| 28. Софисты: Протагор, Горгий и Продик Протагор (ок. 480–ок. 410 гг. до н. э.) наиболее полно выразил суть воззрений софистов. Ему принадлежит знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Он говорил об относительности всякого знания, доказывая, что каждому утверждению может быть с равным основанием противопоставлено противоречащее ему утверждение. Протагор написал законы, определявшие демократический образ правления, и обосновал равенство свободных людей. Горгий (ок. 483–375 гг. до н. э.), выводя из общих понятий их конкретные определения и указывая на противоречия этих определений, приходит к доказательству несостоятельности самого общего понятия. В своем труде «О природе» Горгий доказывает три положения: что ничего не существует, а если что-нибудь и существует, то оно непознаваемо, а если существует и познаваемо, то оно невыразимо и неизъяснимо. Продик (470–460 гг. до н. э.) проявлял исключительный интерес к языку, к назывной (номинативной) функции слов, проблемам семантики и синонимии. Он составлял этимологические гроздья родственных по значению слов, а также анализировал проблему омонимии, то есть различения смысла графически совпадающих словесных конструкций с помощью соответствующих контекстов, и очень большое внимание уделял правилам спора, приближаясь к анализу проблемы приемов опровержения, что имело огромное значение в дискуссиях. Продика считал своим учителем Сократ, особенно внемля тонкости его лингвистических воззрений. Софисты были первыми преподавателями и исследователями искусства слова. 17. Пифагор и его школа 18. Гераклит Эфесский 19. Ксенофан и элеаты 20. Элейская школа: Парменид 21. Элейская школа: Зенон и рождение диалектики 22.  Мелисс Самосский и систематизация идей элеатов23. Вклад Эмпедокла в античную науку и философию 24. Древнегреческий ученый Анаксагор 25. Античная атомистика: Левкипп, Демокрит 26. Учение Демокрита о жизни и душе 27. Возникновение софистики 28. Софисты: Протагор, Горгий и Продик 29. Философия Сократа 30. Учение Платона о бытии, душе и познании 31. Учение Платона о государстве 32. Учения сократических школ 33. Философия и научная деятельность Аристотеля 34. Учение Аристотеля о бытии 35. Философия стоицизма 36. Философия Сенеки 37. Стоицизм Марка Аврелия 38. Блаженный Августин. Учение о бытии 39. Блаженный Августин о свободе и божественном предопределении 40. Блаженный Августин о Боге, мире и человеке 41. Среднеазиатская философия Средневековья: Авиценна 42. Арабская и еврейская философия средневековья: Аверроэс, Маймонид 43. Средневековая европейская философия: Фома Аквинский 44. Идеи Фомы Аквинского о душе и познании 45.  Идеи Фомы Аквинского об этике, обществе и государстве46. Спор между номиналистами и реалистами в философии Средневековья 47. Позднее Средневековье: Роджер Бэкон 48. Позднее Средневековье: Иоанн Дунс Скот 49. Позднее Средневековье: расцвет номинализма 50. Теоцентризм средневековой философии. Патристика и схоластика 51. Антропоцентризм эпохи Возрождения 52. Становление науки Нового времени 53. Фрэнсис Бэкон – основатель эмпиризма 54. Философия Дж. Локка 55. Эмпиризм Дж. Беркли 56. Рене Декарт – основатель рационализма 58. Французский материализм: Д. Дидро 59. Французский материализм: П. Г. Д. Гольбах 60. Философия XVIII–XIX веков: Просвещение и романтизм 61. Немецкая классическая философия XVIII–XIX веков 62. Теория И. Канта об объективности знания 63. Теория познания И. Канта 64. И. Г. Фихте. Преодоление кантовского дуализма 65. Философия Ф. Шеллинга 66. Абсолютный идеализм Г.  Гегеля67. Диалектика Гегеля 68. Антропологический материализм Фейербаха 69. Философия Маркса и Энгельса. Завершающий этап немецкой философии 70. Постклассическая философия XIX–XX веков 71. Философия А. Шопенгауэра 72. Философия С. Кьеркегора 73. Философия Ф. Ницше 74. Позитивизм О. Конта 75. Философия прагматизма: Ч. Пирс 76. Философская антропология М. Шелера 77. Философия западного экзистенциализма 78. Философия М. Хайдеггера 79. Экзистенциализм К. Ясперса 80. Особенности развития русской философии 81. Идеи западноевропейской философии в русском приложении 82. Объяснение направленности философско-социальных теорий 83. Области философских интересов русских просветителей XVIII века 84. Западники и славянофилы 85. Философия В. С. Соловьева 86. Русская философия XX века 87. Философия Л. Шестова 88. Философия Н. А. Бердяева 89. Русские космисты 90. В. И. Ленин – представитель марксизма 91.  Философия неопозитивизма92. Философия постмодерна XX века 93. Понятие бытия. Основные формы бытия 94. Философское понимание пространства и времени 95. Сознание как философская проблема 96. Вопрос о происхождении сознания 97. Основные подходы к проблеме сознания 99. Сознание и бессознательное 100. Основные подходы к проблеме познания 101. Познание человека 102. Структура и формы познания 103. Особенности обыденного и научного познания 104. Философия научного познания 105. Практика и ее функции в процессе познания 106. Основные философские проблемы общения людей 107. Общество и его структура 108. Понятие человеческого общества 109. Классовый подход к социальной сфере человеческого общества 110. Стратификационный подход к социальной сфере общества 111. Государство как форма общественной власти 112. Национальное государство современного типа 113. Социальный контроль в современном государстве 114.  Философия морали115. Роль и перспективы информационных процессов в обществе 116. Понятие прогресса в обществе 117. Исторические формы отношений человека и природы 118. Проблема «человек – природа» в условиях НТР 119. Общество и природа: на пороге катастрофы 120. Прогнозирование будущего |
Можно сказать, что именно с них начинается философская лингвистика.Протагор | это… Что такое Протагор?
Протаго́р (др.-греч. Πρωταγόρας, ок. 490 до н. э. — ок. 420 до н. э.) — древнегреческий философ. Один из старших софистов. Приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах, в частности, в Сицилии и Италии. В Афинах, помимо других, он общался с Периклом и Еврипидом (ок. 484—406 до Р. Х.).
Содержание
|
Биография
Протагора обучил философии Демокрит, который взял его в ученики, увидев как тот, будучи носильщиком, рационально укладывает поленья в вязанки[1].
Основоположник софистического образа жизни (путешествия с лекциями, преподавание за высокие гонорары, пребывание в домах богатых людей, интересующихся культурой). По преданию, воспитанник персидских магов. Позднее была сложена легенда, согласно которой Протагор сначала был грузчиком, а затем стал учеником Демокрита. Вероятно, Протагор несколько раз был в Афинах. Во время первого пребывания он подружился с Периклом, который доверил ему составление устава для панэллинской колонии Фурии в Южной Италии (444—443 гг. до н. э.). Впоследствии он работал на Сицилии (возможно, контактировал с риторической школой Коракса и Тейсия).
Учение
Софист Протагор был последовательным сенсуалистом и считал, что мир таков, каким он представлен в чувствах человека. Дошли такие выражения Протагора: «Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют» (другими словами: есть только то, что человек воспринимает своими органами чувств, и нет того, чего человек не воспринимает чувствами.
), «Как мы чувствуем, так оно и есть на самом деле», «Все есть таким, каким оно кажется нам».
Протагор указывает на относительность нашего познания, на элемент субъективности в нём.
Невозможно установить число работ Протагора, поскольку древние цитировали отдельные положения, не отмечая, были ли они включены в более крупное произведение.
Само это произведение могло иметь несколько вариантов названия, ибо в эпоху Протагора начинает появляться традиция давать длинные названия прозаическим произведениям. Среди подлинных сочинений Протагора (ни одно не сохранилось) — «Истина», или «Опровергающие речи» (Aletheia e Kataballontes) — произведение, о котором нам больше всего известно. От него сохранилась различным образом интерпретируемая первая фраза: «Человек есть мера всех вещей, существующих и несуществующих». Суждения разных людей могут быть одинаково справедливы, хотя одно из них по каким-либо причинам является более верным (например, суждение здорового более правильно, чем суждение больного).
«Контроверсии» (Antilogiai), произведение, в котором Протагор доказывал, что «о каждой вещи существует два противоречащих друг другу суждения», и никакие опровержения вообще невозможны. Верное представление о «Контроверсиях» дает сохранившееся сочинение «Двойные речи» (Dissoi logoi) неизвестного софиста конца V в. до н. э., восходящее к произведениям Протагора (например, болезнь есть зло для больного, но благо для врача).
«О богах» (Peri theon) — первое греческое сочинение с подобным названием. Знаменитое первое предложение, которое ставит под сомнение возможность объективного познания божества: «О богах невозможно сказать ни что они существуют, ни что их не существует; ибо на пути к получению такого знания слишком много препятствий, главные из которых — невозможность познания этого предмета посредством разума и краткость человеческой жизни» — выдвигалось в качестве причины вышеупомянутого обвинения в безбожии и сожжения произведения. Вероятно, в последующей части работы Протагор трактовал богов как объект человеческих верований и утверждал, что религия связана прежде всего с самим существованием людей.
Сочинение «О бытии» (Peri tu ontos) заключало в себе полемику с учением элеатов. Это произведение, по-видимому, читал неоплатоник Порфирий.
Платон в своем диалоге «Протагор» вкладывает в уста главного героя известный миф о происхождении человека и человеческой культуры. Спорным вопросом является, были ли это подлинные взгляды Протагора. Протагор провозглашал релятивизм и сенсуализм, а его ученик Ксениад из Коринфа, опираясь на крайние выводы Протагора, сделал заключение о невозможности познания.
Протагор заложил основы научной грамматики через различение видов предложений, родов существительного и прилагательного, времен и наклонений глаголов. Он занимался также проблемами правильной речи. Протагор пользовался большим авторитетом у потомков. Он оказал влияние на Платона, Антисфена, Еврипида (другом которого был), Геродота и, вероятно, на скептиков. Протагор является главным героем диалога Платона и одного из произведений Гераклида Понтийского.
Примечания
- ↑ Диоген Лаэртский.
О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Книга 9.
О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Книга 9.Ссылки
- Платон. Диалог «Протагор» на сайте philosophy.ru
- Б. Рассел История западной философии. Гл. Х. Протагор
- Лисанюк Е. Н., Микиртумов И. Б. Дело «Протагор versus Эватл»: принять нельзя отклонить. — В сборнике: Человек познающий, человек созидающий, человек верующий. Редакционная коллегия: Ю. Н. Солонин (пред) и др. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009. (Вестник СПбГУ. Министерство образования и науки РФ. Спецвыпуск). С. 85-97.
Протагор — Энциклопедия мировой истории , относится к личности. Эту же точку зрения ранее отстаивал китайский философ-релятивист Тэн Ши (l. c. 500 г. до н. э.).
Протагор был первым, кто преподавал релятивистскую философию в Греции благодаря своему положению софиста. Софист был учителем риторики, политики и логики, который служил частным репетитором молодежи из высших слоев общества, а Протагор был одним из самых популярных и высокооплачиваемых.
Греция в целом, а Афины в особенности, были чрезвычайно спорными, и суды ежедневно рассматривали бесчисленные судебные процессы. Способность убедить присяжных принять чью-то сторону аргумента и отклонить противоположные утверждения высоко ценилась, и это было одним из навыков, которым софисты предлагали обучать за определенную плату.
Удалить рекламу
Реклама
Протагор наиболее известен фразой, часто переводимой как «человек есть мера всех вещей», под которой он подразумевал, что все зависит от индивидуальной интерпретации. Комната будет казаться холодной тому, кто привык к теплу, и казаться теплой тому, кто приходит с холода, и, по мнению Протагора, оба варианта верны. Точно так же «правильно» и «неправильно» — это ярлыки, которые люди используют на основе собственного опыта и интерпретации, и, наконец, это всего лишь мнения. Нет окончательного «правильного» или окончательного «неправильного», потому что нет окончательной Истины, которая могла бы придать значения этим определениям.
Утверждениям Протагора противостоял Платон (ок. 428/427–348/347 до н. э.), который утверждал, что должна существовать высшая Истина, чтобы наполнить те определения и ценности, которые люди считают истинными. Если бы не было Истины, тогда, как утверждал Протагор, всякий спор о том, что правильно, а что неправильно, был бы просто мнением, и, кроме того, законы и общественные обычаи были бы лишены смысла. Платон посвятил целый диалог ( Протагора ) опровержению релятивистской точки зрения, но можно утверждать, что весь корпус его работы по существу посвящен доказательству неправоты Протагора.
Удалить рекламу
Реклама
YouTube Следите за нами на Youtube!Протагор Софист
Софисты учили людей, особенно молодых людей, тонкостям культуры и тому, как хорошо говорить (отсюда и английское слово «сложный»). Поскольку Греция, особенно Афины, была чрезвычайно склонна к сутяжничеству, знание искусства публичных выступлений высоко ценилось как средство защиты себя в суде или судебного преследования кого-либо.
В Древней Греции не было профессиональных юристов, и поэтому лицо, участвующее в судебном процессе, должно было нанять профессионального спичрайтера, а затем быть в состоянии произнести эту речь красноречиво.
Согласно древним писателям, Протагор в основном зарабатывал на жизнь тем, что обучал богатую молодежь искусству риторики для использования в зале суда. Большая часть того, что мы знаем о жизни и учении Протагора, исходит из двух диалогов Платона, Протагора и Теэтета, , в которых он представлен неблагоприятно. Комментарий профессоров Форреста Э. Бэрда и Уолтера Кауфманна:
Любите историю?
Подпишитесь на нашу бесплатную еженедельную рассылку по электронной почте!
Платон считал своей задачей противодействовать этим людям, и, поскольку его диалоги сохранились, а большая часть их сочинений — нет, его весьма полемические изображения софистов были широко признаны справедливыми портретами. Само имя «Софист» стало упреком.
Однако не следует безоговорочно принимать платоновский образ софистов. Хотя многие не согласны с выводами софистов, их сомнение в условностях, особенно в этике, и их критика границ знания представляют собой веху в истории мысли. (43-44)Протагор наиболее известен своим заявлением о том, что «мерой всех вещей является Человек, что есть, что они есть, а чего нет, что их нет», или, другими словами, что все относится к индивидуальному опыту, суждениям и интерпретациям. Эту мысль часто формулируют так: «Человек есть мера всех вещей» или «Все относительно». Считается, что это утверждение было особенно полезным в суде, где прокурор или ответчик могли использовать релятивистские рассуждения, чтобы выиграть дело.
Например, если лицо А утверждало, что лицо Б причинило ему вред, взяв козу с их двора, а Протагор тренировал или даже представлял лицо Б, он мог бы ответить на обвинение, заявив, что лицо А, возможно, считало, что коза принадлежала ему, но, поскольку лицо B делало то же самое заявление и не имело никаких вещественных доказательств, не было никакого способа проверить убеждение лица A.
Если бы Лицо А вызвало свидетелей для предоставления такой проверки, они столкнулись бы со скептицизмом Протагора, поскольку они были явно предубеждены в пользу Лица А. Дело было бы выиграно, если вселить в умы присяжных достаточно сомнений, чтобы принять решение в пользу Лица А. Б. Настоящая истина относительно того, кому принадлежала коза или действительно ли Человек Б украл ее, не имела значения для Протагора, потому что не было «истины», кроме того, что индивид определил это понятие как существо.
Удалить рекламу
Реклама
Релятивизм Протагора
В философии «релятивизм» — это вера в то, что не существует окончательной, объективной истины, и Протагора можно считать первым известным релятивистом в западной культуре. Платон, конечно же, верил в объективный критерий истины, который каждый должен понять и признать, чтобы жить полноценной, удовлетворенной и продуктивной жизнью. Таким образом, он сильно расходился с философией Протагора.
Профессора Бэрд и Кауфманн пишут: «Платон понимает Протагора в том смысле, что каждый человек, а не человечество в целом, является мерой всех вещей, и таким образом нападает на релятивизм Протагора» (43). Возможно, однако, что Протагор просто использовал идеи, впервые высказанные более ранним греческим философом Ксенофаном из Колофона (ок. 570–478 гг. до н. э.), который подчеркивал ограниченность человеческого знания.
Протагор, как известно, утверждал, что все зависит от индивидуального опыта, суждений и интерпретаций.
Ксенофан пишет: «Никто из людей не знает и никогда не узнает правды о богах и обо всем, о чем я говорю; ибо если бы и случилось сказать полную истину, то сам не знаешь ее, но видимость воздействует на все вещи» (DK21B38 ). Ксенофан говорит здесь, что из-за субъективной природы человеческого толкования и понимания, даже если бы индивидуум открыл истину о богах, он не смог бы осознать эту истину, потому что «кажущееся», наше субъективное понимание, облака и искажает такую возможность.
Кажется, Протагор говорит что-то в том же духе, когда пишет:
Удалить рекламу
Реклама
О богах я не могу знать, существуют ли они или не существуют, ни каковы они по форме; ибо факторов, препятствующих познанию, много: неясность предмета и краткость человеческой жизни. (Бэрд и Кауфманн, 44)
Эта строка также отражает другую мысль Ксенофана о познании богов, в которой старший философ утверждал, что к такому знанию можно приблизиться, только ища его, и даже в этом случае можно лишь уловить тень.
Знаменитый релятивизм Протагора, таким образом, мог первоначально быть простым эмпирическим наблюдением относительно человеческого существования, а вовсе не «релятивизмом» в том смысле, что он, возможно, никогда не утверждал «истины» или «богов» не существовало, а просто что существует нет способа объективно определить, что это могут быть за вещи. Каждый, согласно Протагору, будет интерпретировать истину индивидуально, и это понималось в том смысле, что если кто-то утверждает, что Бога нет, то для этого человека — это отсутствие Бога.
Хотя Платон утверждает, что это — это то, во что верил и чему учил Протагор, нельзя утверждать с уверенностью, поскольку сохранились лишь фрагменты работ Протагора. Его опекунство над афинской молодежью и умение вести судебные процессы считаются вероятными на основании того, что о нем написано, и поведения софистов в целом, но, тем не менее, являются слухами.
Протагор и объективизм Платона
Какими бы мотивами или вдохновением ни руководствовался Протагор, его идеи были противоположны платоновскому объективизму, и последний во многом сделал его глупым. В своем диалоге Теэтет , Платон имеет характер Сократа, скажем,
Удалить рекламу
Реклама
[Протагор] говорит, не так ли, что то, во что верит каждый человек , так же для того, кто в это верит?… Что ж, как ни приятно говорить, что то, во что каждый из нас верит, истинно, я удивляюсь, что он не начинает свою Истину с того, что мерой всех вещей является свинья или павиан с собачьей мордой.
.. Если то, что каждый человек считает истинным посредством ощущения, для него истинно, — тогда как , друг мой, Протагор был так мудр, что считал себя достойным учить других и за огромные гонорары? И как мы настолько невежественны, что должны ходить к нему в школу, если каждый из нас есть мера собственной мудрости? (161B)Хотя кажется очевидным, что Протагор действительно придерживался этой релятивистской философии, неизвестно, зарабатывал ли он деньги, обучая этим понятиям как философским истинам. Вероятно, опять же, что он использовал свою парадигму отдельного человека, способного воспринимать отдельные истины и реальности, чтобы научить своих учеников, как выигрывать судебные дела, «заставляя худшее казаться лучшей причиной», как выражает это Платон в его диалог Извинения.
Первый греческий свободный мыслитель
Протагора считали по крайней мере агностиком и, возможно, атеистом, основываясь на его учении и его утверждении о существовании богов.
Его отход от стандартного взгляда на религиозные и этические предметы был лишь одним из аспектов его общего смещения от более ранних греческих досократовских философов и их сосредоточения на натурфилософии к той, которая ставила под сомнение основы восприятия и то, что значит быть философом. человек.
Его утверждение «Человек есть мера» на протяжении веков многими цитировалось как первое и лучшее утверждение человеческого релятивизма, и его также приветствовали как одного из первых «гуманистов» и «свободомыслящих». Его влияние на более поздних философов было огромным, поскольку любой великий мыслитель, который следовал за ним, должен был в какой-то момент столкнуться с его простым утверждением, что нет ничего истинного, что не было бы истинным для индивидуума и Объективной Истины, которую можно понять таким же образом. вообще-то не существует.
Этот релятивизм так беспокоил Платона, что последний посвятил огромное количество времени и усилий в своих трудах опровержению идеи о том, что все может быть истинным до тех пор, пока индивидуум считает это истинным.
Теория Форм Платона (то, что мы видим и называем «истинным», есть не что иное, как отражение более высокой Истины) является прямым ответом на более раннее релятивистское утверждение Протагора, в котором Платон пытался доказать, что должен существовать некий стандарт истины, что можно было бы объективно распознать, что правильно, а что неправильно, истинно или ложно. На самом деле всю работу Платона можно рассматривать как длинное опровержение знаменитого утверждения Протагора.
Смерть и наследие
Протагор был обвинен в нечестии, когда ему было семьдесят лет в ок. 415 г. до н.э.; обвинение в Древней Греции, за которое полагалась смертная казнь. Это было то же самое обвинение, которое сводилось к отрицанию традиционных богов Греции и пропаганде атеизма, позже выдвинутое против Сократа в 399 г. до н. э. и которое привело к его казни. Многие люди обычно обвинялись в нечестии и могли заплатить штраф или иным образом избежать судебного преследования, но вместо этого Протагор предпочел покинуть Афины, прежде чем его можно было предать суду.
Он утонул в море, пытаясь добраться до греческой колонии на Сицилии.
Хотя его релятивизм неоднократно и блестяще опровергался Платоном и его последователями, мысль Протагора продолжает находить отклик и интриговать людей в наши дни. Несмотря на всю рациональную и объективную критику центрального утверждения Протагора, концепцию всего относительно индивидуальной интерпретации невозможно полностью опровергнуть. Протагор заложил на Западе основу для постановки под сомнение самых фундаментальных представлений о реальности и восприятии, предположив, что мир, который видит один человек, может радикально отличаться от того, что переживает его сосед.
Редакционный обзор Перед публикацией эта статья прошла проверку на точность, надежность и соответствие академическим стандартам.
Как философия стала сократической: исследование платоновских Протагора, Хармиды и Республики | Отзывы | Notre Dame Philosophical Reviews
В этой книге предлагается новый тезис: мы можем проследить временное развитие мысли Сократа, обратив внимание на драматические даты и место действия трех диалогов Платона.
Ламперт, выдающийся исследователь Ницше, апеллирует к известному различию между датами композиции, которые назначаются на основе концепции развития Платона, и драматическими датами, которые являются внутренними по отношению к действию диалогов, и утверждает, что последние помогают нам «реконструировать рассказ Платона о том, как Сократ стал самим собой» (2). Сократ жил в оживленном городе в центре греческой цивилизации, городе военной, политической и культурной мощи. Разумное утверждение Ламперта состоит в том, что, исследуя мысли Сократа на фоне истории Афин, мы можем прийти к пониманию их развития с течением времени, того, как они стали тем, чем были. Что его интересует, так это политический аспект сократовской философии, ее озабоченность «публичным появлением философии», которую он отделяет от «непубличного Сократа, чьей главной заботой является базовое для философии исследование природы и человеческой природы» (8). По его мнению, Протагор , Хармид и Республика отображают публичную политическую личность Сократа, тогда как Федон , Парменид и Симпозиум выдвигают на первый план более интимные вопросы «познания человеком природы» и возможности познания природы.
(8). Последнюю триаду диалогов он обещает обсудить в другой книге, «второй части [его] ницшеанского проекта о Платоне» (417), Как Сократ стал Сократом .
Настоящая книга читается как подробный комментарий к исследуемым диалогам, хотя трактовка Республика относительно краток. Хотя такой формат позволяет Лэмперту углубиться в тонкости своего материала, он часто затмевает основной тезис. Многие из его рассуждений содержат пространные итоги и достаточно непротиворечивые рассуждения, тогда как новизна проекта, тематическая взаимосвязь диалогов и их интерпретативные разветвления проявляются урывками. Глава 1 представляет собой исследование Протагора , диалога, который Ламперт относит к 433 г. до н.э. и считает хронологически первым из произведений Платона с точки зрения его драматической обстановки. Он утверждает, что в ней Сократ «выходит на общественную сцену» (9).) и стремится завоевать себе репутацию первого человека, победившего софиста Протагора. Таким образом, Протагор рассматривается как публичная защита сократовской философии: ставя диалог на высшую точку периклевской демократии и заставляя Сократа бросить вызов Протагору в отношении обучаемости добродетели, Платон предлагает нам увидеть, чем Сократ отличается от своего софистического противника.
В то время как Протагор epideixis освобождает афинских лидеров от некомпетентности или безответственности в воспитании своей молодежи, восхваляя афинское образование и всех граждан как его участников, Сократ показывает, что только эксперты могут научить добродетели и что «обучаемая добродетель может реформировать афинскую практику». (116). Таким образом, он учит Протагора и, в более широком смысле, софистов, как продавать себя: «Продавая определенный вид гностицизма, Сократ перенаправляет протагорейское просвещение. Он, частный сыщик, предлагает торговцам знаниями лучший способ продать себя, лучше зная их покупателей» (116). Ближе к концу главы Ламперт утверждает, что Протагора резко сменил Алкивиад I и что эти два диалога тематически взаимосвязаны: в публичной обстановке первого диалога Сократ задается вопросом, можно ли научить политической добродетели, а в частной обстановке последнего диалога он намеревается учить Политическая добродетель Алкивиада.
Хармида , которому посвящена глава 2, происходит в конце мая 429 г.
до н. э., на следующий день после возвращения Сократа в Афины из Потидеи. В то время как открытая тема диалога sophrosynê («умеренность» или «здравый смысл»), скрытая тема — намерение Сократа узнать, как философия жила во время его отсутствия. Сократ понимает, что Критий, один из его довоенных соратников и молчаливый персонаж в Протагоре , «превратил философию в инструмент, который оправдывал и продвигал его собственную страсть к власти» (10) и «рассматривал тиранию как лучшую жизнь». (276). Злоупотребление Критием уроков Сократа показывает его учителю, что «плохо обстоят дела с философией, с его философии, если Критий является образцом того, как его восприняли те, кто слышал его до Потидеи» (139; курсив оригинала). Таким образом, в свои допотидийские годы Сократу не удалось обучить Крития, но Сократ, вернувшийся из Потидеи, приносит с собой новое учение о душе от доктора бога Залмоксиса, которое остается сокрытым в Хармиде . Это новое учение «смертельно для Крития», и «его передача требует, чтобы оно было защищено оболочкой, которая сделает его доступным только для тех, для кого оно может быть освобождением» (233).
Эзотеризм кажется неизбежным, пока мы не дойдем до Республика .
В этом диалоге, предмете главы 3, Сократ озвучит фракийские заклинания, которые он рекламировал в Хармиде . События Республика происходят в начале июня 429 года до н. более радикальная защита философии, чем та, что [дана] в Протагоре ‘(11). Цель Сократа в Республика состоит в том, чтобы «защитить город от философии, укрывая философию от города» (242), вводя новое постгомеровское учение о боге и душе. Сократ выступает как «радикальный новатор в философии, который делает саму философию источником доказательств для новых учений о боге, душе и нравственном порядке космоса» (277). Драматические даты этих диалогов предполагают, что Сократ изменился в течение четырех лет, охватывающих их, и в конечном итоге стал «тем, кем он был». Меры, которые предвоенный Сократ Протагор принимает для защиты и продвижения философии «полумеры» и должны быть вытеснены более адекватными мерами Республики , а Хармида служит мостом между этими двумя диалогами, настоятельным призывом к беспрепятственному философское действие.
Так, например, в той мере, в какой амбиции Главкона отражают амбиции Крития, Республика улавливает некоторые заботы Хармиды , но в той мере, в какой политическое будущее Главкона должно отличаться от будущего двоюродного брата его матери, оно также продвигает и углубляет проблематику предшествующего диалога.
Возможно, самым оригинальным аспектом исследования Ламперта является его интертекстуальность: оно объединяет три диалога, которые традиционно считаются принадлежащими к разным фазам развития Платона, и связывает их хронологически и тематически. Хотя значение драматической датировки диалогов Платона отмечалось чаще, чем признает автор, оно редко становилось центральным в тезисах книги; таким образом, видение проекта Ламперта свежо и достойно похвалы. Но успешно ли он служил? Вот четыре каламбура в качестве ответа. Во-первых, я не уверен, что отчетливо объединяющая тема его материала состоит в том, что он раскрывает «публичный облик философии». Можем ли мы сказать, что Протагор , Хармид и Республика больше озабочены публичным лицом философии, чем, скажем, Апология , Критон или Горгий ? Апология проводится даже в публичном месте, где Сократ распространяется о политических последствиях своей эленктической миссии в компании людей, обладающих политической властью; таким образом, возможно, это самый откровенно политический из всех диалогов Платона.
Но не являются ли многие, если не большинство, диалогов в той или иной степени политическими, касающимися вопросов общественного значения, даже если они основаны на вопросах о жизни конкретных людей? Если да, то тематический критерий Ламперта для группировки Протагор , Хармидес и Республика кажутся произвольными и редуктивными, подавляя существенные различия между этими диалогами во имя вынужденного единства.
Во-вторых, Ламперт утверждает, что допотидийское философствование Сократа, проявленное в Протагоре , отличается от его постпотидийского учения, как это видно из Республики . Вторя Лео Штраусу, он утверждает, что сократический «эзотеризм» Протагора — «благотворные мнения, прикрывающие менее благотворные истины» — «неизбежно» (14-5), но он никогда не объясняет этой неизбежности. Он говорит, что эзотеризм Сократа отвечает на «испорченный», «страшный» и «неэффективный» эзотеризм Протагора тем, что «изобретает благотворные истории о знаменитых мудрецах, рекомендуя при этом лаконичную краткость» (97–8).
Последняя часть этого утверждения может быть верной, но она не объясняет, почему Сократ соглашается беседовать с Протагором, приняв его modus operandi 9.0116 в первую очередь. Почему он не выступает со своими учениями в 433 г. до н. э.? Как исторические времена, ссылки на которые часто встречаются в книге, влияют на философскую риторику Сократа? Ламперт подчеркивает «сущностную эзотеричность философии» (133) и утверждает, что для Сократа «сама философия… может быть только уединенной и частной» (131). Но что же тогда делать с диалектической природой философствования Сократа? Можно также подвергнуть сомнению наличие сократовского эзотеризма в Протагор (или в любом диалоге, если уж на то пошло): умалчивает ли Сократ о своих взглядах на гедонизм или единство добродетелей? Что он утаивает?
В-третьих, заявление Ламперта о том, что « Хармидес вводит Республику » (241), основано на неспособности Крития правильно использовать учение Сократа. Интересно, почему Критий услышал «в словах Сократа… приглашение, наставившее его на путь тиранической жизни» (277).
Кто виноват в его коррупции? Ламперт предполагает, что виноват Сократ, например, когда он говорит, что « Хармидес показал Сократу… что его способ поделиться своей философией превратил одаренного последователя в корыстного хищника» (292), но это кажется несколько опрометчивым. Не влияет ли психическая предрасположенность собеседников Сократа на их этический выбор? В противном случае Сократа можно было бы считать ответственным за моральное поведение своих соратников, но это противоречит Апология 33b4-5. Предположение Ламперта почти подтверждает обвинение в том, что Сократ развратил афинскую молодежь. Ситуация принимает странный оборот, когда считается, что неудача Крития заставила Сократа понять, что его молодых собеседников нужно приглашать не к «философии», а к «морали», которую Ламперт иногда связывает с введением Сократом новой религии в Афины. Вот что он говорит по этому поводу:
С Критием ничего нельзя сделать; он твердо стоит на своем пути. Но Главкон и Адеймант стоят в начале своего выбора жизни, уже испорченной заученным разочарованием в том, во что их благопристойность заставляет их больше всего верить.
Сократ больше не может ответственно учить их основам неверия в Дельфы, как он это делал Критий, тем первым шагам в самопознании, которые должны были привести к философии как образу жизни. Софистическая критика религии и злоупотребление религией верующими вынуждают Сократа браться за совершенно иную задачу восстановления веры в религию. Теперь он знает то, чему научился вернувшийся Одиссей: «его удел — установить веру, а не знание» (277). 9. Я нахожу эту дихотомию странной и неубедительной. Философия и мораль неразрывно связаны у Платона, первая делает возможной, оправдывает и усиливает вторую.
Наконец, Ламперт никогда не дает точного описания того, как Сократ становится тем, кем он является, в течение трех диалогов, которые он исследует. Его обсуждение, хотя и чувствительное к нюансам и текстовым деталям, часто происходит косвенно и внушением, когда кто-то жаждет систематического изложения. Что по существу сократовское в Республика чего не хватает в Протагор ? Действительно ли Сократ меняется в том смысле, что он постепенно приобретает черты, которые обычно ассоциируются с ним и которых ему не хватало в начале своего философского пути? Если да, то что именно они собой представляют и как он ими завладел? А может быть, он остается тем же, но раскрывается постепенно или по-разному, в педагогических или иных целях? Имеет ли вообще смысл выбирать одну из этих альтернатив, если Сократ, как утверждают некоторые, является пластическим персонажем, фигурой, которую Платон лепит в соответствии со своими потребностями? Неопределенность Сократа как платоновского персонажа уже некоторое время является предметом горячих споров, и мне хотелось бы узнать позицию Ламперта по этому вопросу и то, как, по его мнению, это может повлиять на его интерпретацию.
Несмотря на эту критику, это вдохновляющая и заставляющая задуматься книга. Даже если кто-то не согласен с интерпретационной или философской позицией автора, нельзя не восхищаться свежестью его мышления. Повсюду разбросаны предложения и мысли, которые заставляют читателя задуматься над этим заново. Одним из самых интересных и наиболее литературных из них является уподобление Лампертом Сократа, который возвращается в Афины из Потидеи, гомеровскому Одиссею, который возвращается на Итаку: оба мужчины возвращаются в свои родные земли, накопив мудрость и стремясь предпринять политические шаги. проект восстановления и роста. Многочисленные и остроумные связи, которые Ламперт устанавливает между Charmides , Republic и Odyssey ткут богатое вторичное интертекстуальное полотно, параллельное основному. Третий, хотя и менее богатый, интертекстуальный гобелен соткан из концептуальных нитей, относящихся к Хармиде , Республике и философии Ницше. Вот репрезентативная выдержка:
Ницше мог открыто говорить о правлении философа как законодателя и врача и стремился воплотить его сам; Платон мог говорить об этом только завуалированно, показывая Сократа в действии как его воплощение.