Гомер. Илиада. Песнь первая. Язва, гнев.
?Previous Entry | Next Entry
Хочу учить по 2-3 строчки, нравится как звучит.
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
* ахеяне — ударение на Е, так себя называли греки. Они населяли сначала весь Пелопоннес, но затем были вытеснены оттуда Гераклидами и заняли двенадцать городов на севере Пелопоннеса (Ахаия). Эти двенадцать городов впоследствии составили Ахейский союз для взаимной защиты и восстали против римлян. Одного года войны, впрочем, было достаточно для уничтожения союза, а вместе с ним и независимости Греции.
_____
От того что нашла чем себя занять, возникло несколько открытий. Например, для меня открытие, что ревность и жадность — одно и тоже. Муж, еда, вещи — являются средством получения впечатлений, забивания скуки и наркотиком.
В школе я ревновала подругу, если она дружила с другими девочками.
Дети часто ссорятся и жадничают, когда хотят посмотреть по телевизору разные фильмы или играть за компом. Типичная ревность до впечатлений на фоне полного отсутствия интересов.
Когда есть только один источник впечатлений и удовольствия, я становлюсь наркозависимой от него. Без мужа у меня нет жизни, как у наркомана нет жизни без наркотиков. Если есть интересы, ревность самоустраняется.
Когда у меня появляются интересы, я сразу жадно их высасываю и остаюсь с ничем.
Хочется сохранить и беречь этот интерес, как мелкого клевого зверя.
Хочется порождать предвкушение того что завтра выучу новую строчку Илиады.
Сильная разница в состоянии вчера и сегодня. Вчера я реагировала на каждое движения мужа, думала, может быть он меня потискает или заговорит со мной.
| December 2011 | ||||||
| S | M | T | W | T | F | S |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | ||||
| 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
| 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 |
| 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 24 | |
| 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |
Powered by LiveJournal.com
| Главная Другое |
страница 1 … страница 29страница 30страница 31страница 32страница 33 … страница 37страница 38 Вбил и сразил с колесницы; и в страхе смешалися кони. Окрест сухой горы, и пылает лес беспредельный; Ветер, бушуя кругом, развевает погибельный пламень,- Так он, свирепствуя пикой, кругом устремлялся, как демон; Гнал, поражал; заструилося черною кровию поле. 495 Словно когда земледелец волов сопряжет крепкочелых Белый ячмень молотить на гумне округленном и гладком; Быстро стираются класы мычащих волов под ногами,- Так под Пелидом божественным твердокопытные кони Трупы крушили, щиты и шеломы: забрызгались кровью 500 Снизу вся медная ось и высокий полкруг колесницы, В кои, как дождь, и от конских копыт, и от ободов бурных Брызги хлестали; пылал он добыть между смертными славы, Храбрый Пелид, и в крови обагрял необорные руки. Гомер. Илиада. Песнь двадцать первая. Приречная битва. ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ПРИРЕЧНАЯ БИТВА Но лишь трояне достигли брода реки светлоструйной, Ксанфа сребристопучинного, вечным рожденного Зевсом, Там их разрезал Пелид; и одних он погнал по долине К граду, и тем же путем, где ахейцы в расстройстве бежали 5 Прошлого дня, как над ними свирепствовал Гектор могучий,- Там и трояне, рассеясь, бежали; но Гера глубокий Мрак распростерла, им путь заграждая. Другие толпами, Бросясь к реке серебристопучинной, глубокотекущей, Падали с шумом ужасным: высоко валы заплескали; 10 Страшно кругом берега загремели; упадшие с воплем Плавали с места на место, крутяся по бурным пучинам. Словно как пруги, от ярости огненной снявшися с поля, Тучей к реке устремляются: вдруг загоревшийся бурный Пышет огонь, и они устрашенные падают в воду,- 15 Так от Пелида бегущие падали кони и вои, Ток наполняя гремучий глубокопучинного Ксанфа. К ветвям мирики склонивши, и сам устремился, как демон, С страшным мечом лишь в руках: замышлял он ужасное в сердце; 20 Начал вокруг им рубить: поднялися ужасные стоны Вкруг поражаемых; кровию их забагровели волны. Словно дельфина огромного мелкие рыбы всполошась И бежа от него в безопасные глуби залива, Кроются робкие: всех он глотает, какую ни схватит,- 25 Так от Пелида трояне в ужасном потоке Скамандра Крылись под кручей брегов. Но герой, утомивши убийством Руки, живых средь потока двенадцать юношей выбрал, Чтоб за смерть отомстить благородного друга Патрокла; Вывел из волн, обезумленных страхом, как юных еленей; 30 Руки им сзади связал разрезными, крутыми ремнями, Кои в сражениях сами носили при бронях кольчатых; Так повелел мирмидонцам вести их к судам мореходным. Сам же опять на врагов устремился, убийства алкая. 35 Встретил, из волн уходящего, коего некогда сам он В плен, невзирая на вопль, из отцова увлек вертограда, Ночью напавши: царевич смоковницы ветви младые Острою медью тесал, чтобы в круги согнуть колесницы; Вдруг на него налетела беда — Ахиллес быстроногий. 40 Он Ликаона, в судах своих быстрых уславши на Лемнос, Продал: Эвней Язонид предложил за царевича выкуп; Друг же его и оттуда, Геэтион, Имбра владыка, Многое дав, искупил и в священную выслал Арисбу. Скоро, бежавши оттуда, в отеческий дом возвратился. 45 Дома одиннадцать дней веселился с друзьями своими, После возврата из Лемна; в двенадцатый бог его паки В руки привел Ахиллеса, которому сужено было В царство Аида низринуть — идти не хотящую душу. Быстрый могучий Пелид, лишь узрел Приамида нагого 50 (Он без щита, без шелома и даже без дротика вышел; По полю все разбросал, из реки убегающий; потом Он изнурился, с истомы под ним трепетали колена), Гневно вздохнул и вещал со своею душой благородной: «Боги! великое чудо моими очами я вижу! 55 Стало быть, Трои сыны, на боях умерщвленные мною, Паки воскреснут и паки из мрака подземного выйдут, Ежели сей возвращается; черного дня избежал он, Проданный в Лемнос; его не могла удержать и пучина Бурного моря, которое многих насильственно держит. 60 Но нападем, и пускай острия моего Пелиаса Днесь он отведает: видеть хочу и увериться сердцем, Так же ли он и оттуда воротится, или троянца Матерь удержит земля, которая держит и сильных». Так размышлял и стоял он; а тот подходил полумертвый, 65 Ноги Пелиду готовый обнять: несказанно желал он Смерти ужасной избегнуть и близкого черного рока. Дрот между тем длиннотенный занес Ахиллес быстроногий, Грянуть готовый; а тот подбежал и обнял ему ноги, К долу припав; и копье, у него засвистев над спиною, 70 В землю воткнулось дрожа, человеческой жадное крови. Юноша левой рукою обнял, умоляя, колена, Правой копье захватил и, его из руки не пуская, Так Ахиллеса молил, устремляя крылатые речи: «Ноги объемлю тебе, пощади, Ахиллес, и помилуй! 75 Я пред тобою стою как молитель, достойный пощады! Вспомни, я у тебя насладился дарами Деметры, В день, как меня полонил ты в цветущем отца вертограде. После ты продал меня, разлучив и с отцом и с друзьями, В Лемнос священный: тебе я доставил стотельчия цену; 80 Ныне ж тройной искупился б ценою! Двенадцатый день лишь С оной мне светит поры, как пришел я в священную Трою, Много страдавши; и в руки твои опять меня ввергнул Пагубный рок! Ненавистен я, верно, Крониону Зевсу, Если вторично им предан тебе; кратковечным родила 85 Матерь меня Лаофоя, дочь престарелого Альта,- Альта, который над племенем царствует, храбрых лелегов, Градом высоким, Педасом, у вод Сатниона владея. Дочерь его Лаофоя, одна из супруг Дарданида, Двух нас Приаму родила, и ты обоих умертвишь нас! 90 Брата уже ты сразил в ополчениях наших передних; Острым копьем заколол Полидора, подобного богу. То ж и со мною несчастие сбудется! Знаю, могучий! Рук мне твоих не избегнуть, когда уже бог к ним приближил! Слово иное скажу я, то слово прими ты на сердце: 95 Не убивай меня; Гектор мне брат не единоутробный, Гектор, лишивший тебя благородного, нежного друга! » Так Ахиллеса молил; но услышал не жалостный голос: «Что мне вещаешь о выкупах, что говоришь ты, безумный? 100 Так, доколе Патрокл наслаждался сиянием солнца, Миловать Трои сынов иногда мне бывало приятно. Многих из вас полонил, и за многих выкуп я принял. Ныне пощады вам нет никому, кого только демон В руки мои приведет под стенами Приамовой Трои! 105 Всем вам, троянам, смерть, и особенно детям Приама! Так, мой любезный, умри! И о чем ты столько рыдаешь? Умер Патрокл, несравненно тебя превосходнейший смертный! Видишь, каков я и сам, и красив, и величествен видом; Сын отца знаменитого, матерь имею богиню; 110 Но и мне на земле от могучей судьбы не избегнуть; Смерть придет и ко мне поутру, ввечеру или в полдень, Быстро, лишь враг и мою на сражениях душу исторгнет. Или копьем поразив, иль крылатой стрелою из лука». 115 Страшный он дрот уронил и, трепещущий, руки раскинув, Сел; Ахиллес же, стремительно меч обоюдный исторгши, В выю вонзил у ключа, и до самой ему рукояти Меч погрузился во внутренность; ниц он по черному праху Лег, распростершися; кровь захлестала и залила землю. 120 Мертвого за ногу взявши, в реку Ахиллес его бросил, И, над ним издеваясь, пернатые речи вещал он: «Там ты лежи, между рыбами! Жадные рыбы вкруг язвы Кровь у тебя нерадиво оближут! Не матерь на ложе Тело твое, чтоб оплакать, положит; но Ксанф быстротечный 125 Бурной волной унесет в беспредельное лоно морское. Рыба, играя меж волн, на поверхность чернеющей зыби Рыба всплывет, чтоб насытиться белым царевича телом. Так погибайте, трояне, пока не разрушим мы Трои, Вы — убегая из битвы, а я — убивая бегущих! 130 Вас не спасет ни могучий поток, серебристопучинный Ксанф. Посвящайте ему, как и прежде, волов неисчетных; В волны бросайте живых, как и прежде, коней звуконогих; Все вы изгибнете смертию лютой; заплатите вы мне Друга Патрокла за смерть и ахейских сынов за убийство, 135 Коих у черных судов без меня вы избили на сечах!» Так говорил он,- и Ксанф на него раздражался жестоко; Стал волноваться он думами, как удержать от свирепства Бурного сына Пелея, спасая троян от убийства. Но Пелейон между тем, потрясая копьем длиннотенным, 140 Прянул ужасный, убить пылающий Астеропея, Ветвь Пелегона, которого Аксий широкотекущий С юной родил Перибоей, Акессаменовой дщерью (Старшею: с нею поток сочетался глубокопучинный) . Быстро Пелид устремлялся, а тот из реки на Пелида 145 Вышел, двумя потрясающий копьями: дух пеонийцу Ксанф возбуждал: раздражался бессмертный за юношей красных, Коих в пучинах его Ахиллес убивал без пощады. Чуть соступились они, устремляяся друг против друга, Первый к Астеропею вскричал Ахиллес быстроногий: 150 «Кто ты, откуда ты, смертный, дерзающий встречу мне выйти? Дети одних несчастных встречаются с силой моею!» И ему отвечал воинственный сын Пелегонов: «Сын знаменитый Пелеев, почто вопрошаешь о роде? Я из Пеонии муж, из страны плодоносной, далекой; 155 Вождь я пеонян огромнокопейных. Двенадцатый день мне Светит с оной поры, как пришел я в Приамову Трою. Родоначальник мой славный — Аксий широкотекущий, Аксий, водою прекраснейшей недра земные поящий: Он Пелегона родил; от него, копьеносца, вещают, 160 Я порожден. Но сразися со мной, Ахиллес благородный! » Крепкий свой ясень пелийский; но дротами вдруг обоими Сын Пелегонов пустил: копьеборец он был оборучный: В щит Ахиллесов одним угодил, но сквозь щит не проникнул 165 Дрот медножальный, удержанный златом, божественным даром. Дротом другим, близ локтя пронесшимся, ссаднил десную: Черная кровь заструилась, и дрот позади Ахиллеса В землю вонзился, горящий насытиться телом героя. Вслед Пелейон Ахиллес, размахнув прямолетный свой ясень, 170 В Астеропея пустил, сопостата низвергнуть пылая; Но, не попав в Пелегонида, в берег высокий ударил И вогнал до средины огромное дерево в берег. Сам между тем, исторгнувши меч из влагалища острый, Яр на противника прянул, а тот Ахиллесовский ясень 175 Вырвать из берега тщетно рукой напрягался дебелой. Трижды его колыхал, из стремнины исторгнуть пылая, Трижды силы терял; но в четвертый он раз лишь рванулся, Чая согнуть и сломить Эакидов убийственный ясень,- Тот налетел и мечом у надменного душу исторгнул: 180 Чрево близ пупа ему разрубил, и из чрева на землю Вылилась внутренность вся, и ему, захрипевшему, очи Смертная тьма осенила; Пелид же, на грудь его бросясь, Пышные латы срывал и вещал, величаясь победой: «В прахе лежи! Тебе тяжело всемогущего Зевса 185 Спорить с сынами, хотя и рожден ты рекою великой! Ты от реки широкой своим величаешься родом; Я от владыки бессмертных, от Зевса, рождением славлюсь. Жизнь даровал мне герой, мирмидонян владыка державный, Отрасль Эака, Пелей; Эак же рожден от Зевеса. 190 Сколько Зевес многомощнее рек, убегающих в море, Столько пред чадами рек многомощнее чада Зевеса! Здесь, пред тобой — и река могучая; пусть испытает Помощь подать: невозможно сражаться с Кронионом Зевсом. С ним, громовержцем, ни царь Ахелой не дерзает равняться, 195 Ни, могуществом страшный, седой Океан беспредельный, Тот, из которого всякий источник и всякое море, Реки, ключи и глубокие кладези все истекают; Но трепещет и он всемогущего Зевса перунов И ужасного грома, когда от Олимпа он грянет». Бросил врага, у которого гордую душу исторгнул, В прахе простертого: там его залили мутные волны; Вкруг его тела и рыбы и угри толпой закипели, Почечный тук обрывая и жадно его пожирая. 205 Сын же Пелеев пошел на пеонян, воинов конных, Кои по берегу Ксанфа пучинного бросились в бегство, Чуть лишь увидели мужа сильнейшего, в битве ужасной Мощно сраженного грозной рукой и мечом Ахиллеса. Там он убил Ферсилоха, Эния вождя и Мидона, 210 Сверг Астипила и Фразия, сверг Офелеста и Мнесса. Многих еще бы пеонян сразил Ахиллес быстроногий, Если бы голоса в гневе Скамандр пучинный не поднял. В образе смертного бог возгласил из глубокой пучины: «О, Ахиллес! и могуществом сил и грозою деяний 215 Выше ты смертного! Боги всегда по тебе поборают. Если Кронион троян на погибель всех тебе предал, Выгони их из меня и над ними ты в поле свирепствуй. Трупами мертвых полны у меня светлоструйные воды; Более в море священное волн проливать не могу я, 220 Трупами спертый троянскими: ты истребляешь, как гибель! О, воздержись! и меня изумляешь ты, пастырь народа!» Ксанфу немедля ответствовал царь Ахиллес быстроногий: «Будет, как ты заповедуешь, Ксанф, громовержцев питомец! Я перестану троян истреблять, но не прежде, как гордых 225 В стены вобью, и не прежде, как Гектора мощь испытаю, Он ли меня укротит, иль надменного сам укрощу я». Так говоря, на троян устремился ужасный, как демон. К Фебу тогда возопила река из пучины глубокой: «Бог сребролукий, Крониона сын, не блюдешь ты заветов 230 Зевса Кронида! Не он ли тебе повелел, Олимпиец, Трои сынов защищать неотступно, пока не прострется Сумрак вечерний и тенью холмистых полей не покроет». Прянул с крутизны. Река поднялася, волнами бушуя. 235 Вся, всклокотавши, до дна взволновалась и мертвых погнала, Коими волны ее Ахиллес истребитель наполнил; Мертвых, как вол ревущая, вон извергла на берег; Но, живых укрывая в пучинных пещерах широких, Их защитила своими катящимись пышно водами. 240 Страшное вкруг Ахиллеса волнение бурное встало; Зыблют героя валы, упадая на щит; на ногах он Боле не мог удержаться; руками за вяз ухватился Толстый, раскидисто росший; и вяз, опрокинувшись с корнем, Берег обрушил с собой, заградил быстротечные воды 245 Ветвей своих: густотой и, как мост, по реке протянулся, Весь на нее опрокинясь. Герой, исскоча из пучины, Бросился в страхе долиной лететь на ногах своих быстрых. Яростный бог не отстал; но, поднявшись, за ним он ударил Валом черноголовым, горя обуздать Ахиллеса 250 В подвигах бранных и Трои сынов защитить от убийства. Он же, герой, проскакал на пространство копейного лoта, Быстро, как мощный орел, черноперый ловец поднебесный, Самый сильнейший и самый быстрейший из рода пернатых: Равный орлу он стремился; блестящая медь всеоружий 255 Страшно вкруг персей звучала; бежа от реки, он бросался Вбок, а река по следам его с ревом ужасным крутилась. Словно когда водовод от ключа, изобильного влагой, В сад, на кусты и растения, ров водотечный проводит, Заступ острый держа и копь от препон очищая; 260 Рвом устремляется влага; под нею все мелкие камни С шумом катятся; источник бежит и журчит, убыстренный Местом покатистым; он и вождя далеко упреждает,- Так непрестанно преследовал вал черноглавый Пелида, Сколько ногами ни быстрого: боги могучее смертных. 265 Несколько раз покушался герой Ахиллес быстроногий Противостать и увидеть, не все ли его уже боги Гонят, не всo ль на него ополчилось великое небо? Несколько раз его вал излиянного Зевсом Скамандра, Сверху обрушася, в плечи хлестал; негодуя, высоко 270 Прядал Пелид, но река удручала могучие ноги, Бурная под ноги била и прах из-под стоп вырывала. Крикнул Пелид наконец, на высокое небо взирая: «Зевс! так никто из богов милосердый меня не предстанет Спасть из реки злополучного? После и все претерпел бы… 275 Но кого осуждаю я, кто из небесных виновен? Матерь единая, матерь меня обольщала мечтами, Матерь твердила, что здесь, под стенами троян броненосных, Мне от одних Аполлоновых стрел быстролетных погибнуть; Что не убит я Гектором! Сын Илиона славнейший, 280 Храброго он бы сразил и корыстью гордился бы, храбрый! Ныне ж бесславною смертью судьбой принужден я погибнуть; Лечь в пучинах реки, как младой свинопас, поглощенный Бурным потоком осенним, который хотел перебресть он! » 285 Вместе явились, приближились, образ приняв человеков; За руку взяли рукой и словами его уверяли. Первый к нему провещал Посидон, потрясающий землю: «Храбрый Пелид! ничего не страшися, ничем не смущайся. Мы от бессмертных богов, изволяющу Зевсу Крониду, 290 Мы твои покровители, я и Паллада Афина. Роком тебе не назначено быть побежденным рекою; Скоро она успокоится, бурная, сам ты увидишь. Мы же, когда ты послушаешь, мудрый совет предлагаем: Рук не удерживай ты от убийства и общего боя 295 Прежде, доколе троян не вобьешь в илионские стены Всех, кто спасется; и после ты, Гектора душу исторгнув, В стан возвратися; дадим мы тебе вожделенную славу». Так возгласивши, бессмертные вновь удалились к бессмертным. Он полетел, беспредельно глаголом богов ободренный, 300 В поле; а поле водою разлившеюсь все понималось. Множество пышных оружий, множество юношей красных Плавало мертвых. Высоко скакал он, бежа от стремленья Прямо гонящихся волн разъяренных; не мог его больше Бурный поток удержать, облеченного в крепость Афиной. 305 Но и Скамандр не обуздывал гнева; против Ахиллеса Пуще свирепствовал бог; захолмивши валы на потоке, Он воздымался высоко и с ревом вопил к Симоису: «Брат мой, воздвигнися! Мужа сего совокупно с тобою Мощь обуздаем; иль скоро обитель владыки Приама 310 Он разгромит; устоять перед грозным трояне не могут! Помощь скорее подай мне; поток свой наполни водами Быстрых источников горных, и все ты воздвигни потоки! Страшные волны поставь, закрути с треволнением шумным Бревна и камни, чтобы обуздать нам ужасного мужа! 315 Он побеждает теперь и господствует в брани, как боги! Но не помогут, надеюсь, ему ни краса, ни могучесть, Ни оружия пышные, кои в болоте глубоком Лягут и черной покроются тиною, ляжет и сам он. Я и его под песком погребу и громадою камней 320 Страшной кругом замечу; не сберут и костей Ахиллеса Чада ахеян: такой самого его тиной покрою! Там и могила его, и не нужно ахеянам будет Холма над ним насыпать, воздавая надгробную почесть! « Рек — и напал на него, клокоча и высоко бушуя, 325 С ревом бросая и пеной, и кровью, и трупами мертвых. Быстро багровые волны реки, излиявшейся с неба, Стали стеной, обхватили кругом Пелейона героя. Крикнула Гера богиня, страшась, чтоб Пелеева сына В хляби свои не умчала река, излиянная Зевсом; 330 Быстро к Гефесту, любезному сыну, она возгласила: «В бой, хромоногий! воздвигнись, о сын мой! С тобою сразиться Мы почитаем достойным глубокопучинного Ксанфа. Противостань и скорее открой пожирающий пламень! Я же иду, чтобы Зефира ветра и хладного Нота 335 Быстро от брега морского жестокую бурю воздвигнуть; Буря сожжет и главы и доспехи троян ненавистных, Страшный пожар разносящая. Жги дерева и на воду огонь устреми; не смягчайся Ласковой речью его, не смущайся угрозами бога; 340 И не смиряй ты пламенной силы, пока не подам я Знаменья криком; тогда укротишь ты огонь неугасный». Так повелела,- и сын устремил пожирающий пламень. В поле сперва разгорался огонь, и тела пожирал он Многих толпами лежащих троян, Ахиллесом убитых. 345 Поле иссохло, и стали в течении светлые воды. Словно как в осень Борей вертоград, усыренный дождями, Скоро сушит и его удобрятеля радует сердце, — Так иссушилося целое поле, тела погорели. Бог на реку обратил разливающий зарево пламень. 350 Вспыхнули окрест зеленые ивы, мирики и вязы; Вспыхнули влажные трости, и лотос, и кипер душистый, Кои росли изобильно у Ксанфовых вод светлоструйных; Рыбы в реке затомились, и те по глубоким пучинам Те по прозрачным струям и сюда и туда заныряли, 355 В пламенном духе томясь многоумного Амфигиея. Вспыхнул и самый поток, и, пылающий, так возопил он: «Нет, о Гефест, ни единый бессмертный тебя не осилит! Нет, никогда не вступлю я с тобой, огнедышащим, в битву! Кончи ты брань! А троян хоть из града Пелид быстроногий 360 Пусть изженет; отрекаюсь их распрь, не хочу поборать им!» Словно клокочет котел, огнем подгнетенный великим, Если он, вепря огромного тук растопляя блестящий, Полный ключом закипит, раскаляемый пылкою сушью,- 365 Так от огня раскалялися волны, вода клокотала. Стала река, протекать не могла, изнуренная знойной Силою бога Гефеста. Скамандр к торжествующей Гере Голос простер умоляющий, быстрые речи вещая: «Гера! за что твой сын, на поток мой свирепо обрушась, 370 Мучит меня одного? Пред тобою не столько виновен Я, как другие бессмертные, кои троян защищают. Я укрощуся, о Гера владычица, если велишь ты; Пусть и Гефест укротится! Клянуся я клятвой бессмертных: Трои сынов никогда не спасать от суровой годины, 375 Даже когда и Троя губительным пламенем бурным Вся запылает, зажженная светочьми храбрых данаев! « Речи такие услышав, лилейнораменная Гера Быстро, богиня, к Гефесту, любезному сыну, вещала: «Полно, Гефест, укротися, мой сын знаменитый! Не должно 380 Так беспощадно за смертных карать бессмертного бога!» Так повелела,- и бог угасил пожирающий пламень. Вспять покатились к потоку прекрасно струящиесь воды. Так обуздана Ксанфова мощь; успокоились оба, Ксанф и Гефест: укротила их Гера, кипящая гневом. 385 Но меж другими бессмертными вспыхнула страшная злоба, Бурная: чувством раздора их души в груди взволновались. Бросились с шумной тревогой; глубоко земля застонала; Вкруг, как трубой, огласилось великое небо. Услышал Зевс, на Олимпе сидящий; и с радости в нем засмеялось 390 Сердце, когда он увидел богов, устремившихся к брани. Сшедшися, боги не долго стояли в бездействии: начал Щиторушитель Арей, налетел на Палладу Афину, Медным колебля копьем, изрыгая поносные речи: «Паки ты, наглая муха, на брань небожителей сводишь? 395 Дерзость твоя беспредельна! Ты вечно свирепствуешь сердцем! Или не помнишь, как ты побудила Тидеева сына Ранить меня, и сама, перед всеми копьем ухвативши, Прямо в меня устремила и тело мое растерзала? Смотрите также: Гомер. 5705.58kb. 38 стр. Песнь первая язва. Гнев. Гнев, богиня 5232.27kb. 25 стр. Гомер Илиада. (перевод Н. И. Гнедича) песнь первая 5567.68kb. 27 стр. Гомер Одиссея (перевод В. А. Жуковского) песнь первая 4349.64kb. 27 стр. Литература для самостоятельного чтения. Тема Герой в мифах Гомер. «Одиссея» (Одиссей у циклопов), «Илиада» 27.08kb. 1 стр. Гомер Илиада. Одиссея «Илиада. Одиссея»: Художественная литература; Москва; 1967 путь к гомеру 9684.48kb. 57 стр. Песнь первая 6052.36kb. 38 стр. Чесмесский бой песнь первая 369.88kb. 3 стр. Игорь давиденко песнь пятьдесят первая 51. 277.98kb. 1 стр. Как перевести гнев в мирное русло Четыре шага. Научить ребенка выражать гнев 42.2kb. 1 стр. Николай Кун. Легенды и мифы Древней Греции часть первая. Боги и герои 5341.21kb. 34 стр. Книга первая Урагавагга «Змеиная» 1 Урага сутта «Змея» 2 Дханья сутта «Пастух Дханья» 1452.84kb. 9 стр. |
Илиада песнь первая. Язва, гнев
Ты по брегам у Скамандра
Илиада песнь первая. Язва, гнев
Тайны мадагаскара 51 мужчины и женщиныКнига Илиады 2. Сводка и анализ
Сводка
Чтобы помочь троянцам, как и было обещано, Зевс посылает Агамемнону ложный сон, в котором фигура в образе Нестора убеждает Агамемнона, что он может взять Трою, если он запустит полный масштабный штурм городских стен. На следующий день Агамемнон собирает свои войска для атаки, но, чтобы проверить их храбрость, лжет и сообщает им, что решил отказаться от войны и вернуться в Грецию.
К его ужасу, они охотно бегут к своим кораблям.
Когда Гера видит бегущих ахейцев, она предупреждает Афину, которая вдохновляет Одиссея, самого красноречивого из ахейцев, отозвать людей. Он выкрикивает слова ободрения и оскорбления, чтобы подстегнуть их гордость и восстановить уверенность. Он напоминает им о пророчестве, которое дал прорицатель Калхас, когда ахейцы впервые собирали своих солдат в Греции: водяная змея выползла на берег и пожрала гнездо из девяти воробьев, и Калхас истолковал это знамение так, что пройдет девять лет. до того, как ахейцы наконец возьмут Трою. Как напоминает им Одиссей, они тогда поклялись, что не откажутся от своей борьбы, пока город не падет.
Теперь Нестор призывает Агамемнона распределить свои войска по городам и кланам, чтобы они могли сражаться плечом к плечу со своими друзьями и родственниками. Поэт пользуется случаем, чтобы войти в каталог армии. Призвав муз, чтобы помочь своей памяти, он подробно описывает города, которые предоставили войска для дела Греции, количество войск, которые каждый внес, и кто возглавляет каждый контингент.
В конце списка поэт выделяет среди них храбрейших из ахейцев, Ахиллеса и Аякса. Когда Зевс отправляет гонца к троянскому двору, рассказывая им об ужасающем построении греков, троянцы собирают свои войска под командованием сына Приама Гектора. Затем поэт перечисляет троянские силы.
Анализ
К концу Книги 2 Гомер представил всех главных персонажей «Илиады» на греческой стороне — его каталог троянских войск в конце Книги 2 естественным образом ведет к введению троянских лидерство в Книге 3. Поэма уже установила характеры Агамемнона, гордого и упрямого, и Ахилла, могучего, но темпераментного, чья ссора доминирует в эпосе. Теперь поэт дает описание двух актеров второго плана, Одиссея и Нестора. Хотя обе эти фигуры появляются в Книге 1, бегство армии к своим кораблям в Книге 2 мотивирует их первые важные речи и, таким образом, устанавливает важнейший компонент их роли в эпосе: они мудрые, дальновидные советники, чья проницательность и ясность ума удержит ахейцев на своем пути.
Кроме того, успешно восстанавливая боевой дух войск, Одиссей и Нестор подтверждают свою репутацию самых талантливых риторов ахейцев.
Узнайте больше о стиле, в котором написано стихотворение.
Помимо побуждения к речам Одиссея и Нестора, бегство ахейцев к кораблям служит трем другим важным целям повествования. Во-первых, это показывает, насколько ужасным стало положение греков: даже главный вождь армии Агамемнон не смог осознать низкий моральный дух войск; он полностью ослеплен готовностью своих людей отказаться от войны. Рвение, с которым войска бегут обратно в гавань, не только свидетельствует о страданиях, которые они, должно быть, уже перенесли, но и предвещает плохие последствия для их будущих усилий, которые окажутся гораздо более трудными, учитывая тоску солдат по дому и отсутствие мотивации. Но, во-вторых, и с другой стороны, указывая на интенсивность страданий греков, этот эпизод подчеркивает славу окончательной победы греков. Зрители Гомера хорошо знали, что война между греками и троянцами закончилась поражением Трои.
Этот эпизод показывает, насколько греческая армия была близка к тому, чтобы полностью отказаться от усилий и с позором вернуться в Грецию. То, что войска смогли подняться из бездны отчаяния на вершины военного триумфа, свидетельствует о масштабах греческих достижений.
Подробнее о смерти и славе читайте в Илиаде .
В-третьих, бегство на корабли косвенно приводит к знаменитому каталогу ахейских войск. Совет Нестора расставить войска по городам гарантирует, что солдаты будут мотивированы: сражаясь бок о бок со своими ближайшими друзьями, они будут эмоционально вкладываться в успех армии, а их лидеры смогут легко идентифицировать их как либо трусливый, либо смелый. Хотя список сил может показаться современным читателям довольно утомительным — хотя он действительно создает напряженность, вызывая тотальный конфликт, — он очень вдохновил бы гомеровскую аудиторию. Даже усилия, которые, казалось бы, необходимы для пересчета каталога, эпичны и грандиозны. Кажется, что поэт призывает всех девять муз, когда провозглашает: «Столько войска, что я никогда не мог сосчитать.
.. . . / даже если бы у меня было десять языков и десять уст» (2.577–578). Разграбление Трои было всегреческим усилием, и даже самые маленькие города сыграли свою роль. Каждый грек, слышавший эту историю, мог гордиться тем, что слышал название своего города и его древних мифических правителей, упомянутых как участники этого героического свершения. Напоминая об этих людях, Гомер не утомляет своих слушателей, а, наоборот, возбуждает их, напоминая об их благородном наследии.
Подробнее о жанре стихотворения.
Книга I
Резюме
Хроника деяний великих героев прошлого, которые помогли сформировать общество, Илиада представляет собой эпическую поэму . Таким образом, эпос является мостом между историей и литературой. По традиции в эпической поэзии, Илиада открывает in medias res , что означает «посередине вещей», хотя действию всегда предшествует обращение поэта к музе (богине) поэзии. В этом воззвании Гомер излагает свою тему — гнев или гнев Ахиллеса и его последствия — и просит помощи у музы, чтобы он мог правильно рассказать историю.
Затем читатель переносится к месту, где первоначально возникла проблема, где фактически начинается история Илиады : в разгар войны.
Во время одного из многочисленных набегов ахейского (греческого) войска на города, расположенные близ Трои, ахейцы захватили в плен двух прекрасных дев-противников, Хрисеиду и Брисеиду. Войска подарили этих девушек Агамемнону, главнокомандующему войском, и Ахиллесу, величайшему воину ахейцев.
Хрис, отец Хрисеиды, умоляет о ее возвращении, но Агамемнон отвергает просьбу. Следовательно, Хрис молится Аполлону, который приносит чуму на ахейский лагерь. На десятый день чумы Ахиллес не может больше ждать, пока царь Агамемнон положит конец чуме. Узурпировав власть Агамемнона, Ахиллес созывает собрание армии и предлагает призвать прорицателя, чтобы определить причину гнева Аполлона. Калхас, ахейский прорицатель, вызывается объяснить причину чумы, но только в том случае, если ему будет гарантирована личная защита. Ахиллес соглашается на это условие.
Когда прорицатель сообщает, что чума является результатом отказа Агамемнона вернуть Хрисеиду ее отцу, Агамемнон приходит в ярость из-за того, что его публично назвали ответственным за чуму. Он настаивает на том, что если он будет вынужден сдать Хрисеиду, свой законный военный приз, то он должен быть возмещен военным призом Ахиллеса, Брисеидой.
Однако Ахиллес ошеломлен публичным позором того, что Агамемнон требует Брисеиду, и отказывается принять унижение, которому, по его мнению, Агамемнон заставил его подвергнуться на глазах у всех солдат. Таким образом, он объявляет, что выводит все свои войска из боя. он будет , а не , и, кроме того, он и его люди вернутся в свою страну как можно скорее.
Тем не менее Агамемнон решает умилостивить Аполлона; он вернет Хрисеиду, свой военный приз. Он благополучно отправляет ее на борт корабля, направляющегося домой, а затем посылает своих вестников забрать для него Брисеиду (военный приз Ахилла). Удивительно, но Ахиллес без труда сдает девушку.
Ахиллес в отчаянии молится своей матери, Фетиде, морской богине, прося ее использовать свое влияние на Зевса, чтобы обеспечить победу троянских армий над его товарищами-ахейскими солдатами. Ахиллес надеется, что этот результат опозорит Агамемнона и тем отплатит за зло, которое царь причинил Ахиллу.
Фетида посещает Зевса на Олимпе, и царь богов соглашается помочь троянцам, хотя и выражает опасение, что его жена Гера будет раздражена тем, что она ревнует к Фетиде и ненавидит троянцев и, следовательно, не может их видеть. выиграть войну. Читатели обнаруживают, что Гера действительно ненавидит троянцев, но еще больше боится гнева Зевса и поэтому успокаивает свои протесты. Первая книга заканчивается банкетом богов во дворце Зевса.
Анализ
В Книге I первоначальная ссора между Агамемноном и Ахиллом, при посредничестве Нестора, в конце книги параллельна ссоре между Зевсом и Герой, при посредничестве Гефеста. Ссора между богами выливается в юмористическую сцену, иронически подчеркивающую серьезность человеческой ссоры.
Гомеровский прием повторения более ранней сцены с более поздней используется на протяжении всей девятой главы.0013 Илиада . По сути, этот структурный прием является основой всей работы. Однако Книга I, по сути, создает напряжение для остальной части стихотворения. Гнев Ахилла кажется оправданным от Книги I до Книги IX. Гнев Ахилла подвергается критике с Книги IX по Книгу XVIII. И, наконец, примирение в книгах XVIII и XIX. Этот образец повторяется в книгах с XIX по XXIV. Гнев Ахилла оправдан в книгах с XIX по XXII. Его гнев подвергается критике в книгах с XXII по XXIV. И, наконец, в Книге XXIV происходит примирение, когда встречаются Ахиллес и Приам.
Книга I открывается словами: «Ярость — Богиня, воспой ярость сына Пелея Ахиллеса». Гомер призывает музу («Богиню») эпической поэзии, чтобы та помогла ему рассказать историю гнева Ахилла и великой войны за Елену и Трою. Далее он вводит в слово «ярость» одно из человеческих качеств, наряду с гордостью и честью, которые составят главную тему произведения в целом.
Поначалу гнев Ахилла кажется разумным ответом на высокомерие Агамемнона, но по мере развития стихотворения становится ясно, что праведный гнев может перерасти в мелкое негодование или перерасти в неконтролируемую ярость. Необходимость разума и самоконтроля над эмоциями становится главенствующей идеей в 9-м веке.0013 Илиада .
Точно так же связанные понятия гордости и чести представлены в Книге I. И Агамемнон, и Ахиллес считают, что их честь скомпрометирована решениями, касающимися пленниц, Хрисеиды и Брисеиды. Гордость и честь были важными принципами для греков, особенно потому, что эти черты включали общественное восприятие. Агамемнон думает, что Ахиллес, созвав совет и потребовав вернуть Хрисеиду Хрисесу, бросил вызов его руководству и поставил под сомнение его честь. Точно так же Ахилл считает, что решение Агамемнона взять Брисеиду в качестве замены Хрисеиде является оскорблением его чести и публичным проявлением неуважения со стороны ахейского лидера. Индивидуальные чувства гордости и чести здесь ослепляют двух воинов к общему благу.
Их высокомерие — самонадеянная гордость — требует от них глупых поступков, Агамемнона — взять в плен Брисеиду Ахилла, а Ахиллеса — вывести себя и свои войска из битвы. Гомер еще раз показывает, что благородная человеческая черта может быть обращена эмоциями в мелочность и иррациональность.
Однако решение Ахиллеса уйти кажется гораздо более разумным в Книге I, чем позже в поэме. От Книги I до Книги IX гнев Ахиллеса и отказ от битвы, кажется, имеют какое-то оправдание. Он сохраняет сочувствие читателя, хотя его решения кажутся чрезмерной реакцией.
Вторая тема, представленная в Книге I, — это природа отношений между богами и людьми. Когда Агамемнон отказывается отдать Хрисеиду, Хрис молится Аполлону, который спускается, чтобы опустошить ахейцев своими стрелами, символизирующими чуму. Позже, разгневанный Агамемноном, Ахиллес начинает обнажать свой меч, чтобы убить вождя ахейцев. Афина вмешивается и успокаивает взволнованного Ахиллеса, символизируя разум, контролирующий волю.
Наконец, Фетида, богиня-мать Ахилла, идет к Зевсу, чтобы просить о наказании Агамемнона и ахейцев за их действия против ее сына. Зевс кивает в знак согласия, тем самым инициируя серию троянских триумфов, составляющих большую часть первой половины произведения. Решение Зевса приводит к ссоре между богами, что с юмором отражает ссору между греками.
Гомер показывает богов в различных отношениях с людьми. Во-первых, в случаях разрушения, вызванного Аполлоном, и терпения, вызванного Афиной, Гомер использует богов как драматические, почти аллегорические причины для естественных событий и действий. Во-вторых, столь же ясно он также показывает, что боги принимают активное участие в человеческих делах. И Аполлон, и Зевс вершат своего рода грубое правосудие, правосудие, которое в обоих случаях кажется гораздо более суровым, чем оправдано преступление. В-третьих, вмешательство богов также предполагает взаимосвязь между людьми и богами, связанную с судьбой людей. Иногда кажется, что такие персонажи, как Ахиллес, обладают свободой воли.
В других случаях кажется, что боги управляют судьбой людей. А иногда кажется, что ни боги, ни люди не властны над человеческой судьбой — она просто такая, какая есть.
В последние несколько десятилетий некоторые психологические исследования предложили другой подход к отношениям бога и человека в Илиаде. Совершенно иной подход к отношениям между богом и человеком был предложен психологом Джулианом Джейнсом в книге «Происхождение сознания в распаде двухпалатного разума » (Houghton Mifflin, 1990). Джейнс представляет идею о том, что современное сознание имеет относительно недавнее происхождение и что ранний человек имел двухпалатный разум, одна камера которого буквально разговаривала с другой, когда требовались решения или обдуманные действия. Джейнс видит Илиада как книга о досовременных умах. Поэтому, когда Афина говорит Ахиллесу не обнажать меч, чтобы убить Агамемнона, говорящий на самом деле является одной частью мозга Ахилла. Идея Джейнса объясняет вмешательство богов как способ, которым эти ранние люди объясняли голоса, которые они слышали в собственном мозгу.