntillesNew CaledoniaNew ZealandNicaraguaNigerNigeriaNiueNorfolk IslandNorthern Марианские островаНорвегияОманПакистанПалауПалестинская территория, оккупированнаяПанамаПапуа-Новая ГвинеяПарагвайПеруФилиппиныПиткэрнПольшаПортугалияПуэрто-РикоКатарРеюньонРумынияРоссийская ФедерацияРуандаостров Святой ЕленыСент-Китт s And NevisSaint LuciaSaint Pierre And MiquelonSaint Vincent And The GrenadinesSamoaSan MarinoSao Tome And PrincipeSaudi ArabiaSenegalSerbiaSeychellesSierra LeoneSingaporeSlovakiaSloveniaSolomon IslandsSomaliaSouth AfricaSouth Georgia And The South Sandwich IslandsSpainSri LankaSudanSurinameSvalbard And Jan MayenSwazilandSwedenSwitzerlandSyrian Arab RepublicTaiwanTajikistanTanzania, United Republic OfThailandTimor-lesteTogoTokelauTongaTrinidad And TobagoTunisiaTurkeyTurkmenistanTurks And Caicos IslandsTuvaluUgandaUkraineUnited Arab EmiratesUnited KingdomUnited StatesUnited States Minor Outlying IslandsUruguayUzbekistanVanuatuVenezuelaViet Нам Виргинские острова, Британские Виргинские острова, США, Уоллис и Футуна, Западная Сахара, Йемен, Замбия, Зимбабве
Сортировать поСамые релевантныеСамые популярныеСамые последниеНомер активаИмя создателя
Размер результатов306090
- Изображение количество
- ДЖЛДЖ4608760
- Название
- Портрет Франсуа Мари Аруэ дит Вольтера (1694 — 1778), французского писателя и философа.
Копия Николя де Ларжильера (1656 — 1746) - Художник
- Ларжильер, Николя де (1656-1746) / Французский
- Фотограф
- Фото Жосс
- Местоположение
- Musee et Domaine National de Versailles et de Trianon, Версаль, Франция
- Средний
- холст, масло
Копия Николя де Ларжильера (1656 — 1746)- Описание
Портрет Франсуа Мари Аруэ дит Вольтера (1694 — 1778), французского писателя и философа.
Копия Николя де Ларжильера (1656 — 1746)- Фото кредит
- Фото © Photo Josse / Bridgeman Images
Копия Николя де Ларжильера (1656 — 1746)Хотите загрузить это изображение сейчас?
1. Использование 2. Оплатить 3. Резюме 4. Скачать
Персональное использование £20.00
Презентация £25.00
Веб-сайт или социальные сети
£30.