www.istmira.com

Петр III 1761 — История России

КОРОТКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Короткое правление Петра III (25 декабря 1741 – 28 июня 1762) часто рисуется историками «царствованием идиота». Эта традиция была заложена Екатериной II и ее сподвижниками, т.е. противниками Петра III, которые привели его к гибели. Уже одно это заставляет усомниться в объективности данной оценки. Анализ политики времен Петра III говорит, что царствование данного монарха было неоднозначным.

Конечно, трудно предположить, что «недалекий» наследник императрицы Елизаветы вдруг «исправился», но он видимо стал прислушиваться к умным советчикам, среди которых первенствовал секретарь императора Д.В. Волков и директор Кадетского корпуса А.П. Мельгунов. Не без их участия в мае 1762 г. Петр создал себе в помощь для правления страной  Императорский совет из 9 человек.

В 1761-1762 гг. началась активная правительственная деятельность, направленная на решение многих назревших проблем внутренней политики. Была уничтожена канцелярия Тайных Розыскных дел. Прекратилось преследование раскольников. Полезным для развития торговли  и предпринимательства оказалось упразднение торговых монополий, провозглашение свободы внешней торговли. В 1762 г. была объявлена секуляризация церковных земель. 18 февраля 1762 г. вышел «Манифест о вольности дворянской», который освободил дворян от обязательной службы государству.

Во внешних делах альянс с Пруссией сулил тогда большие выгоды, нежели прежняя ориентация на «непостоянную» Австрию. Нехороша была лишь форма выхода России из Семилетней войны.

ЧУДАЧЕСТВА ПЕТРА III

В то время, как большинство российских офицеров считало мир с Пруссией нелепым, армии объявили о введение новых мундиров прусского образца, казавшихся непривычными и неудобными. Ходили разговоры, что скоро гвардейцев вышлют из столицы и отправят воевать в Данию, чтобы присоединить к Голштинии Шлезвиг, захваченный датчанами. Публично царь не стеснялся сравнивать русскую Гвардию с войском турецких янычар. Петр III грубо одергивал многих высокопоставленных сановников. Его понятие о дисциплине напоминало преклонение перед буквой воинских уставов. Не забывал царь помянуть при случае «русскую дикость», противопоставив ей «немецкий гений».

Вскоре со стороны императора последовал еще один «оригинальный» ход. Воспитанный изначально в протестантизме, он повелевал удалить из церквей все «лишние» иконы, кроме Спасителя и Богородицы. Указ этот не исполнялся, но известие об его издании неприятно поразило многих. Личную ссору со своей женой Екатериной он перенес и на их сына Павла. Петр III желал заточить жену в монастырь, но он не обладал авторитетом своего деда, и ему трудно было провести это на практике — ведь Екатерина Алексеевна, любимица гвардии, была матерью наследника престола. Петр III начал публично утверждать, что он не является отцом великого князя Павла.

ЕКАТЕРИНА II

В отличие от Петра III его жена Екатерина Алексеевна, бывшая ангальт-цербская принцесса, искренне привязалась к России и находила русских людей приятными. Приехав в Россию 15-летней девочкой, она серьезно изучила русский язык, вникала в православные догматы и окружила себя русскими людьми. Любознательная, блестяще образованная, приветливая великая княгиня расположила к себе многих россиян и тем уже с середины 1750-х гг. прокладывала себе путь к власти. Воспитанная на книгах просветителей, она продолжала много читать. Ее интересовали даже античные исторические и философские сочинения. Один иностранец назвал ее «философом в 15 лет».

Но Екатерину отличало также крайнее честолюбие. Она желала власти и ради нее вначале стремилась нравиться мужу. Однако разность способностей и интересов делали конфликт Екатерины с супругом неизбежным. К началу царствования Петра III Екатерина ненавидела своего мужа, и он платил ей той же монетой. Оба супруга не соблюдали верности друг другу.

КЛЮЧЕВСКИЙ О ПЕТРЕ III

«Развитие его остановилось раньше его роста; в лета мужества он оставался тем же, чем был в детстве, вырос, не созрев. Его образ мыслей и действий производил впечатление чего-то удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком. Уже будучи женат, в России, он не мог расстаться со своими любимыми куклами, за которыми его не раз заставали придворные посетители. Сосед Пруссии по наследственному владению, он увлекался военной славой и стратегическим гением Фридриха II. Но так как в его миниатюрном уме всякий крупный идеал мог поместиться, только разбившись на игрушечные мелочи, то это воинственное увлечение повело Петра только к забавному пародированию прусского героя, к простой игре в солдатики. Он не знал и не хотел знать русской армии, и так как для него были слишком велики настоящие, живые солдаты, то он велел наделать себе солдатиков восковых, свинцовых и деревянных и расставлял их в своем кабинете на столах с такими приспособлениями, что если дернуть за протянутые по столам шнурки, то раздавались звуки, которые казались Петру похожими на беглый ружейный огонь. Бывало, в табельный день он соберет свою дворню, наденет нарядный генеральский мундир и произведет парадный смотр своим игрушечным войскам, дергая за шнурки и с наслаждением вслушиваясь в батальные звуки. Раз Екатерина, вошедшая к мужу, была поражена представившимся ей зрелищем. На веревке, протянутой с потолка, висела большая крыса. На вопрос Екатерины, что это значит, Петр сказал, что крыса совершила уголовное преступление, жесточайше наказуемое по военным законам: она забралась на картонную крепость, стоявшую на столе, и съела двух часовых из крахмала. Преступницу поймали, предали военно-полевому суду и приговорили к смертной казни через повешение. Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, императрица заливалась слезами и жаловалась, что бог дал ей такого наследника. С ее набожного языка срывались совсем не набожные отзывы о нем: «проклятый племянник», «племянник мой урод, чорт его возьми!» Так рассказывает Екатерина в своих записках. По ее словам, при дворе считали вероятным, что Елизавета в конце жизни согласилась бы, если бы ей предложили выслать племянника из России, назначив наследником его 6-летнего сына Павла; но ее фавориты, задумывавшие такой шаг, не отважились на него и, перевернувшись по-придворному, принялись заискивать милости у будущего императора. Не подозревая миновавшей беды, напутствуемый зловещими отзывами тетки, этот человек наизнанку, у которого спутались понятия добра и зла, вступил на русский престол». 

Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Лекция семьдесят третья

НЕПОРОТОЕ ПОКОЛЕНИЕ

«Елизавета при смерти — кому достанется царство? Официальный, по всей стране объявленный наследник Петр III, конечно, имеет права: племянник царицы, внук Петра I. Но неглупая, хотя и взбалмошная, необразованная Елизавета с каждым днем все больше понимает, что племянник слаб, глуп, играет в солдатиков, вешает крыс, опирается не столько на русское дворянство, сколько на друзей, собутыльников из немецкого княжества Голштинии: там родился, оттуда приехал в Россию…

Петр III не годится — но кому же престол? Умирающая царица меняет один план за другим: не объявить ли царем семилетнего Павла Петровича, сына Петра III и Екатерины? Но ясно, что кто-то станет регентом, будет править за малолетнего. Кто же?

Мелькнула даже идея — вернуть Ивана VI, который с роковой ночи 25 ноября 1741 года находится под строжайшей охраной, давно отделен от братьев, сестер, отца и помещен в Шлиссельбург. Но тот несчастный принц как будто неизлечимо болен, сознание замутнено, да и опасно возвращать из ссылки Брауншвейгских: начнут мстить, прольется кровь…

Среди проектов была идея возвести на трон умную и энергичную жену наследника, Екатерину II.

В любом случае народа, понятно, никто не спрашивал, и в бешеной схватке за власть он в расчет не принимался. «Зимний дворец, — продолжал Герцен, — с его административной и военной машиной представлял собой особый мир… Подобно кораблю, держащемуся на поверхности, он вступал в прямые сношения с обитателями океана, лишь поедая их. То было государство для государства. Строенное на немецкий манер, оно навязало себя народу, как завоеватель. В этой чудовищной казарме, в этой необъятной канцелярии царило напряженное оцепенение, как в военном лагере. Одни отдавали и передавали приказы, другие молча повиновались. В одном лишь месте человеческие страсти то и дело вырывались наружу, трепетные, бурные, и этим местом в Зимнем дворце был семейный очаг — не нации, а государства. За тройной цепью часовых, в этих тяжеловесно украшенных гостиных кипела лихорадочная жизнь, со своими интригами и борьбой, со своими драмами и трагедиями. Именно там ткались судьбы России, во мраке алькова, среди оргий — по ту сторону от доносчиков и полиции…»

25 декабря 1761 года окончилось елизаветинское время. Поскольку никакого ясного решения умиравшая объявить не успела, императором, естественно, становится Петр III, а Екатерина императрицей, но пока лишь женою императора.

Всего полгода продлится это царствование. Даже короноваться внук Петра Великого не успел. Он, правда, издал, точнее, подписал важный закон, о котором давно мечтало «благородное сословие». 18 февраля 1762 была объявлена «Вольность дворянская» — до того дворянин был обязан служить в армии или на гражданской службе. Теперь волен, может служить, может в отставку выйти, когда захочет, в свою деревню удалиться. Может. Многое может: обращаться прямо к царю, ездить когда угодно за границу, владеть крепостными… Зато не может быть бит ни кнутом, ни плетьми (как прежде частенько бывало)! Слух о Вольности разнесся по стране, крестьяне верили, будто за дворянскою обязательно последует крестьянская свобода; и, как печально заметил знаменитый русский историк Ключевский, мужики действительно получили вольность, на следующий день после 18 февраля, «дворянского дня»; на следующий день 19 февраля, да только… через 99 лет: крепостное право будет отменено в стране 19 февраля 1861 года!

В 1762 же году свободу, гражданские права получила небольшая часть — один-два процента населения…

Сразу скажем, что от дворянской вольности заныли спины у мужиков; баре, охотно возвращавшиеся в свои поместья, стали больше требовать и круче карать…

Но все же, впервые в русской истории, закон запрещал пороть хотя бы какую-то часть населения. Прежде, при Иване Грозном, Петре Великом, при Бироне, разумеется, знатные господа били, мучили низших, но очень часто и им «перепадали» кнут, дыба. «Освобождение дворянства»… Тут настало время сказать, что прямо из старинных, жестоких времен не могли бы явиться люди с тем личным достоинством и честью, что мы привыкли видеть у Пушкина, у декабристов… Для того чтобы появились такие люди, понадобится, по меньшей мере, два «непоротых поколения».. Начиная с 1762 года.

Одним из первых поступков «освобожденного» дворянства было, однако, свержение… самого освободителя, Петра III. Вольность устраивала лихих гвардейцев, но такой царь и такой двор никак не устраивали».

Н.Я. Эйдельман. Твой восемнадцатый век

histrf.ru

Биография Петра 3-го

Биография Петра 3-го (Карла-Петера-Ульриха Голштейн-Готторпского) полна крутых поворотов. Он родился 10 (21) февраля 1728 г. и рано остался без матери. В возрасте 11 лет лишился и отца. Юношу готовили к шведскому престолу. Однако все изменилось, когда ставшая в 1741 г. императрицей Елизавета, не имея собственных детей, в 1742 г. объявила наследником российского престола своего племянника Петра 3-го Федоровича. Он был не слишком образован и, кроме латинской грамматики и лютеранского катехизиса, знал немного только французский язык. Елизавета Петровна заставила Петра изучить основы православной веры и русский. В 1745 г. его обвенчали с будущей императрицей Екатериной 2-й Алексеевной, родившей ему наследника — Павла 1-го. В 1761 г. (1762 г. по новому календарю), после кончины Елизаветы Петровны, Петр Федорович был объявлен императором без коронации. Правление его длилось 186 дней. Петр 3-й, открыто высказывавший симпатии к королю Пруссии Фридриху 2-му в период Семилетней войны, не пользовался популярностью в русском обществе.

Своим важнейшим манифестом от 18 февраля 1762 г. (Манифест о вольности дворянства) царь Петр 3-й отменил обязательную для дворян службу, упразднил Тайную канцелярию и позволил вернуться на родину раскольникам. Но популярности эти указы царю не принесли. За короткое время его правления усилилось крепостное право. Он повелел священнослужителям обрить бороды, одеваться на манер лютеранских пастырей, в церквях оставить только иконы Божьей Матери и Спасителя. Известны и попытки царя переделать на прусский манер российскую армию.

Восхищаясь правителем Пруссии Фридрихом 2-м, Петр 3-й вывел Россию из Семилетней войны и вернул Пруссии все завоеванные территории, чем вызвал всенародное негодование. Неудивительно, что скоро многие из его окружения стали участниками заговора, направленного на свержение царя. Инициатором этого заговора, поддержанного гвардейцами, стала жена Петра 3-го — Екатерина Алексеевна. Так начался дворцовый переворот 1762 г. В заговоре принимали деятельное участие Г. Орлов, К.Г. Разумовский, М.Н. Волконский.

В 1762 г. Семеновский и Измайловский полки присягнули на верность Екатерине. В их сопровождении она прибыла в Казанский собор, где и была провозглашена самодержавной императрицей. В тот же день новой правительнице присягнули сенат и Синод. Правление Петра 3-го завершилось. После того как царь подписал отречение, его сослали в Ропшу, где 9 июля 1762 г. он и скончался. Первоначально его тело было захоронено в Александро-Невской лавре, но позже, в 1796 г., его гроб поместили рядом с гробом Екатерины в Петропавловском соборе. Стоит отметить, что в период правления Екатерины 2-й не редкостью были самозванцы, объявлявшие себя Петром 3-м (зафиксировано более 40 случаев). Наиболее известным из них стал Емельян Пугачев.

ПОМОГЛО? ЛАЙКНИ!

historynotes.ru

Правление Петра III

  Болезнь  и   смерть  Елизаветы   хотя  не  была неожиданной   случайностью,   тем   не   менее   застала   придворный   круг неприготовленным: против Петра не раздалось ни одного голоса, и он воцарился спокойно при общем горе  и унынии двора и народа, потерявших любимую царицу. Екатерина сама в своих записках описывает эти первые дни царствования Петра. По ее  словам,  Петр III был недоволен,  что его тетка  умерла на  святках и своей смертью помешала  ему веселиться. Ужин во дворце уже был накрыт, когда наступил час смерти императрицы, и Петр  приказал  не снимать  ужина,  и ели через комнату от того покоя,  где лежала Елизавета. Тогда же без церемоний и стеснений  обнаружилась  его  пассия  к  Воронцовой,  на  которой  он  хотел жениться. Положение сразу сделалось зазорным и неприличным. Однако при дворе не переменилось ничего в первые  минуты царствования:  оставались Шуваловы и Воронцовы; старший Разумовский вышел в отставку, но не был опальным; младший остался у  дел. Опал вообще не  было,  но явились мало-помалу  новые  люди в качестве  любимцев. Из Германии прибыли  два дяди Петра, голштинские принцы; из них принц Георгий (или «Жорж») стал сразу русским генерал-фельдмаршалом и временщиком; второй принц Петр  был только фельдмаршалом, но не временщиком. Оба  они были  членами  Совета, учрежденного  Петром  вместо  елизаветинской Конференции и состоявшего из девяти человек. В этот Совет попал возвращенный из ссылки старый  Миних, попали и люди времени Елизаветы, Н.  Ю. Трубецкой и М. И. Воронцов. Все это были влиятельные персоны нового правления. Появились и  придворные  любимцы,  вроде генерала Гудовича,  шталмейстера  Нарышкина и многих голштинцев.

      Петр III начал свое правление довольно деятельно, рядом любопытных мер. Можно думать, что он действовал с чьей-то указкой, стараясь показать, что он достоин власти. Вступил он на престол 25 декабря  1761 г., а уже  17  января 1762 г.  в  Сенате  подписал  указ  о возвращении опальных  людей прошедшего царствования и заявил свою волю относительно службы дворян: «Дворянам службу продолжать  по своей  воле,  сколько и где  пожелают».  18 февраля  явился и манифест  о вольности  дворянской. В нем  говорилось,  что прежде необходимо было заставлять дворян служить и учиться, невольная служба и учение принесли пользу, ибо дали государству много сведущих, годных к делу людей, а с другой стороны, истребили  в дворянской среде «грубость  и  невежество» и вкоренили благородные мысли;      поэтому уже нет необходимости принуждать дворян к службе. Все  служащие могут  или оставаться на службе, или уйти в отставку; только военные люди не могут брать  отпусков  и отставок  во время  кампании; не  служащий дворянин имеет  право  даже ехать за границу  и служить там.  Но обязанности обучения манифест 18 февраля не упразднил, а выразил  ее  лишь  в виде повелительного совета с высоты трона, «чтобы никто не дерзал без обучения наук  детей своих воспитывать».

      Так снята была с дворянства его тяжелая государственная повинность.  Мы видели,  что  уже  при  Елизавете  дворянство  становилось привилегированным классом, получив  имущественные  права, каких  не имели другие  общественные классы.  Освобождая его  от личной государственной  службы, Петр III создает ему  этим  личные  привилегии,  также  чуждые  другим  классам.  Ко  времени Екатерины   II,    таким   образом,    дворянство   делается   уже    вполне привилегированным сословием. Но оно не имеет внутренней организации; до  сих пор ему организацию  давала  самая служба по полкам, его соединяли служебные связи; теперь  эта организация должна была  потерять свою прежнюю  роль, ибо дворянство  усиленно  уходило  из  службы в  деревню  и  нуждалось  в  новой организации — сословной. Ее дала дворянству Екатерина II.

      Вольность дворянства была самым крупным делом Петра III, внушенным ему, как  мы  уже  говорили,  со стороны дворянства,  близкого  к  Елизавете.  По посторонним же внушениям, конечно, пришел он  к  решению уничтожить  некогда страшную  Тайную  канцелярию,   ведавшую  политические   преступления.   При Елизавете ее деятельность не была заметна,  потому  что время Елизаветы было временем мира внутри государства. Уничтожить канцелярию, как малодействующее учреждение,  было  легко, а между  тем это  уничтожение могло  содействовать популярности   нового  правительства  в  народной  массе,   как  манифест  о дворянст-ве должен был сделать его популярным среди дворян.      Но правительство Петра не только не достигло народного расположения, но возбудило  общее  неудовлетворение.  Никакие  разумные  указания  осторожных советников Петра не могли помочь ему и загладить его бестактность, исправить его ошибки, скрыть его невозможные выходки.

      Он внутри государства обнаружил  свои  нерусские симпатии, окружил себя голштинцами, стал переделывать русские войска на прусский и голштинский лад, смеялся  над  всем русским, даже над православной обрядностью. Он  закрывал, например, без  всякого  основания  домовые  церкви, которые были  в  обычае. Домовая  церковь  была тогда  всегдашней принадлежностью  всякой  зажиточной усадьбы,  даже  городского богатого двора.  От глубокой  старины велся  этот обычай, и уже в московскую эпоху  на злоупотребление им жаловались ревнители доброго  церковного порядка. У  Авр. Палицына находим мы описание того,  чем были домовые церкви:  маленькая  изба,  бедный иконостас, деревянная утварь, холщовое облачение и полуголодный;      на  площади  нанятый  на одну  службу, или  на одну требу, «безместный» поп… Чем легче  было завести и чем дешевле было  содержать «свою» церковь, тем сильнее  и распространеннее  было стремление  именно к  «своей»  церкви. Против этого  глубоко вкоренившегося  в  быту  стремления и  стал Петр  III. Помимо  частного  ущерба  и  обиды  в  уничтожении домовых  церквей  было  и принципиальное  неудобство:  выходило  так, как  будто православный государь воздвигал гонение на церковь.

Но этим дело еще не ограничивалось:      Петр требовал  от  духовенства  уничтожения  икон  в  церквях  и  хотел заставить его носить светское платье; к  Синоду обращался  с оскорбительными указами;  дело о  церковных имуществах  он привел  к  самому невыгодному для духовенства решению. Духовенство чувствовало себя оскорбленным и даже подало императору энергичный протест, не изменивший, однако, ничего:  Петр не понял протеста. К гвардии, привыкшей  к высочайшему вниманию, Петр  относился так, что пошли слухи об уничтожении ее. Он называл гвардейцев янычарами, томил их ученьями по  немецкому образцу,  изменял привычные военные порядки и отдавал предпочтение своим немецким войскам. И гвардия чувствовала себя оскорбленной и  питала «превеликое неудовольствие».  Волновались и крестьяне: в них  ясно жило  сознание того, что  они  обязаны  государством  работать на  помещиков именно  потому,  что  помещики  обязаны  служить  государству;  в  них  жило сознание, что исторически одна обязанность обусловлена другой.  Теперь снята дворянская обязанность,  следует снять и  крестьянскую. Но крестьяне видели, что правительство, разрешив дворянский вопрос, не замечает связанного с  ним вопроса крестьянского. Поэтому начались крестьянские волнения.

      В  то же  время  внешняя политика Петра  не  нравилась русским людям  и оскорбляла  национальное чувство. Россия  со славой вела  войну  с Пруссией, теряла для нее массу людей,  тратила много денег, но был  успех, и народ был спокоен. Как только вступил на  престол Петр, война  была прекращена; войска получили приказание сдать свои  магазины  пруссакам и оставаться в Померании для будущей помощи своим  недавним врагам. Петр отказался от всех завоеваний в  Пруссии и  вступил  с  Фридрихом  в тесный  союз,  условия  которого были продиктованы прусским  послом в Петербурге  — Гольцем.  Этот Гольц был  при Петре III почти полным  распорядителем действий русской дипломатии. Прусское влияние при  русском  дворе  было  всемогуще. И  все  это  вышло  из  личных наклонностей  императора: благоговея перед  Фридрихом, Петр жертвовал своему личному  чувству всеми интересами России. Такое направление дел,  бесславное окончание  славной войны  и господство в Петербурге голштинцев  и  пруссаков давало народу  повод думать,  что  давно  прошедшее  рабство  перед  немцами наступает  снова с Петром III. Понятно,  с каким негодованием относились  ко всему этому русские  люди. В одном  только деле Петр III  не шел на  помочах своего  кумира Фридриха: он  упорно хотел  воевать  с  Данией и отнять у нее Шлезвиг  для Голштинии.  В  этом  он действовал, как голштинский герцог;  но действовал средствами и силами  России.  Ясно,  что эта  затея могла  только усилить  негодование  русских,  справедливо   не  желавших  знать  интересов Голштинии. Однако для этой Голштинии  вербовали солдат на  русские деньги; к походу  на  Голштинию  делали  приготовления;  голштинцам дали первенство  и полную волю в России.      И личная жизнь  Петра возбуждала общее неудовольствие.  Избавившись  от опеки  строгой тетки, Петр наполнил ее дворец  дымом  солдатского кнастера и запахом вина  и  портера, которыми злоупотреблял  почти ежедневно,  и еще  с утра. Поэтому за обедом он уже не владел собой, говорил  заведомые  небылицы или  обнаруживал  такие  секреты  политики  и  придворных  отношений,  какие следовало хранить строго. День  свой  часто кончал он неприличными и шумными пирушками, которые видел весь город, потому что они происходили не  в  одном дворце,  и  о которых писали даже иностранные послы  своим дворам. У русских людей обливалось  сердце кровью от стыда за Петра III;  им  хотелось «бежать неоглядкою» от его выходок.  Елизаветинские вельможи не могли  примириться с казарменными  нравами  нового  двора; Ив. Шувалов  на коленях  просил  Петра избавить  его  от  всех  знаков  его  милости;  Кирилл  Разумовский  не  мог сдерживать гневной судороги на лице, бывая во дворце и видя  новые  порядки. Петр  издевался над  всеми  старыми сановниками, заставляя их маршировать по плац-парадам в  силу  их  военного  звания.  Он  смеялся  даже  над пожилыми придворными женщинами и передразнивал их.  «Он не похож  был на государя» — таков был приговор придворной среды над Петром III.

      К  жене  отношение   Петра,  и  прежде  враждебное,  теперь  перешло  в ненависть.  Екатерина мешала  ему  жить.  При ней  он  не  мог  жениться  на Воронцовой; в Екатерине мерещился  ему иногда и политический враг, и  каждую минуту он чувствовал, что  она осуждает его, стоит в оппозиции ко всему, что ему  нравится, что он затевает. Он хотел обуздать ее, но  на  это не хватало умения; да и Екатерина вела себя так, что не было предлога придраться к ней. Однако чем дальше, тем решительнее становился Петр по отношению к Екатерине. Он однажды  оскорбил ее при всех на Торжественном обеде: Екатерина не встала во время  тоста в  честь императорской фамилии и на вопрос Петра  объяснила, что не  встала потому, что сама  принадлежит  к  этой фамилии. за этот ответ Петр  громко  обозвал  ее бранным словом и грозил арестом.  Не  стесняясь  в отношении Екатерины  ничем, Петр прямо  показывал,  что желает избавиться от жены: то начинал говорить,  что  заточит жену  в монастырь, что разведется с нею;  то  намерен  был заключить ее в  Шлиссельбург. Однажды он  отдал  даже приказ арестовать ее, но  отменил  его  по  настоянию дяди Жоржа.  Екатерина знала, что рано или поздно она погибнет от мужа, если он останется у власти. Знали это и в обществе, где Екатерину любили, и ее горе было одной из причин дурного отношения общества к Петру.

     Так, деятельность и личность  Петра вызывали  народное негодование.  По свидетельству  современников, ропот  на него был  «всенародным»; все,  кроме десятка царедворцев, желали перемены на престоле и говорили об этом открыто, «отваживались публично и без всякого опасения говорить и судить и рядить все дела и  поступки государевы». Ропот поэтому был известен и при дворе Петра и даже дошел до Фридриха. Петра предостерегали и дом, и из-за границы. Фридрих советовал  ему скорее короноваться и быть осторожным. Но Петр ко всему этому относился легкомысленно;  хотя он и следил за И. Шуваловым, хотя и вспомнил, что  жив император  Иоанн  Антонович, но  не  принимал  серьезных мер общего характера.

      Это и  помогло развитию заговора,  который созрел, по  обычаю XVIII в., при дворе и в гвардии. Руководил им не Шувалов, и направлялся он не в пользу императора Иоанна, а в пользу  Екатерины.  О  существовании  заговора  знали самые  высокопоставленные лица при Петре (генерал-прокурор Глебов, начальник полиции Корф, Кирилл Разумовский,  дипломат Никита Ив. Панин и др.),  но они не предавали заговорщиков, хотя и не приставали к ним прямо.      Можно  думать,  что   эти  высокопоставленные   лица  имели  свой  план переворота  и,  мечтая  о воцарении Павла  Петровича, усвоивали  его  матери Екатерине Алексеевне  лишь опеку  и регентство  до  его  совершеннолетия.  С движением гвардейской молодежи придворные люди не имели  видимых связей и на прямое  обращение  к  ним  офицерства не  отвечали  откровенностью. О Панине рассказывают, что он однажды прямо прогнал от  себя  молодежь,  начав тушить свечи,  когда  разговор  о делах стал приобретать неудобный по откровенности характер.  Однако в минуту  переворота, начатого  молодежью, вельможи  прямо стали на сторону Екатерины и подготовили ей быстрый и решительный успех. Они умели следить за развитием заговора  через таких лиц, какова была, например, княгиня Е.  Ром. Дашкова, рожденная Воронцова. По  мужу  принадлежа  к кругу гвардейского офицерства, по отцовской семье она была близка к  кругу вельмож и служила связью между обоими кругами заговорщиков.

      Младший  круг  заговорщиков  группировался  вокруг  семьи  Орловых.  Из нескольких братьев  особенно известны  были  два: Алексей  Орлов  (младший), знаменитый своей  физической силой,  был  казначеем гвардейской артиллерии и вел крупную игру, под предлогом  которой и  собирал вокруг себя  гвардейскую молодежь. Другой  —  Григорий  Орлов  —  был  лично  близок к Екатерине  и передавал заговорщикам ее  внушения. Умышленно  раздувая  свою славу кутил и дебоширов, Орловы умели маскировать и свою  роль организаторов,  и участие в интриге Екатерины.  Между тем вряд ли можно сомневаться, что  за спиной  как вельмож,  так  и  гвардейцев,  стояла  сама  Екатерина,  распоряжаясь  всеми пружинами  рискованного дела,  но  оставаясь совсем  в  тени  не  только  от посторонних взглядов, но и от глаз самих  участников заговора. Кроме Орловых в гвардии в роли главных руководителей стояли преображенцы Пассек и Бредихин и измайловцы Рославлев и Ласунский. Эти лица подготовляли гвардейских солдат к перевороту и ручались зато, что Екатерина может располагать 10000 солдат.

      Беспорядочный  жизнью  и кутежами  заговорщики отводили от себя  всякие подозрения; но брожение среди солдат не могло долго быть скрытым. Летом 1762 г.  Петр держал себя  так, что Екатерина  должна была  со дня на день  ждать погибели, и  поэтому  заговорщики готовы  были действовать,  но не  решались начать  сами. Приближалось время имени Петра, и  этот  день  Петр, живший  в Ораниенбауме, желал провести у Екатерины  в Петергофе. Ждали, что 29 июня он и решит  участь своей жены.  Между тем  27 июня болтливый солдат, слышавший, что Екатерина в  опасности,  выдал тайну заговора  постороннему офицеру. Это повело к аресту Пассека; боясь открытия всего заговора, заговорщики решились действовать  не  медля  и 28  июня  удачно совершили  переворот. Вот как  он произошел.  

www.examen.ru

Правление Петра III — История России до 1917 года

Новости, С. Ф. Платонов. Полный курс лекций по русской истории

Болезнь и смерть Елизаветы хотя не была неожиданной случайностью, тем не менее застала придворный круг неприготовленным: против Петра не раздалось ни одного голоса, и он воцарился спокойно при общем горе и унынии двора и народа, потерявших любимую царицу. Екатерина сама в своих записках описывает эти первые дни царствования Петра. По ее словам, Петр III был недоволен, что его тетка умерла на святках и своей смертью помешала ему веселиться. Ужин во дворце уже был накрыт, когда наступил час смерти императрицы, и Петр приказал не снимать ужина, и ели через комнату от того покоя, где лежала Елизавета. Тогда же без церемоний и стеснений обнаружилась его пассия к Воронцовой, на которой он хотел жениться. Положение сразу сделалось зазорным и неприличным. Однако при дворе не переменилось ничего в первые минуты царствования: оставались Шуваловы и Воронцовы; старший Разумовский вышел в отставку, но не был опальным; младший остался у дел. Опал вообще не было, но явились мало-помалу новые люди в качестве любимцев. Из Германии прибыли два дяди Петра, голштинские принцы; из них принц Георгий (или «Жорж») стал сразу русским генерал-фельдмаршалом и временщиком; второй принц Петр был только фельдмаршалом, но не временщиком. Оба они были членами Совета, учрежденного Петром вместо елизаветинской Конференции и состоявшего из девяти человек. В этот Совет попал возвращенный из ссылки старый Миних, попали и люди времени Елизаветы, Н. Ю. Трубецкой и М. И. Воронцов. Все это были влиятельные персоны нового правления. Появились и придворные любимцы, вроде генерала Гудовича, шталмейстера Нарышкина и многих голштинцев.

Петр III начал свое правление довольно деятельно, рядом любопытных мер. Можно думать, что он действовал с чьей-то указкой, стараясь показать, что он достоин власти. Вступил он на престол 25 декабря 1761 г., а уже 17 января 1762 г. в Сенате подписал указ о возвращении опальных людей прошедшего царствования и заявил свою волю относительно службы дворян: «Дворянам службу продолжать по своей воле, сколько и где пожелают». 18 февраля явился и манифест о вольности дворянской. В нем говорилось, что прежде необходимо было заставлять дворян служить и учиться, невольная служба и учение принесли пользу, ибо дали государству много сведущих, годных к делу людей, а с другой стороны, истребили в дворянской среде «грубость и невежество» и вкоренили благородные мысли; поэтому уже нет необходимости принуждать дворян к службе. Все служащие могут или оставаться на службе, или уйти в отставку; только военные люди не могут брать отпусков и отставок во время кампании; не служащий дворянин имеет право даже ехать за границу и служить там. Но обязанности обучения манифест 18 февраля не упразднил, а выразил ее лишь в виде повелительного совета с высоты трона, «чтобы никто не дерзал без обучения наук детей своих воспитывать».

Так снята была с дворянства его тяжелая государственная повинность. Мы видели, что уже при Елизавете дворянство становилось привилегированным классом, получив имущественные права, каких не имели другие общественные классы. Освобождая его от личной государственной службы, Петр III создает ему этим личные привилегии, также чуждые другим классам. Ко времени Екатерины II, таким образом, дворянство делается уже вполне привилегированным сословием. Но оно не имеет внутренней организации; до сих пор ему организацию давала самая служба по полкам, его соединяли служебные связи; теперь эта организация должна была потерять свою прежнюю роль, ибо дворянство усиленно уходило из службы в деревню и нуждалось в новой организации — сословной. Ее дала дворянству Екатерина II.

Вольность дворянства была самым крупным делом Петра III, внушенным ему, как мы уже говорили, со стороны дворянства, близкого к Елизавете. По посторонним же внушениям, конечно, пришел он к решению уничтожить некогда страшную Тайную канцелярию, ведавшую политические преступления. При Елизавете ее деятельность не была заметна, потому что время Елизаветы было временем мира внутри государства. Уничтожить канцелярию, как малодействующее учреждение, было легко, а между тем это уничтожение могло содействовать популярности нового правительства в народной массе, как манифест о дворянстве должен был сделать его популярным среди дворян.

Но правительство Петра не только не достигло народного расположения, но возбудило общее неудовлетворение. Никакие разумные указания осторожных советников Петра не могли помочь ему и загладить его бестактность, исправить его ошибки, скрыть его невозможные выходки.

Он внутри государства обнаружил свои нерусские симпатии, окружил себя голштинцами, стал переделывать русские войска на прусский и голштинский лад, смеялся над всем русским, даже над православной обрядностью. Он закрывал, например, без всякого основания домовые церкви, которые были в обычае. Домовая церковь была тогда всегдашней принадлежностью всякой зажиточной усадьбы, даже городского богатого двора. От глубокой старины велся этот обычай, и уже в московскую эпоху на злоупотребление им жаловались ревнители доброго церковного порядка. У Авр. Палицына находим мы описание того, чем были домовые церкви: маленькая изба, бедный иконостас, деревянная утварь, холщовое облачение и полуголодный; на площади нанятый на одну службу, или на одну требу, «безместный» поп… Чем легче было завести и чем дешевле было содержать «свою» церковь, тем сильнее и распространеннее было стремление именно к «своей» церкви. Против этого глубоко вкоренившегося в быту стремления и стал Петр III. Помимо частного ущерба и обиды в уничтожении домовых церквей было и принципиальное неудобство: выходило так, как будто православный государь воздвигал гонение на церковь. Но этим дело еще не ограничивалось: Петр требовал от духовенства уничтожения икон в церквях и хотел заставить его носить светское платье; к Синоду обращался с оскорбительными указами; дело о церковных имуществах он привел к самому невыгодному для духовенства решению. Духовенство чувствовало себя оскорбленным и даже подало императору энергичный протест, не изменивший, однако, ничего: Петр не понял протеста. К гвардии, привыкшей к высочайшему вниманию, Петр относился так, что пошли слухи об уничтожении ее. Он называл гвардейцев янычарами, томил их ученьями по немецкому образцу, изменял привычные военные порядки и отдавал предпочтение своим немецким войскам. И гвардия чувствовала себя оскорбленной и питала «превеликое неудовольствие». Волновались и крестьяне: в них ясно жило сознание того, что они обязаны государством работать на помещиков именно потому, что помещики обязаны служить государству; в них жило сознание, что исторически одна обязанность обусловлена другой. Теперь снята дворянская обязанность, следует снять и крестьянскую. Но крестьяне видели, что правительство, разрешив дворянский вопрос, не замечает связанного с ним вопроса крестьянского. Поэтому начались крестьянские волнения.

В то же время внешняя политика Петра не нравилась русским людям и оскорбляла национальное чувство. Россия со славой вела войну с Пруссией, теряла для нее массу людей, тратила много денег, но был успех, и народ был спокоен. Как только вступил на престол Петр, война была прекращена; войска получили приказание сдать свои магазины пруссакам и оставаться в Померании для будущей помощи своим недавним врагам. Петр отказался от всех завоеваний в Пруссии и вступил с Фридрихом в тесный союз, условия которого были продиктованы прусским послом в Петербурге — Гольцем. Этот Гольц был при Петре III почти полным распорядителем действий русской дипломатии. Прусское влияние при русском дворе было всемогуще. И все это вышло из личных наклонностей императора: благоговея перед Фридрихом, Петр жертвовал своему личному чувству всеми интересами России. Такое направление дел, бесславное окончание славной войны и господство в Петербурге голштинцев и пруссаков давало народу повод думать, что давно прошедшее рабство перед немцами наступает снова с Петром III. Понятно, с каким негодованием относились ко всему этому русские люди. В одном только деле Петр III не шел на помочах своего кумира Фридриха: он упорно хотел воевать с Данией и отнять у нее Шлезвиг для Голштинии. В этом он действовал, как голштинский герцог; но действовал средствами и силами России. Ясно, что эта затея могла только усилить негодование русских, справедливо не желавших знать интересов Голштинии. Однако для этой Голштинии вербовали солдат на русские деньги; к походу на Голштинию делали приготовления; голштинцам дали первенство и полную волю в России.

И личная жизнь Петра возбуждала общее неудовольствие. Избавившись от опеки строгой тетки, Петр наполнил ее дворец дымом солдатского кнастера и запахом вина и портера, которыми злоупотреблял почти ежедневно, и еще с утра. Поэтому за обедом он уже не владел собой, говорил заведомые небылицы или обнаруживал такие секреты политики и придворных отношений, какие следовало хранить строго. День свой часто кончал он неприличными и шумными пирушками, которые видел весь город, потому что они происходили не в одном дворце, и о которых писали даже иностранные послы своим дворам. У русских людей обливалось сердце кровью от стыда за Петра III; им хотелось «бежать неоглядкою» от его выходок. Елизаветинские вельможи не могли примириться с казарменными нравами нового двора; Ив. Шувалов на коленях просил Петра избавить его от всех знаков его милости; Кирилл Разумовский не мог сдерживать гневной судороги на лице, бывая во дворце и видя новые порядки. Петр издевался над всеми старыми сановниками, заставляя их маршировать по плац-парадам в силу их военного звания. Он смеялся даже над пожилыми придворными женщинами и передразнивал их. «Он не похож был на государя» — таков был приговор придворной среды над Петром III.

К жене отношение Петра, и прежде враждебное, теперь перешло в ненависть. Екатерина мешала ему жить. При ней он не мог жениться на Воронцовой; в Екатерине мерещился ему иногда и политический враг, и каждую минуту он чувствовал, что она осуждает его, стоит в оппозиции ко всему, что ему нравится, что он затевает. Он хотел обуздать ее, но на это не хватало умения; да и Екатерина вела себя так, что не было предлога придраться к ней. Однако чем дальше, тем решительнее становился Петр по отношению к Екатерине. Он однажды оскорбил ее при всех на Торжественном обеде: Екатерина не встала во время тоста в честь императорской фамилии и на вопрос Петра объяснила, что не встала потому, что сама принадлежит к этой фамилии. За этот ответ Петр громко обозвал ее бранным словом и грозил арестом. Не стесняясь в отношении Екатерины ничем, Петр прямо показывал, что желает избавиться от жены: то начинал говорить, что заточит жену в монастырь, что разведется с нею; то намерен был заключить ее в Шлиссельбург. Однажды он отдал даже приказ арестовать ее, но отменил его по настоянию дяди Жоржа. Екатерина знала, что рано или поздно она погибнет от мужа, если он останется у власти. Знали это и в обществе, где Екатерину любили, и ее горе было одной из причин дурного отношения общества к Петру.

Так, деятельность и личность Петра вызывали народное негодование. По свидетельству современников, ропот на него был «всенародным»; все, кроме десятка царедворцев, желали перемены на престоле и говорили об этом открыто, «отваживались публично и без всякого опасения говорить и судить и рядить все дела и поступки государевы». Ропот поэтому был известен и при дворе Петра и даже дошел до Фридриха. Петра предостерегали и дом, и из-за границы. Фридрих советовал ему скорее короноваться и быть осторожным. Но Петр ко всему этому относился легкомысленно; хотя он и следил за И. Шуваловым, хотя и вспомнил, что жив император Иоанн Антонович, но не принимал серьезных мер общего характера.

Это и помогло развитию заговора, который созрел, по обычаю XVIII в., при дворе и в гвардии. Руководил им не Шувалов, и направлялся он не в пользу императора Иоанна, а в пользу Екатерины. О существовании заговора знали самые высокопоставленные лица при Петре (генерал-прокурор Глебов, начальник полиции Корф, Кирилл Разумовский, дипломат Никита Ив. Панин и др.), но они не предавали заговорщиков, хотя и не приставали к ним прямо.

Можно думать, что эти высокопоставленные лица имели свой план переворота и, мечтая о воцарении Павла Петровича, усвоивали его матери Екатерине Алексеевне лишь опеку и регентство до его совершеннолетия. С движением гвардейской молодежи придворные люди не имели видимых связей и на прямое обращение к ним офицерства не отвечали откровенностью. О Панине рассказывают, что он однажды прямо прогнал от себя молодежь, начав тушить свечи, когда разговор о делах стал приобретать неудобный по откровенности характер. Однако в минуту переворота, начатого молодежью, вельможи прямо стали на сторону Екатерины и подготовили ей быстрый и решительный успех. Они умели следить за развитием заговора через таких лиц, какова была, например, княгиня Е. Ром. Дашкова, рожденная Воронцова. По мужу принадлежа к кругу гвардейского офицерства, по отцовской семье она была близка к кругу вельмож и служила связью между обоими кругами заговорщиков.

Младший круг заговорщиков группировался вокруг семьи Орловых. Из нескольких братьев особенно известны были два: Алексей Орлов (младший), знаменитый своей физической силой, был казначеем гвардейской артиллерии и вел крупную игру, под предлогом которой и собирал вокруг себя гвардейскую молодежь. Другой — Григорий Орлов — был лично близок к Екатерине и передавал заговорщикам ее внушения. Умышленно раздувая свою славу кутил и дебоширов, Орловы умели маскировать и свою роль организаторов, и участие в интриге Екатерины. Между тем вряд ли можно сомневаться, что за спиной как вельмож, так и гвардейцев, стояла сама Екатерина, распоряжаясь всеми пружинами рискованного дела, но оставаясь совсем в тени не только от посторонних взглядов, но и от глаз самих участников заговора. Кроме Орловых в гвардии в роли главных руководителей стояли преображенцы Пассек и Бредихин и измайловцы Рославлев и Ласунский. Эти лица подготовляли гвардейских солдат к перевороту и ручались зато, что Екатерина может располагать 10000 солдат.

Беспорядочный жизнью и кутежами заговорщики отводили от себя всякие подозрения; но брожение среди солдат не могло долго быть скрытым. Летом 1762 г. Петр держал себя так, что Екатерина должна была со дня на день ждать погибели, и поэтому заговорщики готовы были действовать, но не решались начать сами. Приближалось время имени Петра, и этот день Петр, живший в Ораниенбауме, желал провести у Екатерины в Петергофе. Ждали, что 29 июня он и решит участь своей жены. Между тем 27 июня болтливый солдат, слышавший, что Екатерина в опасности, выдал тайну заговора постороннему офицеру. Это повело к аресту Пассека; боясь открытия всего заговора, заговорщики решились действовать не медля и 28 июня удачно совершили переворот. Вот как он произошел.

Похожие материалы

russiahistory.ru