А действительно интересно, что было бы протяни он ещё года два.

На самом деле то же самое, у Арндта глаза велики. Всерьез парализовать войну он не мог — операциями руководил император.

«Кутузов не любил немцев, он был груб и недоброжелателен в высшей степени, и всякий высокий немецкий подъем и энтузиазм, он, вероятно, в зародыше топтал бы своими массивными московитскими ногами».

Очевидно, что «не любить немцев» — одно, а «топтать высокий немецкий подъем» — совершенно другое. Насколько я понимаю, для Арндта национальый дух в понимании романтиков тут на первом месте как вообще некая «немецкая ценность» поскольку речь идет как раз не о военном интересе («другое затруднение»).

Да нормально он относился к немцам). Немецкий, кстати, еще в юности выучил свободно, хотя в то время (1750-е) это уже было не в моде, и знание немецкого было не очень распространено, в отличие от французского.

Вот немецкий высокий подъем он и в самом деле старался бы в 1813 приослабить, потому что этот подъем мешал бы компромиссному миру с Францией, который Кутузов продолжал предпочитать, как следует и из его военных советов Ал-ру, и из этого места Арндта.

Кутузов, впрочем, сам рассылал к немцам как главком прокламации, поднимающие их на борьбу. Вставив туда, что прусскому королю следовало бы руководиться «выгодами своего государства и желаниями обладаемых им [королем] народов» (!), и что помогать Россия собирается «народу и владетелям германским» (народ на первом месте, владетели на втором!) и «нации германской в своем единстве». Выгоды гос-в и желания народов названы отдельно.

Вот и мне показалось, что тут понеслась арба по сопкам.
Типа Кутузова ватником обозвали)))
Ознакомилась с биорафией Арндта вкратце и поняла, что мало понимаю в немецком романтизме. Мне казалось, что национальный дух у них там был больше в Гейдельберге. Ан нет — Йена.

Ну он и был ватник. В том смысле, что полушки бы не отдал за благо «Германии» и любого из ее гос-в. Собственно, у Арндта и нет к нему по этому поводу претензий, на это у него ума хватает.

Арндт сам был из Мекленбург-Померании.

Не, я по поводу «топтания высокого немецкого духа» и очевидности этого для Арндта для характеристики «нелюбви к немцам». Как комплекс: если вы не за то-то, то вы тут же куда-то приписываетесь.
В Йене А богословием занимался, а возможно и «искусно чертил»))) Просто принято более ранний немецкий романтизм — йенский — сотносить с мистицизмом, а боле поздний — гейдельбергский — с национальными изысканиями. Но допускаю, что это очень условное деление.

Кстати, Вы наверняка видели, что у Дж. Остин обнаружился храбрый боец с Наполеоном))) Собственно, я помнила, что было нечто в «Доводах рассудка», поскольку там в основном морские офицеры. Проверила — ну точно)))

Я ее не читал).

А вот я как раз читала довольно много) И она действительно очень интересный автор — перескочила сразу от сентиментализма в психологический бытовой реализм.
Судя по всему, она романтизм недолюбливала и разными способами тонко (порой и толсто) его пародировала. Но это не исторический реализм, не социально-критический в том смысле, как мы привыкли видеть хоть бы у того же Диккенса. Там кружево отношений, игры слов и пр. — камерный психологизм и изящные наблюдения деталей семейного быта, разных типажей.
Мне надоело уже все это, если честно)
Хоть есть война у Остин, хоть нет, — это не доказательство влияния/не влияния войны на общество. Это какое-то совершенно непонятное утверждение, базирующееся на примерах «от противного» — когда война в каких-то формах литературой воспроизводится.
Чтобы это вообще рассматривать как культурный феномен, надо знать формы, жанры и направления, и определенные закономерности воспроизведения в них «общественных тем».

Ну совсем-то она не могла замалчивать. Должно было где-то это прорваться.Но речь о том, что роли это никакой не играет и на их жизни не отражается.

Все, сударь, это уже не холивар даже, а пародия.
Уже и у Остин войну нашли — ДАЖЕ у нее, хотя там в формат не вписывается. Но не так, как Вам представляется должным что ли. Это я с самого начала писала — не бывает такого доказательства от противного, якобы если тема в национальной литературе воспроизводится не по типу другой национальной литературы, значит война НЕ влияла.
http://wyradhe.livejournal.com/392314.html?thread=13149306#t13149306

У Вас в голове эта связка — и она дороже всех возможных доводов. Ничего не могу поделать, да-с

В плане патриотизма — там было особое деление.

>В общем, Император Александр I — лучший немец Нового времени.

Так он и без того был немец.

По тогдашнему (впрочем, и всеобщему) счету нет. Иосиф II, Франц II, Франц-Иосиф I были немцами-австрийцами, а не французами-эльзас-лотаринжцами или немцами-эльзас-лотаринжцами, хотя отец Иосифа II был из эльзас-лотарингского герцогского дома Водемонов.

Как не повезло Арндту! Витгенштейн, в некоторой мере немецкий романтик, прокомандовал совсем немного, а то, можно предположить, если б еще и Наполеон не наделал ошибок, то немцы бы остались под немецким сапогом. Лучшим немцем Александр стал благодаря «массивными московитскими ногами».

В 1813 было все довольно просто: если бы Австрия осталась нейтральной, Наполеон побил бы Пруссию и Ал-ра и заключил компромиссный мир (ему больше ничего не оставалось бы, Ал-ру тоже), если бы Австрия встала и продолжала стоять против него, ему был бы конец, иначе как чудом. Что и произошло. На самом деле ни жизнь Кутузова, ни ошибки всех сторон ничего в этом изменить уже не могли. Наполеон и не надеялся победить в войне насмерть австро-прусско-русскую коалицию. Он надеялся на то, что ему удастся начальными победами и переговорами вывести из коалиции хоть кого-то, прежде всего Австрию, потом Пруссию. Про Ал-ра он уже понимал, что тот на мир пойдет только при тотальной необходимости.

Однако и Александр не сразу решился на войну до конца. После Лютцена и Бауцена он ведь вёл при посредничестве Австрии переговоры с Наполеоном, торгуясь насчёт компромисса (оставление части завоеваний), но не сошлись в условиях. И даже после Лейпцига ему предлагали мир на условиях сохранения теперь уже одной Франции под его властью. Кстати, относительно Бурбонов Александр тоже поначалу колебался даже после взятия Парижа, склоняясь даже к мысли признать власть маленького сына Наполеона («орлёнка», он же «римский король»), тем паче что он одновременно приходился внуком австрийскому императору. На Бурбонах настоял Талейран (позже сам, похоже, пожалевший об этом, судя по: «Они ничего не забыли и ничему не научились»).

«Однако и Александр не сразу решился на войну до конца»

Уточню: решиться-то он решился (т.е. ее хотел всеми силами), но он не собирался совершать ради этого безумства и напрашиваться на поражения. Весна показала, что без Австрии, одними русско-прусскими силами, Наполеона не одолеть. Значит, либо укрепиться и вовлечь Австрию, либо придется заключать мир.

Причем летом Ал-р и Австрия очень боялись, что Наполеон примет выставленные ему условия, и утешались тем, что если примет — они выставят по ходу дела дополнительные, и либо загонят его за Рейн миром, либо ему придется воевать.

После Лейпцига вообще было замечательно: он _принял_ это предложение (подробно об этом туре переговоров http://www. readera.org/article/protyevoborstvo-napoleonovskoj-ye-sojuznykh-dyeplomatyi-vo-vremja-frankfurtskyekh-10181978.html , ему тогда предлагали Рейн и Альпы как границы), но союзники дезавуировали свои предложения и вторглись во Францию. Последние переговоры шли уже в феврале. Вот тут ему предлагали границы 1792 г., а он требовал 1795-го (Рейн и альпы).

Спасибо за уточнение. Я вспоминаю это лишь по Тарле и Манфреду, но там вроде ничего насчёт того, что они сознательно старались предъявить Наполеону заведомо неприемлемые для него условия. Откуда это?

В любом случае после смерти Кутузова уровень компетенции командования упал, что обошлось лишними жизнями, в том числе немцев, и поражениями от пренебрежения к противнику, что покойный никогда не допустил бы. Мнение это было всеобщее и только последний немецкий негодяй мог в такой ситуации радоваться смерти Кутузова

Никоим образом. Арндт и пр. стояли за восстание и борьбу не на жизнь а на смерть против Наполеона. Жертв при этом в любом случае было бы великое множество, цель — освобождение Германии от чужеземного гнета и ее преобразование.

Кутузов, по мнению Арндта, останься он жив, попросту бы все это парализовал и довел бы дело до русско-австро-французского мира при сохранении Германии (неавстрийской) под владычеством Наполеона и полном разгроме Пруссии.

Что по сравнению с такой катастрофой была потеря лишних 15 или 20 тысяч человек, которая, возможно, проистекла вследствие смерти Кутузова? Война, за которую стояли деятели немецкого освобождения, в любом случае должна была стоить в десяток раз больше жертв.

Кутузов весной говорил: самое простое сейчас идти на Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови!
Иными словами, поражение потерпеть в весенней кампании, по его мнению, было более или менее неизбежно (помимо того, что он этим запугиванием хотел добиться отмены наступления). Будь он жив и здоров — максимум, чего бы он мог добиться (но не добился бы и этого, ему бы Ал-р не дал) — это отступить без битвы. Тогда не было бы Люцена и Бауцена, но вот шансы на падение Наполеона резко бы упали.

Арндт совершенно правильно распознал дело: он стоял за освобождение Германии от Наполеона и сокрушение Наполеона (без чего это было немыслимо), Кутузов (как мы знаем) стоял за сохранение Империи Наполеона, срочный русско-французский мир на условиях границы России с Наполеоном примерно по Висле, — и пропадай пропадом Пруссия и Германия под власть Наполеона.

Причем Арндт считал, что Кутузов мог всего этого еще и добиться!

Устранение со сцены такого игрока (каким был бы Кутузов, если бы в самом деле мог всего этого добиться) для дела германского освобождения стоило бы несравненно больше, чем потеря или сбержение тех или иных 15 тыс. бойцов на этой войне. Лучше потерять лишние 15 тыс. и войну выиграть, чем их сберечь и войну проиграть — иначе войны сводились бы к поддавкам ради минимизации боевых потерь.