Припять катастрофа: РИА Новости - события в Москве, России и мире сегодня: темы дня, фото, видео, инфографика, радио

Содержание

РИА Новости — события в Москве, России и мире сегодня: темы дня, фото, видео, инфографика, радио

РИА Новости

4.7

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на

Политика

В мире

Экономика

Общество

Происшествия

Армия

Наука

Спорт

Культура

Религия

Туризм

Специальная военная операция на Украине

Все сбитые над Джанкоем беспилотники целили в гражданские объекты, сообщили в Крыму

Две катастрофы.

Опыт эвакуации

Дочь чернобыльских врачей-ликвидаторов, бывшая киевлянка, журналист и переводчик

Светлана Косова-Фейгина помогает украинским беженцам во Франции, будучи гражданкой этой страны. Она была “перемещенном лицом” после Чернобыльской аварии. Закончила Воронежский университет, затем ВГИК как кинокритик, работала в московских изданиях. Эмигрировала в начале нулевых, живёт в Нанте. Сотрудничает с киевским правительственным изданием “Голос Украины”. Переводила материалы о преступлениях российских военных в Украине.
Рассказ Светланы о Чернобыле звучит с новой силой на фоне вторжения в Украину. Начинаем с детских воспоминаний: до и после Чернобыля.
Слушайте подкаст «Вавилон Москва» и подписывайтесь на другие подкасты Радио Свобода.

Embed share

No media source currently available

0:00 0:36:23 0:00

– Мы переехали в Припять, когда мне было девять, и я прожила там до 17-ти лет, до самой аварии, когда нас эвакуировали.

Сказали, что не надо брать с собой никаких вещей, уезжаем всего на двое суток. Привезли в Киев, но потом тихонько сказали, что нужно ехать – у кого где есть родственники. По дороге нас проверяли в пунктах радиологического контроля. Мы проходили через дозиметры: если он трещал и заходил за красную линию, тебя отправляли в душ и не отдавали одежду, выдавали то, что назвалось «чернобыльским костюмом», дальше ты ехал в нем. Было очень страшно. Меня, слава богу, не раздели.
Мои родители были врачами. Аварии на Чернобыльской станции происходили и раньше, просто это замалчивалось, поэтому в семье одежда хранилась в шкафу, в целлофановых пакетиках. Отцу позвонили в четыре утра и сказали: «серьезная авария», – и он сразу закрыл все форточки.

выдавали то, что назвалось «чернобыльским костюмом», дальше ты ехал в нем

Может быть, благодаря этому мы и прошли радиологический контроль. А дальше – в чем была. Когда похолодало, ходила в куртке дяди Вити, которая была мне как плащ.

Потом купили с тетей Тамарой, его женой, ткань, она сшила мне юбку: она до сих пор жива, в ней ходит моя дочь. Какая-то кофта у меня была. Это была моя единственная одежда, в ней я поступала в университет.
Мы не сдавали экзамены. 10-й класс, а авария – 26 апреля. Архивов никаких, из школы мы ничего не забрали. Просто родители помнили, какие у детей были оценки. У меня аттестат был на русском и украинском языках, там одни «пятерки». Папа сказал: «Ну, по математике что-то у нее было не очень». Поставили «четверку». И только потом стало известно, что нам добавили по два балла. Так я поступила в Воронежский университет.

никакой помощи нам тогда не светило

Жили мы у дяди Вити, в его маленькой «брежневской» квартирке: их четверо и нас трое (мама, брат и я) – семь человек. Никакого жилья, никакой помощи нам тогда не светило. Папа не эвакуировался. Он был председателем профкома Припятской медсанчасти, дружил с главврачом, и тот ему сказал: «Ты не коммунист, не главврач.

Я не имею права тебе приказать». А папа ответил: «Я тебя не брошу». И он с первого дня, когда рвануло, работал на «скорой помощи», они выносили пожарников. Смертельная доза в медсанчасти была уже в первый день из-за пожарников, которых туда привозили. Потом их в вертолет – и забирали в Москву.

Пункт дезактивации на границе тридцатикилометровой зоны отчуждения, 1987

– Отец не стал скрывать, что происходит, ни от соседей, ни от знакомых?

– Да. Первый взрыв был опасен, но не так. На следующий день произошел еще какой-то внутренний взрыв. Дозиметры зашкаливали уже в первый день, а уж во второй… Нас еще не эвакуировали, по радио рассказывали, что все прекрасно, а на почве, на асфальте уже была смертельная доза. Оказалось, что в медсанчасти не было даже достаточного запаса йода, раздавали по полтаблеточки. Медсестры стучались в двери: «Вы должны выпить йод». И люди понимали, что им не просто так принесли этот йод, что все серьезно. Убрали детей с улиц. А в первый день я своими глазами видела детей в песочницах.

На второй день город просто вымер. А на третий день утром нас эвакуировали.

мы не знали, что с папой, жив ли он.

Тогда не было мобильной связи, и около двух месяцев мы не знали, что с папой, жив ли он. В середине июля он приехал в Воронеж, похудевший килограммов на десять, с красным лицом (радиация дает ожоги). Как выяснилось, им сделали врачебный пункт под четвертым блоком. Это было, когда вертолет там упал прямо на блок, когда солдаты выносили всё это на себе – они все потом умерли. Папа пробыл с нами день или два, и уехал обратно.

Мама долго пыталась устроиться на работу в Воронеже. Потом одна добрая тетя ей сказала: «Долго не ищите. Есть внутреннее распоряжение главка вас на работу не брать, чтобы вы возвращались назад и работали там». Приехал папа, и мама поехала с ним обратно.

считали, что надо пить красное вино, что это спасает от радиации, и напивались

Жили они в пионерлагере «Лесная сказка», километра три пешком за Ирпень, там располагалась наша 126-я припятская медсанчасть. Туда со всего Советского Союза погнали народ работать вахтовым методом. Люди очень боялись. Все считали, что надо пить красное вино, что это спасает от радиации, и напивались. Было много свободной любви. Мама рассказывала, что был взрыв венерических и гинекологических заболеваний, работы у нее было невпроворот.

Припять. Ремонтно-восстановительные работы на Чернобыльской атомной электростанции, 1987

– Какой-то офицер КГБ имел претензии к отцу?

– Да, когда они раздавали йод. Кагэбэшники приехали за двое суток до того, как станция взорвалась, заполнили всю нашу гостиницу. Посадили на десять лет начальника станции Брюханова. Он писал две или три докладные записки в Москву – о том, что станция не готова к этому эксперименту. Тогда приехали кагэбэшники, и это было сделано силовым методом: “нам нужен этот эксперимент”.
Есть разные версии, в том числе конспирологические. Кто-то говорит: это было для того, чтобы получать плутоний для ядерного оружия. Кто-то говорит, что у нас стояла антенна (она и сейчас есть). Огромный локатор – сейчас туда уже водят туристов – был закрыт, он был тайный, на него потратили много денег.

было понятно, что этот эксперимент ставить нельзя

Этот проект был какой-то утопией. И московский начальник хотел это скрыть, иначе ему светила Сибирь. Все свалили на халатность работников, но это, конечно, неправда. Инженеры, которые работали в ту смену, все погибли. Есть различные теории, почему взорвалась станция. Хотя было понятно, что этот эксперимент ставить нельзя.

– Станция взорвалась не сама по себе…

– Нет. Туда опустили штыри, а этого нельзя было делать. Там и до этого проводились различные эксперименты, были всплески радиоактивности. И официально сотрудникам, даже медработникам, платили зарплату на 25% выше, чем остальным медработникам, которые не жили в Припяти.

Указатель при въезде в Припять, 1991

– А какую роль тогда играл город Ирпень?

– Он под Киевом: когда едешь из Киева, проезжаешь Ирпень. И сейчас прямо за Ирпенем – зона.

– С какими чувствами ты узнала о событиях в Ирпене?

– С ним связаны многие воспоминания. Мои родители жили в этой «Лесной сказке». У нас долго не было жилья. Я должна была обязательно куда-то поступить: если я проваливала вступительные экзамены, меня некуда было девать. И вот я еду на машине, и мне на французском языке рассказывают, что произошло в Ирпене и Буче, произнося «Ирпинь». Я останавливаюсь на светофоре и не могу ехать дальше. Прошлое всплывает, происходящее накладывается – и состояние полной потерянности, ощущение, что уже второй раз происходит что-то страшное. Во Франции шли постоянные репортажи по обычному радио, которое люди включают в машинах: через каждые десять минут нам рассказывали, что происходит в Украине.

– С 24 февраля сразу была информация о происходящем?

– Да. Я прекрасно помню, как Россия бомбила Сирию, убивали там детей, ровняли с землей города. И когда началось это безумие, когда пошли на Киев, по всей границе, было такое впечатление, что сейчас так же сравняют с землей. Каждое мое утро начиналось с переклички с одноклассницами, с коллегами-журналистами, с родственниками: «Ты жива? Вы живы?». Пока не придет ответ, я ничем не могла заниматься. Было страшно, что их уже бомбят в Киеве. Так они же и ехать оттуда не хотели! А я боялась сказать: «Открой интернет, набей «Алеппо». Они мне: «Я никуда не поеду. Слава Україні! Перемога за нами! Добро победит!».

Ирпень, март 2022 года

– Мы в этом не сомневаемся, но мы должны открыто смотреть на истоки политического зла. Российское политическое зло, которое устроило катастрофу в Сирии, сейчас пытается уничтожить Украину, запугать население и заставить капитулировать правительство. Метод не сработал. Украина, несмотря на все горе, потери, совершенно не намерена сдаваться.

– Когда я коллегам написала, что вернулась из России домой живая и здоровая, мне ответили: «Вітаю! Слава Україні!». Это люди, которые не эвакуировались, сидели в редакции, спали там или в бомбоубежище, и продолжали выпускать свою газету. Я для неё перевожу, в основном то, что дает СБУ. Всё по Буче, по изнасилованиям, всё, что рассказывают российские пленные, переводится на несколько языков.

вместо русского флага – череп и кости

Сначала редакция не давала русского варианта, и я им написала: «Девчонки, а почему у вас нет русского? Я понимаю, что это язык врага, но надо, чтобы и русские это читали». И с тех пор в их Telegram выходит информация так: языки с флагами стран, а где русский, вместо русского флага – череп и кости. Это официальная газета Рады Украины «Голос України».

– Можно еще использовать “русский военный корабль”. Ты помогаешь украинским беженцам?

– Да. У нас в Нанте в Telegram создана группа помощи. Я дала объявление: «Приходите, у меня есть одежда, посуда». Пришли человек 15 с детьми, из разных городов. Они пересекли всю Европу, добрались до Атлантического побережья. Им дали гостиницы, бесплатное питание. Но бюрократы работают медленно: в первые дни им не выплачивали никаких денег. Их украинские карты не работают, гривны не меняются. Люди оказались сытыми и под крышей, но в том, в чем были, поэтому у меня разобрали практически всю одежду, разошлись даже початые шампуни, мыло и средства для волос.

они все говорят по-русски

Когда ко мне стали приходить за какой-то полочкой, я поняла, что люди просто хотят поговорить: позвал кто-то, кто говорит на том же языке. Они же все говорят по-русски. Была девчонка из Изюма с собачкой, которая неделю просидела в подвале, пока им не дали коридор. Я ее встретила в центре города, посадила в машину, привезла к себе. Я плакала, она плакала, я ее обнимала и успокаивала. У нее брат остался в Изюме, а она как-то успела убежать.

Митинг солидарности с Украиной, Париж, 26.02.23

Сначала люди осторожно задавали вопросы: «Почему вы нам помогаете?». Я им объясняла, что я из Припяти, сама в свое время эвакуировалась, у меня тоже не было одежды, и я прекрасно понимаю, что это такое – чувствовать себя ущербным. Мне было 17 лет, меня определили в воронежскую школу, и никто в классе со мной не общался, меня обозвали «чернобыльским ежиком». Я после этого в школу не ходила, уехала к бабушке в деревню. Ко мне просто не подходили – боялись, что заразятся от меня радиацией. Казалось бы, ты пострадавший человек, а все равно испытываешь какой-то стыд.

ты пострадавший человек, а все равно испытываешь какой-то стыд

И у меня поднимались все эти воспоминания, все как бы заново… Я понимала этих людей, которые приехали в страну, большинство не говорит по-французски. Никто из украинских женщин, с кем я сталкивалась, не отказался от работ, на которые не идут французы. Все просто ринулись что-то делать, чтобы не сидеть и не думать, где твой муж, или не вспоминать, как разбомбили твой дом. Были у меня и женщины, у которых мужья воюют прямо сейчас.
Одна женщина из Днепра рассказала: когда их с 13-летней дочкой эвакуировали, они собрали чемоданы, а потом эти чемоданы выкинули из поезда – людей было столько, что выбрасывали вещи. Они сидели друг на друге, чтобы выехать.
Все приходят, извиняются. Я говорю: «Да это вы меня простите!». И все мы плачем… Некоторые потом обращались. Кому-то к врачу надо – переночевать, потому что из деревни не доехать. Кому-то посылку встретить: к нам приходят автобусы, прямо до Нанта. Водитель привозит посылки и забирает людей. Кто-то едет до Страсбурга, оттуда идет большой автобус на Львов, собирает их по всей Франции. Есть люди, которые возвращаются.

– Ты сейчас возвращалась из России во Францию похожим автобусом. Запомнились какие-то встречи?

– Рядом со мной сидела русская женщина – пенсионерка. Она подумала, что я тоже из России, и говорит мне: «Пока мы стояли на таможне, я познакомилась с украинцами. Вы знаете, что там происходит? Кошмар какой! А мы-то ничего и не знали!».

семья не отходит от телевизора, их ни в чем не переубедить

На латвийской границе я познакомилась с женщиной – у нее гражданство и российское, и украинское, она тоже пенсионерка, в прошлом врач-терапевт. Она рассказала, что помогает украинцам. Мы с ней разговорились, и она говорит: «Потише! Тут же русские кругом. Сейчас услышат – и нас посадят». Я говорю: «Подождите, мы ведь уже на территории Латвии. Мы у своих, здесь можно говорить громко». Она рассказала, что жила у своего сына в Москве: его семья не отходит от телевизора, их ни в чем не переубедить.

– Насколько повредил телевизор разум родных и близких в России, впечатления?

– Как в 2014 году, когда мы с дочерью пробирались по Воронежу, как партизаны во вражеском стане. Мы никому не звонили, боялись встретить знакомых на улице. Была у нас соседка по даче, вроде нормальный человек, а тут вдруг громко заявила, что всё это провокации американцев, и так далее. Папа живет в Воронеже, а его жена из Киева. И вот в 2014 году мой папа, который, казалось бы, был трезвым человеком, даже воевал с КГБ в Припяти, и СССР у нас в семье всегда называли только «совдепия»… Его с этим телевизором переклинило так, что Татьяна, его жена, стояла на лестнице около мусоропровода, пока папа слушал «Новости», потому что слышать это она не могла.

Люди разделились. Некоторые остались абсолютно трезвыми и вменяемыми, какими были и в 14-м году. В первые дни войны я поругалась с самыми близкими друзьями (правда, потом мы помирились). «Как же это могло произойти, что вы там живете, то есть вы с этим согласны? Вы бы уж тогда либо уехали, либо как-то скоординировались». И тут я узнаю, что эти люди действительно скооперировались между собой, стали собираться, чтобы поддержать друг друга.

они летят близко, их можно разглядеть, и они очень страшные

В Воронеже были очень напуганы приведением в боевую готовность ядерных ракет. Люди настолько не доверяют правительству, что хранили чемоданчик «скорой помощи» на случай, если ракета упадет на Воронеж. Мне рассказали, что в первые дни войны отрубался интернет и стоял неимоверный гул, потому что самолеты летали очень часто – они вылетали ночью с Бутурлиновского военного аэродрома. А когда я приехала, в Бутурлиновке увидела эти самолеты своими глазами. Это реактивные самолеты. Они летали там всегда (учения были), но очень высоко. А сейчас они летят близко – их можно разглядеть, и они очень страшные.

Работа Бориса Михайлова, фото с его выставки (С) Светлана Косова

– Если говорить о друзьях антивоенного круга, среди них есть люди, которые работали с беженцами?

– Моя подруга-психолог работала с беженцами, но общение с ними было ограничено, оно контролировалось. Я просила журналистов: «Раздайте памятки, что нет закона, по которому украинцы должны отдать свой паспорт, когда этого требуют. Нет такого закона, что они должны быть именно в Воронеже, они имеют право выехать». И люди, которые это знают, выезжают, хотя и с трудом. Вот во Францию приехала женщина из Луганска: коридор дали только в Россию. Она доехала до Санкт-Петербурга, оттуда автобусом до Вильнюса. На границе держали очень долго. Было еще две женщины, их допрашивали, но они настаивали на своем: они знают, куда едут, их там уже ждут. В итоге их пропустили, потому что если люди знают свои права и, не боясь, разговаривают с представителями российской власти, их выпускают.

нет закона, по которому украинцы должны отдать свой паспорт

Выяснилось, что украинцы, которые оказались на территории России, боятся идти на контакт с любыми русскими. Кто он – этот русский? Что ему можно сказать, а что нельзя? И вроде в Воронежской области есть детский лагерь, где живут дети без родителей. Где эти дети? Где их родители? По сведениям украинских властей, их огромное количество в России. Есть дети, у которых родители остались в живых, просто их разделили.

– Твоя мачеха Татьяна сейчас в Киеве?

– Она на даче под Киевом. У нее трое детей и пятеро внуков. Когда начали бомбить Киев, она мне написала: «Я с внуками, дети на работе. Взрывы, гул и все это ужасное – что нам делать?!». Я пишу: «Беги вниз, в подвал». Через какое-то время пишет: «Я обегала все подвалы, они закрыты». Потом дети вернулись, и они уехали на дачу. Конечно, бомбили, она писала: «Уснуть невозможно. Документы к животу прижимаем и лежим всю ночь. Гудит так, что стекла дребезжат». Пережили они, конечно… Она русская по происхождению, родилась в Риге, ее отец был военным, а потом его перевели в Киев, и она всю жизнь прожила там. Я думаю, она никогда больше не вернется в Россию.

– Что бы ты, как человек с опытом перемещённого лица, могла сказать людям, которые принимают беженцев, помогают им?

– Очень тяжело нам всем. Нужно что-то делать. Главное – не корить и не стыдить себя, а постараться что-то сделать, хотя бы для самого себя. Когда ко мне начали приходить эти женщины, я им говорила: «Возьмите у меня хоть что-то. Не я вам помогаю, это вы мне помогаете». Всегда можно помочь. Люди откликаются, помогают украинцам, подсказывают, куда пойти, какие документы оформлять. В принципе, делают то же самое, что и мы во Франции. Главное – не сидеть сложа руки.

Светлана Косова, журналист и волонтер

Подкаст «Вавилон Москва» можно слушать на любой удобной платформе здесь. Подписывайтесь на подкасты Радио Свобода на сайте и в студии наших подкастов в Тelegram.

Чернобыль 30 лет спустя: бывшие жители вспоминают жизнь в городе-призраке Припять | Города

На пронизывающем зимнем ветру Александр Петрович Забирченко медленно идет вдоль мемориала пожарным и рабочим, погибшим в Чернобыльской атомной катастрофе, прикасаясь к каждому из портретов, выгравированных на граните. Он не дрожит и не жалуется на холод. Он крупный мужчина и вытягивается во весь рост перед каждым мрачным камнем.

«Вот Валерий, а вот Владимир, и Александр, и Анатолий… Я знал этих людей, — говорит он. «Я работал с ними. Они были коллегами и друзьями».

Как один из многих чернобыльцев, вернувшихся на опустошенную АЭС для борьбы с пожарами, Забирченко является официальным Героем Советского Союза. Он отмахивается от чести взмахом руки.

«Эти люди были героями; каждый из них. Они погибли, предотвратив еще большую катастрофу. Они спасли не только Украину, Россию или Советский Союз, как это было, но и всю Европу».

В следующем месяце тысячи мужчин, женщин и детей в северном украинском городе Славутич соберутся здесь у мемориала, чтобы поставить свечи 30 первым жертвам самой страшной в мире ядерной аварии. Три десятилетия спустя они будут помнить не только погибших, но и воспоминания и мечты, которые они оставили в Припяти, городе-призраке, который когда-то был их домом.

Чернобыльская атомная электростанция вскоре после аварии в 1986 году. Фото: AP

История Припяти и Славутича — это история городов-побратимов: Припять, бывший образцовый советский мегаполис, построенный для размещения чернобыльцев, но брошенный из-за радиоактивного заражения и разрушительных действий природы; Славутич, городской феникс, восставший из пепла катастрофы, чтобы заменить его.

Если Припять олицетворяет разрушение, поражение, затерянный город, мертвый город – то Славутич – это воскресение

Владимир Удовиченко

Потребовалось 36 часов после того, как необдуманные испытания реактора номер 4 Чернобыльской АЭС потерпели катастрофическую неудачу, чтобы советские власти отдали приказ об эвакуации Припяти, всего в двух милях от станции.

Менее чем за четыре часа более 49 000 человек покинули свои дома, большинство из них были эвакуированы с завода — но не облаком радиоактивной пыли, переносимым ветром над западной Европой — парком из 1200 автобусов.

Им сказали, что они уедут на два-три дня и посоветовали взять минимум: документы, удостоверяющие личность, документы, еду и одежду. Никто никогда не возвращался жить в Припять, объявленную слишком радиоактивно опасной для проживания человека, по крайней мере, 24 000 лет.

Через шесть месяцев после катастрофы советские власти объявили, что новый город будет построен примерно в 30 милях к северо-востоку от электростанции взамен старого. Многие семьи, эвакуированные из Припяти, переехали в этот город, Славутич — старое славянское название близлежащей реки Днепр.

Александр Забирченко награжден высшей наградой Советского Союза за возвращение в Чернобыль для тушения пожаров. Фотография: Линн Хилтон

Площадь, на которой он был построен, сначала была покрыта двумя метрами свежей незагрязненной почвы. Архитекторам и строителям из восьми бывших советских республик — Армении, Азербайджана, Эстонии, Грузии, Латвии, Литвы, России и Украины — было поручено создать один из восьми районов города. В результате каждый район имеет свои отличительные культурно-этнические особенности: так, квартиры и дома в грузинском районе более убраны, чем в соседнем более строгом русском районе.

Фотографии в городском музее запечатлели волнение первых жителей: многие следовали украинской традиции пускать кошку на порог нового дома на счастье. Тогда новый городской голова Владимир Удовиченко сказал им: «Если Припять — это разрушение, поражение, потерянный город, мертвый город — то Славутич — это воскресение».

Сегодня количество бывших жителей Припяти в Славутиче сократилось до менее чем одного из трех, но тысячи людей по сей день работают на Чернобыльской АЭС, несмотря на ее закрытие под давлением Европейского Союза в 2000 году.

Каждое утро поезд из Славутича перевозит рабочих, таких как 62-летний Паша Кондратьев, 50 минут пути до единственного пункта назначения: Чернобыльской АЭС. Каждый вечер, около 16.30, извергает их обратно в Славутич. Все проходят ежедневный радиационный контроль, в том числе и поезд.

Ржавеющий ядерный знак на здании в Припяти, эвакуированном через несколько дней после Чернобыльской катастрофы. Фотография: Линн Хилтон

Кондратьев, начавший работать на АЭС 33 года назад, работает в Чернобыле, проверяя радиационно-измерительное оборудование. В день аварии он с женой Наташей и дочерьми Татьяной, 12 лет, и Мариной, 10 лет, шли к мосту через дочернюю реку, питающую пруд-охладитель атомной станции, чтобы лучше видеть, что происходит. Позже это место было названо «мостом смерти» из-за уровня радиации в этом районе.

«Я видел руины реактора. Он был полностью разрушен, и из него шло облако дыма. Никто не дал нам никакой информации, но мы знали, что это серьезно. Мы знали, что это что-то ужасное», — говорит Кондратьев.

Никто не давал нам никакой информации, но мы знали, что это серьезно. Мы знали, что это было что-то ужасное

Паша Кондратьев

На следующий день, когда объявили об эвакуации, Наташа схватила девушек и пересекла город, чтобы сесть на поезд к родственникам, живущим в Смоленске в соседней России.

В их аккуратном домике-бунгало в Славутиче Кондратьев добавляет: «Когда я увидел электростанцию, я сразу понял, что нам не вернуться…»

Жена качает головой: «Я определенно думала, что мы возвращаться сначала. Потом, когда мы ехали в поезде, некоторые женщины, мужья которых были пожарными, рассказывали, как они обгорели, и плакали, и я так переживала за Пашу. Мое сердце билось так быстро. В те дни у нас не было мобильных телефонов, и я понятия не имел, что с ним будет».

Рабочие Чернобыльской АЭС возвращаются поездом в Славутич. Фото: Линн Хилтон

Через два года после катастрофы их ранее здоровая старшая дочь Татьяна заболела астмой. Когда она потеряла сознание на улице в Славутиче в возрасте 19 лет, скорая помощь не успела вовремя ее спасти.

«Кто знает, не стал ли Чернобыль причиной ее астмы. Все, что мы знаем, это то, что до аварии она была здорова. Она подверглась воздействию радиации, когда ей было 12 лет, что является критическим возрастом для развития ребенка. Вероятно, это было связано с Чернобылем, но точно никто не может сказать», — говорит Наташа.

Она оплакивает свою дочь и их бывший дом. «С первого дня, когда мы приехали в Припять, мне ни за что не хотелось уезжать. Это был рай. Везде были розы и фруктовые деревья, мы могли ловить рыбу в реке и собирать грибы в лесу. Казалось, это место было создано специально для нас.

«Мы вернулись в Припять несколько лет назад — это было очень грустно для нас. Мы пошли в нашу квартиру и увидели комнаты и некоторые вещи, которые мы оставили в 1986 году».

Их вторая дочь Марина Улдашева, 39 лет, говорит, что помнит, что незадолго до катастрофы мать купила ей красный плащ. После того, как она и ее сестра были эвакуированы, он был признан радиоактивным и уничтожен.

«Мне понравилось это пальто; это было так модно. Но всю нашу одежду забрали, а мои длинные волосы подстригли, как у мальчика. Сказали, что он тоже радиоактивный. Нам выдали синий рабочий комбинезон и тапочки.

Николай Семин удостоен звания Героя Советского Союза.

Фотография: Линн Хилтон

«У меня нет прочной связи с Припятью — я был слишком молод, чтобы помнить об этом. В отличие от родителей, мне не с чем сравнивать Славутич, поэтому это мой дом, и я останусь здесь».

В российском районе Славутич 59-летний Николай Семин прикалывает к куртке ордена Героя Советского Союза для фотографирования. Семин, выпускник Ленинградского техникума, работавший ремонтником в Чернобыле, вечером 25 апреля праздновал свое 30-летие в своей припятской квартире.86.

«Был жаркий вечер, и мы оставили все окна открытыми. Мы видели какой-то дым в небе, но мы не придали ему особого значения. Наша квартира находилась в центре Припяти. Позже мы обнаружили, что ветер принес радиоактивную пыль и сделал этот район одним из самых зараженных».

На следующий день он позвонил на атомную станцию. «Я дозвонился, но мне сказали, что они не уполномочены ничего говорить, и человек положил трубку. На следующий день объявили, что Припять эвакуируют».

Семину, назначенному «основным работником», сказали, что он должен остаться и помочь в операции по очистке. Его жена Наталья, 60 лет, жизнерадостная, порядочная женщина, работавшая медсестрой в спорткомплексе Припяти, рассказывает, что взяла одну маленькую сумку и своего трехлетнего сына Антона и ушла.

Территория, на которой был построен Славутич, сначала была засыпана двумя метрами свежей незагрязненной почвы. Фотография: Линн Хилтон

«В первые часы после аварии все получили дозу радиации. Место, где мы жили, было одним из наиболее загрязненных районов. Лес вокруг был снесен бульдозерами и зарыт», — говорит она. «Когда мы уезжали, мы не понимали, что это будет навсегда. Лишь несколько месяцев спустя мы поняли, что ничто уже не будет прежним».

Славутич имеет тот же «дух», что и город, который они покинули, говорит Наталья, но он всегда будет «нашим вторым домом».

«Припять хранит для нас столько воспоминаний. Там родился наш сын, и все по нему скучают. Все, что у нас есть, это воспоминания. Возвращаться назад было морально тяжело, очень больно, поэтому мы перестали ехать.

«В прошлый раз [мы там были] мы увидели, что все заросло, поэтому нам приходится много работать, чтобы сохранить наши воспоминания. В то время мы были молоды, мы были живы, и никаких проблем не было. Мы не беспокоились о том, чтобы жить рядом с электростанцией. Нам сказали, что это безопасно.

«Каждое 26 апреля мы встречаемся с друзьями и соседями из Припяти, чтобы вспомнить. Но мы не можем вернуться назад, поэтому мы должны смотреть вперед».

Сергей и Александра Щедраковы. Фото: Линн Хилтон

По соседству с Семиными 59-летний Сергей Матолиевич Щедраков и его жена Александра Ивановна, 60 лет, вспоминают, как их эвакуировали из Припяти с двумя детьми — дочерью Катей, которой тогда было пять лет, и сыном Павлом, которому было 16 месяцев.

«Паники не было, но оглядываться назад было страшно», — говорит Александра, которая раньше работала в одном из почтовых отделений Припяти. «Люди жили рядом с электростанцией, работали там, полагались на нее. Мы даже не подумали о радиации.

Я очень скучаю по Припяти. Иногда слишком больно думать об этом

Лидия Петровна Малешева

«Припять был прекрасный город, там жилось хорошо — но и здесь, в Славутиче, хорошо. Как говорится в русской поговорке, без худа хорошего не бывает».

77-летняя Лидия Петровна Малешева вспоминает ажиотаж, вызванный известием осенью 1986 года о том, что Славутич будет построен. «Нам сказали, что новый город будет построен именно для нас, людей, потерявших Припять. Мы были так взволнованы, что всю ночь говорили об этом», — говорит она. «Город только для нас. Мы с трудом могли в это поверить».

Малешева проводит экскурсию по своему маленькому саду, указывая на «летнее пространство» для шашлыков, яблонь, абрикосов и груш.

«Первые из нас переехали в Славутич в августе 1988 года. Те, кто работал на Чернобыльской АЭС после аварии, как и мой покойный муж, получили на выбор квартиры или домики. Мы выбрали дом. Славутич прекрасен и лучшее решение в данных обстоятельствах – но это не Припять. Я очень скучаю по Припяти. Иногда слишком больно думать об этом».

Марина Улдашева с дочерью. Фотография: Линн Хилтон,

. Она добавляет: «Мы вернулись на 20-летие, и там было так много людей, что город как будто снова ожил, но, конечно же, это не так».

Раз в год, на Пасху, некоторые бывшие жители ныне зараженной «мертвой зоны» вокруг Чернобыля все еще возвращаются на несколько часов — ровно столько, сколько нужно, чтобы посетить могилы родственников. Припять, построенная в 1970 году, была провозглашена триумфом советского градостроительства: строгий бетонный стиль, излюбленный советскими архитекторами, сочетался с красочными фресками и коммунистическими лозунгами, призывающими жителей учиться, работать или помнить революцию. Лодки и суда на подводных крыльях курсировали по реке, чей песчаный берег, получивший прозвище «Пляж», пользовался популярностью у загорающих.

Магазины Припяти были снабжены лучшими товарами, чем где-либо еще в Советском Союзе. Его больница и поликлиники были полностью оборудованы, во Дворце культуры располагался театр, а также спортивные залы и бассейн олимпийских размеров. Во время аварии жители были в восторге от предстоящего первого мая открытия парка развлечений с колесом обозрения, качелями и яркими доджемами.

Сегодня Припять — город-призрак. Колесо обозрения, которое так и не повернулось, стало непреходящим символом катастрофы. Уровни радиации колеблются около 62,3 микрорентгена в час (0,62 микрозиверта): чуть более чем в два раза выше нормального фонового излучения в Лондоне и меньше, чем трехкратное сканирование сканером службы безопасности в аэропорту, что делает Припять достаточно безопасным для краткосрочного посещения, но не для долгосрочного. жилье.

А вот 68-летний Александр Петрович Забирченко, работавший начальником электроцеха Чернобыля, предпочитает не возвращаться в свой прежний родной город, где он любил ловить рыбу в реке и водохранилище-охладителе станции. Ему трудно ходить из-за проблем с кровообращением, которые он винит в радиационном облучении, и вместо этого он отдает дань уважения погибшим в Славутиче.

«Кладбище здесь построено на 50 лет, — говорит Забирченко, — но оно уже заполнено. Так много друзей и коллег ушло».

Все те, с кем беседовал The Guardian, называли родственников и друзей, умерших от рака, который они связали с катастрофой 30-летней давности. Никто не выразил обеспокоенности сохраняющейся опасностью радиоактивного заражения. Для них слон в комнате не радиация, а угроза безработицы.

Многие опасаются, что завершение строительства нового финансируемого ЕС «саркофага», который строится для того, чтобы укрыть свинцово-бетонную оболочку, которая была наспех накинута на то, что осталось от реактора № 4, многих оставит без работы, когда он будет введен в эксплуатацию. место в следующем году, в городе, все еще странным образом зависящем от электростанции.

Марина Улдашева, у которой двое детей, Варвара, 5 месяцев, и Матвей, 10 лет, говорит, что ее не беспокоит муж Виталий, работающий в Чернобыле, где он входит в группу по выводу из эксплуатации реакторов. «Я не думаю об этом. Все ужасное случилось давным-давно».

До 2008 года, когда он загадочно исчез, в центре Славутича был еще один памятник искусства советского образца с девизом городских архитекторов: «Из пепла прошлого мы построим новый мир» . ”

Задача, стоящая сегодня перед Славутичем, состоит в том, как сделать так, чтобы экономическая катастрофа не превратила город в еще одну Припять.

Следите за Guardian Cities в Twitter и Facebook и присоединяйтесь к обсуждению

Чернобыль: российские силы захватили контроль над атомной электростанцией и держат в заложниках персонал, говорят украинские официальные лица

Киев и Львов, Украина Си-Эн-Эн —

По словам украинских официальных лиц, российские силы захватили контроль над Чернобыльской электростанцией на севере Украины, местом самой страшной ядерной катастрофы в мире, и держат ее сотрудников в заложниках.

Войска захватили завод в первый день комплексного вторжения России в Украину, сообщила CNN официальный представитель Государственного агентства Украины по управлению зоной отчуждения Евгения Кузнецова.

Алена Шевцова, советник командующего Сухопутными войсками Украины, сообщила в Facebook, что российские силы взяли под свой контроль электростанцию и что персонал «держится в заложниках».

По словам советника президента Украины Михаила Подоляка, контроль над Чернобыльской зоной был потерян после «ожесточенного боя».

Черный дым поднимается над военным аэродромом в Чугуеве под Харьковом 24 февраля 2022 года. Президент России Владимир Путин в четверг объявил о военной операции на Украине, вскоре после этого по всей стране раздались взрывы, а министр иностранных дел предупредил о «полномасштабном вторжении». «проходило. (Фото Ариса Мессиниса/AFP) (Фото Ариса Мессиниса/AFP через Getty Images)

Арис Мессинис/AFP/Getty Images

Чего Путин хочет от Украины? Конфликт объяснил

Подоляк сказал, что состояние хранилищ ядерных отходов бывшей Чернобыльской АЭС неизвестно.

«После совершенно бессмысленной российской атаки в этом направлении нельзя говорить, что Чернобыль безопасен», — добавил Подоляк. «Это одна из самых серьезных угроз для Европы сегодня».

Белый дом в четверг заявил, что возмущен «достоверными сообщениями» о том, что российские солдаты держат в заложниках сотрудников чернобыльских объектов.

«Этот незаконный и опасный захват заложников, который может свести на нет рутинные усилия государственной службы, необходимые для обслуживания и защиты объектов ядерных отходов, безусловно, вызывает невероятную тревогу и большую тревогу», — заявила журналистам на брифинге в четверг вечером пресс-секретарь Белого дома Джен Псаки.

«Мы осуждаем это и требуем их освобождения».

Ранее в четверг президент Украины Владимир Зеленский предупредил, что российские силы пытаются вырвать контроль над атомной электростанцией.

«Российские оккупационные силы пытаются захватить Чернобыль (атомную электростанцию). Наши защитники жертвуют своими жизнями, чтобы трагедия 1986 года не повторилась», — написал Зеленский в «Твиттере». «Это объявление войны всей Европе».

МИД Украины поддержал предупреждение президента, посеяв в городе призрак очередной ядерной катастрофы.

«В 1986 году мир увидел крупнейшую техногенную катастрофу в Чернобыле», — написало министерство в Твиттере. «Если Россия продолжит войну, Чернобыль может повториться в 2022 году».

Туристов проводят по заброшенному городу Припять в Чернобыльской зоне отчуждения, 2019 год.

Брендан Хоффман/Getty Images

Более 30 человек погибли сразу после взрыва 4-го реактора Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года недалеко от Припяти, Украина.

По данным Международного агентства по атомной энергии и Всемирной организации здравоохранения, в последующие годы бессчетное количество людей умерло от радиационных симптомов. Правительство Украины эвакуировало из этого района около 135 000 человек, а 19Двухкилометровая зона отчуждения вокруг завода останется необитаемой на десятилетия.

Через несколько месяцев после аварии был построен саркофаг, чтобы накрыть реактор 4 и содержать радиоактивный материал. Позже это ухудшилось, что привело к утечке радиации.

В 2016 году над саркофагом была установлена конструкция, известная как Новый безопасный конфайнмент. Огромная арочная конструкция предназначена для предотвращения выброса загрязненного материала, а также для защиты саркофага от внешних воздействий, таких как торнадо или сильные грозы.

Россия начала полномасштабное вторжение в Украину еще до рассвета в четверг, нанеся серию ракетных ударов по объектам недалеко от Киева, а также обстреляла дальнобойной артиллерией город Харьков, расположенный недалеко от границы с Россией.