Разное

О романе идиот достоевского: «Идиот» Достоевский Федор Михайлович — описание книги | Эксклюзив: Русская классика

Критика о романе «Идиот» Достоевского, отзывы современников

Роман «Идиот» является одним из самых известных произведений знаменитого писателя Ф. М. Достоевского.

В этой статье представлена критика о романе «Идиот», отзывы современников о произведении.

Смотрите: Все материалы по роману «Идиот»

Любопытный факт: 

пока роман «Идиот» выходил в печать по частям в журнале «Русский вестник», в прессе появлялись отзывы критиков – как положительные, так и отрицательные. Когда публикация романа была завершена, Достоевский ожидал увидеть более детальные критические разборы, но критики как будто забыли о произведении: в течение следующих двух лет в прессе не появлялось никаких новых отзывов о романе. Это очень расстраивало Достоевского. 

А. Н. Майков:

«Впечатление вот какое: ужасно много силы, гениальные молнии (например, когда Идиоту дали пощечину и что он сказал, и разные другие), но во всем действии более возможности и правдоподобия, нежели истины.

Самое, если хотите, реальное лицо — Идиот (это Вам покажется странным?), прочие же все как бы живут в фантастическом мире, ка всех хоть и сильный, но фантастический, какой-то исключительный блеск. Читается запоем и в то же время — не верится. <…>

Но сколько силы! сколько мест чудесных! Как хорош Идиот! Да и все лица очень ярки, пестры — только освещены-то электрическим огнем, при котором самое обыкновенное знакомое лицо, обыкновенные цвета получают сверхъестественный блеск и их хочется как бы заново рассмотреть…» (А. Н. Майков – Ф. М. Достоевскому, письмо от 2 (14) марта 1868 г.)

Н. Н. Страхов:

«Какая прекрасная мысль! Мудрость, открытая младенческой душе и недоступная для мудрых и разумных, — так я понял Вашу задачу. Напрасно Вы боитесь вялости; мне кажется, с «Преступления и наказания» Ваша манера окончательно установилась, и в этом отношении я не нашел в первой части «Идиота» никакого недостатка.» (Н. Н. Страхов – Ф. М. Достоевскому, письмо от середины марта 1868 г.

)

«Очевидно — по содержанию, по обилию и разнообразию идей Вы у нас первый человек и сам Толстой сравнительно с Вами однообразен. Этому не противоречит то, что на всем Вашем
лежит особенный и резкий колорит. Но очевидно же: Вы пишете большею частью для избранной публики, и Вы загромождаете Ваши произведения, слишком их усложняете. Если бы ткань Ваших рассказов была проще, они бы действовали сильнее. Например, «Игрок», «Вечный муж» произвели самое ясное впечатление, а всё, что Вы вложили в «Идиота», пропало даром. Этот
недостаток, разумеется, находится в связи с Вашими достоинствами. <…>

И весь секрет, мне кажется, состоит в том, чтобы ослабить творчество, понизить тонкость анализа, вместо двадцати образов и сотни сцен остановиться на одном образе и десятке сцен. Простите… <…> Чувствую, что касаюсь великой тайны, что предлагаю Вам нелепейший совет —перестать быть самим собою, перестать быть Достоевским…» (Н. Н. Страхов – Ф. М. Достоевскому, письмо от 12 апреля 1871 г.

)

С. Д. Яновский:

«…скажу Вам несколько слов о впечатлении, сделанном последним Вашим произведением: масса вся, безусловно вся в восторге! В клубе, в маленьких салонах, в вагонах на железной дороге (ведь я постоянно бываю в разъездах и вот на днях только возвратился из Тамбова) — везде и от всех только и удается слышать одно и то же: читали ль Вы последний роман Достоевского? ведь это прелесть, просто не оторвешься до последней страницы…» (С. Д. Яновский – Ф. М. Достоевскому, письмо от 12 апреля 1868 г.)

Отзыв в газете «Голос»:

«…интереснее романа «Преступление и наказание»… <…> хотя и страдает теми же недостатками — некоторою растянутостью и частыми повторениями какого-нибудь одного и того же душевного движения…» (обзор «Библиография и журналистика» в газете «Голос», 16 февраля 1868, № 47, без подписи)

Отзыв в газете «Биржевые ведомости»:

«…глубокий психологический анализ… доведен до высоты совершенства. .. Каждое слово, каждое движение героя этого романа, князя Мышкина, не только строго обдумано и глубоко прочувствовано автором, но и как бы пережито им самим…» (анонимный автор, раздел «Хроника общественной жизни», газета «Биржевые ведомости», 1868, 18 февраля, № 46)

Отзыв в газете «Русский инвалид»:

«…с первых же строк вся симпатия читателя переносится на Мышкина… <…> Трудно угадать, что сделает автор с этим оригинальным лицом, насколько рельефно удастся ему сопоставить искусственность нашей жизни с непосредственной натурой, но уже теперь можно сказать, что роман будет читаться с большим интересом. Интрига завязана необыкновенно искусно, изложение прекрасное, не страдающее даже длиннотами, столь обыкновенными в произведениях г-на Достоевского…» (Отзыв в газете «Русский инвалид», 1868, 24 февраля, № 52)

Отзыв в газете «Харьковские губернские ведомости»:

«С первых же строк читатель заинтересован рассказом, и чем далее он вчитывается, тем сильнее растет его интерес. Пред читателем проходит ряд людей действительно живых… людей симпатичных и таких, в которых трудно подметить хоть бы слабые остатки человеческого образа, наконец, несчастных людей, изображать которых автор особенно мастер… <…> В круговороте жизни, в который автор бросает своего героя, на Идиота не обращают внимания; когда же при столкновении с ним личность героя выказывается во всей ее нравственной красоте, впечатление, наносимое ею, так сильно, что сдержанность и маска спадает с действующих лиц и нравственный их мир резко обозначается. Вокруг героя и при сильном с его стороны участии развивается ход событий, исполненный драматизма… <…> …его роман, очевидно, задуман широко, по крайней мере этот тип младенчески непрактичного человека… в таких широких размерах впервые является в нашей литературе…» (газета «Харьковские губернские ведомости», 1868, 18 апреля, № 41)

Д. И. Минаев:

«Это такая сказка, в которой чем больше неправдоподобностей, тем лучше. Люди сталкиваются, знакомятся, влюбляются, дают друг другу пощечины — и всё это по первому капризу автора, без всякой художественной правды. Миллионы наследства летают в романе, как мячики…»

(фельетон «Nota bene (отрывки безыменных чувств и мнений)», журнал «Искра», 1868, 19 мая, № 18, стр. 221, подпись «Литературное домино»)

В. П. Буренин:

«…сразу бросает своего героя (и вместе с ним читателя) в круг сложной интриги и делает как этого героя, так и окружающих его лиц в некотором роде аномалиями среди обыкновенных людей», вследствие чего повествование «имеет характер некоторой фантасмагории…»(газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1868, 24 февраля, № 53)

«Роман можно было бы не только „Идиотом“ назвать, но даже „Идиотами“, ошибки не оказалось
бы в подобном названии…» (газета «Санкт-Петербургские ведомости», 1868 г., 6 апреля, № 92)

Статья в «Вечерней газете»
(Н. С. Лесков под псевдонимом «аноним»):

«Некоторые видят в романе «Идиот» проведение автором такой идеи: честная простота и бесхитростность, откровенная, непоколебимая правдивость, соединенная с глубокою гуманностию и пониманием человеческой души, а главное, правдивая простота во всех отношениях с людьми, честность и любовь к ним — есть всепобеждающее, гигантски

сильное средство к достижению каких бы то ни было общественных или частных целей. Не знаем, насколько такой взгляд ка роман г. Достоевского верен, потому что роман еще далеко не кончен; из того же, что напечатано, подобное заключение вывести довольно смело, хотя основания для этого есть.
Главное действующее лицо романа, князь Мышкин, — идиот, как его называют многие; человек крайне ненормально развитый духовно, человек с болезненно развитою рефлексиею, у которого две крайности, наивная непосредственность и глубокий психологический анализ, слиты вместе, не противореча друг другу; в этом и заключается причина того, что многие его считают за идиота, каким он, впрочем, и был в своем детстве…» («Вечерняя газета», 1869 г., 1 января, № 1)

М. Е. Салтыков-Щедрин:

«…по глубине замысла, по ширине задач нравственного мира, разработываемых им, этот писатель стоит у нас совершенно особняком… не только признает законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предведений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших
исканий человечества. ..

И что же? несмотря на лучезарность подобной задачи, поглощающей в себе все переходные формы прогресса, г-н Достоевский, нимало не стесняясь, тут же сам подрывает свое дело, выставляя в позорном виде людей, которых усилия всецело обращены в ту самую сторону, в которую, по-видимому, устремляется и заветнейшая мысль автора…

…всё это пестрит произведения г-на Достоевского пятнами, совершенно им не свойственными, и рядом с картинами, свидетельствующими о высокой художественной прозорливости, вызывает сцены, которые доказывают какое-то уже слишком непосредственное и поверхностное понимание жизни и ее явлений. <…> С одной стороны… <…> являются лица, полные жизни и правды, с другой — какие-то загадочные и словно во сне мечущиеся марионетки, сделанные руками, дрожащими от гнева…» (журнал «Отечественных записок», номер за апрель 1871 г.)

«Это гениально задуманная вещь; в ней есть места поразительные, но еще больше плохо высказанного и бог знает как скомканного. .. (Л. Ф. Пантелеев передает слова Салтыкова-Щедрина, «Из воспоминаний прошлого» (книга вторая), 1908 г.)

О. Ф. Миллера:

«В «Идиоте» Достоевский еще не утвердился на этой новой дороге, в «Бесах» он окончательно укрепляется на ней. «Идиот» в художественном отношении слабее… <…> но зато во многом тут еще вполне чувствуется прежний Достоевский, с его любовью к «униженным и оскорбленным», братски протягивающим руку всем, разделяющим ту же участь…» («Публичные лекции» О. Ф. Миллера, 1874 г.)

В. В. Чуйко:
«…роман чрезвычайно драматичен и читается с лихорадочным интересом… события, мотивы
действий, драматические положения — до такой степени перепутаны, до такой степени выходят из границ логики и здравого смысла, что, чувствуя какую-то, может быть и страшную, драму, вы в то же время не знаете, — в чем она состоит…» (раздел «Литературная хроника» в газете «Новости», 1879, 18 мая, № 125)

Е. Л. Марков:

«Как безотрадно нужно глядеть на жизнь, чтобы лучшими представителями ее избрать идиота и камелию! <. ..> Какая внутренняя художественная необходимость заставила его раскрывать нравственную красоту человека в такой невыносимо тяжкой, болезненной форме?» (статья «Романист-психиатр» в журнале «Русская речь», май 1879 г.)
(*камелия — то есть «падшая женщина», содержанка у богатого человека; имеется в виду Настасья Филипповна)

П. Н. Полевой:

«…<сюжеты Достоевского> по преимуществу берутся из такой среды явлений современной русской жизни, от которых большая часть людей, живущих изо дня в день как-нибудь да понемножку, отвертывается… <…>

В полусумасшедших, идиотах, чудаках автор находит „искру божию“ и показывает ее

современному, хотя и очень умному, но зато ведь и эгоистичному человеку.» (П. Н. Полевой, очерк «Федор Михайлович Достоевский» из цикла «Современные русские писатели» в журнале «Огонек», 1879, №№ 33 и 34)

Л. Н. Толстой:

«…Мышкин это бриллиант…» Л. Н. Толстой в воспоминаниях С. Т. Семенова, «Воспоминания о Л. Н. Толстом», 1912 г.)

Это была критика о романе «Идиот» Достоевского, отзывы современников о произведении.

Смерть, новая земля и новая природа в романе Ф.М. Достоевского «Идиот»

Скачать:

PDF

Автор: Татьяна Александровна Касаткина
Сведения об авторе:

доктор филологических наук, главный научный сотрудник, зав. научно-исследовательским центром «Ф.М. Достоевский и мировая культура» ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, председатель комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского научного совета «История мировой культуры» РАН (Москва).

E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

Для цитирования:

Касаткина Т.А. Смерть, новая земля и новая природа в романе Ф.М. Достоевского «Идиот» // Достоевский и мировая культура. Филологический журнал. 2020. № 3(11). С. 16-39.

Номер журнала: 2020 № 3(11)
Рубрика: Герменевтика. Медленное чтение
Страницы: 16-39
DOI: https://doi.org/10.22455/2619-0311-2020-3-16-39
Индекс УДК: 821.161.1
Индекс ББК: 83+83.3(2=411.2)+86.2
Ключевые слова: Достоевский, «Идиот», концепты романа, новое, смерть, новая земля, новая природа, воскресение, две природы человека, тернеф, не-скорпион, рядовой Колпаков.
Аннотация: Статья посвящена анализу ключевых концептов романа «Идиот», благодаря которому становится возможным прочесть самые загадочные его сцены. Весь роман написан под знаком слова «новое» – и на очевидном сюжетном уровне, и на уровне самом глубоком, онтологическом. В романе наглядно продемонстрировано, что явление нового оказывается связано с совсем иными человеческими эмоциями, чем нам, казалось бы, свойственно ожидать по умолчанию, а именно – с испугом, отвращением, ощущением нарушения и разрушения, радикального перехода, неизвестности. Достоевский показывает, что такое отношение человека к новому оказывается действенным средством для того, чтобы запереть его в тесной клетке земной жизни, отрицающей бессмертие и воскресение; запереть его в тесной клетке социальных предрассудков, отрицающих возможность вольного возрастания человека в его человечности. Анализируются первая сцена у Епанчных, история о рядовом Колпакове (единственное, что «известно» нам об отце князя) и сон Ипполита о не-скорпионе и тернефе Норме.  

Список литературы

1. Достоевский, 1972–1990 – Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972–1990.

2. Левина, 1997 – Левина Л.А. Два князя (Владимир Федорович Одоевский как прототип Льва Николаевича Мышкина) // Достоевский. Материалы и исследования. СПб.: Наука, 1997. С. 139–152.

3. Леонтьев, 1996 – Леонтьев К. Восток, Россия и Славянство. Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872-1891). М.: Республика, 1996. 799 с.

4. Меерсон, 2001 – Меерсон О. Христос или «Князь-Христос»? Свидетельство генерала Иволгина // Роман Ф.М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения. Сборник работ отечественных и зарубежных ученых под редакцией Т.А. Касаткиной. М.: Наследие, 2001. С. 42–59.

5. Мюллер, 1998 – Мюллер Л. Образ Христа в романе Достоевского «Идиот» // Евангельский текст в русской литературе ХVIII – XX веков. Петрозаводск, 1998. Вып. 2. С. 374–384.

6. Новикова, 2007 – Новикова Е. «Мир спасет красота» Ф.М. Достоевского и русская религиозная философия конца XIX — первой трети XX вв. // Достоевский и XX век. Под ред. Т.А. Касаткиной: В 2 т. Т. 1. М.: ИМЛИ РАН, 2007. С. 97–124.

Идиот Федора Достоевского, Мягкая обложка

I

В конце ноября, во время оттепели, около девяти утра к Петербургу на полном ходу приближался поезд Петербургско-Варшавской железной дороги. Было так сыро и туманно, что едва рассвело; в десяти шагах вправо и влево от рельсов трудно было вообще что-либо разглядеть из окон вагона. Среди пассажиров были некоторые, вернувшиеся из-за границы; но в купе третьего класса было побольше народу, в основном по делам, из недалеких мест. Как обычно, все устали, у всех отяжелели за ночь глаза, у всех продрогло, все лица были бледны и желты, под цвет тумана.

В одном из вагонов третьего класса, прямо у окна, два пассажира с самого рассвета сидели лицом друг к другу — оба были молодые люди, оба ехали налегке, оба были немодно одеты, оба имели довольно примечательные лица, и оба выразили, наконец, желание начать разговор. Если бы они оба знали друг о друге, чем они особенно примечательны в эту минуту, то, естественно, дивились бы тому, что случай так странно поставил их лицом к лицу в вагоне третьего класса поезда Варшава — Петербург. Один из них был невысоким мужчиной лет двадцати семи, с почти черными курчавыми волосами и маленькими, но огненно-серыми глазами. Нос у него был широкий и плоский, скулы высокие; его тонкие губы беспрестанно изгибались в какую-то дерзкую, насмешливую и даже злобную улыбку; но высокий и хорошо очерченный лоб искупал неблагородные черты нижней части лица. Что особенно поражало в лице молодого человека, так это его мертвенная бледность, придававшая ему измученный вид, несмотря на его довольно крепкое телосложение, и в то же время что-то страстное до страдания, что не гармонировало с его наглым и грубым улыбка и его острый и самодовольный взгляд. Он был тепло одет в полную черную шинель на овчине и не чувствовал холода ночью, в то время как его сосед вынужден был терпеть все удовольствия сырой русской ноябрьской ночи, к которой он, видимо, не был готов. На нем был довольно толстый и широкий плащ без рукавов и с огромным капюшоном, как раз такие, какими часто пользуются путешественники зимой где-нибудь далеко за границей, в Швейцарии или, например, в Северной Италии, не рассчитывающие, конечно, на такие расстояния. по пути как от Эйдткунена1 до Петербурга. Но то, что вполне устраивало и устраивало в Италии, оказывалось не совсем уместным в России. Обладателем плаща с капюшоном был молодой человек, тоже двадцати шести или двадцати семи лет, несколько выше среднего роста, с очень светлыми густыми волосами, с впалыми щеками и с острой, острой, почти белой бородой. Его глаза были большими, голубыми и пристальными; было что-то спокойное, хотя и мрачное, в их выражении, что-то полное того странного взгляда, по которому некоторые могут с первого взгляда догадаться в человеке об эпилепсии. Лицо молодого человека было в остальном приятное, нежное и худое, хотя и бесцветное, а в эту минуту даже синее от холода. В руках у него болтался скудный узелок, завязанный в старом, полинявшем шелковом платке-сырце, в котором, казалось, хранилось все его дорожное имущество. На нем были сапоги на толстой подошве и гетры — все это было очень не по-русски. Его темноволосый сосед в тулупе наблюдал все это, отчасти от нечего делать, и, наконец, с той бестактной улыбкой, в которой иногда так бесцеремонно и небрежно выражается удовлетворение чужими несчастьями, спросил:0007

«Холодно?»

И он вздрогнул.

— Очень, — ответил сосед с необычайной готовностью, — и подумаешь, оттепель тоже. А если бы был мороз? Я даже не думала, что дома будет так холодно. Я к этому отвык».

«Из-за границы, да?»

«Да, из Швейцарии».

«Фу! Вы не говорите! Темноволосый мужчина присвистнул и залился смехом.

Они разговорились. Готовность светловолосого юноши в швейцарском плаще отвечать на все расспросы смуглой спутницы была поразительна и без малейшего подозрения в абсолютном легкомыслии, неуместности и праздности некоторых вопросов. В ответ он заявил между прочим, что действительно давно, чуть больше четырех лет, не был в России, что его выслали за границу по болезни, какой-то странной нервной болезни, вроде эпилепсии или св. Танец Вита, вызывающий дрожь и конвульсии. Смуглый мужчина несколько раз усмехнулся, слушая; и он особенно смеялся, когда в ответ на его вопрос: «Ну что, вылечили тебя?» Белокурая ответила: «Нет, нет».

«Ха! Вы, должно быть, потратили на это много денег, а мы здесь им верим, — саркастически заметил смуглый.

«Чистая правда!» — вмешался сидевший подле них плохо одетый господин, мелкого чиновника, с грубым писцовским нравом, лет сорока, крепкого сложения, с красным носом и прыщавым лицом, Россия даром!»

«О, вы ошибаетесь в моем случае!» — вмешалась пациентка из Швейцарии нежным и примирительным голосом. «Конечно, я не могу с вами спорить, потому что всего этого не знаю, но мой доктор даже поделился со мной последней копейкой на дорогу сюда; и там он содержал меня за свой счет почти два года».

«Почему тебе некому было заплатить за тебя?» — спросил смуглый.

«Нет; Господин Павлищев, который там за меня платил, умер два года тому назад. Потом я написал генеральше Епанчиной, моей дальней родственнице, но ответа не получил. Итак, я пришел. . ».

«Тогда куда ты идешь?»

«Ты имеешь в виду, где я буду жить? . . . точно еще не знаю. . . Где-то . . ».

«Ты еще не решил?» И оба его слушателя снова расхохотались.

«И, несомненно, этот сверток — все, что у вас есть на свете?» — спросил смуглый.

— Готов поспорить, — вмешался красноносый чиновник с необыкновенно радостным видом, — и что в багажном вагоне у него больше ничего нет, хотя бедность — не порок, что опять-таки не забудь отметить.

Оказалось, что это тоже так; светловолосый молодой человек признал это сразу с необычайной готовностью.

— Ваш узел все-таки имеет какую-то ценность, — продолжал мелкий чиновник, когда они насмеялись всласть (примечательно, что хозяин узла, наконец, сам засмеялся, глядя на них, что усилило их веселье), — И хотя бы вы могли поставить на кон свою голову, что в ней нет золотых свитков иностранной монеты ни с Наполеонами, ни с Фридрихами, не говоря уже о голландских арапчиках, о чем уже можно заключить только по гетрам, прикрывающим ваши заграничные сапоги, все же. .. . . когда мы прибавляем к вашему узлу такую ​​мнимую родственницу, как, например, генералису Епанчину, то и пучок приобретает некоторое иное значение, разумеется, но только в том случае, если генеральша Епанчина действительно ваша родственница, а вы не ошибся, по рассеянности. . . что человек очень, очень привык делать, если только. . . от избытка воображения».

– А, вы опять угадали, – вмешался белокурый молодой человек. – Право, почти ошибка, то есть она почти не родственница; настолько, что я действительно ничуть не удивился тогда, когда мне там не ответили. Это было то, что я ожидал».

«Вы просто потратили деньги на почтовые расходы. Хм! . . . В любом случае, вы открыты и искренни, что похвально. Хм! . . . Что до генерала Епанчина, то мы его знаем-с, ибо, собственно, это человек, которого все знают; а я и покойного господина Павлищева, который оплачивал ваши расходы в Швейцарии, я знал, то есть если это был Николай Андреевич Павлищев, ибо их было двое, двоюродных братьев. Другой живет в Крыму. Покойный Николай Андреевич был человеком достойным и со связями, и имел в свое время четыре тысячи крепостных. . ».

«Так и звали его Николай Андреевич Павлищев».

Ответив, юноша пристально и испытующе разглядывал всезнайку. Таких господ-всезнаек встречаешь иногда, даже довольно часто, в известном обществе. Они знают все. Все беспокойное любопытство и способности их ума непреодолимо клонятся в одну сторону, без сомнения, от отсутствия более важных идей и интересов в жизни, как выразился бы современный мыслитель. Словосочетание «они все знают», впрочем, надо понимать применительно к довольно ограниченной сфере: где такой-то служит, с кем знаком, размер его состояния, где он был губернатором, к на ком он женат, сколько жена привезла, кто ему двоюродный брат, кто дважды уехал и т. д. и т. п. и т. д. в том же духе. Большей частью эти всезнайки ходят с изношенными локтями и получают жалованье по семнадцать рублей в месяц. Люди, о жизни которых они знают все до мельчайших подробностей, затруднились бы представить свои мотивы. А между тем многие из них положительно утешаются этим знанием, составляющим полную науку, и получают от него самоуважение и даже высшее духовное удовлетворение. И действительно, это увлекательная наука. Я видел ученых, литераторов, поэтов, политиков, которые искали и находили в этой самой науке свои величайшие житейские блага и цели, и действительно делали свою карьеру только ради этого. Во время всего этого разговора смуглый молодой человек зевал, бесцельно глядя в окно и с нетерпением ожидая конца пути. Он был как-то озабочен, чрезвычайно озабочен, почти взволнован; он становился даже несколько странным: иногда и слышал, и не слышал, смотрел и не смотрел, смеялся и не знал и не понимал, над чем смеется.

«Извините, кого я имею честь. . ». — сказал вдруг прыщавый господин, обращаясь к белокурому молодому человеку с узелком.

— Князь Лев Николаевич Мышкин, — ответил тот с немедленной и неколебимой готовностью.

«Князь Мышкин? Лев Николаевич? Не знаю. . . Не могу сказать, что когда-либо слышал. . ». — задумчиво ответил чиновник. «Я не имею в виду имя

, то есть это имя историческое, оно находится в «Истории Карамзина», как и должно быть; Я имею в виду вас лично, и действительно нет

Князей Мышкиных можно встретить где угодно, больше о них ничего не слышно.

– Я думаю, что нет, – тотчас же ответил князь, – кроме меня, князей Мышкиных теперь нет; Я верю, что я последний из них. А что касается наших отцов и дедов, то некоторые из них были даже однодворцами. Мой отец, кстати, был армейским младшим лейтенантом, юнкерсом. Но я в самом деле не знаю, как генералесса Епанчина тоже оказалась из Мышкиных, тоже последней в своем роду. . ».

«Хе-хе-хе! Последняя в ее линейке! Он-он! Что за фраза у вас получается», — хихикнул чиновник.

Смуглый тоже ухмыльнулся. Белокурый мужчина несколько удивился, что ему удалось каламбурить, и притом довольно скверный.

— Представляешь, я сказал это не подумав, — наконец объяснил он, недоумевая.

– Чтобы быть уверенным, чтобы убедиться, – добродушно согласился чиновник.

— Итак, принц, а вы там тоже изучали науки с профессором, не так ли? — спросил вдруг смуглый.

«Да . . . Я учился.»

«Со своей стороны, я никогда ничему не учился».

— Ну, я ведь мало что сделал, — почти извиняющимся тоном добавил князь. «Меня нельзя было систематически учить из-за моей болезни».

«Вы знаете Рогожиных?» — быстро спросил смуглый.

«Нет, я их совсем не знаю. Я знаю очень мало людей в России. Вы, значит, Рогожин?

«Да, меня зовут Рогожин, Парфён».

«Парфен? Вот бы не те самые Рогожины. . ». — начал чиновник с повышенной серьезностью.

– Да, один из тех, один из таких, – быстро и с неучтивым нетерпением перебил смуглый. И действительно, он ни разу не обратился к прыщавому чиновнику, а с самого начала говорил только с князем.

«Но . . . Как так?» Чиновник застыл от изумления, и глаза у него чуть не вылезли из орбит, и все лицо его тотчас начало принимать благоговейно-подобострастное, почти испуганное выражение. — Что касается того же Семена Парфёновича Рогожина, Потомственного Почетного Гражданина, что прошло месяц назад и оставило в капитале два с половиной миллиона?

– А откуда ты знаешь, что он оставил чистых два с половиной миллиона? — перебил смуглый, не удостоив и теперь взгляда в сторону чиновника. «Взгляни! (он подмигнул, указывая на него князю), а что они, может быть, выиграют, если тотчас же подлизываются к вам? Но правда, что мой отец умер, а что касается меня, то через месяц я еду из Пскова домой практически босиком. Ни брат мой, этот негодяй, ни мать не прислали ни денег, ни слова — мне ничего не прислали! Как собака! Целый месяц пролежал в горячке в Пскове! . . ».

«А теперь ты получишь кругленький миллион, по самому низкому счету, о Господи!» чиновник всплеснул руками.

«Что ему за дело, скажи мне это?» — сказал Рогожин, опять раздраженно и сердито кивнув на него. — Я не дам вам из этого ни гроша, хотя вы можете ходить передо мной на руках, если хотите.

«Я буду, я буду».

«Вот видишь! Но я тебе ничего не дам, не дам, если ты будешь танцевать целую неделю».

«Ну, не надо! И мне это не нужно. Не! Но я буду танцевать. Я оставлю жену и детей и буду танцевать перед вами. Только льстить! Льстить!»

«Тьфу на тебя!» сплюнул смуглый человек. — Пять недель тому назад, как и ты, — обратился он к князю, — ни с чем, кроме узла, я убежал от отца в Псков, к тетке; и там рухнул от лихорадки, а он пошел и умер без меня. Пнул ведро. Вечная память покойному, а он меня тогда чуть не убил! Поверите ли, князь, да, ей-богу! Если бы я тогда не убежал, он убил бы меня на месте».

«Ты сделал что-то, что разозлило его?» — возразил князь, с особым интересом разглядывая миллионера в тулупе. Но хотя в миллионе и в получении наследства могло быть что-то внутренне замечательное, но князя удивило и заинтересовало и другое; да и сам Рогожин почему-то особенно стремился к разговору с князем, хотя, казалось, нуждался в разговоре в более механическом, чем в духовном смысле; скорее от озабоченности, чем от откровенности; от волнения и беспокойства, ради того, чтобы только посмотреть на кого-нибудь и поболтать о чем-нибудь. Казалось, он все еще был в лихорадочном состоянии и по крайней мере страдал от озноба. Что касается чиновника, то он просто витал над Рогожиным, не смел дышать, ловил каждое слово и взвешивал его, точно, как алмаз искал.

— Сердился он, конечно, и, может быть, не зря, — отвечал Рогожин, — но более всего меня брат подвел. Про маму ничего не скажешь, она старуха, жития святых читает, сидит со старухами, и что брат Сенька9 решит, то и будет сделано. И почему тогда он не послал мне известие в то время? Ясно, сэр! Это правда, что я был без сознания в то время. Говорят, телеграмма тоже была отправлена. Но вы только посмотрите, сможет ли телеграмма дойти до моей тети. Она уже тридцать лет как овдовела и сидит с юродивыми с утра до вечера. Она не монахиня, но даже хуже. Что ж, телеграмма напугала ее, и, не открывая, она пошла и предъявила ее в констебль, где она и лежит до сих пор. Только Конев, Василий Васильевич, пришел мне на помощь, обо всем мне написал. Ночью мой брат отрезал золотые кисточки от парчовой пелены на гробе моего отца. «Подумайте, каких денег они стоят», — сказал он. Ну, за то одно и в Сибирь, если захочу, поеду, ибо это святотатство. Эй ты, клоун, — обратился он к чиновнику, — что там в законе сказано: это святотатство?

«Святотатство! святотатство!» — тут же согласился чиновник.

— Тебя за это в Сибирь посылают?

«В Сибирь, в Сибирь. Немедленно в Сибирь!»

Идиот Федор Достоевский | Используется | 9781853261756

  1. Дом
  2. Художественная литература
  3. Классическая художественная литература

Нажмите, чтобы заглянуть внутрь