Паскаль у сердца есть причины которые разуму не понять: У сердца есть причины, которые разуму не понять. Блез Паскаль

Содержание

3. «У сердца свои законы, которых разум не знает». Блез Паскаль

3. «У сердца свои законы, которых разум не знает»

Наиболее интересен здесь паскалевский анализ себялюбия (amour-propre), его происхождения и почти «катастрофических» последствий для самого человека и всех его отношений с другими людьми. Паскаль считает себялюбие «глубинным основанием», «корнем» очень многих недостатков и пороков людей. Любовь к самому себе, к своему Я естественна для человека и гнездится в глубине его «сердца». К. Маркс называл себялюбие «древнейшей формой любви» (2, 151). Любовь, согласно Паскалю, всегда почитает, уважает и возвышает предмет своей любви. Но что происходит, когда человек возвышает самого себя? Он хочет быть великим, счастливым, совершенным, любимым и уважаемым другими людьми, а видит себя жалким, несчастным, несовершенным. Увы, он сам понимает, что заслуживает лишь презрения и даже отвращения со стороны людей. «Это затруднение порождает в нем самую несправедливую и преступную страсть, какую только можно себе представить, а именно смертельную ненависть к этой истине, которая изобличает его недостатки» (14, 636, фр.

978).

Человек очень хотел бы уничтожить, стереть с лица земли эту истину, но не в силах этого сделать — он вынужден довольствоваться ее уничтожением в своем сознании и сознании других людей. Он хотел бы забыть о ней и начинает ненавидеть всякого, кто напоминает ему об этой неприятной правде. «Конечно, плохо быть полным недостатков, но значительно хуже быть полным ими и не желать признавать их, поскольку к ним добавляется еще и недостаток добровольной иллюзии» (там же, 636, фр. 978). Сами-то мы не любим, когда другие нас обманывают и требуют к себе уважения большего, чем они заслуживают. Поэтому несправедливо и нам обманывать их и ожидать от них уважения большего, чем мы того заслуживаем. Несправедливо с нашей стороны сердиться и обижаться на тех людей, которые раскрывают нам глаза на наши собственные недостатки и пороки, ибо не они, а мы сами виновны и ответственны за них. Напротив, мы должны любить их за то добро, которое они делают для нас, помогая нам избавиться от великого зла — неведения и незнания наших несовершенств.

Нельзя обижаться на них и за то презрение, которое они испытывают по отношению к нам, ибо мы его вполне заслужили своими пороками. Вот какие мысли и чувства, говорит Паскаль, должны были бы родиться в сердце, полном правды и справедливости.

Но поразительная испорченность природы человека приводит к прямо противоположному результату, и вместо того, чтобы ненавидеть свои пороки и самого себя за них, он начинает ненавидеть истину и правду о себе. Есть различные уровни и степени подобного рода ненависти, говорит Паскаль, но в какой-то мере она присуща всем, ибо «неотделима от себялюбия». Правда о наших пороках есть слишком «горькое лекарство» для нас, и мы стараемся принимать его в минимальных дозах и вперемежку с лестью и похвалами, которые расточают нам наши «доброжелатели», желающие «подсластить пилюлю». Тем не менее мы проглатываем микроскопические порции этого лекарства с отвращением и тайной досадой на тех, кто нам его предлагает.

Люди, которые вынуждены общаться с нами и которые хотят заслужить наши симпатии, начинают рассматривать нас согласно нашим желаниям: «Мы ненавидим истину — от нас ее скрывают, мы любим лесть — нам льстят, мы любим быть обманутыми — нас обманывают» (там же, 637, фр. 978). Иной государь становится посмешищем всей Европы, говорит Паскаль, и только он один об этом не знает, потому что придворные не скажут ему правды, дабы не навлечь на себя его гнева и не причинить ущерба своим интересам. Так вся жизнь людей превращается в «вечную иллюзию», а их общение — во «взаимный обман». «Никто в нашем присутствии не говорит о нас так же, как в наше отсутствие… — сетует он, — и в мире осталось бы немного друзей, если бы каждый из них знал то, что его друг говорит о нем, когда его нет рядом, хотя именно тогда он говорит искренне и без предвзятости» (там же, 637, фр. 978). Как нерассудительно и несправедливо сердце человеческое! — восклицает Паскаль в ходе этого грустного размышления и заключает: «У сердца свои законы, которых разум не знает» (там же, 552, фр. 423).

Как бы подхватывая мысль Паскаля, Кант в своей работе «Об изначально злом в человеческой природе» (1792) тоже говорит об «извращенности и коварстве человеческого сердца»: «Эта нечестность — самому себе пускать пыль в глаза, мешающая утверждению в нас подлинно морального образа мыслей, превращается внешне в лицемерие и в одурачивание других. Если это и нельзя называть злостностью, то оно по меньшей мере заслуживает названия низости и кроется в том злом [начале] человеческой природы, которое… составляет тронутое гнилью место нашего рода и, пока мы не избавимся от него, будет препятствовать развитию зачатков доброго, которое при других условиях могло бы произойти» (39,

4, ч. 2, 41). Говоря далее о себялюбии как принципе наших моральных максим, Кант считает его «источником всего злого».

Важно отметить то обстоятельство, что Паскаль возлагает ответственность за это зло не на естественную материальную природу, не на метафизическую неизменную сущность человека, но на его волю (сердце и есть воля), которая делает объектом своей высшей любви несовершенного и ограниченного человека. Именно духовное начало в нем является источником и «величия» и «ничтожества» человека. В конце концов мифическая первоначальная «природа» ничего не определяет в нравственном отношении, и потому она не добра и не зла сама по себе. Она лишь средство в руках человека: все зависит от того, что он сумеет сделать из своей «природы».

«Привычка есть вторая природа, — говорит Паскаль, — которая разрушает первую. Но что такое природа? Почему привычка не является естественной? Я очень боюсь, что эта природа сама есть только первая привычка…» (14, 514, фр. 126). Благодаря внешней привычке можно научиться внутренней добродетели. Таким образом, у Паскаля нет первоначальной и неизменной «природы» человека, которая бы фатально обусловливала всю его последующую жизнь. Категории добра и зла характеризуют то или иное нравственное состояние человека, возникшее уже в результате обработки «природы», и потому человек ответствен за то добро или зло, которое он несет в мир. В этом своем решении Паскаль противостоит как тем, которые считали «природного человека» злым (например, Т. Гоббсу, видевшему в «злой природе» людей источник войны всех против всех), так и тем, которые считали его добрым (скажем, Ж. Ж. Руссо, усматривавшему в «доброй природе» источник солидарности и равенства между людьми). Впоследствии Гегель также обратил внимание на нравственную нейтральность естественного состояния человека и связал добро и зло с волей, ответственной за то или другое, что он называл «виновностью», или «вменяемостью» (см.

31, 2, 259–260).

Вера Паскаля в возможность изменения «природы», ее улучшения посредством воспитания и культуры встретила живое понимание Гельвеция, глубоко убежденного во всемогуществе воспитания. «Своеобразие характера каждого человека есть (как замечает Паскаль) продукт его первых привычек», — читаем в произведении Гельвеция «О человеке» (32, 2, 181).

В себялюбии Паскаль видел настоящий «камень преткновения» на пути нравственного совершенствования человека. Оно не только заставляет его сознательно закрывать глаза на свои недостатки, но и мешает ему их разглядеть, являясь как бы невидимой и вместе с тем основательной их завесой. Благодаря себялюбию люди более склонны фиксировать внимание на своем «величии», чем на «ничтожестве». Тогда они впадают в гордость и тщеславие и, не ведая своих слабостей, начинают мнить себя всезнающими и всемогущими, на деле оказываясь в плену у собственных пороков.

Для «профилактики» этого «нравственного загнивания» Паскаль предлагает весьма радикальное средство — ненависть к нашему собственному Я, источнику себялюбия: «Истинная и единственная добродетель состоит в том, чтобы ненавидеть себя…» (14, 581, фр. 564). «Кто не способен ненавидеть свое Я, а также инстинкт, побуждающий его делать из себя бога, тот находится в крайнем ослеплении. Даже тот, кто совсем ничего не видит, не столь далек от истины и справедливости, как он!» (там же, 586, фр. 617). Дурно «обожествлять» себя с нравственной точки зрения, ибо нравственный идеал, так сказать «высокое небо нравственности», надо искать не в себе, а в другом существе, поистине достойном нашей самоотверженной любви. Но это идеальное и совершенное существо может быть только богом. Отсюда «мы должны любить только бога и ненавидеть только себя» (там же, 546. фр. 373).

Дурно «обожествлять» себя и с социальной точки зрения, потому что и другие могут делать то же самое, что неминуемо обернулось бы бесконечными конфликтами между людьми, ибо никто не потерпел бы других «над собой», но каждый захотел бы встать выше всех. Лучше любить других людей, говорит Паскаль, поскольку они есть «образ божий» (см. там же, 623, фр. 931). Вспомним и о том, что Паскаль признает «величие» каждого человека и его способность к добру, которые также надо любить. Таким образом, формула «надо ненавидеть себя» относится не к человеку вообще, а только к его «ничтожеству».

Сколько упреков, нареканий и прямых обвинений получил Паскаль за эту свою нравственную максиму! Чего в ней только не видели: человеконенавистничество, уничижение человека, христианский аскетизм и т. д. Но здесь реальная нравственная проблема: о вреде эгоизма и «заслонах» против него. Паскаль выдвигает свою формулу во имя нравственного идеала и нравственно совершенной личности, которая в беспощадной требовательности к себе усматривает источник нравственной неуспокоенности и морального роста. В ясном сознании своих недостатков человек, согласно Паскалю, обретает истинное нравственное величие.

Ф. Достоевский и Л. Толстой высоко ценили эту максиму Паскаля. Но французские просветители, особенно Вольтер, резко выступили против нее, противопоставив ей концепцию «разумного эгоизма». Если Паскаль указывает на вред себялюбия, считая его источником беспорядка в обществе, то Вольтер говорит о его необходимости и полезности: «На нем покоится весь порядок.

Невозможно, чтобы общество сформировалось и существовало без себялюбия, как невозможно создавать детей без вожделения и думать о пропитании без аппетита. Именно любовь к нам самим присутствует в нашей любви к другим; именно через наши многочисленные нужды мы полезны роду человеческому; это — основа всякой коммерции; в этом состоит вечная связь между людьми… Именно себялюбие, данное каждому живому существу от природы, научило его уважать себялюбие других. Закон направляет это себялюбие, а религия его совершенствует», — пишет Вольтер в своем «Анти-Паскале» (100, 22, 37).

Далее он апеллирует к богу, давшему людям этот «инстинкт», который они должны использовать по назначению. Бог мог бы его и не давать — вот тогда мы бы все делали только из милосердия и любви к другим людям, совершенно не думая о самих себе. Так что следование логике себялюбия, согласно Вольтеру, есть исполнение повеления божия.

Поразительно легко и просто разрешает Вольтер труднейшую для Паскаля проблему «единственной точки зрения» в области нравственности. «Порт ориентирует тех, которые находятся на корабле, но где эта точка в нравственности?» — вздыхая спрашивает Паскаль, а Вольтер ему отвечает: «В той единственной максиме, бытующей у всех народов: „Не делайте того другому, чего не хотели бы, чтобы делали вам“» (там же, 50). Здесь Вольтер приводит одну из формулировок так называемого «золотого правила» нравственности, известного уже Конфуцию и Фалесу (VI в. до н. э.) и привлекавшего внимание многих философов в последующие времена (Сенека, Эпиктет, Августин, Гоббс, Локк, Лейбниц, Кант и др.). Но все дело в том, что так легко, как представлялось Вольтеру в полемике с Паскалем, не разрешается поставленная последним проблема, а «золотое правило» — оно безусловно было известно и Паскалю — при теоретическом его обосновании и конкретном практическом применении встречает ряд трудностей: например, оно не устраняет эгоистической подоплеки человеческого поведения, на что указывали Кант и Шопенгауэр (см. подробнее 35).

Но острота поставленной Паскалем проблемы не снимается каким-то частным и односторонним ее решением и не сводится лишь к отысканию какого-то универсального принципа нравственности, ибо он обращает внимание на разные стороны «нравственного порядка». Во-первых, он ставит вопрос о специфике этого последнего в отличие от физического порядка тел и интеллектуального порядка «духовных существ», т. е. людей. Как из всех тел в природе, вместе взятых, нельзя вывести «самой маленькой мысли», так из всех тел и умов, вместе взятых, нельзя получить «истинного милосердия» (см. 14, 540, фр. 308) или крупицы любви, этих высших ценностей «нравственного порядка». В самом деле, говорит Паскаль, не доказывают же разумом причин и оснований любви, что было бы нелепо и смешно. Какой контраст с его юношеской идеей о том, что разум представляет собой «глаза любви»! И не только с ней, но и с его требованием «хорошо мыслить» как «основой морали».

Во-вторых, в связи с этим Паскаль указывает на проблему источника нравственного достоинства личности и выступает против этического рационализма, кредо которого выразил Декарт в своем «Рассуждении о методе»: «Поскольку наша воля склонна чему-либо следовать или чего-либо избегать только в силу того, что наше разумение представляет ей это хорошим или дурным, то достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать, и судить возможно правильнее, чтобы и поступать также наилучшим образом, то есть чтобы обрести все добродетели, а вместе с тем и все другие доступные нам блага» (36, 279). Удивительна эта совершенно сократовская вера Декарта в тождество знания и добродетели! Ведь еще в античности стоики заметили противоречие между тем и другим по принципу: «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему». Иезуиты являли для Паскаля пример подчас вопиющего противоречия между знанием, эрудицией, образованностью и добродетелью. Паскаль правильно считает, что знания еще недостаточно для определения нравственного достоинства личности.

Поскольку сам разум, согласно Паскалю, подвержен всяким влияниям (чувств, страстей, воображения, корыстных интересов и т. д.), постольку он не может быть «высшим судьей» и представляет в нравственном отношении нечто нейтральное, следующее велениям злого или доброго «сердца» человека. Значит, источником «нравственного порядка» (как и безнравственного поведения) может быть доброе или злое «сердце» как первичная и более мощная по сравнению с разумом чувственная природа в человеке. Кроме того, верить во всесилие разума могут только те, полагает Паскаль, кто недооценивает силу страстей, но эти последние «всегда живы даже в тех, кто стремится от них отречься» (там же, 549, фр. 410). Внутренняя борьба между разумом и страстями составляет драматизм всей человеческой жизни и происходит с переменным успехом, лишь иногда уступая место их гармонии. Так что не всегда «ум с сердцем не в ладу».

Связывая источник нравственности с «сердцем» человека, Паскаль хочет утвердить искренность, неподдельность и непосредственность добродетели на уровне нравственного чувства, которое не умеет лицемерить и хитрить, подобно разуму. Правильно подчеркивая важную роль нравственных чувств и интуиции в моральной жизни людей, Паскаль все-таки отводит и разуму свое место в нравственном воспитании: разум побуждает себялюбивое «сердце» обратить свой взор к «общему благу», но лишь неподкупный и полный истины разум.

В-третьих, Паскаль отмечает относительность нравственных норм, изменяющихся не только от эпохи к эпохе, но и от народа к народу и от государства к государству. «Кража, кровосмешение, убийство детей и отцов — все выступало под видом добродетельных поступков» (там же, 507, фр. 60). Он связывает различные нравы с законами разных эпох и государств, но не может указать их источника.

Наконец, Паскаль озабочен проблемой нравственного идеала, т. е. нравственно совершенной личности. Он находит его в личности Иисуса Христа, главными нравственными качествами которого считает милосердие, служение людям и любовь к ним, готовность жертвовать собой ради других, способность к страданию. К другим ценным качествам Паскаль относит рассудительность, сознание своего долга, правдивость, верность, честность, скромность. Не видя возможности реализации этого идеала в том «зачумленном мире», в котором вращаются люди (по сути дела в светском обществе с его интригами, обманом и предательством), Паскаль снова возлагает все надежды на религию. Истинные христиане, следуя примеру Иисуса Христа, согласно Паскалю, образуют свою «республику», но она немногочисленна, ибо показная набожность в духе иезуитизма широко распространена в свете. Если в «Письмах к провинциалу» он часто апеллировал к разуму, чувствам, совести людей, то в «Мыслях» начинает преобладать религиозное обоснование морали: «нравственный порядок» он иногда называет «сверхприродным».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

«У поэзии сердца законы жестоки…»

«У поэзии сердца законы жестоки…» У поэзии сердца законы жестоки: Целый век для нее не жалеешь горба, Жизнь свою для нее разлагаешь на строки. Госпожа – не батрачка она, не раба. Для нее ты ныряешь в глубины. И снова На поверхность тебя поднимает струя, Только если

«У любви свои законы…»

«У любви свои законы…» У любви свои законы, И дворцы, и закрома, — Мы ещё едва знакомы, Но от счастья без ума! Каждый миг короткой встречи Убеждает вновь и вновь — Не взвалить ярмо на плечи, А принять душой любовь! В закоулках жизни блудной Не укрыться никуда. Мы с любовью

VIII-[IX].

Книги, в которых Гоголь писал свои сочинения. — Начатые повести. — Гоголь посещает Киев. — Аналогия между характером Гоголя и характером украинской песни.

VIII-[IX]. Книги, в которых Гоголь писал свои сочинения. — Начатые повести. — Гоголь посещает Киев. — Аналогия между характером Гоголя и характером украинской песни. В письмах к г. Максимовичу Гоголь ненароком открывает местами, под какими впечатлениями и влияниями писал он

Что знает наука о мозге

Что знает наука о мозге Несмотря на все достижения современной науки, человеческий мозг остается самым загадочным объектом. Шаг за шагом исследователи раскрывают его тайны. С помощью сложнейшей тонкой аппаратуры ученые Института мозга человека смогли «проникнуть» в

Кто знает мало — знает много

Кто знает мало — знает много Есть и другие, более «тонкие» сомнения. В литературе считается бесспорным, что писатель может хорошо написать лишь о том, что он знает хорошо и глубоко; чем лучше он знает «материал», чем глубже его личный опыт в этом плане, тем серьезней и

О ТОМ, ЧТО ЗАКОНЫ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ, СЛУЖАТ УКРЕПЛЕНИЮ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ, А НРАВЫ ЕЩЕ БОЛЕЕ ВАЖНЫ, ЧЕМ ЗАКОНЫ

О ТОМ, ЧТО ЗАКОНЫ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ, СЛУЖАТ УКРЕПЛЕНИЮ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ, А НРАВЫ ЕЩЕ БОЛЕЕ ВАЖНЫ, ЧЕМ ЗАКОНЫ Все народы Америки имеют демократическое общественное устройство, — Однако демократическиеучреждения процветают

Засядько норму знает

Засядько норму знает После Великой Отечественной войны нужен был министр угольной промышленности СССР. На примете у И.В.Сталина был директор одной украинской шахты — Александр Федорович Засядько. Его вызвали в Кремль.Во время беседы Сталин спросил, что будем пить? Вино?

5. Разум.

5. Разум. В связи с этим стоит понятие Истины.Теоретически — истина — это сам объект, его структура, функции, качества. Практически — это модели объекта, от словесных описаний и математических формул до физических устройств, имитирующих оригинал. Истины создаются разумом,

РАЗУМ

РАЗУМ В современной науке оформилось понятие информации. Прежде, во времена Вернадского (не очень-то давние!), ученые оперировали главным образом энергетическими показателями, говоря о материальных процессах. Теперь дополнительно учитывается информация. Появилась

О том, чего не знает зритель

О том, чего не знает зритель Сценарий фильма «Почтовый роман» попал мне в руки чудом. Чудом потому, что мой режиссерский опыт был еще весьма невелик, а если точнее — то никакой: мною была поставлена всего одна картина «Цыган», пусть и прошедшая у зрителя на ура… Так что не

Глава VII. Перехватчики У треугольного крыла свои «но». «Как я полечу на «треугольничках»? Парад 24 июня 1956 года в Тушине. «На суховской «балалайке» можно играть не хуже, чем на скрипке…». У серии свои трудности. «Сбей его, сбей!» Ох уж этот помпаж! Самолет с боковыми воздухозаборниками. Есть миро

Глава VII. Перехватчики У треугольного крыла свои «но». «Как я полечу на «треугольничках»? Парад 24 июня 1956 года в Тушине. «На суховской «балалайке» можно играть не хуже, чем на скрипке…». У серии свои трудности. «Сбей его, сбей!» Ох уж этот помпаж! Самолет с боковыми

ТОТ, КТО ЗНАЕТ

ТОТ, КТО ЗНАЕТ Для христианских миссионеров опьяняющее и вызывающее видения действие этих грибов казалось делом рук дьявола. И они пытались всеми доступными средствами искоренить их употребление. Но это удавалось им лишь отчасти, поскольку индейцы вплоть до наших дней

Что знает или не знает Шерлок Холмс

Что знает или не знает Шерлок Холмс Прожив несколько недель на Бейкер-стрит, доктор Ватсон составил список того, что знает или не знает Шерлок Холмс.1. Знания в области литературы — никаких.2. Философии — никаких.3. Астрономии — никаких.4. Политики — слабые.5. Ботаники —

Блез Паскаль цитата: Сердце имеет доводы,которых не знает разум

— Блез Паскаль

Вариант: Сердце — истинный рычаг всего великого, и имеет доводы, которых не знает разум.

Взято из Wikiquote. Последнее обновление 4 мая 2023 г.

Темы

сердце, разум, знать, довод

Блез Паскаль

110французский математик, физик, литератор и философ 1623–1662

Связанные темы

Сердце
Разум
Знать
Довод

У сердца есть причины, которых разум не знает | Национальный католический регистр

Разум сердца – это инстинктивное признание истины, добра и красоты.

Есть знаменитая фраза из « мыслей » Блеза Паскаля, которую часто вырывают из контекста и используют для пропаганды сентиментализма и превосходства эмоций, но изначальная точка зрения Паскаля — одна из глубоких философских и богословских истин.

Работа в целом так и не была закончена Паскалем, который умер, когда ему было всего 39 лет.лет, уже сделав открытия и вклад в области математики и физики. Его именем названа единица измерения давления. Pensées — это заметки, которые он сделал для книги по апологетике в эпоху, когда рациональность обожествлялась и люди стали рассматриваться как не более чем сложные машины.

Знаменитое высказывание звучит так: «У сердца есть свои доводы, которых разум не знает».

Легко понять, как это замечание можно использовать для утверждения тщетности разума и надежности эмоций или для утверждения, что сердце правит головой. «Просто следуй своему сердцу» может быть современным перефразированием того, как часто используется утверждение Паскаля.

Ключ к пониманию истинного смысла можно найти в непосредственном контексте. Через пару предложений Паскаль пишет: «Я говорю, что сердце естественно любит Универсальное Существо». В чем причина сердца? Инстинктивное признание истины, добра и красоты.

Далеко не просто сентиментальность, это утверждение о самой природе человека и о том, для чего мы были созданы. Сердце — это не просто эмоции. Наоборот, это центр личности, больше похожий на волю, чем на страсти. Сердце является сердцевиной человека.

Эта центральная объединяющая способность человека по своей природе притягивается к «Универсальному Существу» — т. е. к Богу. Наша встроенная любовь к Богу — это не вывод в конце спора и даже не идея, представленная в уме, а постоянное и неизбежное влечение к Добру, Истине и Красоте, которые являются всего лишь различными способами обозначения. самому Богу, Вселенскому Существу.

Святой Августин сказал: «Мой вес — моя любовь». Его тянет к тому, что он любит. Паскаль говорит то же самое.

Интеллектуальный разум не знает этого разума сердца, потому что это притяжение не является функцией ума. Мы знаем истину умом. Мы любим истину центром нашего существа, тем, что Паскаль называет сердцем.

Когда философ Эдит Штейн провела отпуск у подруги, она достала с полки книгу, провела всю ночь, читая ее, и, отложив ее, убедилась в истинности католицизма. Книга, которую она прочитала, была автобиографией святой Терезы Авильской, и когда она закончила ее, она сказала себе: «Это правда». Эдит Штайн стала монахиней-кармелиткой и была убита в концентрационном лагере из-за своего еврейского происхождения. Теперь она известна как Святая Тереза Бенедикта. Ее признание истины было разумом сердца. Она инстинктивно, благодаря своей любви к Вселенскому Бытию, познала истину в ее красоте в жизни святой Терезы Авильской.

Причины сердечного и интеллектуального разума не исключают друг друга. Оба должны работать в гармонии. Оба должны улучшать друг друга. По мере роста каждого из них оба должны быть более настроены на признание истины, добра и красоты.

Философский смысл здесь в том, что все люди желают добра. Воля естественно движется к тому, что она считает хорошим. Это основа всей этики. Задача философов, конечно же, состоит в том, чтобы обнаружить, что является высшим благом. В томистической философии добро и бытие — одно и то же. Сотворенным вещам хорошо существовать в полной мере. Лучше всего, чтобы вещь была полностью и в совершенстве такой, какой ее создал Бог. Св. Ириней сказал: «Слава Божия есть человек во всей полноте живой».

Наша католическая вера учит нас, что Summum Bonum (Высшее Благо) есть не что иное, как Бог. Следовательно, нет ничего лучше, чем Универсальное Бытие, сам Бог — не просто что-то еще, а сам Акт Существования. Вот к чему неумолимо влечется сердце, если оно может это распознать.

Это не значит, что сердце непогрешимо. Сердце должно быть сформировано, как и ум, и они работают вместе. Иисус сказал нам, что если мы послушны Отцу, то сможем распознать истинное учение (Иоанна 7:17). Я думаю, что Иисус имел в виду признание «сердцем-разумом», когда хороший человек слышит истину и сразу же говорит: «Да, конечно. Это просто должно быть правдой». Кристофер Севьер писал: «То, что мы любим, многое говорит о нашем характере».

У сердца есть свои причины, и эти причины не просто прихоть страстей или сентиментальная реакция. Это влечение сердцевины человека к добру, истине и прекрасному, насколько это может быть различено этим сердцем, потому что мы созданы для Бога.

Блез Паскаль о интуитивном и логическом разуме и о том, как мы познаем истину – маргинал

Мария Попова

«Ваша интуиция и ваш интеллект должны работать вместе… заниматься любовью», Мадлен Л’Энгль утверждала, размышляя о том, как работает творчество. Рэй Брэдбери считал, что интуиция и эмоции должны направлять творческую работу, а интеллект приходит только для пересмотра после акта творения, а Сьюзен Зонтаг предостерегала от покупки этой полярности в первую очередь: мысль и чувство — это как раз одна из тех форм демагогии, которая причиняет людям массу неприятностей». Но трудно отрицать, что в большинстве умов существует комбинация того и другого, а в очень немногих — идеальный баланс.

Двойственность этих двух способностей и их взаимодействие — вот что исследует великий французский физик, философ, изобретатель и математик Блез Паскаль (19 июня 1623 — 19 августа 1662) в Pensées ( бесплатная электронная книга | публичная библиотека ) — тот самый шедевр фрагментарных размышлений, который дал нам Паскаль об искусстве изменения сознания.

В отрывке, описывающем разницу между интуитивным и математическим умом — «математический» означает «логический» или «рациональный» — он пишет:

В интуитивном уме принципы находятся в обычном использовании и находятся перед глазами каждого. Стоит только смотреть, и никаких усилий не надо; это всего лишь вопрос хорошего зрения, но оно должно быть хорошим, ибо принципы так тонки и так многочисленны, что почти невозможно не заметить их. Теперь упущение одного принципа ведет к ошибке; таким образом, нужно иметь очень ясное зрение, чтобы видеть все принципы, и, во-вторых, точный ум, чтобы не делать ложных выводов из известных принципов.
Тогда все математики были бы интуитивными, если бы имели ясное зрение, ибо они не рассуждают неправильно, исходя из известных им принципов; и интуитивные умы были бы математическими, если бы они могли обратить свой взор на принципы математики, к которым они не привыкли. Паскаль добавляет: . Но причина того, что математики не интуитивны, состоит в том, что они не видят того, что находится перед ними, и что, привыкнув к точным и простым принципам математики и не рассуждая, пока они хорошо не проверят и не упорядочат свои принципы, они теряются в вещах. интуиции, где принципы не позволяют такого устройства. Их почти не видно; их скорее чувствуют, чем видят; величайшую трудность заставить их почувствовать те, кто сам их не воспринимает. Эти принципы так тонки и так многочисленны, что требуется очень тонкое и очень ясное чувство, чтобы воспринять их и правильно и справедливо судить, когда они воспринимаются, не будучи в большинстве случаев способным продемонстрировать их по порядку, как в математике; потому что принципы не известны нам таким же образом, и потому что это было бы бесконечным делом… Математики хотят математически рассматривать вопросы интуиции и выставляют себя смешными.

Искусство из Мальчик, который любил математику , детской книги о жизни легендарного математика Пола Эрдоса.

Но этот математический (или логический) ум есть лишь подмножество интеллекта, противостоящего интуиции:

Итак, есть два вида интеллекта: тот, который способен остро и глубоко проникать в выводы данных посылок, и это точный интеллект; другой способен постигать большое количество посылок, не путая их, и это математический интеллект. У одного сила и точность, у другого понимание. Теперь одно качество может существовать без другого; интеллект может быть сильным и узким, а может быть всеобъемлющим и слабым.

Паскаль утверждает, что наша неспособность понять принципы реальности является следствием как нашего нетерпения, так и определенного недостатка морального воображения: понимают с первого взгляда и не привыкли искать принципы. А другие, напротив, привыкшие рассуждать из принципов, совсем не понимают дел чувств, ищущих принципов и не умеющих видеть с первого взгляда.

Он рассматривает то, что опосредует отношения между нашим интеллектом и нашей интуицией:

Понимание и чувства формируются общением; понимание и чувства искажаются общением. Таким образом, хорошее или плохое общество улучшает или развращает их. Поэтому очень важно знать, как выбирать, чтобы улучшить, а не испортить их; и мы не можем сделать этот выбор, если они уже не улучшены и не испорчены. Так образуется круг, и удачливы те, кто его избегает.

Паскаль делает своеобразное и довольно острое замечание — особенно в наш неспокойный век резких суждений, направленных на других посредством звуковых фрагментов и обновлений статуса, — предполагая, что наша неспособность оценить уникальные дары других людей, по сути, является нашей неудачей. собственного интеллекта, ибо предпосылкой оценки является понимание:

Чем выше интеллект, тем больше оригинальности можно найти в людях. Обычные люди не видят разницы между мужчинами.

Одна из оригинальных акварелей Антуана де Сент-Экзюпери для Маленький принц .

За три века до самой любимой строчки из самой любимой детской книги — «Только сердцем можно правильно видеть», — писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Главное невидимо глазу». — Паскаль замечает:

У сердца есть свои доводы, которых разум не знает… Мы познаем истину не только разумом, но и сердцем.

Почти четыре века спустя книга Pensées остается откровением, полным вневременной мудрости во всем, от преодоления неуверенности до ключа к красноречию. Дополните эту часть захватывающим чтением о роли интуиции в научных открытиях, Карлом Саганом о необходимом балансе между скептицизмом и открытостью и Ханной Арендт о решающем различии между истиной и смыслом.

—
Опубликовано 19 июня 2015 г.
—
https://www.themarginalian.org/2015/06/19/blaise-pascal-intuition-intellect-pensees/
—

Marginalian участвует в партнерской программе Amazon Services LLC, партнерской рекламной программе, предназначенной для предоставления сайтам средств для получения комиссионных за подключение к Amazon.