Ода Сталину — Мандельштам. Полный текст стихотворения — Ода Сталину

Когда б я уголь взял для высшей похвалы —
Для радости рисунка непреложной, —
Я б воздух расчертил на хитрые углы
И осторожно и тревожно.
Чтоб настоящее в чертах отозвалось,
В искусстве с дерзостью гранича,
Я б рассказал о том, кто сдвинул мира ось,
Ста сорока народов чтя обычай.
Я б поднял брови малый уголок
И поднял вновь и разрешил иначе:
Знать, Прометей раздул свой уголек, —
Гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!

Я б несколько гремучих линий взял,
Все моложавое его тысячелетье,
И мужество улыбкою связал
И развязал в ненапряженном свете,
И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
Какого не скажу, то выраженье, близясь
К которому, к нему, — вдруг узнаешь отца
И задыхаешься, почуяв мира близость.
И я хочу благодарить холмы,
Что эту кость и эту кисть развили:
Он родился в горах и горечь знал тюрьмы.
Хочу назвать его — не Сталин, — Джугашвили!

Художник, береги и охраняй бойца:
В рост окружи его сырым и синим бором
Вниманья влажного. Не огорчить отца
Недобрым образом иль мыслей недобором,
Художник, помоги тому, кто весь с тобой,
Кто мыслит, чувствует и строит.
Не я и не другой — ему народ родной —
Народ-Гомер хвалу утроит.
Художник, береги и охраняй бойца:
Лес человечества за ним поет, густея,
Само грядущее — дружина мудреца
И слушает его все чаще, все смелее.

Он свесился с трибуны, как с горы,
В бугры голов. Должник сильнее иска,
Могучие глаза решительно добры,
Густая бровь кому-то светит близко,
И я хотел бы стрелкой указать
На твердость рта — отца речей упрямых,
Лепное, сложное, крутое веко — знать,
Работает из миллиона рамок.
Весь — откровенность, весь — признанья медь,
И зоркий слух, не терпящий сурдинки,
На всех готовых жить и умереть
Бегут, играя, хмурые морщинки.

Сжимая уголек, в котором все сошлось,
Рукою жадною одно лишь сходство клича,
Рукою хищною — ловить лишь сходства ось —
Я уголь искрошу, ища его обличья.
Я у него учусь, не для себя учась.
Я у него учусь — к себе не знать пощады,
Несчастья скроют ли большого плана часть,
Я разыщу его в случайностях их чада…
Пусть недостоин я еще иметь друзей,
Пусть не насыщен я и желчью и слезами,
Он все мне чудится в шинели, в картузе,
На чудной площади с счастливыми глазами.

Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как море без морщин, как завтра из вчера —
До солнца борозды от плуга-исполина.
Он улыбается улыбкою жнеца
Рукопожатий в разговоре,
Который начался и длится без конца
На шестиклятвенном просторе.
И каждое гумно и каждая копна
Сильна, убориста, умна — добро живое —
Чудо народное! Да будет жизнь крупна.
Ворочается счастье стержневое.

И шестикратно я в сознаньи берегу,
Свидетель медленный труда, борьбы и жатвы,
Его огромный путь — через тайгу
И ленинский октябрь — до выполненной клятвы.
Уходят вдаль людских голов бугры:
Я уменьшаюсь там, меня уж не заметят,
Но в книгах ласковых и в играх детворы
Воскресну я сказать, что солнце светит.
Правдивей правды нет, чем искренность бойца:
Для чести и любви, для доблести и стали
Есть имя славное для сжатых губ чтеца —
Его мы слышали и мы его застали.

арест поэта за стихотворение о Сталине

В ночь с 16 на 17 мая 1934-го в квартиру 26 в доме номер 5 Нащокинского переулка никто не спал. Горели огни, чекисты рылись в бумагах. Арестованные рукописи лежали стопкой на столе, остальные листы бросили на пол — на них остались следы каблуков. Жена хозяина квартиры Осипа Мандельштама Надежда Яковлевна и верный друг Анна Ахматова молча курили и смотрели, как чекисты топчут стихотворные наброски. Наконец, под утро чемоданчик в тюрьму с нехитрыми пожитками был собран, чекистами прочтена лекция о вреде курения: мол, лучше есть леденцы, а то что вы все курите. Разворачивался самый настоящий трагифарс с обычными уверениями: дескать, зачем вы так много вещей даете с собой, долго не задержим — посидит у нас и отпустим.

В 1934 году многие арестованные еще верили таким словам.

Справа налево: А. Ахматова, О. Мандельштам, М. Петровых, Э. Мандельштам (отец поэта), Н. Я. Мандельштам (жена поэта), А. Э. Мандельштам (брат поэта). Москва, 1933–1934 годы.

Наконец, рукописи были собраны. Мандельштам простился с женой и Ахматовой, его увели. Оставшись вдвоем посреди разгрома, хозяйка и гостья принялись гадать, за что арестовали. Обычно Ахматова в голос кричала на тех, кто интересовался, за что кого-то посадили: «Пора бы уж знать, что у нас сажают не за что!» Но сейчас было особенно важно. За что? Искали везде, но взяли всего 48 листов: это означает, что искали что-то прицельно, а не просто хватали, что под руку подвернется. Надежда Яковлевна еще успела вынести из дома и спрятать у знакомых оставшиеся рукописи, вернулась домой, и тут к вечеру снова нагрянули чекисты. Ушли несолоно хлебавши: того стихотворения, которое они так тщательно искали, не нашли.

Мандельштам сам прочитает его на допросе у следователя Христофорыча, печально известного среди писателей своими жестокими методами работы. Это было впоследствии знаменитое «Мы живем, под собою не чуя страны» — о кремлевском горце:

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца…

У следователя оказался первый вариант «стишка» — «душегубца и мужикоборца», пришлось вписать новые строки. Его заинтересовало, как реагировали те, кому Мандельштам успел прочесть это стихотворение. Например, как реагировала Ахматова. Мандельштам ответил: «Со свойственной ей лаконичностью и поэтической зоркостью, Анна Ахматова указала на монументально-лубочный и вырубленный характер этой вещи…»

На самом деле оценка Ахматовой несказанно обрадовала поэта: он хотел, чтобы «Мы живем, под собою не чуя страны» пели на улицах. Карикатурный лубок, простота и «понятность» стихотворения бросаются в глаза, сильно отличаясь от остальных стихов Мандельштама.

Пожалуй, с ним сравнится по лаконичности и прозрачности только еще один «стишок» (так сам поэт называл стихи) — «Квартира» — о той самой квартире в Нащокинском, где и произошел арест.

А стены проклятые тонки,
И некуда больше бежать —
А я как дурак на гребенке
Обязан кому-то играть…

Оно, кстати, заканчивается предсказанием, как это часто происходит у поэтов:

И вместо ключа Ипокрены
Домашнего страха струя
Ворвется в халтурные стены
Московского злого жилья.

Не случайно «Квартира» по ритму так перекликается с ахматовским:

Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим…

Ахматова всегда сокрушалась о том, что ей на роду написано провожать друзей в тюрьмы и на смерть: вот и в ночь с 16 на 17 мая она гостила у Мандельштамов и смогла попрощаться с Осипом у дверей, когда его уводили…

Кстати, «Квартиру» следователь Христофорыч не знал — как и «За гремучую доблесть грядущих веков». Пришлось записать прямо с голоса поэта: таким образом Мандельштам «подарил» следствию еще два стихотворения, о которых чекисты и не подозревали. Акт отчаянного мужества — читать на Лубянке эти стихи, свидетельствуя против себя самого.

Но важнее всего для следствия было, конечно, стихотворение о кремлевском горце, который «один лишь бабачит и тычит» (слово «бабачит» здесь тем более уместно, что от него веет поэтикой подлинного лубка).

Проницательная Надежда Яковлевна в своей «Второй книге» так отозвалась об этом стихотворении и о судьбе страны:

«Мандельштам точно сказал: “Мы живем, под собою не чуя страны”. Так продолжается и по нынешний день. Мы совершенно не знаем друг друга, разобщены, больны, усталы… Среди нас есть поборники старого — убийцы, искатели мелких удовольствий, сторонники “сильной власти”, которая уничтожает все, что ей мешает. И еще есть огромные, мрачные толпы сонных и неизвестно о чем думающих людей. Что они помнят, что они знают, на что их можно толкнуть? Успеют ли они очнуться или, погрузившись в полную спячку, позволят уничтожить все живые ростки, которые пробились за последние несколько лет?. . Капли, щепки, солдаты или единицы — мы были действительно “разбрызганы и разъяты” и мучительно переживали свою отьединенность, оторванность от себе подобных. Мы вступали только в механические соединения: жильцы коммунальной квартиры, “последний” или “крайний” в очереди, член профсоюза, который существовал для дополнительного надзора и воспитания, единица в штатном расписании…»

Осип и Надежда Мандельштамы

Однако важно еще одно: как же воспринял «посвящение» Сталин? Почему в деле Мандельштама появилось очень четкое распоряжение: «Изолировать, но сохранить»? Надежде Яковлевне дали свидание с мужем, рассказали о монаршей милости, позволили ехать с мужем в ссылку… На этом самом свидании Христофорыч вел себя совсем иначе: это раньше он обещал ей, что возьмется за Мандельштама и тот получит полную порцию «стимулирующего чувства» под названием страх.  И действительно: он пытал поэта светом, не давал пить, приказывал водить на допросы по ночам, чтобы заключенный не мог спать.

Теперь же он даже как-то заигрывал и жаловался на подследственного жене: дескать, плохо себя вел ваш Мандельштам. На вопрос «Ваше отношение к Советской власти?» Осип Эмильевич, оказывается, ответил: «Готов сотрудничать со всеми советскими учреждениями, кроме ЧК». И вот — неожиданно — такое чудо. И это после контрреволюционного пасквиля о самом вожде народов, о Сталине!

Судя по всему, Сталину, как ни странно, импонировал такой вот образ «кремлевского горца», подмявшего под себя всю страну — иначе чем объяснить это «изолировать, но сохранить»?

Осип Мандельштам / фото из архива НКВД

Павел Нерлер, председатель Мандельштамовского общества, замечает в одном из интервью:

«Я считаю, что Сталину  понравилось. Большего комплимента он и получить не мог. Потому что в это время и вообще все время Сталину писали разные поэмы, да и Мандельштам решил потом, что так надо, попробовал написать некую оду. Можно было целое первенство открыть, состоящее из  хвалебных в адрес Сталина поэм, которые, предполагаю, оставляли его неравнодушным.  А тут — «Мы живем, под собою не чуя страны, наши речи на десять шагов не слышны». Но это же то, к чему Сталин стремился, это же и есть та атмосфера разреженная, с дефицитом кислорода, в которой он и хотел, чтобы жили его подданные. Это и  есть тот совершенный результат вертикальной структуры, которую он выстраивал и выстроил. И вот, пожалуйста, такое подтверждение: тебе все удалось».

Должно быть, это действительно так, потому что Мандельштаму дали еще четыре года жизни. В нищете, в болезни, но все же…

Еще не умер ты, еще ты не один,
Покуда с нищенкой-подругой
Ты наслаждаешься величием равнин
И мглой, и холодом, и вьюгой.
В роскошной бедности, в могучей нищете
Живи спокоен и утешен.
Благословенны дни и ночи те,
И сладкогласный труд безгрешен…

Эти четыре года подарят читателю огромное множество дивных и величавых стихов: это и воронежский цикл, и стихи Наташе Штемпель, и «Стихи о неизвестном солдате». Драгоценное время, которого было отпущено так мало.

Текст: Надежда Муравьева

---

Читайте также:

День рождения поэта Ахматовой

---

Читайте «Литературно» в Telegram и Instagram

Осип Мандельштам и опасности написания стихов при Сталине

9 мая 2017

Игра в кошки-мышки между поэтом Осипом Мандельштамом и советским диктатором могла закончиться только смертью.

По Eimear McBride

(Фото: FINE ART IMAGES/HERITAGE IMAGES/GETTY IMAGES)

*/

Одной из самых показательных фотографий Осипа Мандельштама, которая до сих пор существует, является фотография, сделанная на Лубянке по случаю его первого ареста в 1934. При взгляде сбоку это не имеет большого значения: он выглядит как любой лысеющий рабочий 1930-х годов практически отовсюду. Однако лицом к лицу, скрестив руки и плотно сжав губы, он представляет совершенно другое предложение. В этом кадре Мандельштам смотрит прямо в объектив, как будто смотрит на фотографа сверху вниз. Его глаза скрывают следы страха, который должен был охватывать его; скорее, его выражение — само проявление презрения. Это лицо человека , который никогда никого, включая себя, не отпускал и никогда не позволит сорваться с крючка.

К моменту этого первого ареста Мандельштам уже несколько лет жил с осознанием того, что долгосрочной целью советской государственной машины было лишить его жизни — оставалось только выяснить способ и сроки. «Только в России поэзию уважают», — сказал он. «Это приводит к гибели людей. Есть ли где-нибудь еще, где поэзия была бы столь распространенным мотивом для убийства?»

Справедливость этого утверждения подтвердилась задолго до того, как Россия подошла к великому ежовскому террору 1937-38, что должно было стать концом Мандельштама и многих других. Бывший муж Анны Ахматовой, поэт и основатель акмеистического движения Николай Гумилев, был арестован ЧК, тайной полицией, обвинен в участии в фиктивном царском заговоре и расстрелян в 1921 году. Владимир Маяковский, поначалу ярый сторонник Советская идеология и евангелист в своем глубоком личном восхищении Лениным впал в немилость и был вынужден из-за ряда публичных обвинений застрелиться в 1930. Позднее, в 1941 году, после многолетних мучений от рук государства, в том числе расстрела мужа и заточения дочери, повесилась Марина Цветаева.

О многих случаях, в отчаянии своего положения они спрашивали друг друга, не тот ли это момент, когда они тоже больше не могут идти вперед. Последним поводом должна была стать последняя ночь, которую они провели в своей московской квартире перед тем, как их сослали, не имея средств к существованию, в череду сельских городков, расположенных за стокилометровым периметром всех крупных городов. Она проснулась и увидела, что Мандельштам стоит у открытого окна. «Не пора ли?» он сказал. — Давай сделаем это, пока мы еще вместе. — Еще нет, — ответила она. Мандельштам не стала спорить, но позже размышляла: «Если бы мы могли предвидеть все альтернативы, мы бы не упустили тот последний шанс «нормальной» смерти, который предлагает открытое окно нашей квартиры на улице Фурманова».

Выбор в тот момент еще немного жизни ничего не изменил, и вскоре Мандельштам неумолимо двигался к сталинскому эндшпилю в лагерях.

Информационный бюллетень утреннего звонка Просмотреть все информационные бюллетени

Краткое и важное руководство по внутренней и глобальной политике Стивен Буш

Выберите и введите свой адрес электронной почты

Утренний звонок

Краткое и важное руководство по внутренней и мировой политике от команды политиков New Statesman.

Авария

Еженедельный информационный бюллетень, который поможет вам собрать воедино фрагменты глобального экономического спада.

Мировое обозрение

Информационный бюллетень The New Statesman по международным делам, каждый понедельник и пятницу.

Грин Таймс

Еженедельная электронная почта The New Statesman о политике, бизнесе и культуре климатических и природных кризисов — в вашем почтовом ящике каждый четверг.

Культура Править

Наш еженедельный информационный бюллетень о культуре — от книг и искусства до поп-культуры и мемов — отправляется каждую пятницу.

Основные события недели

Еженедельный обзор некоторых из лучших статей, представленных в последнем выпуске New Statesman, рассылается каждую субботу.

Идеи и письма

Информационный бюллетень, демонстрирующий лучшие статьи из раздела идей и архива NS, охватывающий политические идеи, философию, критику и интеллектуальную историю, рассылается каждую среду.

События и предложения

Подпишитесь, чтобы получать информацию о событиях NS, предложениях по подписке и обновлениях продуктов.

Ваш адрес электронной почты

Должность

• Администрация / Офис
• Искусство и культура
• Член правления
• Деловые/корпоративные услуги
• Клиент / Служба поддержки клиентов
• Связь
• Строительство, работы, машиностроение
• Образование, учебная программа и преподавание
• Окружающая среда, сохранение и NRM
• Управление объектами / территорией и техническое обслуживание
• Управление финансами
• Здравоохранение — Медицинское и сестринское дело
• Управление персоналом, обучение и организационное развитие
• Информационные и коммуникационные технологии
• Информационные услуги, статистика, записи, архивы
• Управление инфраструктурой – транспорт, коммунальные услуги
• Юристы и специалисты-практики
• Библиотекари и управление библиотекой
• Менеджмент
• Маркетинг
• OH&S, управление рисками
• Управление операциями
• Планирование, политика, стратегия
• Печать, дизайн, издательское дело, Интернет
• Проекты, программы и консультанты
• Управление имуществом, активами и автопарком
• Связи с общественностью и СМИ
• Закупки и снабжение
• Менеджмент качества
• Научные и технические исследования и разработки
• Безопасность и правоохранительные органы
• Предоставление услуг
• Спорт и отдых
• Путешествия, проживание, туризм
• Благополучие, общественные / социальные службы

Администрация / Офис Искусство и культура Член совета директоровБизнес / Корпоративные услугиОбслуживание клиентов / клиентовСвязьСтроительство, работы, инженерное делоОбразование, учебная программа и обучениеОкружающая среда, охрана окружающей среды и NRMУправление и обслуживание объектов / территорийУправление финансамиУправление здравоохранением и сестринским деломУправление персоналом, обучение и организационное развитиеИнформационные и коммуникационные технологииИнформационные услуги, статистика, отчеты , АрхивыУправление инфраструктурой — транспорт, коммунальные услугиЮрисконсульты и практикиБиблиотекари и управление библиотекамиМенеджментМаркетингOH&S, управление рискамиУправление операциямиПланирование, политика, стратегияПечать, дизайн, издательское дело, веб-проекты, программы и консультантыУправление собственностью, активами и автопаркомСвязи с общественностью и СМИЗакупки и закупкиУправление качествомНаучно-технические исследования и разработкиБезопасность и правоохранительные органыСервис ДоставкаСпорт и отдыхПутешествия, Проживание, ТуризмБлагополучие, Сообщество / Социальные услуги

Посетите нашу Политику конфиденциальности, чтобы получить дополнительную информацию о наших услугах, о том, как New Statesman Media Group может использовать, обрабатывать и передавать ваши личные данные, включая информацию о ваших правах в отношении ваших личных данных и о том, как вы можете отказаться от подписки на будущие маркетинговые сообщения.

БЛАГОДАРЮ ВАС

То, что сейчас установлено — с возможно разумной степенью достоверности для того времени, когда женам, получившим официальное уведомление о приговоре их мужей к каторжным работам в ГУЛАГе, часто небрежно сообщали, что теперь они могут вступить в повторный брак, – это в пересыльном лагере Вторая Речка по пути во Владивосток 19 декабря38, Мандельштам, ослабевший и измученный многолетним гнетом, истощенный, сильно психически неуравновешенный и без соответствующей защиты для лютой сибирской зимы, скончался, возможно, от тифа, вероятно, от сердечного приступа. Надежда Мандельштам впервые узнала о его смерти, когда присланный ею пакет с теплыми вещами был возвращен нераспечатанным с суровой надписью: «Адресат умер».

На протяжении многих лет она терпеливо выслеживала тех, кого могла, из очень немногих его сокамерников, которым удалось пережить свои испытания, как физически, так и морально. Их часто сильно диссоциированные воспоминания были для нее единственным источником информации о последних днях человека, чью жизнь и работу она вынесла так много, чтобы спасти.

Это была странная и жестокая смерть для человека, чья ранняя жизнь каким-то образом избежала обычных ловушек, расставленных для детей успешных еврейских купцов в дореволюционной России. Мандельштам родился в Варшаве в 1891 году, но вырос в яростно антисемитском Санкт-Петербурге на рубеже веков. Ему все же удалось поступить в престижное городское Тенишевское училище, и, несмотря на его посредственную успеваемость, он продолжил обучение за границей. Сорбонна во Франции и Гейдельбергский университет в Германии, хотя и не закончил обучение ни в одном из них.

По возвращении в Россию и после необходимого обращения в лютеранство он был принят в Санкт-Петербургский университет. Публикация в 1913 году его первого сборника стихов « Камень » закрепила за ним репутацию одного — наряду с Ахматовой (которая стала самым верным другом и самым верным союзником и его, и его жены в предстоящие годы страданий) — выдающегося поэты своего поколения. Его решительное неприятие преобладающего засилья символистов с самого начала пригвоздило акмеистические краски Мандельштама к мачте. (Акмеизм был литературным течением, пропагандировавшим поэзию, непосредственно отражавшую человеческий опыт в физическом мире, и выдающимся представителем которого был Мандельштам.)

Во многом эта верность посвятила его ряду личных и творческих принципов, которые в конечном итоге сделали его дальнейшее существование неприемлемым для Советского государства. Не чисто горькое совпадение, что в эссе 1913 года «Утро акмеизма» он утверждает: «Существование — величайшая гордость художника. Он не желает никакого другого рая, кроме существования. . ». Он продолжает описывать простой гуманизм и индивидуализм акмеизма — в противоположность эксклюзивистскому мистицизму того, что было раньше, — таким образом: «Нет равенства, нет конкуренции, есть только соучастие всех, кто замышляет против пустоты и не- существование. Возлюби существование самой вещи и свое существование больше, чем самого себя: вот высшая заповедь акмеизма». Ближе к концу своей жизни Ахматова также сообщила, что он описал акмеизм как «тоску по мировой культуре».

Кажется маловероятным, чтобы человек, посвятивший жизнь таким идеалам, когда-либо научился просто ладить со всепожирающим зверем, чья идеологическая программа не терпела инакомыслия.

Как и большинство представителей русской интеллигенции, Мандельштам изначально поддерживал идеалы большевиков и стремился проникнуться духом революции. Однако вскоре он разочаровался в возрастающих требованиях режима, чтобы поэзия служила политическому и коллективному, а не личному и человеческому. Публикация в 1922 его сборника Tristia , озабоченный любовью и святостью Слова (благоговейная фраза для сочинения поэзии, ходившая в то время), только способствовал антагонизму между Мандельштамом и его более прагматичными сверстниками. Со временем внутреннее и внешнее давление, создаваемое ситуацией, привело его к «поэтическому молчанию», подобному тому, которое переживали Ахматова и Борис Пастернак.

***

В 1928 году Мандельштам издал сборник стихов, сборник критических очерков и Египетская марка , один из немногих образцов русской сюрреалистической фантастики. Это должно было стать вершиной его издательской карьеры и литературной репутации. Тем не менее, его постоянный отказ поставить под угрозу целостность своей работы на службе пропагандистской машины был энергично обвинен теми, кто предусмотрительно осознал, что кормить свою поэзию в мясорубке в конечном итоге окажется предпочтительнее, чем кормить ее собой. Дальнейшее издание поэзии Мандельштама стало проблематичным, и поэт, чтобы свести концы с концами, прибегал к переводам, редактированию, мемуарам и детским книгам.

Когда опечатка в издании немецкой басни Шарля де Костера Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гёдзаке указывала Мандельштама как «переводчика», а не как «редактора», последовал тщательно спланированный скандал, в ходе которого он был жестоко осужден в пресс. Он категорически отверг обвинение в попытке присвоить неправомерный кредит, но спонсируемая государством кампания была хорошо организована, и поэтому двери для любых дальнейших возможностей для публикации были теперь удобно закрыты. Только прямое вмешательство любителя поэзии Николая Бухарина, союзника Сталина в победе над Троцким, положило конец делу.

Мандельштамы были отправлены в Армению под предлогом репортажей о коллективизации, но на самом деле Бухарин выводил их из-под опасного уровня государственного контроля, которому их подверг скандал. Уловка сработала, и жизнь Мандельштама была спасена, но армянский эпизод стал и важным поворотным моментом в его творческой жизни. Чувство близости к Данте, которое он испытал там — из-за связи между Черным морем и Средиземным морем, по словам его вдовы, — позволило ему воссоединиться со своим поэтическим голосом и написать свой личный манифест/мемуары Четвертая проза , тем самым положив конец его самопровозглашенному «глухонемому» периоду. Мандельштам так и не увидел своих более поздних стихов в печати, и хотя в 1933 году появилась сильно цензурированная версия его «Путешествия в Армению », она оказалась последней значительной публикацией в его жизни.

Вернувшись в Москву, Мандельштам обнаружил, что отношение к его работе не улучшилось, а положение в стране ухудшилось. Люди либо жили в ужасе перед тем, что их поймают во время уже ночных арестов, либо были информаторами, ответственными за то, чтобы доводить до сведения властей малейшие особенности своих соседей. Поскольку мантра тайной полиции — «Дайте нам человека, и мы заведем дело» — была известна, нормальное общение между людьми стало невозможным. Никто не знал, с кем они разговаривают и какое толкование будет иметь место даже в самом безобидном разговоре. Любая форма социального взаимодействия, как она понималась ранее, теперь была невозможна.

Несмотря на эту всепроникающую атмосферу страха, в акте исключительной философской убежденности и высочайшего личного и творческого мужества Мандельштам написал то, что впоследствии стало известно как «Сталинская эпиграмма», которая не только критиковала, но и открыто высмеивала « Человек из стали» за его кровожадность. Как выразились в своем переводе У. С. Мервин и Кларенс Браун, «кремлевский горец» с «огромными смеющимися тараканами на верхней губе» любит играть с «данью полулюдей»:

Один свистит, другой мяукает, третий сопит.
Он высовывает палец, и он один бум.

Он кует указы в линию, как подковы,
Один для паха, один для лба, виска, глаза.

Казни на языке катает, как ягоды.
Он хотел бы обнять их, как больших друзей из дома.

Мандельштам прочитал ее в закрытой комнате небольшой группе друзей, большинство из которых отреагировало с ужасом и умоляло его немедленно уничтожить ее. Он этого не сделал, и хотя фраза «крестьянский убийца» была вырезана из более поздних версий, музыка стихотворения вскоре заиграла в ушах тех, кто так любил слушать погребальную песнь. Личность информатора остается неизвестной, и Надежда Мандельштам никогда не была уверена, кем был их личный Иуда. Однако то, что поэта предали, сразу стало ясно по официальному падению температуры, связанной с их попытками восстановить свою жизнь.

С тех пор Мандельштамы день и ночь ждали стука в дверь. В 1934 году это произошло. Их квартиру несколько раз переворачивали, многие бумаги конфисковали, а Мандельштама уволокли для физических и моральных пыток в недра Лубянки.

Казнь для обоих казалась неизбежной, но вместо этого пара получила свое последнее «чудо». Бухарину, которому оставалось еще несколько лет до своего падения, удалось скорее сослать Мандельштама, чем расстрелять его, а Сталин заявил, что поэта следует «изолировать, но сохранить». В соответствии с этим пара была отправлена ​​сначала в Чердынь на Урале, а оттуда в Воронеж.

Оправившись от тяжелого приступа психического заболевания, вызванного пытками, приведшего к попытке самоубийства, Мандельштам за эти годы ссылки написал несколько «тетрадей» своих лучших стихов. Жизнь была суровой и безутешной, но супруги всегда осознавали, что это время вместе, в течение которого поэт мог продолжать работать, было больше, чем они могли ожидать.

По истечении трех лет ссылки вернулись в Москву, но были лишены права на жительство. С тех пор и до окончательного ареста Мандельштама в 19 году38, они жили в состоянии крайнего отчаяния и полной зависимости от готовности других оказать им помощь. Это были дни, когда подарить мужчине без штанов запасную пару можно было считать политическим актом, и многие из бывших друзей пары теперь отвернулись от них. Волны арестов, охватившие страну, продолжали тянуть людей почти без разбора на смерть или в лагеря, иногда и то, и другое. Степень террора, в котором простые люди из всех слоев общества были вынуждены вести свою повседневную жизнь, была почти невыносимой, и в ожидании своего часа Мандельштам перенес два сердечных приступа, вызванных стрессом.

***

«Заговор против пустоты»: Мандельштам ок. 1909

Великая хитрость сталинской программы массовых арестов, пыток и убийств заключалась в том, что он разделил зверства на части. Большинство жертв не могли или не осмеливались смотреть дальше особенностей своего собственного положения — или положения своей семьи, профессии или класса — чтобы прийти к пониманию того, что произошедшее было лишь маленькой частью гораздо более широкого плана по разделению и расщеплению любой ценой. Каждая жертва чувствовала себя особенной в грубой несправедливости своей судьбы. Каждый был озабочен либо исправлением своей личной ошибки, либо переходом от одного дня к другому без падения топора. Как только Сталину удалось сломить способность простых людей к правдивому общению и извратить инстинкт приходить на помощь тем, кто попал в беду, осмысленное интерактивное противостояние стало невозможным.

Мандельштам, однако, рано понял это. Его естественная оппозиция коллективу позволила ему глубже понять то, что действительно универсально в человеческом опыте. Это также сделало его неспособным отрицать знание того, что, в конечном счете, поэта ждет не лучшая и не худшая судьба, чем у тех, для кого написаны его стихи. Признав это, он понял, что и сам окажется «загнанным в стадо».

Но что остается и специфическим, и своеобразным, так это личная озабоченность Сталина судьбой поэтов, находящихся у него под каблуком. Его собственная юношеская поэзия и издательский успех в Грузии оставались для него источником гордости на протяжении всего его варварского прогресса в 20 веке.

Была ли какая-то невыразимая ревность в его телефонном звонке Пастернаку в 1934 году, в котором он упрекал Пастернака в том, что он не отстаивал дело Мандельштама прямо перед ним? «Если бы я был поэтом и мой друг-поэт попал в беду, я бы сделал все, чтобы помочь ему», — сказал он. Когда Пастернак защищался, Сталин прервал его: «Но ведь он гений, он гений, не так ли?» На что Пастернак ответил: «Да не в этом дело». — Тогда что? — спросил Сталин. Пастернак предложил встречу, чтобы поговорить. «Как насчет?» — спросил Сталин. «Жизнь и смерть», — сказал Пастернак, и Сталин повесил трубку.

Умная нерешительность Пастернака в подтверждении гениальности Мандельштама позволила свершиться последнему «чуду» Мандельштамов? Или Сталин в это время, несмотря на оскорбление эпиграммы, все же не мог избавиться от уважения поэта к Слову? Все, что можно знать с уверенностью, это то, что Сталин мог легко стать причиной смерти Мандельштама за много лет до того, как он это сделал, и все же по какой-то загадочной причине он сдерживался.

В мае 1938 года, оправляясь в санатории, Мандельштамы посетили долгожданный визит. По словам Надежды Мандельштам, это произошло так быстро, что ее муж не успел даже надеть куртку, как его уволокли прочь. Им не разрешили попрощаться, и она больше никогда его не видела.

«Трудно поверить, — писала она, — что кого-то можно отнять у тебя и просто уничтожить». Осип Мандельштам оценивал время еще резче: «Целью было уничтожение не только людей, но и самого интеллекта».

Эймер Макбрайд — бывший лауреат премий Бейлиса и Голдсмитса (последняя присуждена журналу New Statesman). Ее последняя книга — «Малая Чехия» (Faber & Faber).

Эта статья опубликована в номере журнала New Statesman, The Russian Revolution 9 от 3 мая 2017 г.0003

Gale Apps — Технические трудности

Приложение, к которому вы пытаетесь получить доступ, в настоящее время недоступно. Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Повторите попытку через несколько секунд.

Если проблемы с доступом сохраняются, обратитесь за помощью в наш отдел технической поддержки по телефону 1-800-877-4253. Еще раз спасибо, что выбрали Gale, обучающую компанию Cengage.

org.springframework.remoting.RemoteAccessException: невозможно получить доступ к удаленной службе [authorizationService@theBLISAuthorizationService]; вложенным исключением является com.zeroc.Ice.UnknownException unknown = «java.lang.IndexOutOfBoundsException: индекс 0 выходит за границы для длины 0 в java.base/jdk.internal.util.Preconditions.outOfBounds(Preconditions.java:64) в java.base/jdk.internal.util.Preconditions.outOfBoundsCheckIndex(Preconditions.java:70) в java.base/jdk.internal.util.Preconditions.checkIndex(Preconditions.java:248) в java.base/java.util.Objects.checkIndex(Objects.java:372) в java.base/java.util.ArrayList.get(ArrayList.java:458) в com. gale.blis.data.subscription.dao.LazyUserSessionDataLoaderStoredProcedure.populateSessionProperties(LazyUserSessionDataLoaderStoredProcedure.java:60) в com.gale.blis.data.subscription.dao.LazyUserSessionDataLoaderStoredProcedure.reQuery(LazyUserSessionDataLoaderStoredProcedure.java:53) в com.gale.blis.data.model.session.UserGroupEntitlementsManager.reinitializeUserGroupEntitlements(UserGroupEntitlementsManager.java:30) в com.gale.blis.data.model.session.UserGroupSessionManager.getUserGroupEntitlements(UserGroupSessionManager.java:17) в com.gale.blis.api.authorize.contentmodulefetchers.CrossSearchProductContentModuleFetcher.getProductSubscriptionCriteria(CrossSearchProductContentModuleFetcher.java:244) на com.gale.blis.api.authorize.contentmodulefetchers.CrossSearchProductContentModuleFetcher.getSubscribedCrossSearchProductsForUser(CrossSearchProductContentModuleFetcher.java:71) на com.gale.blis.api. authorize.contentmodulefetchers.CrossSearchProductContentModuleFetcher.getAvailableContentModulesForProduct(CrossSearchProductContentModuleFetcher.java:52) на com.gale.blis.api.authorize.strategy.productentry.strategy.AbstractProductEntryAuthorizer.getContentModules(AbstractProductEntryAuthorizer.java:130) на com.gale.blis.api.authorize.strategy.productentry.strategy.CrossSearchProductEntryAuthorizer.isAuthorized(CrossSearchProductEntryAuthorizer.java:82) на com.gale.blis.api.authorize.strategy.productentry.strategy.CrossSearchProductEntryAuthorizer.authorizeProductEntry(CrossSearchProductEntryAuthorizer.java:44) на com.gale.blis.api.authorize.strategy.ProductEntryAuthorizer.authorize(ProductEntryAuthorizer.java:31) в com.gale.blis.api.BLISAuthorizationServiceImpl.authorize_aroundBody0(BLISAuthorizationServiceImpl.java:57) на com.gale.blis.api.BLISAuthorizationServiceImpl.authorize_aroundBody1$advice(BLISAuthorizationServiceImpl. java:61) на com.gale.blis.api.BLISAuthorizationServiceImpl.authorize(BLISAuthorizationServiceImpl.java:1) в com.gale.blis.auth.AuthorizationService._iceD_authorize(AuthorizationService.java:97) в com.gale.blis.auth.AuthorizationService._iceDispatch(AuthorizationService.java:406) в com.zeroc.IceInternal.Incoming.invoke(Incoming.java:221) в com.zeroc.Ice.ConnectionI.invokeAll(ConnectionI.java:2706) на com.zeroc.Ice.ConnectionI.dispatch(ConnectionI.java:1292) в com.zeroc.Ice.ConnectionI.message(ConnectionI.java:1203) в com.zeroc.IceInternal.ThreadPool.run(ThreadPool.java:412) в com.zeroc.IceInternal.ThreadPool.access$500(ThreadPool.java:7) в com.zeroc.IceInternal.ThreadPool$EventHandlerThread.run(ThreadPool.java:781) в java.base/java.lang.Thread.run(Thread.java:834) » org. springframework.remoting.ice.IceClientInterceptor.convertIceAccessException(IceClientInterceptor.java:348) org.springframework.remoting.ice.IceClientInterceptor.invoke(IceClientInterceptor.java:310) org.springframework.remoting.ice.MonitoringIceProxyFactoryBean.invoke(MonitoringIceProxyFactoryBean.java:71) org.springframework.aop.framework.ReflectiveMethodInvocation.proceed(ReflectiveMethodInvocation.java:186) org.springframework.aop.framework.JdkDynamicAopProxy.invoke(JdkDynamicAopProxy.java:215) com.sun.proxy.$Proxy151.authorize(Неизвестный источник) com. gale.auth.service.BlisService.getAuthorizationResponse(BlisService.java:61) com.gale.apps.service.impl.MetadataResolverService.resolveMetadata(MetadataResolverService.java:65) com.gale.apps.controllers.DiscoveryController.resolveDocument(DiscoveryController.java:57) com.gale.apps.controllers.DocumentController.redirectToDocument(DocumentController.java:22) jdk.internal.reflect.GeneratedMethodAccessor311.invoke (неизвестный источник) java.base/jdk.internal.reflect.DelegatingMethodAccessorImpl.invoke(DelegatingMethodAccessorImpl.java:43) java. base/java.lang.reflect.Method.invoke(Method.java:566) org.springframework.web.method.support.InvocableHandlerMethod.doInvoke(InvocableHandlerMethod.java:205) org.springframework.web.method.support.InvocableHandlerMethod.invokeForRequest(InvocableHandlerMethod.java:150) org.springframework.web.servlet.mvc.method.annotation.ServletInvocableHandlerMethod.invokeAndHandle(ServletInvocableHandlerMethod.java:117) org.springframework.web.servlet.mvc.method.annotation.RequestMappingHandlerAdapter.invokeHandlerMethod (RequestMappingHandlerAdapter.java:895) org.springframework.web. servlet.mvc.method.annotation.RequestMappingHandlerAdapter.handleInternal (RequestMappingHandlerAdapter.java:808) org.springframework.web.servlet.mvc.method.AbstractHandlerMethodAdapter.handle(AbstractHandlerMethodAdapter.java:87) org.springframework.web.servlet.DispatcherServlet.doDispatch(DispatcherServlet.java:1067) org.springframework.web.servlet.DispatcherServlet.doService(DispatcherServlet.java:963) org.springframework.web.servlet.FrameworkServlet.processRequest(FrameworkServlet.java:1006) org.springframework.web.servlet.FrameworkServlet.doGet(FrameworkServlet.java:898) javax. servlet.http.HttpServlet.service(HttpServlet.java:626) org.springframework.web.servlet.FrameworkServlet.service(FrameworkServlet.java:883) javax.servlet.http.HttpServlet.service(HttpServlet.java:733) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:227) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.apache.tomcat.websocket.server.WsFilter.doFilter(WsFilter.java:53) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain. internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.apache.catalina.filters.HttpHeaderSecurityFilter.doFilter(HttpHeaderSecurityFilter.java:126) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.web.servlet.resource.ResourceUrlEncodingFilter.doFilter(ResourceUrlEncodingFilter.java:67) org. apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.web.filter.RequestContextFilter.doFilterInternal (RequestContextFilter.java:100) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org. springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:102) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) com.gale.common.http.filter.SecurityHeaderFilter.doFilterInternal(SecurityHeaderFilter.java:29) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org. apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:102) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.owasp.validation.GaleParameterValidationFilter.doFilterInternal(GaleParameterValidationFilter.java:97) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org. apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.boot.web.servlet.support.ErrorPageFilter.doFilter(ErrorPageFilter.java:126) org.springframework.boot.web.servlet.support.ErrorPageFilter.access$000(ErrorPageFilter.java:64) org.springframework.boot.web.servlet.support.ErrorPageFilter$1.doFilterInternal(ErrorPageFilter.java:101) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org. springframework.boot.web.servlet.support.ErrorPageFilter.doFilter(ErrorPageFilter.java:119) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.web.filter.FormContentFilter.doFilterInternal (FormContentFilter.java:93) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org. apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.boot.actuate.metrics.web.servlet.WebMvcMetricsFilter.doFilterInternal (WebMvcMetricsFilter.java:96) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.springframework.web.filter.CharacterEncodingFilter.doFilterInternal (CharacterEncodingFilter. java:201) org.springframework.web.filter.OncePerRequestFilter.doFilter(OncePerRequestFilter.java:117) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.internalDoFilter(ApplicationFilterChain.java:189) org.apache.catalina.core.ApplicationFilterChain.doFilter(ApplicationFilterChain.java:162) org.apache.catalina.core.StandardWrapperValve.invoke(StandardWrapperValve.java:202) org.apache.catalina.core.StandardContextValve.invoke(StandardContextValve.java:97) org.apache.catalina.authenticator. AuthenticatorBase.invoke(AuthenticatorBase.java:542) org.apache.catalina.core.StandardHostValve.invoke(StandardHostValve.java:143) org.apache.catalina.valves.ErrorReportValve.invoke(ErrorReportValve.java:92) org.apache.catalina.valves.AbstractAccessLogValve.invoke(AbstractAccessLogValve.java:687) org.apache.catalina.core.StandardEngineValve.invoke(StandardEngineValve.java:78) org.apache.catalina.connector.CoyoteAdapter.service(CoyoteAdapter.java:357) org.apache.coyote.http11.Http11Processor. service(Http11Processor.java:374) org.apache.coyote.AbstractProcessorLight.process(AbstractProcessorLight.java:65) org.apache.coyote.AbstractProtocol$ConnectionHandler.process(AbstractProtocol.java:893) org.apache.tomcat.util.net.NioEndpoint$SocketProcessor.doRun(NioEndpoint.java:1707) org.apache.tomcat.util.net.SocketProcessorBase.run(SocketProcessorBase.java:49) java.base/java.util.concurrent.ThreadPoolExecutor.runWorker(ThreadPoolExecutor.java:1128) java.base/java.util.concurrent.ThreadPoolExecutor$Worker.