Царь Салтан из сказки Пушкина «Сказка о царе Салтане»

Сказка А. С. Пушкина «О царе Салтане» знакомит читателя с двумя разными типами правителей: царь Салтан и князь Гвидон. Отец и сын отличаются личностными качествами, отношением к подданным. Князь Гвидон умен, честен, благороден. Он образец мудрого самодержца. Образ царя Салтана вызывает добрую усмешку читателя.

Характеристика героя

Первые страницы сказки настраивают читателя на веселый лад. Легкомысленный выбор царя будущей жены — показатель несерьезности его характера. Царь подслушивает разговор трех девиц, выбирает ту, которая обещает родить богатыря. Желание простой девушки подарить царю наследника делает ее царицей.

Царская внешность, расшитая золотом одежда, красные сапоги, окладистая борода соответствуют народному представлению о царственной особе. Салтан — добродушный, справедливый царь — батюшка, единственным недостатком которого является излишняя доверчивость и простодушие. Наверное, поэтому так легко удается завистницам обмануть царя.

Затянувшаяся война задержала возвращение Царя Салтана домой. Долгожданный наследник родился в его отсутствие. Этим обстоятельством воспользовались бывшие подруги царицы. Завидуя, они мечтали отомстить счастливой избраннице. Подменив царский указ, посадили мать и младенца в бочку, бросили в море.

Козни приближенных особ лишают Салтана любимой жены, наследника. Жестокая расправа вызывают возмущение читателя. А Салтан даже не пытается разобраться в ситуации, полностью доверившись обманщицам. Когда правда открылась, добрый царь милостиво дарует им прощение, назначая легкое наказание.

Судьба Салтана

Лишившись любимой жены, потеряв наследника, Царь Салтан одинок и грустен. Лживые прислужницы, ткачиха и повариха, пытаются отвлечь царя рассказами о заморских чудесах, заставить забыть прошлое. Они боятся, что царь Салтан, приняв приглашение князя Гвидона, узнает правду. Тогда их преступление раскроется. Только сердце доброго царя заставляет его отправиться посетить чудесный остров.

Волшебная сказка традиционно имеет счастливый конец. Зло наказано. Добро торжествует. Царь Салтан находит сына, который не таит обиды, рад долгожданной встрече. Он вновь обретает любимую жену, семейное счастье.

«Сказка о царе Салтане» за 6 минут. Краткое содержание сказки Пушкина

: Из-за козней завистниц невинную молодую царицу с царевичем бросают в океан. Они попадают на безлюдный остров, где царевич спасает волшебницу, женится на ней и с её помощью воссоединяется с отцом.

Деление пересказа на главы — условное.

Женитьба царя Салтана

Три сестры представляли, что бы они сделали, если бы стали царицами. Первая сестра хотела бы приготовить пир на весь мир, вторая — наткать на весь мир полотна, а третья — родить царю сына-богатыря. Царь Салтан подслушал этот разговор и позвал сестёр к себе во дворец.

Салтан — славный царь, простой, гостеприимный и добрый

Продолжение после рекламы:

Первую сестру он сделал поварихой, вторую — ткачихой, а третью взял в жёны.

Повариха — первая сестра, завистливая и злобная

Ткачиха — вторая сестра, завистливая и злобная

Царица — третья сестра, молодая жена Салтана

Тайный заговор

Салтан уехал воевать в дальние края, а царица родила ему могучего сына и отправила гонца с радостным известием.

Повариха и ткачиха завидовали сестре и вместе со старой Бабарихой решили извести царицу.

Бабариха — пожилая интриганка, предполо­жительно, мать трёх сестёр либо родственница Салтана

Они перехватили гонца, напоили его и подменили письмо царицы на другое, в котором сообщалась, что у царя родился ребёнок-урод:

Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку.

Прочитав это послание, Салтан разгневался и хотел было повесить гонца, но потом смягчился и передал приказ: «ждать царёва возвращенья для законного решенья».

Ткачиха, повариха и Бабариха снова напоили гонца и подменили письмо на приказ утопить царицу вместе с сыном. Огорчённые бояре не посмели ослушаться царского приказа, посадили царицу с сыном в большую бочку, засмолили её и бросили в океан.

Брифли существует благодаря рекламе:

Чудесное спасение из бочки

Маленький царевич, растущий «не по дням, а по часам», попросил волну, чтобы она не губила его с матерью, а выбросила их на сушу. Волна послушалась и вынесла бочку на безлюдный остров. Могучий царевич вышиб дно бочки, смастерил из дуба лук и отправился добывать себе и матери ужин.

Царевич спасает белую Лебедь

У моря он увидел, как злой коршун пытается убить белую лебедь, и застрелил его из лука.

Спасённая лебедь рассказала, что на самом деле она не лебедь, а «девица», а коршун — злой чародей. В награду за спасение она пообещала отплатить царевичу добром и улетела.

Лебедь — молодая волшебница в обличьи белой лебеди, добрая, ласковая, чуткая и красивая, предполо­жительно, дочь морского царя

Княжение в новом городе

Утром царевич увидел перед собой большой красивый город и сразу понял, что это чудо сотворила Лебедь.

Горожане встретили его как желанного князя, и царевич с разрешения матери стал править новым городом, нарёкшись Гвидоном.

Гвидон Салтанович — сын царя Салтана, добрый, славный и могучий богатырь, гостеприимный князь нового города, уважает свою мать и скучает по отцу

Продолжение после рекламы:

Проплывавшие мимо купцы удивились, увидев на некогда пустом острове богатый город с пристанью. Гвидон радушно принял гостей, а купцы рассказали, что возвращаются домой, «в царство славного Салтана».

Первый полёт Гвидона

Проводив купцов, Гвидон загрустил. Приплывшей к нему Лебеди он признался, что хотел бы увидеть отца, и та превратила князя в комара. Князь-комар догнал купеческий корабль и на нём приплыл в царство Салтана.

Царь пригласил торговых гостей во дворец, а за ними туда залетел и Гвидон. Салтан начал расспрашивать купцов, какие чудеса они видели, и те рассказали ему о городе, который чудом возник на пустынном острове, и о его князе Гвидоне.

Царю захотелось посетить чудный остров, но ткачиха, повариха и Бабариха не пожелали его отпускать. Повариха заявила, что град на острове — вовсе не чудо, есть на свете чудеса поинтересней. Например, белка, живущая под волшебной елью, которая поёт песенки и грызёт орешки с изумрудными ядрами и золотой скорлупой.

Речи поварихи разозлили князя-комара, он укусил тётку в правый глаз, и та «окривела». Слуги с криками начали ловить комара, но он вылетел в окошко и вернулся домой.

Брифли существует благодаря рекламе:

Дома князь рассказал Лебеди о чудесной белке и что хотел бы завести это чудо в своём городе. Лебедь исполнила его желание. Князь выстроил для белочки хрустальный дом и приставил к ней караул и дьяка «строгий счёт орехам весть».

Второй полёт Гвидона

Вскоре купцы снова побывали у Гвидона и рассказали Салтану о волшебной белке, которая принесла городу огромное богатство. Ткачиха заявила, что грызущей камушки белкой их не удивишь, то ли дело — тридцать три богатыря, которые выходят из моря «в чешуе, как жар горя». Князь Гвидон, бывший там в обличьи мухи, разозлился, зажужжал, сел ткачихе в левый глаз так, что она «окривела», и вернулся домой.

Лебедь призналась, что эти богатыри — её родные братья. Вскоре в городе князя Гвидона появилось новое чудо — каждый день из моря стали выходить тридцать три богатыря вместе со своим старым «дядькой» и охранять город.

Третий полёт Гвидона

На остров снова прибыли купцы. Князь, обернувшись шмелём, отправился вместе с ними к царю Салтану и услышал, как Бабариха заявила, что выходящие из моря люди — никакое не чудо. Настоящее чудо — это царевна, настолько прекрасная, «что не можно глаз отвесть».

Днём свет Божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.

Князь-шмель снова разозлился, но пожалел «старую бабушку свою» — ужалил её не в глаз, а в нос.

Превращение Лебеди

Лебедь подтвердила Гвидону, что прекрасная царевна есть на самом деле, и посоветовала ему как следует подумать. Князь ответил, что ему уже давно пора жениться, и он готов идти за прекрасной царевной «хоть за тридевять земель». Тогда Лебедь призналась, что прекрасная царевна — это она, вышла на берег, «встрепенулась, отряхнулась и царевной обернулась».

Попросив благословения у матушки, князь женился на Лебеди.

Воссоединение семьи

Вскоре в гости к Гвидону снова заплыли купцы, но на сей раз князь остался дома. Купцы же, прибыв в царство Салтана, рассказали царю о прекрасной жене князя Гвидона. Царь не утерпел и стал собираться в гости к князю. Ткачиха, повариха и Бабариха не хотели отпускать царя, но тот их не послушал, и им пришлось отправиться вслед за Салтаном.

Прибыв на остров, царь узнал свою жену.

В нем взыграло ретивое!
«Что я вижу? что такое?
Как!» — и дух в нём занялся…
Царь слезами залился,
Обнимает он царицу,
И сынка, и молодицу…

А ткачиха, повариха и Бабариха попрятались по углам. Когда их нашли, они признались во всём, но царь на радостях не стал их наказывать и «отпустил всех трёх домой».

Главные герои «Сказки о царе Салтане» Пушкина: описание и характеристики

Дети, молодые, взрослые и пожилые – большинство из нас знают множество произведений Александра Сергеевича Пушкина. Одно из наиболее известных, любимых и увлекательных произведений Пушкина является «Сказка о царе Салтане…». Сюжет данного стиха довольно прост для понимания, но очень увлекает. Ребёнок и взрослый, читая это произведение, представляют яркую картинку, где по-своему преображаются действия, по-своему вырисовывается внешность персонажа. Но абсолютно каждый выделяет для себя поступки злые и добрые и, следовательно, плохого и положительного персонажа.

К позитивным героям относятся:

Царь Салтан – государь своего царства. С одной стороны, царь – настоящий воин, мужественный и сильный, который готов сражаться за своё государство. С другой – это добрый персонаж, который имеет мягкий характер. По действиям, которые совершает этот герой, становится понятно, что он незлопамятный и даже простой, наивный персонаж и из-за этого, некоторые читатели могут подумать, что он безвольный царь. На самом же деле, это совершенно не так. Просто из-за своей добродушности, он никак не наказал злобных и коварных сестриц, а наоборот, простил их.

Князь Гвидон – сын царицы и царя Салтана. На протяжении всего стиха проявляет себя как смелого и сильного героя. Свой мужественный характер этот персонаж предпочитает доказывать поступками, а не действиями. Помимо смелости, силы и мужественности он проявляет гостеприимство и целеустремлённость, что очень нравится читателям.

Царевна-лебедь – рассудительная и прекрасная волшебница, сестра 33 морских богатырей и в конце сказки становится женой князя Гвидона. Будучи одним из главных героев, также относится к добрым персонажам, ведь она олицетворяет великодушие, мудрость и честность.

Царица – это одна из первых девиц, с которыми встречается читатель в первых строках сказки. В будущем становиться царицей и матерью прекрасного богатыря. Как и сам царь, она является очень позитивным персонажем, ведь она добрая, честная, терпеливая и добросердечная. Благодаря этим качествам, царица симпатизирует многим читателям.

Негативные герои:

Ткачиха – сестра Царицы и поварихи. Её поступки говорят, что это очень завистливый, злой и негативный персонаж. Помимо этого, она очень обидчива и мстительна, из-за чего и проворачивает коварные действия.

Повариха – сестра ткачихи и Царицы. Как и ткачиха, повариха является плохим персонажем, ведь имеет такие качества, как зависть, злопамятность, коварство и эгоизм.

Сватья баба Бабриха – относится к негативным персонажем, так как имеет такие отрицательные черты характера как ненависть, жесткость и мстительность. Из-за этих качеств, многие читатели её недолюбливают.

Действия, которые совершают положительные и негативные персонажи помогают разобраться читателю в том, что такое добро, а что на самом деле зло, при этом осознавая, что зло всё равно будет наказано, а добро в любом случае победит!

Сказка А. С. Пушкина «Сказка о царе Салтане» на английском языке

Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, — Говорит одна девица, — То на весь крещеный мир Приготовила б я пир». «Кабы я была царица, — Говорит ее сестрица, — То на весь бы мир одна Наткала я полотна». «Кабы я была царица, — Третья молвила сестрица, — Я б для батюшки-царя Родила богатыря».	Three fair maidens, late one night, Sat and spun by candlelight. «Were our tsar to marry me,» Said the eldest of the three, «I would cook and I would bake — Oh, what royal feasts I’d make.» Said the second of the three: «Were our tsar to marry me, I would weave a cloth of gold Fair and wondrous to behold.» But the youngest of the three Murmured: «If he married me — I would give our tsar an heir Handsome, brave, beyond compare.»
Только вымолвить успела, Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь, Стороны той государь. Во всё время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. «Здравствуй, красная девица, — Говорит он, — будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы, Поезжайте вслед за мной, Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха».	At these words their chamber door Gently creaked-and lo, before These three maidens’ very eyes Stood their tsar, to their surprise. He had listened by their gate Whither he’d been led by fate, And the words that he heard last Made his heart with love beat fast. «Greetings, maiden fair,» said he — «My tsaritsa you shall be, And, ere next September’s done, See that you bear me a son. As for you, fair sisters two, Leave your home without ado; Leave your home and follow me And my bride that is to be. Royal weaver, YOU I’ll make, YOU as royal cook I’ll take.»
В сени вышел царь-отец. Все пустились во дворец. Царь недолго собирался: В тот же вечер обвенчался. Царь Салтан за пир честной Сел с царицей молодой; А потом честные гости На кровать слоновой кости Положили молодых И оставили одних. В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха, И завидуют оне Государевой жене. А царица молодая, Дела вдаль не отлагая, С первой ночи понесла.	Then the tsar strode forth, and they Palacewards all made their way. There, he lost no time nor tarried That same evening he was married; Tsar Saltan and his young bride At the feast sat side by side. Then the guests, with solemn air, Led the newly wedded pair To their iv’ry couch, snow-white, Where they left them for the night. Bitterly, the weaver sighed, And the cook in passion cried, Full of jealousy and hate Of their sister’s happy fate. But, by love and duty fired, She conceived, ere night expired, In her royal husband’s arms.
В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра-коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя. Между тем, как он далёко Бьется долго и жестоко, Наступает срок родин; Сына бог им дал в аршин, И царица над ребенком Как орлица над орленком; Шлет с письмом она гонца, Чтоб обрадовать отца. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Извести ее хотят, Перенять гонца велят; Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до слова: «Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку».	These were days of war’s alarms. Ere he rode forth for the strife, Tsar Saltan embraced his wife, Bidding her to take good care Of herself and coming heir; While he battled on the field, Forcing countless foes to yield, God gave unto her an heir — Lusty, large of limb, and fair. Like a mother eagle, she Guarded him most jealously; Sent the news of God’s glad gift To the tsar, by rider swift. But the royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver, Sought to ruin her, so they Had him kidnapped on the way, Sent another in his stead. Word for word, his message read: «Your tsaritsa, sire, last night Was delivered of a fright — Neither son nor daughter, nor Have we seen its like before.»
Как услышал царь-отец, Что донес ему гонец, В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить; Но, смягчившись на сей раз, Дал гонцу такой приказ: «Ждать царева возвращенья Для законного решенья».	At these words, the royal sire Raved and raged in furious ire, «Hang that messenger!» roared he, «Hang him on the nearest tree!» But, relenting, spared him, and Sent him back with this command: «From all hasty steps refrain Till the tsar comes home again.»
Едет с грамотой гонец, И приехал наконец. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую — И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой: «Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод». Делать нечего: бояре, Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю — Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ, И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян — Так велел-де царь Салтан.	Back the messenger rode fast, Reached the city gates at last. But the royal cook, and weaver, With their mother, sly deceiver, Made him drunk; and in his sleep Stole the message from his keep And, before he could recover, They replaced it by another. So, with feet unsteady, he Reached the court with this decree: «Have the queen and have her spawn Drowned in secret ere the dawn.» Grieving for their monarch’s heir, For the mother young and fair, Solemnly the tsar’s boyards Told the queen of this ukaz, Of the cruel doom which fate So unkindly had in wait. This unpleasant duty done, Put the queen and put her son In a cask, and sealed it fast; Tarred it well, and then they cast Cask and burden in the sea — Such, forsooth, the tsar’s decree.
В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет. Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица; И растет ребенок там Не по дням, а по часам. День прошел, царица вопит… А дитя волну торопит: «Ты, волна моя, волна! Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли, Подымаешь корабли — Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!» И послушалась волна: Тут же на берег она Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько. Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она. Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет? Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся, Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?» — молвил он, Вышиб дно и вышел вон.	Stars gleam in the dark blue sky, Dark blue billows heave and sigh. Storm clouds o’er the blue sky creep, While the cask rides o’er the deep. Like a widowed bride distressed, Sobbed the queen and beat her breast, While the babe to manhood grew As the hours swiftly flew. Morning dawned, the queen still wailed But her son the billows hailed: «O, you wanton waves so blue — Free to come and go are you, Dashing when and where you please, Wearing rocks away with ease — You, who flood the mountains high, You, who ships raise to the sky — Hear my prayer, o waves, and spare us — Safely onto dry land bear us.» So the waves, without ado, Bore the cask and prisoners two Gently to a sandy shore, Then, receding, splashed no more. Son and mother, safe and sound, Feel that they’re on solid ground. From their cask, though, who will take them? Surely God will not forsake them? Murmuring: «I wonder how We could break our prison now?» Up the son stood on his toes, Stretched himself, and said: «Here goes!» — Thrust his head against the lid, Burst it out — and forth he slid.
Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле, Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом. Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен. Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук, Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый, Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил И пошел на край долины У моря искать дичины.	Son and mother, free again, Saw a hillock on a plain; On its crest, an oak tree grew; Round them flowed the ocean blue. Quoth the son: «Some food and drink Wouldn’t come amiss, I think.» From the oak, a branch he rent And a sturdy bow he bent. With the silken cord that hung Round his neck, the bow he strung. From a slender reed and light, Shaped an arrow, true in flight. Then explored the isle for game, Till he to the sea-shore came.
К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон… Видно на море не тихо; Смотрит — видит дело лихо: Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет… Тот уж когти распустил, Клёв кровавый навострил… Но как раз стрела запела, В шею коршуна задела — Коршун в море кровь пролил, Лук царевич опустил; Смотрит: коршун в море тонет И не птичьим криком стонет, Лебедь около плывет, Злого коршуна клюет, Гибель близкую торопит, Бьет крылом и в море топит — И царевичу потом Молвит русским языком: «Ты, царевич, мой спаситель, Мой могучий избавитель, Не тужи, что за меня Есть не будешь ты три дня, Что стрела пропала в море; Это горе — всё не горе. Отплачу тебе добром, Сослужу тебе потом: Ты не лебедь ведь избавил, Девицу в живых оставил; Ты не коршуна убил, Чародея подстрелил. Ввек тебя я не забуду: Ты найдешь меня повсюду, А теперь ты воротись, Не горюй и спать ложись».	Just as he approached the beach, Our young hunter heard a screech… Of distress at sea it told. He looked round him, and, behold, Saw a swan in evil plight; Circling over it — a kite, Talons spread, and bloodstained beak Poised, prepared her death to wreak, While the helpless bird was splashing, With her wings the waters lashing. But his shaft, with baneful note, Struck the kite full in the throat. Bleeding, in the sea it fell, Screeching like a soul in hell. He, with lowered bow, looked on As, with beak and wings, the swan, Dealing ruthless blow on blow On the cruel kite, her foe, Sped its death, till finally Lifeless it sank in the sea. Then, in Russian accents, she Murmured plain as plain could be: «O, tsarevich, champion peerless, My deliverer so fearless — Grieve not that because of me Your good shaft is in the sea; That you’ll have to fast three morrows — This is but the least of sorrows. Your kind deed I will repay — I will serve you too, one day; Tis no swan that you set free, But a maiden charmed, you see; Twas a wizard, not a kite, That you slew, O noble knight; I shall ne’er forget your deed — I’ll be with you in your need. Now go back and take your rest — All will turn out for the best.»
Улетела лебедь-птица, А царевич и царица, Целый день проведши так, Лечь решились на тощак. Вот открыл царевич очи; Отрясая грезы ночи И дивясь, перед собой Видит город он большой, Стены с частыми зубцами, И за белыми стенами Блещут маковки церквей И святых монастырей. Он скорей царицу будит; Та как ахнет!.. «То ли будет? — Говорит он, — вижу я: Лебедь тешится моя». Мать и сын идут ко граду. Лишь ступили за ограду, Оглушительный трезвон Поднялся со всех сторон: К ним народ навстречу валит, Хор церковный бога хвалит; В колымагах золотых Пышный двор встречает их; Все их громко величают И царевича венчают Княжей шапкой, и главой Возглашают над собой; И среди своей столицы, С разрешения царицы, В тот же день стал княжить он И нарекся: князь Гвидон.	Then the swan-bird flew from view While, perforce, the luckless two, Famished, laid them down to sleep, Praying God their souls to keep. Driving slumber from his eyes As the sun rose in the skies, Our tsarevich, much amazed, At a spacious city gazed, Girdled by a wide and tall, Strong-embattled snow-white wall. Churches golden-domed stood there, Holy cloisters, mansions fair. «Mother mine, awake!» cried he — «Oh!» she gasped; he said: «I see Things have only just begun — My white swan is having fun.» Citywards their steps they bent, Through the city gates they went. Belfries thundered overhead Loud enough to wake the dead. Round them poured a mighty throng, Choir boys praised the Lord in song; Nobles, splendidly arrayed, Came in coaches, gold inlaid. All the people cheered them madly, As their prince acclaimed him gladly. With his mother’s blessing, he, Acquiescing graciously, That same day began to reign In his newly-found domain, Sat in state upon the throne And was crowned as Prince Guidon.
Ветер на море гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах. Корабельщики дивятся, На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый, Пристань с крепкою заставой; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их он кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали соболями, Чернобурыми лисами; А теперь нам вышел срок, Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана…» Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; От меня ему поклон». Гости в путь, а князь Гвидон С берега душой печальной Провожает бег их дальный; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь печально отвечает: «Грусть-тоска меня съедает, Одолела молодца: Видеть я б хотел отца». Лебедь князю: «Вот в чем горе! Ну, послушай: хочешь в море Полететь за кораблем? Будь же, князь, ты комаром». И крылами замахала, Воду с шумом расплескала И обрызгала его С головы до ног всего. Тут он в точку уменьшился, Комаром оборотился, Полетел и запищал, Судно на море догнал, Потихоньку опустился На корабль — и в щель забился.	Breezes o’er the ocean play, Speed a barque upon its way; Sails all spread, it skims the seas, Running swiftly ‘fore the breeze. Sailors, merchants, crowd the decks, Marvel loud and crane their necks. Wondrous changes meet their view On an island which they knew! There, a golden city grand Newly built, and fortress stand. Cannons with a mighty roar Bid the merchants put to shore. When the merchants land, Guidon Bids them be his guests anon; Feasts them first with meats and wine, Then he says: «Now, masters mine — Tell me what you have for sale, Whither bound, and whence you hail?» Said the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas; Costly furs, prince, were our ware, Silver fox and sables rare. Now our time is overstayed, East-due East-our course is laid, Past the island of Buyan, Back to gracious Tsar Saltan.» «Gentles,» murmured Prince Guidon — «May fair breezes speed you on, And, when Tsar Saltan you see Bow down low to him for me.» Here the merchants made their bows, And the prince, with pensive brows, Watched their ship put out from shore Till it could be seen no more. Suddenly, before Guidon Swam the graceful snow-white swan. «Greetings, my fair prince,» said she — «Why are you so sad, tell me? Why are you so dismal, say, Like a gloomy, cloudy day?» «Grief is gnawing at my breast,» Answered Prince Guidon, distressed. «I have only one desire- I should like to see my sire.» «Is that all?» was her reply — «Listen-would you like to fly, Overtake that ship at sea? Why, then-a mosquito be!» Then she flapped her pinions two, Loudly thrashed the waters blue, Drenching him from head to toe Ere he could say yes or no. And he hovered, then and there, A mosquito, in the air. Buzzed, and flying rapidly, Overtook the ship at sea, Settled noiselessly, and stole Out of sight, into a hole.
Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, К царству славного Салтана, И желанная страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости; Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит: весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце С грустной думой на лице; А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Около царя сидят И в глаза ему глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем, иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо, В свете ж вот какое чудо: В море остров был крутой, Не привальный, не жилой; Он лежал пустой равниной; Рос на нем дубок единый; А теперь стоит на нем Новый город со дворцом, С златоглавыми церквами, С теремами и садами, А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду; Молвит он: «Коль жив я буду, Чудный остров навещу, У Гвидона погощу». А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Не хотят его пустить Чудный остров навестить. «Уж диковинка, ну право, — Подмигнув другим лукаво, Повариха говорит, — Город у моря стоит! Знайте, вот что не безделка: Ель в лесу, под елью белка, Белка песенки поет И орешки всё грызет, А орешки не простые, Всё скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Вот что чудом-то зовут». Чуду царь Салтан дивится, А комар-то злится, злится — И впился комар как раз Тетке прямо в правый глаз. Повариха побледнела, Обмерла и окривела. Слуги, сватья и сестра С криком ловят комара. «Распроклятая ты мошка! Мы тебя!..» А он в окошко, Да спокойно в свой удел Через море полетел.	Merrily the breeze is singing, O’er the waves a ship is winging Past the Island of Buyan To the realm of Tsar Saltan. Now his longed-for land so dear Stands out in the distance, clear. Now the ship at anchor rests And the merchants, honoured guests, Palacewards their footsteps make With our gallant in their wake. There, in regal raiments, sate Tsar Saltan in royal state. On his head — his jewelled crown; On his face — a pensive frown, While the royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver, Sitting on his left and right, Stared at him with all their might. Tsar Saltan, with royal grace, Gave the merchants each his place, Then he said: «Now, masters mine, Sailed you far across the brine? Are things well where you have been? What strange wonders have you seen?» Quoth the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas; Peace reigns overseas, serene. There, we saw this wondrous scene: There’s an island in the sea, Shores as steep as steep can be; Cheerless once, deserted, bare — Nothing but an oak grew there. Now it has a new-built city, Stately mansions, gardens pretty, Churches tall with domes of gold, Fair and wondrous to behold. Prince Guidon reigns there, and he Sends his compliments to thee.» Here the tsar said, in amaze: «If but God prolong my days, I shall visit this strange isle, Guest with this Guidon a while.» But the royal cook, and weaver, With their mother, sly deceiver, Did not wish to let their tsar See this wondrous isle so far. «What a wonder,» quoth the cook, Winking at the others-«Look: There’s city by the shore! Have you heard the like before? Here’s a wonder, though, worth telling — There’s a little squirrel dwelling In a fir tree; all day long, Cracking nuts, it sings a song. Nuts-most wondrous to behold! Every shell is solid gold; Kernels — each an emerald pure! That’s a wonder, to be sure.» Tsar Saltan thought this most curious, Our mosquito waxed most furious And, with his mosquito might, Stung his aunt’s right eye, in spite. Turning pale, she swooned from pain — But her eye ne’er saw again. Sister, serving maids and mother Chased him, tripping one another, Screamed: «You cursed insect, you! Only wait!» But he just flew Through a casement, o’er the main, Swiftly to his own domain.
Снова князь у моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?« — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает; Чудо чудное завесть Мне б хотелось. Где-то есть Ель в лесу, под елью белка; Диво, право, не безделка — Белка песенки поет, Да орешки всё грызет, А орешки не простые, Всё скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Но, быть может, люди врут». Князю лебедь отвечает: «Свет о белке правду бает; Это чудо знаю я; Полно, князь, душа моя, Не печалься; рада службу Оказать тебе я в дружбу». С ободренною душой Князь пошел себе домой; Лишь ступил на двор широкий — Что ж? под елкою высокой, Видит, белочка при всех Золотой грызет орех, Изумрудец вынимает, А скорлупку собирает, Кучки равные кладет И с присвисточкой поет При честном при всем народе: Во саду ли, в огороде. Изумился князь Гвидон. «Ну, спасибо, — молвил он, — Ай да лебедь — дай ей боже, Что и мне, веселье то же». Князь для белочки потом Выстроил хрустальный дом, Караул к нему приставил И притом дьяка заставил Строгий счет орехам весть. Князю прибыль, белке честь.	Pensively Guidon once more Gazes seaward from the shore. Suddenly, before his sight Swam the graceful swan, snow-white. «Greetings, my fair prince,» said she — «Why are you so sad, tell me? Why are you so dismal, say, Like a gloomy, cloudy day?» «Grief is gnawing at my breast,» Answered Prince Guidon, distressed — «There’s a wonder, I confess, That I’m burning to possess. Tis a wonder well worth telling — Somewhere, there’s a squirrel dwelling In a fir tree; all day long, Cracking nuts, it sings a song. Nuts, most wondrous, I am told; Every shell is solid gold, Kernels — each an emerald pure. But can I of this be sure?» Here the swan said in reply: «Yes — this rumour does not lie; Marvel — not-though this may be Strange for you, ’tis not for me. Grieve not — I will gladly do This slight service, prince, for you.» Home he sped with cheerful stride, Gained his palace courtyard wide. There, beneath a fir-behold! — Cracking nuts all made of gold, Emeralds left and right a-flinging, Sat that wonder-squirrel, singing: «Through the garden there she goes, Tripping on her dainty toes. » With its tail the squirrel sweeps Shells and stones in tidy heaps, While a charmed and happy throng Listened to the squirrel’s song. Struck with wonder, Prince Guidon Whispered softly: «Thank you, swan! God grant you felicity And such joy as you gave me.» Then a squirrel’s house he built, Crystal, glass, and silver gilt; Set a guard, a scribe as well, Who recorded every shell. Thus the prince’s treasures grew, And the squirrel’s glory too.
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого: Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы конями, Всё донскими жеребцами, А теперь нам вышел срок — И лежит нам путь далек: Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана…» Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; Да скажите: князь Гвидон Шлет царю-де свой поклон».	Breezes o’er the ocean play, Speed a barque upon its way; Sails all spread, it skims the seas, Running swiftly ‘fore the breeze Past a craggy island, where Stands a city, proud and fair. Cannons with a mighty roar Bid the merchants put to shore; When the merchants land, Guidon Bids them be his guests anon; Feasts them first with meats and wine, Then he says: «Now, masters mine — Tell me what you have for sale, Whither bound, and whence you hail?» Said the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas, Selling horses, Prince Guidon- Stallions from the steppes of Don. We are overdue, you know, And we still have far to go — Past the Island of Buyan, Back to gracious Tsar Saltan. » «Gentles,» murmured Prince Guidon — «May fair breezes speed you on O’er the ocean, o’er the main, Back to Tsar Saltan again. When your gracious tsar you see, Give him compliments from me.»
Гости князю поклонились, Вышли вон и в путь пустились. К морю князь — а лебедь там Уж гуляет по волнам. Молит князь: душа-де просит, Так и тянет и уносит… Вот опять она его Вмиг обрызгала всего: В муху князь оборотился, Полетел и опустился Между моря и небес На корабль — и в щель залез. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана — И желанная страна Вот уж издали видна; Вот на берег вышли гости; Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит: весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце, С грустной думой на лице. А ткачиха с Бабарихой Да с кривою поварихой Около царя сидят, Злыми жабами глядят.	Bowing low before him, they Left Guidon and sailed away. He, though, hastened to the shore, Where he met the swan once more, Told her that his heart was burning, For his sire, his soul was yearning. .. In the twinkling of an eye He became a tiny fly, And he flew across the sea Where, ‘twixt sky and ocean, he Settled on the deck and stole Out of sight into a hole. Merrily the breeze is singing. O’er the waves a ship is winging, Past the Island of Buyan, To the realm of Tsar Saltan. Now his longed-for land so dear, Stands out in the distance, clear, Now the ship at anchor rests, And the merchants, honoured guests, Palacewards their footsteps make With our gallant in their wake. There, in regal raiments, sate Tsar Saltan in royal state. On his head-his jewelled crown, On his face-a pensive frown, While the one-eyed cook, and weaver, And their mother, sly deceiver, Sit around the Tsar and stare At him with a toad-like glare.
Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем, иль худо, И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо; В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит С златоглавыми церквами, С теремами да садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом; Белка там живет ручная, Да затейница какая! Белка песенки поет, Да орешки всё грызет, А орешки не простые, Всё скорлупки золотые, Ядра — чистый изумруд; Слуги белку стерегут, Служат ей прислугой разной — И приставлен дьяк приказный Строгий счет орехам весть; Отдает ей войско честь; Из скорлупок льют монету, Да пускают в ход по свету; Девки сыплют изумруд В кладовые, да под спуд; Все в том острове богаты, Изоб нет, везде палаты; А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду. «Если только жив я буду, Чудный остров навещу, У Гвидона погощу».	Tsar Saltan, with royal grace, Gave the merchants each his place, Then he said: «Now, masters mine — Sailed you far across the brine? Are things well where you have been? What strange wonders you have seen?» Quoth the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas; Peace reigns overseas, serene. There, we saw this wondrous scene: On an island, far away, Stands a city, grand and gay — Churches tall, with golden domes, Gardens green and stately homes; By the palace grows a fir In whose shade, O royal sir, Stands a crystal cage; and there Dwells a squirrel, strange and rare- Full of frolic; all day long, Cracking nuts, it sings a song, Nuts, most wondrous to behold — Every shell is solid gold, Kernels — each an emerald bright; Sentries guard it day and night. It has slaves, like any lord, Yes, and scribes each nut record. Troops in passing give salute With the martial drum and flute. Maidens store these gems away Under lock and key each day; Coins are minted from each shell, Coins with which they buy and sell. People live in plenty there, Not in huts, but mansions fair. Prince Guidon reigns there, and he Sends his compliments to thee.» Here the tsar said, in amaze: «If but God prolong my days, I shall visit this strange isle Guest with this Guidon a while.»
А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Не хотят его пустить Чудный остров навестить. Усмехнувшись исподтиха, Говорит царю ткачиха: «Что тут дивного? ну, вот! Белка камушки грызет, Мечет золото и в груды Загребает изумруды; Этим нас не удивишь, Правду ль, нет ли говоришь. В свете есть иное диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Разольется в шумном беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор. Это диво, так уж диво, Можно молвить справедливо!» Гости умные молчат, Спорить с нею не хотят. Диву царь Салтан дивится, А Гвидон-то злится, злится… Зажужжал он и как раз Тетке сел на левый глаз, И ткачиха побледнела: «Ай!» и тут же окривела; Все кричат: «Лови, лови, Да дави ее, дави… Вот ужо! постой немножко, Погоди…» А князь в окошко, Да спокойно в свой удел Через море прилетел.	But the cook, and royal weaver, With their mother, sly deceiver, Did not wish to let the tsar See this wondrous isle so far. And the weaver, smiling wryly, Thus addressed the tsar, most slyly: «Wherein lies this wonder, pray? Squirrels cracking nuts all day — Heaping emeralds, we’re told, Left and right a-throwing gold! Nothing strange in this see I! Be this true, or but a lie, I know of a better wonder. Lo! The ocean swells in thunder, Surges with a mighty roar, Overflows a barren shore, Leaving, wonderful to see, Thirty stalwart knights and three, All in mail a-gleaming bright, Marching proudly left and right; Each one brave beyond compare, Tall of stature, young and fair, All alike beyond belief, Led by Chernomor, their chief. That’s a wonder, now, for you, Marvellously strange, but true.» Wisely, though, the guests were mute — They with her did not dispute. But the tsar waxed very curious, And Guidon waxed very furious. Fiercely buzzed and settled right On his aunt’s left eye, in spite. Turning pale, she gave a cry — She was blinded in her eye. Screams of anger filled the air — «Catch it! Kill that insect there! O you nasty insect, you!» But Guidon just calmly flew Through the casement, o’er the main, Swiftly to his own domain.
Князь у синя моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает — Диво б дивное хотел Перенесть я в мой удел». «А какое ж это диво?» — Где-то вздуется бурливо Окиян, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в шумном беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор. Князю лебедь отвечает: «Вот что, князь, тебя смущает? Не тужи, душа моя, Это чудо знаю я. Эти витязи морские Мне ведь братья все родные. Не печалься же, ступай, В гости братцев поджидай».	By the blue sea he is pacing, On the blue sea he is gazing: And once more, before his sight Swam the graceful swan, snow-white. «Greetings, my fair prince,» said she, «Why are you so sad, tell me? Why are you so dismal, say, Like a gloomy, cloudy day?» «Grief is gnawing at my breast,» Answered Prince Guidon, distressed- «There’s a wonder, I confess, That I’m longing to possess.» «Tell me then, what is this wonder?» «Somewhere swells the sea in thunder, Breakers surge, and with a roar, Sweeping o’er a barren shore, Leave behind, for all to see Thirty stalwart knights and three, All in mail a-gleaming bright, Marching proudly left and right; Each one brave beyond compare, Tall of stature, young and fair. All alike beyond belief, Led by Chernomor, their chief.» In reply, the snow-white swan Murmured: «Is this all, Guidon? Wonder not-though this may be’ Strange for you, ’tis not for me, For these sea-knights, prince, are none But my brothers, every one. Do not grieve; go home and wait, Meet my brothers at your gate.»
Князь пошел, забывши горе, Сел на башню, и на море Стал глядеть он; море вдруг Всколыхалося вокруг, Расплескалось в шумном беге И оставило на бреге Тридцать три богатыря; В чешуе, как жар горя, Идут витязи четами, И, блистая сединами, Дядька впереди идет И ко граду их ведет. С башни князь Гвидон сбегает, Дорогих гостей встречает; Второпях народ бежит; Дядька князю говорит: «Лебедь нас к тебе послала И наказом наказала Славный город твой хранить И дозором обходить. Мы отныне ежеденно Вместе будем непременно У высоких стен твоих Выходить из вод морских, Так увидимся мы вскоре, А теперь пора нам в море; Тяжек воздух нам земли». Все потом домой ушли.	He obeyed her cheerfully, Climbed his tower and scanned the sea: Lo! The waters, with a roar, Seethed and swept the barren shore, Leaving, wonderful to see, Thirty stalwart knights and three, All in mail a-gleaming bright, Marching proudly left and right, Two by two; and Chernomor, Hoary-headed, went before, Leading them in martial state Right up to the city gate. Prince Guidon, with flying feet, Ran in haste his guests to greet; Crowds pressed round in unbelief «Prince,» proclaimed the hoary chief — «It is by the swan’s request And, at her express behest, We have come from out the sea Your fair city’s guards to be. Henceforth, from the ocean blue, We will always come to you, Every day, on guard to stand By your lofty walls so grand. Now, however, we must go — We’re not used to land, you know; We’ll return, I promise you.» And they disappeared from view.
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости. Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете? И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; Торговали мы булатом, Чистым серебром и златом, И теперь нам вышел срок; А лежит нам путь далек, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану. Да скажите ж: князь Гвидон Шлет-де свой царю поклон».	Breezes o’er the ocean play, Speed a barque upon its way; Sails all spread, it skims the seas, Running swiftly ‘fore the breeze, Past a craggy island, where Stands a city, proud and fair. Cannons with a mighty roar Bid the merchants put to shore; When the merchants land, Guidon Bids them be his guests anon; Feasts them first with meats and wine, Then he says: «Now, masters mine — Tell me what you have for sale, Whither bound, and whence you hail?» Said the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas; Swords of Damask steel we’ve sold, Virgin silver, too, and gold. Now we’re overdue, you know, And we still have far to go- Past the Island of Buyan, Back to gracious Tsar Saltan.» «Gentles,» murmured Prince Guidon — «My fair breezes speed you on, O’er the ocean, o’er the main, Back to Tsar Saltan again. Yes, and when your tsar you see, Give him compliments from me.»
Гости князю поклонились, Вышли вон и в путь пустились. К морю князь, а лебедь там Уж гуляет по волнам. Князь опять: душа-де просит… Так и тянет и уносит… И опять она его Вмиг обрызгала всего. Тут он очень уменьшился, Шмелем князь оборотился, Полетел и зажужжал; Судно на море догнал, Потихоньку опустился На корму — и в щель забился.	Bowing low before him, they Left the prince and sailed away. He, though, hastened to the shore Where he met the swan once more; Told her that his heart was burning, For his sire, his soul was yearning.. So she drenched him, head to toe. In a trice, he shrank, and lo! Ere he could even gasp, He had turned into a wasp. Then he buzzed, and rapidly Overtook the ship at sea; Gently settled aft, and stole Out of sight, into a hole.
Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана, И желанная страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости. Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит, весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце, С грустной думой на лице. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Около царя сидят — Четырьмя все три глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо; В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит, Каждый день идет там диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в скором беге — И останутся на бреге Тридцать три богатыря, В чешуе златой горя, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор; Старый дядька Черномор С ними из моря выходит И попарно их выводит, Чтобы остров тот хранить И дозором обходить — И той стражи нет надежней, Ни храбрее, ни прилежней. А сидит там князь Гвидон; Он прислал тебе поклон».	Merrily the breeze is singing, O’er the waves a ship is winging Past the Island of Buyan To the realm of Tsar Saltan. Now his longed-for land so dear Stands out in the distance, clear. Now the ship at anchor rests, And the merchants, honoured guests, Palacewards their footsteps make With our gallant in their wake. There, in regal raiments, sate Tsar Saltan in royal state. On his head-his jewelled crown, On his face — a pensive frown, Near him-royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver. With four eyes, though they be three, Stare at him voraciously. Tsar Saltan, with royal grace, Gave the merchants each his place. Then he said: «Now, masters mine — Sailed you far across the brine? Are things well where you have been? What strange wonders have you seen?» Quoth the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas; Peace reigns overseas, serene, There we saw this wondrous scene: There’s an island far away- On this isle — a city gay; There, each dawn brings in new wonders: There, the ocean swells and thunders, Breakers, with a mighty roar, Foaming, flood its barren shore, Leaving, wonderful to see, Thirty stalwart knights and three, All in mail a-gleaming bright, Marching proudly left and right; Each one brave beyond compare, Tall of stature, young and fair, All alike beyond belief; Hoary Chernomor, their chief, Marches with them from the deep, Counts them off, by twos, to keep Guard of this fair isle; and they Cease patrol nor night nor day. Nor can you find guards so true, Vigilant and fearless, too. Prince Guidon reigns there, and he Sends his compliments to thee.»
Царь Салтан дивится чуду. «Коли жив я только буду, Чудный остров навещу И у князя погощу». Повариха и ткачиха Ни гугу — но Бабариха Усмехнувшись говорит: «Кто нас этим удивит? Люди из моря выходят И себе дозором бродят! Правду ль бают, или лгут, Дива я не вижу тут. В свете есть такие ль дива? Вот идет молва правдива: За морем царевна есть, Что не можно глаз отвесть: Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает, Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. А сама-то величава, Выплывает, будто пава; А как речь-то говорит, Словно реченька журчит. Молвить можно справедливо, Это диво, так уж диво». Гости умные молчат: Спорить с бабой не хотят. Чуду царь Салтан дивится — А царевич хоть и злится, Но жалеет он очей Старой бабушки своей: Он над ней жужжит, кружится — Прямо на нос к ней садится, Нос ужалил богатырь: На носу вскочил волдырь. И опять пошла тревога: «Помогите, ради бога! Караул! лови, лови, Да дави его, дави… Вот ужо! пожди немножко, Погоди!..» А шмель в окошко, Да спокойно в свой удел Через море полетел.	Here the tsar said, in amaze: «If but God prolong my days, I shall visit this strange isle, Guest with this Guidon a while.» Silent were the cook and weaver. But their mother, sly deceiver, Said, as she smiled crookedly: «You may think this strange — not we! Fancy! Idle mermen play Sentry-go on land all day! Be this true, or but a lie, Nothing strange in this see I — Stranger things exist, mark you — This report, though, is quite true: There’s a young princess, they say, That she charms all hearts away. Brighter than the sun at noon, She outshines the midnight moon, In her braids a crescent beams, On her brow, a bright star gleams. She herself is sweet of face, Full of majesty and grace. When she speaks, her voice doth seem Like the music of a stream. That’s a wonder, now, for you — Marvellously strange, but true.» Wisely, though, the guests prefer Not to bandy words with her. Tsar Saltan, he waxed most curious, Our tsarevich waxed most furious, But decided that he’d spare Granny’s eyes for her grey hair. Buzzing like a bumble-bee, Round his granny circled he, Stung her nose with all his might, Raising blisters red and white. Panic once more filled the air: «Murder! Catch that insect there! Help! O don’t you let it go! Catch it! — Hold it! — Kill it!- O! O you nasty insect, you! Just you wait!» Guidon, though, flew Through the casement, o’er the main, Back to his domain again.
Князь у синя моря ходит, С синя моря глаз не сводит; Глядь — поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ж ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь Гвидон ей отвечает: «Грусть-тоска меня съедает: Люди женятся; гляжу, Неженат лишь я хожу». — А кого же на примете Ты имеешь? — «Да на свете, Говорят, царевна есть, Что не можно глаз отвесть. Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает — Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. А сама-то величава, Выступает, будто пава; Сладку речь-то говорит, Будто реченька журчит. Только, полно, правда ль это?» Князь со страхом ждет ответа. Лебедь белая молчит И, подумав, говорит: «Да! такая есть девица. Но жена не рукавица: С белой ручки не стряхнешь, Да за пояс не заткнешь. Услужу тебе советом — Слушай: обо всем об этом Пораздумай ты путем, Не раскаяться б потом». Князь пред нею стал божиться, Что пора ему жениться, Что об этом обо всем Передумал он путем; Что готов душою страстной За царевною прекрасной Он пешком идти отсель Хоть за тридевять земель. Лебедь тут, вздохнув глубоко, Молвила: «Зачем далёко? Знай, близка судьба твоя, Ведь царевна эта — я».	By the sea, the prince now paces, On the blue sea now he gazes. Suddenly, before Guidon Swam the graceful snow-white swan. «Greetings, my fair prince,» said she — «Why are you so sad, tell me? Why are you so dismal, say, Like a gloomy, cloudy day?» «Grief is gnawing at my breast,» Answered Prince Guidon, distressed — «Every youth has his own bride — Only I unmarried bide.» «Who is she you wish to wed? Tell me, now.» Guidon then said: «There’s a fair princess; they say That she charms all hearts away — Brighter than the sun at noon, She outshines the midnight moon; In her braids, a crescent beams, On her brow, a bright star gleams. She herself is sweet of face, Full of majesty and grace. When she speaks, her sweet voice seems Like the flow of tinkling streams. Is this true, though, or a lie?» Anxiously, he waits reply. Silently, the snow-white swan Pondered; then she said: «Guidon — Yes-this maiden I can find; But a wife’s no mitten, mind, From your lily hand to cast, Or unto your belt make fast; Listen now to my advice: Weigh this matter well — think twice, So that on your marriage morrow You do not repent in sorrow.» Here Guidon with ardour swore That he’d thought of this before; That ’twas high time he was married, Too long single had he tarried; That for this princess so fair He would any perils dare, Sacrifice his very soul, Barefoot, walk right to the pole. Sighing thoughtfully, the swan Murmured: «Why so far, Guidon? Know, your future bride is here — I am that princess, my dear.»
Тут она, взмахнув крылами, Полетела над волнами И на берег с высоты Опустилася в кусты, Встрепенулась, отряхнулась И царевной обернулась: Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит; А сама-то величава, Выступает, будто пава; А как речь-то говорит, Словно реченька журчит. Князь царевну обнимает, К белой груди прижимает И ведет ее скорей К милой матушки своей. Князь ей в ноги, умоляя: «Государыня-родная! Выбрал я жену себе, Дочь послушную тебе, Просим оба разрешенья, Твоего благословенья: Ты детей благослови Жить в совете и любви». Над главою их покорной Мать с иконой чудотворной Слезы льет и говорит: «Бог вас, дети, наградит». Князь не долго собирался, На царевне обвенчался; Стали жить да поживать, Да приплода поджидать.	Then she spread her wings, to soar O’er the waves towards the shore. There, amid a clump of trees, Folded them with graceful ease, Shook herself, and then and there Turned into a maiden fair — In her braids, a crescent beamed, On her brow, a bright star gleamed; She was sweet in form and face, Full of majesty and grace. When she spoke, her sweet voice seemed Like the flow of tinkling streams. He embraced the fair princess, Folded her unto his breast. Hand in hand with her he sped To his mother dear, and said, Falling on his bended knees: «Mother darling — if you please, I have chosen me a bride — She will be your love and pride. Your consent we crave to wed, And your blessing, too,» he said — «Bless our marriage, so that we Live in love and harmony.» O’er the kneeling pair, she stands, Holy icon in her hands, Smiling through her happy tears, Saying: «God bless you, my dears.» Prince Guidon did not delay — They were married that same day, Settled down, a happy pair, Lacking nothing but an heir.
Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На раздутых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости. Князь Гвидон зовет их в гости, Он их кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы недаром Неуказанным товаром; А лежит нам путь далек: Восвояси на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному дарю Салтану; Да напомните ему, Государю своему: К нам он в гости обещался, А доселе не собрался — Шлю ему я свой поклон». Гости в путь, а князь Гвидон Дома на сей раз остался И с женою не расстался.	Breezes o’er the ocean play, Speed a barque upon its way; Sails all spread, it skims the seas, Running swiftly Tore the breeze, Past a craggy island, where Stands a city proud and fair. Cannons with a mighty roar Bid the merchants put to shore. When the merchants land, Guidon Bids them be his guests anon; Feasts them first with meats and wine, Then he says: «Now, masters mine — Tell me what you have for sale, Whither bound and whence you hail?» Said the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas, Contraband, prince, was our ware, And our profits-rich and rare. We have far to travel yet — Homewards — East — our course is set, Past the Island of Buyan, Back to gracious Tsar Saltan.» «Gentles,» murmured Prince Guidon — «May fair breezes speed you on, O’er the ocean, o’er the main, Back to Tsar Saltan again. Pray remind your tsar from me, That his gracious majesty Said he’d visit us some day; We regret his long delay. Give him my regards.» Thereon Off the merchants went. Guidon This time stayed with his fair bride, Never more to leave her side.
Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна К царству славного Салтана, И знакомая страна Вот уж издали видна. Вот на берег вышли гости. Царь Салтан зовет их в гости. Гости видят: во дворце Царь сидит в своем венце, А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Около царя сидят, Четырьмя все три глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем, иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо, В свете ж вот какое чудо: Остров на море лежит, Град на острове стоит, С златоглавыми церквами, С теремами и садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом; Белка в нем живет ручная, Да чудесница какая! Белка песенки поет Да орешки всё грызет; А орешки не простые, Скорлупы-то золотые, Ядра — чистый изумруд; Белку холят, берегут. Там еще другое диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет на берег пустой, Расплеснется в скором беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые, Все равны, как на подбор — С ними дядька Черномор. И той стражи нет надежней, Ни храбрее, ни прилежней. А у князя женка есть, Что не можно глаз отвесть: Днем свет божий затмевает, Ночью землю освещает; Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. Князь Гвидон тот город правит, Всяк его усердно славит; Он прислал тебе поклон, Да тебе пеняет он: К нам-де в гости обещался, А доселе не собрался».	Merrily the breeze is singing, O’er the waves a ship is winging Past the Island of Buyan To the realm of Tsar Sal tan. Now his longed-for land, so dear, Stands out in the distance, clear. Now each merchant is the guest Of the tsar, by his behest. On his royal throne of state, Crowned in glory, there he sate, While the royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver, With four eyes, though they be three, Stared at him voraciously. Tsar Saltan, with royal grace, Gave the merchants each his place. Then he said: «Now, masters mine- Sailed you far across the brine? Are things well where you have been? What strange wonders have you seen?» Quoth the merchants: «If you please, We have sailed the seven seas. Peace reigns overseas, serene. There, we saw this wondrous scene: On an island, far away, Stands a city grand and gay- Churches tall with golden domes, Gardens green, and stately homes. Near its palace grows a fir In whose shade, O royal sir, Stands a crystal cage; and there Dwells a squirrel strange and rare, Full of frolic; all day long, Cracking nuts, it sings a song. Nuts, most wondrous to behold — Shells of purest yellow gold, All the kernels — emeralds bright. Sentries guard it day and night. There we saw another wonder — Every morn, the breakers thunder And the waves, with mighty roar, Overflow the barren shore, Leaving, wonderful to see, Thirty stalwart knights and three. Each one brave beyond compare, Tall of stature, young and fair, All in mail a-gleaming bright, Marching proudly left and right; All alike beyond belief, Led by Chernomor, their chief. Nor will you find guards so true, Vigilant and fearless, too. Prince Guidon reigns there in glory, He is praised in song and story And his wife is fair, O sire — Gaze on her — you’ll never tire. Brighter than the sun at noon, She outshines the midnight moon; In her braids, a crescent beams, On her brow, a bright star gleams. Prince Guidon sends his respects, Bade us say he still expects You to visit him one day And regrets your long delay.»
Тут уж царь не утерпел, Снарядить он флот велел. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Не хотят царя пустить Чудный остров навестить. Но Салтан им не внимает И как раз их унимает: «Что я? царь или дитя? — Говорит он не шутя: — Нынче ж еду!» — Тут он топнул, Вышел вон и дверью хлопнул.	All impatient, Tsar Saltan Gave command his fleet to man, But the royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver, Did their best to keep their tsar From this wondrous isle so far. He, to their persuasions deaf, Bade the women hold their breath. «I’m your tsar and not a child!» Shouted he in passion wild — «We will sail today. No more!» Stamped his foot and slammed the door.
Под окном Гвидон сидит, Молча на море глядит: Не шумит оно, не хлещет, Лишь едва, едва трепещет, И в лазоревой дали Показались корабли: По равнинам Окияна Едет флот царя Салтана. Князь Гвидон тогда вскочил, Громогласно возопил: «Матушка моя родная! Ты, княгиня молодая! Посмотрите вы туда: Едет батюшка сюда». Флот уж к острову подходит. Князь Гвидон трубу наводит: Царь на палубе стоит И в трубу на них глядит; С ним ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой; Удивляются оне Незнакомой стороне. Разом пушки запалили; В колокольнях зазвонили; К морю сам идет Гвидон; Там царя встречает он С поварихой и ткачихой, С сватьей бабой Бабарихой; В город он повел царя, Ничего не говоря.	From his casement, silently, Prince Guidon gazed at the sea. Scarce a ripple stirred the deep As it sighed as though in sleep. On the far horizon blue Sails came one by one in view. Tsar Saltan’s fleet, at long last, O’er the seas was sailing fast. At this sight, Guidon rushed out, Uttering a mighty shout: «Mother dear, come hither, do — You, my fair princess, come too — Only look out yonder — there Sails my father, I declare!» Through his spyglass, Prince Guidon Sees the royal fleet sail on; While on deck, his father stands, Spyglass also in his hands. With him are the cook, and weaver, And their mother, sly deceiver; Wonder in their gaze, they stare At this isle so strange and fair. In salute the cannons roared, Carols sweet from belfries soared. To the shore Guidon then ran, There to welcome Tsar Saltan, And the royal cook, and weaver, And their mother, sly deceiver. Citywards the tsar led he — Not a single word said he.
Все теперь идут в палаты: У ворот блистают латы, И стоят в глазах царя Тридцать три богатыря, Все красавцы молодые, Великаны удалые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор. Царь ступил на двор широкой: Там под елкою высокой Белка песенку поет, Золотой орех грызет, Изумрудец вынимает И в мешечек опускает; И засеян двор большой Золотою скорлупой. Гости дале — торопливо Смотрят — что ж? княгиня — диво: Под косой луна блестит, А во лбу звезда горит; А сама-то величава, Выступает, будто пава, И свекровь свою ведет. Царь глядит — и узнает… В нем взыграло ретивое! «Что я вижу? что такое? Как!» — и дух в нем занялся… Царь слезами залился, Обнимает он царицу, И сынка, и молодицу, И садятся все за стол; И веселый пир пошел. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Разбежались по углам; Их нашли насилу там. Тут во всем они признались, Повинились, разрыдались; Царь для радости такой Отпустил всех трех домой. День прошел — царя Салтана Уложили спать вполпьяна. Я там был; мед, пиво пил — И усы лишь обмочил	Now the palace came in sight, Sentries, clad in armour bright. Tsar Saltan looked on to see Thirty stalwart knights and three — Each one brave beyond compare, Tall of stature, young and fair, All alike beyond belief, Led by Chernomor, their chief. Then he reached the courtyard wide, Where a lofty fir he spied. In its shadow — lo, behold, Creacking nuts of solid gold, Sat a little squirrel, singing, Emeralds into sacklets flinging. Golden nutshells lay around On the spacious courtyard ground. Further on the guests now press, Meet the wonderful princess: In her braids, a crescent beams, On her brow, a bright star gleams; She is fair of form and face, Full of majesty and grace, Tsar Saltan’s own wife beside her. He gazed on and recognised her. And his heart began to leap. «Am I dreaming in my sleep?» Gasped the tsar in stark surprise, Tears a-streaming from his eyes. He embraced his wife in pride, Kissed his son, his son’s fair bride; Then they all sat down to feast Where their laughter never ceased. While the cook, and royal weaver, And their mother, sly deceiver, Fled and hid beneath the stairs But were dragged out by their hairs. Weeping, each her crimes confessed, Begged forgiveness, beat her breast. So the tsar, in his great glee Sent them home across the sea. Late at night, with tipsy head, Tsar Saltan was put to bed. I drank beer and mead there — yet Only got my whiskers wet.   Translated from the Russian by Louis Zellikoff

Академия повышения квалификации и профессиональной переподготовки

Чукреева Г.В., учитель Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение «Школа № 93» г.о.Тольятти
​Аннотация. Статья посвящена определению роли устаревших слов (историзмов и архаизмов)  в произведенииА.С. Пушкина «Сказка о царе Салтане». Любое общество заинтересовано в сохранении и передаче накопленного опыта. Во многом это зависит от системы воспитания и образования, которая, в свою очередь, формируется с учетом особенностей мировоззрения и социально-культурного развития данного общества. При развития детей, выделена необходимость приобщения учащихся к национальным российским ценностям и традициям, нравственному формированию культуры. Синтез литературного искусства поэтаА.С. Пушкина,  на примере «Сказки о царе Салтане», культуры Древней Руси богатый спектр возможностей для творческого и патриотического развития любого ребенка.

Ключевые слова: историзмов; архаизмов; рукописи; образование; формирование культуры; анализ произведения, роль слов; устаревшие слова; исторический колорит; лексика.

В данной статье взята за основу «Сказка о царе Салтане»А.С.Пушкина. Цель работы — познакомить учащихся с произведением А.С. Пушкина «Сказка о царе Салтане»,определить роль устаревших слов (историзмов и архаизмов)  в произведении.

Для решения данной цели мною были поставлены следующие задачи  исследования:

— изучить историю создания «Сказки о царе Салтане»  А. С. Пушкина;

— проанализировать устаревшие слова  в «Сказке о царе Салтане»;

— выявить роль устаревших слов  в  «Сказке о царе Салтане»  А.С.Пушкина.

Объектом исследованиявыбрана«Сказка о царе Салтане»  А.С.Пушкина.

Предметом исследования — устаревшая лексика, используемая А.С.Пушкиным в «Сказке о царе Салтане».

В качестве методов исследования использовались: изучение литературных источников, поиск и сравнение, анализ  лексики, систематизирование и обобщение информации, оформление результата.

Для человека двадцать первого века, не всегда понятен смысл слов, который употреблял поэт почти два столетия назад. Именно поэтому актуально исследовать произведение А.С.Пушкина и найти в нём устаревшие слова, объяснить их значение и происхождение.

История создания «Сказки о царе Салтане»  А. С. Пушкина.

В основном Пушкин использовал народную сказку «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре», записанную им конспективно в 1828 году. В произведении использовались и персонажи, заимствованные из других народных сказок, например, волшебный образ Царевны Лебедя, имеющий отклик в образе Василисы Премудрой.

Считается, что первую запись, связанную с сюжетом будущей сказки, Пушкин делает в 1822 году в Кишинёве. Это короткая схематическая запись, которая представляет собой, конспект литературного, западноевропейского источника, о чём свидетельствуют такие детали, как «оракул», «ладья», «буря», объявление войны и другое. Разобраться в этой схематичной записи сложно из-за путаницы в персонажах. Следующая краткая запись сказки была сделана Пушкиным в 1824—1825 гг., во время пребывания в Михайловском. Эта запись восходит, как предполагаются, к няне Арине Родионовне и находится среди записей, известных под условным названием «Сказок Арины Родионовны»[5].

Первоначально в 1828 году при написании сказки Пушкин, возможно, хотел чередовать стихи с прозой, но впоследствии отказался от этой идеи. Этим годом датируется первоначальная редакция начала, 14 стихотворных строк и прозаическое продолжение. Хотя есть версия, что прозаический фрагмент — материал для дальнейшей работы. В итоге сказка написана четырёхстопным хореем с парной рифмовкой.

Сказка была завершена летом-осенью 1831 года, когда Пушкин жил в Царском Селе на даче А.Китаевой. В этот период он находился в постоянном общении с В.Жуковским, с которым вступил в соревнование, работая над одним и тем же «русским народным» материалом. Жуковский предложил написать каждому по стихотворной переработке народной сказки. Он тогда работал над сказками «О спящей царевне» и «О царе Берендее», а Пушкин сочинил «Сказку о царе Салтане» и «Балду».

Несколько рукописей сохранилось. Перебелена сказка была (согласно помете в автографе »ПБЛ» № 27) 29 августа 1831 года. Набросок переработки строк 725—728 был сделан, вероятно, в середине сентября. А писарская копия сказки была несколько переработана Плетневым и Пушкиным после чтения ее Николаем I в сентябре — декабре 1831 года.

Впервые сказка была напечатана А.С. Пушкиным в сборнике «Стихотворения А.Пушкина» (ч. III, 1832, стр. 130—181) Эта сказка — поэма написана почти сразу после женитьбы поэта на светской красавице Н.Н.Гончаровой.

Анализ и роль устаревших слов в «Сказке о царе Салтане»

Использование определённой лексики — способ создания исторического колорита. С этой целью используются устаревшие слова, вышедшие из активного повседневного употребления: архаизмы и историзмы.

Архаизмы – часть лексики, слова и обороты, употреблявшиеся в прошлом для обозначения каких-то предметов и явлений, но вытесненные другими словами и оборотами, используемыми в современной речи. Например: ланиты — щёки, чресла — поясница, десница — правая рука, туга — печаль, вирши — стихи, рамена — плечи[2, с. 48].

Историзмы — это слова, вышедшие из употребления потому, что исчезли из жизни предметы и явления, которые они обозначали. Историзмы не имеют синонимов, так как это единственное обозначение исчезнувшего понятия и стоящего за ним предмета или явления. Например: административные названия — волость, уезд, околоток и др.[2, с.49].

Архаизмы и историзмы используются, как изобразительное средство в произведениях художественной литературы, где они способствуют воссозданию той или иной исторической эпохи. Они используются также в научно-исторической литературе.

В «Сказке о царе Салтане» А. С. Пушкин использовал очень большое количество архаизмов и историзмов. Количество архаизмов и историзмов, оказалось, что в сказке они составляют 8 %.  Было определено значение  50 слов, среди них  33  архаизма  и  17  историзмов. 

 

№	Историзмы	Значение
1	Аршин	старорусская единица измерения длины (0,7м)
2	Бояре	человек старинного знатного рода, приближенный к князю, царю.
3	Булат	сталь (стальное оружие)
4	В чешуе	в кольчуге (рубашка воина из железный колец)
5	Витязи	воины
6	Гонец	курьер
7	Дьяк	чиновник в Древней Руси
8	Дружина	княжеское войско
9	Кафтан	старинная мужская одежда
10	Князь	чин в Древней Руси
11	Колымага	тяжёлая, громоздкая, неуклюжая повозка
12	Крещёный мир	в то время все люди верили в бога и принимали обряд крещения
13	Латы	обмундирование войска
14	Палаты	комнаты дворца
15	Престол	трон монарха
16	Пышный двор	богатые, нарядные придворные
17	Четами	попарно
№	Архаизмы	Значение
1	Брег	берег
2	Вдовица	вдова
3	Град	город
4	Клёв	клюв
5	Злато	золото
6	Кабы	если бы
7	Очи	глаза
8	Завет	наставление, совет последователям, потомкам.
9	Грядущий	будущий
10	Сума	сумка
11	Мольбы	молитвы
12	Молвил	говорил
13	Златоглавый	город — имеющий множество зданий с позолоченными куполами, главами; человек – имеющий золотистые  волосы
14	Снурок	шнурок
15	Изоб	Изба. Избы. Маленький старый, иногда ветхий домик.
16	Проведши	провести (какое – то время)
17	Дичины	дикие птицы и звери
18	Отрада	удовольствие, радость, удовлетворение.
19	Неведому	о каком-либо странном существе или герое какой-либо нелепой выдумки
20	Позадь забора	за забором
21	Привальный	привал судна к пристани
22	Светлица	светлая парадная комната
23	Сени	в деревенских избах и в старину в городских домах: помещение между жилой частью дома и крыльцом.
24	Красна девица	красивая
25	Взор	взгляд
26	Омрачилися	мрачный, опечаленный, грустный
27	Поник	опустил голову
28	Презрел	отвергнуть
29	доныне	до сегодняшнего дня
30	К исходу сентября	к концу сентября
31	Погибель	гибель
32	Глава	голова
33	Ретивое	живой, резвый, бойкий

 

Писатель привлекает большое количество устаревших слов архаизмов и историзмов, в качестве изобразительного средства, что способствует воссозданию конкретной исторической эпохиДревней Руси. Читая сказку-поэму, как будто погружаешься в мир царя Салтана. Устаревшие слова помогают читателю  вжиться в мир произведения.

Причём, эта лексика не только помогает создать исторический колорит, но и придаёт торжественное звучание всему произведению.

Надо отметить, что  устаревшие слова в сказке звучат в речи царя Салтана, князя Гвидона, царевны Лебедя и самого автора. Использование  устаревших слов  в речи автора стирает границы времени  между Пушкиным и царем Султаном.  Автор предстаёт перед читателем, как современник князя Гвидона и царя Салтана.

Проблема создания исторического колорита в произведении художественной литературы встала впервые, когда я обратилась к своей исследовательской работе.

Было интересно работать над этим вопросом, так как такой лингвистический анализ  является актуальным для понимания современными школьниками художественной идеи произведения, написанного около200  лет назад.

Устаревшие слова – архаизмы и историзмы, позволяют представить мир Древней Руси, почувствовать передаваемый  поэтом дух  того времени, понять характеры героев произведения А.С.Пушкина «Сказка о Царе Салтане», проникнуть в образ автора произведения.

Внимательная работа над образами и особенностями языка, над художественными деталями произведения помогла глубже понять «Сказку о Царе Салтане» А.С.Пушкинаи убедиться в том, что писателю нужно иметь необыкновенный талант, чтобы создать произведение из истории далёкого прошлого, интересное современному читателю. Александр Сергеевич Пушкин замечательный поэт, которого знает весь мир. Он оставил потомкам интересные и поучительные произведения, которые мы до сих пор слушаем и читаем с замиранием сердца. Русские люди должны гордиться, что на их земле жил такой выдающийся поэт.

В.В.Шапошникова

 

Список использованной литературы:

1. Литературное чтение. 3 класс, Авторы: Климанова Л.Ф., Горецкий В.Г., Голованова М.В. и др. – М.: «Просвещение», 2015.

2. Словарь русского языка/ А. П. Евгеньева – М: «Русский язык», 1986.

Интернет ресурсы:

1.   Толковый словарь В.Даля –on-line. http://www.vidahl.agava.ru/;

2.   Толковый словарь русского языка Д.Н. Ушакова–on-line http://www.dict.t-mm.ru/ushakov;

3.  Ожегов Сергей Иванович (1900-64) — российский языковед, лексиколог, лексикограф, исследователь норм русского литературного языка, доктор филологических наук; 

4. Словарь русского языка (1949, 22-е издание, 1990; с 1992 –«Толковый словарь русского языка», совместно с Н. Ю. Шведовой). http://www.ozhegov.org/;

5. Малышева О.К., Жесткова Е.А. устаревшая лексика сказок А. С. Пушкина в системе лексической работы в начальной школе // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 2-2.

 

 

 

Сказка о царе Салтане Пушкина А.С.

«Сказка о царе Салтане» написана Пушкиным А.С. по мотивам русских народных сказок, рассказанных ему в раннем детстве няней Ариной Родионовной.

Сказка о царе Салтане Пушкина А.С.

Краткое содержание сказки о царе Салтане следующее.

Одним, поздним вечером в маленькой избушке, сидели за рукоделием, три родные сестры. Сестры разговаривая меж собой, мечтают стать царицами. Первая из них мечтает устроить пир на весь мир. Вторая сестра — наткать полотна на весь людской мир Третья сестра — родить сына-богатыря для батюшки-царя. В этот момент в избу входит сам царь Салтан. До этого он подслушивал разговор сестер под окном. Больше всего Салтану понравилась мечта третей сестры, которая хотела родить богатыря. Именно третьей сестре Салтан предлагает стать царицей и родить ему сына. Двум другим сестрам Салтан предлагает перебраться жить к нему во дворец в качестве поварихи и ткачихи.

Старшие сестры обиделись на Салтана, позавидовали младшей сестре. Сестры написали царю письмо, который был на войне, что царица родила ему «неведому зверюшку». Саму царицу и родившегося младенца закрывают в бочке и сбрасывают в море, ссылаясь на несуществующее письмо царя.

Сказка о царе Салтане Пушкина А.С.

Со временем бочку выносит на необитаемый остров. Из бочки появляется царица и уже повзрослевший сын-царевич Гвидон. Для того что-бы прокормить мать, Гвидон собирается на охоту. Он делает себе лук и стрелы. Идет к морю подстрелить птиц. Перед ним открывается картина: черный коршун напал на белую лебедь. Царевич убивает коршуна. Лебедь в благодарность за спасение жизни обещает Гвидону свою помощь. На пустом острове появляется чудо-град, правителем города становится Гвидон.

Мимо острова проплывают морские купцы и любуются красотой нового города. По прибытии на остров Буян купцы рассказывают царю Салтану о чудесном граде и приглашают его от имени князя Гвидона в гости. Сам царевич, превратившись с помощью лебедя в комара, приплывает с купцами к отцу и слушает этот разговор.

Сказка о царе Салтане Пушкина А.С.

Но злые сестры повариха и ткачиха рассказывают Салтану о новом чуде света: танцующей и поющей белке, которая живет под елью в хрустальном домике. Белка грызет орешки с изумрудами и золотыми скорлупками. Царь Салтан услышав о новом чуде, отказывается от поездки к князю Гвидону. Комар за это кусает тетку в глаз. Князь Гвидон рассказывает белому лебедю о волшебной белке. Под елью у князя Гвидона появляется поющая белка в хрустальном домике.

В следующий раз купцы рассказывают царю Салтану о поющей белке и передают новое приглашение от князя Гвидона. Сам царевич, превратившись с помощью лебедя в муху, приплывает с купцами к отцу и слушает этот разговор. Злые сестры рассказывают еще об одном чуде: о тридцати трех богатырях, выходящих из моря, во главе с дядькой Черномором. Царь Салтан услышав о новом чуде, отказывается от поездки к князю Гвидону. Муха за это опять кусает тетку в глаз. Князь Гвидон рассказывает белому лебедю о тридцати трех богатырях. И на острове появляются тридцать три богатыря во главе с дядькой Черномором.

И вновь купцы, рассказывают царю Салтану о чудесах, о тридцати трех богатырях и передают новое приглашение от князя Гвидона. Сам царевич, превратившись с помощью лебедя в шмеля, приплывает с купцами к отцу и слушает этот разговор. Злые сестры рассказывают еще об одном чуде: о царевне, затмевающей «днем свет божий» с месяцем под косой и горящей звездой во лбу. Царь Салтан услышав о новом чуде, отказывается от поездки к князю Гвидону. Шмель за это кусает тетку в нос. Князь Гвидон рассказывает белому лебедю о прекрасной царевне. Лебедь вновь исполняет желание князя Гвидона, ведь царевна со звездой во лбу — это она и есть!

В итоге царь Салтан отправляется в путь к острову князя Гвидона. По прибытии он узнает в царице свою жену, а в князе своего сына. От большой радости он прощает злых сестер. Устраивается веселый пир на весь мир, все заживают счастливо и богато!

Таково краткое содержание «Сказки о царе Сатане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», написанной великим русским поэтом Пушкиным А.С., которая очень любима многими поколениями русских детей.

 

На сайте «Хранители сказок» представлен весь список сказок Пушкина А.С.

Похожая статья:

1. Сказка о золотом петушке Пушкина А.С. — краткое содержание

2. Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях Пушкина А.С. — краткое содержание

Признаки сказки в произведении Пушкина о царе Салтане

В сказке Александра Сергеевича Пушкина о царе Салтане присутствует несколько признаков сказки.

1. Чудеса и волшебные явления

В этой сказке постоянно происходит какое-либо волшебство:

• возникновение города на острове за одну ночь
• волшебная белочка с драгоценными орехами
• дружина из 33 богатырей и дядька Черномор
• прекрасная царевна Лебедь
• быстрый рост князя Гвидона в бочке («Не по дням, а по часам»)
• волна слушается молодого царевича
• чародей в обличье коршуна
• превращение князя Гвидона в комара, мошку и шмеля

 

2. Зачин

В сказках обычно присутствует зачин. В данном случае он выглядит так:

Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком

 

3. Счастливый конец (победа добра)

Отличительной чертой всех сказок является счастливый и справедливый конец, а также победа добра над злом. В сказке о царе Салтане все заканчивается благополучно: отец воссоединился с женой и сыном.

 

4. Присказка

Не всегда, но часто в сказках бывают присказки. Здесь она расположена в конце произведения:

Я там был; мед, пиво пил —
И усы лишь обмочил.

 

5. Нескрываемая вымышленность сюжета

С самого начала произведения понятно, что все происходящие события являются вымышленными и не имеют ничего общего с реальными историческими событиями.

 

6. Преодоление потери

Для волшебных сказок характерно преодоление какой-либо потери или препятствия. В данном случае речь идет о разлуке царя Гвидона со своей женой и сыном.

 

7. Два поколения

В экспозиции сказки традиционно присутствуют два поколения. В данном случае речь идет о царе Салтане с его женой и о князе Гвидоне с царевной Лебедью.

 

8. Троекратные повторы

В сказках часто используется троекратный повтор какого-либо события.

В данном случае мы видим, что князь Гвидон трижды обращается в насекомое, трижды летает к своему отцу, и трижды царевна Лебедь исполняет его просьбу (белочка, богатыри и ее превращение в царевну).

Кроме того, в сказке было три сестры, а потом три бабы, которые отговаривали царя Салтана.

Пушкин, Александр, Спирин, Геннадий: 9780803720015: Amazon.com: Книги

Еженедельно от издателей

Несмотря на то, что эти два потрясающих русских таланта родились в разные века, они очаровывают публику одним и тем же. Сказка Пушкина сияет волшебством и чудом, а Спирин (Царевна-лягушка) отражает чувственность его земляка, а его очаровательные акварели снова демонстрируют захватывающую дух деликатность пряденного золота. Это история о предательстве двух ревнивых сестер, младшая сестра которых выходит замуж за царя Салтана.Они вынашивают план утопить царицу и ее сына; Без ведома сестер (и царя) матери и сыну помогает волшебный лебедь, который в конечном итоге помогает воссоединить королевскую семью и «превращается в прекрасную принцессу» выходит замуж за царевича. Сложные иллюстрации Спирина перекликаются с великолепием и радостной гордостью за русское эстетическое наследие. Он с любовью детализирует богатую парчу и кольчуги; он ограничивает текст дугообразными панелями вверху и элегантными украшениями внизу. Под руководством Спирина история, сама по себе превосходная, просто витает в воздухе.Возраст от 5 лет.
Авторское право 1996 г., Reed Business Information, Inc.

Из журнала школьной библиотеки

2-6 класс? Три сестры сидят у окна и мечтают выйти замуж за царя. Вдруг он появляется в их комнате; он слышал, как младшая девочка хочет иметь сильного и храброго сына. Тронутый услышанным, он заявляет, что женится на ней. Не желая разлучать ее с ее сестрами, он приглашает остальных во двор, одну как повар, а другую как ткачиху, в соответствии с их выраженным желанием хорошей еды и одежды.Но, как и во всех хороших народных сказках, здесь присутствует ревность. Когда царица рожает прекрасного сына, ее сестры замышляют ее гибель и бросают ее с ребенком в бочку и отправляют в море. Но обаяние и добродушие в конце концов преодолевают подлость, и царь воссоединяется с женой и ребенком. Настоящее очарование в этой книге — иллюстрации Спирина. Каждая картина богато детализирована и полна выразительности. И текст, и изображения усиливаются изогнутыми границами, изображающими фоновые сцены.Особенно драматичны форзацы, на которых изображена бочка, вымывающая на берег через прибой. Работа Спирина отражает русское происхождение истории с богатством царского двора и замечательными деталями костюма и архитектуры. Дети будут в восторге от праведной мести царского сына, когда он, переодевшись различными насекомыми, кусает тетушек глаза. Удовлетворяющее и очаровательное дополнение? »Конни К. Рокман, ранее работавшая в библиотеке Фергюсона, Стэмфорд, Коннектикут,
Copyright 1996 Reed Business Information, Inc.-9. В этой сказке молодая женщина выходит замуж за царя и рожает ему сына, но ее злые сестры и злая кузина царя замышляют против нее. Отделенная от царя их предательством, она поднимает сына до мужского пола. С помощью лебедя, который на самом деле является заколдованной принцессой, молодой человек находит своего отца, разоблачает заговор против матери и воссоединяет своих родителей. Эта красивая книга не для традиционной аудитории с картинками. Текст длинный, а красивые, богато детализированные иллюстрации больше примечательны своим мифическим качеством, чем детской привлекательностью.Это тщательно продуманное издание лучше всего подходит для больших собраний или там, где есть спрос на русскую литературу. Кэролайн Фелан

Сказка о царе Салтане

Давным-давно, в далеком королевстве, во дворе стояли три сестры. разговаривали, представляя, что бы они сделали, если бы вышли замуж за царя Салтана. Один сказал, что она приготовит большой пир для всего мира. В Затем сказала, что будет ткать белье для всего мира. Третий сказал что она подарит царю «наследника, красивого и храброго вне всякого сравнения.«

Так случилось, что царь, стоявший за забором, подслушал разговор. Услышав слова последней девушки, он упал влюбился и попросил ее стать его женой. Они были женаты так же ночь и вскоре зачала сына. Остальным сестрам дали работу как повар и ткачиха.

Через несколько месяцев царь пошел на войну и был вынужден расстаться с возлюбленной. жена. Пока он был на войне, его жена, королева, родила ему сына. К царю был послан всадник, чтобы передать благую весть.Однако два сестры и подруга по имени Барбарика так завидовали сестре удача, что они похитили всадника и заменили его собственным посыльным нес записку царю, в которой говорилось: «Ваша жена, королева, не родила ни сына, ни дочери, ни мыши, ни лягушки, но не родила родила неизвестное маленькое существо ».

Когда он прочел это послание, царь был удручен и отправил письмо обратно. велит жене дождаться его возвращения, прежде чем предпринимать какие-либо действия.В коварные сестры встретили всадника на обратном пути, напоили его и заменили настоящее письмо царя с фальшивым, который приказал королеве и ей младенца положить в бочку и бросить в море.

Конечно, повиноваться приказу царя не было никакой возможности, поэтому дворцовые стражи посадили королеву и ее сына в бочку и закатали ее в воду. Пока королева плакала в бочке, ее сын становился сильнее, не по дням, а по минутам. Он умолял волны смыть их сухая земля.Волны послушались, и он и его мать оказались умытыми на берегу необитаемого острова.

К этому времени они были совсем голодны, поэтому сын сделал себе лук и стрелы, используя небольшие ветки от дерева, и отправился на охоту. У моря он слышал крик и увидел бедного лебедя, борющегося с огромным черным ястребом. Просто когда ястреб собирался зарыться клювом в шею лебедя, юноша выстрелил стрела, убивающая ястреба и проливающая кровь птицы в море. Белый лебедь подплыл к парню, поблагодарил его и сказал: «ты не убивал. вообще ястреб, но злой волшебник.Для спасения своей жизни я буду служить тебе навсегда ».

Сын вернулся к матери и рассказал ей о своем приключении, а затем они оба крепко заснули, хотя все еще были голодны и жаждущий. На следующее утро они проснулись и увидели чудесный город, стоящий до них там, где раньше ничего не было! Двое восхищались золотые купола монастырей и церквей за белыми стенами города. «Ой, посмотри на все, что сделал лебедь!» — подумал парень. Эти двое вошли в город и толпы людей приветствовали их и короновали юношу князь, провозгласив его князем Гвидоном.

Однажды недалеко от острова плавало торговое судно, когда его моряки мельком увидел удивительный город-крепость. Пушки города сигнализировали корабль должен выйти на берег. Князь Гвидон приветствовал их и предложил еда и напитки. Он спросил, что у них есть на продажу и куда они собираются. «Наша торговля мехами, — сказали они, — и мы идем мимо острова. Буяна царству царя Салтана ».

Гвидон просил моряков-купцов передать царю почтение, хотя его мать ранее рассказывала ему о записке, которая привела к их изгнание из царского царства.Тем не менее, подумал князь Гвидон лучший из людей и никогда не мог поверить, что его отец мог сделать такую ​​вещь.

Когда торговые моряки готовились покинуть остров, принц стало грустно, думая об отце. «Что не так? Почему ты такой мрачный, — сказал лебедь. — Я так хочу видеть отца, царя », Гвидон ответил. Затем лебедь с плеском воды превратил принца в маленького комара, чтобы он мог спрятаться в трещине мачты корабль на пути к царю.

Когда корабль прибыл в царство царя Салтана, царь приветствовал моряки-купцы и просили их рассказать об увиденных ими землях. Моряки рассказали царю об острове и обнесенном стеной городе, рассказали гостеприимного князя Гвидона. Царь не знал, что этот князь Гвидон был его сыном, но все равно выразил желание увидеть этот прекрасный город. Однако две сестры и старая Барбарика не хотели отпускать его, и вел себя так, как будто в сказке моряков нечего было удивляться.«Что действительно удивительно, — сказали они, — так это белка, которая сидит под ель, растрескивание золотых орехов, содержащих ядра чистого изумруда, и Петь песню. Это что-то действительно необычное! »

Услышав это, комар, на самом деле князь Гвидон, рассердился и ужалил правый глаз старухи. После того, как он улетел обратно на остров, Гвидон сказал swan — услышанный им рассказ о замечательной белке. Тогда князь вошел во двор его, и вот там поющая белка, сидеть под елкой, трещать золотые орехи! Принц радовался это и приказал построить хрустальный домик для маленького животного.Он поставил там охрану и приказал писцу записывать каждая оболочка. Польза князю, честь белке!

Некоторое время спустя на остров прибыл второй корабль по пути к царю. и князь снова сказал лебедю, что хочет снова увидеть своего отца. На этот раз лебедь превратил принца в муху, чтобы он мог спрятаться в трещине корабля.

После того, как судно прибыло в королевство, моряки сообщили царю Салтану. о чудесной белке, которую они видели.Салтан снова захотелось в гости этот легендарный город, но его отговорили, когда две сестры и Барбарика высмеивали историю моряков и говорили о большем чуде — о тридцать три красивых молодых рыцаря во главе со старым Черномором, восставшим из из бушующего моря. Муха Гвидон очень рассердился на женщин. и ужалил левый глаз Барбарики, прежде чем улететь обратно на остров.

Вернувшись домой, он рассказал лебедю про старика Черномора и тридцати трех рыцарей, и сокрушался, что никогда не видел такого чуда.»Эти рыцари из тех великих вод, которые я знаю, — сказал лебедь. — Не грусти, ибо эти рыцари — мои братья, и они придут к вам ».

Позже князь вернулся, поднялся на башню своего дворца и посмотрел в море. Вдруг огромная волна поднялась высоко и глубоко на берег, и когда он отступил, тридцать три рыцаря в доспехах, ведомые старым Черномором, вышел, готовый служить князю Гвидону. Они обещали, что придут выходить из моря каждый день, чтобы защитить город.

Несколько месяцев спустя на остров прибыл третий корабль. В его обычном мода, князь снова приветствовал моряков и сказал им послать свое почтение царю. Пока моряки готовились к их путешествие, принц сказал лебедю, что он все еще не может получить свой отец сошёл с ума и захотел увидеть его снова. На этот раз лебедь превратил князя в шмеля.

Корабль прибыл в королевство и моряки рассказали царю Салтану о чудесный город, который они видели, и как каждый день тридцать три рыцаря и старый Черномор появится из моря, чтобы защитить остров.

Царь дивился этому и хотел увидеть эту необыкновенную землю, но в очередной раз его отговорили две сестры и старая Барбарика. Принижали сказку моряков и говорили, что действительно потрясающе что за морями жила принцесса настолько потрясающая, что вы не могли оторвать от нее глаза. «Дневной свет меркнет на ее красоте, темнота ночи освещена им. Когда она говорит, это похоже на журчание спокойного ручья. Вот это чудо! »- сказали они.Гвидон, шмель, разозлился на женщин еще раз и ужалил Барбарику на ней нос. Они пытались поймать его, но безуспешно. Он благополучно отправился в путь домой.

По прибытии туда Гвидон прогуливался к морю, пока не встретил белый лебедь. «Почему на этот раз так мрачно?» — спросил лебедь. Гвидон сказал, что ему грустно, потому что у него нет жены. Он рассказал он слышал сказку о прекрасной принцессе, красота которой озарила тьма, слова которой текли, как журчащий ручей.Лебедь молчал какое-то время потом сказал, что есть такая принцесса. «Но жена» Лебедь продолжил, «это не перчатка, которую можно просто выбросить из руки». Гвидон сказал, что понимает, но готов пройти остаток его жизнь и во все уголки мира на поиски чудесной принцессы. При этом лебедь вздохнул и сказал:

.

Нет необходимости путешествовать,
Не надо уставать.
Женщина, которую ты желаешь,
Теперь твое шпионить.
Принцесса - это я.
 

С этими словами она взмахнула крыльями и превратилась в красивую женщину. о котором слышал князь.Двое страстно обнялись и поцеловались, и Гвидон повел ее к своей матери. Принц и прекрасная дева в тот же вечер поженились.

Вскоре к острову подошел еще один корабль. Как обычно, принц Гвидон приветствовал моряков и, когда они уходили, попросил моряков: передать привет царю и пригласить его на посещение. Довольный своей новой невестой, Гвидон решил не покидать остров на этот раз.

Когда корабль прибыл в царство царя султана, моряки снова рассказали царю о фантастическом острове, который они видели, о поющей белке взламывая золотые орехи, из тридцати трех рыцарей в доспехах поднимаются о море и о прекрасной принцессе, красота которой была несравненной.

На этот раз царь не стал слушать ехидные замечания сестер. и Барбарика. Он вызвал свой флот и немедленно отправился к острову.

Когда он добрался до острова, князь Гвидон был там, чтобы встретить царя. Ничего не говоря, Гвидон повел его вместе с двумя невестками и невестками. Барбарика, во дворец. По пути царь видел все, что он так много слышал. Там у ворот было тридцать три рыцаря и старый Черномор на страже.Во дворе был замечательный белка, поющая песню и грызющая золотой орех. Там в саду была прекрасной принцессой, женой Гвидона. И тогда царь что-то увидел неожиданно: рядом с княгиней стояла мать Гвидона, давно потерянная жена царя. Царь сразу узнал ее. Со слезами струясь по его щекам, он бросился обнять ее, и годы душевной боли были теперь забыты. Затем он понял, что князь Гвидон был его сыном, и двое тоже обняли друг друга.

Состоялся веселый застолье. Две сестры и Барбарика от стыда спрятались, но в конце концов они были найдены. Они расплакались, признавшись во всем. Но царь так обрадовался, что всех отпустил. Царь и королева а князь Гвидон и княгиня прожили остаток своих дней в счастье.

Конец

Детская литература-Пушкин-Царь Салтан

Сказка о царе Салтане, о его сыне, славном и могучем рыцаре князе Гвидоне Салтоновиче и о прекрасной царевне-лебеде Александра Пушкина Иллюстрации: I.Билибин Посвящается: Русскому композитору Н. Римскому-Корсакову И. Билибин, 1905 г. Переведено: Луи Зелликофф HTML-разметка: Для marxists.org в декабре 2001 г. Три прекрасные девушки, поздно ночью, Сб, кружились при свечах. «Если бы наш царь женился на мне», Сказал старший из троих, «Я бы приготовил и испек — Ах, какие царские пиршества я бы готовил». Сказал второй из трех: «Если бы наш царь женился на мне, я бы сплела ткань из золота Прекрасная и чудесная на вид. Но самый младший из трех пробормотал: «Если бы он женился на мне — , я бы дал нашему царю наследника Красивый, храбрый, вне всякого сравнения». При этих словах дверь их палаты Тихонько скрипнула — и вот, незадолго до Глаза этих трех девушек К их удивлению, встал их царь. Он слушал у их ворот Куда его вела судьба, И слова, которые он слышал в прошлом Заставили его сердце с любовью биться быстрее. «Привет, красавица», — сказал он — «Ты будешь царицей моей, И до того, как закончится следующий сентябрь, Смотри, роди мне сына. Что до вас, две прекрасные сестры, Покиньте свой дом без промедления; Выйди из дома и следуй за мной И моя будущая невеста. Королевский ткач, я сделаю ВАС, ВАС, как королевский повар, я возьму. Тогда царь выступил вперед, и все двинулись в путь. Там он не терял времени и не задерживался В тот же вечер он был женат; Царь Салтан и его молодая невеста На пиру сидели бок о бок. Тогда гости торжественно, Повели молодоженов К своему дивану, белоснежному, Там, где оставили их на ночь. Горько вздохнул ткач, И повар в страсти закричал, Полный ревности и ненависти О счастливой судьбе их сестры. Но любовью и долгом сожжены, Она зачала, не дожидаясь ночи, В объятиях своего царственного мужа. Это были тревожные дни войны. Прежде, чем он выступил на войну, царь Салтан обнял свою жену, велел ей позаботиться о себе О себе и о будущем наследнике; Пока он сражался на поле боя, Вынуждая бесчисленных врагов уступить, Бог дал ей наследника — Похотливую, здоровенную и красивую. Она, как орлиная мать, Стражала его ревностно; Послал весть о радостном даре божьем. Царю, на быстром всаднике. Но царский повар и ткач, И мать их, хитрая обманщица, Стремились погубить ее, поэтому они По пути похитили его, Послали вместо него другого. Слово в слово, его сообщение гласило: «Царица твоя, государь, прошлой ночью От испуга избавилась — Ни сын, ни дочь, ни Подобного мы не видели раньше.« При этих словах королевский сир Взбесился и взбесился в ярости, «Повесьте этого посланника!» взревел он, «Повесьте его на ближайшем дереве!» Но, смягчившись, пощадил его и Отправил обратно с такой командой: «От всех поспешных шагов воздерживаться Пока царь не вернется домой». Посыльный ехал быстро, Наконец добрался до городских ворот. Но царский повар и ткач, С их матерью, хитрой обманщицей, Напоил его; и во сне Украл сообщение из его крепости И, прежде чем он смог выздороветь, Они заменили его другим. Итак, с неустойчивыми ногами, он Пришел ко двору с этим указом: «Принеси королеву и пусть она будет рождена тайно утонуть до рассвета». Скорбящие по наследнику своего монарха, О матери молодой и прекрасной, Торжественно царские бояры Сказал царице этого указа, О жестоком приговоре, который Так недоброжелательно поджидала судьба. Эта неприятная обязанность выполнена, Положите царицу и положите ее сына В бочку и плотно запечатайте ее; Хорошо просмолили, а потом бросили в море Бочку и ношу — Таков, правда, царский указ. Звезды мерцают в синем небе, Синие волны вздымаются и вздыхают. Грозовые тучи над голубым небом ползут, Пока бочка плывет по глубине. Как огорченная овдовевшая невеста, Рыдала царица и била ее в грудь, Пока дитя до мужества росло Как быстро летели часы. Настало утро, королева все еще ждала Но ее сына приветствовали валы: «О, ты, распутные волны такие синие — Ты можешь приходить и уходить, Лихо, когда и где хочешь, С легкостью носить камни — Ты, наполняющий горы высокие, Ты, тот, кто поднимает корабли в небо — Услышь мою молитву, о волны, и пощади нас — Спокойно на сушу неси нас.» Итак, волны, без промедления, Перенесли бочку и заключили две. Плавно к песчаному берегу, Потом, отступая, больше не плескались. Сын и мать, живые и невредимые, Почувствуйте, что они на твердой земле. Но из бочки, кто их возьмет? Неужели Бог не оставит их? Бормочет: «Интересно, как Мы могли бы разрушить нашу тюрьму сейчас?» Сын встал на цыпочки, Вытянулся, и сказал: «Поехали!» — Уперся головой в крышку, Вырвись наружу — и он соскользнул вперед. Сын и мать, снова свободны, Видел на равнине холм; На его вершине рос дуб; Вокруг них струился голубой океан. Сказал сын: «Немного еды и питья. Думаю, не помешает». Из дуба отрезал ветку И согнул лук прочный. С шелковой веревкой, которая висела вокруг его шеи, он натянул лук. Из тонкого тростника и света, В форме стрелы, верной в полете. Потом исследовал остров на дичь, Пока не подошел к берегу моря. Как только он подошел к берегу, Наш молодой охотник услышал визг ..; Он сказал о бедствии на море. Он огляделся вокруг, и вот, Увидел лебедя в бедственном положении; Кружит над ним — воздушный змей, Когти и окровавленный клюв. Уравновешенный, приготовивший свою смерть к сеянию, Пока беспомощная птица плескалась, Своими крыльями хлестала вода. Но его древко с губительной нотой, Попал коршуну прямо в горло. Истекая кровью, в море он упал, Визжал, как душа в аду. Он с опущенным луком смотрел на Как с клювом и крыльями, лебедь, Нанося безжалостный удар на удар На жестокого воздушного змея, ее противник, Ускорял его смерть, пока наконец Безжизненный он не утонул в море. Тогда, с русским акцентом, она Простенько пробормотала, как можно проще: «О, царевич, несравненный чемпион, Мой избавитель такой бесстрашный — Не горюй, что из-за меня Твой добрый вал в море: Что ты Придется поститься три утра — Это меньшее из горестей. Я заплачу за ваш добрый поступок — Я буду служить и вам однажды; ‘Это не лебедь, которого ты освободил, Но девушка очаровала, понимаешь; ‘Это был волшебник, а не воздушный змей, Ты убил, о благородный рыцарь; Я никогда не забуду твой поступок — Я буду с тобой в твоей нужде. А теперь вернись и отдохни — Все будет хорошо ». Тогда птица-лебедь улетела из поля зрения. В то время как по воле случая двое несчастных, Голодный, уложили их спать, Моля Бога сохранить их души. Дремота от его глаз Как солнце взошло в небе, Наш царевич, сильно изумленный, На просторный город смотрел, Опоясанный широкой и высокой, Крепкой белоснежной стеной. Церквей стояли златоглавые, Свято-монастырские, особняки ярмарочные. «Мать моя, пробудись!» воскликнул он — «О!» она ахнула; он сказал: «Я вижу Вещи только-только начались — Мой белый лебедь трепещет», В сторону города, они наклонились, Они прошли через городские ворота. Колокольни прогремели над головой Достаточно громко, чтобы разбудить мертвых. Вокруг них слилось сильное множество, Хор мальчиков хвалил Господа песнями; Дворяне, великолепно одетые, Приехали в каретах, инкрустированные золотом. Все люди безумно приветствовали их, Как их князь приветствовал его с радостью, С благословения матери он, Милостиво уступив, В тот же день начал править В своем недавно открытом владении Сел на престоле И был коронован как князь Гвидон. Бризы над океаном играют, Ускорьте свой путь барк; Паруса все раскинулись, он скользит по морям, Быстро бегает по ветру. Моряки, торговцы, толпятся на палубе, Чудо громко и вытягивают шеи. Чудесные перемены встречают их взгляд На острове, который они знали! Там величественный золотой город, Новостройка, и крепость, Пушки с могучим ревом Сделайте ставку купцам на берег. Когда купцы высаживаются на берег, Гвидон Предлагает им стать его гостями в ближайшее время; Сначала угощает их мясом и остроумием Затем он говорит: «Теперь, хозяева мои — Скажите мне, что у вас есть на продажу, Куда направляются и откуда вы родом?» Сказали купцы: «Пожалуйста. Мы плыли по семи морям; Дорогие меха, князь, были нашей вещью. Чернобурка и соболь редкие. Теперь наше время истекло, восток — прямо на восток — наш курс проложен, Минуя остров Буян, Назад к милостивому царю Салтану. «Нежно», — пробормотал принц Гвидон, — «Майский ветерок ускорит вас. , И, когда царь Салтан, ты видишь Поклонись ему низко для меня. Вот купцы поклонились, И князь, задумчиво брови, Смотрел, как их корабль выходит из берега Пока не видно больше не надо. Вдруг перед Гвидоном Поплыл изящный белоснежный лебедь. «Привет, мой прекрасный принц», — сказала она — «Почему ты такой грустный, скажи мне? Почему ты такой унылый, скажем, Как пасмурный, пасмурный день?» «Горе гложет мою грудь», — огорченно ответил принц Гвидон. «У меня только одно желание — Я хочу увидеть своего отца». «Это все?» был ее ответ — «Послушай, ты хочешь полететь, Обгони этот корабль в море? Почему тогда — комар быть!» Затем она хлопнула шестернями два, Громко забила воду синим, Облила его с головы до пят Прежде, чем он мог сказать «да» или «нет». И он парил тут же, Комар, в воздухе. Жужжал и быстро летел, Настиг корабль в море, Бесшумно поселился и украл Скрывшись от глаз, в яму. Весело поет ветер, Над волнами плывет корабль Мимо острова Буян В царство царя Салтана. Теперь его вожделенная земля такая дорогая Выделяется вдалеке, ясно, Сейчас корабль стоит на якоре И купцы, почетные гости, Дворца их шаги делают С нашими доблестными следами. Там, в царственном облачении, царствует царь Салтан. На его голове — его корона, украшенная драгоценностями; На его лице — задумчивый хмурый взгляд, В то время как королевский повар и ткач, И их мать, хитрая обманщица, Сидя слева и справа от него, Смотрели на него изо всех сил. Царь Салтан, с царственной милостью, Отдал купцам свое место, Затем он сказал: «Теперь, господа мои, Проплыли вас далеко по рассолу? Хорошо ли там, где вы были? видимый?» Сказали торговцы: «Пожалуйста, Мы плавали по семи морям; За океаном царит мир, безмятежность. Там мы увидели эту чудесную сцену: Есть остров в море, Берега настолько крутые, насколько крутыми могут быть; Некогда унылый, безлюдный, голый — Там рос только дуб. Сейчас здесь недавно построенный город, Величественных особняков, красивых садов, Церквей высокие с куполами. Прекрасные и чудесные на вид. Там правит князь Гвидон, и шлет тебе привет ». Вот сказал царь в изумлении: «Если только Бог продлит мои дни, я побываю на этом чужом острове, Гость с этим Гвидоном ненадолго.« Но королевский повар и ткач, С матерью, хитрой обманщицей, Не хотел позволить своему царю увидеть этот чудесный остров так далеко. « Какое чудо », — сказал повар, Подмигивая остальным «Смотрите: А на берегу город! Вы слышали подобное раньше? Но вот чудо, о котором стоит рассказать — Там живет белочка В ели; весь день Орехи трещит, поет песню. Орехи — самое чудесное зрелище! Каждая раковина из чистого золота; Ядра — каждое чистое изумрудное! Это, конечно, чудо.» Царь Салтан подумал, что это очень любопытно, Наш комар рассердился сильнее всего. И своей москитной мощью, Укусил тете правый глаз, несмотря на то, что Бледнея, она упала в обморок от боли — Но ее глаз никогда не видел снова Сестра, служанка и мать, Гнались за ним, спотыкаясь, Кричала: «Проклятое насекомое, ты! Только подожди! »Но он только что вылетел Через створку, наверху, Быстро в свои владения. Задумчиво Гвидон еще раз Смотрит с берега в сторону моря. Вдруг перед его взором Поплыл изящный лебедь, белоснежный. «Привет, мой прекрасный принц», — сказала она — «Почему ты такой грустный, скажи мне? Почему ты такой унылый, скажи Как в пасмурный, пасмурный день?» «Горе гложет мою грудь», Отвечал принц Гвидон, огорченный — «Есть чудо, признаюсь, Я горю, чтобы обладать. Это чудо, о котором стоит рассказать — Где-то есть белка. жилище В елке, весь день Орехи колет, песнь поет. Орехи, как мне сказали, чудеснейшие; Каждая раковина из чистого золота, ядер — каждое из них чистое изумрудное. Но могу ли я быть уверенным в этом? » Здесь лебедь сказал в ответ: « Да, этот слух не лжет; Не удивляйся — хотя это может быть Странно для тебя, это не для меня. Не печалься — я с радостью сделаю тебе эту небольшую услугу, князь. Он поспешил домой бодрым шагом, Двор дворца расширился. Вот, под елью — вот! золото, Изумруды летят влево и вправо, Сидит эта чудо-белка, поет: «Она идет через сад, Споткнувшись о свои изящные пальцы ног.» Хвостом белка подметает Ракушки и камни аккуратными кучками, Пока очарованная и счастливая толпа Слушает песню белки. Удивленный принц Гвидон Тихо прошептал:» Спасибо, лебедь! Дай бог тебе счастья И такую ​​радость, какую ты дал мне. Затем он построил беличий дом. Хрусталь, стекло и серебро, позолота; Поставил стража, а также писца, Который записывал каждую раковину. Так сокровища князя росли, И беличья слава тоже. Бриз над океаном play Скорость барка в пути; Паруса все распространились, он скользит по морю, Быстро бегает «от ветра Мимо скалистого острова, где стоит город, гордый и прекрасный. Пушки с могучим ревом Приговорили торговцев к берегу; Когда купцы приземляются, Гвидон Предлагает им стать его гостями в ближайшее время; угощает их сначала мясом и вином, Затем он говорит: «Теперь, хозяева мои — Скажите мне, что у вас есть на продажу, Куда направляются и откуда вы родом?» Сказали купцы: «Прошу вас, Мы плыли по семи морям, Продавали лошадей, князь Гвидон — Жеребцы из степей Дона. Мы опаздываем, знаете ли, И нам еще далеко идти — Минуя остров Буян, Обратно к милостивому царю Салтану. «Нежно, — пробормотал принц Гвидон, — — Майский ветерок пронесет вас на . Над океаном, над главной, Снова возвращаюсь к царю Салтану, Когда видишь милостивого царя, Передай ему комплимент от меня ». Низко склонившись перед ним, они покинули Гвидон и уплыли. Но он поспешил к берегу, Где он снова встретил лебедя, Сказал ей, что его сердце пылает, По его отцу, его душа тосковала… В мгновение ока Он превратился в крошечную муху, И он перелетел через море Где, в свете неба и океана, он Осел на палубе и украл С глаз долой в нору. Весело поет ветерок, Над волнами плывет корабль, Мимо острова Буян, В царство царя Салтана, Теперь его вожделенная земля такая родная, Вдали, ясно , Сейчас корабль стоит на якоре, И купцы, почетные гости, Дворцовые пути их шаги составляют С нашими доблестными следами. Там, в царственном облачении, царствует царь Салтан. На голове — его украшенная драгоценностями корона, На его лице — задумчивая хмурость, В то время как одноглазый повар и ткачиха, И их мать, хитрая обманщица, Сидят вокруг царя и смотрят На него с жабоподобный взгляд. Царь Салтан, с царственной милостью, Отдал каждому купцу свое место, Затем он сказал: «Теперь, хозяева мои — Проплыли вас далеко через рассол? Хорошо ли там, где вы были? Какие странные чудеса у вас есть видимый?» Сказали торговцы: «Пожалуйста, Мы плавали по семи морям; За океаном царит мир, безмятежность. Там мы увидели эту чудесную сцену: На далеком острове, Стоит город, величественный и веселый — Высокие церкви с золотыми куполами, Зеленые сады и величественные дома; У дворца растет ель В тени которой, о царственный сэр, Стоит хрустальная клетка; и там Обитает белка, странная и редкая — Полная резвости; в течение всего дня, Крекинг орехов, он поет песню, Орехов, самых чудесных для созерцания — Каждая скорлупа из чистого золота, Ядра — каждое яркое изумрудное сияние; Часовые охраняют его днем ​​и ночью, У него есть рабы, как у любого лорда, Да, и записывает каждый орех. Проходящие войска приветствуют Боевыми барабанами и флейтами. Девы хранят эти драгоценности подальше Каждый день под замком; монет чеканится из каждой оболочки, монет, за которые они покупают и продают. Людей там в достатке, Не бараками, а особняками ярмарочными. Там правит князь Гвидон, и он Передает тебе комплименты ». Здесь царь сказал в изумлении: « Если только Бог продлит мои дни, я на время наведусь на этот странный остров Гость с этим Гвидоном ».» А кухарка и царская ткачиха, С матерью, хитрой обманщицей, Царю не желали видеть этот чудесный остров так далеко. И ткач, криво улыбаясь, Так обращался к царю очень лукаво. : «В чем заключается это чудо, молитесь? Белки ломают орехи весь день — Нам говорят, что изумруды в кучу, Влево и вправо — метание золота! Ничего странного в этом не вижу! Будь это правдой или ложью, Я знаю лучшее чудо. Ло! Океан вздымается громом, Волны с могучим грохотом, Переполняют бесплодный берег, Уходят, приятно видеть, Тридцать стойких рыцарей и три, Все в кольчугах, сияющих яркими кольцами, Гордо маршируют влево и вправо; Каждый несравненно храбрый, Высокого роста, молодой и красивый, Все невероятно похожи, Во главе с Черномором, их вождем. Вот это чудо, теперь для тебя, Удивительно странно, но факт. Но и мудро, гости молчали — Они с ней не спорили. Но царь очень любопытствовал, И Гвидон пришел в ярость. , Яростно зажужжал и осел правый Несмотря на левый глаз тети. Бледнея, она вскрикнула — Она ослепла на глаз. Крики гнева наполнили воздух — «Поймай его! убить там насекомое! О мерзкое насекомое, ты! » Но Гвидон спокойно пролетел. Через створку, наверху, Быстро в свои владения. По синему морю он ходит, Он смотрит на синее море. И еще раз перед его взором Поплыл грациозный лебедь, белоснежный. «Привет, мой прекрасный принц», — сказала она, «Почему ты такой грустный, скажи мне? Почему ты такой унылый, скажем, Как пасмурный, пасмурный день?» «Горе гложет мою грудь», Ответил принц Гвидон, огорченный — «Есть чудо, признаюсь, , которым я жажду обладать» «Скажи мне тогда, что это за чудо?» «Где-то море громом вздымается, Разрушители вздымаются, и с ревом, Подметая бесплодный берег, Оставь позади, чтобы все увидели Тридцать стойких рыцарей и трое, Все в кольчугах, сверкающих ярким светом». , Гордо марширует влево и вправо; Каждый несравненно храбрый, Высокого роста, молодой и справедливый. Все невероятно похожи друг на друга, Во главе с Черномором, их вождем. В ответ белоснежный лебедь пробормотал: «Это все, Гвидон? Не удивляйтесь — хотя это может быть Странно для вас, это не для меня, или эти морские рыцари, принц, никто не Но мои братья, все до единого. Не горюй; иди домой и подожди, Встреть моих братьев у своих ворот ». Он бодро повиновался ей, Взошел на свою башню и осмотрел моря Вот! воды с ревом. Бурлили и пронеслись по бесплодному берегу, Уходили, замечательно смотреть, Тридцать стойких рыцарей и трое, Все в кольчугах, сияющих яркими, Гордо марширующими влево и вправо, Два на два; и Черномор, Седоголовый, шел впереди, Ведя их в боевом состоянии Прямо к городским воротам, Князь Гвидон, с летающими ногами, Бежал в спешке, чтобы поприветствовать гостей; Толпы сомкнулись в неверии. «Принц», — провозгласил седой вождь — «Это по просьбе лебедя. И, по ее явному указанию, . Мы вышли из моря. Стражи твоего прекрасного города должны быть. Мы всегда будем приходить к вам Каждый день на страже стоять У ваших высоких стен, таких величественных. Теперь, однако, мы должны идти — Мы не привыкли к приземлению, вы знаете: Мы вернемся, Я обещаю тебе.» И они скрылись из виду. Бриз над океаном. Ускорьте свой путь барк; Паруса все раскинулись, он скользит по морям, Быстро бегает по ветру, Мимо скалистого острова, где стоит город, гордый и справедливый. Пушки с мощным грохотом Сделайте ставку на купцов на берег; Когда купцы высаживаются на берег, Гвидон Предлагает им стать его гостями в ближайшее время; угощает их прежде мясом и вином, Затем он говорит: «Теперь, господа мои — Скажите мне, что у вас есть на продажу, Куда направляетесь и откуда вы родом?» Сказали торговцы: «Пожалуйста, Мы плыли по семи морям; Мечей из булатной стали мы продали, Девственницы серебра тоже и золота. Теперь мы просрочили, знаете ли, И мы еще далеко — Минуя остров Буян, Назад к милостивому царю Салтану « » Нежный «, — пробормотал принц Гвидон. main, Снова возвращаемся к царю Салтану. Да, а когда увидишь своего царя, Передай ему комплимент от меня ». Низко склонившись перед ним, они Оставили князя и уплыли. Но он поспешил к берегу Где он снова встретил лебедя; Сказал ей, что его сердце пылает, Душа тосковала по его отцу … И она облила его с головы до пят. В мгновение ока он сжался, и вот! Ere или он даже задохнулся, Он превратился в осу. Тогда он зажужжал, и быстро догнал корабль в море; Осторожно устроился на корме и украл Скрытый в яме. Весело поет ветерок, О’эрт машет, корабль летит Мимо острова Буян В царство царя Салтана. Теперь его вожделенная земля такая родная. Выделяется вдалеке, ясно. Корабль стоит на якоре, И купцы, почетные гости Дворец их шаги делают С нашими храбрыми следами. Там, в царственном облачении, царствует царь Салтан. На его голове — его украшенная драгоценностями корона, На его лице — задумчивый хмурый взгляд, Рядом с ним — королевский повар и ткач И их мать, хитрая обманщица. С четырьмя глазами, хотя их три, Смотри на него жадно. Царь Салтан с царской милостью Отдал купцам свое место. Затем он сказал: «Теперь, хозяева мои — Проплыли вас далеко через рассол? Хорошо ли там, где вы были? Какие странные чудеса вы видели?» Сказали торговцы: «Прошу вас, Мы плыли по семи морям; За океаном царит мир, безмятежность, Там мы увидели эту чудесную сцену: Далеко есть остров — На этом острове — город веселый; Там каждый рассвет приносит новые чудеса: Там океан вздымается и гремит, Разрушители с могучим ревом, Пенятся, затопляют его бесплодный берег, Уходят, замечательно смотреть, Тридцать стойких рыцарей и три Всего в сверкающая яркая почта Гордо марширует влево и вправо, Каждый храбрый вне всякого сравнения Высокого роста, молодой и красивый, Все невероятно похожи; Седой Черномор, их вождь, Марширует с ними из глубины, графов их по двое, чтобы охранять Страж этого прекрасного острова, и они Прекращают патрулирование ни днем, ни ночью. Ты не найдешь таких верных стражников, Бдительных и бесстрашных. Там правит князь Гвидон, и он Передает тебе комплименты ». Здесь царь сказал в изумлении: « Если, но Бог продлит мои дни, я побываю на этом странном острове, гость на время с этим Гвидоном. « Молчаливые были кухаркой и ткачихой. Но их мать, хитрый обманщик, Сказал, криво улыбнувшись: « Вы можете подумать это странно — не мы! Необычные! Idle mermen play Sentry — выходите на сушу весь день! Будь это правдой или ложью, В этом нет ничего странного. I– Странные вещи существуют, заметьте… Этот отчет, однако, совершенно правдив: Говорят, есть молодая принцесса. Она очаровывает всех. сердца прочь. Ярче солнца в полдень, Она затмевает полуночную луну, В ее косах — серповидные лучи, На ее лбу сияет яркая звезда. Она сама мила лицом. Полный величия и грации. Когда она говорит, ее голос кажется Словом музыки ручья. Вот это чудо, теперь для вас — Удивительно странно, но факт. Но гости предпочитают благоразумно Не обманывать ее. Царь Салтан, очень любопытствовал он, Наш царевич пришел в ярость, Но решил, что потратит Глаза бабушки на ее седые волосы. Жужжит, как шмель, Вокруг бабушка кружил он, Укусил ее нос изо всех сил, Волдыри поднимались красные и белые. Паника снова наполнила воздух: «Убийство! Поймай это насекомое! Помогите! О, не отпускай его! Поймай его! -А ты! Погоди! » Однако Гвидон пролетел Через окно, через главную Снова вернулся в свои владения. У моря теперь ходит князь, Теперь он смотрит на синее море, Вдруг перед Гуидоном Поплыл изящный белоснежный лебедь. «Привет, мой прекрасный принц», — сказала она. «Почему ты такой грустный, скажи мне? Почему ты такой унылый, скажем, Как в пасмурный, пасмурный день?» «Горе гложет мою грудь», Отвечал принц Гвидон, огорченный «У каждого юноши своя невеста — Только я не замужем». «За кого ты хочешь выйти замуж? Скажи мне сейчас». Затем Гвидон сказал: «Есть прекрасная принцесса; говорят Что она очаровывает и молодых, и старых — Ярче солнца в полдень, Она затмевает полуночную луну; В ее косах светится полумесяц, На ее лбу» , сияет яркая звезда. Сама она мила лицом, Полна величия и грации. Когда она говорит, ее сладкий голос кажется Как поток звенящих ручьев. Правда это или ложь? » С тревогой ждет ответа. Молча, белоснежный лебедь. Подумал, потом она сказала:« Гвидон — Да, эту девушку я могу найти; А у жены рукавицы нет, ум, От руки твоей лилии бросить, Или к поясу твоему пристегни; Послушайте теперь мой совет: Хорошо взвесьте — подумайте дважды, Дабы завтра в свадьбе Не раскаивались в печали.» Здесь Гвидон пылко поклялся Что он думал об этом раньше; То, что ему пора было жениться, Слишком долго он оставался одиноким; Что для этой прекрасной принцессы Он осмелится на любую опасность, Принесите в жертву свою душу, Босиком, иди прямо к столбу. Задумчиво вздохнув, лебедь Пробормотал: «Почему так далеко, Гвидон? Знай, твоя будущая невеста здесь — Я та принцесса, моя дорогая. Затем она расправила крылья, чтобы взлететь Волны к берегу. Там, среди зарослей деревьев, Сложила их с грациозной легкостью, Встряхнула, и тут же Превратилась в девичью ярмарку — В ее косах сиял полумесяц, На ее лбу сияла яркая звезда; Она была милой формой и лицом, Полная величия и грации. Когда она заговорила, ее сладкий голос казался Как поток звенящих ручьев. Обнял прекрасную принцессу, Прижал ее к груди. Взявшись за руки с нею, он поспешил К своей дорогой матери и сказал: Падая на колени: «Мать, дорогая — пожалуйста, Я выбрал себе невесту — Она будет твоей любовью и гордостью, Ваше согласие, которого мы жаждем вступить в брак, И ваше благословение тоже, — сказал он — — Благослови наш брак, чтобы мы Жили в любви и гармонии. Она стоит на коленях, Икона в руках, Улыбаясь сквозь счастливые слезы, Говоря: «Да благословит вас Бог, мои дорогие». Князь Гвидон не откладывал — Они поженились, что тот же день, Оселись, счастливая пара, Не имея ничего, кроме наследника. Бризы над океаном играют, Ускорьте свой путь барк; Паруса все раскинуты, он скользит по морю, Быстро бегает по ветру, Мимо скалистого острова, где стоит город, гордый и справедливый. Пушки с могучим ревом Предложите купцам высадиться на берег, Когда купцы высадятся, Гуидон Предложит им стать его гостями в ближайшее время; угощает их сначала мясом и вином, Затем он говорит: «Теперь, господа мои — Скажите мне, что у вас есть на продажу, Куда вы идете и откуда вы родитесь?» Сказали торговцы: «Пожалуйста, Мы плыли по семи морям, Контрабанда, принц, была нашей вещью, И наша прибыль — богатая и редкая, Нам еще далеко ехать — Домой — Восток — наша курс установлен, Мимо острова Буян, Назад к милостивому царю Салтану.« « Нежный », — пробормотал принц Гвидон, — « Пусть вас пронесет легкий ветерок, Над океаном, над главной, Снова возвращаемся к царю Салтану. Прошу напомнить от меня своему царю, Что его милостивое величество Сказал, что однажды посетит нас: Мы сожалеем о его долгой задержке. Передай ему привет. «На этом Купцы ушли. Гвидон На этот раз остался со своей прекрасной невестой, Никогда больше не оставлять ее. Весело поет ветер, Над волнами плывет корабль Мимо острова Буян В царство царя Салтана. Теперь его вожделенная земля, такая родная, Выделяется вдалеке, ясно. Теперь каждый купец — гость Царя, по его велению. На своем царском государственном престоле, Коронованный в славе, там он восседал, В то время как королевский повар и ткач, И их мать, хитрая обманщица, С четырьмя глазами, хотя их было три, Жадно смотрели на него. Царь Салтан с царской милостью Отдал купцам свое место. Затем он сказал: «Теперь, хозяева мои — Проплыли вас далеко через рассол? Хорошо ли там, где вы были? Какие странные чудеса вы видели?» Сказали торговцы: «Пожалуйста, Мы плавали по семи морям. За океаном царит мир, безмятежность. Там мы увидели эту чудесную сцену: На далеком острове, Стоит большой и веселый город — Высокие церкви с золотыми куполами, Зеленые сады и величественные дома. Возле его дворца растет ель В тени которой, о царственный государь, Стоит хрустальный дом; и там обитает белка странная и редкая, полная резвится; весь день, Орехи трещит, поет песню. Орехи, чудеснейшие для bekold — Раковины из чистейшего желтого золота, Все его ядра — изумруды яркие. Часовые охраняют его днем ​​и ночью. Там мы увидели еще одно чудо — Каждое утро громом громы И волны могучим ревом, Переступили через бесплодный берег, Уходя, замечательно смотреть, Тридцать стойких рыцарей и трое. Каждый несравненно храбрый, Высокого роста, молодой и справедливый. Все в кольчугах, сияющих ярко, Гордо маршируют влево и вправо: Все невероятно похожи, Во главе с Черномором, их начальником. Ты не найдешь таких верных стражников, Бдительных и бесстрашных. Князь Гвидон правит там во славе, Его прославляют в песнях и рассказах. И его жена прекрасна, о сир — Взгляни на нее — ты никогда не устанешь. Ярче солнца в полдень, Она затмевает полуночную луну; В косичках светится полумесяц, На ее лбу сияет яркая звезда. Принц Гвидон передает свое почтение, Баде говорит, что он все еще ожидает Однажды вы его посетите И сожалеет о вашей долгой задержке. Весь нетерпеливый, царь Салтан Отдал командование своим флотом людям, Но царский повар и ткачиха, И мать их, хитрая обманщица, Изо всех сил старались удержать своего царя С этого чудесного острова до сих пор. Он, по их уговорам, глухой, Велел женщинам затаить дыхание. «Я твой царь, а не ребенок!» Дико крикнул он — «Сегодня мы поплывем. Топнул ногой и захлопнул дверь. Князь Гвидон молча смотрел из окон на море. Едва рябь пробежала по глубине. Она вздохнула, как будто во сне. На дальнем горизонте голубые Паруса показывались одно за другим. Флот царя Салтана, наконец-то, над морем быстро плыл. При этом виде Гвидон выскочил, Сильно закричал: «Мать дорогая, подойди сюда, сделай — Ты, моя прекрасная принцесса, иди тоже — Только смотри туда — там Парус, отец мой, я объявляю! » В подзорную трубу принц Гвидон Наблюдает за плывущим королевским флотом; На палубе стоит его отец, Подзорная труба тоже в его руках. С ним кухарка и ткачиха, И мать их, хитрая обманщица; Чудо в их взглядах, они смотрят На этот остров, такой странный и прекрасный. В салют взревели пушки, Колядок с колокольни взлетели. На берег побежал Гвидон, Там встретить царя Салтана, И царского повара, и ткача, И их мать, хитрая обманщица. В сторону города царь вел он — Ни слова не сказал. Теперь показался дворец, часовых, одетых в яркие доспехи. Царь Салтан посмотрел и увидел Тридцать стойких рыцарей и трех — Каждый несравненно храбрый, Высокий, молодой и красивый, Все невероятно похожи, Под предводительством Черномора, их вождя. Затем он достиг двора шириной, Там, где он увидел высокую ель. В тени своей — вот, Орехи из чистого золота, Села белочка, поющая, Изумрудов в мешки швырять. Золотые скорлупы от орехов лежат около На просторной дворовой площадке. Далее гости нажимают, Знакомьтесь, прекрасная принцесса: В косах, лучах полумесяца, На ее лбу сияет яркая звезда; Она мила формы и лица, Полная величия и грации, Собственная жена царя Салтана рядом с ней. Он посмотрел и узнал ее. И его сердце начало подпрыгивать, «Мне снится во сне?» Царь ахнул от крайнего удивления, Слезы текли из его глаз, Обнял жену с гордостью, Поцеловал сына, прекрасную невесту сына; Тогда все сели пировать Где смех их не умолкал, Пока кухарка и царская ткачиха, И мать их, хитрая обманщица, Бежали и спрятались под лестницей Но их вытаскивали за волосы. Плача, в каждом ее преступлении сознаваясь, Просила прощения, била ее в грудь. Так царь в великом ликовании Отправил их домой за море, Поздно ночью, с подвыпившей головой Царя Салтана уложили спать. Я пил там пиво и медовуху — еще Только усы промокли.

Сказка о царе Салтане

Сказка о царе Салтане — одна из самых известных сказок русского фольклора. Он вдохновил многих художников, которые создавали книги, стихи, иллюстрации, картины, музыку и сценические проекты по мотивам царя Салтана и других персонажей этой классической русской сказки.

«Сказку о царе Салтане» иногда называют «Царевна-Лебедь», но не следует путать ее с «Царевна-лебедь», успешным фильмом, основанным на еще более популярном балете «Лебединое озеро» (который, кстати, также частично основан на Русские народные сказки). Наверное, лучше всего предоставить какой-нибудь…

Краткое содержание сказки о царе Салтане

Вообще у нас две версии.

Первый был написан в 19 веке, когда десятки ученых в Европе начали собирать старые рассказы, басни, сказки, легенды и почти все, что могло помочь сохранить культурное наследие в быстро развивающемся обществе, где новые нормы без особого раздумий заменяли традиции. Если все старое действительно настолько плохо, что заслуживает того, чтобы о нем забыли.Самая известная коллекция того времени, конечно же, называется «Сказки братьев Гримм».

Вторая, более известная на сегодняшний день версия «Сказания о царе Салтане» была написана в 1831 году Александром Сергеевичем Пушкиным (1799-1837).

Основной сюжет тот же:

1. У нас есть три сестры и царь Салтан, который случайно слышит, что о нем говорят. Он женится на младшей, а двое старших ей завидуют.

2. Когда младшая сестра рожает детей, ее сестры (или их помощники, в зависимости от версии) заменяют их щенками, и с некоторыми дополнительными интригами юную королеву запечатывают в бочку вместе с младшим сыном и бросают в океан. .

3. Бочонки на туфле необитаемого острова, и обоим выжившим (с некоторой магической помощью, которая опять-таки различается в разных версиях) удается построить красивый дворец с полной инфраструктурой.

4. Странствующие купцы видят дворец, прекрасную королеву Марфу и принца Гвидона и рассказывают царю Салтану о чудесах, происходивших на некогда необитаемом острове.

5. Несмотря на некоторые дополнительные препятствия (и больше магии), он посещает остров и, наконец, находит правду.Все потерянные сыновья возвращаются, и у нас классический счастливый конец.

Начнем визуальное исследование с иллюстраций Ивана Яковлевича Билибина (1876-1942), который выполнил очередной набор иллюстраций к книгам (эта сказка публиковалась в разных вариантах и ​​по разным поводам). Вы узнаете все основные сцены, начиная с короля, подслушивающего у дверей, и заканчивая счастливым концом.

Билибин также выполнил декорации к опере в четырех действиях (плюс пролог), они представлены ниже вместе с афишей.Опера была написана Римским-Корсаковым к 100-летнему юбилею Пушкина (1899), премьера состоялась в 1900 году.

Билибин был не единственным художником, создавшим декорации оперы по сказке о царе Салтане. Следующие картины были выполнены Михаилом Александровичем Врубелем (1856-1910) и есть даже фотография его жены Надежды Забелы Врубель (1868-1913), известной оперной певицы, в роли Царевны-Лебеди.

Последний набор иллюстраций принадлежит Борису Зворыкину (1872–1942), который имел похожий художественный стиль, провел годы во Франции и любил такие же народные мотивы, как и Билибин, но не сумел добиться своей известности из-за политических проблем. Теперь мы можем хотя бы отдать ему должное пятью последними иллюстрациями.

Другие художники были вдохновлены той же сказкой, и вот еще две ссылки на их работы, первая Наталья Сергеевна Гончаревна (1881-1962), а вторая — Александр Михайлович Куркин (1916-):

https: // архив.org / details / contextarsalta00push
http://www.lib.ru/LITRA/PUSHKIN/saltan.txt

Все представленные изображения находятся в свободном доступе и редактируются мной. Если вы хотите использовать один или несколько из них, приветствуется ссылка на этот пост, а если вам нужен один в более высоком разрешении, просто напишите мне, может быть, он у меня есть 🙂

Надеюсь, вам понравилась «Сказка о царе Салтане»!

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Рассказ из оперы «Сказание о царе Салтане»

Сказка о царе Салтане изначально был написан Владимиром Бельским.Опера создана по мотивам одноименной поэмы Александра Пушкина. Николай Римский-Корсаков написал ее в 1899–1900 годах к 100-летию Пушкина. В 1900 году либретто впервые было официально исполнено в Москве. Опера также свидетельствует о партитуре Римского, которая лучше всего сияет в сказочной манере.

Роль лебедя-птицы из оперы

Сказка о царе Салтане

Происхождение

Летом 1899 года композитор завершил работу над оперой в виде небольшой партитуры.Однако полная оркестровка была окончательно завершена в январе следующего года. В опере собраны лучшие элементы сказки, они сочетаются с контрастными персонажами, в конечном итоге окропляя кондитерское изделие ложкой волшебных эффектов. Оригинальное стихотворение не претендует на звание драматического шедевра, но проводит параллели с традицией пантомимы, преобладающей в Англии. Конечный результат — смесь, которая поражает зрителей.

Либретто

Сказка о царе Салтане никогда не стремится стать музыкальной сенсацией, она использует свои сильные стороны, и делает это с большим эффектом.Хотя оркестровая музыка действительно выделяется, здесь также есть много других вещей, которыми можно насладиться. Римский использует «технику лейтмотивов», отличающуюся его уникальной способностью выделять индивидуалистические темы. Арии источают свою собственную лирическую теплоту, хотя и передают те же характеристики, что и другие партитуры Римского. Хоровое сочинение просто великолепно, а последующая оркестровка и гармония столь же величественны.

Движение

Пролог

Царица из оперы

Сказка о царе Салтане

Либретто открывается в деревне, изображая холодный зимний вечер, когда три сестры прядут пряжу в своем доме.Старший брат и средний брат злорадствуют о своем обаянии и талантах, а младший молча слушает. Однако старшие вскоре бросают ее заниматься работой, считая ее скромность идиотской. В эту ночь каждый из братьев и сестер мечтает о сказочном браке с царем. Старшая хвасталась тем, что устроила грандиозный пир, вторая сестра повествует, как она соткнет большое количество тончайшего полотна, а младшая сестра обещает родить царю храброго сына. Царь Салтан, человек их мечты, подслушивает весь разговор, стоя у окна.Он быстро входит в комнату и объявляет свой вердикт — все братья и сестры останутся в его дворце. Однако старший будет работать поваром, средний — ткачихой, а младший станет его супругой. В конце концов царь покидает комнату с младшей сестрой. Сцена заканчивается тем, что две старшие сестры замышляют обман царя и в конечном итоге разрушают счастье своего младшего брата и сестры.

Закон I

Действие начинается с ситуации, когда царь ушел воевать, а Царица Милитриса была благословлена ​​новорожденным.Хотя в царском дворце царит покой и спокойствие, Царица тревожится. Она встревожена тем, что долгое время ничего не слышала от Салтана. Шут тщетно пытается ее развеселить, его выходки оставляют мало впечатлений. Сказки старика не могут уловить ее воображение, притворная доброта, проявленная ее сестрами, тоже попадает в глухие годы. Ощутимое напряжение внезапно прерывается нескромным и бесцеремонным прибытием посланника. Однако послание Салтана, которое он нес, уже было заменено.Заговорщикам удалось подменить его, напоив посыльного. Простой народ не убедился, но впоследствии уступил торжествующим угрозам Бабарихи и сестер. Несчастную Милитрису вместе с юным цесаревичем бросают в море, запечатывая в бочке.

Закон II

Действие начинается на голом берегу острова Буян. Волна должным образом откликнулась на молитвы Царицы, вымыв бочку на берег. Цесаревич превратился в молодого человека.Он восхищенно смотрит на окрестности, а Милитриса оплакивает свою зловещую судьбу. Цесаревич мастерит лук и выходит на охоту. По пути он замечает огромного воздушного змея, преследующего лебедя, и убивает его, выпустив стрелу. Однако, к их большому удивлению, птица-лебедь выходит из моря и в конце концов исчезает, пообещав отплатить за их добрые дела. С наступлением ночи мать-сын засыпает только для того, чтобы проснуться с первыми лучами солнца и обнаружить огромный город, волшебным образом появляющийся из тумана.Видны городские ворота, омраченные праздничным шествием с пушечными кольцами и веселыми колокольчиками. Жители этого города (Леденец) восторженно приветствуют Гвидона, прося его занять положение правителя.

Закон III

В первой сцене Гвидон изображен как народный князь. Однако внутри он тоскует по своему отцу, грустно глядя на корабль, направляющийся в царство Салтана. Снова появляется птица-лебедь. Она узнает о печали принца и превращает его в шмеля, чтобы он догнал корабль.Вторая сцена начинается с того, что корабль прибывает в царство Салтана. Царь приветствует команду с распростертыми объятиями, устраивает пир и расспрашивает о чудесах, свидетелями которых они стали во время своего путешествия. Корабли рассказывают сказку о «городе Леденец», который волшебным образом появился на необитаемом острове. Также упоминается мощь тридцати трех морских рыцарей, белки, грызущей золотые орехи, и храброго князя Гвидона, правящего Леденцем. Рассказы поражают Салтана, усугубляя его желание посетить этот чудесный город.Однако Повариха и Ткачиха с тревогой пытаются его отговорить. Бабариха также злорадствует по поводу того, чего в городе точно не будет; Царевна необычайной красоты, которая, по слухам, живет далеко за морем. Шмель приходит в ярость из-за вопиющего заговора. Он жалит каждого участника и улетает в присущей ему неразберихе и хаосе.

Закон IV

В первой сцене Гвидон печально идет по берегу моря, не в силах выкинуть из головы сказку царевны.Он с грустью зовет птицу-лебедь, выражая свою страстную любовь к этой неведомой красавице и прося ее помощи. Птица-лебедь снова тронута его тяжелым положением и превращается в прекрасную принцессу Гвидон, о которой мечтала. Сцена заканчивается тем, что царица Милитриса радостно благословляет молодую пару. В начале второй сцены Милитриса и Гвидон с неистовым трепетом ждут прибытия Салтана. Народ приветствует царя с распростертыми объятиями, ведя его и его свиту к дворцу под овации колоколов.В конце концов, чудеса Леденца проявляются. Царь и его двор поражены видом волшебной царевны-лебедя, тридцати трех морских рыцарей и белки. Наконец, Гвидон и Милитриса присоединяются к царю, который со слезами на глазах обнимает жену и сына. Покоренный этим внезапным счастьем, он прощает даже своих ревнивых сестер. Завершается пьеса грандиозным застольем.

Заключение

Нет никакого внутреннего развития персонажа. Они также не вызывают сочувствия. Когда они действительно чувствуют себя подавленными, это похоже на меланхолию, которая самоуничтожается при малейшей провокации.В конце концов, беззаботное отношение Римского-Корсакова действительно стоит на высоте.

Сверхъестественные элементы истории выделены, и это правильно. Музыка просто добавляет нужное количество волнения и драматизма, превращая его в идеальную легкую закуску для жаждущей музыки публики. Дело в том, что Сказка о царе Салтане одинаково привлекательны для всех слоев общества — от шестилетнего ребенка до более искушенного любителя поэзии пятидесяти пяти лет. Это требует небольшого понимания, хотя и вызывает прямой и немедленный прием.

Ссылки:

Сопутствующие ноты для фортепиано:

Сказка о царе Салтане А.С. Пушкин

Эту сказку написал Александр Сергеевич Пушкин (в 1799 — 1837) — величайший русский поэт и писатель, прозаик, драматург, публицист, критик, основоположник современной русской литературы, создатель русского литературного языка. Он первый русский писатель мирового значения.Произведения Александра Пушкина актуальны и по сей день: литературное наследие автора живет на сцене и в кино по всему миру. Книга напечатана на английском языке, крупным шрифтом и красочными картинками. Эта книга будет интересна и совсем маленьким детям от 3-х лет и детям школьного возраста и даже взрослым. Сказка о царе Салтане, о его сыне, прославленном и могучем воине князе Гвидоне Салтановиче и прекрасной царевне-лебеде — это полное имя Сказки Пушкина, знакомые нам с детства.Царь Салтан, Гвидон — необычное название для русского фольклора, но как названия сказки они выбраны из самых разных источников. Противостояние Салтана и Гвидона выдает уже даже по их именам, одно из которых явно восточного, а второе — западного происхождения. Царевна-лебедь волшебным образом собрана из знакомых русских образов Василисы Прекрасной и Василисы Премудрой, Марии Моревны и других. Княгиня обладает не только житейской мудростью, но и наделена магией, а Пушкин, можно сказать, даже божественной силой.

ISBN: 97815301

ISBN-10: 97815301

Издатель: Независимая издательская платформа Createspace

Дата публикации: 22.02.2016 — 12:00

В продаже: 22.02.2016 — 12:00

Страниц: 42

Язык: английский

Категории

Россия и бывший Советский Союз

МАГИЯ ПУШКИНА В СКАЗКАХ РИМСКОГО-КОРСАКОВА

Ольга Веронина Эскиз Михаила Антокольского памятника Александру Пушкину (Рисунок В.И. Лебедев, гравюра Карла Вейермана), 1875.

Отношения Николая Римского-Корсакова с творчеством Александра Пушкина были долгими и насыщенными. Он отдал дань уважения национальному поэту, превратив две его сказки и одну из своих «маленьких трагедий» в оперы ( «Сказка о царе Салтане», 1899–1900; Моцарт и Сальери, 1897; и «Золотой петушок»). , 1906–07), сочинив на его стихи более 20 песен и романсов. Пушкинский «Олег Мудрый» стал кантатой (1899), а некоторые хоровые сочинения Римского-Корсакова были также положены на пушкинские стихи: «Песня Вакха» (1875), например, является припевом для четырех певцов, которые вокализируют Страстное обращение поэта к своим друзьям, выпускникам Царскосельского лицея: «Давайте поднимем бокалы, давайте объединим! / Да здравствуют музы, да здравствует разум! » Именно на экзамене 1815 года в лицее русская культурная элита заметила гениальность Пушкина и аплодировала его ранним литературным усилиям — как и 50 лет спустя, когда она приветствовала дебют 21-летнего Римского-Корсакова с его Симфонией No.1 ми минор на концерте Городской Думы Санкт-Петербурга.

Когда российская публика воспевала не по годам развитость Пушкина или юношеский талант Римского-Корсакова, то это делалось не только из-за их таланта, но и потому, что оба они олицетворяли то, что ранее было редко в национальной культуре: не только чистоту лирического голоса и оригинальность художественного видения, но и бесстрашие. создавать подлинно русскую поэзию и музыку. Первая симфония Римского-Корсакова, премьера которой состоялась в 1865 году, на самом деле была первой симфонией для России, , а пушкинская « Руслан и Людмила », которую он начал как лицейст в 1817 году и которую увидел в 1820 году, была переработкой восточнославянской. сказка и пародия на произведение Вольтера «Орлеанская дева». Старшие поэты, которые вдохновляли или наставляли Пушкина, в том числе Гавриил Державин и Василий Жуковский, не могли добиться такой легкой прививки заимствованных мотивов в местный повествовательный фонд. Поэтические усилия предшественников Пушкина обычно шли в другом направлении: они переносили русские элементы на соответствующий фон, чаще всего западноевропейского происхождения.

Как и Пушкин, Римский-Корсаков умел артикулировать это фантомное свойство, «русскость», охватывая отечественные культурные прототипы.В то время как Пушкин опирался на богатые и гибкие образцы русского языка, которые он с любовью воспринял для своих литературных целей, Римский-Корсаков пропитал свою музыку мелодичными народными мотивами, голосовыми модуляциями добортнянского церковного пения и фанковыми ритмами таких «языческих». »Ритуалы как масленица, (Масленица) и Неделя Русалок. Оба были во многом обязаны национальной народной традиции, цитированию и переписыванию песен, сказок, эпических повествований, легенд и былин, (русские народные былины или баллады).Поэтому неудивительно, что «сотрудничество» Римского-Корсакова с Пушкиным — на протяжении десятилетий — началось с его редактирования партитуры Глинки «Руслан и Людмила »: произведения, в котором сочетаются романтическое и героическое, торжественное и подрывное, и в котором было достаточно шуток, чтобы зрители смеялись, даже когда у них мурашки по коже от созерцания сверхъестественного (волшебник, похищающий невесту Руслана после свадебного пира, настолько стар, что может только безнадежно кружить вокруг своей жертвы, не причиняя ей никакого вреда).

Римский-Корсаков был вдохновлен Глинкой, современником и знакомым Пушкина. Из двух итальянских опер Глинки « Жизнь за Царя » (1834–36) и Руслана и Людмилы (1837–42) он обожал последнюю. Критик Владимир Стасов сообщает, что в подростковом возрасте Римский-Корсаков потратил все свои карманные деньги на счет Ruslan , который затем продавался в рассрочку — идеальный прокси для комиксов для молодого композитора. В 1870-х годах он вернется к Руслану , когда некоторые из «Могучей пятерки» (как Стасов назвал группу композиторов-националистов, состоящую из Римского-Корсакова, Милия Балакирева, Модеста Мусоргского, Александра Бородина и Сезара Кюи) решили подготовить отредактированная версия оперы для публикации.Вскоре после выполнения своей части работы Римский-Корсаков приступил к написанию оркестровой пьесы к прологу Пушкина к « Руслан ». Лето 1879 года он провел, сочиняя «Сказку», или «Бабу-Ягу», как ее тогда называли. Но тогда она никому не понравилась, в том числе и композитор. В письме другу он пожаловался: «Этим летом я ничего не делал. Только начал музыкальный этюд «Баба-Яга», но у него не получается, и я не уверен, что буду его продолжать ». Вскоре Римский-Корсаков задумал и приступил к работе над новой оперой « Снегурочка ».Это была его первая сказка, и она оказалась намного лучше, чем «Баба-Яга». Завершив ее, Римский заметил: «Я почувствовал себя зрелым музыкантом и крепким оперным композитором».

Александр Бенуа. Эскиз декорации к опере Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане».

Учитывая, насколько важны для Римского-Корсакова стихотворение «Руслан и Людмила » и его музыкальное оформление Глинки, это своего рода парадокс, что композитор, столь стремящийся переработать образные, легендарные и мифические истории, попытался создать оперу по пьесе Пушкина. сказка — Сказка о царе Салтане — только на самом пике его творческого пути, в 1899 году, когда исполнилось 100 лет со дня рождения поэта.Было ли это тревогой перед влиянием Глинки или тем трепетом, с которым каждый образованный россиянин поколения Римского-Корсакова относился к Пушкину? Даже в 1880 году, когда в Москве был установлен памятник народному поэту под аккомпанемент десятков документальных выставок, художественных представлений, концертов, лекций и праздничных обедов, Римский-Корсаков представил только свою «Сказку (Бабу-Ягу)». к торжеству. Он дирижировал пьесой, которая к тому времени приобрела в его глазах «цвет и блеск», на концерте Русского музыкального общества 10 января 1881 года.К тому времени волна пушкинских праздников поутихла, об открытии памятника почти забыли.

Почему царь Салтан , тогда и почему в 1899 году? Несмотря на близость Римского-Корсакова к Пушкину, его решение полностью принять поэта как создателя сказок с большим оперным потенциалом, вероятно, было обусловлено общественным вкусом, а не только его художественными предпочтениями. В отличие от Пушкинских торжеств 1880 года, столетняя годовщина повлекла за собой общенациональную кампанию по сближению Пушкина с малограмотным населением России — мужчинами и женщинами, чей путь к памятнику поэту должен был «никогда не зарасти», как предсказывал сам Пушкин в своем стихотворении 1836 года. «Монумент Экзеги.По словам библиографа Николая Рубакина, слова Пушкина были пророчеством, которое еще не сбылось: на рубеже веков большинство граждан России все еще были лишены не только великой литературы, но и самого элементарного, утилитарного образования. Исследование Рубакина, проведенное в 1895 году, показало, что среди русской сельской молодежи только две пятых мужчин и одна шестая женщин в возрасте от 10 до 19 лет были грамотными. Однако соотношение умящих читать и не знающих букв среди родителей, бабушек и дедушек было еще меньше: среди 60-летних один из шести мужчин и одна из 14 женщин умели читать и, возможно, писать. .Другими словами, пресловутый « narod » (простые люди), толпы которых ожидали устремиться к памятнику поэту, не читали. Вероятность того, что они знали своего национального поэта, не говоря уже о том, чтобы воздать должное его наследию, была мала. Осознание этого факта интеллигенцией привело к тому, что у юбиляров появилась новая роль: они должны были знакомить людей с Пушкиным, начиная с его самых понятных произведений, таких как сказки, — произведений самих людей, в том числе знаменитой няни поэта Арины Родионовны. , создал и погрузил его.

Эскиз декорации Ивана Билибина к спектаклю Римского-Корсакова «Золотой петушок» (1909)

Римского-Корсакова «» Сказка о царе Салтане стал достойным вкладом в кампанию по просвещению народа через искусство Пушкина. Выбор текста, а именно рифмованной, лингвистически яркой сказки, запоминающейся написанной живыми хрящами — ритм, который в то время наиболее тесно ассоциировался с народной поэзией, — немедленно превратил оперу в музыкальный символ пушкинской народности , или национального этоса, качество, которое к тому времени критики начали приписывать и самого композитора.Именно Стасов и предложил «Сказку о царе Салтане», и указал Римскому-Корсакову на ее актуальность для празднования столетнего юбилея Пушкина. Владимир Бельский, сотрудничавший с композитором над фильмом «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии » (1907), а также над «Золотым петушком » , создал либретто, отдавшее дань ритмической изобретательности и метафорическому богатству. Пушкинское повествование предлагает разнообразную и игривую поэтическую почву, на которой можно проявить вокальную и инструментальную виртуозность.Самое интересное, что осознание Римским-Корсаковым народных корней пушкинского «Царя Салтана» (а также его пожизненное увлечение Пушкиным) побудило его включить в оперу колыбельную, которую пела его собственная детская няня Авдотья Ларионовна. в детской.

Очевидно, что малограмотные люди с ограниченным доступом к книгам не смогли присутствовать на спектакле « Сказка о царе Салтане» в Театре Солодовникова (1900), Большом (1913) или Мариинском (1915). Тем не менее, усилия Римского-Корсакова, Бельского и Стасова внесли заметный вклад в общественный проект демонументализации недавно канонизированного автора, а также в формирование концепции всей нации как огромной, хотя и недифференцированной культурной аудитории.Наряду с другими празднующими, они видели в национальном этосе Пушкина не только способность увлекать массы идеями, тем самым повышая их цивилизацию и облагораживая, но также и благоговение перед разговорным языком, восхищение его риторической изобретательностью и признание связавших его устных традиций. Русское народное наследие до индоевропейских архетипических сюжетов и троп. Так, Царь Салтан , казавшийся самому композитору несколько «сухим» и «схематичным», вобрал в себя не только повествовательно-поэтические конструкции Пушкина, но и образ лубок (в сценических декорациях и костюмах М.В. скоморохи (уличные исполнители) и бодрые рифмы частушки — смехотворно короткие, но резкие, похожие на лимерик частушки.

Именно эта вера в близость Пушкина к народной культуре и назидательный потенциал его сказок позволила Римскому-Корсакову превратить свою следующую оперу по Пушкину в сатирическое произведение. Если сказки Пушкина были для людей, но также содержали элементы «русскости» как своего рода культурную чувствительность, которую каждый мог бы разделить и понять, почему бы не использовать их для передачи послания о России, как она выглядит сейчас, стране, остро нуждающейся в переменах? Когда композитор решил поработать над русифицированной адаптацией поэта Вашингтона Ирвинга « рассказов об Альгамбре», , он использовал литературный текст как в политических, так и в художественных целях.Однако, в отличие от сказки Пушкина, «Золотой петушок » Римского-Корсакова содержал легко узнаваемые отсылки к революции 1905 года и неудавшейся русско-японской войне, а также к экспансионистским амбициям России, неумелому руководству царя и нескончаемому несчастью. люди. Опера, ставшая его последней, изначально была отклонена Цензурным комитетом, и премьера состоялась только после смерти композитора.

Таким образом, с помощью Пушкина Римский-Корсаков превратился в радикальную метаморфозу, которую не приветствовали бы ни поэт, ни композитор.Перемена могла произойти потому, что Римский-Корсаков считал, как писал критик Александр Архангельский, что «светлый идеальный мир Пушкина и других наших великих писателей вскоре осветит тени», в которых обитали неграмотные массы, — и уведет их «прочь». от «силы тьмы» к простору Божьего света ». Или могло случиться так, что к концу жизни композитора его восхищение Пушкиным и русской народной традицией превратилось в понимание того, что сказки, созданные великим писателем, могут поддаваться музыкальной обработке огромной силы: художественной, просветительской и гражданской. .

Ольга Веронина — доцент кафедры русского языка в Бард Колледже. Она получила степень магистра в Университете Герцена в Санкт-Петербурге и степень доктора философии.