Екатерина Сушкова в жизни М.Ю.Лермонтова

Слайд 1

Е.А. Сушкова в жизни М. Ю. Лермонтова Екатерина Александровна Сушкова

Слайд 2

Портрет Сушковой

Слайд 3

Екатерина Александровна Сушкова (1812-1868), будучи сиротой, воспитывалась в доме тетки. Она выросла в Петербурге, в Москве имела многочисленных родственников и близкую подругу — Сашеньку Верещагину. В доме Верещагиных весной 1830 г. она познакомилась с Лермонтовым. В своих «Записках» Сушкова вспоминала: «У Сашеньки встречала я в это время… неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой». Восемнадцатилетняя столичная барышня, у которой были, по словам В.П. Желиховской , «стройный стан, красивая, выразительная физиономия, черные глаза, сводившие многих с ума, великолепные, как смоль, волосы, в буквальном смысле доходившие до пят, бойкость, находчивость и природная острота ума», произвела сильное впечатление на юного поэта.

Слайд 4

Летом 1830 года в подмосковном имении Столыпиных Середникове, где гостили Лермонтов и Верещагина и куда часто приезжала из соседнего Большакова Сушкова, достигает своего апогея влюбленность Лермонтова в Екатерину. Здесь он посвящает ей одиннадцать стихотворений, составивших « сушковский цикл» любовной лирики Лермонтова. Правда, Сушкова, принимая стихи влюбленного в нее поэта, не скрывала своего насмешливого отношения к его любви. «Сашенька и я, точно, мы обращались с Лермонтовым как с мальчиком, хотя и отдавали полную справедливость его уму, — писала она. — Такое обращение бесило его до крайности, он домогался попасть в юноши в наших глазах, декламировал нам Пушкина, Ламартина и был неразлучен с огромным Байроном…».

Слайд 5

Вблизи тебя до этих пор Я не слыхал в груди огня. Встречал ли твой прелестный взор Не билось сердце у меня. И что ж? — разлуки первый звук Меня заставил трепетать; Нет, нет, он не предвестник мук; Я не люблю — зачем скрывать! Однако же хоть день, хоть час Еще желал бы здесь пробыть; Чтоб блеском этих чудных глаз Души тревоги усмирить. М.Ю. Лермонтов, 1830 г. Зови надежду — сновиденьем, Неправду — истиной зови, Не верь хвалам и увереньям, Но верь, о, верь моей любви! Такой любви нельзя не верить, Мой взор не скроет ничего; С тобою грех мне лицемерить, Ты слишком ангел для того. М.Ю. Лермонтов, 1831 г . Очи N.N . Нет смерти здесь; и сердце вторит нет; Для смерти слишком весел этот свет. И не твоим глазам творец судил Гореть, играть для тленья и могил… Хоть все возьмёт могильная доска, Их пожалеет смерти злой рука; Их луч с небес, и, как в родных краях, Они блеснут звездами в небесах!

Слайд 6

Осенью 1830 года они расстались до 1834 года, когда вновь встретились в Петербурге. К этому времени в жизни обоих произошли перемены: Лермонтов стал офицером лейб-гвардии Гусарского полка, за Сушковой прочно установилась репутация кокетки. Она собиралась выйти замуж за Алексея Лопухина, друга Лермонтова. Родные Алексея были против этого брака. О намерении Лопухина Лермонтов знал из писем Верещагиной, которая, считаясь подругой Екатерины, однако разделяла мнение своей родни на ее счет. Видимо, Верещагина и «благословила» Лермонтова на спасение «чрезвычайно молодого» Алексея «от слишком ранней женитьбы». От былой влюбленности Лермонтова в это время не осталось и следа. Он дает Сушковой резкую характеристику: «Эта женщина — летучая мышь, крылья которой цепляются за все, что они встречают! — было время, когда она мне нравилась, теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею… но, я не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе, что-то жесткое, неровное, сломанное, что отталкивает…».

Слайд 7

Изобразив влюбленность в Екатерину Александровну, Лермонтов повел с нею расчетливую игру. В «Записках», рассказывая о своих поклонниках еще долермонтовской поры, Сушкова обмолвилась: «Я искала в мужчине, которого желала бы полюбить, которому хотела бы принадлежать, идеала, властелина, а не невольника, я хотела бы удивляться ему, унижаться перед ним, смотреть его глазами, жить его умом, слепо верить ему во всем». Ей показалось, что такой идеал она нашла в Лермонтове. Сравнивая его с Лопухиным, она писала: «Лопухин трогал меня своею преданностью, покорностью, смирением, но иногда у него проявлялись проблески ревности. Лермонтов же поработил меня совершенно своей взыскательностью, своими капризами, он не молил, но требовал любви, он не преклонялся, как Лопухин, перед моей волей, но налагал на меня свои тяжелые оковы, говорил, что не понимает ревности, но беспрестанно терзал меня сомнением и насмешками».

Слайд 8

Не понимая игры Лермонтова, Сушкова, по ее словам, действительно в него влюбилась. Она поняла свои чувства, когда Лермонтов в первый раз поцеловал ее руку: «Что это был за поцелуй! Если я проживу и сто лет, то и тогда я не позабуду его; …в ту самую минуту со мной сделался мгновенный, непостижимый переворот: сердце забилось, кровь так и переливалась с быстротой, я чувствовала трепетание всякой жилки, душа ликовала». «Трудно представить, — признавалась Сушкова, — как любовь Лермонтова возвысила меня в моих собственных глазах; я благоговела перед ним, удивлялась ему; гляжу, бывало, на него и не нагляжусь, слушаю и не наслушаюсь. .. Но отрадно мне было при моих поклонниках, перед ними я гордилась его любовью… мне так и хотелось сказать им: «Оставьте меня, вам ли тягаться с ним? Вот мой алмаз-регент, он обогатил, он украсил жизнь мою, вот мой кумир — он вдохнул бессмертную любовь в мою бессмертную душу».

Слайд 9

Когда Лопухин вернулся в Москву, Лермонтов в письме Верещагиной (весной 1835 г.) рассказал о ходе своей интриги с Сушковой, заключив повествование так: «Теперь я не пишу романов — я их делаю. — Итак, вы видите, что я хорошо отомстил за слезы, которые кокетство Екатерины, заставило меня пролить 5 лет назад; о! но мы все-таки еще не рассчитались: она заставила страдать сердце ребенка, а я только помучил самолюбие старой кокетки». В искренности любви Екатерины в глубине сердца он, видимо, не верил. Развязывая этот любовный узел, Лермонтов сказал Сушковой: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил». Примерно такие же слова произнесет впоследствии в романе «Герой нашего времени» Печорин на прощание княжне Мери. Эта интрига нашла отражение и в его незаконченной повести «Княгиня Лиговская», где Сушкова стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой .

Е. А. Сушкова. Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова

Е. А. Сушкова

«Я не люблю – зачем скрывать!»

Лермонтов «К С.»

«Эта женщина – летучая мышь, крылья которой зацепляются за все встречное», – писал Лермонтов о Сушковой[232]. Его слова оказались пророческими: «крылья» «летучей мыши» зацепились за самое дорогое для поэта – за его добрую славу в потомстве – и бросили на нее свою тень.

Е. А. Сушкова-Хвостова – злой гений Лермонтова. Ложный, фальсифицированный образ поэта, созданный сю, вошел в сознание не только читателей, но и биографов Лермонтова.

Отношения Лермонтова с Сушковой имели два этапа. Первый – встречи в Москве и Середникове весной, летом я осенью 1830 года.

Сушкова – приятельница друга Лермонтова – Александры Михайловны Верещагиной. Она часто бывала в Москве у Верещагиных и летом в Середникове у Столыпиных.

Сушкова была на два года старше Лермонтова. Она не первый год выезжала и относилась к Лермонтову с превосходством светской барышни. Ей нравилось иметь среди своих поклонников остроумного, живого и талантливого мальчика-поэта.

Второй этап относится к декабрю 1834 года, когда Лермонтов встретился с ней в петербургском свете. Теперь их роли меняются. Гвардейский офицер, только что выпущенный из школы, единственный наследник богатой бабушки, представлял завидную партию для отцветающей красавицы. «Она была в тех летах, когда еще волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее стало трудно»[233],-пишет Лермонтов. Сушкова пытается увлечь поэта и женить его на себе. Лермонтов, заметив это и чувствуя к ней сильную неприязнь, решает скомпрометировать ее в глазах света и тем заставить говорить о себе. Весь роман развертывается в течение месяца, и, чтобы положить ему конец, Лермонтов пишет Сушковой анонимное письмо. Он разоблачает самого себя от лица неведомого доброжелателя.

«Записки» Сушковой в той части, где она описывает свои отношения с Лермонтовым, – месть за оскорбление, которого она не может простить. В своих воспоминаниях Сушкова изображает себя предметом постоянной и неизменной любви Лермонтова, его музой-вдохновительницей, так, что на нее падают лучи славы великого русского поэта. В то же время она создает фальсифицированный портрет Лермонтова-человека, рисуя его таким, – и она это хорошо знает, – каким было бы наиболее неприятно для него остаться в памяти потомков. К сожалению, ей удается и то и другое. Ее имя входит в биографию Лермонтова, заняв там не надлежащее ему, преувеличенно большое место. Искаженный «сушковский» образ поэта прочно врезается в сознание позднейших поколений.

Биография Лермонтова создавалась очень медленнб. Опубликованный через 16 лет после смерти поэта отрывок из «Записок» Сушковой[234] «Воспоминания о Лермонтове» был первым, что появилось о нем в печати[235].

Еще раньше, в 1844 году, т. е. через три года после смерти поэта, в «Библиотеке для чтения» были напечатаны никогда до этого не публиковавшиеся пять стихотворений Лермонтова с подзаголовком: «Из альбома Екатерины Александровны Хвостовой». Эти стихи, вместе с другими стихотворениями Лермонтова, были включены в «Воспоминания». «Воспоминания» печатались анонимно, но при сопоставлении со стихами в «Библиотеке для чтения» автор легко мог быть установлен. В «Воспоминаниях» Сушкова рассказывала о своем знакомстве с Лермонтовым в 1830 году и о лете, проведенном вместе в Середникове.

После смерти Е. А. Хвостовой «Записки» были опубликованы в 1869 году в «Вестнике Европы»[236]. Их доставили в редакцию журнала ее дочери, исполняя волю покойной.

В 1870 году вышел первый сборник материалов для биографии Лермонтова. Центральное место в сборнике занимали «Записки» Хвостовой. В книге из 259 страниц 188 было отведено «Запискам». Эта первая книга о Лермонтове имела очень большой успех, быстро разошлась и через год вышла вторым изданием.

Интерес к «Запискам» был настолько велик, что они перепечатывались, излагались и истолковывались газетами, как центральными, так и провинциальными.

Русские читатели с жадностью бросились на единственную книгу о Лермонтове, желая хоть что-нибудь узнать о великом русском поэте, о жизни которого в течение 30 лет со дня его смерти ничего еще не было написано.

Что же узнали они из «Записок»?

Людям, с громадным интересом читавшим «Записки», Сушкова рассказывала о не особенно умном, неуклюжем, застенчивом мальчике, который мечтает «попасть в люди» и в «губители сердец». Этот мальчик страстно влюблен в неприступную красавицу Сушкову, которой он по всякому поводу пишет плохие стихи. Правда, среди этих стихов были и такие шедевры, как «Нищий», но Сушкова и к ним относится с той же снисходительной иронией.

Дальше в «Записках» рассказывалось о таком же «неловком» и «неуклюжем» «маленьком гусаре», дуэлянте и забияке, который попал, наконец, в люди, то есть в «высший петербургский свет».

По совершенно непонятным для читателя причинам, без всяких к тому оснований ни в его внутреннем, ни в его внешнем облике, этот маленький, неуклюжий гусар превращается в Дон-Жуана. Он покоряет сердце некогда равнодушной к нему светской красавицы, которую продолжает любить, и потом, опять по непонятным причинам, резко порывает с ней и компрометирует ее в глазах света.

Сушкова владеет мастерством рассказчицы, она не лишена литературного дарования, и ее светская повесть достаточно увлекательна, а портрет героя убедителен и ярок. Но этот портрет ничего не имел общего с автором «Героя нашего времени» и «Демона», всесторонне образованным, передовым человеком своего времени, великим русским поэтом, наследником Пушкина. Несмотря на всю разницу ситуации, напоминающей печоринскую, портрет вышел похожим на Грушницкого. При сопоставлении отдельных мест «Записок» и «Героя нашего времени» сходство становится разительным и явно обнаруживает пародийный прием писательницы.

Правда, «Записки» вызвали резкую критику в журналах и ряд фактических опровержений со стороны лиц, хорошо знавших Сушкову и Лермонтова. Сестра Сушковой – Ладыженская не только указывала на сбивчивость и ошибочность воспоминаний, но и называла их «чистою мистификацией»[237]. К сожалению, эти статьи не перепечатывались и не доходили до широких масс читателей. Они оставались в старых журналах на книжных полках. Уже в 1873 году А. Н. Пыпин возражал против создавшегося обыкновения описывать юношу Лермонтова «со слов г-жи Хвостовой»[238]. В биографическом очерке, приложенном к Собранию сочинений Лермонтова, Пыпин, ссылаясь на людей, хорошо знавших поэта, пытался бороться с укоренившейся традицией «Записок».

Никогда не перепечатывалась и статья П. А. Висковатого «По поводу „Княгини Лиговской“», где первый биограф Лермонтова разоблачил мистификацию «Записок». Висковатый рассказывает, как незадолго перед тем о существовании этого романа ему говорил друг детства и родственник Лермонтова – А. П. Шан-Гирей. Шан-Гирей помнил, как Лермонтов писал роман, в котором, по его словам, «должны были быть выведены деяния Е. А. Сушковой», пытавшейся «завлечь или Лермонтова или его друга Лопухина». «Помню, – говорил он, – что герой пишет ей анонимное письмо и подписывается „Каракула“». Висковатый был очень взволнован, когда прочел этот роман, только впервые опубликованный, и в нем анонимное письмо Печорина к Елизавете Николаевне с подписью «Каракула»[239]. Одновременно в руках Висковатсго оказалось письмо Лермонтова к А. М. Верещагиной, где поэт описывает свое петербургское приключение с Сушковой. Вся петербургская история оказалась, таким образом, изложенной в трех вариантах: 1) вариант Сушковой в «Записках», 2) вариант Лермонтова в письме к Верещагиной и 3) вариант Лермонтова в романе «Княгиня Литовская», где Сушкова выведена под фамилией Негуровой.

В письме к своему московскому другу А. М. Верещагиной Лермонтов с предельной искренностью и строгостью к самому себе рассказывает свою петербургскую историю с Сушковой.

«Вступая в свет, – писал Лермонтов Верещагиной, – я увидел, что у каждого был какой-нибудь пьедестал: хорошее состояние, имя, титул, связи… Я увидал, что если мне удастся занять собою одно лицо, другие незаметно тоже займутся мною… Я понял, что m-lle S.

, желая изловить меня, легко себя скомпрометирует со мною. Вот я ее и скомпрометировал… Итак, вы видите, я хорошо отомстил за слезы, которые меня заставило проливать 5 лет тому назад кокетство m-lle S…. Она мучила сердце ребенка, а я только подверг пытке самолюбие старой кокетки…»[240]

В своем стремлении «прослыть Лаурой русского поэта», по выражению Е. П. Ростопчиной, Сушкова присваивает себе стихи Лермонтова, которые к ней никакого отношения не имели. Среди них были адресованные другим лицам или написанные гораздо позднее. В некоторых случаях редакция Сушковой несколько расходится с сохранившимся автографом. Так, например, стихотворение «У ног других не забывал» имеет в автографе приписку: «К Л. (опухни ой)». Про стихотворение «Сон», написанное в 1841 году, Сушкова говорит, что оно написано в то время, когда за ней ухаживал друг Лермонтова А. А. Лопухин, которого он якобы собирался вызвать на дуэль, то есть в 1834 году.

Создав новеллу о первой любви Лермонтова, героиней которой она сделала себя, Сушкова ввела в нее стихи Лермонтова, попавшие в ее руки. Ладыженская в своих «Замечаниях на „Воспоминания Е. А. Хвостовой“» говорит о том, что лоскутки бумаги со стихотворными опытами Лермонтова были хорошо известны московским приятельницам поэта[241]. Те, которым они попадались в руки, не считали непременно себя предметом его вдохновения. Многие стихи переписывались в альбомы знакомым девушкам, и могло случиться, что одно и то же стихотворение оказывалось в нескольких альбомах.

«Екатерина Александровна относит к себе множество стихотворений, которые, по всем вероятностям, были только вписаны в альбом ее, как и в альбом других знакомых. Это было в моде тогда», – пишет Висковатый[242]. И действительно, стихотворения «Ангел», «Зови надежду сновиденьем», «У ног других не забывал» имеются в альбоме А. М. Верещагиной, и нельзя ручаться, что их не было в других альбомах.

Из семнадцати публикуемых в «Записках» стихотворений Лермонтова только одно адресовано самим автором Сушковой. В этом установленном по автографу стихотворении «К С.»(ушковой) Лермонтов говорит о том, что он ее не любит и не любил в течение лета 1830 года. Это стихотворение, как известно из приписки Лермонтова, написано при отъезде из Середникова.

Вблизи тебя до этих пор

Я не слыхал в груди огня.

Встречал ли твой прелестный взор –

Не билось сердце у меня.

……………………………………..

Я не люблю – зачем скрывать! – [243]

В таком чистосердечном признании довольно трудно видеть объяснение в любви.

Перед отъездом надо сказать правду, кончить летнюю игру, сбросить маску, которую носил, притворяясь влюбленным:

В [лесу] лесах, по узеньким тропам

Нередко я бродил с тобой.

Их шумом я [пленялся] любовался там –

Меня не трогал голос твой[244], –

читаем в черновом варианте.

Интересно сравнить разночтения между автографом и редакцией Сушковой: в редакции Сушковой вместо «скрывать» – «страдать»[245]. «Я не люблю! Зачем страдать!» – эта фраза совсем не соответствует всему содержанию стихотворения, где говорится не о страданиях любви, а о том, что любви не было. «Я не люблю – зачем скрывать!»-читаем в автографе Лермонтова.

Первое, за все лето 1830 года, обращенное к Сушковой стихотворение Лермонтова написано на заказ: это стихотворение-шутка для инсценировки, затеянной гувернером Аркадия Столыпина. В день отъезда в Москву этой серенадой, распеваемой утром под окном, будили Сушкову:

Я не люблю – зачем скрывать! –

звучит единодушное чистосердечное признание молодежи, дурачившей летом самовлюбленную барышню.

В стихотворении «Благодарю», которое, по словам Сушковой, она получила от Лермонтова на следующий день после стихотворения «Вблизи тебя до этих пор…», есть фраза, связанная с этой середниковской традицией разыгрывания Сушковой:

Я б не желал умножить в цвете жизни

Печальную толпу твоих рабов…[246]

К Сушковой может быть отнесено пять стихотворений Лермонтова. Упомянутое «К С.», «Благодарю», известное по публикации Сушковой и связанное с тем же эпизодом, «Очи NN», написанное летом в той же тетради, что и «К С.», и два стихотворения из следующей тетради: «Ночь (1830 года ночью. Августа 28)» и «Стансы (1830 года) (26 августа)».

В обоих стихотворениях чувство любви перемешивается с презрением. Они являются иллюстрацией к словам Лермонтова, что Сушкова «мучила сердце ребенка».

Возможно ль! первую любовь

Такою горечью облить:

Притворством взволновав мне кровь

Хотеть насмешкой остудить?

(«Ночь»)

Смеялась надо мною ты,

И я презреньем отвечал – …

(«Стансы»)[247]

Автор «Записок»-самовлюбленная экзальтированная женшина, невнимательная ко всему, что не касается ее самой. Она путает факты и хронологию, неверно освещает человеческие отношения, клевещет на друзей. Чтобы удовлетворить свое самолюбие после того унижения, которое по заслугам заставил ее пережить Лермонтов, она создает в своем воображении несуществующую юношескую неразделенную любовь к ней Лермонтова, за которую он якобы мстит ей в Петербурге. Возможно, что этому вымыслу она по временам верит и сама. Все стихи Лермонтова, которые когда-либо попадали в ее руки, она нанизывает на сюжет вымышленного ею романа, рисует себя музой – вдохновительницей поэта.

«Я во все годы собирания материалов и сведений о Лермонтове имел случай встретить до шести неопровержимых (sic)[248] доказательств не только серьезной влюбленности Лермонтова в прекрасных представительниц современного ему общества, но и того, что именно каждая из них была его настоящею любовью… Г-жа Хвостова увеличивает число этих дам», – писал Висковатый[249].

Старшая дочь хозяйки Середникова – Игнатьева пишет: «Хвостова была невозможно аффектированная и пренесносная барышня, над которой все смеялись. Все нарочно притворялись влюбленными в нее. И тогда начиналось представление… Лермонтов, умница и первый насмешник, нисколько в Хвостову влюблен не был…»[250]

Послушаем, что говорит о «романе» сам Лермонтов.

«Эта женщина, – пишет он про Сушкову Марии Александровне Лопухиной пять лет спустя, весной 1835 года, из Петербурга, – летучая мышь, крылья которой зацепляются за все встречное. Было время, когда она мне нравилась. Теперь она почти принуждает меня ухаживать за нею… но, не знаю, есть что-то такое в ее манерах, в ее голосе грубое, отрывистое, надломленное, что отталкивает; стараясь ей нравиться, находишь удовольствие компрометировать ее, видеть ее запутавшейся в своих собственных сетях»[251] – вот блестящая характеристика самозванной Лауры.

Сушкова имела влияние не только на умы русских читателей и биографов Лермонтова, но и на мемуаристов. Большинство воспоминаний о Лермонтове было написано в 70-х и 80-х годах, то есть после выхода в свет «Записок» и до публикации воспоминаний Шан-Гирея.

Многие из писавших о Лермонтове мало знали его И почти забыли. Они считали своим долгом что-то сказать в своих воспоминаниях о великом русском поэте, с которым когда-то встречались в дни юности. На помощь приходил трафарет Сушковой, который каждый раскрашивал по-своему. Образ, созданный Сушковой, обрастал новым содержанием. К нему присоединяли иногда черты портрета лирического героя Лермонтова, нарисованного в романтической манере рукой еще не совсем опытного мастера. Забывали, что автор и лирический герой не одно и то же лицо.

Сушкова жестоко отомстила Лермонтову. Она удовлетворила, хотя и после смерти, свое тщеславие. Присоединив свое имя к имени Лермонтова, она совершенно незаслуженно вошла вместе с ним в историю русской и мировой литературы.

Алексей Сушков | Физика

---

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ВЕБ-САЙТ

---

Научные интересы:

Разработка квантовых инструментов

Моя лаборатория специализируется на настольных экспериментах, разработке новых квантовых инструментов для точных измерений и использовании их для решения ключевых проблем фундаментальной и прикладной науки. Мы используем азотно-вакансионные (NV) центры в алмазе для получения магнитных изображений в нанометровом масштабе и изучения основ статистической механики и физики многих тел взаимодействующих спиновых систем. Мы также ищем темную материю, используя прецизионные методы ядерного магнитного резонанса (ЯМР).

Избранные публикации:

«Поиск аксионоподобной темной материи с помощью ферромагнетиков» Александр В. Грамолин, Дениз Айбас, Дориан Джонсон, Янош Адам и Александр О. Сушков, Nature Physics , 17 , 79 (2021) .

«Поиск аксионоподобной темной материи с использованием твердотельного ядерного магнитного резонанса» Дениз Айбас, Янош Адам, Эмми Блюменталь, Александр В. Грамолин, Дориан Джонсон, Анналис Клейхиг, Самер Афах, Джон В. Бланшар, Гэри П. Центрс , Антуан Гарсон, Мартин Энглер, Натаниэль Л. Фигероа, Марина Гил Сендра, Арне Викенброк, Мэтью Лоусон, Тао Ван, Тенг Ву, Хаосу Луо, Хамди Мани, Филип Маускопф, Питер В. Грэм, Сурджит Раджендран, Дерек Ф. Джексон Кимбалл , Дмитрий Будкер и Александр Олегович Сушков, 9 лет0017 Физ. Преподобный Летт. , 126 , 141802 (2021).

«Пределы квантовой чувствительности экспериментов по ядерному магнитному резонансу в поисках новой фундаментальной физики» Дениз Айбас, Хендрик Беккер, Джон В. Бланшар, Дмитрий Будкер, Гэри П. Сентерс, Натаниэль Л. Фигероа, Александр В. Грамолин, Дерек Ф. Джексон Кимбалл, Арне Викенброк и Александр О. Сушков, Quantum Science and Technology , 6 , 034007 (2021).

«Изучение двухмерной синтетической квантовой холловской физики с квазипериодически управляемым кубитом» Эрик Бойерс, Филип Дж. Д. Кроули, Анушья Чандран, Александр О. Сушков, Физ. Преподобный Летт. , 125 , 160505 (2020 г.).

«Исследование границ физики элементарных частиц с помощью настольных экспериментов» Д. Де Милль, Дж. М. Дойл, А. О. Сушков, Science , 357 , 990 (2017).

«Ядерно-магнитно-резонансная детекция и спектроскопия одиночных белков с использованием квантовой логики» И. Ловчинский, А. О. Сушков, Э. Урбах, Н. П. де Леон, С. Чой, К. Де Греве, Р. Эванс, Р. Гертнер, Э. Берсин, К. Мюллер, Л. МакГиннесс, Ф. Железко, Р. Л. Уолсворт, Х. Парк, М. Д. Лукин, Наука , 351 , 836 (2016).

«Эксперимент по прецессии космического аксиона (CASPEr)» Д. Будкер, П. В. Грэм, М. Ледбеттер, С. Раджендран и А. О. Сушков, Phys. Ред. X , 4 , 021030 (2014 г.).

«Магнитно-резонансное детектирование спинов отдельных протонов с использованием квантовой репортерной сети» Сушков А.О., Ловчинский И. , Чизхолм Н., Уолсворт Р.Л., Парк Х., Лукин М.Д., Phys. Преподобный Летт. , 113 , 197601 (2014 г.).

«Наблюдение тепловой силы Казимира». А. О. Сушков, В. Дж. Ким, Д. А. Р. Далвит, С. К. Ламоро, Nature Physics 7 , 230 (2011).

Чтобы ознакомиться с полным списком публикаций, посетите исследовательский веб-сайт, указанный выше, или см. профиль профессора Сушкова в Google Scholar

Почетные звания/награды:

• Награда NSF CAREER (2021)
• Научный сотрудник Sloan (2016)

• Звание Доцент
• Офис SCI, кабинет 213
• Электронная почта [email protected]
• Телефон 617-353-2619
• Образование Кандидат технических наук. Кандидат физических наук, Калифорнийский университет, Беркли,
  . Б.С. Кандидат физических наук, Университет Нового Южного Уэльса, Сидней

Посмотреть все профили

Михаил Лермонтов — Ричи Колер

показать миру технологическое превосходство своих стран и политических систем. Еще до конца года каждый из них привлечет внимание всего мира, но из-за ужасающих технологических катастроф все пойдет не так. В январе гордость НАСА, космический челнок «Челленджер», взорвался вскоре после запуска, погиб весь его экипаж, а в августе произошла самая страшная в мире ядерная авария, когда взорвалась Чернобыльская атомная электростанция, распространив смертельное излучение по российскому ландшафту.

1986 год был не таким громким, как эти события, и самым трагическим годом для российского торгового флота. Опытный пассажирский лайнер «Адмирал Нахимов » столкнулся с балкером в Черном море, затонув за восемь минут с 425 погибшими, а самый роскошный круизный лайнер советских стран, «Михаил Лермонтов », затонул при несколько необычных обстоятельствах в 35 милях от Пиктон-Нью. Зеландия, став самым доступным и неповрежденным местом кораблекрушения пассажирского лайнера для дайверов, в мире!

Корабль «Михаил Лермонтов» был спущен на воду в 1972 году и, как и четыре предыдущих судна этого класса, был назван в честь известного русского писателя. Ее тезка, Михаил Юрьевич Лермонтов, был русским писателем и поэтом, которому было 27 лет, когда он погиб на дуэли. При длине 578 футов (155 метров) и ширине 77 футов (23,6 метра) «Лермонтов» весил 20 027 брутто-тонн и мог развивать приличную скорость в 21 узел. Отражая своих коммунистических владельцев, она была спроектирована с учетом только одного класса размещения, доступного для предполагаемого максимума 700 пассажиров. В 1982, всего за четыре года до того, как он затонул, Советы потратили 15 миллионов долларов (США) на модернизацию судна с общественных туалетов на частные, а также на ремонт всех общественных помещений и пространств, чтобы сделать его максимально конкурентоспособным для международных пассажиров.

6 февраля 1986 года Лермонтов вылетел из Сиднея, Австралия, с 738 душами на борту, 408 пассажирами и 330 членами экипажа, что было рекламировано как «Круиз всей жизни». За штурвалом находился российский капитан Владислав Воробьев. Он сделал порты захода в Окленде, Тауранга, и прибыл в столицу Новой Зеландии Веллингтон 15 февраля. 0112-й . В полночь он оторвался от троса и пересек пролив Кука, разделяющий Северный и Южный острова Новой Зеландии, и в 8:00 пришвартовался у пристани Вайтохи в Пиктоне.

В Пиктоне офицеры Лермонтова устроили небольшой обед в честь капитана порта Мальборо и лоцмана Дона Джеймисона, который поднялся на борт, чтобы вести пассажирское судно через местные воды, когда оно отправилось в Милфорд-Саунд, дальше на юг вдоль реки. морской берег. Капитан Дон Джеймисон был чрезвычайно хорошо осведомлен о местных водах, проработав в местном портовом совете в течение шестнадцати лет до того, как сесть на 9-й лайнер.0017 Михаил Лермонтов . До этого 17 лет был в море, совершая регулярные рейсы между Австралией и Великобританией, и был старшим офицером компании Crusader Line на их маршруте из Новой Зеландии в Японию. На русском обеде у Джеймисона было два стакана водки и бутылка пива, факт, который будет доведен до сведения в свете событий, которые должны были развернуться.