Скептицизм юма: Скептицизм Юма - Русская историческая библиотека

Содержание

Скептицизм Юма — Русская историческая библиотека

Философия Юма считается одним из самых ярких выражений крайнего скептицизма. Подобно Локку и Беркли, Юм придает чисто субъективный характер психологической связи представлений и не считает возможным истолковывать эту связь объективно, как адекватную объективным, реальным соотношениям вещей. Иными словами, строгого подтверждения истинности наших представлений, по Юму, быть не может. И для него, как для Беркли, существование чего-либо равносильно восприятию его. Вне наших восприятий говорить о существовании чего-либо мы не вправе.

Эту теорию субъективности познания, как процесса переработки чисто психических продуктов, впечатлений и идей, Дэвид Юм доводит до её последних следствий. Еще в XVII столетии скептик Джозеф Гленвиль, в противоположность натуралистическому догматизму философии Гоббса, выставил сомнение в возможности познания объективной причинной связи явлений и предметов в мире, независимо от привычной последовательности наших представлений. Проявляя известный скептицизм, и Локк усомнился в познаваемости субстанции («материи»), как неизвестного носителя свойств, чувственно познаваемых нами в опыте. Но Гленвиль не отрицал причинной связи вещей, которую считал только непознаваемой, а Локк не отвергал бытия субстанций. Беркли сомневался в существовании субстанций материальных, но допускал необходимость духовных субстанций, как вместилищ представлений; он отвергал видимые причинные отношения материальных тел, но верил в некоторое взаимодействие субстанций духовных. Философия Дэвида Юма в скептицизме пошла дальше и подвергла сомнению существование каких-либо реальных субстанций и причинных отношений, причем старался найти психологические источники этих ошибочных и произвольных, по его мнению, идей человеческого ума.

Портрет Дэвида Юма. Художник А. Рэмзи, 1766

Скептическое убеждение в том, что эти идеи произвольны и фиктивны, Юм вынес из того наблюдения, что во внешнем опыте нет никаких данных для их обобщения. Мы познаем во впечатлениях своих о вещах только их свойства и состояния, но не самое их бытие или сущность, точно так же мы познаем последовательность и смежность этих свойств во времени и пространстве, но не внутреннюю связь действий вещей, не их взаимодействия. Откуда же мы знаем о субстанциальности и причинной зависимости вещей? Иными словами, задаёт вопрос Юм, отражением каких впечатлений являются идеи «субстанции» и «причинности», если они не соответствуют впечатлениям, данным во внешнем опыте?

Соотношение впечатлений по сходству, контрасту, смежности в пространстве и времени, мы усматриваем непосредственно. Таково свойство нашей мысли, отсюда и образуются ассоциации впечатлений сообразно с указанными только что соотношениями. Но эмпирическое сходство впечатлений мы произвольно истолковываем, как «метафизическое тождество» объективной природы вещей. Юм, как чистый скептик, считает, что на это мы не имеем никакого права. Идеи субстанции есть только отражение чисто субъективного впечатления постоянства, сходства наших представлений. Значит, идея субстанции есть лишь продукт «психологического опыта», повторения наших представлений. Этот опыт известного постоянства наших представлений, по мнению Юма, не только не уполномочивает нас к заключению о единстве и неизбежности «субстанции» или сущности материальных вещей, но не дает нам права и на утверждение единства и неизменности нашей собственной, внутренней, духовной субстанции, «нашего я», души, ибо где гарантия, что сходство и постоянство наших представлений вполне и навсегда обеспечено? Они могут изменяться и изменяются. Следовательно, само метафизическое тождество субъекта, наше убеждение в цельности и стройности нашей собственной личности – предмет веры, а не знания. В этом пункте Дэвид Юм расходится с Беркли, и восстает против научной состоятельности учения Беркли о духовных субстанциях. И этот крайне скептический пункт в его первом сочинении был главною причиною непопулярности последнего в английском обществе, так что в «Исследовании о человеческом познании» Юм счел нужным его удалить.

Идея причинности также всецело основана на более или менее «постоянном преемстве» наших представлений во времени, и, стало быть, опять наше убеждение в действительной, существующей вне представлений, объективной связи вещей, незаконно. Вновь строго следуя началам скептицизма, Юм настаивает на том, что идея причинности базируется лишь на «субъективном впечатлении постоянства самих представлений». Но где гарантия необходимости и неизменности их преемства? Её, по Юму, нет. Можно только ожидать с известной «вероятностью», что прежние преемства и последовательности представлений будут повторяться, но не более. Доказать необходимость таких преемств невозможно. Таким образом, знаменитая критика идей Юмом субстанции и причинности приводит его к признанию этих идей за отражения субъективных впечатлений нашей обычной психологической деятельности,неизменность которой, впрочем, ничем не гарантирована.

Философия Дэвида Юма представляет собой, таким образом, явный скептицизм, последовательно выведенный из основных посылок эмпирической доктрины знания. Если все наше познание сводится к впечатлениям или ощущениям и их комбинациям по законам ассоциации, то в объективных условиях этих комбинаций и лежат, очевидно, единственные корни наших идей о реальном бытии и реальном взаимодействии вещей. Ясно, что скептик Юм должен быть отъявленным противником догматической метафизики, и действительно он признает только две области знания: математику и эмпирическое описание фактов опыта, т. е. естествознание в обширном смысле слова. Математика есть «аналитическая наука», основанная на непосредственном усмотрении отношений сходств и различий между впечатлениями. Естествознание, согласно Юму, – наука, так сказать, синтетическая, но не идущая далее синтеза впечатлений, по их смежности в пространстве и во времени. Законы природы не что иное, как обобщения обычных и более или менее вероятных для будущего преемств наших психических впечатлений и идей, при соприкосновении нашем с действительностью.

3. Скептицизм д. Юма

Видное место в британской философии занимает Давид Юм (1711-1776). Он автор ряда крупных работ, среди которых наиболее важными являются «Трактат о человеческой природе» (1740), «Исследования о человеческом познании» (1748), «Исследования о принципах нравственности» (1751). В 1763-1766 годах он был секретарем английского посольства во Франции, где близко познакомился с выдающимися французкими энциклопедистами Дидро, Даламбером, Гельвецием, Гольбахом, Руссо.

Д.Юм в своей творческой деятельности уделил внимание многим проблемам истории, этики, экономики, философии, религии. Но центральное место в его исследованиях занимали вопросы теории познания. В процессе разработки этой теории он, прежде всего, опирался на исследования своих непосредственных предшественников в британской философии: Д. Локка и Д.Беркли. Влияние этих двух крупных мыслителей на творчество Д.Юма можно отмечать повсеместно. Тем не менее следует признать, что Д.Юм создал свою оригинальную концепцию познания, которая оказала большое влияние на весь процесс развития философской мысли.

Как и другие представители британской философии XVII-XVIII вв., Д.Юм был сторонником эмпиризма. Основой всего процесса познания, с точки зрения шотландского мыслителя, является опыт. Трактовка опыта в учении Юма в значительной мере совпадает с берклианской. Юм, также как и Беркли, исключает из понятия опыта объект, существование материального мира вещей, независимых от нашего сознания. Юм утверждает, что человеческому уму недоступно ничего, кроме образов и восприятий. То, что стоит за этими образами и восприятиями, с точки зрения Юма, не поддается рациональному обоснованию. Но это совсем не означает, что Юм вообще отрицает существование материального мира, о котором свидетельствуют данные органов чувств. По его мнению, люди, в силу природного инстинкта или предрасположенности, готовы верить своим чувствам. Вполне очевидно и то, что люди, следуя этому слепому и могучему природному инстинкту, всегда считают, что образы, доставляемые чувствами и суть внешние объекты, но не подозревают, что первые -не что иное, как представление вторых.

Таким образом, отказавшись от признания, а вместе с тем и от познания объекта, Юм сводит всю задачу философии к исследованию субъективного мира человека, его образов, восприятия, определение тех отношений, которые складываются между ними в человеческом сознании.

Вслед за Локком и Беркли, Юм осмысливает опыт, в значительной мере, как процесс. Однако структура опыта в концепции Д.Юма имеет ряд особенностей. Основными элементами опыта, по Юму, являются восприятия (перцепции), которые состоят из двух форм познания: впечатлений и идей. При этом под восприятием подразумевается всякое содержание сознания независимо от источника его формирования. Различие же между восприятиями и идеями Юм устанавливает по чисто психологическому признаку: степени живости и яркости, с которой они поражают наш ум. Впечатления — это такие перцепции, которые входят в сознание с наибольшей силой и неудержимостью и охватывают «все наши ощущения, аффекты и эмоции при первом их появлении в душе».

Под идеями же подразумеваются «слабые образы этих впечатлений в мышлении и рассуждении».

Следуя разработанной Локком терминологиии, Д.Юм делит все впечатления на «впечатления ощущения» и «впечатления рефлексии». Причина появления впечатления ощущений, по Юму, неизвестна. Ее должны выявлять не философы, а анатомы и физиологи. Именно они могут и должны определить, какие из органов чувств дают человеку наибольшую и достоверную информацию о мире. Философию же интересуют впечатления рефлексии. По Юму, они возникают в результате действия на ум некоторых идей ощущений (т.е. копии впечатлений, ощущений). Все впечатления сохраняются и перерабатываются в уме в идеи с помощью способностей памяти и воображения. Память сохраняет порядок последовательности идей, а воображение свободно перемещает их. Однако, деятельность ума, по мнению Юма, ничего нового не превносит в исходный материал. Вся творческая сила ума, по его словам, сводится лишь к способностям соединять, перемещать, увеличивать или уменьшать материал, доставляемый нам внешними чувствами и опытом.

Поскольку Юм отрывает содержание сознания от внешнего мира, вопрос о связи между идеями и вещами для него отпадает. Существенным вопросом дальнейшего исследования познавательного процесса становится для него вопрос о связи между различными идеями. В постановке Юма эта проблема формулируется как проблема ассоциации идей. Юм утверждает, что «человеческой природе» изначально присуще некоторое важное свойство или «принцип». Таким принципом он объявляет принцип ассоциации. Сущность этого принципа, по его мнению, непознаваема. Но его внешние проявления обнаруживаются в трех типах ассоциации идей.

Первый тип — ассоциация по сходству. По этому типу ассоциации мы познаем подобное так, как если бы мы увидели портрет какого-либо человека, то мы сразу оживим в памяти образ этого человека.

Второй тип — ассоциации по смежности в пространстве и времени. Юм считает, что, если находишься недалеко от дома, то мысль о близких значительно ярче и живее, чем в случае, если бы ты находился от дома на значительном расстоянии.

Третий тип — ассоциации причинности. На этом типе ассоциаций мы остановимся подробнее, поскольку разработка учения о причинно-следственных связях и отношениях является одним из главных достижений Д.Юма. Следует отметить, что согласно Юму, все эти типы ассоциаций или принципы не являются врожденными свойствами человеческого сознания, а получены из опыта. И поскольку Юм понимает опыт как совокупность восприятий, то отношения пространства и времени, равно как и причинности зависимости для него не объективно существующие, присущие самим вещам отношения, а лишь результат причинной связи восприятий. Идея причинности, по Юму, возникает в результате определенных отношений между объектами. Во-первых, это отношения смежности в пространстве и во времени. «Ни один объект не может произвести действие в такое время и в таком месте, которые хоть сколько-нибудь отдалены от времени и места его существования» (Юм Д. Соч. В 2-х тт. Т. 1.— М.— С.171). Во-вторых, идея причинности обязательно предполагает отношение предшествования причины действию во времени.

«Ибо, если бы одна причина была одновременно со своим действием, а это действие — со своим действием и т.д., то ясно, что вообще не существовало бы последовательности и все объекты должны были бы быть сосуществующими» (Там же.— С. 172). В-третьих, причинность подразумевает постоянную и регулярную связь причины и действия, а, стало быть, эта связь носит необходимый характер. Если первую, вторую и первую часть третьего признака причинной связи Юм считает действительно существующими и постоянно обнаруживаемыми посредством наблюдения, то необходимость этой связи представляется ему только воображаемой, то есть порождаемой нашим умом.

Таким образом, поставив проблему объективного существования причинно-следственных связей, Юм решил ее с позиций агностицизма. Он полагал, что существование причинно-следственных связей недоказуемо, так как то, что считается следствием не содержится в том, что считают причиной. Следствие логически не выводимо из причины и не похоже на нее.

Юм расскрывает психологический механизм такого, на его взгляд, превратного представления о причинности.

Наши представления о причинности, утверждает шотландский мыслитель, имеют опытное происхождение. Вначале люди опытным путем фиксируют многократное появление объекта В после объекта А. На этой основе складывается ассоциация восприятия этих объектов. После впечатления, полученного от объекта А, в сознании всплывает идея объекта В. Многократное действие этой ассоциации приводят к образованию в нашем уме устойчивой привычки ожидания того, что за появлением А обязательно последует В. В результате люди впадают в логическую ошибку, которая формулируется в суждении: «после этого значит по причине этого». В дальнейшем данная привычка превращается в постоянное воображение, что объект В будет появлятся после объекта А в будущем. Наконец это воображение перерастает в веру, то есть устойчивую склонность нашего разума считать, что многократное появление В после А и есть именно причинная связь на основе веры в существовании единичных случаев причинно- следственной связи люди начинают верить во всеобщность и необходимость действия закона причинности.

На самом же деле, подчеркивает Юм, наше заключение относительно причинной связи объектов А и В основано единственно на связи между идеями, то есть на психологической ассоциации идей.

Учение Юма о причинности содержало для своего времени ряд положительных моментов. Юм был прав, отстаивая опытное происхождение этой категории. Верно и то, что последовательность событий во времени еще не означает наличия причинно-следственной связи. Анализ психологического механизма возникновения причинности также является заслугой Юма. Однако Юм впадает в серьезное противоречие, когда, с одной стороны, утверждает, что понятие причинности мы можем получить и действительно получаем только из опыта, а с другой стороны, он заявляет, что опыт, якобы, совершенно ничего не говорит нам о порождении действий причинами, то есть не доказывает объективности причинных отношений. Такое феноменологическое решение проблемы причинности используется Юмом для обоснования скептицизма как особой юмовской системы агностицизма.

Мы об этом уже вели речь вначале данного раздела, когда освещали вопрос о трактовке Юмом опыта. Сейчас мы хотели бы обратить внимание на то, что этот скептицизм находится в русле субъективно-идеалистической концепции и принципиально не отличается от позиции Беркли. Принципиальное отличие от Беркли начинается у Юма при истолковании субстанции. В какой-то мере, а именно, в борьбе против материализма Юм продолжает линию Беркли в объяснении субстанции. Он спрашивает: извлекается ли эта сложная идея из впечатлений, ощущений или рефлексии? И отвечает: нет. Ибо субстанция не есть ни цвет, ни вкус, ни запах, а также ни страсть или эмоция, то есть ни один из возможных в его учении элементов чувственного опыта. «Идея субстанции, равно как и идея модуса, не что иное, как совокупность простых идей, объединенных воображением и наделенных особым именем, с помощью которого мы можем вызвать эту совокупность в собственной памяти или в памяти других людей» (Там же.— С. 105). Таким образом, субстанция, по Юму — это удобная фикция воображения.

Последовательно придерживаясь субъективно- идеалистических взглядов, Юм, в противоположность Беркли, распространяет скептицизм и на духовную, в том числе и на божественную, субстанцию. По его мнению, с помощью опыта невозможно обнаружить особое восприятие духовной субстанции. Отдельные впечатления сами являются субстанциями и не нуждаются в поддержке со стороны чего-то еще. Если бы имелась духовная субстанция, то она была бы постоянной. Но ни одно впечатление не бывает постоянным. На основе всех этих размышлений Юм подвергает критике рационалистические доказательства бытия Бога, отвергает чудеса и полагает, что религия всегда была в человеческом обществе источником раздоров между людьми. Подробно рассматривая вопрос о происхождении религиозных верований, Юм приходит к выводу, что источник религии находится в фантазиях людей, стимулируемых чувствами страха и надежды. Вместе с тем, Юм не отвергает религию, а считает необходимым сохранить религиозную мораль как важный источник человеческого общежития.

Таким образом, Юм, в определенном смысле, продолжает эволюцию британского эмпиризма. Этот эмпиризм начинается гносеологическим оптимизмом и материализмом Ф.Бэкона и заканчивается скептицизмом и субъективным идеализмом Д.Юма. Скептицизм Юма, связанный с его отказом от сведения восприятий, с одной стороны, к внешнему миру, а с другой — к духовной субстанции, Богу, является одной из форм агностицизма. Юмовский религиозный скептицизм был использован французскими просветителями. Агностические установки в теории познания Юма послужили исходным пунктом для формирования кантовского критицизма, заложившего основы немецкой классической философии.

Философия иррационализма

Подобное стремление к рационализации всего сущего, которая во многих случаях приобрела форму сциентизма, теоретическая недостаточность спекулятивно-умозрительной немецкой классической философии вызвали критику со стороны других философов, названных иррационалистами. Видными представителями иррационалистического направления в философии были А. Шопенгауэр и Ф. Ницше.

Философия Артура Шопенгауэра исходит из первичности воли и вторичности всех остальных проявлений человека. «Я мыслю…» Декарта он перефразировал на «Я желаю, я хочу, следовательно, существую».

Желание — первичнее и фундаментальнее, чем мышление и тем более доброта или сострадание. Воля всеобща, универсальна для всего живого. Именно воля воплощается в силе и двигает миром. Воля не только универсальна, но и бессмертна. Она единственная реальность, не нуждающаяся в более прочном фундаменте, поскольку волею все движется и она — ключ к объяснению всего происходящего. Согласно Шопенгауэру, «воля — сама по себе бессознательна и представляет собой лишь слепой, неудержимый порыв, — такой она проявляется еще в неорганической и растительной природе и ее законах, как и в растительной части нашей собственной жизни» [1]. Воля самодостаточна. С ее помощью можно все объяснить, но ее саму нельзя понять, разумно постигнуть. Вот почему наука беспомощна в объяснении тех процессов, которые происходят в природе и обществе. С этих позиций Шопенгауэр критиковал предшествующие философские концепции, особенно Гегеля, называя его «великим бумагомарателем», который ищет в потоке человеческих страстей некие закономерности.

1 Шопенгауэр А. Собр. соч. Т. 1. М., 1992. С. 296.

В этом же направлении шли и философские рассуждения Фридриха Ницше, поставившего вопрос о переоценке всех фундаментальных ценностей. Действительно, в концепции Ницше имеет место пересмотр таких понятий и идей, как разум, мораль, религия, прогресс в культуре, добро, зло и т.д. Ницше считал себя «динамитом», который опровергает все и оказывается нужным человечеству в моменты кризиса. В начале третьего тысячелетия можно сказать, что Ницше оказался пророком. Многие его предсказания сбываются. Во-первых, современная философская мысль подвергает сомнению понятие прогресса в принципе. Во-вторых, тезис Ницше «Бог — умер» подходит к миру, который не может жить в согласии с собой и с природой. Ницше, как и ранее Шопенгауэр, считал опасной мысль о рациональности всего сущего. Он считал, что жизнь иррациональна, слепа и жестока. Современная философия также не отрицает того обстоятельства, что в мире далеко не все рационально и существуют такие сферы бытия, которые не поддаются рациональному постижению.

В целом Ницше критикует все достижения рационалистической традиции за их стремление к вневременным, вечным истинам. В этой связи особенно резко он относится к христианству как дегенеративному явлению, насаждающему «рабскую мораль». Христианство по своей сути представляет собой бунт «недоделанных и неполноценных» людей, взывающих к состраданию и жалости. Наоборот, утверждает Ницше, может быть, следует превозносить зло и порицать добро. Все ведь зависит от того, что считать добром, а что злом. На фоне подобной критики традиционной морали и христианской религии становится понятной его концепция «сверхчеловека», опирающаяся на иррациональную и доминирующую над всем остальным «волю власти». Новый человек должен сбросить старые предрассудки и стать хозяином жизни, солью земли. Если «все боги мертвы; так восславим сверхчеловека», лишенного слабостей, не сгибающегося перед трудностями, лишенного иллюзии и творящего мир по своему усмотрению.

Начиная с Нового времени социальные и культурные процессы детерминируются в европейской социокультурной традиции человеком дела. Глубинные метафизические вопросы несколько отходят на второй план. Люди больше действуют, нежели задумываются над тем, к чему эти действия могут привести и зачем вообще надо действовать. Разум инструментализируется и становится орудием достижения конкретных целей. Возникают философские системы, оправдывающие подобную мировоззренческую установку. Таковы многочисленные варианты позитивистской философии, прагматизма, сциентистски-ори-ентированных теоретико-методологических концепций.

Позитивизм, стремясь стать инструментально значимой ценностью, ограничивает философию практически важными, но частными проблемами, что особенно проявилось в неопозитивизме, который свел философию преимущественно к анализу языка науки или методов получения нового знания. Тем самым формируется мировоззренческий климат, в котором традиционные экзистенциально-метафизические проблемы считаются второстепенными и недостойными особого внимания. Возникает высокомерие к традиционным философским проблемам. Пренебрежение глубинными вопросами становится формой мысли. Начинается «диктатура лабораторий» (X. Ортега-и-Гассет).

Подобное отношение к глубинным, метафизическим вопросам оправдывается тем, что они объявляются псевдопроблемами. Все, что не работает на решение конкретных проблем, считается метафизическим пережитком прошлого.

Однако уже сам тезис о том, что поиск сущности бытия есть псевдопроблема, приводит к сложнейшим проблемам, поскольку влечет отказ от понимания бытия, человека, Бога, возможностей и границ разума, продуктов деятельности. Ведь человек — вечная тайна. Он не исчерпывается его конкретными проявлениями. Человека возвышает мысль, хотя живет он не только мыслью.

Следует признать, что мысль не исчерпывает себя только в науке. Мысль столь же многообразна и противоречива, как и сама жизнь. Поэтому философия не может и не должна ограничить себя изучением сути одной, даже такой важной формы проявления мысли, как наука. Философия как «священный светоч» (Г.В.Ф. Гегель) должна вести человека выше, дальше, глубже, чем этого требуют непосредственная практика, повседневность. Важно не дать потушить этот «священный светоч» Истины, ибо чем меньше он горит, тем меньше в человеке нравственного, высокодуховного. Если можно легко и быстро его погасить, значит, в обществе неблагополучный духовно-нравственный климат. В конечном счете какова философия, таков и человек. Духовная эволюция человека идет в естественной связи с эволюцией его философских представлений о себе и мире. Потому пока человек не осознает узость чисто утилитарно-экономического подхода к миру и другим людям, он не сможет решить экологические и другие глобальные проблемы.

Чем больше развивались наука и технология, которые увеличивали экономическую мощь индустриального общества, тем более острыми становились нерешенные экзистенциально-антропологические проблемы культуры. Впервые было осознано, что не только «сон разума рождает чудовищ», но и бодрствующий разум может привести человеческую культуру к катастрофе. В попытках решить эти проблемы возникли мощные интеллектуально-философские концепции — феноменология, философия жизни, экзистенциализм, герменевтика, оказавшие огромное влияние на ценностно-мировоззренческий климат XX в. Истоками этих философских концепций были сложные внутренние проблемы человека и общества, остававшиеся вне поля зрения сциентистски-ориентированных течений. Именно в полемике с неопозитивизмом и марксизмом утверждали себя названные философские концепции.

Показательна в этом плане феноменология Эдмунда Гуссерля. Сначала Гуссерль выступил против психологизации логики и выдвинул идею чистой логики как науки об абсолютных сущностях, об истинах, содержание которых не зависит от субъекта, высказывающего те или иные суждения. Гуссерль подверг критике психологизм Липпса, Милля, Маха, Авенариуса и других, для которых мышление, суждение, умозаключение, доказательство — это психическая деятельность познающего субъекта или продукты этой психической деятельности. По мнению Гуссерля, подобная позиция ведет к субъективизации и релятивизации познания. Это не случайно, поскольку в основе подобной релятивизации и субъективизации лежат психологизация познания, игнорирование возможности интерсубъективности. Концепция чистой логики как науки об абсолютных сущностях, сформулированная Гуссерлем в первом томе «Логических исследований», была пересмотрена им во втором, где Гуссерль отходит от «абсолютного логицизма» к феноменологии сознания, которая, собственно, и прославила имя Гуссерля как основоположника нового направления в европейской философской мысли.

Феноменология многопланова, имеет сложную структуру и множество интерпретаций. Если кратко, то суть ее сводится к выделению и изучению в сознании некоторых существенных черт. Сознание — бесконечный и необратимый поток переживаний. Вместе с тем это не сплошной, однородный поток, в нем есть самостоятельные феномены, имеющие свои особенности, поток имеет направленный характер, т.е. сознание интенционально, направлено на предметы. Нет ненаправленного сознания. Сознание всегда есть сознание о чем-то более или менее определенном. Неважно, существует ли реально то, о чем говорит сознание, главное, что сознание направленно. Феноменология стремится не к объективному знанию, а к «первоначальному», недискурсивному опыту. Это «жизнь духа», которая постигается интуитивно и выступает подлинным источником всякого существования.

Тем самым философия имеет дело с «чистой субъективностью». Феноменология не ставит своей задачей что-то объяснить на языке законов, она описывает данные непосредственного опыта. Задача философа состоит в том, чтобы в хаотическом потоке переживаний найти такие акты, которые бы переживались нами с полной очевидностью. Проблема в том, чтобы найти первоначальный, беспредпосылочный, очевидный акт сознания. Подобная процедура получила название «феноменологической редукции». Пытаясь понять бесконечное многообразие жизни сознания, феноменология предложила методы учета особенностей переживания в зависимости от изменения точки зрения, горизонта, модальности видения и применила эти подходы к социологии, религии и эстетике.

Попытку проникнуть в субъективный мир человека продолжили и экзистенциалисты (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.П. Сартр и др.), для которых человек — его экзистенция, бытие, могущее быть. Человек для экзистенциалистов, например Мартина Хайдеггера, — это «существо, которое в состоянии поставить вопрос о бытии». Человек как существо, вопрошающее о смысле бытия, не может быть редуцирован к чистому объекту. Хайдеггер пишет: «Только человек существует. Скала есть, но она не существует. Дерево есть, но оно не существует. Лошадь есть, но она не существует. Ангел есть, но он не существует. Бог есть, но он не существует» [1]. Тем самым существование — это исключительно человеческое существование. Основной его признак — переживание человеком своего собственного бытия. Есть подлинное и неподлинное существование, экзистенция — именно подлинное существование. Подлинность отличается осознанием временности человека, учитывающим страх смерти, возможность не быть. Только существование, осознающее свою временность, является подлинным. Такая постановка вопроса способствовала проблематизации «заботы», «страха» и других форм «бытия-в-мире».

1 Мотрошилова Н.В. Феноменология // История философии. Запад — Россия — Восток. Кн. 3. М., 1999.

Если для неопозитивиста философия — это деятельность по нахождению значений терминов, то для экзистенциалиста Карла Ясперса «поиск истины, а не обладание истиной является сущностью философии». Отсюда открытость бытия, принципиальная значимость новых вопросов, касающихся его смысла и сути. При этом экзистенциализм рассматривает философию как «преодоление мира и аналог спасения». Философия сродни вере, но это не религиозная вера, а вера в интеллектуальном измерении. Философия помогает осознать суть происходящего и тем самым не только дает надежду, как это делает вера, но и способствует рационализации этой веры.

Ясперс, понимая опасность универсализации позитивистского идеала философии в самых разных его вариантах, пытался преодолеть две крайности европейской мысли — трактовки философии как служанки теологии или науки. Задача философии — обрести самостоятельность, опираясь на философскую веру: «Перед лицом грозящих уничтожением опасностей мы должны, философствуя, быть готовы ко всему, чтобы, мысля, способствовать сохранению человечества в своих высших возможностях» [1].

1 Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 42.

Юмовский скептицизм

Скептицизм Хьюмса

А. Методологический скептицизм : это предшествует к исследованию, поскольку речь идет об избавлении поля от путаницы и неясностей до , мы строим нашу систему убеждений.

1. Прочный

а. Этот взгляд, развитый Декартом в первой части его Размышления о первой философии , рекомендует всеобщее сомнение во всем мнения, принципы и способности.

б. Таким образом, согласно Юму, картезианские сомнения были это когда-либо может быть достигнуто любым человеческим существом (поскольку это явно не так) было бы совершенно неизлечимо; и никакие рассуждения никогда не могли привести нас к состоянию уверенности и убежденности по любому вопросу (103).

2. Умеренная

а. Это связана с задачей критического мышления. Он фокусируется на близком и тщательная проверка и оценка претензий, которые могут повлиять на системы убеждений; кроме того, это касается обеспечения беспристрастности и неуверенность в мыслителе.

б. С точки зрения Юмса, это необходимая подготовка к изучение философии (103).

B. Логический скептицизм : следствие к исследованию, так как это открытие о наших способностях.

1. Аргументы в пользу : это направлен на ввод информации в разум , через органы чувств, и вывод обработки информации , из способности разума.

а. против очевидности чувств

я. Общие аргументы : они сосредоточены на слабости и непостоянстве наших чувств, но Юм отвергает их; по его мнению, они лишь устанавливают, что чувства должны быть исправлены разумом.

II. Философский аргумент #1 (104-106)

P1: Если мы полагаемся на нашу инстинктивную реакцию к свидетельству чувств, то мы утверждаем, что мы непосредственно видим мир.

P2: Разум говорит нам, что мы не видеть мир, но только восприятия.

3: Мы не следует полагаться на инстинкт.

P4: Если мы полагаемся на разум, то мы утверждаем что восприятия являются внешними объектами.

P5: Интуиция подсказывает, что этого не может быть верно, что мы никогда не могли глубоко поверить в это.

6: Мы не должны полагаться на разум.

P7: Если не инстинкт или разум, то есть не на что полагаться.

P8: Если не на что положиться, мы следует воздерживаться от суждений о показаниях чувств.

С. Следовательно, мы должны воздерживаться от суждений о свидетельствах чувств.

III. Философский аргумент #2 (106):

P1: Материя имеет только первичное и вторичное качества.

P2: Второстепенные качества зависят от восприятия.

P3: Ты не могу получить первичные качества, если они не переданы через вторичные качества.

P4: Если что-то доставляется через вторичный качеств, оно зависит от восприятия.

5: Первичные качества зависят от восприятие.

P6: Если первичные качества зависят от восприятия, то мы не можем быть уверены, что они находятся в объекте.

P7: Если мы не можем быть уверены, что они в объект, то мы должны воздерживаться от суждений о них.

К: Мы следует воздержаться от суждений о них.

б. Против продуктов разума

я. против абстрактного разума :

P1: Абстрактная причина включает в себя рассуждение о пространстве и времени.

P2: Рассуждения о пространстве и времени ведут людей до бесконечно малых.

P3: Бесконечно малые абсурдны

4: Таким образом, абстрактный разум абсурден.

P5: Если что-то абсурдно, отвергни это.

C: Отклонить абстрактный разум.

ii. Против моральных рассуждений

Popular : человеческий разум слаб, но мы полагаемся на это и действие это доказывает, что мы не можем не полагаться на это и что эти причины не являются убедительными.

Философский

P1: Моральные рассуждения не могут быть оправданы. (см. IV)

P2: Если что не может быть оправдано, то мы не можем быть в этом уверены.

3. Мы не можем быть уверены в моральном мышлении.

P4: Если вы не можете быть в чем-то уверены, то вы не должны полагаться на это.

C. Мы не должны полагаться на Моральное Рассуждение.

2. Разновидности логического скептицизма

а. Extreme, Пиррониан : Это требует от нас воздержись от суждений обо всем; если бы мы сделали это, теория такова, мы бы умереть. Следовательно, он должен ошибаться.

б. Смягченный, академический : ничего не известно, но некоторые вещи более достоверны, чем другие. Это скептицизм Юмса.

я. Мы не должны будь догматичным, но скромным и сдержанным, осторожным и застенчивым.

II. Мы должны ограничить нашу зависимость от тех предметов, которые соответствует возможностям человеческого понимания: на стороне абстрактного мы находим только количество или число, тогда как на стороне морального мы найти только то, что основано на опыте. ( Примечание: религия лучше всего основывается на веру, и его следует вообще исключить из этих дискуссий.)

Дэвид Хьюм: Сбалансированный скептицизм

Если вы судили Дэвида Хьюма как человека по его философии, вы можете судить о нем как о неприятном человеке.

Он был шотландским философом, который олицетворял то, что значит быть скептиком — сомневаться как в авторитете, так и в себе, подчеркивать недостатки в аргументах как других, так и своих собственных.

Однако по всем параметрам, несмотря на его ожесточенные нападки на все формы догмы и уверенности, кажется, что в личной жизни он был добрым, вдумчивым и замечательным персонажем. Если мы проследим за словами тех, кто его знал, то почти все могли сказать замечательные вещи.

Юму удалось добиться чего-то редкого в своей философии: она не только стала прочной теоретической основой для частичного осмысления реальности, но и помогла ему жить хорошо.

Не обязательно, что он не сталкивался со своими собственными проблемами или что ему всегда было легко (в свое время его на самом деле наказывали за его нерелигиозные идеи), но каким-то образом он смог выйти на с другой стороны как кто-то, кто может подняться над такими вещами.

Относительно редко можно найти исторических деятелей, которые демонстрируют такого рода синергию в своей интеллектуальной и личной жизни, и еще реже они имеют такое же историческое значение, как Юм.

Некоторые люди утверждают, что философский скептицизм, который он применял, был крайним, но если мы присмотримся повнимательнее, станет совершенно ясно, что Юм знал, когда уравновешивать его практичностью. Его жизнь показывает, как мы можем научиться делать то же самое, если:

Видя пределы разума и логики
Жизнь с концептуальными противоречиями
Судить как зритель

Скептицизм тесно связан с идеей прогресса, но зависит от определенного баланса.

Видеть пределы разума и логики

Еще со времен древнегреческих философов, так или иначе, многие последующие мыслители разделились на два лагеря: рационалистов и эмпириков.

Это различие стало более очевидным с тех пор, как Рене Декарт помог возродить современную философию, но конфликт всегда существовал в основе нашего исследования. Проще говоря, это спор о том, приобретается ли знание с помощью разума или чувственного опыта.

Хотя имеются убедительные доводы в пользу одного, другого и даже обоих одновременно, Юм, который был эмпириком, первым показал недостатки чисто рационалистической модели.1

Он понимал наше ментальное восприятие мира как создается двумя вещами: идеями (мыслями) и впечатлениями (ощущениями и чувствами). Но он утверждал, что идеи могут быть получены только из наших впечатлений, и поэтому они никогда не были независимыми.

Кроме того, различные умственные способности переводят наши впечатления в идеи, и довольно часто это делается таким образом, что приводит нас к противоречиям и логическим ошибкам. Он утверждал, что даже принцип причины и следствия (основа разума) может быть поставлен под сомнение простым аргументом.

Мы никогда не наблюдаем и не делаем выводов о том, что вызывает эффект, а скорее впадаем в привычки мышления, которые укрепляются в нас, поскольку они предвосхищают вероятностную связь.

Хотя Юм понимал, что на практике принцип причины и следствия достаточно прочен, чтобы на него можно было положиться, как и он сам, его аргументация ясно показала, что разум и логика — это еще не все.

На самом деле, идя дальше, он показал, что даже его собственная философия может быть подвергнута сомнению и как невозможно получить какую-либо уверенность в нашем концептуальном знании.

Он по-прежнему придерживался своего эмпиризма, но смысл был в том, чтобы проиллюстрировать, как скептицизм может найти дыры во всем, и насколько мы на самом деле неуверенны почти во всем.

Жить с концептуальными противоречиями

Если власть скептицизма так сильна, естественно возникают очевидные вопросы: как именно мы должны жить, если мы ни в чем не можем быть уверены? Какой смысл во всех этих расследованиях?

Дело в том, что скептицизм помогает нам разрушать плохие идеи, чтобы мы могли сделать их немного лучше. Однако в то же время наступает время, когда такого рода скептицизм делает свое дело, и именно тогда мы подошли к идеалу здравого смысла «достаточно хорошего».

В своем шедевре «Исследование о человеческом познании» Юм точно указал на это, сказав: «Будь философом; но, несмотря на всю вашу философию, оставайтесь мужчиной».

Это обычно ассоциировалось с ранним видом прагматизма (философия, зародившаяся примерно через столетие после эпохи Юма), которая выступала против идеи поиска абсолютных истин о реальности и ее содержании и просто жизни так, чтобы это работало, практически и осмысленно.

В этой интерпретации, конечно, есть свои достоинства, но важно отметить, что Юм по-прежнему ценил концептуальное и философское. Он просто знал, когда и где провести черту.

Используя абстрактные рассуждения, не оторванные от реальности, и уважая определенные факты, мы можем различать правильное и неправильное и жить в союзе с ними.

Но, в конце концов, нам всем приходится иметь дело с миром перед нами, который требует особого внимания, выходящего за рамки концепций и идей, на размышления о которых мы тратим свое время.

Философия может дать нам представление о том, как лучше всего думать, и даже некоторое представление о том, какой образ жизни предпочтительнее, но повседневная жизнь выходит за рамки простой философии.

Неумолимый скептицизм губителен. Однако его сбалансированная версия имеет место быть. Он напоминает нам о необходимости проявлять осторожность и скромность, чтобы мы действительно могли стать лучше.

Выносить суждения в качестве зрителя

Единственная область философии, где концептуальное значение ценно и постоянно влияет на то, как мы живем, — это область этики: изучение правильного и неправильного поведения.

Естественно, Юму было что сказать об этике. Хотя в некоторых аспектах своей жизни он вполне нормально относился к невинному прагматизму, он все же считал, что существует нравственный образ жизни.2

Его аргументация снова началась с точки зрения эмпирика. Он считал, что разум связан входными данными ощущений и чувств, а это означало, что он отрицал, что рациональность сама по себе может мотивировать нас действовать таким образом, который можно считать истинно нравственным.

Корень нашей морали, согласно Юму, — это наши моральные чувства: у нас есть врожденные запрограммированные чувства, которые говорят нам, когда мы действуем добродетельно или порочно.

У нас есть стремление сбалансировать наши собственные интересы с интересами группы, с которой мы себя идентифицируем. А поскольку мы заботимся о своей группе, мы можем сочувствовать и, таким образом, поступать нравственно.

Учитывая, что мы живем в мире, в котором мы взаимодействуем не только с нашей близкой группой друзей и семьей, проверка морального поступка зависит от общепринятой точки зрения.

Например, если вы взаимодействуете с другим человеком и за этим стоит непредвзятый зритель, то ваши действия могут быть оценены как добродетельные или порочные на основании того, как этот сочувствующий зритель относится к тому, что произошло между двумя люди.

Юм, по сути, доказывает, что этот обычный, беспристрастный зритель существует и внутри нас, и поэтому чисто эгоистичное поведение, даже с незнакомцем, не в наших собственных интересах.

Если бы мы не были эгоистичны, наша способность выживать пострадала бы. Но в то же время, если мы слишком эгоистичны, мы игнорируем тот факт, что мы не можем выжить и без других людей.

Все, что вам нужно знать

Часто говорят, что философия учит думать. Но чему она вас не учит, так это тому, как жить. И на практике это две совершенно разные вещи с двумя совершенно разными целями.

Даже сегодня Дэвид Хьюм является мыслителем, с которым большинство ныне живущих философов считают себя наиболее близкими. Он практиковал скептицизм, но он также не боялся, чтобы он не мешал ему.3

Некоторые из его больших идей можно резюмировать следующим образом:

Увидеть пределы разума и логики. Независимо от того, идентифицируете ли вы себя как рационалиста, эмпирика или и того, и другого, есть веские основания полагать, что впечатления предшествуют идеям, и когда первые переводятся во вторые, возникают противоречия и заблуждения. Это напоминание о том, что мысли имеют границы, а скептицизм — это позиция по умолчанию.
Живите с концептуальными противоречиями. Суть скептицизма заключается в исправлении проблемного мышления, которое приводит к сомнительным выводам. Однако в определенный момент, особенно когда дело доходит до повседневной жизни, иногда что-то оказывается достаточно хорошим, даже если мы можем концептуально этому противоречить. Философия имеет широкий охват, и она может многому нас научить, как жить, но, в конечном счете, жизнь выходит за рамки мысленных игр.