«Хождение за три моря» краткое содержание рассказа Никитина – читать пересказ онлайн
9 мин.
Афанасий Никитин
4.4
Средняя оценка: 4.4
Всего получено оценок: 431.
Обновлено 29 Сентября, 2021
О произведении
Рассказ «Хождение за три моря» представляет собой памятник литературы в форме путевых записей, сделанных купцом из Твери Афанасием Никитиным. В произведении описывают приключения русского купца, который совершил путешествие в Индию в 1468–1474 годах.
Главные герои
Афанасий Никитин — русский купец, путешественник, образованный, умный человек, отличный дипломат.
Краткое содержание
Русский купец Афанасий Никитин собственноручно описал «своё грешное хождение за три моря: первое море — Дербентское, дарья Хвалисская, второе море — Индийское, дарья Гундустанская, третье море — Чёрное, дарья Стамбульская».
Взяв с собой путевые грамоты великого князя Михаила Борисовича Тверского и архиепископа Тверского Геннадия, Никитин покинул родную Тверь и взял курс на Ширванские земли. Вместе с ним в поход отправились и другие купцы — всего на двух судах. Никитин плыл вниз по Волге и благодаря путевым грамотам без препятствий проходил все заставы.
Афанасий Никитин стремился догнать посла великого князя, Василия Панина. Когда же он прибыл в Нижний Новгород, то узнал, что посол уже покинул его. Никитин «две недели ждал Хасан-бека, посла ширваншаха татарского», и уже с ним вместе продолжил свой путь по Волге.
Пройдя без препятствий Казань, купцы получили предупреждение о том, что караван поджидают татары. Хасан-бек щедро наградил осведомителей, чтобы те провели их безопасным путём. Однако купцы были обмануты и стали жертвами нападения татар: корабли были разграблены, «четыре человека русских в плен взяли», а остальных отпустили «голыми головами в море».
На судне Хасан-бека Никитин отправился в Дербент, где встретился с Василием Паниным. Афанасий Никитин попросил Хасан-бека и местного ширваншаха Булат-бека заступиться за пленников и вернуть украденный товар. Заручившись их поддержкой, русские купцы отправились вызволять собратьев. Им удалось добиться свободы для пленников, но свой товар они так и не получили. Разбрелись тогда купцы, «
заплакав, кто куда: у кого что осталось на Руси, тот пошёл на Русь, а кто был должен, тот пошёл куда глаза глядят».
Афанасий Никитин «пошёл в Дербент, а из Дербента в Баку», и дальше, пока не добрался до города Ормуза, где «море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская». В Ормузе, где было невыносимо жарко, Никитин провёл месяц и после Пасхи отправился на судне «с конями за море Индийское».
Афанасий, будучи купцом, проявлял большой интерес ко всему, что касалось торговли. В надежде разбогатеть, он приобрёл хорошего жеребца и привёз его «в Индийскую землю». Здесь купца встретили очень гостеприимно, однако в Джуннаре местный хан отобрал у Афанасия жеребца, потому что тот был «не бесерменин, а русин». Он пообещал вернуть коня и дать в придачу тысячу золотых в том случае, если купец примет мусульманскую веру.
В противном случае на Спасов день, на Успенский пост, русский купец будет казнён.
Афанасию Никитину крупно повезло. Как раз на Спасов день прибыл «казначей Мухаммед, хорасанец», и купец попросил заступиться за него перед ханом и вернуть жеребца. Хан смилостивился над Никитиным, даровав ему жизнь и коня — «таково Господне чудо на Спасов день». Но купец предупреждает, что кто «захочет кто идти в Индийскую землю — оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю».
Никитин отправился «к Бидару, главному их городу». Спустя месяц пути купец оказался в Бидаре, где продавали «коней, камку, шёлк и всякий иной товар да рабов чёрных, а другого товара тут нет». В Бидаре Никитину удалось продать жеребца. Он познакомился со многими индусами и рассказал им о себе, своей жизни. Афанасию удалось завоевать доверие местных жителей, и в ответ они не стали от него «ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жён своих не стали в доме скрывать». Купец в красках описывает нравы и обычаи народов, живущих в Индии, их необычную природу, кулинарные привычки, особенности быта.
Афанасий Никитин отправился домой и по пути очень переживал, что у него не было с собой священных книг и он сбился с православного календаря. Он был вынужден поститься вместе с мусульманами, за что искренне попросил прощения у Господа. В общей сложности Афанасий провёл на чужбине четыре года — «Первую Пасху праздновал я в Каине, а другую Пасху в Чапакуре в Мазандаранской земле, третью Пасху — в Ормузе, четвёртую Пасху в Индии, среди бесермен, в Бидаре, и тут много печалился по вере христианской».
Никитин растерялся, так как не знал, в каком направлении двинуться ему из Индостана — «повсюду усобица князей повыбивала». Многие из них были убиты, и было опасно идти в те края. Не мог Афанасий отправиться и в Мекку — «там в бесерменскую веру обращают». Но и в Индостане он более не мог оставаться, поскольку жизнь здесь была дорогая, а он к тому времени совсем поиздержался.
Однако на пятую Пасху Никитин, несмотря на все трудности, решил вернуться домой. Добравшись до Дабхола, он сел на корабль и на другой месяц пути «увидел горы Эфиопские». Путешественникам очень повезло, и в Эфиопии с ними не случилось никакой беды.
Свою шестую Пасху русский купец встретил в Маскате, а вскоре добрался и до Ормуза. Немного отдохнув, он пешком добрался до Трабзона, где сел на корабль, идущий до Кафы (Крым). Спустя десять дней плаванья путников застал «сильный ветер северный и погнал корабль назад к Трабзону». Им повезло, и корабль остался цел. Они перешли море и оказались у Балаклавы, а оттуда пошли в Гурзуф. Оттуда купец добрался своим ходом до Кафы.
«Милостию Божией» прошёл Афанасий Никитин три моря. Он благодарил Господа, что тот помог ему пройти столь длинный и сложный путь.
Заключение
Путевые записи Афанасия Никитина демонстрируют бесстрашие русского купца, удивительную стойкость духа, его верность православной вере, искреннюю любовь к родине. Совершив небывалое доселе путешествие и дойдя до Эфиопии, Афанасий Никитин смог благополучно вернуться домой и описать свои приключения.
После ознакомления с кратким пересказом «Хождение за три моря» рекомендуем прочесть произведение в полной версии.
Тест по рассказу
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Доска почёта
Чтобы попасть сюда — пройдите тест.
Рейтинг пересказа
4.4
Средняя оценка: 4.4
Всего получено оценок: 431.
А какую оценку поставите вы?
Святой Сонет V: Я — маленький мир, созданный хитростью
« Я — маленький мир, созданный хитростью» Джона Донна, также известный как Святой Сонет V, представляет собой стихотворение из четырнадцати строк, построенное очень последовательно. Он следует схеме рифмовки ABBA CDDC EFEF GG. Исходя из этой модели, наиболее важно отметить, что Донн ссылается на две самые популярные формы сонета, шекспировскую и итальянскую. Как и все шекспировские сонеты, « Я — маленький мир, сделанный хитроумно» Донна «» заканчивается двустишием. Однако, в отличие от шекспировских сонетов, схема рифмовки чередуется. Образец итальянской формы сонета можно узнать в первом четверостишии со схемой рифмовки ABBA.
Уникальность этого произведения заключается в том, что в нем нет характерных «тёрнов» или «вольт», которые обозначают переход между первыми двумя четверостишиями и следующим сестетом. Однако есть ряд образных контрастов, которые действуют аналогичным образом. Последовательно читатель сталкивается с разницей между добром и злом, а затем, в конце произведения, с огнем и водой. Внутренние натуры говорящего, диаметрально противоположные друг другу, обычно умудряются оставаться уравновешенными. Когда его темная сторона становится сильнее, он огорчается.
Что касается размера, то большинство строк следуют образцу пятистопного ямба. Это означает, что большинство строк содержат пять наборов из двух долей, первая из которых безударная, а вторая ударная.
Краткое изложение книги
«Я — маленький мир, созданный хитростью»
‘ Я — маленький мир, созданный хитростью ‘ Джона Донна содержит молитву говорящего к Богу о том, чтобы в его душе было как хорошее, так и плохое быть очищенным с огнем.
Стихотворение начинается с того, что говорящий заявляет, что он состоит из добра и зла. Обычно хорошие контролируют плохих, но в этот момент «черный грех» в его сердце «предал» остальную часть его души. Он захватил больше его существа, чем когда-либо прежде. Говорящий отчаянно пытается что-то с этим сделать и обращается к Богу.
Говорящий Донна просит Бога наслать на мир потоп, который очистит его от всего плохого и хорошего, дав ему возможность начать все заново. Однако это невозможно. Вместо этого Бог планирует принести огонь и сжечь все из говорящего. Он взволнован возможностью и более чем готов отдать себя в карающие и спасающие руки Божьи.
Анализ
Я — искусно сотворенный маленький мир
Строки 1–4
Я — хитроумно сотворенный маленький мир
Стихий и ангельского духа,
Но черный грех предал бесконечной ночи
Мои миры обе части, и о! обе части должны умереть.
Эта часть начинается с того, что говорящий называет себя «маленьким миром». Его форма состоит из «хитрых» и «хитрых» элементов. Он был создан одним особым образом, но внутри он развивался по-другому. Его дух «ангельский», но есть и взгляды, ведущие к «черному греху».
Говорящий привлекает внимание к этим частям себя, чтобы обратиться к своему будущему. Его место в раю не гарантировано. На самом деле он заявляет, что обе его стороны были «преданы бесконечной ночи». Теперь хорошее и плохое внутри говорящего обречено на смерть.
Решимость говорящего убить все части себя, чтобы спасти свою душу, говорит о том, насколько он беспокоится о своих грехах. Он так боится не попасть на Небеса, что скорее встретит полное уничтожение в огненном пламени, чем рискнет просто раскаяться. Молитва, по его мнению, не поможет.
Строки 5-8
Ты, что за тем небом, что было высочайшим
Нашли новые сферы и о новых землях можно писать,
Налей в глаза новые моря, чтобы я мог
Утопи мой мир своим искренним плачем,
В следующих четырех строках говорящий обращается к Богу. Он обращается к Богу как к «Ты… за тем небом, которое было самым высоким». Использование слова «сферы» напрямую связано с традиционным представлением о небе как о множестве слоев, каждый из которых чище и важнее другого. Бог существует в этом царстве и достаточно важен, чтобы быть тем, кто открывает «новые сферы» и «новые земли». Говорящий обращается к власти Бога над всем сущим как к средству уважения, прежде чем просить Его о чем-либо.
Говорящий надеется, что Бог способен «влить новые моря» в его глаза». Он ищет новое начало и свежий взгляд на мир, чтобы «утопить» негатив внутри себя. Он будет «плакать… искренне» или всем сердцем и, возможно, сможет изменить свою жизнь.
Изображение потопа является явной отсылкой к книге Бытия и истории Ноя. К сожалению, Бог пообещал никогда больше не затоплять мир. Спикер Донна готов к тому, что Бог откажется от его потопа, и вместо этого просит просто «вымыть» мир. Это лучшее, что он мог сделать в этой ситуации.
Строки 6-14
Или помыть, если не надо больше топить:
Но о! его нужно сжечь; увы огонь
Похоть и зависть сожгли его до сих пор,
И сделал его грязнее; Пусть их пламя погаснет,
И сожги меня, Господи, огненной ревностью
О тебе и твоем доме, который в еде исцеляет.
Похоже, говорящий Донн получает ответ от Бога. Ему говорят, что наводнения не будет, а будет пожар. Все «должно быть сожжено», очищено и освежено. Оратор восклицает по факту пожара. Он испытывает смесь эмоций, которые варьируются от облегчения до страха.
С одной стороны, говорящий обеспокоен тем, что огонь не сделает свою работу. Этот страх происходит от того, что его мир прежде был искривлен «похотью и завистью». Они изменили его жизнь так же резко, как он видит этот новый огонь, но в гораздо более негативном ключе. В результате пожара похоти/зависти его мир стал «грязнее».
Стихотворение заканчивается тем, что спикер просит Бога позволить пламени греха «уйти на покой». Вместо этого новый, чистый огонь должен быть направлен на самого говорящего. Это действие будет тем, в котором Божий «дом» будет очищен от черного греха. Это обнадеживающее будущее начинается с того, что тело говорящего пожирает пламя. Это показывает его отчаяние и веру в то, что Бог сможет решить все его проблемы. ..
Об Эмме Болдуин
Эмма окончила Университет Восточной Каролины, получив степень бакалавра английского языка, степень бакалавра писательского мастерства, степень бакалавра изящных искусств и степень бакалавра истории искусств. Литература — одна из ее самых больших страстей, которую она преследует, анализируя поэзию в Poem Analysis.
«Маленький Гиддинг» Т. С. Элиота
Литтл Гиддинг
я
Середина зимы
весна сама по себе 9 сезон0112 Вечное, хоть и промокшее к закату, Подвешенное во времени, между полюсом и тропиком. Когда короткий день самый светлый, с морозом и огнем, Короткое солнце пламенеет на льду, на прудах и канавах, В безветренном холоде, который есть тепло сердца, Отражаясь в водном зеркале Отблеск, что слепота в ранний день. И зарево сильнее, чем пламя ветки или жаровни, Волнует немой дух: не ветер, а пятидесятнический огонь В темное время года. Между таянием и замерзанием Сок души дрожит. Нет запаха земли Или запах живого существа. Это весеннее время Но не по завету времени. Нынче живая изгородь Побледнела на час преходящим цветеньем Снега, цветеньем внезапнее Чем лета, не распустившегося и не увядающего, Не в схеме зарождения. Где лето, невообразимое Нулевое лето?
Если бы вы пришли сюда, Выбирая маршрут, которым вы, скорее всего, пойдете Из того места, откуда вы, вероятно, пришли бы, Если бы вы пришли сюда в мае, вы бы нашли живые изгороди Белыми снова, в мае, с сладострастной сладостью. То же самое было бы в конце пути, Если бы ты пришел ночью, как сломленный король, Если бы ты пришел днем, не зная, зачем пришел, То же самое было бы, когда ты сойдешь с неровной дороги И поворот за свинарником к унылому фасаду И надгробие. И что вы думали, что пришли за Является лишь оболочкой, шелухой смысла От которой цель отделяется только при ее выполнении Если вообще. Либо у тебя не было цели Или цель за пределами того, что ты придумал И изменено в исполнении. Есть и другие места Которые тоже край света, некоторые у морской пасти, Или над темным озером, в пустыне или городе— Но это самое близкое, по месту и времени, Сейчас и в Англии .
Если ты пришел сюда, Любым маршрутом, откуда угодно, В любое время и в любое время года, Всегда будет одно и то же: придется отложить Разум и понятие. Вы здесь не для того, чтобы проверять, Проинструктируйте себя или сообщите любопытство Или несите отчет. Вы здесь, чтобы преклонить колени Там, где молитва была действенной. И молитва больше Чем порядок слов, сознательное занятие Молящегося ума, или звука голоса молящегося. И о чем мертвые не говорили при жизни, Они могут сказать вам, будучи мертвыми: сообщение О мертвых на языке огня выше языка живых. Здесь пересечение вневременного мгновения Это Англия и нигде. Никогда и всегда.
II
Ясень
на рукаве старика Это весь пепел, оставленный сгоревшими розами. Пыль в воздухе Отмечает место, где история закончилась. Пыль вдыхал дом- Стены, обшивка и мышь, Смерть надежды и отчаяния, Это смерть воздуха.
Потоп и засуха Над глазами и во рту, Мертвая вода и мертвый песок Борьба за верховенство. Выжженная выпотрошенная земля Зияет на суету труда, Смеется без веселья. Это смерть земли.
Вода и огонь преуспевают Город, пастбище и сорняки. Вода и огонь высмеивают Жертва, которую мы отвергли. Вода и огонь сгниют Мы забыли испорченные основы, Святилища и хора. Это смерть воды и огня.
В неопределенный час перед утром В преддверии конца бесконечной ночи В повторяющемся конце бесконечной После того, как темный голубь с трепещущим языком Прошел ниже горизонта своего возвращения олово Над асфальтом, где не было иного звука Между тремя районами, откуда поднимался дым Я встретил одного, идущего, слоняющегося и спешащего Словно дувшего на меня, как лист металла Перед городской зарей ветер не сопротивлялся. И, устремив взгляд на опущенное лицо Тот пристальный взгляд, которым мы бросаем вызов Незнакомец, впервые встретившийся в сгущающихся сумерках Я поймал внезапный взгляд какого-то мертвого мастера Которого я знал, забыл, наполовину вспомнил И один, и многие; в коричневых запеченных чертах Глаза знакомого составного призрака Одновременно близкие и неопознаваемые. Так я принял двойную роль и закричал И услышал чей-то крик: «Что! Ты здесь?» Хотя мы не были. Я был все тот же, Знал себя, но был кем-то другим— И он лицо все еще формировалось; но слов было достаточно Чтобы добиться признания, которому они предшествовали. И так, податливы общему ветру, Слишком чужды друг другу для непонимания, В согласии на этом пересечении времени О встрече нигде, ни до, ни после, Мы шли по тротуару мертвым патрулем. Я сказал: «Удивление, которое я чувствую, легко, Но легкость есть причина удивления. Поэтому говори: Я могу не понять, может не вспомнить». А он: «Я не горю желанием репетировать Мои мысли и теории, которые вы забыли. Эти вещи послужили своей цели: пусть они будут. молю тебя простить И плохое и хорошее.Плоды прошлого сезона съедены И сытый зверь пнет пустое ведро. Ибо прошлогодние слова принадлежат прошлогоднему языку А слова следующего года ждут другого голоса. Но так как проход теперь не представляет помехи Душе неутоленной и сапсана Между двумя мирами становятся очень похожими друг на друга, Так я нахожу слова, которые никогда не думал говорить На улицах Я никогда не думал, что должен вернуться Когда я ушел мое тело на далеком берегу. Поскольку нашей заботой была речь, а речь побуждала нас Чтобы очистить диалект племени И призвать разум к прозорливости и предвидению, Позвольте мне раскрыть дары, хранящиеся в веках Чтобы возложить венец на усилия вашей жизни. Сначала холодное трение угасающего смысла Без чар, без обещания Но горькое безвкусие теневого плода Когда тело и душа начинают распадаться. Во-вторых, сознательное бессилие ярости На человеческую глупость и терзание Смеха над тем, что перестает забавлять. И, наконец, разрывающая боль повторения Всего, что ты сделал и кем был; позор Злодеяний и причинения вреда другим Которые когда-то вы принимали за проявление добродетели. Тогда одобрение дураков жалит, а честь пятнает. От зла к злу раздраженный дух Доходы, если не восстановит этот очищающий огонь Где ты должен двигаться размеренно, как танцор.» , И замер под звуками рога.
III
Есть три условия, которые часто выглядят одинаково Но совершенно разные, процветают в одной и той же живой изгороди: Привязанность к себе, к вещам и к людям, непривязанность От себя, и от вещей, и от людей; и, растущий между
их, равнодушие Который похож на других, как смерть на жизнь, Бытие между двумя жизнями — нецветение, между Живая и мертвая крапива. Это использование памяти: Для освобождения — не меньше любви, но расширения Любви за пределами желаний и, таким образом, освобождения Как от будущего, так и от прошлого. Таким образом, любовь к стране Начинается как привязанность к нашему собственному полю деятельности И приходит к выводу, что это действие имеет мало значения Хотя никогда не бывает безразличным. История может быть рабством, История может быть свободой. Смотри, теперь они исчезают, Лица и места, вместе с собой, которое, как могло, их любило, Обновиться, преобразиться, по другому образцу. Грех предопределен, но Все будет хорошо, и Все будет хорошо. Если я снова подумаю об этом месте, И о людях, не вполне похвальных, Не близких родства и доброты, Но какого-то особенного гения, Всех коснулся общий гений, Объединенный в борьбе, разделившей их; Если я подумаю о короле с наступлением ночи, О трех и более мужчинах на эшафоте И о нескольких умерших забытых В других местах, здесь и за границей, И того, кто умер слепым и тихим, Почему мы должны праздновать Этих мертвецов больше, чем умирающих? Это не обратный звонок И не заклинание Призвать призрак Розы. Мы не можем возродить старые фракции Мы не можем восстановить старые политики Или следовать старинному барабану. Эти люди, и те, кто противостоял им И те, кому они противостояли Принимают конституцию молчания И объединяются в единую партию. Что бы мы ни унаследовали от счастливчиков Мы взяли у побежденных То, что они должны были оставить нам — символ: Символ, усовершенствованный смертью. И все будет хорошо и Все будет хорошо Очищением побуждений На почве наших молений.
IV
Нисходящий голубь разрывает воздух С пламенем раскаленного ужаса О котором возвещают языки Тот, кто освобождает от греха и заблуждения. Единственная надежда или отчаяние Лежит в выборе костра из костра- Чтобы быть искупленным от огня огнем.
Кто же придумал мучения? Любовь. Любовь — незнакомое Имя За руками, что соткали Невыносимая рубашка пламени Которого человеческая сила не может снять. Мы только живем, только дышим Поглощены либо огнем, либо огнем.
В
То, что мы называем началом, часто является концом И сделать и закончить значит сделать начало. Конец — это то, с чего мы начинаем. И каждая фраза 90 112 И фраза, которая верна (где каждое слово на своем месте, Занимая свое место, чтобы поддержать другие, Слово, не застенчивое и не показное, Легкая торговля старого и нового, Обычное слово точный без пошлости, Формальное слово, точное, но не педантичное, Полный супруг, танцующий вместе) Каждая фраза и каждое предложение есть конец и начало, Каждое стихотворение — эпитафия. И любое действие Это шаг к глыбе, к огню, в горло моря Или к неразборчивому камню: с этого и начнем. Мы умираем с умирающими: Видишь, они уходят, и мы уходим с ними. Мы рождаемся вместе с мертвыми: Смотри, они возвращаются и берут с собой нас.
Вместе с ним в поход отправились и другие купцы — всего на двух судах. Никитин плыл вниз по Волге и благодаря путевым грамотам без препятствий проходил все заставы.
Заручившись их поддержкой, русские купцы отправились вызволять собратьев. Им удалось добиться свободы для пленников, но свой товар они так и не получили. Разбрелись тогда купцы, «
Купец в красках описывает нравы и обычаи народов, живущих в Индии, их необычную природу, кулинарные привычки, особенности быта.
Совершив небывалое доселе путешествие и дойдя до Эфиопии, Афанасий Никитин смог благополучно вернуться домой и описать свои приключения.
Как и все шекспировские сонеты, « Я — маленький мир, сделанный хитроумно» Донна «» заканчивается двустишием. Однако, в отличие от шекспировских сонетов, схема рифмовки чередуется. Образец итальянской формы сонета можно узнать в первом четверостишии со схемой рифмовки ABBA.
Он обращается к Богу как к «Ты… за тем небом, которое было самым высоким». Использование слова «сферы» напрямую связано с традиционным представлением о небе как о множестве слоев, каждый из которых чище и важнее другого. Бог существует в этом царстве и достаточно важен, чтобы быть тем, кто открывает «новые сферы» и «новые земли». Говорящий обращается к власти Бога над всем сущим как к средству уважения, прежде чем просить Его о чем-либо.
..
Между таянием и замерзанием 
Либо у тебя не было цели 
Никогда и всегда. 
Поэтому говори: 
Это использование памяти: 
