Мастер и маргарита начало романа: Глава 2. Понтий Пилат

Читать онлайн «Мастер и Маргарита», Михаил Булгаков – ЛитРес

… так кто ж ты, наконец?

– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

Гете. «Фауст»

Глава 1


Никогда не разговаривайте с неизвестными

В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. Первый из них – приблизительно сорокалетний, одетый в серенькую летнюю пару, – был маленького роста, темноволос, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а аккуратно выбритое лицо его украшали сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, редактор толстого художественного журнала и председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

– Дайте нарзану, – попросил Берлиоз.

– Нарзану нету, – ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.

– Пиво есть? – сиплым голосом осведомился Бездомный.

– Пиво привезут к вечеру, – ответила женщина.

– А что есть? – спросил Берлиоз.

– Абрикосовая, только теплая, – сказала женщина.

– Ну давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился… Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…»

И тут знойный воздух сгустился над ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть!.

Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.

Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.

– Фу ты черт! – воскликнул редактор. – Ты знаешь, Иван, у меня сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было… – он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали.

Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» – повел речь, прерванную питьем абрикосовой.

Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он писал, – но Иисус у него получился, ну, совершенно живой, некогда существовавший Иисус, только, правда, снабженный всеми отрицательными чертами Иисуса. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.

Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в пятнадцатой книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.

– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…

Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и, по мере того как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.

И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.

Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.

Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.

Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.

«Немец», – подумал Берлиоз.

«Англичанин, – подумал Бездомный, – ишь, и не жарко ему в перчатках».

А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заинтересовало.

Он остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.

– Ты, Иван, – говорил Берлиоз, – очень хорошо и сатирически изобразил, например, рождение Иисуса, сына Божия, но соль-то в том, что еще до Иисуса родился целый ряд сынов Божиих, как, скажем, финикийский Адонис, фригийский Аттис, персидский Митра. Коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе и Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения или, предположим, прихода волхвов, изобразил нелепые слухи об этом приходе. А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!..

Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.

Те поглядели на него удивленно.

– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что…

Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.

«Нет, скорее, француз…» – подумал Берлиоз.

«Поляк?..» – подумал Бездомный.

Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а… как бы выразиться… заинтересовал, что ли.

 

– Разрешите мне присесть? – вежливо попросил иностранец, и приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.

– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.

– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.

– Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.

«А какого черта ему надо?» – подумал Бездомный и нахмурился.

– А вы соглашались с вашим собеседником? – осведомился неизвестный, повернувшись вправо к Бездомному.

– На все сто! – подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.

– Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога? – Он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.

– Да, мы не верим в Бога, – чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз, – но об этом можно говорить совершенно свободно.

Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:

– Вы – атеисты?!

– Да, мы – атеисты, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»

– Ох, какая прелесть! – вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора.

– В нашей стране атеизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о Боге.

Тут иностранец отколол такую штуку: встал и пожал изумленному редактору руку, произнеся при этом слова:

– Позвольте вас поблагодарить от всей души!

– За что это вы его благодарите? – заморгав, осведомился Бездомный.

– За очень важное сведение, которое мне, как путешественнику, чрезвычайно интересно, – многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак.

Важное сведение, по-видимому, действительно произвело на путешественника сильное впечатление, потому что он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту.

«Нет, он не англичанин…» – подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: «Где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!» – и опять нахмурился.

– Но, позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья заговорил заграничный гость, – как же быть с доказательствами бытия Божия, коих, как известно, существует ровно пять?

– Увы! – с сожалением ответил Берлиоз. – Ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования Бога быть не может.

– Браво! – вскричал иностранец. – Браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!

– Доказательство Канта, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством.

Берлиоз говорил, а сам в это время думал: «Но, все-таки, кто же он такой? И почему он так хорошо говорит по-русски?»

– Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.

– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.

Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.

– Именно, именно, – закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, – ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».

Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком… Канту?.. Что это он плетет?» – подумал он.

– Но, – продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Берлиоза и обращаясь к поэту, – отправить его в Соловки невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя, уверяю вас!

– А жаль! – отозвался задира-поэт.

– И мне жаль! – подтвердил неизвестный, сверкая глазом, и продолжал: – Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели Бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?

– Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.

– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И в самом деле, – тут неизвестный повернулся к Берлиозу, – вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… – тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, – да, саркома, – жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, – и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье – совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, – тут иностранец прищурился на Берлиоза, – пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, так как неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управлял так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? – и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.

Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец… он не иностранец… – думал он, – он престранный субъект… но позвольте, кто же он такой?.

– Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный. – Вы какие предпочитаете?

– А у вас разные, что ли, есть? – мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились.

– Какие предпочитаете? – повторил неизвестный.

– Ну, «Нашу марку», – злобно ответил Бездомный.

Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному:

– «Наша марка».

И редактора и поэта не столько поразило то, что нашлась в портсигаре именно «Наша марка», сколько сам портсигар. Он был громадных размеров, червонного золота и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.

Тут литераторы подумали разное. Берлиоз: «Нет, иностранец!», а Бездомный: «Вот черт его возьми, а!..»

Поэт и владелец портсигара закурили, а некурящий Берлиоз отказался.

«Надо будет ему возразить так, – решил Берлиоз, – да, человек смертен, никто против этого и не спорит. Но дело в том, что…»

Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец:

– Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

«Какая-то нелепая постановка вопроса…» – помыслил Берлиоз и возразил:

– Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич…

– Кирпич ни с того ни с сего, – внушительно перебил неизвестный, – никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в каком случае не угрожает. Вы умрете другою смертью.

– Может быть, вы знаете, какой именно, – с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор, – и скажете мне?

– Охотно, – отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» – и громко и радостно объявил: – Вам отрежут голову!

Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:

– А кто именно? Враги? Интервенты?

– Нет, – ответил собеседник, – русская женщина, комсомолка.

– Гм… – промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, – ну, это, извините, маловероятно.

– Прошу и меня извинить, – ответил иностранец, – но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет?

– Секрета нет. Сейчас я зайду к себе на Садовую, а потом в десять часов вечера в МАССОЛИТе состоится заседание, и я буду на нем председательствовать.

– Нет, этого быть никак не может, – твердо возразил иностранец.

– Это почему?

– Потому, – ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, – что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила. Так что заседание не состоится.

Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.

– Простите, – после паузы заговорил Берлиоз, поглядывая на мелющего чепуху иностранца, – при чем здесь подсолнечное масло… и какая Аннушка?

– Подсолнечное масло здесь вот при чем, – вдруг заговорил Бездомный, очевидно, решив объявить незваному собеседнику войну, – вам не приходилось, гражданин, бывать когда-нибудь в лечебнице для душевнобольных?

– Иван!. . – тихо воскликнул Михаил Александрович.

Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся.

– Бывал, бывал, и не раз! – вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта. – Где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Помилуйте, Иван Николаевич, кто же вас не знает? – здесь иностранец вытащил из кармана вчерашний номер «Литературной газеты», и Иван Николаевич увидел на первой же странице свое изображение, а под ним свои собственные стихи. Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта.

– Я извиняюсь, – сказал он, и лицо его потемнело, – вы не можете подождать минутку? Я хочу товарищу пару слов сказать.

– О, с удовольствием! – воскликнул неизвестный. – Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.

– Вот что, Миша, – зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, – он никакой не интурист, а шпион. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет…

– Ты думаешь? – встревоженно шепнул Берлиоз, а сам подумал: «А ведь он прав…»

– Уж ты мне верь, – засипел ему в ухо поэт, – он дурачком прикидывается, чтобы выспросить кое-что. Ты слышишь, как он по-русски говорит, – поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, – идем, задержим его, а то уйдет…

И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке.

Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку.

– Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, – веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих литераторов.

Те сконфузились. «Черт, слышал все…» – подумал Берлиоз и вежливым жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилии – двойное «В».

– Очень приятно, – тем временем смущенно бормотал редактор, и иностранец спрятал документы в карман.

Отношения таким образом были восстановлены, и все трое вновь сели на скамью.

– Вы в качестве консультанта приглашены к нам, профессор? – спросил Берлиоз.

 

– Да, консультантом.

– Вы – немец? – осведомился Бездомный.

– Я-то?.. – переспросил профессор и вдруг задумался. – Да, пожалуй, немец… – сказал он.

– Вы по-русски здорово говорите, – заметил Бездомный.

– О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков, – ответил профессор.

– А у вас какая специальность? – осведомился Берлиоз.

– Я – специалист по черной магии.

«На тебе!..» – стукнуло в голове у Михаила Александровича.

– И… и вас по этой специальности пригласили к нам? – заикнувшись, спросил он.

– Да, по этой пригласили, – подтвердил профессор и пояснил: – Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века. Так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я – единственный в мире специалист.

– А-а! Вы историк? – с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.

– Я – историк, – подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: – Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!

И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:

– Имейте в виду, что Иисус существовал.

– Видите ли, профессор, – принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, – мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.

– А не надо никаких точек зрения, – ответил странный профессор. – Просто он существовал, и больше ничего.

– Но требуется же какое-нибудь доказательство… – начал Берлиоз.

– И доказательств никаких не требуется, – ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: – Все просто: в белом плаще…

Сатирическое начало в романе М.

Булгакова (Мастер и Маргарита Булгаков)

Роман «Мастер и Маргарита» принес автору посмертную мировую славу. Это произведение является достойным продолжением традиций русской классической литературы, и прежде всего, сатирических — Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина. Эта традиция утверждает соединение фантастики и гротеска, реализма и ирреальности. Сатирическое начало романа связано с событиями, развернувшимися в Москве 30-х годов. Сатирическое начало в романе выражается прежде всего в критике конкретных человеческих пороков. Варенуха, Семплеяров, Степа Лиходеев, Никанор Иванович — эти герои воплощают различные отрицательные черты. И история с директором варьете Лиходеевым, наказанным за пьянство, и разоблачение Никано-ра Босого, взяточника и доносчика, и осмеяние жадности людей во время сеанса черной магии доказывают нам: зло должно быть наказано.

Кульминационным моментом в обличении зла, безусловно, являются те эпизоды, где описан бал Сатаны, на который являются отравители, доносчики, предатели, безумцы, развратники. Эти темные силы, если дать им волю, погубят мир. И они разительно похожи на жуликов, взяточников, пьяниц в современной писателю московской жизни.

Но с другой стороны, обличение человеческих пороков не оставляет в романе ощущения безнадежности. Конечно, пошлость и жадность достигают апогея, когда на изумленных зрителей сыплется «денежный» дождь». Из-за денег люди готовы были наброситься друг на друга. И как тут не вспомнить слова знаменитой арии Мефистофеля: «Люди гибнут за металл! Сатана там правит бал!» Однако когда Воланд лишает головы конферансье Бенгальского, сердобольные женщины требуют вернуть голову на место. Воланд говорит, что «милосердие иногда стучится в их сердца»-действительно, пороки и добродетели в людях переплетены, свя ны воедино жестокость и милосердие.

Кроме того, сатическое начало проявляется в своеоора логике абсурда. Абсурд возникает уже в первой главе романа, когда дьявол спрашивает у Берлиоза, существует ли дьявол, и, услышав отрицательный ответ, сетует: «Да что же это у вас, чего ни хватишься — ничего нет». И далее абсурд нарастает от главы к главе. Вот трамвайная кондукторша, видя кота, садящегося в трамвай и покупающего себе билет, кричит: «Котам нельзя! Слезай, а то милицию позову!» К милиции же собирается прибегнуть Берлиоз, чтобы выяснить, кто же на самом деле Воланд. Но милиция не может помочь навести порядок, потому что нарушение общественного порядка — лишь выражение беспорядка в головах.

Поэтому центральная сатирическая метафора булгаковского романа — повреждение головы, безумие. Вначале людям просто отрывают головы — достаточно вспомнить печальную судьбу Берлиоза, а затем — конферансье Бенгальского. Затем выясняется, что самое главное место в романе — клиника Стравинского, туда с песнями отправляется целое учреждение, там же встречаются мастер и Иван Бездомный. Это место — для скорбных головою, и в абсурдной ситуации ясно проявляется безумие того мира, в котором живут эти герои.

Герои московских глав романа предстают как ряженые, люди, делающие не свое дело, люди, чья наружность совершенно не соответствует их сущности. Костюм, сидящий за столом и подписывающий документы, — символическое выражение сути этих героев. Поэтому так легко Воланду и его свите внести в их жизнь неразбериху, поэтому так легко становятся они игрушками в их руках.

Итак, мы убедились, что абсурдные ситуации в романе не выражение авторского произвола, а проявление более глубоких, скрытых от поверхностного взгляда особенностей человеческой жизни. Такая закономерность характерна для лучших произведений русской литературы.

На окраине Москвы, вдали от шумных улиц и площадей, расположился старинный двухэтажный дом с решётками на окнах. На небольшой заасфальтированной площадке прямо перед домом с раннего утра выстраивалась очередь, но не чрезмерная, человек в полтораста. Если же погода благоволила, то желающих примкнуть к толпе было ещё больше. Одни записывались, чтобы улучшить собственное благосостояние, другие желали завести новые знакомства и тоже вставали в очередь, третьи присоединялись из любопыт-ства. Этот пчелиный рой копошился, непрерывно передвигался, но безуспешно. На дубовой двери висела табличка с изображением покосившегося дома: «Квартирный вопрос. Приём с 11 до 12», — и, что немаловажно, — огромный железный замок.
Те счастливчики, кому удавалось-таки попасть на приём за отведённые шестьдесят минут, через несколько лет становились обладателями бесплатной квартиры в каменном доме. Ежедневно в городе пять человек обретали свой новый кров, и ради этого можно было стоять в очереди сутки напролёт.

Каждого среднестатистического москвича терзала чёрная зависть: почему небо наградило их, а не меня? Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но всё же надо войти и в положение очередника. За дубовой дверью находилась крохотная, но в изысканном стиле отделанная приёмная, с телефоном и узорным ковриком для ног. За столом в течение всего рабочего часа сидели два полнощёких, румяногубых и гладко выбритых гражданина лет шестидесяти. В их поведении было сразу несколько странностей: они не переставали что-то бормотать, время от времени громко хихикали, вызывая у посетителей небезосновательные опасения за их душевное состояние.

Истинная натура москвичей проявляется лишь тогда, когда эти граждане материалистиче-ского государства оказываются вовлечены в нечто, отличное от ежедневной чертовщины их жизни. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» московское народонаселение подвергается влиянию так называемой «чёрной магии». Разумеется, проделки Воланда и его свиты оборачиваются массой неприятностей для московских обывателей. Но приводят ли они хотя бы к одной подлинной катастрофе? В советском мире двадцатых-тридцатых годов чёрная магия оказывается менее примечательной, чем реальный быт, с его ночными исчезновениями и другими видами узаконенного насилия. Но о российском тиране в московских главах нет ни слова.

Читателю самому предоставляется возможность догадаться, по чьей воле производятся аресты, из квартир исчезают люди, а «тихие, прилично одетые» граждане «с внимательными и в то же время неуловимыми глазами» стараются запомнить как можно больше и доставить информацию по нужному адресу.

Доносчики сидят повсюду, даже в Доме Грибоедова, за резною чугунною решёткой. Этим домом владел Массолит, во главе которого стоял несчастный Михаил Александрович Берлиоз до своего появления на Патриарших прудах. «Приблизительно сорокалетний, маленького роста, темноволос, упитан, лыс». Лишь «сверхъестественных размеров очки в чёрной роговой оправе» выдавали в нём человека незаурядного ума, начитанного, каким и подобает быть редактору «толстого художественного журнала».

Берлиоз был в высшей степени недоверчив, любил продемонстрировать собственную значимость (принимал от четырёх до пяти), подобно Иисусу Христу на тайной вечере, председательствовал на заседании двенадцати литераторов — словом, являл собою типичного руководящего москвича. Какие замечательные привилегии членам Массолита давал литературный талант! Вернее, его мирское воплощение — «членский массолитский билет, коричневый, пахнущий дорогой кожей, с золотой широкой каймой». Подобно тому, как во всех других областях искусства люди делятся на талантливых и заурядных, московские литераторы делились на счастливых обладателей коричневой корочки и мечтающих стать таковыми.

Члены Массолита «заслуженно» удостаивались вкусной и здоровой пище по удачной цене, творческих отпусков «от двух недель до одного года», а наиболее талантливые получали дачи за городом, на свежем воздухе. Литераторы серьёзно страдали от духоты. «Ни одна свежая струя не проникала в открытые окна». Они были духовно мертвы, писали не по велению души, а по заказу редакторов.

Столичная жизнь скучна и монотонна, ничего сверхъестественного в Москве никогда не происходит, оттого с таким удивлением и восторгом воспринимаются москвичами проделки Воланда и его свиты. Воланд выступает в романе в первую очередь как судья. Он является в Москву выяснить, изменилось ли человечество. И для этого проводит жителей города через всевозможные испытания, которых те обыкновенно не выдержива-ют. Воланд не получает особого удовлетворения, лишний раз убеждаясь в корыстолюбии и низости людей, хотя ничего другого от них и не ожидает. При редких же встречах с теми, кто ещё не утратил способности к состраданию, он иронически удивляется и, что характерно, выполняет их просьбы. Он играет роль провокатора, расставляет ловушки, но всегда даёт людям шанс выбрать между добром и злом, использовать свою свободную волю. Поэтому-то он и не оставляет впечатления существа, стремящегося творить зло, а добро совершающего лишь невольно. У москвичей всегда есть возможность обойти это зло стороной. Так, у Берлиоза было предчувствие немедленно бежать с прудов, икота, предшествовавшая появлению «иностранца», была предупреждением председателю Массолита. И, наконец, даже предсказание смерти не подействовало на этого самонадеян-ного безбожника. Ведь если «отрежут голову», то непременно враги или интервенты, но никак не комсомолка.

Все москвичи выглядят на одно лицо, ничем друг от друга не отличаются. Словом, граждане, винтики общества. Любой человек необычной наружности, в дорогом костюме, немного странный, воспринимается ими как иностранец, «заграничный чудак». А знают ли о нём в бюро иностранцев? Необходимо принять меры!

Московское народонаселение ни во что не хочет верить без доказательств, ни в Бога, ни в дьявола, Иван Бездомный доказывает дьяволу, что его нет. Да и проделки Воланда интересуют москвичей гораздо меньше, нежели их разоблачение. Присутствовавшую на сеансе чёрной магии публику объединяла страстная любовь к деньгам, чрезмерное любопытство, атеизм, недоверчивость и страсть к разоблачениям. Да, граждане сильно изменились внешне. А внутренне они люди как люди. «Ну, легкомысленны ну, что жЕ и милосердие иногда стучится в их сердца обыкновенные люди». Возможность лёгкой наживы опьяняет, деньги разжигают злобу, выявляют и без того накопившуюся в большом количестве в умах граждан глупость. И голову болтуну Бенгальскому Фагот отрывает не по собственной инициативе.

Это безобразное предложение поступило с галёрки. Даже когда оторванная голова звала доктора, никто не пришёл к ней на помощь. Публика не привыкла видеть такое количество крови и посему просила Фагота простить несчастного конферансье, надеть обратно его глупую голову. Наряду с корыстолюбивыми и жестокими москвичами, в зале имелся один заботливый муж. Во время бесплатной раздачи дамской одежды, выйдя на сцену, он попросил передать что-нибудь его больной супруге. В качестве доказательства того, что он действительно женат, гражданин готов был предъявить паспорт. Заявление было встречено хохотом. Зрителям трудно было понять этого заботливого мужа, ведь сами они таковыми не были. Типичный представи-тель зала — женщина, вышедшая на сцену, чтобы забрать бесплатные туфли. Ей бы поскорее удалиться с товаром, но она ещё спрашивает: «А они не будут жать?»

Москвичи к тому же ещё и большие вруны. Они обманывают друг друга и самих себя. Аннушка, виновная в убийстве Берлиоза по неосторожности, начала врать, когда в её руки случайно попала золотая подкова: «Так это ваша подковочка? А я смотрю, лежит в салфеточке Я нарочно прибрала, чтобы кто не поднял, а то потом поминай как звали». Жадность и лицемерие управляют такими людьми.

Не прочь обмануть, пусть даже самого себя, был Римский. Он снял трубку телефонного аппарата, совершив над собою форменное насилие, но с радостью обнаружил, что телефон его мёртв: отвалилась необходимость звонить.

Дела сомнительного содержания творились в квартире № 50 в доме № 302-бис, где до своего появления на Патриарших прудах жил гражданин Берлиоз. В помещении, равно как и в душах его обитателей, царил беспорядок, к тому же периодически из квартиры исчезали люди. Прямо колдовство какое-то! А колдовству, как известно, стоит только начаться, так уж его ничем не остановишь.

Воланд не случайно выбрал квартиру, где сожительствовали искусство и разврат, олицетворяемые Берлиозом и Лиходеевым. Булгаков направляет жало своего сатириче-ского дара не только на Дом Грибоедова, но и на квартиру № 50, которая «давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией». После исчезновения Стёпы Лиходеева квартира стала приютом для нечистой силы. Каких гостей у Воланда только не было: и лица официальные, и мертвецы, и милиция, и даже Мастер, в «совершенно засаленной чёрной шапочке с вышитой на ней жёлтым шёлком буквой «М».

Каковы же бывшие обитатели и гости сей злополучной квартиры? Их патриотизм, проявившийся в безудержной любви к советским деньгам, и лицемерие не имеют границ. Лишь Маргарита оказалась способной на сострадание, за что Воланд её и наградил.
Московское народонаселение, «спелёнутое, безглазое и безгласное», духовно мёртвое, оказалось неспособным противостоять искушениям дьявола. Большинство людей, попавших в ловушки Воланда, завершили свою карьеру, а вместе с ней и жизнь, в клинике Стравинского, а город «ушёл в землю и оставил по себе только туман», подобно своим без вести исчезающим обитателям, пропал, стал призраком.

Мастер и Маргарита Михаила Булгакова

Мастер и Маргарита by Михаил Булгаков — одна из моих любимых книг, которые я когда-либо читал. Эта книга занимает особое место в моем сердце, так как в ней прекрасно и со всеми необходимыми нюансами изображены важнейшие характеристики, связанные с Россией и Восточной Европой на протяжении трагического 20 века. Имея восточноевропейское происхождение, Булгаков 9Книга 0005 всегда находила во мне отклик как ни одна другая книга.

Мастер и Маргарита — это многослойная книга с множеством символических отсылок. Это помогает углубиться в историю России и Восточной Европы 1920-х и 1930-х годов, чтобы лучше понять всю символику булгаковского шедевра.

Изображение человеческой природы, Добра и Зла

Воланд, Дьявол в книге неоднозначный персонаж; он похож на человеческий характер. Когда дело доходит до его поступков, нет четкой границы между хорошим и плохим. Здесь Дьявол — дотошный наблюдатель за человечеством, из современная Москва и древний Иерусалим . Воланд заключает, что жители Москвы, живущие в 1930-е годы, и жители Иерусалима, живущие во времена Иешуа (Иисуса) обладают одинаковыми качествами – сущность человеческой природы не меняется даже если меняется структура государства – преобразовать «человеческую душу» пока невозможно. Времена меняются, открытия случаются, но человеческая природа остается неизменной, независимо от того, какая политическая система или религия существует.

В книге Воланд выражает эти чувства так:

«(…) они такие же люди, как и все люди, они любят деньги (…)».

Воланд относится к человеческой жадности, всегда существующему качеству человеческого характера, независимо от времени и места, в котором он живет. поведение как чувство превосходства над другими, любовь к зрелищу.

В древнем Иерусалиме распятие Иешуа изображается как зрелище, на которое, несмотря на палящую погоду, приходят посмотреть более тысячи человек. Пилат ставит свою карьеру выше жизни невинного человека; он идет против собственных ценностей ради личной выгоды – для удовлетворения собственной жадности.

Во время Black Magic Debut Carnival в современной Москве была двойная очередь, когда один из помощников Воланда обрушивал на людей деньги. Согласно идеологии Советского Союза, люди должны были не заботиться о личной выгоде, но реальность часто была противоположной, как показано в книге.

Трусость — еще одна человеческая черта, описанная в Мастер и Маргарита , которая не меняется с течением времени.

В Москве Мастер предал свои ценности, опасаясь последствий. Свой роман он сжег, и тот попал в психиатрическую лечебницу. Он не отстаивал то, во что верил. Мастер предал свою художественную свободу – то, что Булгаков называет основой цивилизации.

В древнем Иерусалиме Пилат также предал свои ценности, опасаясь последствий со стороны Цезаря. Он предпочел пожертвовать жизнью Иешуа.

В то же время есть положительные свойства человеческой натуры проявляемые Булгаковым такие как сострадание.

В древнем Иерусалиме во время распятия существовала традиция даровать свободу одному из преступников. В современной Москве Маргарита предпочитает сострадание к Фриде своей любви к Учителю.

Добро и Зло должны сосуществовать, как показано в разговоре Воланда с Матфеем Левитом:

«Что было бы, если бы не было ни зла, ни тени, у каждого есть тень».

Оба должны существовать, чтобы ценить хорошее.

Идеология Советского Союза обращалась к великим идеям, таким как трудолюбие, единство, солидарность, но полностью игнорировала многообразие человеческой природы, в которой есть и добро, и зло. Несмотря на высокие идеалы коммунизма, были еще эгоистичные и жадные люди. Коммунизм в своей идеологии игнорировал злую сторону человеческой природы. Стоит помнить, что не у всех есть злая сторона — это может быть всего лишь тень, по словам Воланда.

Булгаков использовал цитату из Фауста Гёте в самом начале книги. Важно отметить, что Фауст рассматривается как архетип мага , который продает свою душу Дэви в обмен на материальные и нематериальные удовольствия . Ссылка на Фауста в Мастер и Маргарита служит напоминанием о том, что сосуществование добра и зла всегда было частью человеческой природы.

Мастер и Маргарита показывает нам, что нет четкой границы между добром и злом; границы часто размыты. Ту неоднозначность реальности, в которой живешь, тоже прекрасно показывает Булгаков. В Советском Союзе невиновный человек мог быть признан плохим и исчезнуть, быть убитым. Подобным образом, в древние времена Иешуа был приговорен к смерти только за то, что он думал по-другому; тогда общество дарует свободу одному из преступников, а не невиновному человеку.

Как упоминалось ранее, Воланд — это неоднозначный персонаж , способный испытывать жалость и сострадание после убийства Берлиоза. Мастер , так же как и Воланд неоднозначный персонаж . Он отстранен от коллективного общества и мыслит самостоятельно, но в то же время не может отстаивать свои идеалы по трусости. Мастер напоминает людям о том, что сила слова важна в борьбе с тиранией любого рода, истории могут изменить ход истории. Пилат тоже неоднозначный символ . У него муки совести, потому что он не отстаивал свои убеждения, чтобы спасти Иешуа.

Все персонажи Мастер и Маргарита имеют обе стороны: добро и зло, которые сосуществуют вместе, и в этом суть человеческой природы. Излишне говорить, что это реальность, в которой жило большинство людей во время самых трагических событий в истории человечества.

Свобода творчества и вероисповедания | Значение слов, историй как основы цивилизации

Эти знаменитые слова из Мастер и Маргарита : «Рукописи не горят» служат напоминанием о силе историй над угнетением и террор. Слова могут выходить за пределы многих сфер и влиять на ход истории.   Письмо есть выражение свободы , которая является основой цивилизации.

Если люди забывают, что составляет основу цивилизации, то это путь к торжеству зла и тирании. Булгаков напоминает нам о том, что Иешуа умер, но его слова живут, потому что он верил в свою свободу и отстаивал свои ценности.

Власть либо навязанная государством, либо религиозной организацией разрушает духовную и творческую свободу. В Советском Союзе и Иерусалиме , свободы вероисповедания не существовало из-за страха власть имущих перед конкурентными идеями.

Чтобы отстаивать собственные идеалы, нужно понимать смысл свободы. В обоих случаях, как показано в Мастер и Маргарита , в Москве и Иерусалиме люди не настолько любили свободу, чтобы противостоять тирании.

Значение исторической достоверности и ее влияние на создание тоталитарного режима

Мастер и Маргарита напоминает нам о ложном нарративе, который всегда был частью общественного дискурса с библейских времен.

История Иешуа, показанная Булгаковым, — это удар по библейскому повествованию. Булгаков изображает Иешуа слабым и хрупким, то есть очень человечным. С другой стороны, Иешуа в Библии не что иное, как Бог – он и есть Бог.

В Мастер и Маргарита Иешуа говорит, что кто-то записал что-то, что он сказал, но затем прочитанное совсем не походило на то, что он проповедовал : «Эти люди необразованные и перепутали все, что я сказал. Я начинаю опасаться, что эта путаница продлится очень долго. А все потому, что он неправду записал то, что я сказал».

Существует несоответствие между реальностью и письменной записью – ложность записанной истории. Во времена коммунизма нарратив использовался для демонстрации идеологии как лучшей утопической системы. Ложный нарратив может создать новую политическую систему или религию, влияющую на жизнь людей на протяжении столетий. Булгаков напоминает нам, чтобы мы знали и были бдительны к ложным утверждениям . Это напоминает « фальшивые новости» в текущих мировых делах.

В реальности Советского Союза и стран при коммунистическом режиме (как и во многих других режимах) вопросы и сомнения не допускались. В Мастер и Маргарита тоталитарный режим Москвы 1930-х настолько плох, что даже Дьявол в лице Воланда кажется по сравнению с ним хорошим и мягким.

В Советском Союзе аресты, исчезновения, депортации в ГУЛАГ, постоянное чувство страха было частью повседневной жизни. Никто не был уверен в своей вере. Это показано в рассказе Степы Лиходеева. Также, Мастер был побежден страхом быть арестованным, депортированным или убитым. Он сжег свою рукопись до того, как там «постучали в дверь».

Истина в тоталитарной реальности состоит из бумаги и штампа. Для всего нужно удостоверение личности и подпись. Один из участников бала черной магии, 9 лет.0003 Николаю Ивановичу нужна была письменная записка, подтверждающая его присутствие на балу, чтобы он мог предъявить ее жене и полиции. Когда он получает записку, в которой говорится, что он присутствовал на Балу Сатаны, он ставит под сомнение только дату, и упоминание Сатаны кажется совершенно нормальным.

«Убери документ — и уберешь человека» Слова, произнесенные Коровьевым , показали, что в тоталитарном режиме есть превосходство числа над человеком. Это норма для всех тоталитарных режимов. Его использовали не только в Советском Союзе, странах под властью коммунизма, но и в нацистской Германии и многих других странах. В такой реальности у людей нет прав; власть достается самым жадным, а другие безнадежно сдаются в отставку. Это можно увидеть и в настоящее время, когда речь идет о беженцах, иммигрантах — документы, которые человек получает в результате случайного рождения, диктуют ход его жизни, то, как его воспринимают и какие права он имеет.

Талант в жизни не главное – только поддержка идей режима может продвинуть человека по жизни. Если бы ваше письмо не соответствовало идее коммунизма, вы не могли бы творить. Те, кто пошли на компромисс со своими ценностями, жили хорошо, как, например, Муж Маргариты в Москве или Пилат в древнем Иерусалиме . Мастер тоже скомпрометирован – он не отстаивал свои убеждения и в результате не мог творить. Однако его отношение было куда более двусмысленным в нравственном смысле.

Тоталитарный режим монополизирует то, как думает человек, и влияет на все сферы жизни.

По отношению к существующему злу, Мастер говорит в какой-то момент: «Если бы все было так просто» . Если бы только этих злых людей, совершающих злые дела, можно было бы отделить от остальных из нас, но реальность никогда не бывает такой упрощенной. Как упоминалось ранее, различие между злом и добром часто размыто и является частью человеческой природы. Это заставляет нас вспомнить известные слова Солженицын:

«Линия, разделяющая добро и зло, проходит через сердце каждого человека. И кто готов уничтожить кусочек собственного сердца».

Моральные дилеммы при тоталитарном режиме

Мастер и Маргарита изображает ряд моральных дилемм, с которыми сталкиваются люди, живущие при режиме.

Примеры этих дилемм: Маргарита вступает в сговор со злом, чтобы спасти Мастера; Маргарита предпочитает сострадание к Фриде своей любви к Учителю; снова Маргарита была замужем в то время, когда она встретила Мастера, но ее муж был частью государства (есть упоминание, что ее муж виновен в убийстве другого человека) ; и Мастер не отстаивал свои убеждения.

Булгаков указывает на трагедию человеческого существования, где часто сосуществуют добро и зло, и выбор между ними не всегда легок, а часто и невозможен.

Насаждение идей в условиях тоталитарного режима

В поисках мира, Мастер отправляется в психиатрическую лечебницу, которая символизирует Сердце Ада .

В Советском Союзе врагов государства отправляли в психушки, их считали сумасшедшими, потому что они думали иначе. Также есть ссылка на Иешуа, которого называли «сумасшедшим» за то, что он думал иначе, чем остальные. В Москве 1930-х годов психиатрическая больница, как показано в книге, вполне нормальное место, с добрыми и компетентными людьми и прекрасным обслуживанием . Кажется, это единственное место в книге, которое «хорошо» . Однако это только фасад. Пациенты в больнице вынуждены адаптировать «новое» по всему миру а те, кто осмеливается «сомневаться» нравится Мастер или Иван Бездомный попадают в психушку, чтобы перестали расспрашивать коллектив идеи, навязанные государством.

Несмотря на внешний вид профессиональной, психиатрическая больница представляет собой инструмент реализации государственной идеологии, она, как было сказано выше, Сердце Ада .

В Мастер и Маргарита даже Воланд удивляется, насколько сильно пострадал Мастер после пребывания в психиатрической больнице.

Вывод таков, что система, которая кажется логичной, компетентной, если не подлежит сомнению, то это тирания, это зло.

Отношение к тоталитарному режиму

Иешуа is символ духовной свободы — он боец. Он единственный положительный человек в Мастер и Маргарита. Он показан без своих божественных качеств – он просто хороший и благородный человек с сильными моральными ориентирами, который сомневается и ставит под сомнение окружающую действительность . Он отстаивал свои убеждения и не подчинялся власти, а сопротивлялся, даже если это означало смерть. Духовная вера Иешуа привела к свету — сострадание и мужество — самые важные качества. Его слова живут и повлияли на ход истории. Иешуа показан как человек, как один из нас, чтобы мы могли общаться с ним, но, в конечном счете, в этом мире нет места таким благородным людям, как он.

Пилат показан как слабый и растерянный , подобно Учителю. Он символ нищеты, несвободы . Он очень человечен – у него хорошие идеалы, но он слишком слаб, чтобы отстаивать то, во что верит, даже когда на карту поставлена ​​жизнь невиновного человека . Он страдает из-за своей неспособности следовать своему моральному компасу. Он не свободен — он подчиняется власти. Пилат не борется – он ставит себя, свою жадность выше своих ценностей.

Мастер является символом творческой свободы, но он не свободен в том смысле, в каком Иешуа . Он чувствительный, но слабый и растерянный – как Пилат, но в отличие от него – Учитель имеет твердые убеждения и независимо мыслит, но этого недостаточно, чтобы приблизиться к «свету», как Иешуа. Мастер все еще сломан системой. Страх преследования и малодушие не позволяет Мастеру постоять за себя. Он не борется с системой — он подчиняется власти . Он не хранит свободу творчества как путь, ведущий к «свету» . Он выбирает смерть — символ мира, но без творческой свободы. Мастер хочет спасти себя, но свобода имеет более высокую цену. В конце концов, как и в случае с Иешуа, , в мире нет места таким людям, как Мастер, с сильным моральным компасом, но слишком слабым, чтобы следовать ему.

Выводы

Мастер и Маргарита показывает, что для того, чтобы обрести «свет» — духовную, творческую свободу, можно сбиться с пути, так как жизнь полна моральных дилемм. Без людей нет зла. Дьявол не мог забрать силу Иешуа, поскольку он отстаивал свои ценности. Зло существует потому, что люди его допускают. Мы можем отнести его не только к Советскому Союзу, но и к нацистской Германии и другим режимам. Эти режимы создавались людьми, которые позволяли злу процветать в своих сердцах, и людьми, которые не противостояли ему в силу своей моральной слабости, проявлявшейся в равнодушии и неспособности противостоять рукотворному злу. Люди часто недостаточно любят свободу, чтобы противостоять тирании.

Парадокс в Мастер и Маргарита заключается в том, что Воланд более человечен, чем Бог, а люди более злы, чем благочестивы. Воланду нужны люди для воплощения зла, чтобы зло процветало. На ум приходят слова Эдмунда Бёрка :

«Единственное, что необходимо для торжества зла, это чтобы хорошие люди ничего не делали».

Булгаков показывает читателю, что Бог и Зло не обладают абсолютной властью над людьми, но готовы сделать все, чтобы получить власть: Бог пожертвует своим сыном (символ жадности) и Зло будет смотреть в другую сторону, когда случится страдание (символ трусости) . Все очень по-человечески.

Мастер и Маргарита Булгакова — замечательная книга, в которой много размышлений о природе человечества. Всем рекомендую этот шедевр. Чтение этой книги вместе с другими историческими книгами может помочь понять трагические времена 20 века в Центральной и Восточной Европе. Для тех, кто заинтересован, я бы порекомендовал вам следующие книги:

The Origin of Totalitarianism by Hannah Arendt

Captive Mind by Czeslaw Milosz

Ordinary Men by Robert Browning

At the Mind’s Limits by Jean Amery

The Gulag Archipelago by Aleksandr Solzhenitsyn

О тирании: Двадцать уроков двадцатого века

Нравится:

Нравится Загрузка. ..

Символическое выживание Мастера и Маргариты

«Рукописи не горят».

Эта знаковая строчка сделала роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита » одним из основных элементов русского литературного канона. Его постоянно цитируют на языке оригинала и во всех переводах. Непосвященный читатель может удивиться, узнав, что эти слова произносит Дьявол, который в романе воскрешает и возвращает заброшенный письменный проект главного героя после попытки уничтожить его в огне. Это аллегорический обмен между нашим миром и другим, демонстрирующий, что даже сверхъестественные существа не обладают инициативой погасить силу человеческого творчества. Как утверждает булгаковский Дьявол, переодетый иностранным профессором и действующий под именем Воланда, своими простыми словами, настоящие шедевры выживет и восстанет из попытки вымирания, как мифический феникс, что подтверждается самим

Мастером и Маргаритой , который вышел невредимым из пагубного пламени советской цензуры.

Первоначальный путь Мастера и Маргариты к публикации несколько загадочен. Следуя болезненному и естественному циклу жизни, его рождение началось на смертном одре. Третья жена Булгакова, Елена, вдохновившая его на образ мстительной Маргариты, ругалась у постели страдающего Булгакова — он скончался 10 марта 19 года.40 лет, в возрасте 48 лет — что она сделает его magnum opus миссией своей жизни; она одолеет подавление. Но, к сожалению, в отличие от вымышленной Маргариты, у Елены не было доступа к сочувствующему кругу демонов, которые могли бы предложить ей силу пробудить утраченную мечту возлюбленного. Она была человечной женщиной, и близкий друг Булгакова Павел Попов дал ей очень человеческий, предостерегающий совет, как записано в сопроводительном письме Дж. А. Кертиса к роману:

«Чем меньше людей знают о романе, тем лучше», — писал Попов Елена, «Мастерство гения всегда останется мастерством, но в данный момент роман был бы неприемлем. 50–100 лет должно пройти».

Как отмечает Кертис, предсказание Попова не сбылось примерно на тридцать лет. На то, чтобы книга была опубликована, ушло двадцать лет. Но два десятилетия — это еще большой срок для романа, чтобы оставаться в бегах, как преступник, уклоняющийся от закона.

Что сделало роман таким неприемлемым для советских цензоров, так это не только изображение нерегулируемой женской силы и сексуальности, но и изображение СССР, существовавшего параллельно небесным царствам загробной жизни. Одним из главных принципов Советского Союза была непоколебимая светскость; ожидалось, что граждане будут в первую очередь верны своей коммунистической стране-сверхдержаве, а во вторую — своей вере, если они вообще верят в институт религии. Что

«Мастер и Маргарита » осмеливается представить Москву 1930-х годов, подвергшуюся как паранормальному злу, так и всеохватывающему христианско-библейскому присутствию, беспомощному, чтобы остановить или проигнорировать ни то, ни другое. Государство ни в каком месте книги не позиционируется как высшая сила — серьезная угроза программе превосходства правительства — и поэтому Елена оказалась не в состоянии выполнить свое обещание своевременно опубликовать книгу. Даже прямое письмо Сталину, восхищавшемуся писательским талантом Булгакова, мало способствовало продвижению дела. Что Елена сделал , однако, сохранил и защитил рукопись как уцелевшее детище наследия ее мужа-автора, и в 1963 году она кропотливо отредактировала и перепечатала ее новую версию, акт преданности и настойчивости, который ставит ее в один ряд с величайшими в истории. гениальные супруги.

За годы, прошедшие между его завершением и публикацией, существование Мастера и Маргариты стало чем-то вроде полишинеля в российских литературных кругах. Журнал Москва принял смелое решение наконец-то опубликовать «Мастер и Маргарита » в 1966 году, но эта версия подверглась цензуре вплоть до бойни, и многие булгаковские хитрые сообщения в процессе исчезли. Исчезли, например, сексуальная свобода Маргариты и насмешки Булгакова над коррумпированностью и некомпетентностью СССР как коммунистической нации. Чтобы книга была издана во всей своей красе, ее нужно было контрабандой вывезти за границу. Издательство Eesti Raamat в Эстонии может поставить себе в заслугу выпуск первого неотредактированного издания в 1919 году.67, но следует отметить, что это был только перевод. Изданная на эстонском, а не на русском языке, она, к сожалению, не может быть интерпретирована как собственный голос Булгакова. Позднее в том же году итальянское издательство Einaudi выпустило ее на русском языке, но в Советском Союзе она не была опубликована должным образом до 1973 года, через три года после смерти Елены, хотя она с удовольствием узнала бы, что непокорные русские читатели были наслаждаясь тем, что копии книги тайно распространяются под радаром правительства.

Естественно, роман вызвал споры и массовое недоумение, когда булгаковские сограждане смогли заполучить общедоступные экземпляры, не прошедшие цензуру и не потерянные при переводе. По общему признанию, это есть странная книга, и, как объясняет Стефан Ловелл, «читатели, привыкшие к диете советской классики, были плохо подготовлены к интерпретации сложной сети символов и сюжетных уровней романа, его необычного обращения со временем, его использования ирония и фантастика, а также его отсылки к христианству и мифу».

«Мастер и Маргарита» далеко от простых, бытовых споров Льва Толстого и Антона Чехова или связанных трагических романов Александра Пушкина. Сегодня он считается одним из лучших романов, появившихся в результате политических волнений двадцатого века, и современные читатели лучше подготовлены к признанию его достоинств (и ценят забавного говорящего кота). «Рукописи не горят», действительно. Вечные редко бывают.


Поддержите JSTOR ежедневно! Присоединяйтесь к нашей новой программе членства на Patreon сегодня.

JSTOR — это цифровая библиотека для ученых, исследователей и студентов. Читатели JSTOR Daily могут бесплатно получить доступ к оригинальным исследованиям наших статей на JSTOR.

«Мастер и Маргарита как творческий процесс»

Автор: Пьер Р. Харт

Modern Fiction Studies, Vol. 19, № 2 (лето 1973 г.), стр. 169–178

The Johns Hopkins University Press

Сталинская тема и «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова

Автор: Джессика Э.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *