30 лет назад началась война Грузии и Южной Осетии
5 января 1991 года началась Южноосетинская война – горячая фаза длившегося с конца 1980-х грузино-осетинского конфликта. Обе стороны понесли значительные потери. Боевые действия различной степени интенсивности продлились до июня 1992 года, когда были завершены при посредничестве России.
Как развивался грузино-осетинский конфликт
В последние годы существования Советского Союза в Грузии резко обострились межнациональные отношения. 9 апреля 1989 года в Тбилиси внутренние войска МВД и армия разогнали митинг за выход Грузии из СССР. Столкновения окончились жертвами среди протестующих, травмами и ранениями у военных. Кризисная ситуация значительно подорвала доверие грузин к республиканскому руководству. Еще более усилилось стремление Грузии к независимости. При этом осетинское меньшинство желало остаться в составе Советского Союза.
Целью Южной Осетии стало преобразование автономной области под руководством Тбилиси в союзную республику, напрямую подчиненную Москве.
События 9 апреля 1989-го в Тбилиси привели к резкому росту рейтинга грузинских националистов и стали очередным витком национального движения в Грузии. Есть мнение, что, несмотря на силовой разгон митинга, он превратился в триумф лидеров грузинской оппозиции и продемонстрировал неспособность властей контролировать ситуацию.
26 мая 1989 года в ЦК Компартии Грузии объявили днем всенародного праздника в ознаменование 61-летней годовщины провозглашения независимой Грузинской Демократической Республики. Из Тбилиси было предписано вывесить в регионах трехцветные флаги меньшевистского правительства Грузии образца 1918 года. Население Южной Осетии отказалось подчиниться распоряжению грузинского руководства.
Попытка проведения митинга в Цхинвали с закладкой камня под будущий памятник погибшим 9 апреля провалилась.
Как указывал в своей монографии «Грузино-Юго-Осетинская война 1988-1992 гг. сквозь призму СМИ» историк Алексей Чибиров, «сопротивление осетин проведению торжеств 26 мая в автономной области вызвало новую волну грузинского националистического наступления во всех СМИ Грузинской ССР.
Вновь зазвучали в Тбилиси призывы ликвидировать Юго-Осетинскую автономную область, которую стали называть «так называемой Южной Осетией». Вместо термина «Южная Осетия» в широкий оборот ввели термины «Самачабло» (владения князей Мачабели) и «Шида Картли» (Внутренняя Картли), что, естественно, не могло не вызвать справедливого возмущения у осетин».
В Южной Осетии вводилось делопроизводство на грузинском языке без учета того, что 2/3 населения говорили по-осетински и по-русски. Тогда же были внесены поправки в Конституцию ГССР, ущемляющие, по мнению Чибирова, права Юго-Осетинской автономной области – изменение ее территории, районное деление, отсутствие права на законодательную инициативу, права вето и т.д.
В ситуации нараставшего антисоветского государственного курса Грузии Южная Осетия 10 ноября 1989 года обратилась к Верховному Совету ГССР и Верховному Совету СССР с просьбой придать ЮОАО статус автономной республики. Высший орган государственной власти Грузинской ССР аннулировал решение Цхинвали о соответствующем преобразовании в одностороннем порядке.
Следствием этих событий стал поход грузинских националистов под руководством Звиада Гамсахурдии на столицу Южной Осетии. В акции «в поддержку Грузии» приняли участие, по разным оценкам, от 20 до 40 тыс. человек. У въезда в Цхинвали колонны националистов были остановлены местной милицией и жителями города, выступившими под красными флагами и с портретами Владимира Ленина в руках. В ответ участники похода блокировали въездные дороги и расквартировались в окрестностях города. Раззадоривая толпу, Гамсахурдия позволил себе ряд шовинистических высказываний в адрес осетинского народа, разжигающих межнациональную рознь.
По осетинским данным, за период блокады несколько осетин были убиты, десятки подверглись избиениям.
Следующей весной Грузия еще более усилила линию на выход из СССР. Так, 9 апреля 1990-го перешедший под контроль националистов Верховный совет республики принял постановление «О гарантиях защиты государственного суверенитета Грузии». Вступление Красной армии в Грузию в 1921 году этот документ характеризовал как оккупацию и аннексию.
Кроме того, постановление объявляло незаконными и недействительными Союзный договор между ГССР и РСФСР от 21 мая 1921 года, Союзный договор об образовании Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (ЗСФСР) от 12 марта 1922-го и Договор об образовании СССР от 30 декабря 1922 года (в отношении Грузии).
Тем самым Юго-Осетинская автономная область также была признана незаконной, отмечается в статье Анвара Хасанова «Международно-правовые аспекты признания Южной Осетии». Исходя из этого, 15-я сессия Совета народных депутатов ЮОАО решила признать Конституцию СССР и другие законодательные акты СССР единственно действующими на территории области.
Реагируя на процессы в Грузии, 20 сентября 1990 года Южная Осетия объявила себя суверенной республикой в составе СССР.
Совет народных депутатов ЮОАО принял Декларацию о государственном суверенитете, в которой провозглашалось образование Юго-Осетинской Советской Демократической Республики в составе СССР. 28 ноября 1990 года она была переименована в Юго-Осетинскую Советскую Республику (ЮОСР).
«Борис Пуго принял ошибочное решение»
В ответ на это 11 декабря 1990 года Верховный совет Грузии под председательством Гамсахурдии принял закон «Об упразднении Юго-Осетинской автономной области». Территорию бывшей области разделили между префектурами граничащих с ней районов. Было объявлено чрезвычайное положение и комендантский час.
Принятие закона противоречило статье 3 Закона СССР от 26 апреля 1990 года «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации», которая устанавливала, что «территория союзной, автономной республики, автономного образования не может быть изменена без их согласия». Это повлекло дальнейшее осложнение обстановки в Южной Осетии. Местные власти обратились к четвертому съезду народных депутатов СССР с просьбой признать закон Грузии об упразднении ЮОАО незаконным, а также признать Юго-Осетинскую Советскую Республику субъектом советской федерации и участником подписания нового Союзного договора.
5 января 1991 года подразделения милиции и национальной гвардии Грузии попытались войти в Цхинвали.
Сопротивление им оказали осетинские отряды самообороны и местной милиции. В тот же день из Москвы поступил приказ «пропустить грузинскую милицию в Цхинвали и Джавский район, никаких препятствий им не чинить, службу выполнять лишь в режиме охраны военных городков».
«Это ошибочное решение было принято тогдашним министром ВД СССР Борисом Пуго по согласованию с Михаилом Горбачевым, что в контексте с озвученным через несколько дней указом от 7 января уже о выводе грузинской милиции только подтверждает неспособность Кремля адекватно оценивать и контролировать сложившуюся в регионе ситуацию, — констатировал Чибиров. – В Цхинвали вошли 3 тыс. грузинских милиционеров и примерно столько же неформалов, переодетых в милицейскую форму. В город вошли 4 БТР, 87 автобусов, шесть пожарных машин, четыре машины скорой помощи и свыше 20 служебных машин».
В ночь на 6 января внутренние войска МВД СССР, которые должны были поддерживать стабильность в регионе, без уведомления руководства Южной Осетии ушли в казармы, и в 4 часа утра в город вступил шеститысячный отряд грузинской милиции и вооруженных людей.
С собой они взяли большое количество собак.
Проникшие в Цхинвали группы грузин расстреляли государственный флаг СССР, заняли здания облисполкома, обкома, почту, мосты, областное УВД, банк и театр. Город был полностью блокирован, все выезды из него взяли под контроль грузины. Весь день 6 января они стреляли в воздух, запугивая местное население. Начались обыски.
«Как депутат парламента, я первым сообщил в Северную Осетию (телефонная связь Цхинвала с внешним миром была полностью отключена тбилисскими властями) о начале грузинской агрессии в январе 1991 года, — вспоминал позднее южноосетинский политик и историк Казбек Челехсаты. — Мы с Кромвелем Бязарти обошли все коридоры власти, прося их сообщить в Москву. В руководстве республики нам сказали: чтобы сообщить Горбачеву о вторжении грузинских бандформирований, я должен срочно в письменном виде изложить эту информацию в МВД республики. Так вот, в МВД один из заместителей министра, услышав мою информацию, обрушился на меня: «Я не верю, чтобы такой гуманный народ, как грузины, стреляли в осетин.
Это вы сами, южане, виноваты. Примерно такое же непонимание я встретил у большинства чиновников Северной Осетии. Что может быть обиднее, когда единокровный брат винит тебя в том, что тебе не хочется называться гостем и пришлым на исконной земле своих предков».
8 января 1991 года министр внутренних дел Грузии Дилар Хабулиани заявил, что несогласное с решением грузинского правительства осетинское население должно покинуть пределы Грузии. 9 января, выступая на чрезвычайной сессии Верховного совета Грузии, Гамсахурдия призвал к открытой войне с Россией. Он также призвал депутатов не подчиняться указу президента СССР Горбачева и обратился к грузинскому народу с просьбой «защитить грузинскую землю от агрессии осетин и русских».
К концу месяца грузинские формирования оставили город под давлением осетинских отрядов самообороны.
1 февраля Грузия отключила энергоснабжение Южной Осетии.
По версии осетинской стороны, это привело к многочисленным жертвам среди мирного населения.
В доме престарелых насмерть замерзло несколько десятков стариков. В родильном доме умирали младенцы. Кроме того, в феврале грузинские войска блокировали Транскавказскую автомагистраль, по которой в Цхинвали поступало продовольствие.
Верховный Совет СССР в постановлении от 20 февраля 1991 года «О положении в Юго-Осетинской автономной области и мерах по стабилизации обстановки в регионе» указывал, что «Цхинвал блокирован незаконными вооруженными формированиями, лишен электроэнергии и тепла. Население города и автономной области испытывает острый недостаток продуктов питания, предметов первой необходимости. Сожжено и разграблено имущество граждан, ряда государственных учреждений, общественных организаций, областного театра. Подверглись надругательству памятники истории и культуры».
В течение всего 1991 года продолжались периодические вооруженные столкновения. Грузинская милиция и национальная гвардия контролировали стратегические высоты вокруг Цхинвали и обстреливали город. Начался поток беженцев из зоны конфликта на российскую территорию, в первую очередь, в Северную Осетию.
Беженцы, которым приходилось пересекать территории, контролируемые грузинскими силами, подвергались вооруженным нападениям. В Южной Осетии сложилась катастрофическая гуманитарная ситуация.
21 декабря 1991 года, в день подписания Алма-Атинской декларации, подтверждавшей Беловежские соглашения об упразднении СССР и образовании СНГ, Верховный совет Южной Осетии принял собственную Декларацию о независимости. 19 января 1992 года в Южной Осетии состоялся референдум по вопросу «о государственной независимости и (или) воссоединении с Северной Осетией». Большинство поддержало эту идею. Одновременно части республиканской гвардии Грузии с тяжелой техникой продолжали безуспешно осаждать Цхинвали и другие населенные пункты.
%Всего в ходе боевых действий безвозвратные потери с осетинской стороны составили 1 тыс. человек, ранения получили свыше 2,5 тыс.
В начале 1992 года бои стали стихать, чему способствовала политическая нестабильность в самой Грузии, где был свергнут президент Гамсахурдия и началась гражданская война.
Очередной виток грузино-осетинского конфликта весной 1992 года спровоцировало уже новое грузинское руководство во главе с Эдуардом Шеварднадзе. К середине июня грузинские отряды вплотную подошли к Цхинвали, что создавало угрозу захвата города и массовых этнических чисток.
Президент России Борис Ельцин в это время находился с визитом в США. Поэтому вице-президент Александр Руцкой отдал приказ о нанесении авиаударов по грузинской группировке, обстреливавшей Цхинвали, и пригрозил Шеварднадзе бомбардировкой Тбилиси.
Активные боевые действия прекратились, а 24 июня 1992 года Ельцин и Шеварднадзе при участии представителей Северной Осетии и Южной Осетии подписали Сочинское соглашение о прекращении огня. 14 июля 1992-го в Южной Осетии начали действовать совместные миротворческие силы в составе российского, грузинского и осетинского батальонов.
Принятая 24 августа 1995 года Конституция Грузии не определяла правовые статусы Южной Осетии и Абхазии.
С тех пор Южная Осетия фактически являлась независимым государственным образованием — со своей конституцией (принята 2 ноября 1993 года) и символикой — флагом, гербом, гимном.
Грузинские власти продолжали рассматривать ее как административную единицу под названием «Цхинвальский регион», но активных шагов по установлению контроля над ним не предпринимали.
Ситуация вновь резко обострилась после свержения Шеварднадзе и прихода к власти Михаила Саакашвили. 26 августа 2008 года, после очередного грузино-осетинского конфликта, независимость Южной Осетии признала Россия.
Военный конфликт в Южной Осетии: 10 лет спустя
С момента начала трагических событий, произошедших на территории Южной Осетии и более известных под названием «пятидневная война», прошло 10 лет. В результате южноосетинского военного конфликта, инициатором которого являлась Грузия, погибли и получили ранения сотни мирных жителей, проживавших в Южной Осетии, потери военнослужащих со стороны Южной Осетии, России и Грузии также исчисляются сотнями человек.
Причиной вооруженной агрессии стала
стойкая неспособность руководства Грузии урегулировать внутригосударственные
противоречия мирными способами, разрешить длящийся к тому моменту более 15 лет
политический кризис, используя демократические процедуры и переговоры с населением Южной Осетии.
Вместо цивилизованных, отвечающих стандартам XXI века
мер, направленных на согласование позиций Грузии и Южной Осетии по вопросу
правового статуса последней, Правительством Грузии было принято решение о вводе
военного контингента на территорию Южной Осетии. Вопреки тому, чтобы предпринять
какие‑либо действия по нахождению компромисса, к примеру, посредством
предоставления Южной Осетии статуса автономии, Грузия избрала насилие.
На принятие Правительством Грузии решения
о начале военной операции не повлияло ни наличие обязательств Грузии по прекращению вооруженных столкновений на территории Южной Осетии в соответствии
с Соглашением о принципах урегулирования Грузинско-Осетинского конфликта,
заключенного между Российской Федерацией и Грузией в 1992 году, ни расположение
на территории Южной Осетии миротворческого контингента Смешанных сил по поддержанию мира, ни особое внимание, которое уделялось ситуации, происходящей
в Грузии, со стороны Организации Объединенных Наций, ни нахождение на территории Южной Осетии представителей Миссии наблюдателей Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе.
При проведении военных действий Правительством Грузии были допущены существенные нарушения норм международного гуманитарного права, в частности, положений Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны 1949 года и Дополнительного протокола I к указанной конвенции, принятого в 1977 году. Так, в результате безответственного применения огнестрельного оружия и военной техники при нападении на город Цхинвали был причинен вред гражданскому населению, проживавшему на территории Южной Осетии. Со стороны Грузии не были приняты меры, направленные на то, чтобы избежать жертв среди гражданского населения – не предпринималось никаких действий, которые позволили бы организовать эвакуацию гражданского населения из города Цхинвали и оказание пострадавшим людям необходимой медицинской помощи.
Нарушение Правительством Грузии норм
международного гуманитарного права во время вооруженного конфликта в Южной
Осетии было признано также Парламентской Ассамблеей Совета Европы.
В резолюции
№1633 (2008) отмечается, что «Применение тяжелого вооружения и кассетных
боеприпасов, создающих серьезную опасность для гражданского населения, представляло
собой непропорциональное применение военной силы Грузией, хотя и на своей
территории, и, как таковое, является нарушением международного права и обязательства
Грузии разрешить этот конфликт мирными средствами».
К сожалению, спустя 10 лет после ввода вооруженных сил Грузии на территорию Южной Осетии виновные в преступлениях против гражданского населения политики и военные, принимавшие решение о проведении военной операции и допустившие значительные жертвы среди мирных граждан, так и не понесли ответственность за свои действия. Возможно, мы еще сможем увидеть восстановление справедливости и наказание тех, кто безусловно виновен в гибели сотен людей.
Россия принимала участие в урегулировании
военного конфликта в Южной Осетии в том числе с целью защиты собственных граждан,
проживавших на территории Южной Осетии в период грузинской военной кампании.
В настоящее время в Республике Южная Осетия также постоянно проживает
существенное число граждан России. Признание независимости Республики Южная
Осетия в 2008 году и размещение на ее территории российских Вооруженных Сил
позволили гарантировать то, что военная агрессия со стороны Грузии не повторится.
В свою очередь серьезные опасения вызывают планы Грузии по вступлению в НАТО. Заявление, сделанное Генеральным секретарем НАТО Йенсом Столтенбергом на саммите НАТО в июле 2018 года о том, что Грузия станет членом НАТО, не может не вызвать беспокойство относительно стабильности мирной жизни на территории Республики Южная Осетия. В случае вступления Грузии в НАТО нам остается рассчитывать только на благоразумие руководства военного альянса, которое предпримет все необходимые действия для того, чтобы не допустить повторения чудовищных событий августа 2008 года. Эскалация конфликта между Грузией и Республикой Южная Осетия категорически недопустима.
Грузия: Абхазия и Южная Осетия
Конфликты, связанные с двумя сепаратистскими регионами Грузии – Абхазией и Южной Осетией – берут свое начало в советской и досоветской политике на (Южном) Кавказе.
Всего в Грузии проживает более 80 этнических групп, самыми крупными и политически наиболее значимыми из которых являются грузины, армяне, русские, абхазы и южные осетины (Cornell 2001: 63). С 1988 г. Грузия пережила два насильственных этнических конфликта, а также короткую двухэтапную гражданскую войну (Cornell 2001: 75). Последний был между различными политическими фракциями, борющимися за контроль над грузинским государством, в то время как первые были, по сути, результатом все более агрессивного грузинского национализма во время и после умирающих дней Советского Союза. И Абхазия, и Южная Осетия пользовались существенной автономией на протяжении всего советского периода, и хотя население обоих регионов было этнически смешанным, так было до усиления грузинского национализма с конца XIX века.В 80-х годах возникла напряженность. Националистическое движение в Грузии еще более радикализировалось после того, как советские войска подавили демонстрацию в апреле 1989 года. Призывы к независимости, юридическое провозглашение грузинского языка единственным официальным языком в августе 1989 года, референдум о независимости Грузии и последующее избрание лидера националистов Звиада Гамсахурдия.
в мае 1991 года представляют собой фон, на котором эта напряженность переросла в полномасштабный насильственный конфликт: абхазы и южные осетины хотели сохранить и остаться в составе Советского Союза, считая свое выживание в качестве этнокультурных сообществ, отличных от грузинского большинства, остро опасность в независимом грузинском государстве (Cohen 2002, Coppieters 1999, Веннманн, 2006 г.). Южная Осетия Южные осетины принадлежат к той же этнической группе, что и жители Северной Осетии (ныне автономная республика в составе России, которая считается коренной родиной осетин). Присутствие (южных) осетин в современной Грузии насчитывает всего несколько сотен лет (Cornell 2001: 96) и часто используется грузинскими националистами для оспаривания любых прав южных осетин на территорию, на которой они живут. В 1989 году южные осетины составляли немногим более двух третей населения своей автономной области, примерно 65 000 человек из 9 жителей.8000 (Корнелл 2001: 99). Однако в то время в других регионах Грузии было еще около 100 000 осетин.
Напряженность нарастала в последние годы существования Советского Союза и первоначально переросла в полномасштабный конфликт в период с ноября 1989 г. по январь 1990 г. Спровоцированный «Маршем на Цхинвали», столицу Южной Осетии, в августе от 20 000 до 30 000 грузинских националистов, предположительно чтобы защитить грузинское население города, последовавшее за этим насилие привело к гибели шести человек и ранению еще 140 человек (Cornell 2001: 101). Впоследствии южные осетины не только бойкотировали политический процесс в Грузии, в том числе 19 сентября90 выборов, но и провозгласили независимость своего региона, в то время как грузины фактически упразднили автономию Южной Осетии, провозгласив Грузию независимым унитарным государством без внутренних границ. Первоначально Тбилиси ответил только экономической блокадой, но в 1991 году произошла значительная эскалация боевых действий, которая привела к оккупации грузинской столицей Южной Осетии Цхинвали. Несколько раз в марте, июне и сентябре Гамсахурдия, пытавшийся использовать Южную Осетию для укрепления своей власти в Грузии (Wennmann 2006: 14), не смог восстановить полный грузинский контроль над Южной Осетией перед лицом хорошо организованного , высокомотивированное и поддерживаемое Россией сопротивление.
Конфликт затянулся еще на год, но с устранением Гамсахурдиа в декабре 1991 и согласия бывшего министра иностранных дел СССР Эдварда Шеварднадзе на пост президента Грузии в марте 1992 г.[1] потребовалось лишь одно окончательное поражение грузинских войск, чтобы проложить путь к заключенному при посредничестве ОБСЕ сочинскому соглашению от июня 1992 г., которое установило постоянное прекращение огня и военная зона отчуждения. За ним последовало развертывание Миссии наблюдателей ОБСЕ и миротворческих сил СНГ под руководством России, а также создание так называемой Совместной контрольной комиссии, призванной содействовать взаимодействию сторон на повседневной основе. Эта схема работала относительно хорошо во время президентства Эдварда Шеварднадзе, руководствуясь в первую очередь прагматическими соображениями, которые гарантировали выгоды для всех сторон в результате относительной стабильности, основанной на принятии статус-кво (ср. Lynch 2004). Приход Саакашвили к власти в 2003 году существенно изменил эту конфигурацию, поскольку новый президент в соответствии с ключевым предвыборным обещанием восстановил полный суверенитет на всей территории Грузии.
Успех, достигнутый им во время правления в Аджарии в апреле 2004 года, придал смелости Саакашвили летом того же года перебраться в Южную Осетию под предлогом упразднения Эргнетского рынка. Хотя мало кто сомневается, что торговля на этом рынке была связана с контрабандой, он также предоставил одну из немногих возможностей для прямого взаимодействия между грузинами и югоосетинцами. Насилие во время и после закрытия рынка разрушило большую часть доверия, установившегося между обеими сторонами, и поставило под угрозу продолжавшиеся в то время мирные переговоры. На самом деле в начале августа насилие достигло таких масштабов, что между властями Грузии и Южной Осетии было достигнуто официальное соглашение о прекращении огня, которое было нарушено в течение нескольких дней. Насилие продолжалось большую часть лета, грузинские силы добились некоторых стратегических успехов, но в конечном итоге вывели свои вооруженные силы и согласовали с Южной Осетией в ноябре в Сочи очередной раунд официальных мер по демилитаризации.
Тем не менее, события 2004 г. способствовали дальнейшей поляризации и радикализации всех сторон, увеличению частоты и интенсивности столкновений вдоль линии прекращения огня вплоть до полномасштабной войны в августе 2008 г. Конфликт в Южной Осетии привел к гибели около 1000 человек, 100 000 человек были вынуждены бежать, а домам и инфраструктуре был нанесен значительный ущерб (International Crisis Group 2004: 4). В дополнение к этническим грузинам и южным осетинам, уехавшим из региона в собственно Грузию и Северную Осетию, соответственно, очень большое количество южных осетин также было изгнано из своих домов в самой Грузии. В Южной Осетии сегрегация между двумя общинами значительно усилилась в результате конфликта, когда представители каждой этнической группы укрывались в районах, контролируемых «их» стороной. Абхазия Исторически сталинский период был периодом преследований и уничтожения политической и культурной элиты абхазского населения в Грузии. Абхазия в этот период также испытала массовый приток грузин, в результате чего доля этнических абхазов среди постоянного населения снизилась примерно до одной трети с конца 1930-х до начала 1950-х годов, а к 1989 году она снизилась до менее 18%.
огрузинизации продолжалось и после сталинских лет и вызвало несколько коротких вспышек насилия в 1957, 1967, 1978 и 1981 (Cornell 2001: 155ff.) Возрождение грузинского национализма при первом лидере Грузии после обретения независимости Звиаде Гамсахурдиа не могло не рассматриваться как предвестник худших событий, которые грядут абхазы и привели их к заключению. что создание собственного государства было тем более необходимо для обеспечения их этнического выживания (International Crisis Group 2006: 3). После провозглашения Грузией независимости в 1991 году и одновременной отмены автономии Абхазии абхазы немедленно восстановили свои 1925 конституции, определяя ее как независимое государство, объединившееся с Грузией на основе специального союзного договора, и приступили к заявлению о своем желании покинуть Грузию и остаться в составе Советского Союза/Российской Федерации. Это быстро переросло в открытое насилие, когда грузинские силы захватили Гальский район в августе 1992 года и отрезали Абхазию от России.
Однако предлогом терактов послужили якобы похищения грузин сторонниками Звиада Гамахурдиа, свергнутого в результате переворота 19 декабря.91 года тремя грузинскими полевыми командирами, которые впоследствии попросили уроженца Грузии Шеварднадзе возглавить страну в этот трудный период. В результате наступления грузин абхазское руководство было вынуждено отступить из Сухуми, но тут же перегруппировалось и организовало партизанское сопротивление. При поддержке северокавказских, в частности чеченских, боевиков, а также при поддержке российской авиации (Сабанадзе 2002: 11) абхазы быстро отвоевали большую часть первоначально потерянной территории, а контроль Грузии сократился до Ходорского ущелья и Гали. Перемирие согласовывалось и нарушалось снова и снова до 19 мая.94 года, когда Московское соглашение установило постоянную линию прекращения огня с запретными военными зонами с обеих сторон. Параллельно Совет Безопасности ООН принял резолюцию 854 об учреждении Миссии наблюдателей ООН в Грузии (МООННГ).
СНГ, в котором доминирует Россия, также направила в регион миротворческие силы. С тех пор нарушения были редки, хотя общая ситуация с безопасностью, особенно в Кодорском ущелье, удерживаемом Грузией районе Абхазии, резко ухудшилась в 1998, 2001, 2006 и 2008 годах, поставив обе стороны на грань новой войны. Всего в боях погибло около десяти тысяч человек; кроме того, около четверти миллиона грузин были перемещены из Абхазии (Alertnet 2007). Экономические и политические последствия войн Экономические и политические последствия войн в Южной Осетии и Абхазии и последующих спорадических вспышек насилия на протяжении полутора десятилетий после заключения соглашений о прекращении огня следует рассматривать в контексте более широких грузинских и региональных событий, особенно слабости грузинского государства и бурной смены власти во время «революции роз», нестабильности и насилия в кавказском регионе в целом, особенно в отношении Чечни, а также ухудшения грузино- Российские отношения. Экономический ущерб, причиненный насилием в Абхазии, оценивается в 11 миллиардов долларов (International Crisis Group 2006: 15), а восстановление экономики, если оно и было, было медленным и первоначально почти полностью зависело от России.
Однако 19 январяВ 1996 году Россия согласилась на эмбарго СНГ против Абхазии в обмен на поддержку Грузии в первой чеченской войне. Это имело серьезные пагубные последствия для Абхазии. К 1999 году российско-грузинские отношения ухудшились, а с началом второй чеченской войны эмбарго СНГ рухнуло, и Россия перестала его обеспечивать. В последние несколько лет ЕС также предпринял более значительные политические и финансовые усилия, чтобы внести свой вклад в восстановление экономики региона. Кроме того, Абхазия находится в относительно привилегированном положении с точки зрения самообеспеченности продовольствием и электричеством (Cornell 2001: 181). Оживление туризма, особенно после 1999 и в контексте улучшения российско-абхазских отношений еще больше способствовало восстановлению экономики. Южная Осетия понесла такой же значительный ущерб во время войны, но у нее гораздо меньше возможностей для восстановления. Крайне бедный регион даже по грузинским меркам, до недавнего времени почти не было инвестиций в экономику.
Программа экономической реабилитации, управляемая ОБСЕ и финансируемая ЕС, а также прямые российские пожертвования пока не продемонстрировали сколько-нибудь значительного воздействия. Более того, экономическая деятельность России в регионе, включая поставки энергоносителей и строительство газопроводов, была признана незаконной (International Crisis Group 2007: 23). Еще одним источником напряженности стала зависимость Южной Осетии от поставок воды из самой Грузии. В политическом плане еще до грузино-российской войны в августе 2008 года Южная Осетия и Абхазия превратились в де-факто государства, хотя и относительно слабые. Этот процесс, растянувшийся на последние полтора десятилетия, был обусловлен как личными политическими устремлениями, так и организованной преступной деятельностью. Прежде всего, он оставался политически, экономически и в военном отношении полностью зависимым от России, включая использование российского рубля почти во всех коммерческих и частных сделках. Жителям Абхазии и Южной Осетии разрешили получить российское гражданство и паспорта, что, по крайней мере частично, способствовало увеличению эмиграции в Россию, особенно со стороны южных осетин.
В свою очередь, это дало России основание для ее утверждений о том, что ее действия во время августовской войны были направлены на защиту собственных граждан. Два режима в Абхазии и Южной Осетии всегда имели хотя бы ограниченную степень политической легитимности в глазах местного населения, но ни они, ни выборы, в результате которых они возникли, ни проведенные ими референдумы не получили международного признания до 2008 года. когда Россия после военного противостояния с Грузией в августе решила признать независимость обоих образований. В обоих образованиях власть сосредоточена в руках нескольких политиков, тесно связанных с силами безопасности, бизнесом и организованной преступностью и легко доминирующих во всех ветвях власти. Южная Осетия находится под контролем Эдуарда Кокойты, бывшего чемпиона по борьбе, имеющего российское гражданство и победившего в двух последовательных турах президентских выборов в декабре 2001 г. и ноябре 2006 г. Ни выборы, ни Кокойты не имеют никакой международной легитимности или признания, кроме Россия и другие отколовшиеся режимы на территории бывшего Советского Союза, которые с тех пор давно установили друг с другом «дипломатические отношения».
Абхазия — столь же сомнительный пример демократии. Его нынешний президент Сергей Багапш был избран в январе 2005 года, после трех месяцев беспорядков после горячих споров на выборах в октябре прошлого года, когда, после предполагаемых широко распространенных нарушений, разделенная избирательная комиссия объявила Багапша победителем над его поддерживаемым Кремлем соперником Раулем Хаджимбой. Верховный суд Абхазии первоначально поддержал решение избирательной комиссии, но был запуган толпой, поддерживающей Хаджимбу, и заставил его изменить это решение. После новых беспорядков и насилия в Абхазии бывшие соперники согласились баллотироваться по общему списку на повторных президентских выборах в январе 2005 года. И нынешний президент, и вице-президент имеют предыдущий опыт работы в правительстве — Багапш был премьер-министром с 19с 97 по 2001 год, когда его сменил Хаджимба, который занимал этот пост до выборов в октябре 2004 года. Сочетание экономической разрухи военного времени, политической неопределенности и нестабильности также создало возможности для различных местных и транснациональных преступных сетей и способствовало созданию среды, в которой без надлежащего государственного контроля может процветать коррупция, чему дополнительно способствуют низкий уровень жизни и слабость правоохранительных органов.
со всех заинтересованных сторон. Абхазия стала перевалочным пунктом для героина и, таким образом, в первую очередь связана с транснациональной организованной преступностью, в то время как нищая Южная Осетия, один из наиболее хорошо вооруженных регионов Грузии, страдает преимущественно от мелкой местной преступной деятельности, такой как грабежи, похищения людей и т.д. и контрабанда. Роль России Грузино-российские отношения почти в равной степени определялись и были обусловлены событиями в обеих конфликтных зонах. Став президентом Грузии в 2004 году, Михаил Саакашвили сделал приоритетом своей политики полное и безоговорочное восстановление суверенитета Грузии на всей ее территории. Хотя ему удалось установить контроль Грузии над другим сепаратистским регионом, Аджарией, попытки повторить этот успех с Южной Осетией или Абхазией не увенчались успехом. Предложения об автономии и федеральном статусе Южной Осетии в 2004 г. и Абхазии в 2006 г. соответственно были отклонены, и напряженность постепенно нарастала, что потребовало нескольких международных вмешательств на высоком уровне, таких как публичные и частные комментарии Джорджа Буша-младшего во время его визита в Грузию в 2005 г.
, чтобы предотвратить грузинские военные авантюры. То, как Саакашвили активизировал свою риторику, резко контрастировало с более сговорчивой политикой Шеварднадзе, который прямо не бросал вызов статус-кво, установившемуся в начале XIX века.90-е. Прямым следствием политики Саакашвили стало ухудшение грузино-российских отношений[2]. Поскольку Грузия начала обвинять Россию в фактической аннексии ее территории посредством раздачи пенсий и паспортов жителям Абхазии, финансовой поддержки и обучения абхазских военных, инвестиций в образование и торговли с ним (International Crisis Group 2007: 5), Москва , в свою очередь, поднимал вопрос Косово как прецедент международного признания Абхазии еще в 2006 году. Выступая на пресс-конференции в январе 2006 года, Владимир Путин призвал к универсальным принципам урегулирования замороженных конфликтов: «Нам нужны общие принципы, чтобы найти справедливое решение этих проблем на благо всех людей, живущих на охваченных конфликтом территориях… Если люди верят, что Косово можно предоставить полную независимость, то почему мы должны отказывать в ней Абхазии и Южной Осетии?» (Радио Свобода, 2006 г.
). Эта аргументация стала официальной российской политикой и приобрела легитимность после одностороннего провозглашения независимости Косово в феврале 2008 года и его последующего признания большим числом, преимущественно западных и прозападных стран. Политика Путина в отношении Абхазии и Южной Осетии, а в более широком смысле и Грузии, знаменовала собой явный отход от эпохи Ельцина, когда в целом слабая Россия оказалась в затяжной войне с Чечней и стремилась к сотрудничеству Грузии в борьбе с ней. Предоставление абхазам и южным осетинам возможности получить российское гражданство и паспорта, активизация политического, экономического и военного сотрудничества с двумя сепаратистскими регионами, а также все более жесткая риторика и действия в отношении Грузии отчасти отражали возродившуюся напористость России в СНГ и на международной арене. Арена в более широком смысле. В то же время, однако, грузинская политика облегчила реализацию российской стратегии: изоляция Южной Осетии и Абхазии со стороны Грузии оставила двум регионам очень мало, если вообще, вариантов, кроме установления более тесных связей с Россией, антигрузинской антироссийской политикой.
— Российская риторика не могла не натолкнуться на ответ Москвы, и стремление Саакашвили сделать Грузию перспективным членом НАТО (и ЕС) не могло не вызвать тревоги в Кремле.[3] Политика Москвы в отношении обеих зон конфликта также определялась различными группами, которые, хотя и оказывали поддержку местным элитам, делали это по разным причинам, включая экономические интересы (особенно в Абхазии и связанные с туристической и портовой инфраструктурой), соображения безопасности (регионально связанный с нестабильностью на Северном Кавказе; глобально связанный с опасениями дальнейшего расширения НАТО и ЕС и растущего присутствия США) и простое недовольство грузинскими националистами. Вторжение России в Грузию, спровоцированное нарушением Грузией существующего соглашения о прекращении огня, и последующее признание независимости Южной Осетии и Абхазии являются беспрецедентными для российской политики в отношении так называемых замороженных конфликтов по соседству. Однако за этой эскалацией средств, используемых для отстаивания интересов России в СНГ, последовала готовность России стать частью женевских переговоров, спонсируемых ЕС, ООН и ОБСЕ, новая инициатива по Нагорному Карабаху и признаки более серьезного готовность найти компромисс по Приднестровью.
[1] Позже Шеварднадзе стал избранным президентом Грузии, пока не был свергнут в ходе так называемой «революции роз» в октябре 2003 года и заменен Михаилом Саакашвили. [2] В период правления Шеварднадзе и после него еще одной региональной горячей точкой и источником грузино-российской напряженности было Ходорское ущелье, грузинский форпост в восточной Абхазии, который стал убежищем для грузинских партизан и чеченских региональная нестабильность в Кавказском регионе (см. Murer 2006). [3] Следует сказать, что российская политика не всегда была образцом согласованности: Россия в то же время стремилась стать посредником между Абхазией и Грузией в вопросе о возможном федеративном устройстве между Абхазией и Грузией и более тесно интегрировать Абхазию в российскую экономика. Нынешний президент Абхазии Сергей Багапш не был предпочтительным кандидатом от России на выборах руководства Абхазии в 2005 г., и при этом он изначально не был ярым сторонником тесных связей с Россией, в отличие от своего южноосетинского коллеги Эдварда Кокойты, избранного в 2001 г.
связывает с Россией свой политический приоритет.
Пересмотр радикализирующих нарративов о конфликтах в Грузии – Carnegie Europe
Эта статья является третьей из пяти в серии проектов «Будущее Грузии», проводимых Carnegie Europe и Фондом Левана Микеладзе и анализирующих спорные вопросы в грузинском обществе.
Затянувшиеся конфликты вокруг Абхазии и Южной Осетии, уходящие корнями в начало 1990-х, изолировали эти два общества от собственно Грузии почти на три десятилетия. Оба региона уже тридцать лет не контролируются Тбилиси и управляются де-факто властями, находящимися под сильным влиянием России. Отсутствие повседневного общения, ограниченные возможности для общения между людьми и почти полное отсутствие политического диалога привели к тому, что грузины, абхазы и южные осетины отдалились друг от друга. Следовательно, память о мирном сосуществовании до XIX века90-е постепенно угасли, в то время как противоположные и радикальные нарративы о природе их конфликтов и другой стороны подпитывают общественный дискурс во всех трех обществах.
Крайне необходим критический анализ радикальных нарративов, которые доминируют в дискурсе об Абхазии и Южной Осетии в Грузии. Как объясняет Сара Кобб, радикальные нарративы упрощают сложные конфликты и укрепляют детерминантные суждения в публичном дискурсе и осуждают любого, кто оспаривал бы их или говорил иначе о проблемах. Скорее, дебаты по этому вопросу должны помочь грузинам осознать сложность конфликтов и определить различные подходы к устранению препятствий на пути процесса миростроительства с абхазами и южноосетинцами. Это не умаляет роли и ответственности России в разжигании и поддержании конфликтов в этих регионах. Более активный подход Грузии также должен смягчить усиливающееся влияние России в стране и ее отколовшихся регионах.
Конфликты в Абхазии и Южной Осетии через призму Грузии
Причины конфликтов, начавшихся в 1990 г. в Южной Осетии и в 1992 г. в Абхазии, различны. Российское влияние, хаос, вызванный постепенным распадом Советского Союза, и этнонационалистические устремления политических лидеров грузинского, абхазского и югоосетинского обществ — все это способствовало их возникновению.
Натия Чанкветадзе
Натия Чанкветадзе — аспирант Школы мира и разрешения конфликтов им. Картера Университета Джорджа Мейсона.
Бывший президент Звиад Гамсахурдиа способствовал отчуждению абхазов и южных осетин от нового грузинского национального проекта своей исключающей риторикой и рассуждениями о меньшинствах. Его политику описывают как смесь национализма, популизма, религиозности и консерватизма. Однако сегодня грузинская общественность не связывает его имя с началом войн. В опросе Кавказских исследовательских ресурсных центров (CRRC), проведенном для Carnegie Europe и Фонда Левана Микеладзе (Carnegie/LMF) в 2020 году, только 20 процентов респондентов возложили на него ответственность (см. рис. 1).
Аналогичное решение есть и в отношении преемника Гамсахурдия. Вооруженная фаза конфликта в Абхазии началась в августе 1992 года, через восемь месяцев после его падения, когда Эдуард Шеварднадзе уже был фактическим лидером Грузии. Тем не менее, когда его спросили, в чем главная неудача президентства Шеварднадзе, 21 процент респондентов ответили, что это экономический коллапс страны, а 11 процентов назвали его неспособность предотвратить войны.
Кетеван Мурусидзе
Кетеван Мурусидзе — исследователь мира и практик из Тбилиси.
Конфликт вокруг Южной Осетии ненадолго возобновился после грузино-российской «пятидневной войны» 2008 года, за которой последовало признание Москвой обоих отколовшихся регионов в качестве независимых государств. Это радикализировало нарративы в Грузии заново. Правительство тогдашнего президента Михаила Саакашвили уделяло больше внимания деструктивной роли России в затягивании конфликтов. В то же время многие грузины критиковали неспособность его правительства предотвратить войну. Сегодня 25 процентов респондентов опроса CRRC считают это одной из самых больших неудач Саакашвили (см. рис. 2).
Война 2008 года коренным образом изменила отношения между грузинами, абхазами и южными осетинами. Это также упростило повествование о коренных причинах вооруженных конфликтов 1990-х годов.
Оформление конфликтов по-прежнему было совершенно разным с каждой стороны. Сухуми и Цхинвал преподносят российское военное присутствие на своей территории как гарантию своей безопасности, а в Тбилиси подчеркивают, что оба региона страдают от незаконного размещения российских оккупационных сил, которые осуществляют там эффективный политический контроль.
Другой аргумент в Грузии заключается в том, что Москва стремится использовать конфликты на двух территориях и в других местах, чтобы восстановить контроль над постсоветскими государствами. Эта идея получила поддержку в 2014 году, когда Россия аннексировала Крым и обострила конфликт на востоке Украины. Недавняя война в Нагорном Карабахе также вызвала опасения, что истинное намерение развертывания российской миротворческой миссии там в ноябре 2020 года заключалось в укреплении военных позиций Москвы во всем регионе.
Радикальные нарративы об первопричинах конфликтов и войны с Россией укрепили упрощенный нарратив об отсутствии свободы действий у абхазов и южных осетин, отрицая их способность действовать независимо. Это упускает из виду реальность того, как отколовшиеся регионы все больше расходятся не только с остальной частью Грузии, но и друг от друга.
С 2008 года де-факто власти Южной Осетии успешно копируют репрессивное российское законодательство. Они никогда не скрывали своего стремления интегрироваться в Россию, либо присоединившись к ней напрямую, либо присоединившись к российской автономной республике Северная Осетия-Алания.
Об этом свидетельствует тот факт, что соглашение, которое они подписали с Москвой в марте 2015 г., обозначено как «союзно-интеграционное». Напротив, де-факто власти в Абхазии стремятся к большей автономии и продолжают сопротивляться требованию Кремля изменить свой закон о собственности на землю, чтобы российские граждане могли владеть там собственностью. Соглашение, которое они подписали с Россией в сентябре 2014 года, названо соглашением о «союзе и стратегическом партнерстве», а не об интеграции. Однако их соглашение о создании Единого социально-экономического пространства от ноября 2020 года поддержало скептицизм грузинской общественности в отношении способности и готовности Абхазии претендовать на реальную автономию от России.
Отсутствие безопасности в Грузии также усугубляется продолжающимся процессом «бордеризации» — де-факто властями возводятся заборы из колючей проволоки и задерживаются люди на административных границах (АЛГ) между Абхазией и Южной Осетией и собственно Грузией.
«Бордеризация» фокусирует грузинский общественный дискурс на проблеме российской оккупации.
В грузинском дискурсе абхазы и южные осетины одновременно демонизируются как «неблагодарные» или «марионетки» и романтизируются как «братья и сестры». Например, в 2014 году в проекте парламентской резолюции по Украине, предложенном Единым национальным движением, абхазские и осетинские де-факто лидеры назывались «марионеточными лидерами», которых Россия использует для легитимации своей агрессии. В 2019 годуСпикер парламента Арчил Талаквадзе заявил: «Важно, чтобы дух постановлений напрямую совпадал с главной стратегической целью — мирной деоккупацией и восстановлением территориальной целостности Грузии. Уверен, что вместе с абхазскими и осетинскими братьями и сестрами мы вскоре будем работать над конституционным законом, связанным с восстановлением территориальной целостности».
В грузинском общественном дискурсе абхазы и южные осетины изображаются как братские народы, насильно увезенные из Грузии.
Нарратив «братья и сестры» основан на представлении о том, что грузины и абхазы, а также южные осетины до XIX века жили в согласии.90-е. Более того, до конфликта 1991 года около 100 000 осетин проживало в других регионах Грузии, а 65 000 — в Цхинвальском районе. С другой стороны, они воспринимаются как «неблагодарные» по отношению к грузинам. Хотя это и упрощает образ абхазов и южных осетин, но отчасти признает их свободу действий, поскольку они способны отвергнуть предложения Грузии.
Дискурс несколько изменился в 2012 году, когда Паата Закареишвили, активист гражданского общества с многолетним опытом работы с абхазами и осетинами, взял на себя правительственное портфолио по конфликтам и переименовал Государственное министерство по реинтеграции в Аппарат государственного министра. за примирение и гражданское равенство. Избранное в 2012 году правительство «Грузинской мечты» попыталось пересмотреть нарратив о свободе действий абхазов и южных осетин. Тогда премьер-министр Бидзина Иванишвили заявил о готовности «к прямому диалогу с нашими абхазскими и осетинскими братьями».
Однако за восемь лет пребывания у власти правительство не добилось ни прорыва в этом процессе, ни изменило общий радикальный дискурс. Как и другим политическим партиям, «Грузинской мечте» не хватает свежего и альтернативного видения трансформации конфликтов.
Однако, хотя радикальные нарративы об абхазах и южных осетинах по-прежнему доминируют в политическом дискурсе Грузии, сравнение опросов общественного мнения с 2013 по 2019 год показывает медленную и спокойную трансформацию общественного восприятия конфликтов и возможных решений. Последние данные показывают, что все больше грузин готовы пойти на компромисс для достижения решений с абхазами и югоосетинами. В опросе, проведенном в апреле 2020 года, 69,7 процента респондентов поддержали идею прямого диалога между правительством и де-факто властями Абхазии. Однако необходимы дополнительные исследования того, насколько конфликтные нарративы изменились в обществе за публичным дискурсом.
Грузинский нарратив о виктимизации также помогает поддерживать упрощенные образы абхазов и южных осетин.
Это подпитывается искренними недовольствами, в том числе по поводу «бордеризации» и угасающими надеждами внутренне перемещенных лиц на возможность вернуться домой. Однако если жертвами являются грузины, то более вероятными виновниками являются российские власти, а не обязательно абхазы и южные осетины. Более того, эта ситуация, возможно, также делает последних жертвами России, даже если они еще не признали этого. Радикализация нарративов о виктимизации только укрепляет социальные границы, разделяющие грузинское, абхазское и южноосетинское общества.
Почему сохраняются стереотипы и радикальные нарративы?
Ключевым фактором, поддерживающим и укрепляющим стереотипы и радикальные нарративы в раздираемых конфликтами обществах, является отсутствие прямого взаимодействия и коммуникации между своей и чужой группами. «Теория межгрупповых контактов», разработанная Гордоном Олпортом, предполагает, что постоянные контакты между отчужденными обществами, предпочтительно поддерживаемые институтами, могут уменьшить стереотипы и предубеждения.
Однако абхазское и югоосетинское общества практически полностью изолированы от грузинского физически и психологически.
У грузин ограничены возможности личного общения с чужими группами, хотя с абхазами чуть больше, чем с южными осетинами. Диалог и проекты по укреплению доверия, организуемые НПО, обеспечивают безопасное пространство, где люди из разделенных обществ могут конструктивно обсуждать проблемы. Торговля между АЛР и Реферальная программа, в рамках которой правительство Грузии оказывает бесплатную медицинскую помощь жителям сепаратистских регионов, создают другие возможности для прямого общения. Однако количество вовлеченных людей остается небольшим. Важно отметить, что даже когда устанавливаются личные отношения, они остаются вне поля зрения общественности из политических соображений или соображений безопасности.
В условиях отсутствия личного общения дискурс, ориентированный на конфликт, а не на мир в грузинских СМИ, еще больше усиливает радикальные нарративы о конфликтах.
Спорадическое освещение тем, связанных с Абхазией и Южной Осетией, сосредоточено почти исключительно на негативных инцидентах на административной границе и поддерживаемых Россией решениях политиков в сепаратистских регионах. Хотя средства массовой информации играют жизненно важную роль в освещении гуманитарных кризисов и нарушений прав человека, то, как журналисты освещают новости, также существенно влияет на то, как общественность понимает эти события. СМИ изображают этнических грузин единственными жертвами «бордеризации», в то время как на самом деле от нее страдают также этнические абхазы и осетины. Например, 325 из 549Как сообщил Amnesty International Цхинвали, задержанные вдоль административной границы Южная Осетия в 2016 году были «гражданами Южной Осетии».
Предоставление более полного контекста и более полной информации о последствиях «бордеризации» по обе стороны конфликта привело бы к смещению повествования от повествования о жертве к лучшему пониманию общих интересов.
Более того, освещение конфликтов в СМИ не дает достаточно места для критических и конструктивных дискуссий о процессах миростроительства или для периодических позитивных сигналов политиков из сепаратистских регионов, таких как призывы к диалогу с Тбилиси со стороны де-факто руководства Абхазии в 2020 г. Несколько новостных онлайн-каналов, таких как «Открытый Кавказ Медиа», «Нетгазети», программа «Эхо Кавказа» Радио Свобода и Jam News, пытаются бросить вызов этой практике, но они не могут изменить дискурс мейнстримных СМИ.
Неприятие тех, кто стремится критически анализировать конфликты и недавнюю историю, создает условия, при которых любой грузин, открыто бросающий вызов господствующим нарративам и стереотипам, рискует быть заклейменным как «предатель» или «российский агент». Это самоограничение препятствует внутригрупповому процессу саморефлексии, который может подвергнуть сомнению радикальные нарративы.
Одной из причин, по которой грузины не хотят оспаривать некоторые из радикальных нарративов, особенно те, которые расширяют свободу действий абхазов и южных осетин, является непреодолимое опасение, что это может привести к широкому международному признанию территорий в качестве независимых государств, помимо того, что было предоставлено Россией и ее небольшой группой союзников.
Согласно опросу CRRC, территориальная целостность Грузии является для грузин значительно более важным приоритетом, чем членство в НАТО и ЕС (см. рис. 3).
Каждое решение, связанное с конфликтами, которое принимает Тбилиси, рассматривается через эту призму. Таким образом, любые изменения терминологии или устоявшихся нарративов расцениваются как угроза национальным интересам Грузии. Как говорится в одном исследовании, «серьезно заниматься абхазскими взглядами, — говорится в аргументе, — значит играть на руку российскому агрессору и ослаблять Грузию».
Заключение
Несовместимые стереотипы и радикальные нарративы, коренящиеся в раздираемых конфликтами обществах Абхазии, Южной Осетии и самой Грузии, не только наносят ущерб перспективам более широкого процесса миростроительства, но и затемняют важные проблемы, с которыми сталкиваются сообщества в зонах конфликта. Например, повседневная борьба этнических грузин, живущих по разные стороны конфликта, затмевается сильным акцентом на российской оккупации и «бордеризации».
Этнические грузины в Гальском районе Абхазии и Ахалгорском районе Южной Осетии лишены основных прав человека, таких как право на участие в политической жизни, право собственности на землю и доступ к образованию на родном языке, которые международное сообщество неоднократно осуждал. Хотя Россия несет ответственность за любые нарушения, совершенные во время ее эффективного контроля над сепаратистскими территориями, умаление роли Сухуми и Цхинвали и отказ от диалога с ними ограничивает возможности для содержательного и конструктивного решения этих вопросов.
Нарративы, упрощающие конфликты до единого измерения грузино-российского контекста, упускают из виду непростые вопросы. Среди них: «Какова роль абхазской и югоосетинской сторон в процессе «бордеризации» и задержаний на АГ?» и «В какой степени изоляция Абхазии и Южной Осетии навязывается извне, и в какой степени она добровольно принимается фактическими лидерами этих мест?»
Радикальные нарративы создают ощущение неуверенности и недоверия к усилиям по миростроительству, которое в недавнем отчете ОБСЕ названо «синдромом затяжного конфликта» или состоянием, когда «все стороны ожидают, что их конфликт не будет разрешен в обозримом будущем».
Проект «Будущее Грузии» осуществляется Карнеги Европа и Фондом Левана Микеладзе при финансовой поддержке государственных учреждений Швеции и скорой финансовой поддержке Министерства иностранных дел Финляндии.
Натия Чанкветадзе — аспирант Школы мира и разрешения конфликтов им. Картера Университета Джорджа Мейсона. Ее исследовательские интересы включают трансформацию конфликтов, построение мира в сообществе, формирование идентичности, социальные и символические границы и индикаторы повседневного мира.