Кто такой святой Себастьян?

Например, самый часто встречающийся обнаженный мужчина в истории искусства после Иисуса. Известно более 6000 его всевозможных портретов. О нем думали и его писали Поллайоло, Мантенья, Гвидо Рени, Боттичелли и Сальвадор Дали. Из картин, на которых его изобразили, можно покадрово собрать весь процесс мученичества. Но, конечно, больше всего полотен посвящено первой казни. Да, его казнили дважды.

Первое письменное житие святого Себастьяна появилось в V веке. Если ему верить, Себастьян родился в Италии. Он посвятил себя военной службе и благодаря своим талантам стал начальником преторианской стражи (то есть личной охраны) императоров Максимиана и Диоклетиана. Последний, став императором, объявил, что отныне он ни с кем не собирается делиться властью. Еще ему очень сильно пришлись не по нраву христиане, и он всячески с ними боролся. По заведенному им придворному этикету, к нему обращались практически как к божеству, вползая в зал на коленях. И вот под носом у этого товарища святой Себастьян тайно проповедовал христианство.

Житие Себастьяна не изобилует чудесами, что определенно вызывает доверие. Чаще говорилось, что он был смел, честен и милостив, что пользовался огромным авторитетом у своих солдат. А еще ободрял пойманных христиан не отрекаться от веры и стоять до последнего.

Например, двух братьев, Маркуса и Марцелиануса, заключенных в подземелье за то, что плохо говорили про императора, были христианами и в целом плохо себя вели, Себастьян уговорил не сдаваться и принять мученическую смерть. А ведь они уже были готовы пойти воскуривать фимиам во славу языческих богов. Говорят, пока он им проповедовал, его лицо засияло. Так его и вычислили.

Себастьяна привели к Диоклетиану, и тот спросил его — мол, чего ж ты меня предал и подался в христиане? На это святой честно ответил, что никого не предавал и вообще молится за здоровье Диоклетиана ежевечерне, а еще за мир в Римской империи. Но неблагодарный император все равно велел отвести Себастьяна за черту города, раздеть и расстрелять его же солдатам. Они пускали в него стрелы до тех пор, пока тот не стал похож на дикобраза.

Случилось чудо — он выжил (потом появится версия, что его спасла святая Ирина) и вылечился от ран. Но его опять поймали и устроили вторую казнь — забили беднягу палками и выкинули тело в Клоаку Максима, огромную римскую канализацию.

История ужасная со всех сторон — Себастьяна предали свои же солдаты и убили с изощренной жестокостью.

Как Себастьян из брутального солдата превратился в нежного юношу

Первые изображения святого имеют мало общего с теми, к которым мы привыкли, но они намного более логичны. Ведь Себастьян был начальником батальона императорской стражи — едва ли можно представить его безусым юнцом. Поэтому на стенах равеннской базилики Сант-Аполлинаре-Нуово мы видим его бородатым и усатым крепким мужчиной, одетым в белую тогу и держащим в руке символ мученичества — терновый венец.

В принципе, если бы не подпись, мы бы даже не поняли, что перед нами именно он. Это самое раннее из известных изображений святого, и относится оно к середине VI века. Тут он пока очень далек от образа томного эфеба, но чем дальше, тем моложе и нежнее становился наш святой.

Есть попытки объяснить этот феномен тем, что Себастьян вечно юн душой.  Часто художники писали его худым, молодым и беспомощным, подчеркивая обнаженные подмышки и совсем условно обозначая ткань, прикрывающую бедра, именно для того, чтоб подчеркнуть контраст между грубой силой, приземленностью, грязью атакующих лучников и уже внеземным существованием святого, его силой духовной.

Мне очень нравится картина Григорио Лопеша, португальского живописца эпохи Возрождения, где Себастьян хоть и беззащитен перед нападающими, но грандиозен по размерам. И насколько изящно художник пишет его, настолько же кособокими и приплюснутыми коротышками он изображает стреляющих.

Братья Маркус и Марцелианус, по ранним версиям пересказов жития, были друзьями и даже, скорее всего, сослуживцами Себастьяна. Потом они с какой-то радости превратятся в детей, и именно из-за истории с ними святого станут почитать как покровителя непослушных малышей. Это, конечно, любопытная трактовка понятия «помощь», но, с другой стороны, тут тоже есть мораль — если ты непослушный, то и помощь тебя ждет соответствующая.

Стрелы чумы

Одна из вспышек популярности святого Себастьяна связана с эпидемией чумы, свирепствовавшей в Европе. Стрела часто считалась символом посылаемой Богом смерти. Казнь Себастьяна, когда он безропотно принял в свое тело множество стрел, стала рифмоваться с мученичеством Иисуса и трактоваться как защита людей от чумных смертей, взятых на себя. Везде, где прошлась чума, встречается множество изображений святого — в церквях, домах и даже хлевах.

Например, вот картина Йоса Лиферинкса «Заступничество святого Себастьяна».  На первом плане хоронят умершего от чумы, но болезнь распространяется с такой скоростью, что один из могильщиков уже падает замертво рядом с укутанным в саван телом. В небе над городом два ангела: один указывает, какой дом поразить, а другой пускает в него стрелу. Над ними всеми маленький утыканный стрелами Себастьян заступается перед Богом за несчастный город.

Жорж де Латур тоже обратился к этому сюжету во время эпидемии чумы и написал его два раза с небольшими изменениями. Для него ужас происходящего был более чем близок и понятен — чума выжгла 60% населения Вик-сюр-Сея, его родного города, и от нее скончался племянник художника. Он избегает истошного драматизма, обращается к промежуточной сцене исцеления святого от ран, пишет ее очень нежно и камерно. У меня создалось впечатление, будто де Латур воспринимает сам процесс создания картины как молитву. Получается, что написание заступника от чумы является одновременно обращением к нему, и в картину вложено все, что художник мог сделать — распорядиться своим мастерством во благо родных и города.

Как Себастьян стал голым

С наступлением эпохи Ренессанса сюжет мученичества Себастьяна уходил все дальше от первоначального канона. Чем дальше, тем сильнее обнажался святой. Даже в православной иконографии, где его именуют Севастьяном, его бедра еле прикрыты узлом ткани. Но встречаются его изображения в одежде и даже с луком, как, например, у Перуджино, где он — совсем юноша, да и еще и довольно ехидно демонстрирующий, что стрелой его не возьмешь.

Или как у Рафаэля, где немного грустный и невыносимо прекрасный круглолицый Себастьян, изящно изогнув мизинец, показывает нам орудие своей казни. И ведь на этих картинах мы встречаем святого уже где-то в райских садах, где все расслабились и вспоминают, как жилось и мучилось там далеко, на Земле. Оба этих изображения относятся к эпохе Возрождения. В это время Себастьян переживал бум своей популярности.  

В первую очередь, это было связано с переменами в морали Нового времени. Вопреки средневековым представлениям, человеческое тело стали воспринимать не как оппозицию красоте души, а как не менее прекрасную и важную составляющую человеческого бытия. Но как легитимизировать изображение голого мужчины перед церковью? Очень просто.

Этот голый мужчина — не абы кто, а святой. И он не стоит красивый, а претерпевает и превозмогает. Или даже пренебрегает болью и страданием, и лик его так светел и безмятежен, потому что он уже мысленно на небесах с Господом нашим. Или он в таком экстазе, потому что чувствует присутствие святого духа. Этот сюжет дал художникам огромный простор для творчества и превратился для некоторых в штудии обнаженного мужского тела.

Так, у Перуджино есть картина, на которой Себастьян — женственный мальчик, гладкий, с нежной кожей и чуть обозначенными мускулами, едва шагнувший за порог взросления.

Мантенья изобразил Себастьяна целых три раза. Вот тут, например, он заодно продемонстрировал любовь к деталям и римским развалинам, которые святой попирает ногой, как бы указуя на то, что Рим пал не через войны, а через кровь мучеников. А еще художник показывает, как мастерски он научился античному приему изображения равновесия через противоположное движение — контрапосту. Динамика подчеркивается разнонаправленными, но вовсе не хаотично расположенными стрелами. Мантенья вообще был новатором и смельчаком, и даже искаженное страданием лицо Себастьяна — нетипичный и смелый шаг.

А еще можно было хитро увильнуть от цензуры, изобразив кого-то под видом святого, так что кто знает, сколько любовников художников мы нынче наблюдаем на стенах церквей и в музеях.

Джорджо Вазари отмечает, что в какой-то момент изображения святого Себастьяна даже начали изымать из церквей: сцена мученичества вызывала у прихожан греховные мысли и эротические фантазии. Зритель становился то соучастником казни, то ставил себя на место терзаемого.

Итальянский маньерист Джованни Паоло Ломаццо писал: «Развратные зрелища голых мужчин могут заразить дух женщин. У святого Себастьяна, когда он привязан к своему дереву и утыкан стрелами, все члены окрашены и покрыты кровью из ран, не нужно показывать его нагим, красивым, обаятельным и белым…»

И правда, для некоторых художников изобразить абсолютно беспомощного прекрасного мужчину стало главной задачей и как будто даже каким-то соревнованием. Один из победителей — Гвидо Рени, на картинах которого грозный страж стал совсем женственным, мука стала неотличима от наслаждения, а стрел осталось всего две. Этот образ позднее вдохновил Сальвадора Дали на поэму, посвященную Гарсиа Лорке и, скорее всего, именно это изображение на всю жизнь взволновало будущего самопровозглашенного диктатора республики Фиуме Габриэле Д’Аннунцио.

Женщина с плохой репутацией в роли святого

В 1911 году в Париже состоялась премьера мистерии «Мученичество святого Себастьяна», сценарий которой написал Габриэле Д’Аннунцио, музыку — Клод Дебюсси, а костюмы нарисовал Лев Бакст.

Габриэле замешал в своей трактовке задорный фарш из бесконечно симпатичной ему языческой эстетики древнего Рима, декадентства и ницшеанства: «я бы поверил только в такого бога, который умел танцевать »,.  Себастьян танцует на углях в экстазе, все неистово пляшут вместе с ним, и вот уже из католического святого получается этакий сверхчеловек.

Католическая церковь за несколько месяцев до премьеры постановку на всякий случай осудила и на спектакль ходить верующим запретила. Это случилось еще и потому, что Себастьяна играла женщина — скандально известная балерина Ида Рубинштейн, позволявшая себе позировать и танцевать обнаженной, не скрывая своего имени.  

Успеха пятичасовая постановка не имела, скорее о ней писали как об опыте безумном и изматывающем. «Кто же мученик — святой или публика?!» — вопрошали зрители.

Габриэле д’Аннунцио, святой Себастьян и эстетика фашизма

Пресса писала, что участие Клода Дебюсси в создании мистерии о святом Себастьяне было случайностью. А вот в случае д’Аннунцио все было более чем закономерным.

Габриэле д’Аннунцио был одним из известнейших итальянских писателей своего времени. Он прославился как распутник, интеллектуал, поэт и персонаж, вызывающий одновременно «восторг и отвращение», прошел войну, откуда вернулся в 1918 году в звании подполковника.

После войны, пока в Париже Италия пыталась договориться за владение территорией города Фиуме (сейчас это хорватская Риека), 30 октября 1918 года в нем вспыхнуло восстание, и Габриэле стал правителем самопровозглашенной республики. Вот тут-то его любовь к утопиям, мистериям, театральности и святому Себастьяну развернулись во всю мощь.

Конституцию он написал самостоятельно и в стихах, одним из ее пунктов стало обязательное получение музыкального образования для каждого жителя. После того, как ресурсы города начали подходить к концу, здесь узаконили пиратство. В свободном обороте были наркотики (сам Габриэле во время своей службы в авиации пристрастился к кокаину), в город хлынули не только всевозможные проходимцы и авантюристы, но и поэты, художники, музыканты.

Придумывая Фиуме, Д’Аннунцио опирался на эстетику Римской империи и идеи «возрождения величия Италии» и, конечно, на свои фантазии о жизни и смерти святого Себастьяна. Он последовательно ассоциировал образ римского легионера, претерпевшего мученическую смерть за свои идеалы, с образом сверхчеловека.

Мало того, его любимым развлечением было примерять образ святого на себя. Для этих целей в его доме даже установили специальную колонну, чтоб висеть там и страдать. Иногда в этом образе он даже появлялся перед публикой, собравшейся под его балконом.

Эту эстетику он и ввел в идеологию фашизма, упиваясь красотой смерти, страдания, эротизмом крови, отваги и героизма.

Именно из историй и фантазий о римских легионерах Габриэле возьмет традицию вскидывать руки в римском военном приветствии, впоследствии перенятую итальянскими, а потом и немецкими фашистами. Он снова ввел в обиход факельные шествия и боевые кричалки римских легионеров: «Eia! Eia! Eia! Alalà!». То есть каким-то поразительным образом описание жизни древнеримского мученика ляжет в основу эстетики фашизма.

Республика Фиуме прекратила свое существование в декабре 1920 года, Д’Аннунцио отправился своей дорогой, а святой Себастьян — своей.

Себастьян в наши дни: через фрейдизм и гомосексуальность — к чистому листу

Художники продолжают обращаться к этому сюжету. Не обойдут его и последователи Фрейда, рассуждающие о казни и стрелах как о фаллических символах и о том, что святой Себастьян сотни лет являлся тайным покровителем гомосексуалов и поклонников садомазохизма.

Еще позднее Сальвадор Дали будет трактовать жизнеописание Себастьяна как цель современного ему искусства, саму отрешенность. Он начнет одно из писем Лорке фразой: «И снова я буду говорить о Священной Объективности, принявшей ныне имя святого Себастьяна».

Для Дали образ Себастьяна был одним из любимых и важнейших. Он подвергал картины и истории о мученике психоаналитическим трактовкам, писал его, и, как ни странно, считал его образ противоположностью болезненному экстазу. Дали назначил святого ответственным за освобождение от иррациональности.

Еще одна из бесконечной череды трактовок образа Себастьяна: Эгон Шиле на одном из плакатов о своей выставке изобразил себя святым Себастьяном, встречающим град стрел, но не эротичным и расслабленным, а ломким и безвольным. Художник исследовал, как неуютно и страшно находиться в человеческом теле. Видимо, этот образ явился рассказом о встрече с публикой, которая относилась к его творчеству очень противоречиво. Появляется совсем личное понимание, ощущение человека, стоящего против общества, на второй план отходят все другие трактовки и появляется бесконечное и беспомощное, но стоически принимаемое одиночество.

И если до определенного момента изображения святого несли в себе все больше смыслов, то пара фотографов, Пьер и Жиль, сделали своего Себастьяна уже наоборот, однозначным.

Чего только не случалось с изображениями его мученичества — от оргий до откровенной порнографии. Даже сейчас в русской Википедии статью о гомоэротизме иллюстрирует уже упомянутое изображение кисти Гвидо Рени. Но история про веру, предательство и чудесное спасение более многогранна. И может быть, трактовка этого образа Пьером и Жилем наконец ставит точку в предельной эротизации и фетишизации святого. И вот этот китч в блестках — на самом деле не опошление, как пишут некоторые критики, а наоборот — освобождение образа от всей недосказанности, накопившейся за столетия.

И можно начинать сначала.

svobody.pl

Биография и картины Микеланджело Караваджо — Мегаобучалка

Автопортрет. Ок. 1510

Это был не только художник, но поэт и музыкант, что не могло не сказаться в его живописи. Его полотна полны поэтической прелести и словно пронизаны скрытой музыкой. Обратимся к раннему полотну

Джорджоне «Юдифь».

Какой прелестной мечтательностью и нежностью наполнен образ героини! Каким лиризмом веет от пейзажа, на фоне которого красавица Юдифь грациозно касается ножкой… конечно же, головы убитого ею Олоферна. Дисгармония? Вовсе нет. Скорее дань условному библейскому сюжету, трагическая суть которого не тронула сердце мастера.

Еще более поэтичной представляется работа Джорджоне «Спящая Венера» (1508—1510).

На полотне властвуют покой и сон. Дремлет сельская природа, словно убаюкивая главную героиню. Живопись здесь подобна звучащему оркестру: мастер сообщает ей все более новые и тонкие нюансы, краски играют светом, излучают его. Солнечные блики полны неги и волшебства, а плавный ритм линий тела Венеры повторяет очертания пологих холмов. Мастер так и не успел закончить свое гениальное полотно. Он умер внезапно от чумы в расцвете творческих сил. Пейзаж последнего его творения дописал Тициан.

Тициано Вечеллио Тициан (1476/77 или 1489 —1576) Автопортрет 1550-1562гг.

стал главой венецианской школы живописи. Он, в отличие от других корифеев Возрождения, не был ни скульптором, ни зодчим, ни поэтом. Всю свою счастливую и долгую жизнь этот мастер посвятил живописи и оставил большое наследие. Точный возраст художника не установлен. Он прожил не более 103 лет и умер, скорее всего, от чумы.

Его талант был могучим, восприятие жизни — оптимистичным и всеобъемлющим. В его полотнах есть красота и уверенность в торжестве прекрасных начал бытия. Художник никогда не изменял идеалам гуманизма, и образ человека составляет главное содержание его творчества. Пленительная обворожительность женщины — одна из центральных линий живописи Тициана.

Вариации женской красоты, несущие ощущение полнокровной радости жизни, соперничают друг с другом в работах разных периодов творчества мастера. Вспомним лишь некоторые из них:

«Флора»,

“Любовь земная и небесная”, около 1514-1516,

“Венера Урбинская”, 1538, Уффици

«Венера перед зеркалом» — все это языческие мифологические персонажи.

Кающаяся Мария Магдалина 1560-е, Эрмитаж, Санкт-Петербург

Динарий кесаря 1516-1518гг.

«Вознесение Марии» («Ассунта») — это уже евангельские сюжеты и образы.

Последнее из названных полотен находится в церкви Санта Мария деи Фрари (Венеция). Войдя в полузатененное даже в яркий солнечный день пространство храма, ощутив его прохладу, вдруг остановишься, не в силах противиться волшебной власти света, льющегося с полотна Тициана.

В картине страстный порыв и дыхание жизни яркой, наполненной торжеством случившегося события. Величава фигура Марии, возносящаяся в небо, по которому стремительно бегут облака. Динамична толпа святых апостолов, с восхищением взирающих на явленное чудо. Когда в церкви звучит орган, музыка словно сливается с глубокими красными и синими тонами полотна, и это ощущение сохраняется очень долго…

Тициан. Вознесение Марии около 1516-1518, церковь Санта-Мария Глориоза деи Фрари, Венеция,

Не менее выразительны образы Тициана, являющие мученичество, страдание, смерть. В коллекции Эрмитажа — полотно «Святой Себастьян» (ок. 1570). Оно написано незадолго до смерти и вновь доказывает удивительную верность мастера идеалам молодости, сформированным философией гуманизма. На фоне вихрей костра, где в грандиозной симфонии красок сомкнулись земля и небо, вырастает прекрасная фигура юноши, погибающего под стрелами. В его лице застыли страдание и боль. Но тело? Оно как будто неподвластно смерти и поражает гармонией пропорций.

Позднее Возрождение в Венеции отмечено именами двух ведущих мастеров — Веронезе и Тинторетто. Паоло Кальяри, прозванный Веронезе (1528—1588), был автором грандиозных алтарных картин и декоративных росписей, в масштабности которых чувствуется влияние Тициана. Веронезе как бы не замечал трагических сторон бытия. Для него окружающий мир полон праздника и веселых зрелищ. Его аллегорические композиции воспевают аристократическую Венецию с ее склонностью к яркому маскарадному шуму, блеску и богатству . Даже в религиозные по сюжетам полотна Веронезе вводит «посторонние персонажи», удовлетворяя тем самым свою неуемную творческую фантазию.

Веронезе пришлось предстать перед судом венецианской инквизиции, той самой, что позднее передала для расправы Ватикану Джордано Бруно. Художник был столь любим венецианцами, что инквизиторы вынуждены были его отпустить.

Веронезе. Брак в Кане(фрагмент

В числе самых известных его работ — «Брак в Кане» (1563), созданный на основе евангельского рассказа. На картине — пышный пир, где в шуме и гаме затерялись 130 персонажей. Кого только здесь нет! Художник изобразил и европейских правителей, и крупнейших венецианских художников — Тициана, Тинторетто, а также самого себя, представив живописцев в облике развлекающих публику музыкантов.

Столь же светской и, по сути, не имеющей отношения к пафосу евангельского текста является работа Веронезе «Пир в доме Левия» (1573), где за названием скрывается желание автора воссоздать красочность

жизни современных ему богатых венецианцев. Последний из корифеев итальянского Возрождения — Тинторетто (настоящее имя Якопо Робусти, 1518—1594). Его динамичное искусство полно страсти и мощи, насыщено глубокими эмоциями. Человек необычайно работоспособный, он оставил большое количество монументальных декоративных росписей, портреты своих современников,циклы фресок, алтарные композиции, в том числе драматичное полотно «Тайная вечеря» (1592—1594). ) Тинторетто. Тайная вечеря

В последние годы жизни Тинторетто завершил грандиозную картину «Распятие» (1565—1588). В толпе людей, присутствующих приказни Сына Божия, он выделил разнообразные характеры, объединивих в единую «симфонию» жестов, лиц, движений. У основания креста —потрясенные видом случившегося близкие Иисусу Христу люди.

Эмоционально насыщенная культура Высокого и Позднего Возрождения вызвала подъем в развитии музыкального искусства. Родилась хоровая полифония строгого стиля или «строгого письма» (термин С.И. Та неева). Полифония (иначе контрапункт) — вид многоголосия, основанный на сочетании и развитии двух или нескольких самостоятельных мелодических линий . Новую многоголосную музыку создавали для церкви, подчиняя творчество строгим правилам и многочисленным ограничениям в стремлении достичь высшей красоты и возвышенности звучания хора (например, избегали диссонирующих созвучий). Образнопоэтический строй этой полифонии соответствовал задачам храмовой службы, а ееведущим жанром оставалась уже знакомая нам месса.

Две ведущие реннесансные школы полифонистов — римская и венецианская составляют гордость мировой музыки. К римской школе принадлежал Джованни Пьерлуиджи да Палестрина (ок. 1525—1594).

С 1551 г. и до конца жизни Палестрина работал в Риме, возглавляя капеллы разных соборов, в том числе Святого Петра и Санта Мария Маджоре, руководил хорами, обучал певчих. Его полифонические композиции, написанные для хора a’cappella,отличаются духовной глубиной и возвышенностью. Огромное наследие Палестрины включает свыше 100 месс, более 370 мотетов, а также магнификаты, духовные и светские мадригалыи др. Его музыку сравнивают с полотнами Рафаэля, и это не случайно. Композитору удалось создать светлые, гармоническистройные и уравновешенные образы, озаренные глубокой человечностью. Венецианская школа прославлена именами Андреа и Джованни Габриели. Их сочинения созвучны облику Венеции, ее праздничной пышности, уникальной архитектуре и великой живописи. Габриели работали органистами в соборе СанМарко и оставили сочинения разных жанров, как хоровые, так и инструментальные.

Кульминация в развитии венецианской школы — творчество Джованни Габриели (ученика и племянника Андреа Габриели). Его музыка отличается концертным великолепием, динамическим и тембровым богатством. Нередко его хоровые композиции звучат вместе с органом. Наиболее известны так называемые «Священные симфонии» (1597), написанные для 6—19 голосов. Сегодня города Италии (Флоренция, Рим, Венеция, Милан, Падуя, всех не перечесть), представляются огромными музеями, хранителями античных и ренессансных ценностей. Волею судьбы этот регионмира стал центром взлета творческой мысли, воплотившей в художественных образах идею величия и безграничных возможностей человека.

1 Мотет — жанр вокального многоголосия; возник во Франции.

Биография и картины Микеланджело Караваджо

• Год рождения: 29 сентября 1571
• Дата смерти: 18 июля 1610
• Страна: Италия

Биография:

Творчество знаменитого итальянского художника Микеланджело Меризи да Караваджо повлияло на развитие мирового искусства, породив целую плеяду подражателей и последователей, так называемых караваджистов как в родной Италии, так и в других европейских странах. Мастер выработал новые форму, идеи, образы, темы и резко порвал с господствовавшим в Италии строгим академическим каноном. Эмоциональность произведений Караваджо усиливало новаторское введение в живописный обиход изображения искусственного или дневного света, пронизывающего темноту и ярко вырывающего из нее отдельные фигуры и предметы.
Микеланджело Меризи да Караваджо родился в 1571 году в Италии в Ломбардии. До сих пор неизвестно ни где родился этот выдающийся человек, ни дата его рождения. Ученые предполагают, что он мог родиться в Милане, либо в небольшом городке неподалеку от Милана – Караваджо.

Современники Каравджо были поражены его талантом. Он рисовал очень реально, его картины были наполнены драматизмом и были весьма оригинальны. Он рисовал вопреки религиозным стандартам, которые существовали в то время. Конечно же, находились и противники его творчества, которые считали, что он изображает святых очень приземленно. Так, его картина «Святой Матфей и ангел» была отвергнута служителями церкви как недостойная. Именно эту картину и приобрел известный коллекционер того времени маркиз Винченцо Джустиниани, который купил у Караваджо впоследствии более 15 картин. Отвергнутое церковью полотно Микеланджело переписал.

К 1604 году Микеланджело Меризи да Караваджо стал самым известным художником Италиисвоего времени, но мало того, он был известен и как самый скандальный художник, потому что вокруг его картин всегда разгорались жаркие споры. Но с именем Караваджо была связана и дурная слава, слава правонарушителя. Его имя появлялось более 10 раз в списке нарушающих закон своими неосторожными выходками. 28 мая 1606 года Микеланджело Меризи да Караваджо убил человека. Микеланджело пришлось податься в бегство. Оставшиеся 4 года своей жизни ему пришлось провести в изгнании.

К концу жизни художника власти его уже не искали, теперь у него была другая опасность – месть госпитальеров. Осенью 1609 году Микеланджело сильно пострадал, ему изуродовали лицо. В 1610 году, ирония сыграла злую шутку с художником, он попал в тюрьму, но по ошибке! Его вскоре выпустили. Но заболев малярией, он умер 18 июля 1610 года в возрасте 37 лет.

megaobuchalka.ru

Картина «Святой Себастьян» | Artrue

Автор: Антонелло да Мессина.
Дата создания: 1475–1476 год.
Тип: Дерево, перенесена на холст, масло.
Габариты: 171*85,5 см.

Святой Себастьян Мессина

Описание работы

Святого Себастьян Мессина демонстрирует на фоне низкого горизонта фигура мученика, как бы возвышающаяся над реальностью. Глубокая перспектива скрывает за прекрасным греческой красоты телом юноши дома, кажущиеся маленькими и незначительными. Себастьян словно не чувствует боли. Рядом с фигурой Себастьяна здания представляются маленькими, из этого окружения он хочет бежать, и чем скорее, тем лучше. Так, во всяком случае, гласит легенда. Красота этого тела напоминает греческие статуи юношей, хотя и подчинена мягкому дугообразному готическому движению, у античных же статуй всякое движение имеет противовес, голова и тело в этом случае должны были бы вновь обратиться в сторону несущей ноги.

Святой Себастьян. Тициан.

Площадь под голубым, покрытым редкими облаками небом, залита светом. Даже тенистые участки не по-настоящему темны. Солнце светит сверху слева, и тени подчеркивают завышенность перспективы. Картину наполняет некая отрешенность, послеобеденная тишина. Некоторые детали кажутся весьма загадочными: слева, позади Себастьяна, изображенный чрезвычайно сжато, лежит пастух, положив голову на бордюр. Бордюр тянется через всю картину, но контуры его остаются неясными. Им заканчивается передний план и начинается средний и дальний, еще более призрачные, чем площадь, на которой стоит святой. А если мысленно отодвинуть этот бордюр дальше к стене, пилястре, то тогда он закрыл бы все, изображенное в глубине картины. Упавшую колонну справа можно растолковать как символ крушения антично-языческого мира. В подобной же интерпретации она встречается на картине Пуссена «Поклонение волхвов».

Святой Себастьян. Тициан.

Об авторе

Антонелло был родом из города Мессины, учился в Неаполе, где в те времена господствовала нидерландская живопись. Сенсационными новшествами, привнесенными ею, были изменения в технике рисования (вместо темперы стали использоваться масляные краски) и более реальное отображение действительности. Антонелло воплощал эти новшества в своих картинах. В бытовых сценах на дальнем плане картины просматривается подражание стилям Андреа Мантенья и Пиеро делла Франчески. Антонелло работал в основном в Мессине, а в 1475–1476 годах в Венеции, где и написал «Святого Себастьяна». Несколько лет назад картина реставрировалась, в следствие чего на свет снова показалась подпись художника.

«Святой Себастьян» Мантеньи.

artrue.ru

Святой Себастьян (картина Перуджино) — Википедия

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

«Святой Себастьян» — картина итальянского художника эпохи Раннего Возрождения Пьетро Перуджино из собрания Государственного Эрмитажа.

Картина и является погрудным портретом раннехристианского Святого Себастьяна, пронзённого стрелами по приказу римского императора Диоклетиана. На стреле, застрявшей в шее, имеется подпись художника на латыни: «PETRUS PERUSINUS. PINXIT» (Петрус Перузинус писал), сделанная золотой краской^[1]. Ведущий научный сотрудник отдела западноевропейского искусства Эрмитажа Т. К. Кустодиева, описывая картину, отмечала:

Особое внимание художник сосредоточил на лице Себастьяна. Это характерный, раз навсегда избранный мастером тип лица и его выражение: миловидные правильные черты, некоторая женственность образа, большие, томные глаза, пушистые кудри, рассыпанные по плечам. Одна-единственная стрела, использованная с чисто умбрийской склонностью к декоративности, указывает на то, о каком святом идёт речь^[2].

Вероятнее всего картина выполнена Перуджино в 1493—1494 годах и является дальнейшим развитием образа Святого Себастьяна, по сравнению с его же картиной 1490 года (ныне в Стокгольме в Национальном музее Швеции). Остановившись на этом образе, Перуждино в дальнейшем неоднократно обращался к нему и использовал в различных работах как посвящённых исключительно Святому Себастьяну, так и в многофигурных композициях.

Из многочисленных работ Перуджино наиболее близка к эрмитажной картина «Мадонна с младенцем между Святыми Иоанном Крестителем и Себастьяном» из галереи Уффици и одноименная картина из коллекции Лувра. В отличие от многих других работ эрмитажная картина является единственной, где лицо и тело главного персонажа как бы выступает из тьмы к зрителю, во всех остальных работах Св. Себастьян запечатлен на светлом фоне.

Картина находилась в собрании князей Волконских в Риме, затем была продана в коллекцию маркизы Н. В. Кампанари, откуда в 1910 год

ru.wikipedia.org

Святой Себастьян — Экскурсия в Мадриде, Гид в Мадриде, Фламенко в Мадриде, Трансфер в Мадриде, Коррида в Мадриде

Самый популярный у геев святой Себастьян принадлежит кисти Гвидо Рени. О своей любви именно к этому Себастьяну дружно говорили немецкие гомосексуалы в начале XX века. Некоторым из них этот образ помог осознать собственную ориентацию.

Идеолог «мускулистого христианства» англиканский священник, личный капеллан королевы Виктории писатель Чарльз Кингсли (1819-1875 г.г.) никогда не признавался в своей гомосексуальности. Но написанные им (от первого лица) впечатления от картины Гвидо Рени Олтона Локка, юного героя его одноименной повести (1850 г.), говорят сами за себя:

«Эти мужские конечности, такие большие и такие деликатные, выделяющиеся на фоне призрачного света, беспомощность связанных рук, стрела, трепещущая в пронзенном боку, запрокинутый лоб, глаза, в темной глубине которых восторженная вера, казалось, побеждает муку и стыд… От напряженности моего взгляда глаза готовы были выскочить из орбит«.

А вот как описывает свои подростковые впечатления японский писатель Юкио Мисима: «Обнаженное тело божественно прекрасного юноши было прижато к дереву, но кроме веревок, стягивавших высоко поднятые руки, других пут видно не было. Бедра Святого Себастьяна прикрывал кусок грубой белой ткани…

Это ослепительно белое тело, оттененное мрачным, размытым фоном, светоносно. Мускулистые руки преторианца, привыкшие владеть луком и мечом, грациозно подняты над головой; запястья их стянуты веревкой. Лицо поднято вверх, широко раскрытые глаза созерцают свет небесный, взгляд их ясен и спокоен. В напряженной груди, тугом животе, слегка вывернутых бедрах — не конвульсия физического страдания, а меланхолический экстаз, словно от звуков музыки. Если б не стрелы, впившиеся одна слева, под мышку, другая справа, в бок, можно было бы подумать, что этот римский атлет отдыхает в саду, прислонившись спиной к дереву…»

В современном искусстве есть все — и полная фронтальная нагота, и зверские пытки, и страстные объятия. Но ни одна из них этих картин не вызывает у зрителя таких глубоких, в том числе эротических, чувств, как невинный, с устремленными ввысь глазами, Себастьян Гвидо Рени…

Моралист скажет, что каждый понимает в меру своей испорченности, а искусствовед — что в меру своей художественной культуры.

www.gidvmadride.com