Королевская война за народное единство | Публикации
Статьи журнала «Вокруг света»
Неаполитанское королевство вошло в состав единой Италии в результате похода «Тысячи» Гарибальди. В октябре 1860 года к ней на подмогу пришли войска Сардинского королевства (Пьемонта). Верхом — Джузеппе Гарибальди и два пьемонтских офицера, один из которых держит в руках знамя Сардинского королевства. Четверо пеших — добровольцы-гарибальдийцы разных сословий. Слева — ветеран-краснорубашечник. Красные рубашки впервые надели бойцы Итальянского легиона, защищавшие в 1843 году под предводительством Гарибальди независимость Уругвая от посягательств аргентинского диктатора Хуана Росаса. По преданию, тогда гарибальдийцы реквизировали груз униформы, предназначенный для мясников Буэнос-Айреса. Рис. МАКСИМА ПОПОВСКОГО, РОДИОНА ЧИЧЬЯНЦА
В январе 1861 года прошли первые выборы в парламент итальянского королевства. В Европе появилось новое государство, не уступающее размерами и мощью большинству великих держав.
Вечером 14 января 1858 года на французского императора Наполеона III, направлявшегося с супругой на премьеру оперы Россини «Вильгельм Телль», было совершено покушение. Заговорщики, поджидавшие карету государя близ театра на парижской улице Ле Пелетье, бросили в нее три бомбы. В результате восемь человек погибли и почти полторы сотни получили ранения, но сама императорская чета каким-то чудом осталась невредимой. Во главе заговора стоял известный итальянский революционер Феличе Орсини, который за несколько лет до того, перепилив решетку и связав простыни, бежал из австрийской тюрьмы. Смерть французский император заслужил, по мнению Орсини, за предательство дела возрождения Италии. Патриоты помнили, что, оказавшись после падения своего великого дяди Наполеона Бонапарта в эмиграции, будущий Наполеон III присоединился к итальянским карбонариям и даже принял участие в организации путча, за что едва не поплатился головой.
Из тюрьмы Орсини написал письмо Наполеону III. Не унизив себя просьбой о помиловании, он призвал императора сделать все возможное, чтобы Италия обрела независимость, поскольку без нее «спокойствие Европы и Вашего Величества будет лишь химерой».
Наполеона III глубоко потрясло и само покушение, и поведение Орсини (что не помешало ему отправить заговорщика на гильотину). К тому же он был не прочь ослабить Австрию, оккупировавшую значительную часть Апеннин, а заодно подновить изрядно подпорченную репутацию либерала. По указанию императора письмо было напечатано в газетах, а вскоре Франция заключила тайный союз с Сардинским королевством, направленный против Австрии. Так неудавшееся покушение многократно ускорило давно развивавшийся процесс, через три года приведший к образованию Итальянского королевства.
Географическое понятие
В середине XIX века Италия пребывала в жалком состоянии. Страна была раздробленной на восемь больших и малых государств и экономически отсталой, а думающие итальянцы уже не верили в возможность что-либо изменить в судьбе своей родины, мучились комплексом национальной неполноценности. Установленный после Наполеоновских войн державами-победительницами — Россией, Австрией, Пруссией и Англией — мировой порядок, так называемая Венская система, действительно лишал Италию всяких надежд на объединение.
Его краеугольным камнем был принцип легитимизма, то есть незыблемости освященных историей прав монархических династий. Коротко говоря, Францией должны управлять французские Бурбоны, Пруссией — Гогенцоллерны, Россией — Романовы, а итальянскими государствами — их монархи. Однако исторические права последних у самих итальянцев вызывали большие сомнения. Почти везде на Апеннинах правили иноземные или полуиноземные династии. В самом крупном Неаполитанском королевстве (или Королевстве обеих Сицилий) — испанские Бурбоны, в обширном Папском государстве — римский первосвященник, итальянец по происхождению, но космополит «по должности». Ломбардо-Венецианское королевство победившая Наполеона коалиция передала австрийским Габсбургам, то есть оно фактически находилось под иностранной оккупацией. В Великом герцогстве Тосканском и герцогстве Моденском тоже правили австрийские Габсбурги (хотя частью Австрийской империи эти формально самостоятельные государства не являлись), в герцогстве Пармском — жена Наполеона I Мария Луиза Австрийская, а после ее смерти — испанские Бурбоны.
Из всех апеннинских монархов только короли Сардинии могли считаться итальянской династией, хотя их исторической родиной была франкоговорящая Савойя.
Ко всему прочему итальянская раздробленность решительно противоречила все более утверждавшейся в умах европейцев идее национального государства, согласно которой люди, говорящие на одном языке, с общими культурно-историческими традициями, должны жить в одном государстве. Национализм и был поднят на знамя теми, кто боролся за освобождение и объединение Италии. В те времена он был новой идеологией, противостоящей феодальному легитимизму. Естественно, и римский престол, и лоскутная империя Габсбургов, и многочисленные «законные властители» апеннинских княжеств идею национального государства отметали с порога. «Италия — это просто географическое понятие», — заявил на Венском конгрессе австрийский министр иностранных дел Меттерних. Некоторые основания придерживаться такой позиции у него имелись: на Апеннинах со времен Римской империи никогда не было общего государства, да и в культурном, даже языковом отношении части полуострова отличались весьма существенно.
Однако итальянские патриоты не разделяли точку зрения канцлера: в стране возникло движение за возрождение Италии — Рисорджименто. Позже этим именем станут называть и всю эпоху образования единого государства на Апеннинском полуострове.
Многие жители Юга Италии, недовольные новой властью, начали вооруженное сопротивление. Всех их официально называли бандитами и вели за ними беспощадную охоту . Фотография 1860-х годов. Фото: ALINARI/PHOTAS
Вид с Юга
Среди жителей Юга Италии немало тех, кто считает, что объединение с Севером для них означало не освобождение, а порабощение. Вековечная отсталость Юга, с их точки зрения, — миф. Именно в Неаполитанском королевстве были построены первые в Италии пароходы, железные дороги, здесь впервые появилось газовое освещение.
Почти сразу после объединения в сельских районах Юга начали формироваться — где стихийно, а где стараниями католических кюре и сторонников Бурбонов — повстанческие отряды. Дело в том, что при новой власти налоги возросли, мужчин стали призывать в армию (при Бурбонах она была волонтерской), местная промышленность, которую уже не защищали протекционистские тарифы, умерла.
В 1863 году на Юге было введено военное положение — теперь, чтобы расстрелять человека, достаточно было одного подозрения, что он принадлежит к «бандитам». Число жертв было огромным — около четверти миллиона, миллионы эмигрировали, отправившись искать лучшей жизни в Северной или Южной Америке.
Сопротивление удалось загнать в подполье: именно из него выросли потом знаменитые мафиозные кланы. При всем том на Юге, в отличие от Севера, мало кто мечтает о независимости: без северных дотаций регион сегодня обойтись не может.
Романтическое начало
Поначалу в борьбу включилась лишь горстка романтиков, так называемых карбонариев («угольщиков»). Их тайные общества состояли, как правило, из представителей интеллигенции и потому были «страшно далеки от народа». Действуя преимущественно в жанре «плаща и кинжала», они больше заботились об эффектности своих акций, чем об их эффективности. Тем не менее карбонариям удалось в 1820–1821 годах организовать несколько крупных выступлений в разных районах страны, но они были подавлены австрийскими войсками.
На новый уровень вывел движение Джузеппе Мадзини — молодой интеллектуал из Генуи, некогда вступивший в ряды карбонариев, но быстро в них разочаровавшийся. В 1831 году он, находясь в эмиграции, создал «Молодую Италию» — новую по духу организацию, которая делала ставку не на заговор, а на народную революцию. Но кто и как будет поднимать массы? В этом вопросе Мадзини, по словам Маркса, «не дорос до подлинно классового анализа». Бывший карбонарий считал, что народ сам по себе материал настолько горючий, что «стоит только высечь искру живого огня… и вся Италия превратится в огнедышащий вулкан».
Но реальность, мягко говоря, не отвечала этим ожиданиям. Обычно все происходило так: долгая подготовка операции, высадка на побережье одного из итальянских государств горстки вооруженных патриотов-эмигрантов, население, вместо того чтобы присоединиться к борцам, в лучшем случае с интересом на них взирает, в худшем — сдает властям, предварительно как следует отдубасив. Мартиролог героев пополнялся именами все новых мучеников, однако число желающих жертвовать собой не уменьшалось.
Можно лишь поражаться упорству — чтобы не сказать упрямству — самого Мадзини, несмотря ни на что державшегося за свою теорию «искры».
Глухота народных масс к призывам мадзинистов легко объяснима: крестьян больше волновали их насущные проблемы, чем какое-то объединение, а образованные сословия пугал радикализм революционеров и явная, как тогда казалось, утопичность их целей. Кроме того, Италия — страна католическая, а Мадзини и его сторонники не жаловали римского папу и вообще церковь, а Христа поминали только как первого революционера. Лишены были патриоты и возможности пропагандировать свои идеи — власти тщательно контролировали все тогда еще немногочисленные каналы распространения информации. Но надвигалась европейская революционная буря 1848 года, которая многое изменила в стране.
Северная логика
Рисорджименто — краеугольный камень итальянской идентичности. При всем том гармоничным сосуществование Севера и Юга страны не было и в первые годы после объединения, не назовешь его таким и сегодня.
В 1991 году в Италии появилась «Северная лига» — партия, выступающая за большую автономию итальянского Севера и даже за полную его независимость. С точки зрения электората «Северной лиги» (от 5 до 28% в разных регионах Севера), ленивый, отсталый, коррумпированный и мафиозный Юг — обуза для трудолюбивых северян.
Что касается объединения, то оно было ошибкой, и такого народа, как итальянцы, попросту не существует, а есть южане — «собственно итальянцы» и есть северяне — потомки кельтов. Наибольшим влиянием «Северная лига» пользуется в Венето, где на протяжении последних двух десятилетий ее представители набирают около 20% голосов. Здесь считают, что включение Венеции в состав Италии в 1866 году было незаконным, а проигранную тогда Пьемонтом морскую битву с австрийцами при Лиссе называют «последней победой венецианского флота».
Тут есть своя логика, поскольку почти все моряки на австрийских кораблях были венецианцами, и австрийскому адмиралу Вильгельму фон Тегетхофу приходилось отдавать приказы на венецианском диалекте.
Долой империи!
Впрочем, ветры перемен задули в Италии даже раньше, чем в остальной Европе, — заняв в 1846 году Святой престол, папа Пий IX стал проводить в обширной Папской области реформы. Он амнистировал политзаключенных, ослабил цензуру, начал строить железные дороги, проводить телеграфные линии. А когда Пий IX выступил против ввода австрийских войск в Феррару (там активизировались сторонники Мадзини), итальянцы решили, что папа готов возглавить борьбу за национальное объединение и, значит, победа не за горами. Общее воодушевление захватило даже робкого по своей природе короля Сардинии (это государство по одной из главных своих провинций называли Пьемонтом) Карла Альберта, который заявил: «Если по милости Бога мне суждено будет когда-нибудь предпринять войну (с австрийцами. — Прим. ред.) за независимость, то я лично встану во главе армии и совершу то, что совершил Шамиль, поднявшийся против могучей русской империи!» В фактически оккупированном австрийцами Ломбардо-Венецианском королевстве настроения, естественно, были еще более радикальными.
Миланцы, чтобы насолить австрийцам, державшим монополию на поставку табака, все поголовно бросили курить, а тех немногих, кто рисковал показаться в публичном месте с сигарой или трубкой, нещадно избивали. Когда же в самой Австрии вспыхнули волнения, ломбардцы воспользовались этим: изгнали оккупантов и позвали на помощь сардинского короля. Пришлось Карлу Альберту свои воинственные заявления подтверждать делом — он объявил войну Австрии. На патриотической волне Тоскана, Папская область и Неаполь тоже послали войска. Но силы итальянских государств и огромной империи Габсбургов были несопоставимы, к тому же соседи боялись чрезмерного усиления Пьемонта, по этому в скором времени свои части отозвали. 25 июля 1848 года австрийцы разбили пьемонтскую армию при Кустоце и 6 августа вступили в Милан. Карл Альберт вынужден был заключить перемирие. «Война монархов закончилась, начинается народная война», — заметил тогда один из итальянских либералов.
Вскоре в Венеции, Флоренции и Риме (где собрались все руководители эмиграции во главе с Мадзини) были провозглашены республики, полыхало восстание на Сицилии.
Зашатался трон и Карла Альберта. Под давлением общественного мнения он был вынужден пойти на самоубийственный шаг — возобновить войну с Австрией. На сей раз австрийцам хватило пяти дней, чтобы разобраться с Пьемонтом. За полным разгромом последовало отречение Карла Альберта в пользу сына Виктора Эммануила. Сопротивление в Милане и Венеции было подавлено. В Неаполитанском королевстве установился жесткий полицейский режим. В Рим по инициативе французских католиков и лично Наполеона (тогда еще не императора, а президента) был введен французский экспедиционный корпус. На долгие 10 лет на Апеннинах воцарилось кладбищенское спокойствие.
Несостоявшийся союз
Когда Пий IX, взойдя в 1846 году на Святой престол, провел несколько либеральных реформ, итальянские патриоты решили, что он-то и объединит страну, благо за папой стоит такая мощная сила, как церковь. Джузеппе Гарибальди, который уже 12 лет находился в изгнании, также был захвачен этой идеей. Он направил письмо папскому нунцию в Бразилии Гаэтано Бедини, в котором писал: «Я предлагаю Его Святейшеству свою шпагу и обещаю создать итальянский легион во имя родины и католической церкви.
.. хотя и знаю, что трон Святого Петра не нуждается в моей помощи, ибо человеческими усилиями его не поколебать».
Бедини переслал письмо папе, тот рассыпался в благодарностях, но предложение отклонил. Более того, вскоре стало понятно, что понтифик не только не рвется объединять Италию, но готов отлучить от церкви всякого, кто слишком в этом усердствует. Разочарованный Гарибальди назвал папу «самым вредным существом на свете, наивысшим препятствием человеческому прогрессу и братству людей и народов». В своем имении на острове Капрера он назвал самого упрямого осла Пием IX (по-итальянски «Пиононо»).
Композитор Джузеппе Верди (1813–1901). Убежденный патриот, депутат первого итальянского парламента, а с 1874-го пожизненный сенатор. Фото: ALINARI/PHOTAS
Время дипломатии
Политики извлекли из событий 1847–1849 годов разные уроки. Мадзини оставался верен себе. В 1850-е годы он организовал несколько отчаянных, обреченных на неудачу вылазок, оттолкнувших от него даже многих революционеров.
Напротив, либералы пришли к выводу, что сами по себе стихийные выступления бесперспективны. «Италия имеет две живые силы, — писал один из них, — пьемонтское войско и народное восстание. Ни одна из них не может победить в одиночку». Пьемонт действительно оставался единственным островком либерализма на Апеннинах. Вся Италия с надеждой смотрела на короля Виктора Эммануила. Когда в миланском Ла Скала давали очередную оперу Верди, вокруг театра собиралась многотысячная толпа, скандировавшая Viva Verdi! Австрийцы прекрасно понимали, что «Верди» в данном случае аббревиатура (Vittorio Emmanuele Re d’Italia, «Виктор Эммануил, король Италии»), но не могли арестовывать людей за любовь к музыке.
В 1852 году пост премьер-министра Пьемонта занял талантливый либеральный политик Камилло Кавур. Никто в стране, включая короля, не понимал так ясно, как он, что, не заручившись поддержкой (или по крайней мере нейтралитетом) крупнейших держав и не склонив на свою сторону европейское общественное мнение, то есть без мощной дипломатической подготовки, Италию не объединить.
Естественными союзниками в борьбе с «реакционной» Австрией Кавур считал две «прогрессивные» страны Европы — Великобританию и Францию. Когда в 1853 году обе эти державы в союзе с турками вступили в войну с Россией (Крымская война), итальянские, да и европейские либералы почему-то решили, что это силы света вступили в бой с силами тьмы, и если Россия будет сокрушена, Европа перестроится на новых, либеральных началах. Поэтому Сардиния вступила в антирусскую коалицию и отправила в Крым экспедиционный корпус. Прямых дивидендов Италия в результате этой войны не получила, но французы стали воспринимать итальянцев как своих союзников, а Австрия, предавшая Россию, оказалась в полной дипломатической изоляции.
Действуя весьма активно на внешнеполитическом фронте, Кавур не забывал и о делах внутренних. Он выдвинул идею «союза двух сил» — монархии и национальной революции. Ему удалось привлечь под свои знамена Джузеппе Гарибальди, который успел прославиться и как бесстрашный революционер-мадзинист, и как талантливый флотоводец, сражавшийся на стороне бразильских республиканцев.
Это обеспечило Кавуру поддержку многих итальянских радикалов. Даже самый ярый из них, Мадзини, признал: «Речь не идет больше о республике или монархии: речь идет о национальном единстве, о том, быть нам или не быть».
Королевская война
К заговору Орсини Кавур никакого отношения не имел, но покушение на Наполеона III сыграло ему на руку, поскольку подвигло французского императора включиться в борьбу итальянцев за воссоединение. В июле 1858 года на французском курорте Пломбьер Кавур тайно встретился с Наполеоном и договорился, что в случае войны с Австрией Франция поддержит Пьемонт, за что получит две его франкоговорящие провинции — Савойю и Ниццу. Обе стороны сошлись на том, что стратегическая цель союза — создание в Италии конфедерации независимых государств под номинальным главенством папы и покровительством Франции. Наполеон III думал таким образом угодить сразу и либералам, и католикам. С одной стороны, он содействовал национальному возрождению Италии, чего требовали все либералы Европы, но при этом сохранял светскую власть папы.
Пьемонту в альянсе отводилась заведомо подчиненная роль.
Монахини подбирают раненых после битвы при Мадженте (4 июня 1859 года). Победив австрийскую армию, франкопьемонтское войск. Фото: ALINARI/PHOTAS
Заручившись поддержкой Франции, Кавур начал энергично готовиться к войне. В соседние итальянские государства рассылались секретные инструкции местным националистам: «Когда начнется война с Австрией… вы будете взрывать мосты, перерезать телеграфные линии, поджигать склады оружия, продовольствия, фуража, брать в заложники крупных чиновников, сотрудничающих с австрийцами, а также членов их семей». Однако для того чтобы начать войну, недоставало повода — ни Франция, ни Пьемонт не хотели выглядеть в глазах Европы агрессорами. Но тут зашевелилось австрийское правительство, которое не могло не заметить военных приготовлений итальянцев — Вена предъявила Пьемонту ультиматум с требованием разоружиться. Лучшего подарка для Кавура и Наполеона III нельзя было и придумать!
Так называемая Вторая война за независимость началась 29 апреля 1859 года.
Объединенная франко-сардинская армия, костяк которой составляли французы, разбила австрийцев при Мадженте и Сольферино, причем оба сражения были чрезвычайно кровавыми, поскольку с появлением ружейных затворов плотность огня выросла многократно, а войска все еще по старинке двигались по полю боя сомкнутыми колоннами (заключение Женевской конвенции и создание Красного Креста во многом было реакцией на ужасы Сольферино). Однако австрийцы не были разгромлены, а самое главное — в Италии события получили совсем не то развитие, на какое рассчитывал Наполеон III. Вместо контролируемой локальной «революции» он получил стихию, которая начала жить по своим собственным законам: в зависимых от Австрии центрально-итальянских герцогствах к власти в результате переворотов пришли сторонники объединения с Пьемонтом, и идея конфедерации была забыта. Французского императора это никак не устраивало, и он поспешил заключить с австрийцами сепаратный мирный договор, по которому Габсбурги теряли лишь Ломбардию, Венеция же оставалась за ними.
Между тем загнать выпущенного из бутылки джинна уже не представлялось возможным — Италия бурлила. Пьемонтские политики, с одной стороны, подливали масла в огонь, поощряя радикалов, развернувших пропагандистскую деятельность по всей стране, а с другой — всячески пугали Наполеона III и Европу революцией: мол, сегодня приходится выбирать уже не между старыми порядками и объединением, а между объединением под эгидой Пьемонта и революционным хаосом.
Так, Кавуру удалось добиться присоединения к Сардинскому королевству центрально-итальянских герцогств. (Ниццу и Савойю ему все же пришлось уступить французам.) Пьемонт, таким образом, получил даже больше, чем мог рассчитывать. Однако до полного объединения было еще далеко: Венеция на севере, папские земли в центре и огромное Неаполитанское королевство на юге оставались вне юрисдикции Виктора Эммануила.
Раненый Гарибальди и английский доктор Нельсон. В 1862 году Гарибальди был тяжело ранен в ногу. Медицинские светила съехались к нему со всей Европы.
От ампутации ноги героя спас доктор Николай Пирогов. Фото: ALINARI/PHOTAS
Безумство храбрых
Умеренные, включая Кавура, были вполне удовлетворены достигнутым и не видели смысла торопить события. Но радикалы во главе с Гарибальди так не считали. Свои надежды на объединение всей Италии они связывали прежде всего с Папской областью, где у них имелось много сторонников. Но здесь камнем преткновения был тот самый папа-реформатор Пий IX — более ярого и убежденного противника объединения, чем он, в Италии не существовало. Папа, да и многие правоверные католики считали, что для такого принципиально наднационального института, как церковь, национальная идея губительна. Пий IX не остановился даже перед отлучением Виктора Эммануила от церкви. За папой стояли миллионы католиков Европы, и обижать его было опасно. Поэтому, когда Гарибальди с единомышленниками начал в 1860-м готовить поход на Рим, пьемонтские власти решительно эти приготовления пресекли.
Оставался юг страны, но у правящих в Неаполитанском королевстве Бурбонов были сильная армия, эффективная полиция и богатый опыт подавления разного рода народных выступлений.
К тому же крестьяне, составлявшие большинство жителей королевства, к Рисорджименто и прочим господским затеям относились с полным равнодушием. Но среди горожан, особенно жителей Палермо, которые ощущали себя в королевстве гражданами второго сорта, было немало сторонников объединения. Когда в городе в очередной раз вспыхнули волнения, революционер Розолино Пило отправил Гарибальди телеграмму, в которой сильно преувеличил их масштаб. Не прийти на помощь Гарибальди не мог и приступил к формированию отряда добровольцев. Кавур всячески этому противодействовал, и если Гарибальди с его «Тысячью» (в походе участвовали, по одним данным 1088, по другим 1117 человек) дали погрузиться на пароходы и отплыть в Сицилию, то лишь потому, что власти боялись народного возмущения. 11 мая 1860 года гарибальдийцы высадились на западном побережье Сицилии. Оружия у них практически не было, лишь кремневые ружья, в то время уже превратившиеся в музейные раритеты. Поэтому, встретившись через два дня с прекрасно вооруженными и значительно превосходящими их по численности правительственными войсками, гарибальдийцы сразу бросились в штыковую атаку.
Потери для такого маленького отряда были огромны — 200 человек убитыми и ранеными, но противник не выдержал такого напора и отступил. С военной точки зрения победа выглядела более чем скромной, с психологической — стала настоящим триумфом. «Тысяча» покатилась по Сицилии, обрастая как снежный ком новыми бойцами. К Палермо Гарибальди подошел уже с трехтысячным отрядом. Штурмовать столицу острова ему фактически не пришлось: в городе вспыхнуло восстание, и 6 июня гарнизон сложил оружие.
Бедняга Гарибальди
Теперь целью Гарибальди был Неаполь, а затем Рим, хотя сил у него было явно недостаточно для ведения столь масштабных военных действий. Более того, Франция потребовала от Виктора Эммануила, чтобы тот воспрепятствовал высадке гарибальдийцев на континент. Король действительно повелел Гарибальди оставаться на Сицилии, но в секретном послании написал ровно обратное. Здесь он пошел даже против Кавура, которого беспокоила колоссальная популярность народного вождя. «Если Гарибальди проникнет на континент и овладеет Неаполитанским королевством, — писал он, — то он станет абсолютным хозяином положения».
Помешать высадке должны были мощный неаполитанский флот и охранявший побережье 20-тысячный корпус. Тем не менее 19 августа она состоялась, а затем повторилось сицилийское чудо: 5000 волонтеров за неделю, практически не встречая сопротивления, дошли до столицы королевства. В ликующий Неаполь Гарибальди прибыл на поезде, в сопровождении всего нескольких спутников. Остававшиеся в городе правительственные войска были бессильны ему помешать.
Виктор Эммануил II (1820–1878), с 1849-го король Сардинский, с 1861-го король Италии. Фотография 1870-х годов. Фото: ALINARI/PHOTAS
Неаполитанский король с оставшимися ему верными частями отступил на север и засел в городе Гаэта. Это была грозная сила, и если бы Гарибальди повел свой отряд дальше на Рим, Бурбоны немедленно бы вернули себе все утраченное. Поход пришлось отложить, чем немедленно воспользовался Кавур. Он снова выставил перед европейскими державами жупел революционной стихии — если они не развяжут руки Пьемонту, то Италия окажется под властью радикалов вроде Гарибальди.
В результате все великие державы, кроме Австрии, согласились на вторжение сардинских войск в Папскую область, а через нее — в Неаполитанское королевство. Папе, которого по-прежнему охранял французский корпус, Виктор Эммануил все же вынужден был оставить Рим и небольшую область вокруг него — Лацио, последнему же королю Неаполя, Франческо II, не оставили ничего (хотя он и сопротивлялся еще около полугода). Так респектабельные пьемонтские политики руками полупрезираемых радикалов совершили невозможное — превратили «географическое понятие» в единое королевство. При этом главный радикал, которым Кавур пугал европейских монархов, проявлял полную лояльность Виктору Эммануилу. «Король мне сказал, что, хотя Гарибальди все еще носится со своими фантазиями, он готов во всем и всегда ему повиноваться, — писал Кавуру один из министров. — Бедняга Гарибальди! Он имеет лишь несколько тысяч солдат и никакого политического влияния!» На самом деле влияние Гарибальди было огромным, но он не стал этим пользоваться и, когда король отказался предоставить ему на год в управление Юг Италии, отошел от дел и удалился в свое имение.
На наспех устроенных плебисцитах население апеннинских княжеств высказалось за присоединение к Пьемонту, и в марте 1861 года Виктор Эммануил был провозглашен королем Италии. Популярность его в народе была велика, но она не шла ни в какое сравнение с популярностью Гарибальди. К вождю краснорубашечников постоянно обращались то с предложением баллотироваться на какой-то выборный пост, то с просьбой защитить от произвола властей, а то и вовсе возглавить войска северных штатов Америки, воевавших с южными. Наконец, узнав, что его соратников пьемонтские власти не только не наградили, но и прямо преследуют, Гарибальди вернулся в Турин. Там к нему сразу же стали стекаться единомышленники, жаждавшие продолжить дело объединения Италии. «Мне кажется, пришло время нам снова взвалить на себя наш крест», — произнес тогда Гарибальди и начал готовить поход на Папскую область. Но времена изменились — Урбано Раттацци, занявший после скоропостижно скончавшегося Кавура кресло премьера, не задумываясь, применил против двинувшихся на Рим гарибальдийцев силу.
Вождь краснорубашечников был тяжело ранен и даже какое-то время просидел в тюрьме. Рим же был присоединен к королевству и стал его столицей только в 1871 году, после того как разгромленная Пруссией Франция вывела войска из Святого города. Что касается Венеции, то она отошла к Италии пятью годами раньше и тоже благодаря Пруссии, которая заставила проигравшую ей войну Австрию покинуть Апеннины.
Создание итальянцев
Стремительный успех Рисорджименто поразил Европу, да и большинство самих граждан народившегося национального государства, зачастую плохо понимавших речь друг друга, восприняли его как чудо. «Хорошо, мы создали Италию, теперь придется заняться созданием итальянцев», — заметил незадолго до смерти Кавур.
В самом деле, Север и Юг страны и в экономическом, и в культурном отношении отличались весьма существенно. В разных провинциях говорили на разных диалектах, так что многие даже не могли читать итальянских классиков: Данте, Петрарку, Боккаччо. Да и флорентийский диалект, на котором они писали, стал восприниматься как литературный итальянский сравнительно недавно — в 1830-е.
По сути, он стал общенародным языком только после выхода в 1883 году книги Карло Коллоди «Приключения Пиноккио». Дети обожали эту книгу, и поколение, на ней выросшее, наконец получило единый язык и стало единым народом. Правда, вдали от городских центров, где люди книг особо не читали, на современном итальянском заговорили лишь в 1950-е годы благодаря радио и телевидению.
Игорь Христофоров
Конфликт не за горами?
В Париже и Риме вспомнили об одной старой проблеме в отношениях между Францией и Италией – о Монблане. Самая высокая гора Старого Света, согласно большинству карт, включая популярные сейчас Google Maps, находится на французской территории. На Апеннинах, однако, с этой точкой зрения сегодня не согласны так же, как были
Монблан – самый высокий пик Альп и всей Европы, высота которого составляет 4810 метров над уровнем моря. Новые споры из-за него вспыхнули в самом конце июня, после дипломатического демарша Рима. Премьер-министр Италии Маттео Ренци приехал на открытие новой канатной дороги в Альпах.
Ее построила итальянская компания, а стоит она 138 млн. евро. Посещение незначительных мероприятий первыми лицами государства в схожих случаях обычно считается вызовом противной стороне и желанием лишний раз доказать свои права на спорную территорию.
Не удивительно, что французские официальные лица, несмотря на приглашение участвовать в церемонии открытия канатной дороги, демонстративно отказались. Франция утверждает, что три главные вершины горной системы Монблан – Дом-дю-Гюте, Пунта Хелброннер и собственно сам Монблан – находятся на ее территории. В Риме утверждают обратное.
Кроме того, на стороне Италии, как уверены на Апеннинах, сама история. С 1416 по 1792 годы Монблан находился на территории Савойского герцогства. В 1723 году савойский герцог Виктор Амадей II стал королем Сардинии – государства, сыгравшего главную роль в объединении Италии. Однако в сентябре 1792 года французские войска легко заняли Савойю и создали на ее территории департамент Монблан. Под дулами пушек сардинский король Виктор Амадей III вынужден был уступить Франции Савойю, Пьемонт и Ниццу по договору от 15 мая 1796 года.
Четвертая статья этого договора гласит, что граница между королевством Сардиния и департаментами на юго-востоке Франции проходит по линии, обозначенной наиболее высокими горными вершинами и другими заметными пунктами в Альпах. По этому договору Монблан принадлежал Франции. Им же до сих пор и руководствуются составители французских карт.
Венский конгресс, положивший конец наполеоновским войнам, в 1815 году вернул Савойю, Пьемонт и Ниццу Сардинии. В середине позапрошлого века началось объединение многочисленных итальянских государств в единое королевство. В одно государство, как известно, итальянские земли объединял король Сардинии Виктор Эммануил II, который впоследствии и стал первым королем всей Италии. Объединению итальянских земель препятствовала Австрия, которая владела рядом областей на Апеннинах. Для борьбы с Веной Виктор Эммануил заключил союз с Францией. В обмен на помощь против Австрии в воссоединении итальянских земель он пообещал Наполеону III Савойю и Ниццу, населенные итальянцами.
Это соглашение было оформлено Туринским договором, подписанным 24 марта 1860 года.
После разгрома Австрии и образования Итальянского королевства Виктор Эммануил выполнил условия Туринского договора и передал французам Савойю и Ниццу. Граница между двумя королевствами, по крайней мере в итальянской трактовке, прошла между итальянским герцогством Аоста и герцогством Савойя как раз по вершине Монблана.
Несмотря на то что карта с проходящей по Монблану границей между Францией и Италией является официальным приложением к Туринскому договору и хранится в архивах, уже через пять лет во Франции начали выпускаться карты, на которых Монблан находился на территории Франции. В этом году как раз исполняется 150 лет с момента появления первой карты с французским Монбланом.
В 1947 и 1963 годах франко-итальянская граница была уточнена, но двухсторонняя комиссия не стала заниматься вопросом принадлежности Монблана. Сейчас формальный контроль над Монбланом осуществляют администрации итальянского городка Курмайор и французского Сент-Жерве-ле-Бен.
Причем большая часть относится к юрисдикции Франции.
На стороне французов и Google Maps. На картах компании граница между Францией и Италией проходит несколько южнее Монблана, т.е. высочайший европейский пик находится на французской территории. Однако появление Маттео Ренци в районе франко-итальянской границы в Альпах свидетельствует о том, что в Италии продолжают считать Монблан наполовину итальянским. Елисейский дворец в отличие от французских СМИ на демарш итальянского премьера пока не отреагировал.
Впрочем, сам Ренци тоже не хочет раздувать конфликт и обострять отношения с Парижем. «Мы не вторгались во Францию, – ответил итальянский премьер на вопрос одного из французских журналистов на пресс-конференции в Риме. – На днях я встречался и в Брюсселе, и в Милане и с президентом Франции Олландом, и с министром экологии Руаяль. Я предупредил их, что приеду на «крышу» Европы. У нас с Францией хорошие отношения. Надеюсь, что они останутся такими и в будущем».
Италия | Факты, география, история, флаг, карты и население
флаг Италии
Аудиофайл: Италия: национальный гимн
Смотреть все СМИ
- Глава правительства:
- Премьер-министр: Джорджия Мелони
- Капитал:
- Рим
- Население:
- (оценка 2022 г.
) 58 426 000
) 58 426 000- Курс обмена валюты:
- 1 доллар США равен 0,943 евро
- Глава государства:
- Президент: Серджио Маттарелла
Посмотреть все факты и статистику →
Резюме
Прочтите краткий обзор этой темы
Италия , страна на юге центральной Европы, занимающая полуостров, глубоко вдающийся в Средиземное море. Италия включает в себя одни из самых разнообразных и живописных ландшафтов на Земле и часто описывается как страна, имеющая форму ботинка. На его широкой вершине возвышаются Альпы, которые являются одними из самых суровых гор в мире. Самые высокие точки Италии находятся вдоль Монте-Роза, вершина которой находится в Швейцарии, и вдоль Монблана, вершина которой находится во Франции. С западных Альп открывается вид на пейзаж альпийских озер и ледниковых долин, которые простираются до реки По и Пьемонта. Тоскана, расположенная к югу от цизальпийского региона, пожалуй, самый известный регион страны.
Политическая география Италии была обусловлена этим суровым ландшафтом. Имея несколько прямых дорог между ними и переход из одной точки в другую традиционно труден, города Италии имеют историю самодостаточности, независимости и взаимного недоверия.
Посетители сегодня отмечают, насколько непохожим один город на другой, о заметных различиях в кухне и диалекте, а также о множестве тонких расхождений, из-за которых Италия кажется не единой нацией, а набором культурно связанных точек в необычайно приятной обстановке.
На протяжении более чем 3000 лет итальянская история была отмечена эпизодами временного объединения и длительного разделения, межобщинной вражды и распада империй. Вот уже более полувека жители Италии живут в мире, имеют высокий уровень жизни и высокоразвитую культуру.
Хотя археологические находки Италии насчитывают десятки тысяч лет, история Италии начинается с этрусков, древней цивилизации, возникшей между реками Арно и Тибр. Этруски были вытеснены в 3 веке до н.э. римлянами, которые вскоре стали главной державой в Средиземноморском мире и чья империя простиралась от Индии до Шотландии ко 2 веку н.э. Эта империя редко была безопасной не только из-за нежелания покоренных народов оставаться покоренными, но и из-за борьбы за власть между конкурирующими римскими политическими фракциями, военачальниками, семьями, этническими группами и религиями.
Объединение Италии произошло в 19 веке, когда либеральная революция провозгласила королем Виктора Эммануила II. В Первой мировой войне Италия воевала на стороне союзников, но под властью фашистского лидера Бенито Муссолини вела войну против союзных держав во Второй мировой войне. С конца Второй мировой войны до начала 1990-х годов в Италии существовала многопартийная система, в которой доминировали две крупные партии: Христианско-демократическая партия (Partito della Democrazia Cristiana; DC) и Итальянская коммунистическая партия (Partito Comunista Italiano; PCI).
Страна в целом относительно благополучна, особенно по сравнению с первыми годами 20-го века, когда экономика была преимущественно сельскохозяйственной. Большая часть этого процветания связана с туризмом, поскольку в хорошие годы в стране бывает почти столько же посетителей, сколько и граждан. Италия является частью Европейского союза и Совета Европы, и благодаря своему стратегическому географическому положению на южном фланге Европы она играет довольно важную роль в Организации Североатлантического договора (НАТО).
Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас
Исследуйте великолепный город Венеция
Просмотреть все видео к этой статье Столицей является Рим, один из старейших великих городов мира и любимец посетителей, которые приезжают туда, чтобы увидеть его великие памятники и произведения искусства а также насладиться знаменитой городской dolce vita , или «сладкой жизнью».
Другие крупные города включают промышленный и модный центр Милана; Генуя, красивый порт в Лигурийском заливе; обширный южный мегаполис Неаполя; и Венеция, одно из старейших туристических направлений в мире. В окружении Рима находится независимое государство Ватикан, который является резиденцией Римско-католической церкви и духовным домом преимущественно католического населения Италии. Каждый из этих городов, а также бесчисленное множество более мелких городов и поселков сохранили свои отличия от нивелирующего эффекта средств массовой информации и стандартизированного образования. Таким образом, многие итальянцы, особенно пожилые, склонны думать о себе как о принадлежащих к семье, затем к соседям, затем к городам, затем к регионам и, наконец, к представителям нации.
Интеллектуальные и нравственные способности человечества нашли желанный дом в Италии, одном из важнейших мировых центров религии, изобразительного искусства, литературы, музыки, философии, кулинарии и науки. Микеланджело, живописец и скульптор, считал, что его работа заключается в освобождении уже существующего образа; Джузеппе Верди слышал в музыке голоса древних и ангелов, которые являлись ему во сне; Данте выковал новый язык своими несравненными стихами о рае, аде и мире между ними.
Эта статья посвящена физической и социальной географии и истории Италии. Для обсуждения классической истории см. статьи о древних италийцах и древнем Риме.
Пьемонт-Савойя | Encyclopedia.com
природа савойских владений
савойское государство, 1773–1801
французская оккупация, 1801–1814
восстановление, 1814–1849
библиография
в конце восемнадцатого и начале девятнадцатого веков. Однако в истории Пьемонта этого периода есть ирония. Королевство Савойя было невозможно описать в терминах современного национального государства, но оно сыграло ключевую роль в объединении Италии к 1850-м годам. Он не соответствовал современному прототипу нации, но был в центре великого националистического движения 1849 года.вперед. К 1850-м годам Пьемонт был самым модернизированным и могущественным государством Италии и двигателем объединения Италии.
Управляемое Савойским домом, одной из старейших и непрерывно правящих династий в Европе, это относительно небольшое государство на северо-западе Италии было союзником, столь востребованным Францией и Габсбургами. Чтобы оставаться полезным, а также защищать себя, савойское государство создало небольшую, но грозную армию в восемнадцатом веке, поддерживаемую профессиональной, хорошо обученной бюрократией и эффективной системой налогообложения. У него также был выдающийся, хотя и в значительной степени технократический университет в его столице, Турине, и он настаивал на том, чтобы все его старшие магистраты и государственные служащие имели его соответствующие степени. Его общественные институты, вооруженные силы и сама династия были главными связующими элементами в государстве, которое лучше всего охарактеризовать как территориально «составное» и политически «патримониальное», поскольку единственным реальным источником его сплоченности был Савойский дом.
Ядром савойских земель была совокупность смежных территорий на северо-западе Италии, к востоку от Альп и к северу от средиземноморских Апеннин, известная для удобства как «Княжество Савойя», хотя юридически такого образования не существовало.
Это был набор бывших провинций и крошечных городов-государств, объединенных Савойским домом с шестнадцатого века, с населением примерно в один миллион человек, большинство из которых говорило на итальянском диалекте, который также имел развитую литературную форму; высшие классы говорили на французском и тосканском итальянском языках. Его столица Турин, выбранная из-за его центрального положения, была искусственным созданием XVII века с населением около девяноста тысяч человек. Эти территории представляли собой настоящий центр королевства; его жители — всех классов — были связаны верностью династии и управлялись единой централизованной администрацией на провинциальном, если не на местном уровне.
Однако династия получила свое название от своего традиционного центра, франкоязычного герцогства Савойского, которое было отделено от ядра королевства Альпами. Он был легко потерян Францией в 1790 году и был возвращен в 1814 году только для того, чтобы снова быть потерянным при объединении Италии в 1860 году.
Та же дипломатическая судьба постигла другое его «французское владение», графство Ницца на Средиземном море. Наконец, династия получила свой излюбленный титул «Короли Сардинии» благодаря владению островом, приобретенному в 1720 году. Точно так же, как «Короли Пруссии» должны были получить свой королевский титул с периферийной территории за пределами Священной Римской империи — где ни один правящий дом не мог претендовать на королевскую власть — так поступили и савойцы. Бедный отдаленный остров не представлял для них большого интереса и ценности, за исключением периода между 1801 и 1814 годами, когда Двор укрылся там во время наполеоновской оккупации. По иронии судьбы, этот составной, неоднородный характер фактически усилился после 1814 года, когда Венский конгресс присвоил Савойям бывшую Лигурийскую республику с центром в Генуе. Генуэзцы были настолько против этой аннексии, что заявили, что скорее станут частью Франции, чем будут управляться из Турина. Отношения между Лигурией и ядром королевства никогда не были легкими в начале девятнадцатого века, настолько разными были политические культуры абсолютной монархии в Турине и бывшей торговой республики.
Таким образом, королевство Дома Савойи продолжало рассматриваться великими державами как жизнеспособное государство вплоть до девятнадцатого века. Однако стратегическое положение его основных территорий, охраняющих альпийские перевалы между Францией и северной Италией, также сделало его жертвой угроз аннексии — и полного забвения как государства — по тем же причинам, которые сделали его ценным союзником и привели к Венский конгресс укрепил его как барьер для французской экспансии. Он почти исчез в период 1801–1814 гг., когда Наполеон присоединил его материковые районы непосредственно к Франции, но вновь появился в 1814 г., усиленный приобретением Лигурийской республики, которая дала ей главный порт Генуи и большой выход к морю для первый раз. Тем не менее, во время Конгресса савойским дипломатам пришлось использовать все свое мастерство, чтобы спасти государство от австрийских планов по присоединению государства к его итальянским владениям в Ломбардии. Эти напряженные, противоречивые отношения с великими державами преобладают в истории Пьемонта в период 1773–1861 годов.
Когда Виктор Амадей II (герцог Савойский, как Виктор Амадей III, годы правления 1773–1796; король Сардинии, как Виктор Амадей II, годы правления 1773–1796) взошел на престол в 1773 году, он унаследовал территориально стабильное государство, на хорошем отношения с обеими крупными державами в регионе, Францией и монархией Габсбургов. Однако в последние десятилетия Пьемонт был охвачен социальными и экономическими кризисами, вызванными ростом населения в бедных горных районах и вызванной этим рентой, нехваткой земли и инфляцией. Этот кризис еще больше усугубился из-за истребления населения восточных низменностей из-за распространения выращивания риса, что принесло с собой болезни и бедность, поскольку независимые фермеры превратились в рабочих или были перемещены. Последующий рост бандитизма, всегда преобладавшего на южной границе, и всеобщая неустроенность напрягли силы абсолютистского государства после его смерти в 179 г.6.
Монархия окончательно рухнула под натиском первой итальянской кампании Наполеона в 1796 году.
Когда его армия потерпела поражение, новый король Карл Эммануил II (герцог Савойский как Карл Эммануил IV, годы правления 1796–1798; король Сардинии как Карл Эммануил II, годы правления 1796–1802), бежал на Сардинию в 1797 году, оставив страну фактически под контролем Франции. Наполеон создал недолговечное временное правительство под руководством профранцузских либералов, которое не пользовалось поддержкой населения и было легко свергнуто в 179 г.9, когда австро-русские войска ненадолго вытеснили французов. Во время второй итальянской кампании Наполеона 1800 года эти «патриоты» были восстановлены у власти, но их слабое положение в столь стратегически важной области привело к включению Пьемонта в состав Франции в виде пяти департаментов в 1802 году. В изгнании на Сардинии Карл Эммануил II отрекся от престола в пользу своего племянника Виктора Эммануэля I (герцога Аосты, герцога Савойского и короля Сардинии, годы правления 1802–1821).
Центральная часть Пьемонта была одной из нефранцузских частей Европы, дольше всех находившихся под властью Наполеона; как таковое, пьемонтское общество впитало многие ключевые аспекты наполеоновского правления и было преобразовано оккупацией.
Французы восстановили закон и порядок, истребив крупные разбойничьи банды к 1807 году, введя в сельскую местность жандармерию, военизированную полицию. Налогообложение по французской модели и наполеоновский кодекс также прочно утвердились к падению империи в 1814 году. Многие аспекты французского правления вызывали ненависть, особенно воинская повинность и религиозные реформы Конкордата, но поколение пьемонтцев обучалось французской судебной системе. и административные нормы, пусть и многие, как будущий премьер-министр Чезаре Бальбо (1789 г.–1853), ненавидел потерю независимости.
Виктор Эммануил I вернулся из ссылки на Сардинии в 1814 году, восстановленный союзными державами, победившими Наполеона, его владения расширились за счет приобретения Лигурии и внутренне умиротворены французами. Он сохранил жандармерию, изменив ее название на Carabiniere Reale, и их систему налогообложения, но не более того. Период 1814–1821 годов был неудачной попыткой повернуть историю вспять и завершился небольшим восстанием в армии в 1821 году, тесно связанным с аналогичными восстаниями в Неаполе и Испании.
Виктор Эммануил I отрекся от престола в пользу своего дяди Карла Феликса (короля Сардинии-Пьемонта, годы правления 1821–1831), который установил реакционный режим, поддерживаемый Австрией, до своей смерти в 1831 году. Однако при своем двоюродном брате Карле Альберте IV ( король Сардинии-Пьемонта, 1831–1849 гг.), сущность наполеоновского кодекса и правовой системы была восстановлена, а администрация модернизирована. В политическом и культурном плане режим оставался репрессивным, но в начале 1848 года Карл Альбер IV был вынужден предоставить ограниченную конституцию под давлением либералов дома, особенно в Генуе, и из-за нарастающей волны революции во Франции и Неаполе. Это принесло ему поддержку, в которой он нуждался, чтобы вторгнуться в Ломбардию, якобы ради объединения Италии, но на самом деле возродив традиционные савойские замыслы по экспансии в управляемую Австрией Ломбардию. Потерпел поражение в битве при Новаре в марте 1849 г., затем отрекся от престола в пользу своего сына Виктора Эммануила II (короля Сардинии-Пьемонта, годы правления 1849–1861).
Сочетание конституционного правления, нового короля и поражения итальянских революций 1848 года открыло новую эру. Выборы расширили возможности высшей буржуазии, приведя к власти прогрессистов во главе с графом Кавуром (Камилло Бенсо, 1810–1861) и Массимо Тапарелли, маркизом д’Азельо (1798–1866), которые инициировали либеральную экономическую политику, приведшую к росту торговли, железных дорог. , и промышленность. Побежденные националисты-диссиденты из других частей Италии укрылись в Турине и изменили его политическую и интеллектуальную жизнь в «чудесное десятилетие» 1850-х годов; Участие пьемонтцев в Крымской войне (1853–1856) принесло Кавуру дружбу Великобритании и Франции, которая была ему нужна, чтобы бросить вызов Австрии. Преобразованный таким образом Пьемонт-Савойя стал естественным центром возможного объединения Италии в 1859 году.–1861. Дом Савойи стал династией Италии, а политические, правовые и административные институты Пьемонта стали образцом для нового унитарного государства.