Разное

Особенности имажинизма: Имажинизм в литературе серебряного века

Имажинизм – кратко — Русская историческая библиотека

Имажинизм (от лат. imago — образ) – русское литературное направление начала 1920-х гг., которое провозгласило основой поэзии образность. Группа имажинистов была создана в Москве в конце 1918 под руководством эгофутуриста В. Шершеневича. Самым значительным представителем имажинизма был С. Есенин; в группу входили также И. Грузинов, Р. Ивнев, А. Кусиков, А. Мариенгоф, М. Ройзман, Н. Эрдман.

Имажинисты объявляли своим главным принципом примат «образа как такового». Не слово-символ с бесконечным количеством значений (символизм), не слово-звук (кубофутуризм), не слово-название вещи (акмеизм), а слово-метафора с одним определенным значением является основой имажинизма. Яркость образов, по мнению этого литературного течения, должна преобладать в искусстве над осмысленностью содержания.

 

Русский имажинизм. Кратко. Слушать аудиокнигу

 

Первая «Декларация» имажинистов была напечатана 10.2.1919 в газете «Советская страна». Имажинисты утверждали здесь, что «единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов… Образ, и только образ <…> – вот орудие производства мастера искусства… Только образ, как нафталин, пересыпающий произведение, спасает это последнее от моли времени. Образ – это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия. Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на картины».

В 1920 вышли в свет первые сборники имажинистов, например, «Плавильня слов». Для публикации своих многочисленных произведений они создали собственное полулегальное издательство «Имажинисты». В 1922-24 они выпустили четыре номера собственного журнала «Гостиница для путешествующих в прекрасном». Сами названия стихотворений Шершеневича, который говорил об «образе как самоцели», выражали теоретические замыслы автора, например, «Каталог образов» или «Лирическая конструкция».

Имажинисты продолжили начатую символистами дискуссию, выступая за обновление формы поэзии, однако, с несколько иными акцентами, чем у футуристов. Они выступали против идеологии в искусстве, что отчасти объяснялось их разочарованием революционном идеализме.

Главным для имажинистов были новизна, оригинальность и конкретность сравнений и метафор. Тенденция к шоковому воздействию на читателя, зачастую достигаемому с помощью отвратительных, вульгарных и непристойных образов, нашла себе параллель в распущенности, в богемном образе жизни.

Большевицкая власть, предпочитавшая лишенные лиричности публицистические стихи и признававшая истинной поэзией недолговечные пропагандистские вирши, относилась к имажинистам с подозрительностью и неприязнью.

В 1924 среди имажинистов начались разногласия; в 1927 группа распалась. В 1928 В. Шершеневич, ретроспективно анализируя имажинизм, назвал в числе важнейших работ «Буян-остров» А. Мариенгофа (1920), «Ключи Марии» С. Есенина (1919) и собственное «Дважды два пять» (1920).

 

Имажинизм — поэзия Серебряного века

Русская поэзия
→
Серебряный век

Имажинизм

Имажинизм был последней нашумевшей школой в русской поэзии XX века. Это направление было создано через два года после революции, но по всей своей содержательной направленности ничего общего с революцией не имело.

29 января 1919 г. в Московском городском отделении Всероссийского союза поэтов прошел первый поэтический вечер имажинистов. А уже на следующий день была опубликована первая Декларация, в которой провозглашались творческие принципы нового движения. Ее подписали претенциозно назвавшиеся «передовой линией имажинистов» поэты С. Есенин, Р. Ивнев, А. Мариенгоф и В. Шершеневич, а также художники Б. Эрдман и Е. Якулов. Так появился русский имажинизм, у которого с его английским предшественником общим было только название.

Среди исследователей и литературоведов до сих пор идут споры о том, следует ли имажинизм поместить в один ряд с символизмом, акмеизмом и футуризмом, трактуя творческие достижения этой поэтической группы как «интересное явление литературы постсимволизма и как определенный этап развития», или корректнее было бы рассматривать это явление в ряду многочисленных течений и объединений 20-х годов XX века, которые, развиваясь в общем духе авангардизма, не смогли открыть принципиально новых путей развития поэзии и в итоге остались только эпигонами футуризма.

«Одной из причин „теоретического бума“ первых пореволюционных лет была попытка волевым усилием, используя рациональные и научные методы, оперируя понятиями ремесла и мастерства, генерировать все новые и новые поэтические системы, а имажинизм, безусловно, был одним из самых жизнеспособных поэтических течений того времени. Поэтому вопрос о состоятельности и самостоятельности имажинизма как течения имеет важное методологическое значение, так как показывает возможность или невозможность подобного пути развития поэтического языка».

Так же как символизм и футуризм, имажинизм зародился на Западе и уже оттуда был пересажен Шершеневичем на русскую почву. И так же, как символизм и футуризм, он значительно отличался от имажинизма западных поэтов.

Термин заимствован у авангардистской школы англоязычной поэзии — имажизма. Это слово впервые попало в поле зрения русских читателей в 1915 году с появлением статьи 3. Венгеровой, в которой рассказывалось о лондонской поэтической группе имажистов, во главе которой стояли Эзра Паунд и Уиндем Льюис. Однако русских имажинистов нельзя назвать преемниками имажистов. И хотя теоретические установки английских поэтов во многом соответствовали творческим исканиям Шершеневича и К° («Мы не футуристы,- писал Паунд,- в поэзии мы „имажисты“. Наша задача сосредоточиться на образах, составляющих первозданную стихию поэзии…»), сами представители имажинизма никогда не называли лондонских имажистов своими предшественниками. Их теоретическая программа скорее перекликалась с содержанием деклараций кубофутуристов, несмотря на взаимное (порицание этими группами друг друга.

Теория имажинизма основным принципом поэзии провозглашала примат «образа как такового». Не слово-символ с бесконечным количеством значений (символизм), не слово-звук (кубофутуризм), не слово-название вещи (акмеизм), а слово-метафора с одним определенным значением является основой имажинизма. В вышеупомянутой Декларации имажинисты утверждали, что «единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов… Образ, и только образ <. ..> — вот орудие производства мастера искусства… Только образ, как нафталин, пересыпающий произведение, спасает это последнее от моли времени. Образ — это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия. Всякое содержание в художественном произведении так же глупо и бессмысленно, как наклейки из газет на картины». Теоретическое обоснование этого принципа сводилось у имажинистов к уподоблению поэтического творчества процессу развития языка через метафору.

По существу, в их приемах, так же как и в их «образности», не было ничего особенно нового. «Имажинизм» как один из приемов художественного творчества широко использовался не только футуризмом, но и символизмом. Новым было лишь упорство, с которым имажинисты выдвигали образ на первый план и сводили к нему все в поэзии — и содержание и форму.

Характерной особенностью развития русской поэзии первых десятилетий XX века являлось то, что каждое литературное направление рождалось под знаком непримиримой борьбы, соперничества со своими предшественниками. И если начало 1910-х годов прошло под знаком «преодоления символизма» акмеистами и футуристами, то возникший в конце десятилетия имажинизм обозначил конечной целью своей борьбы «преодоление футуризма», с которым он по сути состоял в родственных отношениях. Возможно, именно прежнее участие некоторых имажинистов в футуристическом движении явилось причиной появления уже в первой Декларации имажинистов выпада против своих прежних соратников: «Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 — умер 1919)- Издох футуризм. Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью смерть!»

Одним из организаторов и признанным идейным лидером группы был В. Шершеневич. Известный как теоретик и пропагандист имажинизма, яростный критик и ниспровергатель футуризма, начинал он именно как футурист. Е. Иванова справедливо замечает, что «причины, побудившие Шершеневича объявить войну футуризму, носят отчасти личный (»Принимая футуризм, я не принимаю футуристов«), отчасти политический характер. Но если отвлечься от его антифутуристической риторики (»Футуризм умер. Да будет ему земля клоунадой«.), становится очевидной зависимость поэтических и теоретических экспериментов Шершеневича от идей Ф. Маринетти и творческих исканий других футуристов — В. Маяковского, В. Хлебникова».

Что касается другого активного члена группы, А. Мариенгофа, то, несмотря на эстетический нигилизм, порой далеко превосходивший даже авангардные опыты бывшего футуриста Шершеневича, его теоретическую концепцию в некоторых аспектах следует признать более консервативной. Как указано в другой работе Е. Ивановой, «роль А. Мариенгофа в группе имажинистов исследователи определяют неоднозначно, порой объявляя его последователем С. Есенина (исходя, вероятно, в большей степени из факта их дружеских отношений), порой объединяя с Шершеневичем и противопоставляя Есенину. Хотя Мариенгоф оспаривал пальму первенства теоретика у Шершеневича, в его высказываниях сравнительно небольшое внимание уделяется образу как таковому <. ..> Область интересов Мариенгофа> преимущественно сосредоточена на сфере содержания». Сам Мариенгоф говорит об этом так: «Искусство есть форма. Содержание — одна из частей формы. Целое прекрасно только в том случае, если прекрасна каждая из его частей. Не может быть прекрасной формы без прекрасного содержания. Глубина в содержании — синоним прекрасного».

В состав объединения имажинистов входили поэты довольно (а иногда и совершенно) разные и непохожие. Большое значение для группы имели не только эстетическая позиция соратника и воплощавшая ее творческая деятельность, но и внелитературное поведение, бытовое общение и дружеские связи. Например, критики неоднократно отмечали, что поэзия Ивнева, мягко говоря, не совсем отвечает требованиям имажинистской теории. В частности, В. Брюсов писал: «По какому-то недоразумению, в списках имажинистов значится Рюрик Ивнев, <…> стоящий на полпути от акмеизма к футуризму». Но соратники по объединению высоко ценили стихи Ивнева, считали его «своим».

Во многом повлияли на развитие течения теоретические работы и поэтическое творчество С. Есенина, который входил в костяк объединения. К моменту образования группы у него уже была собственная программа, изложенная в трактате «Ключи Марии», где поэт на основании личного опыта размышлял о творчестве в целом и словесном искусстве в частности. В нем выражалось есенинское стремление творчески овладевать «органической фигуральностью» русского языка и содержался ряд весьма интересных соображений об опоре на национальную стихию и фольклор. Народная мифология была одним из главных источников образности Есенина, а мифологическая параллель «природа — человек» стала основополагающей для его поэтического мироощущения.

Тем не менее Есенин вступил в ряды имажинистов и подписался под Декларацией, отражавшей представления в основном Шершеневича и Мариенгофа, первый из которых был выходцем из околофутуристических кругов, второй тяготел к ним духовно. Этих новых приятелей Есенина нескрываемо раздражал его «национализм», но им нужно было его громкое имя как знамя набирающего силу движения. Шершеневич в рецензии на «Ключи Марии» писал: «Эта небольшая книга одного из идеологов имажинизма рисует нам философию имажинизма, чертит то миропонимание новой школы, которое упорно не хотят заметить враги нового искусства. <…> Отмежевавшись от беспочвенного машинизма русского и итальянского футуризма, Есенин создает новый образ современной идеологии».

Есенин скоро отошел от имажинизма, уже в 1921 году печатно назвав занятия своих приятелей «кривлянием ради самого кривляния» и связав их адресованное окружающим бессмысленное ерничество с отсутствием «чувства родины».

Детальнее охарактеризовать всю школу в целом едва ли возможно: в ее состав входили поэты, весьма разнородные по своим теоретическим взглядам и поэтической практике. К имажинистскому движению наряду с подписавшими Декларацию присоединились И. Грузинов, А. Кусиков (Кусикян), Н. Эрдман (брат художника Б. Эрдмана), М. Ройзман, В. Эрлих и другие. Возник «Орден имажинистов». В Петрограде был основан «Воинствующих орден имажинистов» (1923), который, однако, широкой известности не приобрел. Наиболее активными его участниками являлись В. Ричиотти, И. Афанасьев-Соловьев и Г. Шмерельсон.

В разное время в распоряжении имажинистов имелось несколько издательств — «Имажинисты», «Чихи-Пихи» и «Сандро», известное литературное кафе «Стойло Пегаса» (закрылось в 1922 г.), а также журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (всего за время его существования, 1922- 1924 гг. вышло 4 номера).

Пытаясь в очередной раз эксплуатировать скандальный успех, когда-то выпавший на долю русского кубофутуризма, имажинисты подражали футуристическому эпатажу публики, но их давно уже не новые «дерзости» носили театрально-наивный, если не откровенно вторичный, характер.

Сам Шершеневич в своих воспоминания писал: «Скандал в дореволюционной России был одним из легальных способов „протеста“ <…> Скандал тогда был и способом саморекламы. После революции мы, имажинисты, попробовали „по традиции“ пойти по этому пути. Но в изменившейся обстановке факт скандала стал давать уже другой резонанс. Реклама получилась печальная, протеста не получалось совсем. Мы пробовали идти в бой с картонными мечами».

За пять лет активной деятельности имажинисты смогли завоевать громкую, хотя и скандальную славу. Постоянно проходили поэтические диспуты, где мэтры нового течения весьма успешно доказывали окружающим превосходство новоизобретенной поэтической системы над всеми предшествующими.

Акции имажинистов порой выходили за пределы общепринятых норм поведения. К числу таковых можно отнести и роспись стен Страстного монастыря богохульными надписями, и «переименование» московских улиц (табличка «Тверская» менялась на «Есенинская») и т. п.

В 1919 году имажинисты потребовали ни много ни мало «отделения государства от искусства». Шершеневич в своей статье писал: «…государству нужно для своих целей искусство совершенно определенного порядка, и оно поддерживает только то искусство, которое служит ему хорошей ширмой. Все остальные течения искусства затираются. Государству нужно не искусство исканий, а искусство пропаганды. <…> Мы, имажинисты… с самого начала… не становились на задние лапки перед государством. Государство нас не признает — и слава Богу! Мы открыто кидаем свой лозунг: Долой государство! Да здравствует отделение государства от искусства!»

Если с привлечением общественного внимания дела у имажинистов обстояли не лучшим образом (что отмечали даже современники), то в области издательской и книготорговой они явно преуспевали. Имажинистам принадлежали два книжных салона: лавка «Московской трудовой артели художников слова», где вели торговлю Есенин и Мариенгоф, и конкурирующий с ними книжный магазин Шершеневича и Кусикова. Кроме того, имажинисты владели кинотеатром «Лилипут». А имея несколько собственных издательств, они в начале 1920-х гг. печатают столько книг, что критик А. Кауфман не преминул ехидно заметить: «…издания имажинистов поглотили бумажную выработку, по крайней мере, одной бумагоделательной фабрики за год». Пресса отмечала, что «интенсивно работает „Книгоиздательство имажинистов“, выпустившее с ноября прошлого года более десяти книг поэтов-имажинистов…». И это в самый разгар бумажного голода!

Правда, после того как летом 1922 года был образован Главлит, печататься имажинистам стало уже значительно сложнее.

Отношения имажинистов с властями — в силу особенностей их творческой позиции, внелитературных связей и исторического момента — требуют особого внимания. А. Евстратовым приводятся некоторые эпизоды, касающиеся специфики общественно-политической жизни того времени.

«Политизация общественной жизни в послереволюционной России сказалась и на особенностях культурного мира того времени. В 1919 создается анархистского толка «Ассоциация вольнодумцев», под крылом которой до 1924 находилась литературная группа имажинистов. Основателями и членами правления «Ассоциации» были Есенин и Мариенгоф; они написали устав, официально утвержденный А. В. Луначарским.

Имажинисты в силу своего скандального, богемного образа жизни часто попадали в руки милиции и работников ЧК. Выручали их только многочисленные связи с теми же чекистами. Помимо этого, Рюрик Ивнев был личным секретарем наркома просвещения Луначарского, состоял во Всероссийской коллегии по организации РККА, занимался организацией агитпоезда им. А. В. Луначарского, публиковал в «Известиях ВЦИК» политические статьи, призывавшие интеллигенцию работать на новую власть. Имажинисты поддерживали отношения с эсером Я. Блюмкиным, с Л. Троцким, Л. Каменевым«.

Или еще такой факт: «В 1920 году Шершеневич удостаивается редкой для современных ему поэтов чести: его читает Ленин. Правда, происходит это благодаря недоразумению. Весь тираж поэтического сборника В. Шершеневича „Лошадь как лошадь“ в силу „лошадиного названия“ отправляется на склад Наркомзема для дальнейшего распространения среди трудового крестьянства. О случившемся „вопиющем факте“ докладывают Ильичу…»

Творческие разногласия имажинистов в конце концов привели к тому, что группа разделилась на правое (Есенин, Ивнев, Кусиков, Грузинов, Ройзман) и левое крыло (Шершеневич, Мариенгоф, Н. Эрдман) с противоположными взглядами на задачи поэзии, ее содержательную сторону, форму, образ.

В 1924 году С. Есенин опубликовал в газете письмо, подписанное также И. Грузиновым (подобно ему, поэтом крестьянского происхождения), в котором оба автора официально заявили, что выходят из группы имажинистов: «Мы, создатели имажинизма, доводим до всеобщего сведения, что группа „Имажинисты“ в доселе известном составе объявляется нами распущенной».

Заявление Есенина явилось для имажинистов крайней неожиданностью. Сами они, предполагая большое будущее своей школы, только собирались приступить к «деланию большого искусства», числя все созданное ими ранее лишь неким подготовительным этапом. В «Письме в редакцию» журнала «Новый зритель» Ивнев, Мариенгоф, Ройзман, Шершеневич и Н. Эрдман выступили с резким опровержением есенинского явления о роспуске группы, назвав его «развязным и безответственным». Они обвинили поэта в приспособленчестве: «…Есенин примыкал к нашей идеологии, поскольку она ему была удобна, и мы никогда в нем, вечно отказывавшемся от своего слова, не были уверены как в соратнике». Здесь же бывшие «собратья» постарались перехватить инициативу, заявив, что «у группы наметилось внутреннее расхождение с Есениным, и она принуждена была отмежеваться от него…». В публикации содержались грубые и оскорбительные выпады в адрес поэта: «Есенин в нашем представлении безнадежно болен физически и психически, и это единственное оправдание его поступков».

С уходом Есенина закончил свое существование и официальный орган имажинистов, журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном». И хотя имажинисты по инерции еще издавали сборники, пытались реанимировать «Стойло Пегаса» и даже, уже в 1927 году, основать новый журнал; хотя еще какое-то время функционировал ленинградский «Воинствующий орден имажинистов» и группы поэтов-имажинистов в некоторых провинциальных городах, — без Есенина имажинизм угасал. Последний коллективный сборник «Имажинисты» (1925) вызвал и такой, к примеру, отклик прессы: «Агония идеологического вырождения имажинизма закончилась очень быстро, и первые же годы НЭПа похоронили почти окончательно имажинизм как литературную школу: „моль времени“ оказалась сильнее „нафталина образов“».

Есенин писал: «В 1919 г. я с рядом товарищей опубликовал манифест имажинизма. Имажинизм был формальной школой, которую мы хотели утвердить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой…»

Итог теоретической и практической деятельности группы подвел Шершеневич в статье «Существуют ли имажинисты?» Признав, что «имажинизма сейчас нет ни как течения, ни как школы», он так объясняет его кончину: «Это произошло в силу объективных причин, лежащих вне поэзии. <…> Сущность поэзии переключена: из искусства он превращен в полемику. <…> От поэзии отнята лиричность. А поэзия без лиризма это то же, что беговая лошадь без ноги. Отсюда и вполне понятный крах имажинизма, который все время настаивал на поэтизации поэзии».

Основные признаки имажинизма:

— главенство «образа как такового»;

— образ — максимально общая категория, подменяющая собой оценочное понятие художественности;

— поэтическое творчество есть процесс развития языка через метафору;

— эпитет есть сумма метафор, сравнений и противоположений какого-либо предмета;

— поэтическое содержание есть эволюция образа и эпитета как самого примитивного образа;

— текст, имеющий определенное связное содержание, не может быть отнесен к области поэзии, так как выполняет скорее идеологическую функцию; стихотворение же должно представлять собой «каталог образов», одинаково читаться с начала и с конца.

Поэты-имажинисты

Есенин Сергей Ивнев Рюрик Мариенгоф Анатолий Шершеневич Вадим

Имажинизм — Литературное движение Определение

Вместо того, чтобы широкий круг писателей со всего мира перешел к новому способу письма, движение имажинистов было небольшим и включало лишь несколько писателей, которые имели дело с важными принципами, которые заложили основу на следующие десятилетия развития.

Основные принципы движения разработаны Т.Е. Хьюм, английский философ и поэт. За годы до того, как это движение было признано, он интересовался поэтическим языком, который был бы абсолютно точным в описании предмета. Он отказался от использования цветистых и посторонних линий или деталей. Не было до 1912 что человек, которого считают основателем движения, Эзра Паунд, взял идеи Халма и объединил их со своими собственными. Это было в ноябре того же года, когда Паунд впервые использовал этот термин в отношении себя (ранее он ассоциировал его с работой Хильды Дулиттл) с публикацией « полных поэтических произведений» Халма.

Исследовать имажинизм

  • 1 О чем заботились поэты-имажинисты?
  • 2 Почему важен имажинизм?
  • 3 Кто были наиболее важными писателями этого литературного движения?