Письма сенека: самое интересное о книгах, писателях, литературных жанрах и течениях

Содержание

Читать онлайн «Нравственные письма к Луцилию», Луций Анней Сенека – ЛитРес

Письмо I

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно. (2) Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди; а большая часть ее у нас за плечами – ведь сколько лет жизни минуло, все принадлежат смерти. Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь: не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится. (3) Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владенье природа, но и его кто хочет, тот и отнимает. Смертные же глупы: получив что-нибудь ничтожное, дешевое и наверняка легко возместимое, они позволяют предъявлять себе счет; а вот те, кому уделили время, не считают себя должниками, хотя единственно времени и не возвратит даже знающий благодарность. (4) Быть может, ты спросишь, как поступаю я, если смею тебя поучать? Признаюсь чистосердечно: как расточитель, тщательный в подсчетах, я знаю, сколько растратил. Не могу сказать, что не теряю ничего, но сколько теряю, и почему, и как, скажу и назову причины моей бедности. Дело со мною обстоит так же, как с большинством тех, кто не через собственный порок дошел до нищеты; все меня прощают, никто не помогает. (5) Ну так что ж? По-моему, не беден тот, кому довольно и самого малого остатка. Но ты уж лучше береги свое достояние сейчас: ведь начать самое время! Как считали наши предки, поздно быть бережливым, когда осталось на донышке. ^[1] Да к тому же остается там не только мало, но и самое скверное. Будь здоров.

Письмо II

Сенека приветствует Луцилия!

(1) И то, что ты мне писал, и то, что я слышал, внушает мне на твой счет немалую надежду. Ты не странствуешь, не тревожишь себя переменою мест. Ведь такие метания – признак больной души. Я думаю, первое доказательство спокойствия духа – способность жить оседло и оставаться самим собою. (2) Но взгляни: разве чтенье множества писателей и разнообразнейших книг не сродни бродяжничеству и непоседливости? Нужно долго оставаться с тем или другим из великих умов, питая ими душу, если хочешь извлечь нечто такое, что в ней бы осталось. Кто везде – тот нигде. Кто проводит жизнь в странствиях, у тех в итоге гостеприимцев множество, а друзей нет. То же самое непременно будет и с тем, кто ни с одним из великих умов не освоится, а пробегает все второпях и наспех. (3) Не приносит пользы и ничего не дает телу пища, если ее извергают, едва проглотивши. Ничто так не вредит здоровью, как частая смена лекарств. Не зарубцуется рана, если пробовать на ней разные снадобья. Не окрепнет растение, если часто его пересаживать. Даже самое полезное не приносит пользы на лету. Во множестве книги лишь рассеивают нас. Поэтому, если не можешь прочесть все, что имеешь, имей столько, сколько прочтешь – и довольно. (4) «Но, – скажешь ты, – иногда мне хочется развернуть эту книгу, иногда другую». – Отведывать от множества блюд – признак пресыщенности, чрезмерное же разнообразие яств не питает, но портит желудок. Потому читай всегда признанных писателей, а если вздумается порой отвлечься на другое, возвращайся к оставленному. Каждый день запасай что-нибудь против бедности, против смерти, против всякой другой напасти и, пробежав многое, выбери одно, что можешь переварить сегодня. (5) Я и сам так делаю: из многого прочитанного что-нибудь одно запоминаю. Сегодня вот на что натолкнулся я у Эпикура (ведь я частенько перехожу в чужой стан, не как перебежчик, а как лазутчик): (6) «Веселая бедность, – говорит он, – вещь честная». Но какая же это бедность, если она веселая? Беден не тот, у кого мало что есть, а тот, кто хочет иметь больше. Разве ему важно, сколько у него в ларях и в закромах, сколько он пасет и сколько получает и сотню, если он зарится на чужое и считает не приобретенное, а то, что надобно еще приобрести? Ты спросишь, каков предел богатства? Низший – иметь необходимое, высший – иметь столько, сколько с тебя довольно. Будь здоров.

Письмо III

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Ты пишешь, что письма для передачи мне отдал другу, а потом предупреждаешь, чтобы не всем, тебя касающимся, я с ним делился, потому что и сам ты не имеешь обыкновения делать так. Выходит, в одном письме ты и признаешь, и не признаешь его своим другом. Ладно еще, если ты употребил это слово как расхожее и назвал его «другом» так же, как всех соискателей на выборах мы называем «доблестными мужами», или как встречного, если не можем припомнить его имени, приветствуем обращением «господин». (2) Но если ты кого-нибудь считаешь другом и при этом не веришь ему, как самому себе, значит, ты заблуждаешься и не ведаешь, что есть истинная дружба. Во всем старайся разобраться вместе с другом, но прежде разберись в нем самом. Подружившись, доверяй, суди же до того, как подружился. Кто вопреки наставлению Феофраста «судит, полюбив, вместо того, чтобы любить, составив суждение»^[2], те путают, что должно делать раньше, что позже. Долго думай, стоит ли становиться другом тому или этому, но решившись, принимай друга всей душой и говори с ним так же смело, как с собою самим. (3) Живи так, чтобы и себе самому не приводилось признаваться в чем-нибудь, чего нельзя доверить даже врагу. Но раз есть вещи, которые принято держать в тайне, делись лишь с другом всеми заботами, всеми мыслями. Будешь считать его верным – верным и сделаешь. Нередко учат обману тем, что обмана боятся, и подозрениями дают право быть вероломным. Почему не могу я произнести те или иные слова в присутствии друга? Почему мне не думать, что в его присутствии я все равно что наедине с собой? (4) Одни первому встречному рассказывают о том, что можно поведать только другу, и всякому, лишь бы он слушал, выкладывают все, что у них накипело. Другим боязно, чтобы и самые близкие что-нибудь о них знали; эти, если бы могли, сами себе не доверяли бы, потому они и держат все про себя. Делать не следует ни так, ни этак: ведь порок – и верить всем, и никому не верить, только, я сказал бы, первый порок благороднее, второй – безопаснее. (5) Точно так же порицанья заслуживают и те, что всегда обеспокоены, и те, что всегда спокойны. Ведь и страсть к суете признак не деятельного, но мятущегося в постоянном возбуждении духа, и привычка считать каждое движение тягостным – признак не безмятежности, но изнеженности и распущенности. (6) Поэтому удержи в душе слова, которые вычитал я у Помпония^[3]: «Некоторые до того забились во тьму, что неясно видят все освещенное». Все должно сочетаться: и любителю покоя нужно действовать, и деятельному – побыть в покое. Спроси совета у природы: она скажет тебе, что создала и день и ночь. Будь здоров.

Письмо IV

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Упорно продолжай то, что начал, и поспеши сколько можешь, чтобы подольше наслаждаться совершенством и спокойствием твоей души. Есть наслаждение и в том, чтобы совершенствовать ее, чтобы стремиться к спокойствию; но совсем иное наслаждение ты испытаешь, созерцая дух, свободный от порчи и безупречный. (2) Ты, верно, помнишь, какую радость испытал ты, когда, сняв претексту^[4], надел на себя мужскую тогу и был выведен на форум? Еще большая радость ждет тебя, когда ты избавишься от ребяческого нрава и философия запишет тебя в число мужей. Ведь и до сей поры остается при нас уже не ребяческий возраст, но, что гораздо опаснее, ребячливость. И это – тем хуже, что нас чтут как стариков, хотя в нас живут пороки мальчишек, и не только мальчишек, но и младенцев; ведь младенцы боятся вещей пустяшных, мальчишки – мнимых, а мы – и того и другого. (3) Сделай шаг вперед – и ты поймешь, что многое не так страшно как раз потому, что больше всего пугает. Никакое зло не велико, если оно последнее. Пришла к тебе смерть? Она была бы страшна, если бы могла оставаться с тобою, она же или не явится, или скоро будет позади, никак не иначе. – (4) «Нелегко, – скажешь ты, – добиться, чтобы дух презрел жизнь». – Но разве ты не видишь, по каким ничтожным причинам от нее с презреньем отказываются? Один повесился перед дверью любовницы, другой бросился с крыши, чтобы не слышать больше, как бушует хозяин, третий, пустившись в бега, вонзил себе клинок в живот, только чтобы его не вернули. Так неужели, по-твоему, добродетели не под силу то, что делает чрезмерный страх? Спокойная жизнь – не для тех, кто слишком много думает о ее продлении, кто за великое благо считает пережить множество консульств^[5]. (5) Каждый день размышляй об этом, чтобы ты мог равнодушно расстаться с жизнью, за которую многие цепляются и держатся, словно уносимые потоком – за колючие кусты и острые камни. Большинство так и мечется между страхом смерти и мученьями жизни; жалкие, они и жить не хотят, и умереть не умеют. (6) Сделай же свою жизнь приятной, оставив всякую тревогу о ней. Никакое благо не принесет радости обладателю, если он в душе не готов его утратить, и всего безболезненней утратить то, о чем невозможно жалеть, утратив. Поэтому укрепляй мужеством и закаляй свой дух против того, что может произойти даже с самыми могущественными. (7) Смертный приговор Помпею вынесли мальчишка и скопец, Крассу – жестокий и наглый парфянин^[6]. Гай Цезарь^[7] приказал Лепиду подставить шею под меч трибуна Декстра – и сам подставил ее под удар Хереи. Никто не был так высоко вознесен фортуной, чтобы угрозы ее были меньше ее попустительства. Не верь затишью: в один миг море взволнуется и поглотит только что резвившиеся корабли. (8) Подумай о том, что и разбойник и враг могут приставить тебе меч к горлу. Но пусть не грозит тебе высокая власть – любой раб волен распоряжаться твоей жизнью и смертью. Я скажу так: кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей. Вспомни пример тех, кто погиб от домашних козней, извещенный или силой, или хитростью, – и ты поймешь, что гнев рабов погубил не меньше людей, чем царский гнев. Так какое тебе дело до могущества того, кого ты боишься, если то, чего ты боишься, может сделать всякий? (9) Вот ты попал в руки врага, и он приказал вести тебя на смерть. Но ведь и так идешь ты к той же цели! Зачем же ты обманываешь себя самого, будто лишь сейчас постиг то, что всегда с тобой происходило? Говорю тебе: с часа твоего рождения идешь ты к смерти. Об этом должны мы думать и помнить постоянно, если хотим безмятежно дожидаться последнего часа, страх перед которым лишает нас покоя во все остальные часы. (10) А чтобы мог я закончить письмо, узнай, что приглянулось мне сегодня (и это сорвано в чужих садах)^[8]: «Бедность, сообразная закону природы, – большое богатство»^[9]. Знаешь ты, какие границы ставит нам этот закон природы? Не терпеть ни жажды, ни голода, ни холода. А чтобы прогнать голод и жажду, тебе нет нужды обивать надменные пороги, терпеть хмурую спесь или оскорбительную приветливость, нет нужды пытать счастье в море или идти следом за войском. То, чего требует природа, доступно и достижимо, потеем мы лишь ради избытка. (11) Ради него изнашиваем мы тогу, ради него старимся в палатках лагеря, ради него заносит нас на чужие берега. А то, чего с нас довольно, у нас под рукой. Кому и в бедности хорошо, тот богат. Будь здоров.

Письмо V

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Я радуюсь твоему упорству в занятиях и рвению, которое побуждает тебя, забросив все, только о том и стараться, чтобы с каждым днем становиться все лучше, и хвалю тебя за них. Будь и впредь так же упорен, тут я не только поощряю тебя, но и прошу. Об одном лишь хочу предупредить тебя: не поступай подобно тем, кто желает не усовершенствоваться, а только быть на виду, и не делай так, чтобы в одежде твоей или в образе жизни что-нибудь бросалось в глаза. (2) Избегай появляться неприбранным, с нестриженой головой и запущенной бородой, выставлять напоказ ненависть к серебру, стелить постель на голой земле – словом, всего, что делается ради извращенного удовлетворения собственного тщеславия. Ведь само имя философии вызывает достаточно ненависти, даже если приверженцы ее ведут себя скромно; что же будет, если мы начнем жить наперекор людским обычаям? Пусть изнутри мы будем иными во всем – снаружи мы не должны отличаться от людей. (3) Пусть не будет блистательной тога – но и грязной тоже; пусть не для нас серебряная утварь с украшениями из литого золота – но не надо считать лишь отсутствие золота и серебра свидетельством умеренности. Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем – только этого мы и добьемся. (4) Первое, что обещает дать философия, – это умение жить среди людей, благожелательность и общительность; но несходство с людьми не позволит нам сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать восхищение, не вызывало смеха и неприязни. Ведь у нас нет другой цели, как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое тело, ненавидеть легко доступную опрятность, предпочитая ей нечистоплотность, избирать пищу не только дешевую, но и грубую и отвратительную. (5) Только страсть к роскоши желает одного лишь изысканного – но только безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует умеренности – не пытки; а умеренность не должна быть непременно неопрятной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются добрые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают. – (6) «Как же так? Неужто и мы будем поступать, как все прочие, и между ними и нами не будет никакого различия?» – Будет, и очень большое. Пусть тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от толпы. Пусть вошедший в наш дом дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной утварью пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной. Слаб духом тот, кому богатство не по силам.

(7) Но хочу и сегодня поделиться с тобой моим небольшим доходом: я нашел у нашего Гекатона^[10], что покончить со всеми желаниями полезно нам для исцеления от страха. «Ты перестанешь бояться, – говорит он, – если и надеяться перестанешь». Ты спросишь, как можно уравнивать столь разные вещи. Но так оно и есть, мой Луцилий: хотя кажется, что между ними нет ничего общего, на самом деле они связаны. Как одна цепь связывает стража и пленного, так страх и надежда, столь несхожие между собой, приходят заодно: вслед за надеждой является страх. (8) Я и не удивляюсь этому: ведь оба они присущи душе неуверенной, тревожимой ожиданием будущего. А главная причина надежды и страха – наше неуменье приноравливаться к настоящему и привычка засылать наши помыслы далеко вперед. Так предвиденье, величайшее из данных человеку благ, оборачивается во зло. (9) Звери бегут только при виде опасностей, а убежав от них, больше не испытывают страха. Нас же мучит и будущее и прошедшее. Из наших благ многие нам вредят: так память возвращает нас к пережитым мукам страха, а предвиденье предвосхищает муки будущие. И никто не бывает несчастен только от нынешних причин. Будь здоров.

Письмо VI

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Я понимаю, Луцилий, что не только меняюсь к лучшему, но и становлюсь другим человеком. Я не хочу сказать, будто во мне уже нечего переделывать, да и не надеюсь на это. Как может больше не быть такого, что надо было бы исправить, поубавить или приподнять? Ведь если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему. Некоторых больных надо поздравлять и с тем, что они почувствовали себя больными.

(2) Я хочу, чтобы эта так быстро совершающаяся во мне перемена передалась и тебе: тогда я бы еще крепче поверил в нашу дружбу – истинную дружбу, которой не расколют ни надежда, ни страх, ни корысть, такую, которую хранят до смерти, ради которой идут на смерть. (3) Я назову тебе многих, кто лишен не друзей, но самой дружбы. Такого не может быть с теми, чьи души объединяет общая воля и жажда честного. Как же иначе? Ведь они знают, что тогда у них все общее, особенно невзгоды. Ты и представить себе не можешь, насколько каждый день, как я замечаю, движет меня вперед. – (4) «Но если ты что нашел и узнал его пользу по опыту, поделись со мною!» – скажешь ты. – Да ведь я и сам хочу все перелить в тебя и, что-нибудь выучив, радуюсь лишь потому, что смогу учить. И никакое знание, пусть самое возвышенное и благотворное, но лишь для меня одного, не даст мне удовольствия. Если бы мне подарили мудрость, но с одним условием: чтобы я держал ее при себе и не делился ею, – я бы от нее отказался. Любое благо нам не на радость, если мы обладаем им в одиночку.

(5) Пошлю я тебе и книги, а чтобы ты не тратил труда на поиски вещей полезных, сделаю пометки, по которым ты сразу найдешь все, что я одобряю и чем восхищаюсь. Но больше пользы, чем слова, принесли бы тебе живой голос мудрецов и жизнь рядом с ними. Лучше прийти и видеть все на месте, во-первых, потому, что люди верят больше глазам, чем ушам^[11], во-вторых, потому, что долог путь наставлений, краток и убедителен путь примеров. (6) Не стал бы Клеанф точным подобьем Зенона^[12], если бы он только слышал его. Но ведь он делил с ним жизнь, видел скрытое, наблюдал, живет ли Зенон в согласии со своими правилами. И Платон, и Аристотель^[13], и весь сонм мудрецов, которые потом разошлись в разные стороны, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из слов его. Метродора и Гермарха, и Полнена ^[14] сделали великими людьми не уроки Эпикура, а жизнь с ним вместе. Впрочем, зову я тебя не только ради той пользы, которую ты получишь, но и ради той, которую принесешь; вдвоем мы больше дадим друг другу.

(7) Кстати, за мной ежедневный подарочек. Вот что понравилось мне нынче у Гекатона: «Ты спросишь, чего я достиг? Стал самому себе другом!» Достиг он немалого, ибо теперь никогда не останется одинок. И знай: такой человек всем будет другом. Будь здоров.

Письмо VII

Сенека приветствует Луцилия!

(1) Ты спрашиваешь, чего тебе следует больше всего избегать? Толпы? Ведь к ней не подступиться без опасности! Признаюсь тебе в своей слабости: никогда не возвращаюсь я таким же, каким вышел. Что я успокоил, то вновь приходит в волнение, что гнал от себя – возвращается. Как бывает с больными, когда долгая слабость доводит их до того, что они и выйти не могут без вреда для себя, так случается и с нами, чьи души выздоравливают после долгого недуга. (2) Нет врага хуже, чем толпа, в которой ты трешься. Каждый непременно либо прельстит тебя своим пороком, либо заразит, либо незаметно запачкает. Чем сборище многолюдней, тем больше опасности. И нет ничего гибельней для добрых нравов, чем зрелища: ведь через наслаждение еще легче подкрадываются к нам пороки. (3) Что я, по-твоему, говорю? Возвращаюсь я более скупым, более честолюбивым, падким до роскоши и уж наверняка более жестоким и бесчеловечным: и все потому, что побыл среди людей. Случайно попал я на полуденное представление

[15], надеясь отдохнуть и ожидая игр и острот – того, на чем взгляд человека успокаивается после вида человеческой крови. Какое там! Все прежнее было не боем, а сплошным милосердием, зато теперь – шутки в сторону – пошла настоящая резня! Прикрываться нечем, все тело подставлено под удар, ни разу ничья рука не поднялась понапрасну. (4) И большинство предпочитает это обычным парам и самым любимым бойцам! ^[16]А почему бы и нет? Ведь нет ни шлема, ни щита, чтобы отразить меч! Зачем доспехи? Зачем приемы? Все это лишь оттягивает миг смерти. Утром люди отданы на растерзанье львам и медведям, в полдень – зрителям. Это они велят убившим идти под удар тех, кто их убьет, а победителей щадят лишь для новой бойни. Для сражающихся нет иного выхода, кроме смерти.

В дело пускают огонь и железо, и так покуда не опустеет арена^[17]. – (5) «Но он занимался разбоем, убил человека»^[18]. – Кто убил, сам заслужил того же. Но ты, несчастный, за какую вину должен смотреть на это? – «Режь, бей, жги! Почему он так робко бежит на клинок? Почему так несмело убивает? Почему так неохотно умирает?» – Бичи гонят их на меч, чтобы грудью, голой грудью встречали противники удар. В представлении перерыв? Так пусть тем временем убивают людей, лишь бы что-нибудь происходило.

Как вы не понимаете, что дурные примеры оборачиваются против тех, кто их подает? Благодарите бессмертных богов за то, что вы учите жестокости неспособного ей выучиться. (6) Дальше от народа пусть держится тот, в ком душа еще не окрепла и не стала стойкой в добре: такой легко переходит на сторону большинства. Даже Сократ, Катои и Лелий ^[19] отступились бы от своих добродетелей посреди несхожей с ними толпы, а уж из нас, как ни совершенствуем мы свою природу, ни один не устоит перед натиском со всех сторон подступающих пороков.

(7) Много зла приносит даже единственный пример расточительности и скупости; избалованный приятель и нас делает слабыми и изнеженными, богатый сосед распаляет нашу жадность, лукавый товарищ даже самого чистого и простодушного заразит своей ржавчиной. Что же, по-твоему, будет с нашими нравами, если на них ополчился целый народ? Непременно ты или станешь ему подражать, или его возненавидишь. (8) Между тем и того и другого надо избегать: нельзя уподобляться злым оттого, что их много, нельзя ненавидеть многих оттого, что им не уподобляешься. Уходи в себя, насколько можешь; проводи время только с теми, кто сделает тебя лучше, допускай к себе только тех, кого ты сам можешь сделать лучше. И то и другое совершается взаимно, люди учатся, обучая. (9) Значит, незачем тебе ради честолюбивого желанья выставлять напоказ свой дар, выходить на середину толпы и читать ей вслух либо рассуждать перед нею; по-моему, это стоило бы делать, будь твой товар ей по душе, а так никто тебя не поймет. Может быть, один-два человека тебе и попадутся, но и тех тебе придется образовывать и наставлять, чтобы они тебя поняли.

«Но чего ради я учился?» – Нечего бояться, что труд твой пропал даром: ты учился ради себя самого.

(10) Но я-то не ради себя одного учился сегодня и потому сообщу тебе, какие мне попались три замечательных изречения – все почти что об одном и том же. Первое пусть погасит долг в этом письме, два других прими в уплату вперед. Демокрит пишет: «Для меня один человек – что целый народ, а народ – что один человек». (11) И тот, кто на вопрос, зачем он с таким усердием занимается искусством, которое дойдет лишь до немногих, отвечал: «Довольно с меня и немногих, довольно с меня и одного, довольно с меня и ни одного», – сказал тоже очень хорошо, кто бы он ни был

[20] (на этот счет есть разные мнения). Превосходно и третье изречение – Эпикура, писавшего одному из своих товарищей по ученым занятиям: «Это я говорю для тебя, а не для толпы: ведь каждый из нас для другого стоит битком набитого театра». (12) Вот что, мой Луцилий, нужно сберечь в душе, чтобы пренебречь удовольствием, доставляемым похвалами большинства.

Многие тебя одобряют. Так есть ли у тебя причины быть довольным собой, если многим ты понятен? Вовнутрь должны быть обращены твои достоинства! Будь здоров.

1. Ср. Гесиод. Работы и дни, 369: «У дна смешна бережливость».

2. Ср. Плутарх. О братской любви: «Чужих надо, как говорит Феофраст, не судить, полюбив, а любить, составивши сужденье».

3. Помпоний – скорее всего, комедиограф, автор ателлан (комедий масок), а также трагедий (I в. до н. э.). Однако приводимая Сенекой цитата – не стихотворная.

4. Претекста – тога с пурпурной каймой, которую римлянин торжественно снимал в день совершеннолетия и облачался в мужскую тогу без украшений. После этого родители вели его на Форум, а затем – на Капитолий, где его заносили в списки граждан. Возраст совершеннолетия в эпоху Сенеки – 15 лет.

5. Римляне обозначали год по именам избранных на этот год консулов.

6. Гней Помпеи (106–47 гг. до н. э.) после битвы при Фарсале (48 г.), где он был разбит Цезарем, бежал в Египет и там был убит по приказу евнуха Потина, советника малолетнего царя Птолемея Диониса. Марк Лициний Красе (115–53 гг. до н. э.) во время парфянского похода был убит врагами, заманившими его на переговоры о перемирии.

7. Гай Цезарь – император Гай Калигула (37–41 гг.). Своего любимца и зятя Эмилия Лепида он казнил по обвинению в заговоре; сам был убит составившим против него заговор трибуном преторианцев Кассием Хереей.

8. …в чужих садах… – намек, раскрывающий автора цитаты – Эпикура. По приезде в Афины из Лампсака Эпикур купил сад, где и основал свою школу. Слово «сад» часто употребляется древними для обозначения эпикурейской школы.

9. Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, цитаты даны в переводе составителя комментариев.

10. Гекатон (I в. до н. э.) – родосский философ-стоик, ученик Панэтия, автор сочинения «Об обязанностях».

11. Ср. Гораций. Наука поэзии, 180 181 (пер. М. Гаспарова): То, что дошло через слух, всегда волнует слабее, нежели то, что зорким глазам предстает необманно. (Здесь и далее стихи Горация цитируются по изданию: Гораций. Оды, эподы, сатиры, послания. М., 1970.).

12. Зенон из Китиона (ок. 336 – ок. 264 гг. до н. э.) – философ, сперва – ученик киника Кратета, затем – основатель собственной школы, названной по месту его деятельности – афинскому «Расписному портику» (στόα ποικιλη) – стоической. Клеанф (331–251 гг. до н. э.) – ближайший ученик Зенона, после его смерти – руководитель стоической школы.

13. Ошибка Сенеки: Аристотель родился спустя 15 лет после гибели Сократа.

14. Метродор из Афин, Гермарх из Митилены, Полнен из Лампсака (конец IV – начало III в. до н. э.) упоминаются в качестве учеников Эпикура также у Диогена Лаэрция (X, 15, 22). Метродор – ближайший ученик Эпикура, адресат многих его посланий; умер раньше учителя у него на руках. Гермарх и Полиен, став последователями Эпикура, отказались первый – от занятий риторикой, второй – математикой. Полиен умер при жизни Эпикура, Гермарх возглавил после смерти учителя школу по его завещанию.

15. Во время гладиаторских игр давали два представления в день: утреннее – борьба со зверями, и полуденное – бой между гладиаторами. В промежутке иногда разыгрывались мимы.

16. Обычные пары – гладиаторы в полном вооружении. Любимые бойцы – так называемые postulatitii (от postulare – требовать), самые прославленные гладиаторы, которых выпускали на арену по требованию зрителей.

17. Мечами, факелами и ударами бичей на арену возвращали отступавших гладиаторов.

18. Иногда на арене заставляли биться осужденных на казнь преступников.

19. Марк Порций Катан Цензор (234–149 гг. до н. э.) – государственный деятель, противник греческого влияния, прославившийся обличением роскоши и испорченных нравов в Риме. Гай Лелий, прозванный Мудрым (II в. до н. э.), – правовед и государственный деятель. Оба – обычные примеры «добрых нравов» в римской моралистике.

20. Симмах («Письма», IX, 105) приписывает это изречение Гераклиту.

Читать книгу «Нравственные письма к Луцилию» онлайн полностью📖 — Луция Аннея Сенеки — MyBook.

© ИП Сирота, текст, 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017

По Сенеке, человек по-настоящему владеет только:

1. Судьбой.

2. Богатством.

3. Временем.

4. Жизнью.

Правильный ответ вы сможете узнать, прочитав эту книгу…

Луций Анней Сенека

4 г. до н. э. – 65 г.

Сенека: «Власть над собой – высшая власть»

Луций Анней Сенека – древнеримский философ, писатель, адвокат и государственный деятель. Представитель поздней стои, Сенека учил не просто «жить сообразно природе», то есть «по разуму», и достигать невозмутимости духа благодаря самосовершенствованию с помощью знания, но взывал к деятельности, к служению обществу. Учение философа близко христианским идеям, поскольку Сенека признавал присутствие Бога в человеке и бессмертие человеческой души.

4 г. до н. э. – родился в Кордубе (Кордове), в семье римского всадника Марка Аннея Сенеки (Сенека Старший) и знатной римлянки Гельвии.

37 г. – занимается адвокатской деятельностью, получает место в сенате, становится известным оратором. Калигула, раздраженный популярностью Сенеки, отдает приказ убить философа.

Одна из наложниц императора уговаривает его отменить приказ.

41 г. – в результате интриг Мессалины обвинен в связи с племянницей Клавдия Юлией Лавиллой и сослан на Корсику. В годы ссылки переводит на латинский «Илиаду» и «Одиссею», пишет трактат «О краткости жизни».

48 г. – возвращается в Рим благодаря Агриппине, жене Калигулы. Становится наставником будущего императора Нерона.

54 г. – после прихода Нерона к власти назначается советником императора. Пишет трактат «О милосердии».

62 г. – ходатайствует об отставке, чему предшествует смерть Бурра, его единомышленника при дворе. Живет уединенно. В этот период пишет «Изыскания о природе», «О благодеяниях» и «Письма к Луцилию».

65 г. – обвинен в участии в заговоре Пизона, приговорен Нероном к смерти. Покончил жизнь самоубийством, вскрыв себе вены.

Предисловие

Сочинения Луция Аннея Сенеки – символа римского стоицизма – по праву занимают одно из почетных мест в истории мировой философии.

Труд, с которым мы предлагаем вам ознакомиться – «Нравственные письма к Луцилию» в прекрасном переводе П. Н. Краснова, – в России был впервые издан в 1893 году. Это изложение основных идей философа, построенное в форме писем близкому другу.

Кто такой Луцилий? Сведений о нем практически нет. Есть лишь предположение, что это был образованный представитель римской знати, хорошо знавший Сенеку и, вероятно, некоторое время бывший его учеником. Возможно также, что это вымышленный персонаж и обращение к нему в «Письмах» – не более чем литературный прием…

В данном произведении Луций Анней Сенека предстает не только как мыслитель, но и как блестящий писатель и незаурядный психолог: содержание этих небольших эпистолярных этюдов выдает его глубокое понимание человеческой натуры. Фатализм Сенеки, характерный для большинства стоиков (в их представлении перед лицом судьбы были равны богач и раб, аристократ и «варвар»), в «Письмах к Луцилию» представлен очень ярко. Но – и это одна из характернейших черт его философии – идея предопределенности гармонично сочетается с уверенностью в необходимости стремления к добродетели.

В настоящем издании подобраны фрагменты, которые наиболее живо и последовательно представят вам идеи Луция Аннея Сенеки относительно дружбы и «книжной мудрости», богатства и бедности, жизни и смерти… Пожалуй, эпиграфом ко всей философской системе римского мудреца можно взять его фразу «Есть только один путь к спокойной жизни – презирать все внешние блага и довольствоваться только тем, что праведно».

Нравственные письма к Луцилию

Письмо I. Об употреблении времени

Во всем отдавай себе отчет, о Луцилий, и старательно сберегай время, которое до сих пор или само ускользало от тебя, или отнималось другими, или, наконец, тобою самим тратилось попусту. Поверь мне: часть времени у нас отнимают другие, часть его тратится даром, часть уходит незаметно для нас самих. И самая постыдная потеря времени та, которая происходит от нашей собственной небрежности. Вникая в дело, ты легко заметишь, что большая часть нашей жизни уходит на ошибки и дурные поступки; значительная часть протекает в бездействии и почти всегда вся жизнь в том, что мы делаем не то, что надо. А между тем много ли людей придают времени какую-либо цену, уважают и ценят свои дни, понимают, что с каждым днем они умирают? Ведь в том-то и есть наша ошибка, что мы смотрим на смерть только как на будущее событие. Большая часть смерти уже наступила: то время, что за нами, – в ее владении. Итак, о мой Луцилий, продолжай, как ты пишешь, употреблять с пользою каждый час. Если сегодняшний день в твоих руках, меньше будешь зависеть от завтрашнего. Пока мы откладываем жизнь, она проходит.

Все, о Луцилий, не наше, а чужое; только время – наша собственность. Природа предоставила в наше владение только эту вечно текущую и непостоянную вещь, которую вдобавок может отнять у нас всякий, кто только этого захочет. Люди настолько глупы, что считают себя в долгу, если получат какой-либо подарок, как бы мал и ничтожен он ни был, хотя притом они всегда имеют еще возможность отдарить за него, и решительно ни во что не ценят чужого времени, хотя оно единственная вещь, которой нельзя возвратить обратно при всем на то желании. Ты спросишь, может быть, как же поступаю я, поучающий тебя на этот счет? Сознаюсь откровенно: я поступаю как люди расточительные, но аккуратные: веду счет своим издержкам. Не могу сказать, чтобы я ничего не терял, но всегда могу отдать себе отчет, сколько я потерял, каким образом и почему. Я могу объяснить причины моей бедности. И ко мне относятся как к людям, впавшим в нищету не по своей вине: все жалеют, но никто не помогает. Впрочем, я не могу еще считать нищим человека, которому хватает того, что у него осталось. Поэтому береги то, что у тебя есть, и примись за это заблаговременно. Недаром говорили наши предки: поздно беречь вино, когда уже видно дно. Ведь на дне его остается не только мало, но и самый остаток – плохого качества.

Большая часть нашей жизни уходит на ошибки и дурные поступки; значительная часть протекает в бездействии и почти всегда вся жизнь в том, что мы делаем не то, что надо

Краткое изложение книги, ключевые уроки и лучшие цитаты

Мудрость

Сенека был выдающимся римским философом и драматургом, опубликовавшим несколько важных работ о стоицизме. Он считается одним из трех ключевых философов-стоиков (наряду с Марком Аврелием и Эпиктетом), консультировал императора Нерона, и ему часто приписывают то, что он сделал стоицизм более доступным для более широкой аудитории, чем его коллеги. Вы можете прочитать более подробную информацию о Сенеке здесь.

В общих чертах стоицизм учит нас тому, что если у нас есть самое необходимое и сильный внутренний дух, мы можем радикально принять и вынести любые обстоятельства, которые бросает нам вселенная. «Письма стоика» , которые Сенека написал в конце своей жизни примерно с 63 по 65 год нашей эры, расширяют эти уроки.

Письма стоика предположительно представляет собой сборник из 124 писем, которые Сенека отправил своему другу Луцилию — тогдашнему прокуратору Сицилии (по сути, чиновнику в Древнем Риме) — с советами, как стать лучшим стоиком.

«Предположительно», потому что многие ученые выдвинули гипотезу о том, что письма Сенеки были «замаскированными эссе» — нет никаких свидетельств того, что Луцилий отвечал Сенеке, а стиль писем предполагает, что они предназначались для публикации, а не для чтения другом. . Первый зарегистрированный полный перевод этих писем на английский язык был сделан Томасом Лоджем в 1614 году, и с тех пор они переводились много раз.

Письма стоика содержит подборку этих писем и ключевые уроки стоицизма, например, как максимально использовать то, что у нас есть, в то время, когда у нас есть. Мы разбили основные уроки из книги ниже.

О ДОВОЛЬСТВИИ «ДОСТАТОЧНЫМ»

«Достаточно» — это самое необходимое для жизни — еда, вода, кров и одежда — и сильное внутреннее «я», как упоминалось выше. В то время как некоторые философские школы учат, что «достаточно» — это скудная еда, лачуга, в которой можно жить, ветхая одежда, а затем умение довольствоваться этим, стоицизм не требует подобных жертв.

Вместо этого стоицизм проповедует умеренность, функциональность важнее формы и что мы не должны жить в излишествах.

«Философия призывает к простой жизни, а не к покаянию, и простой образ жизни не обязательно должен быть грубым».

Сенека говорит, что мы должны есть питательную, сытную пищу, но ровно столько, чтобы наше тело было в добром здравии, а желудок был полным – мы не должны наедаться и есть экстравагантные блюда только потому, что можем. По сути, избегайте переедать всю эту упаковку Doritos. Мы должны иметь удобные дома, но не должны заниматься украшениями, которые не служат никакой функциональной цели — это пустая трата ресурсов и энергии. Если что-то хорошо сконструировано и выполняет свое предназначение, это все, что мы должны от него хотеть — мы не должны жаждать подушек с помпонами или идеально начищенных полов.

Мы выросли в обществе, которое ценит украшения, поэтому может быть сложно избавиться от этого желания. Сенека дает нам указания, как освободиться от этого мышления. Мы должны работать над тем, чтобы быть довольными тем, что у нас есть, получать удовольствие от простых вещей. Те, кто хотят больше, чем им нужно и что у них есть, всегда будут хотеть большего, а это приводит только к циклу неудовлетворенности.

Мы также должны избавиться от страха жить без «лишнего». Многие из нас боятся потерять свое имущество — телефоны, куртки, машины. Сенека советует нам проводить время без этих дополнений по собственной воле. Он говорит, что мы должны развивать отношения с бедностью. В современном контексте мы можем экспериментировать, обходясь без компьютеров, телефонов, телевизоров и время от времени преднамеренно голодая. Как только мы поймем, что можем справиться с жизнью без этих вещей, мы сможем освободиться от страха их потерять.

Наконец, мы всегда должны напоминать себе, что неважно, насколько круты наши вещи или экзотично наше окружение — если мы несчастны сами с собой, мы будем несчастны, куда бы мы ни пошли. Помимо того, чтобы быть довольным предметами первой необходимости, ключевым является развитие нашего внутреннего «я». У Сенеки есть совет, как это сделать.

О РАЗВИТИИ НАШЕГО ВНУТРЕННЕГО Я

Развитие нашего внутреннего Я — это процесс на протяжении всей жизни, над которым мы всегда должны работать. Сколько из нас отложили практику психического здоровья, потому что у нас «нет времени» или находят мысль о медитации, когда мы заняты, скорее стрессовой, чем полезной? Сенека настаивает на том, что это не достойные оправдания — мы можем и должны уделять время своему психическому здоровью — это важная работа на полный рабочий день, а не то, что мы должны отодвигать на второй план в пользу других задач.

Но с чего начать этот путь самосовершенствования? Быть довольным достаточным, как обсуждалось выше, является важной частью. Однако Сенека в своих текстах все больше расширяет возможности самосовершенствования.

Одним из первых шагов к самосовершенствованию является признание собственных недостатков. Никто из нас не совершенен, и очень важно определить, над какими областями себя нам нужно поработать — если мы не видим проблем, как мы можем найти решения?

Для многих из нас беспокойство из-за внешнего мира является одним из таких недостатков. Некоторые философии стремятся вообще устранить эти проблемы. Хотя стоицизм хочет уменьшить влияние внешних факторов на наше счастье, он не говорит нам избегать беспокойства, что Сенека считает нереалистичным, а скорее знать, что мы преодолеем эти беспокойные чувства. Это знание важно и сводится к признанию того, что «это тоже пройдет».

Еще один ключ к улучшению нашего внутреннего «я» — не сравнивать себя с другими. Это бесплодная трата энергии — наша жизнь принадлежит только нам, а не чьей-либо еще. Наши цели должны иметь для нас смысл, и мы не должны беспокоиться о том, что их осудят другие, а только о том, чтобы достичь их для наших собственных целей.

«Зачем беспокоиться о других, если уж ты превзошел самого себя? Поставьте себе предел, который вы не могли бы даже превзойти, если бы захотели, и попрощайтесь, наконец, с этими обманчивыми призами, более дорогими для тех, кто на них надеется, чем для тех, кто их завоевал. Если бы в них было что-то существенное, то они рано или поздно приносили бы чувство полноты; так как они просто усугубляют жажду тех, кто их глотает».

Это также касается случаев, когда мы добиваемся положительного прогресса — когда мы продвигаемся дальше в нашем путешествии, мы также не должны «выставлять напоказ» нашу приверженность стоицизму. Хвастовство об этом образе жизни не только противоречит части его сути, поскольку хвастовство перед другими является скорее внешней формой признания, чем внутренней, но также может оттолкнуть других от попытки попробовать его. Мы должны тихо подавать пример, а затем помогать любопытствующим, а не пытаться проповедовать.

Между прочим, Сенека не утверждает, что физическое здоровье не имеет значения — поддержание нашего здоровья важно как для нас самих, так и для тех, кто о нас заботится, — но говорит, что нужно уделять больше внимания развитию нашего разума. Наши тела в конце концов подведут нас по мере старения и болезней, но переносить эти возможности легче, когда у нас сильный разум.

Наконец, мы должны принять настоящий момент. Хотя мы должны исследовать свое прошлое и свои недостатки, чтобы принимать будущие решения, мы должны как можно больше жить настоящим. Помимо того, что мы учимся на своих ошибках или время от времени размышляем о приятном воспоминании, зацикливание на прошлом не приносит нам никакой пользы — с этим уже покончено! Что касается беспокойства – беспокойства о будущем – это тоже не помогает. Что придет, то придет. Лучшее, что мы можем сделать, это укрепиться и знать, что мы преодолеем наши несчастья, но страх не служит нам.

О ДРУЖБЕ

В своих письмах Сенека размышляет о значении дружбы и о том, как сделать ее идеальной. Он также подчеркивает важность того, чтобы быть вашим собственным другом; что человек, который дружит с самим собой, никогда не будет одинок и будет другом всем.

Во-первых, мы должны признать, что все мы равны. Мы не лучше других не из-за наших обстоятельств, нашей профессии или нашего места в нашем обществе. Наше положение может измениться в любой момент — рабы становятся господами, господа — рабами, князья — нищими и т. д. — мы не должны ни на кого смотреть свысока, исходя из нашего нынешнего, возможно, временного положения. Мы «лучше» друг друга только благодаря содержанию нашего характера, не больше и не меньше.

Тогда мы должны решить, кто достоин быть нашим другом. «Массам» нам не друзья. Мы должны быть осторожны с их влиянием. Толпа может заставить нас предаваться нашим порокам способами, которые мы не могли бы сделать сами. Подумайте о том, как вас поощряют стрелять за выстрелом на вечеринке, или о том, как старые толпы собирают свои вилы в объединённой жажде крови. Этот менталитет толпы опасен не только для других, но и для нашего собственного характера. Толпа может привести к тому, что мы потеряем контроль над собой, чего стоицизм категорически не одобряет.

Однако Сенека не призывает нас изолировать себя от всего общества. Мы можем отмечать праздники, например, вместе с другими, если мы полны решимости избегать чрезмерной снисходительности, а также не слишком увлекаться групповым мышлением. Возможно, вас будут уговаривать, высмеивать или иным образом осуждать — оказывать давление сверстников — те, кто хочет поднять вас до своего уровня. Но Сенека напоминает нам, что суждения других не так важны, как наши собственные — мы должны стремиться жить добродетельно и честно, потому что, в конце концов, мы должны столкнуться лицом к лицу с самими собой.

Итак, кого следует считать достойным дружбы? Сенека советует не относиться легкомысленно к термину «друг» — здесь его учение сводится к тому, что качество важнее количества. Не имеет значения, окружены ли мы кучей друзей, если у нас нет глубокого понимания ни одного из них. Мы должны тратить свою энергию на развитие нескольких дружеских отношений, а не многих.

Далее нам следует рассмотреть характер нашего потенциального друга. Оказывает ли наш потенциальный друг хорошее влияние? Мы должны окружать себя людьми, на которых мы стремимся быть похожими, которые помогут нам стать лучше и расти, а не теми, кто может негативно повлиять на нашу жизнь. Хотя мы, конечно, можем давать советы тем, кто находится в плохом положении, мы должны быть осторожны, позволяя им подходить так близко, чтобы их негативное отношение повлияло на нас.

Кроме того, мы не должны основывать дружбу на том, насколько она полезна, даже если дружба полезна для обеих сторон. Это потому, что как только эта полезность иссякнет, дружба, скорее всего, развалится. Мы часто называем таких людей «друзьями хорошей погоды». Они не останутся, когда мы больше всего в них нуждаемся.

Хорошо, допустим, мы все проверили. Следующий урок является ключевым. Как только мы определили, что у нас есть друг, который оказывает хорошее влияние, и что наша связь выходит за рамки полезности, мы должны полностью доверять нашему другу. Доверие порождает доверие. Лояльность порождает лояльность. Если мы относимся к нашим друзьям с подозрением , будто они могут предать нас, тогда мы можем осуществить самоисполняющееся пророчество.

«Но когда вы смотрите на кого-то как на друга, когда вы не доверяете ему так, как доверяете себе, вы совершаете серьезную ошибку и не можете в достаточной мере осознать всю силу настоящей дружбы».

С этим доверием и лояльностью мы можем позволить себе развивать действительно значимые отношения. Мы должны иметь возможность рассказывать друзьям то, что говорим только себе. Мы должны учиться у друг друга мудрости — какой смысл в знании, если мы им не делимся? Хотя Сенека действительно говорит нам, что время, проведенное вдали от друга, действительно помогает нам полюбить его, он также напоминает нам, что важно ценить его, пока он рядом — не принимайте своего друга как должное.

Как насчет потери друга? К обстоятельствам или к смерти? Хотя горе вполне естественно, мы не должны поддаваться ему. Мы должны признать сладость дружбы, позитивные, заветные времена, которые у нас были. Мы можем терпеть потери, и мы вырастем из них. Мы найдем новую дружбу, новую любовь. Это будет не совсем то же самое, но и мы тоже. Это уроки Сенеки о дружбе — от ее начала до самого конца.

Приведенные выше разделы охватывают большинство размышлений и уроков, найденных в Письма стоика . Однако мы рекомендуем вам прочитать книгу самостоятельно, которую вы можете приобрести здесь. А пока мы оставим вас с коллекцией других выдающихся цитат из «Письма стоика ».

ЦИТАТЫ

«Какого человека вы можете мне дать, который хоть сколько-нибудь ценит время, который считает день, который понимает, что он умирает каждый день? Это наша большая ошибка: думать, что мы с нетерпением ждем смерти. Большая часть смерти уже позади. Какое бы время ни прошло, оно принадлежит смерти».

«Пока мы не начали обходиться без них, мы не осознаем, насколько многие вещи ненужны. Мы использовали их не потому, что они нам были нужны, а потому, что они у нас были».

«Если вы действительно хотите избежать того, что вас беспокоит, вам нужно не находиться в другом месте, а быть другим человеком».

«Беден не тот, у кого слишком мало, а тот, кто жаждет большего».

«Единственная безопасная гавань в бушующем, взволнованном море этой жизни — это не беспокоиться о том, что принесет будущее, и стоять готовым и уверенным, расправляя грудь, чтобы взять ее, не прячась и не вздрагивая. удача швыряет нас».

«Ячменная каша или корочка ячменного хлеба и вода не составляют очень веселой диеты, но ничто не доставляет более острого удовольствия, чем способность получать удовольствие даже от этого — и чувство достигнув чего-то, чего не может быть лишена никакая несправедливая удача».

«Я отошел от дел, а также от общества, и в частности от своих собственных дел: я действую от имени последующих поколений. Я записываю кое-что, что может им пригодиться».

«Я покажу тебе, — сказала Гекато, — любовное зелье, приготовленное без снадобья, травы или колдовских чар. Вот оно: если хочешь быть любимым, люби».

«Мудрый человек, — сказал он, — ни в чем не нуждался, но нуждался во множестве вещей, тогда как глупец, напротив, ни в чем не нуждается (ибо он ничем не умеет пользоваться), но ему недостает всего. Мудрецу нужны руки и глаза, а также множество других вещей, необходимых для повседневной жизни; но он ни в чем не нуждается, ибо нехватка чего-либо подразумевает необходимость, а ничто для мудрого человека не является необходимостью».

«Предположим, что они говорят, что они счастливы, сделают ли их собственные мнения на этот счет счастливыми? Не имеет значения, что говорит человек; важно то, как он себя чувствует, и не то, что он чувствует в какой-то конкретный день, а то, что он чувствует всегда… Только мудрый человек доволен тем, что принадлежит ему. Всякая глупость несет бремя неудовлетворенности собой».

«Счастлив тот, кто улучшает других людей не только в их присутствии, но и в их мыслях».

Моральные письма Сенеки | Возникновение субъективности в древнем и средневековом мире: интерпретация западной цивилизации

Фильтр поиска панели навигации Oxford AcademicПоявление субъективности в древнем и средневековом мире: интерпретация западной цивилизацииКлассическая философияКнигиЖурналы Термин поиска мобильного микросайта

Закрыть

Расширенный поиск

Иконка Цитировать Цитировать
Разрешения
Делиться
- Твиттер
- Подробнее

Ссылка

Стюарт, Джон,

‘Сенека Моральные письма ‘

Появление субъективности в древнем и средневековом мире: интерпретация западной цивилизации

(

Oxford,

2020;

(

2020; edn,

Oxford Academic

, 20 февраля 2020 г.

), https://doi.org/10.1093/oso/9780198854357.003.0011,

, по состоянию на 15 ноября 2023 г.

. Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Advanced Search

Abstract

Глава 10 начинается с введения в жизнь и творчество Сенеки. Это объясняет его деятельность в контексте исторической ситуации в Ранней Римской империи и, в частности, в связи с его отношениями с различными императорами, включая Нерона. Читатель также знакомится с философской школой стоицизма, некоторые ключевые догмы которой выделены при анализе писем Сенеки. Здесь важно то, что Сенека переворачивает многие традиционные римские ценности, отвлекая внимание от внешней сферы власти, богатства и славы. Он утверждает, что мы должны быть безразличны к таким внешним вещам и не позволять себе зацикливаться на них. Напротив, он призывает своего корреспондента уйти в себя. Таким образом, Сенека развивает новую сферу внутреннего и субъективного, которая важна для более позднего развития западной цивилизации, где многие из тех же самых идей проявляются в христианском мышлении. Сенека также является пионером современных идей, таких как равенство между людьми.

Ключевые слова: Римская империя, Нерон, стоицизм, равнодушие, замкнутость, субъективность, христианство, равенство, самодостаточность, божественная справедливость

Предмет

Классическая философия

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Нажмите Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
При посещении сайта учреждения используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. Смотри ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр ваших зарегистрированных учетных записей

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т.