Гражданских войн будет больше. 1919: воспоминания о будущем?
Хотя эпоху после 1945 года принято считать временем «большого мира», на самом деле на планете всё больше войн. Причем подавляющее большинство из них – не войны между отдельными государствами, а гражданские войны. 95% военных конфликтов, возникших на Земле после 1989 года, были именно таковы. Историки и военные специалисты не исключают, что в будущем таких войн станет еще больше.
В этом году с гражданскими войнами связано сразу несколько исторических юбилеев. 1 апреля исполнилось 80 лет с момента окончания гражданской войны в Испании. На октябрь приходится 70-летие завершения такой же войны в Греции. Ну и, наконец, сто лет назад был «незабываемый 1919 год» – так назывался прославлявший Сталина советский фильм о Гражданской войне в России. Если отбросить в сторону пропаганду, то на 1919 год действительно пришлись решающие события войны, определившей дальнейшую судьбу России на многие десятилетия.
Историк, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Борис Колоницкий, – один из ведущих российских специалистов по периоду революции и Гражданской войны. В интервью Радио Свобода он рассказал о том, как события столетней давности предопределили победу большевиков, и о том, почему феномен гражданской войны как таковой продолжает сопровождать человечество и явно не исчезнет в обозримом будущем.
Неоднозначная гражданская война
– Что вообще такое гражданская война? Очевидное определение – это война между гражданами одного государства. Но, может быть, историки различают какие-то нюансы? И сопутствующий вопрос: чем гражданская война отличается от революции, между ними есть какая-то грань?
– Гарвардский исследователь Дэвид Армитедж говорит, что любая большая революция – это гражданская война. Может быть, это слишком крепко сказано, но любая революция – это зародыш гражданской войны.
Хотя, как мне кажется, не только из революций могут рождаться гражданские войны. Единого определения нет. Дело усугубляется тем, что участники конфликта, а потом и историки, иногда разделяются: одни склонны именовать тот или иной конфликт гражданской войной, а другие яростно это отрицают. Например, гражданская война в США – это некорректный термин с точки зрения многих американцев.
Любая революция – это зародыш гражданской войны
– Почему же?
– Они называют ее «войной между штатами» или «войной Севера против Юга». Иногда это связано с какой-то местной памятью. А память о гражданской войне для Юга – более горячее дело, чем для Севера сейчас. Или, скажем, гражданская война в Финляндии в 1918 году. Там вовсе не все склонны так ее именовать, многие называют «войной за независимость». Она подавалась как война против большевистской России, агентами которой являлись финские красные. Хотя это сильное упрощение ситуации: финские красные, по крайней мере некоторые, были очень себе финскими патриотами и торговались с большевиками за территорию вовсю.
Или более свежий пример: с точки зрения одних, конфликт 1990-х годов в Югославии был гражданской войной, а другие это яростно отрицают. По поводу российской Гражданской войны такой терминологической борьбы нет, хотя там тоже возможны разные определения. В некоторых книгах говорится о «второй русской Смуте» или «красной Смуте». Но это традиция, идущая от книги Деникина «Очерки русской Смуты». Как бы то ни было, термин «гражданская война» – общеупотребительный применительно к событиям, которые начались в 1917 или 1918 году и закончились в начале 1920-х, – потому что вот по поводу дат начала и окончания этой войны споры как раз есть.
– Переместимся ровно на сто лет назад. Весна 1919 года, начало наступления войск адмирала Колчака с Урала в центр страны с целью разгромить красных и взять Москву. Оно развивалось поначалу так быстро, что его назвали «полетом к Волге«.
Но потом это наступление захлебнулось, как и две другие попытки белых: наступление генерала Юденича на Петроград, а Деникина – на Москву. Все они были разнесены по времени, на несколько недель или месяцев друг от друга. Почему белые не наступали одновременно в 1919 году и вообще не слишком хорошо координировали свои действия?
– Были политические разногласия. Хотя в конце концов все лидеры Белого движения признали главенство Колчака, некоторые разногласия сохранялись. И технические сбои были очень большие. Белым, действовавшим в разных регионах России, даже по телеграфу связаться между собой было очень сложно, непосредственной связи не было, они буквально через весь мир кружным путем общались. Кроме того, ситуация на фронтах была очень разной. Но все-таки октябрь 1919 года, на мой взгляд, переломное время Гражданской войны, когда почти одновременно наступали и Деникин на Москву, и Юденич на Петроград.
– То есть осень была более важна, чем весна, когда Колчак перешел в наступление?
– Она тоже была важна, там и на юге у большевиков возникли проблемы одновременно.
Смотри также
«Тревожное эхо прошлого». Почему мировая война не закончилась в 1918-м
Шансы Ленина и Деникина
– Историки часто отмечают, что у красных были преимущества, которые их победу предопределили. Из наиболее частых аргументов один – то, что власть большевиков была в центральных регионах, наиболее экономически развитых и густонаселенных. Второй – большевики более эффективно и жестко использовали средства принуждения по отношению к населению, средства мобилизации всех возможных ресурсов. Белое дело было обречено с самого начала?
– Думаю, что нет. Вожди большевиков сами иногда описывали ситуацию 1919 года как критическую для них. Но Красная армия в большинстве случаев пользовалась значительным количественным превосходством. Красные хвастались, что у них было в конце Гражданской войны более 5 миллионов человек под ружьем. Может быть, это преувеличение, но несколько миллионов в Красной армии, безусловно, было.
Первая большая победа большевиков в Гражданской войне – перенос столицы в Москву
– А сколько ему противостояло?
– 7-я армия красных, Балтийский флот со своей артиллерией. При этом Ленин требовал еще и еще гнать войска под Петроград. Туда элитные части Красной армии перебрасывались, курсантские части, башкирское кавалерийское соединение и так далее. Но и аргумент о численном превосходстве красных слишком простой, чтобы его однозначно принять. В годы Гражданской войны не так просто было провести мобилизацию. Много народу отсиживалось в лесах.
Но давайте тогда поговорим и про козыри, которые были в руках у белых. Это продовольственные районы, что в условиях голодающей России того времени важно. Некоторые промышленные районы тоже у них были: Донбасс какое-то время Деникин контролировал, а Колчак был на Урале. Ижевск – важное место по производству винтовок, участвовал, как мы знаем, в антибольшевистском восстании.
Ижевско-Воткинская дивизия, которая составлена из повстанцев, сражалась на стороне Колчака. Еще важный козырь, который был у белых, – за их спиной была граница, которая иногда была дружественной. Получается, что красные использовали свои преимущества, а белые своими преимуществами воспользовались недостаточно.
– Поставки оружия белым союзниками играли большую роль?
– Они были важны, и не только оружие, но и обмундирование, и продовольствие. Некоторые фронты Гражданской войны вообще бы не появились, если бы не было помощи союзников. Например, на Севере территории, которые контролировались белыми, Архангельским правительством, зависели напрямую от продовольственного снабжения из-за границы. Конечно, помощь эта была пульсирующая, нерегулярная. Конечно, были противоречия между союзниками, да и разные державы, в первую очередь Великобритания, имели свои интересы, которые не всегда совпадали с интересами Белого движения. Но в целом помощь была важна.
Смотри также
Кровь Карла и Розы.
Политическое насилие в «эпоху нервозности»– Есть такой стереотип о белых офицерах, «поручиках Голицыных«, которые были в царской армии, а потом пошли воевать против большевиков. Но мне доводилось видеть подсчеты, согласно которым на самом деле большая часть офицерского корпуса бывшей Русской императорской армии в итоге оказалась у красных в качестве военспецов. Как это объяснить?
– Этот вопрос очень подробно разбирает в ряде своих публикаций московский историк Андрей Ганин. Он подсчитывал офицеров, которые оказались не только у белых и у красных, но и в других армиях, участвовавших в Гражданской войне, – в украинской, например. Он говорит, что в общем, если суммировать всех офицеров, кто служил у противников большевиков, то получается немножечко больше, чем у красных. Но если сравнивать в рамках какого-то отдельного фронта, то получается значительное преимущество красных. В целом, однако, цифры сопоставимые, включая и высококвалифицированных специалистов.
Красные использовали свои преимущества, а белые своими воспользовались недостаточно
– Причина какая? Вроде бы это люди «социально чуждые«, если с большевистской точки зрения смотреть. Тем не менее шли, воевали, и воевали неплохо.
– Во-первых, многие остались там, где их застала революция, – например, в Петрограде и Москве было много бывших офицеров. То есть множество из них оказалось в местах, где красные проводили мобилизацию. Во-вторых, были чисто житейские острые проблемы – как выжить? А тут предлагают паек и службу. В-третьих, были противоречия между офицерскими группами. Например, такая харизматичная фигура, как генерал Корнилов, разделяла военную среду. Кто-то его боготворил буквально, а кто-то – недолюбливал по разным причинам.
Смотри также
«Похабник» Ленин. Сто лет назад большевики заключили Брестский мир
– А патриотические мотивы большевики с самого начала использовали? Или только в конце Гражданской войны, в 1920 году, когда началась советско-польская война и вышло известное воззвание Брусилова к офицерам, применялись эти приемы убеждения в том, что красное правительство на самом деле за Россию-матушку воюет?
– Это была кульминация.
Но в целом тема патриотизма имплицитно, а потом и открыто использовалась и раньше. Например, призыв «Все на защиту социалистического Отечества!» в момент наступления немцев на Петроград в феврале 1918 года. Некоторые бывшие офицеры как раз вступали в Красную армию, думая, что, может быть, придется противостоять немцам, а потом оказались участниками Гражданской войны.
Не только красные и белые
– Помимо красных и белых, в Гражданской войне участвовали, как известно, многие другие силы: национальные движения народов распавшейся империи, разного рода повстанческие формирования – махновцы, григорьевцы, «зеленые« и прочие. Некоторые историки в этой связи даже пишут не об одной Гражданской войне в России, а о гражданских войнах во множественном числе. Это правильный подход?
– Я думаю, что мы должны говорить о множестве конфликтов, в том числе и о разных гражданских войнах, которые были связаны с кризисами на территории бывших империй, рухнувших в результате Первой мировой.
Согласно традиционной советской схеме, окончание гражданской войны – это осень 1920 года. Есть основания с этим не соглашаться, но давайте допустим. Это разгром Врангеля, но это и окончание войны с Польшей. А война с Польшей – это не белые и красные, она косвенно затрагивала многие страны Центральной Европы – например, повлияла на конфликт Польши с Чехословакией по поводу Тешинской области. И это одновременно периферия большой Гражданской войны в России. А внутри самой бывшей Российской империи конфликты были самые разнообразные.
Нужно отметить удивительное тактическое мастерство красных
Вот пример. Мы упоминали про октябрь 1919 года, Деникин идет на Москву, под Орлом и Кромами очень жестокие бои, с обеих сторон элитные части принимают участие. И что же? Против красных сражается лучшая, но меньшая часть армии Деникина, примерно треть. Где остальные? Во-первых, огромную угрозу деникинским тылам представляет Махно как союзник красных. Сложные отношения с украинцами, там большой войны нет, но столкновения есть, так что войска держать надо.
С Грузией сочинский конфликт. Некоторые «зеленые» в районе Причерноморья дрейфуют и становятся «красно-зелеными». Пытаются играть политическую роль вновь эсеры, создавать какую-то свою «третью силу». Они, может, ее искренне и создавали, но противостояли в этой ситуации белым. С горцами Северного Кавказа тоже очень жесткий конфликт.
Даже со своей опорой, донскими и кубанскими казаками, у Деникина были очень сложные проблемы. Среди кубанцев имелись автономисты и федералисты разного толка. Кончилось тем, что белые в 1919 году устраивают на Кубани переворот, арестовывают тамошних лидеров, к большому недовольству казачества. А ведь треть сил белых на юге – это кубанские казаки. Как-то тщательнее нужно было, аккуратнее, я бы сказал. Нужно отметить в этой связи удивительное тактическое мастерство красных, которые тут превосходили белых значительно. Я имею в виду умение вступить в различные тактические временные союзы во имя борьбы с наиболее опасным на данный момент противником.
Это у большевиков получалось отлично.
– У красных это получалось, а почему это не вышло, допустим, у Деникина с поляками в 1919 году? Ведь если представить себе одновременный удар по советской части России с запада и с юга, то большевики могли бы и не выдержать. Или с украинцами никак не получалось договориться. В чем была проблема? В лозунге Белого движения «За единую и неделимую Россию«?
– Это было, конечно, важно. Этот лозунг был, можно сказать, сердцем и знаменем Белого движения. На каком-то этапе Василий Витальевич Шульгин, без которого сложно представить белых на юге, говорил, что мазепинцы, как он называл сторонников украинской независимости, хуже большевиков. Вообще очень важны в истории Гражданской войны конфликты пограничья. Киев ведь был и центром украинского движения, и вместе с тем важным городом для русского национализма. На выборах в украинское Учредительное собрание, которое так и не собралось, от Киева был избран русский националист, тот самый Василий Шульгин.
Киевский русский национализм – это очень такой богатый слой. И белое дело на юге – это дело в том числе нескольких киевских семейных кланов, разветвленных и влиятельных. Для примера: быть сербом в Белграде – это одно, а вот быть сербом в Хорватии или Боснии – совсем другое. Так и тут: этот русский национализм на нерусских территориях империи – это очень обостренное национальное сознание, которое сыграло свою роль в Гражданской войне. Это один ответ на ваш вопрос.
Гражданская война в России – это ситуация кризиса и развала империи
Второе: честно говоря, партнеры по переговорам у белых были непростые. С Пилсудским было сложно договариваться, у него были свои «представления о прекрасном». А уж с украинцами и подавно. Тут мы переходим к третьему моменту. Вспомним слова Клемансо о том, что «война – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам». Это проблема политического контроля для ведения большой войны. Для гражданской войны это совершенно особая задача.
Ленин и другие вожди большевиков психологически, культурно и политически были готовы к ситуации гражданской войны, они хотели ее, в общем-то. Ленин достаточно откровенно об этом пишет еще в 1917 году. Другое дело, что они хотели этой войны в мировом масштабе, а не только в российском – но мировой революции не получилось. У Деникина же есть такие наивные слова в «Очерках русской Смуты»: вот, мол, опять политика вмешалась в организацию военного дела. То есть мысль о том, что гражданская война – это в первую очередь политика, это проблема альянсов, коалиций, достижения политических целей, – такая мысль белым лидерам в голову не приходила. Они мыслили сугубо военными понятиями.
Гражданская война в России – это ситуация кризиса и развала империи. Поэтому я бы включал в общую схему большой гражданской войны и этнические конфликты. Это, например, армяно-грузинская война, армяно-азербайджанская война или сеть конфликтов на Кавказе, в Прибалтике, польско-украинская война и т.
д. Войну белых и красных невозможно понять без учета и локальных особенностей, и других конфликтов на постимперском пространстве.
– Завершающий период Гражданской войны – это 1921 год, это восстание Антонова на Тамбовщине и мятеж в Кронштадте. Их можно считать выступлением той самой «третьей силы«, которая была не за белых точно, но уже и не за большевиков? И если да, то почему она так поздно поднялась?
За большевиков, но против коммунистов
– Не поздно. И до этого мы встречаем немало случаев крестьянских восстаний, чьи участники в общем-то за советскую власть, но за какую-то другую советскую власть. «За большевиков, но против коммунистов», на полном серьезе. В сознании многих крестьян эти границы были размыты. Вроде большевики – хорошие ребята, заключили мир, дали землю, бедноту поощряют, но с другой стороны – продразверстка, мобилизация, с церквями что-то не то делают… Много недавних героев Октября достаточно быстро с центральной властью испортили отношения.
Речь идет и о Махно, и о том же тамбовском вожде Антонове. А Кронштадт – это даже не третья сила, а лозунг «третьей революции». Первая, Февральская, – хорошо, вторая, Октябрьская, – отлично, а сейчас мы сделаем третью, чтобы вообще все было замечательно совершенно. То есть они считали себя наследниками Октябрьской революции.
Фрагмент из фильма «Чапаев«. Василий Иванович – о своих политических взглядах:
Войны всех против всех?
– Для нас Гражданская война – это уже отдаленное событие, хотя оно политически то и дело актуализируется по разным причинам. Меня очень удивил факт, который вы приводите в вашей недавней статье, посвященной феномену гражданских войн. Вы там приводите статистику, что после Второй мировой войны в мире именно гражданские войны резко преобладают над войнами между государствами. Почему так происходит?
– Я думаю, что холодная война сдерживала большие конвенциональные войны, в том числе гражданские.
Хотя иногда гражданские войны, как в Афганистане в 1980-е годы, были связаны с глобальным противостоянием двух сверхдержав. Они и сейчас остаются иногда связаны с какими-то геополитическими конфликтами, которые их подпитывают и которых стало больше. Мне сложно представить любую гражданскую войну без интервенции в той или иной форме. Это необязательно прямая вооруженная интервенция, но разные формы политической поддержки, снабжения, логистической поддержки той или иной стороны извне.
– Тут сразу Сирия вспоминается, куда уже влезли, кажется, все, кто только мог.
– Не только Сирия, но и Ливия, и Ирак, и Афганистан. Поэтому термины «революция», «гражданская война» в зависимости от ситуации и аудитории иногда приобретают разный смысл – в том числе и легитимирующий. Скажем, конфликт на востоке Украины многие за ее пределами называют гражданской войной.
– Но в самой Украине – российской агрессией.
– Да, чистой агрессией, хотя в таких конфликтах редко бывает что-то «чистое».
– Можно сказать, что феномен гражданской войны, при всем его ужасе, будет сопровождать нас и дальше, и факторов, которые к ним ведут, становится больше?
Антиреволюционный консенсус сам по себе не является гарантией, что страна в революцию не вляпается
– Боюсь, что да. Прогнозы я не рискую делать, но и тех гражданских войн, которые есть уже сейчас, думаю, хватит надолго. Потому что перспектив быстрого разруливания в Ливии, Сирии, Афганистане я не вижу. В России, правда, сейчас существует антиреволюционный консенсус. То есть большая часть жителей России готова платить какую-то цену, чтобы избежать революции в будущем. Уровень поддержки этой идеи – хватит революций – значительно выше, чем лоялистские настроения, уровень поддержки президента Путина, например.
Но никогда не надо говорить «никогда». Всегда есть развилки. Ясно, что рано или поздно Россию ждет существенный политический кризис.
Он ждет, потому что иначе просто быть не может, потому что кризисы рано или поздно происходят. И тогда многое зависит от такой вещи, которую я бы назвал культурой конфликта, то есть опытом прохождения через конфликт. И вот с этим проблемы. Антиреволюционный консенсус сам по себе не является гарантией, что страна в революцию не вляпается. А любая революция – это потенциальная гражданская война. Выйти из состояния революции, нормализоваться, вернуться к легитимному правительству и к стандартным способам осуществления власти – это довольно сложное дело.
«Затяжная война может похоронить диктатуру»
Сегодня специальный гость Радио Свобода – журналист, публицист Александр Баунов. Тема беседы – «Конец режима». Так называется книга Александра Баунова, только что вышедшая в издательстве «Альпина Паблишер»: «Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры». Речь идет о средиземноморских правоконсервативных режимах – Испания, Португалия и Греция.
Видеоверсия программы
Сергей Медведев: Как я понимаю, книга писалась еще до войны, до февраля 2022 года?
Александр Баунов: Да.
Эта книга сильно развлекла меня на карантине. Наверное, без карантина все это не состоялось бы, но начал я ее еще до ковида.
Сергей Медведев: Мостики из нее совершенно очевидно перекидываются в нынешнее время. Есть что-то, что объединяет все эти три вида фашизма?
Начиная бороться с одной частью политического спектра, ты немедленно переходишь к репрессиям во всем спектре
Александр Баунов: Да, это все антилиберальные режимы. Мы их, конечно, помним как режимы антикоммунистические – это правда, они антикоммунистические, но они и антилиберальные. После Второй мировой войны нужно было легитимироваться, как-то сохраняться в мире, где победили и противостояли друг другу либеральные демократии и коммунистический блок. Понятно, что коммунистическому блоку они продать себя никак не могли, поэтому они заявляли себя как некоторые режимы, которые хранят страну от коммунизма. Но как быстро они на самом деле превращались в антилиберальные режимы! То есть они с гораздо большей яростью критиковали и с гораздо большей интенсивностью, чем от коммунистов, отстраивали себя от либеральной демократии: по риторике, по тому, что там было запрещено.
Вот это интересно: начиная бороться с одной частью политического спектра, ты немедленно переходишь к репрессиям во всем политическом спектре, потому что если у тебя свобода, то у тебя и коммунисты есть, а если ты хочешь запретить коммунистов, то получается какая-то ущербная система. Мы-то с вами сами коммунизм не очень любим как бывшие жители Советского Союза, но я с огромным удивлением обнаружил, насколько ключевым вопросом для либерализации этих режимов, для перехода диктатуры в демократию была легализация подпольных партий, тех, которые соглашались действовать в рамках закона, не вели вооруженную борьбу. Для них это был маркер нормальности.
Александр БауновСергей Медведев: Насколько репрессивны были эти три режима? Можно ли их сравнивать по степени кровавости?
Александр Баунов: Прежде всего, за исключением Греции, где диктатура длилась семь лет, это были очень длительные режимы, и они прошли разные фазы. Мы с вами, как жители бывших красных диктатур, склонны были симпатизировать антикоммунистическим режимам, которые победили коммунистов и спасли нормальность, рыночную экономику, буржуазную повседневность.
Поэтому немножко склонны были не замечать того, что, например, замечает та же европейская интеллигенция, а именно чрезвычайно жестокий, репрессивный характер обоих режимов, начиная вот с какого парадокса. Мы помним, что становлению Франко у власти помогали Гитлер и Муссолини. Франко выиграл гражданскую войну благодаря военной помощи обеих европейских правых диктатур, самых крупных для того времени. И представители Гитлера, и представители Муссолини, и лично Муссолини упрекали Франко в чрезмерной жестокости, уговаривали его поменьше казнить и разрушать.
Смотри также
Сергей Алексашенко: «Перемены в России вызовет раскол элит»
И Гитлер, и Муссолини в тот момент, еще до мировой войны, не пришли к власти военным путем, соответственно, степень репрессивности Германии и Италии действительно отличалась. Германия уже была гораздо хуже, Италия поспокойнее, но в целом это были еще диктатуры мирного времени. А Франко уже начал войну, и, естественно, его диктатура, его режим между 1936 и 1939 годом, в период гражданской войны был необыкновенно жесток, расстреливали массово.
Речь идет примерно о ста тысячах погибших, из которых каждый пятый – жертва политических репрессий, правда, с обеих сторон, потому что казнили, как мы помним, и республиканцев тоже.
Представители Гитлера и Муссолини упрекали Франко в чрезмерной жестокости, уговаривали его поменьше казнить и разрушать
Сергей Медведев: По мере развития эта жестокость немножко растворяется, Франко начинает воспитывать будущего наследника престола Хуана Карлоса. Это нетипичное для диктатуры развитие – от кровожадности к более вегетарианской форме.
Александр Баунов: В зависимости от длительности. Диктатура, вообще говоря, не имеет плана долгосрочного существования. Почему-то считается, что демократии лишены долгого горизонта планирования, потому что демократические лидеры якобы мыслят в горизонте следующих выборов, максимум – двух. Но выясняется, что у диктатуры горизонт планирования тоже очень небольшой, она приходит с одними лозунгами и с одними методами, потом эти методы и лозунги меняются, потом их меняют еще раз.
Мы прекрасно видим это на примере режимов, которые я рассматриваю, конечно, видим и на примере российского режима. Он пришел в совершенно одном обличье – спасти страну от коммунистического реванша, передела собственности, потом он хотел интегрировать российскую элиту в западную элиту. Мы помним, что это было чуть ли не целью первых двух сроков и даже отчасти медведевского времени. Потом был лозунг стабильности: давайте ничего не менять, а потом – лозунг конфронтации. Сейчас у нас лозунг, кажется, единства, которое, как мы понимаем, означает – отсекаем всех, кто не с нами: не единство сложением, а единство вычитанием.
У диктатуры тоже маленький горизонт планирования, потому что она занята собственным выживанием. Диктатор, конечно, не говорит: я кровавый диктатор, который хочет украсть денег, убить как можно больше сограждан. Диктатор говорит, что у него есть миссия, цель – сохранить какие-то ценности. Обычно диктатура приходит в ценностной упаковке: почему мы не как все – потому что я не правлю, как все остальные, как нормальные сменяемые лидеры, потому что у меня другой уникальный народ, у меня другая страна с уникальным набором ценностей.
Эта уникальность раздражает внешний мир, поэтому нам приходится находиться с ним на ножах, в какой-то степени конфронтации, от высокой до средней. Дальше вождь персоналистского режима, партийного режима, коллективная диктатура начинают заниматься самовыживанием. Выживание требует совершенно разных действий в разное время. Поэтому Франко действительно смягчился, и советский коллективный диктатор в виде коммунистической партии, как мы помним, тоже перешел к оттепели.
Сергей Медведев: В Испании закончена гражданская война? Можно ли сказать, что сейчас уже завершен процесс национального примирения?
У диктатуры тоже маленький горизонт планирования, потому что она занята собственным выживанием
Александр Баунов: Ни гражданская война, если она однажды имела место, ни диктатура, ни рабство, ни колониальная зависимость никогда не заканчивается, потому что всегда есть политики, есть обыватели, есть интеллектуалы, которые будут развивать эту тему в настоящем.
Мы не то что на революцию, на гражданскую войну, на коммунизм списываем наши нынешние проблемы и неудачи, мы их списываем аж на крепостное право и чуть ли не на ордынское иго. Африка продолжает списывать свои проблемы на колониальную зависимость, которая кончилась 75 лет назад. Естественно, в Испании, как только возникает обострение политической борьбы, возникает запрос на преодоление диктатуры.
Диктатура не заканчивается никогда – это видно и по выносу Франко из мавзолея, из Долины павших, и по изгнанию короля Хуана Карлоса. Все равно новое поколение левых партий, молодые республиканцы, которые не застали старой республики, стали вспоминать, что это человек, который выпестован диктатором.
Диктатура не заканчивается. Но она заканчивается в каком смысле: единоличной власти нет. Когда мы слышим от какого-нибудь современного из лучших побуждений, зачастую молодого левого испанца, говорящего, что, нет, диктатура Франко не закончилась, франкисты исхитрились, остались у власти, Хуан Карлос – это просто преемник диктатора, – он, конечно, может быть, из лучших побуждений вам врет, что диктатура Франко закончилась между 1975 и 1982 годом.
Сергей Медведев: Какие уроки российский режим может извлечь из конца трех этих диктатур? Что является здесь главным фактором? Может быть, проигранная война? Ведь греческий режим «черных полковников» кончился после неудачной авантюры на Кипре, а колониальные войны с Португалией привели к раскачиванию режима и армии.
Александр Баунов: Для Греции проигранная война была важна, потому что на это власть, собственно, делала ставку. Немножко потеряли поддержку разных групп, решили совершить нечто великое, как и аргентинские генералы – присоединить Фолклендские острова, то есть принести нации нечто безусловно одобряемое. И обломались, у них не получилось. Соответственно, дальше возникает некое оживание институтов, когда вдруг выясняется, что президент страны может отрешить хунту от власти, имея на это формальные конституционные полномочия.
В Португалии война не была проиграна, больше того, там на фронте дела шли неплохо, она скорее была невыигрываемая.
То есть затяжная невыигрываемая война в каком-то отношении тоже может похоронить диктатуру, потому что армия перенапряжена. И сейчас мы наблюдаем войну, которую Россия не то чтобы проигрывает, большая часть поля боя по-прежнему за ней, но она ее и не то чтобы выигрывает. Мы видим, как переутомлена этой ситуацией патриотическая общественность, как она фрустрирована ею, а ведь это длится меньше года.
Ни гражданская война, ни диктатура, ни рабство, ни колониальная зависимость никогда не заканчивается
Теперь представьте такую ситуацию десять лет, когда вы вроде бы воюете, вроде бы не проиграли, но и конца не видно. И вот это был случай Португалии. Это была война за сохранение империи, она как бы и не была проиграна, но конца ей тоже не было видно. К фрустрированной общественности присоединилась армия, потому что там были корпоративные несправедливости, и части армии показалось, что сейчас на них повесят эту ситуацию, что война не выигрывается, политики не могут найти политического, переговорного решения.
И когда армия поняла, что этот политический режим не защитит ее от того, чтобы на нее повесили всех собак, эта армия устроила то, что они считали переворотом. Но тут к этому перевороту присоединились и гражданские, люди вышли встречать тех офицеров, которые пришли свергать режим, и военный переворот перерос в гражданскую революцию.
Сергей Медведев: Здесь все-таки большая разница с Россией. Я не вижу в российской армии способности сыграть ту же роль, которую сыграли и греческие «черные полковники», и португальская армия во время «революции гвоздик». Там совершенно другая политическая культура.
Смотри также
Ходорковский: «Из шока войны Россия выходит в сторону фашизма»
Александр Баунов: Российская армия менее субъектна. Российскую, иранскую, китайскую армию – созданные революционные режимы боялись собственной армии, поэтому максимально отодвигали ее от политики. Конечно, и в Греции, и в Португалии, и в Испании армия была более субъектна, но тоже не надо преувеличивать, все диктаторы одинаково боятся армии.
Они могут укрепиться у власти при помощи армии, но потом они в этой самой армии не заинтересованы. Тот же Франко, понимая, что армия привела его к власти, а значит, армия может и увести его от власти, убрал пост военного министра, там не было министра обороны, он разделил это на три поста – министр армии, министр авиации и министр флота, понимая, что армию надо дробить. Так же и у нас тоже раздроблены спецслужбы, потому что российский режим, видимо, понимает, что спецслужба – та сила, которая, в отличие от армии, способна иметь политическую субъектность. Поэтому Россия непохожа в этом отношении, но и похожа.
Я не хочу вести читателя путем прямых аналогий. Наша с русским читателем аналогия состоит в том, что мы, так же, как и жители этих стран, являемся гражданами, подданными, прежде всего, диктатур, длительных по времени. Она перешла на третий десяток – это редкий случай, жизнь диктатур в целом короче, особенно персоналистских. Именно поэтому под конец жизни Франко «Фаланга», единственная правящая партия, «партия власти», очень беспокоилась о том, чтобы из личного режима превратить страну в партийный режим.
Они понимали, что партийный, конечно, стабильнее. Но выиграла ставка на преемника, а преемник демонтировал режим.
Все диктаторы одинаково боятся армии
Сергей Медведев: Можно ли говорить о своеобразном корпоративизме или фашизме, который возникает на фоне дискомфорта патриархального общества? Некий патриархализм, который не вписывается в современную цивилизацию, выдвигает такие формы соборности, корпоративизма: «русский мир», а в Португалии «лузитанская цивилизация». Можно здесь найти параллели?
Александр Баунов: Можно, если мы понимаем фашизм в широком смысле (есть же колебания в определениях). Конечно, параллели есть. Прежде всего, это не только антикоммунизм, российский режим не может быть жестко антикоммунистическим, потому что часть его поддержки приходится со стороны коммунистов (взять условного Захара Прилепина). Тут еще и антилиберализм, и антимодернизм, то есть всякие современные течения очень не нравятся этим режимам.
И Франко, и Салазар, и полковники очень боролись с длинными волосами, с короткими юбками; секса в Испании, Португалии и Греции того периода было так же мало, тоже «не было», как и в СССР, порнография была запрещена. Были две главные категории запрещенной литературы, может быть, три – это коммунистическая литература, это либеральные книги, и это все, что можно характеризовать как сексуальный, эротический контент.
Сергей Медведев: Это действительно общая черта диктатур. Когда смотришь на примере борьбы с ЛГБТ, как матерел путинский режим, понимаешь, что у них общий знаменатель, общий раздражитель – это тема тела, тема секса.
Думая о параллелизме: та же Греция – «иноагенты», лишение гражданства. Мелину Меркури, которая стала министром культуры Греции, лишали гражданства.
Александр Баунов: Естественно, это конфронтация с собственной интеллигенцией, попытка обвинить ее в недостаточном патриотизме.
Ценностная упаковка – мы боремся с модернизмом, либерализмом, со всякими современными вещами, которые нам не нравятся, не потому, что мы боремся за власть, а потому, что мы боремся за нашу уникальность, которая состоит в том, что мы, в отличие от других, храним какие-то ценности, которые другие потеряли. Я уверен, что люди, которые формируют современную российскую идеологию, конечно, не погружались очень глубоко в разбор режимов Франко и Салазара, ведь на русском литературы про это нет, но попали они примерно туда же.
Сергей Медведев: Если говорить о Франко и Салазаре, то умирает диктатор – умирает и диктатура. Ни одна диктатура не может обеспечить самовоспроизводство за пределами тела диктатора.
Ни одна диктатура не может обеспечить самовоспроизводство за пределами тела диктатора
Александр Баунов: Как правило, да. Это, собственно, тот оптимистический вывод, который мы точно можем сделать из этой ситуации.
Режим в том виде, в котором он создан, консолидирован, оформлен своим создателем, не переживает своего создателя в этом виде, даже, может быть, в несколько видоизмененном, в котором создатель хотел увидеть его продолжение. Франко понимал, что Карлос, молодой король, не может править так же, как он, победитель в гражданской войне, с 40-летним опытом правления, которого слушали беспрекословно, что нужно как-то перераспределить полномочия. Но даже в том виде, в котором он хотел продолжения, он его не получил, он получил демонтаж собственного наследия.
Сергей Медведев: Вспомним конец португальского диктатора Салазара. Упав с шезлонга, он получил инсульт, деменцию к концу жизни, последние два года его окружение притворялось, что он по-прежнему является правителем, министры делали ему доклады, как если бы он правил Португалией, а сам он читал газету, которая издавалась для него в единственном экземпляре. Мне кажется, что другие европейские и неевропейские диктатуры, которые мы сейчас наблюдаем, близятся примерно к такому же концу.
Гражданская война в Испании
С 1936 по 1939 год в Испании бушевала гражданская война между сторонниками вновь созданного республиканского правительства и сторонниками консервативной милитаристской системы. Исход гражданской войны в Испании изменил баланс сил в Европе, испытал военную мощь Германии и Италии и оттолкнул ЭР «от движения за мир в ряды антифашистов», борющихся за демократию.
В июле 1936 года по всей Испании произошли военные восстания, и генерал Франсиско Франко возглавил восстание испанских войск в испанском Марокко. К сентябрю Гитлер согласился помочь националистам, Франко и его войска вернулись в Испанию, Франция и Англия решили не вступать в войну, а первая Интернациональная бригада (многонациональная группа добровольцев, в основном организованная Францией и состоящая из многих коммунистов и американские либералы) прибыли, чтобы пополнить силы защитников Второй республики.
Гражданская война в Испании была борьбой против зверя по имени «фашизм».
В том, что он скрывался в Испании, не могло быть никаких сомнений. Тамошнее фашистское движение называло себя «Фалангой» и, как и его коллеги в других странах Европы, превозносило политическое насилие, империализм, милитаризм, диктатуру и тоталитаризм. С победой Франко Фаланга стала частью национального политического истеблишмента, и режим свободно заимствовал ее символы и лозунги. Фалангисты занимали ключевые посты во франкистском правительстве, и сторонники движения ничуть не стеснялись на больших публичных демонстрациях призывать Испанию теперь присоединиться к своим бывшим немецким союзникам и вступить в войну против Франции.
Полтора века испанский народ боролся против угнетения. Их история в этот период — это история бедности, восстаний, административной несостоятельности, классовой борьбы, ослабления мирового влияния и решительного сопротивления иностранному господству: прежде всего конфликт между авторитарными и либеральными, между желанием церкви, армии и имущие классы сохранить средневековую испанскую католическую традицию дисциплиной мощной государственной машины, а также желание антиклерикальных интеллектуалов и обедневших рабочих освободить Испанию от плохого управления и массового невежества.
С 1800 года испанский народ подвергался жестокому насилию; они участвовали в двух самых кровопролитных гражданских войнах современности. Хотя они стояли в стороне от обеих мировых войн 20-го века, у них было больше лет боев в 19-м веке, чем у любого другого народа в Европе.
Испания была сильно потрясена испано-американской войной 1898 года, которая возникла из-за беспокойства плохо управляемых и плохо обращавшихся колонистов и энергичного интереса Соединенных Штатов к соседним остаткам испанской колониальной империи. Потеря Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин побудила молодое поколение Испании к критическому анализу бедственного положения своей страны.
«Поколение 98» произвело первую большую группу выдающихся, прогрессивных интеллектуалов и писателей, которых Испания знала с великой эпохи. Тем временем развивались два промышленных района, население которых должно было значительно увеличиться в 20-м веке: район в Каталонии с центром в Барселоне, где выросла крупная текстильная промышленность, и район Бильбао в Стране Басков, где производился металлургический и развита сталелитейная промышленность.
Поскольку обе эти области развивались быстрее, чем остальная часть Испании, в них имело место развитие на основе этнических и языковых различий баскского и каталонского движений за автономию в Каталонии, более того, анархистские идеи Бакунина нашли широкий отклик среди необразованной рабочие, привлеченные в Каталонию из менее благополучных провинций. В то же время в Мадриде Пабло Иглесиас под влиянием Карла Маркса основал испанское социалистическое движение. И анархисты, и социалисты развивали тред-юнионизм.
Великая война, хотя и не затронула Испанию напрямую, повлияла на испанскую жизнь, поскольку дала искусственный стимул промышленности. Растущая индустриальная экономика расширила влияние анархо-синдикалистов и социалистов и усилила контрасты в испанском обществе. Левые интеллектуалы стали указывать на то, что монархия опирается на три столпа реакции: церковь, армию и аристократию. Эти группы, по их словам, управляли страной в своих интересах. Люди не получали ни образования, ни хорошей заработной платы.
Капитал был растрачен за границей богатыми бездельниками, в то время как Испанию экономически эксплуатировали иностранцы, и испанские богатые классы не тратили ни времени, ни усилий на использование ресурсов Испании. Наследование имущества было очень неравным.
Один процент населения владел 50% земли, а два миллиона сельскохозяйственных рабочих (2,0% от общего числа) вообще не владели землей. Эти проблемы усугубились экономическими трудностями, наступившими после военного бума. Положение усугублялось истощением казны в результате войны против риффов в испанском Марокко. Армия, переполненная офицерами после потери американских колоний, хотела использовать Марокко. Кампании против мавров удовлетворили испанские традиции воинской чести и предоставили офицерам возможность для взяточничества. Однако война 1920-е годы были чреваты катастрофой для испанского оружия, и люди были возмущены большими потерями.
Генерал Мигель Примо де Ривера, генерал-капитан Каталонии, при попустительстве короля взял на себя управление правительством в сентябре 1923 г.
от конституционного премьер-министра. Это означало конец парламентской системы, установленной Конституцией 1875 года. Диктатура Примо де Риверы имела определенный успех. Во время мирового бума Испания была процветающей. Были построены новые магистрали. Как и Муссолини, Примо де Ривера заставил поезда ходить вовремя.
Будучи диктатором, он решил основные проблемы Испании, устранив критику оппозиции и заключив в тюрьму подрывные элементы. Великий анархо-синдикалистский профсоюз CNT, например, формально самораспустившийся в ожидании насильственного подавления, поддерживал свое существование только в тайне. Но хотя этот андалузский генерал отличался яркостью и нравственной распущенностью, которые несколько вызывали у народа симпатию к нему, у него не было конструктивных политических идей. Интеллектуалы атаковали и высмеивали его.
В 1931 году испанская монархия пала и была заменена демократически избранным правительством, приверженным крупным социальным реформам. Вновь избранное правительство, названное Второй республикой, состояло в основном из среднего класса и продвигало политику, направленную против традиционной привилегированной структуры испанского общества.
Их реформы включали перераспределение крупных поместий; отделение церкви от государства; и антивоенная, антимилитаристская политика, направленная на подрыв власти аристократии, католической церкви и вооруженных сил. Правые (землевладельческая аристократия, католическая церковь, крупная военщина, монархисты и новая фашистская партия «Фаланга») возмутились этим посягательством на их авторитет, объединились и восстали против правительственных реформ. Между тем идеалистические реформы правительства не смогли удовлетворить левых радикалов и получить поддержку рабочих, которые все чаще участвовали в движениях протеста против них. Вторая республика изо всех сил пыталась остаться у власти, сформировав ряд слабых коалиционных правительств 19-го века.33 выборов до 1936 года, когда Народный фронт сместил их с поста.
Победа Народного фронта на выборах 1936 года (коалиция либералов, социалистов и коммунистов) подчеркнула как надежду на социальные реформы для тех, кто был забыт Второй республикой, так и опасения относительно реформ, которые вызывали у правых.
Националисты (правые противники правительства Второй республики) вскоре ополчились против республиканцев (антимонархических сторонников Второй республики).
Национальный блок, меньшую коалицию монархистов и фашистов, которые искали сотрудничества с армией в восстановлении Альфонсо XIII, возглавлял Хосе Кальво Сотело. Сотело был убит 19 июля.36, якобы в отместку за убийство фашистами сотрудника милиции. Смерть Кальво Сотело была сигналом для армии действовать под тем предлогом, что гражданское правительство допустило беспорядки в стране. Армия издала pronunciamiento. Однако ожидался переворот, и верные правительству городская полиция и рабочая милиция подавили мятежи армейскими гарнизонами в Мадриде и Барселоне. Экипажи ВМФ спонтанно очистили свои корабли от офицеров. Армия и левые отвергли отчаянные попытки Индалесио Прието (сменившего Асану на посту премьер-министра) прийти к компромиссу.
Армия добилась наибольшего успеха на севере, где генерал Эмилио Мола разместил свой штаб в Бургосе.
Северо-центральная Испания и опорные пункты карлистов в Наварре и Арагоне объединились в армию. В Марокко элитные подразделения захватили власть под командованием Франко, самого молодого генерала и героя Испании. Транспорт, предоставленный Германией и Италией, переправил африканскую армию Франко, включая мавританских вспомогательных войск, в Андалусию. Франко занял крупные города на юге, прежде чем повернуть в сторону Мадрида, чтобы соединиться с Молой, наступавшим из Бургоса. Однако освобождение армейского гарнизона, осажденного в Толедо, задержало наступление на Мадрид и дало время для подготовки обороны столицы. Армейские части вышли за черту города, но были отброшены, а националисты смогли удержать город.
Хунта генералов, включая Франко, сформировала правительство в Бургосе, которое Германия и Италия немедленно признали. Санхурджо, который должен был возглавить армейское движение, погиб в авиакатастрофе в первые дни восстания.
В октябре 1936 года Франко был назначен главой государства в звании генералиссимуса и титула el caudillo (вождь).
Когда он взял на себя руководство националистическими силами, Франко имел репутацию высокопрофессионального, ориентированного на карьеру боевого солдата, который превратился в первоклассного офицера. Поступив в армию в возрасте восемнадцати лет, он пошел добровольцем на службу в Марокко, где зарекомендовал себя как отважный лидер. Серьезный, прилежный, лишенный чувства юмора, замкнутый и воздержанный, он завоевал уважение и доверие своих подчиненных с большей готовностью, чем товарищеские отношения своих собратьев-офицеров. В возрасте тридцати трех лет он стал самым молодым генералом в Европе со времен Наполеона Бонапарта.
Франко выступил против Санхурджо в 1932 году; тем не менее Азана считал Франко ненадежным и сделал его капитаном-генералом Канарских островов, фактически изгнанником для амбициозного офицера. Хотя по натуре он был консерватором, Франко не придерживался какой-либо конкретной политической веры. Придя к власти, он взялся за примирение всех правых, антиреспубликанских группировок в одну националистическую организацию.
Фаланга, фашистская партия, основанная Хосе Антонио Примо де Риверой (сыном диктатора), послужила катализатором. Карлисты, возродившиеся после 1931, объединились с «Фалангой» в 1937 году, но это объединение никогда не было гармоничным. Казнь Хосе Антонио республиканцами дала Фаланге мученика. Более радикальные из ранних программ Фаланги были оттеснены более умеренными элементами, а профсоюзное движение националистов было лишь тенью того, что намеревался сделать Хосе Антонио. Националистическая организация сохранила свой фашистский фасад, но сила Франко заключалась в армии.
Националистическая стратегия предусматривала отделение Мадрида от Каталонии (которая была твердо республиканской), Валенсии и Мурсии (которые также контролировались республикой). Республиканцы стабилизировали фронт вокруг Мадрида, защищая его от националистов в течение трех лет. Изолированные Астурия и Бискайя, где недавно организованная Баскская республика боролась за свою автономию без помощи Мадрида, пали перед Франко 19 октября.
37. В остальном линии фронта оставались неподвижными до июля 1938 года, когда силы националистов прорвались к Средиземному морю к югу от Барселоны. На протяжении Гражданской войны промышленные районы, за исключением Астурии и баскских провинций, оставались в руках республиканцев, а основные районы производства продуктов питания находились под контролем националистов.
Когда коммунисты набирали значительную политическую силу в запутанной паутине испанской политики той эпохи, коалиция левых имела сильный антикоминтерновский уклон. Слева от центра, основной элемент, социалисты были ярыми антикоммунистами, пока давление Гражданской войны не отбросило их в объятия их бывших соперников. Крайне слева анархисты FAI [Federacin Anarquista Ibrica — Иберийская анархистская федерация] были воинствующими антикоммунистами. А внутри самой Коммунистической партии антикоминтерновские силы долгое время доминировали над теми элементами, которые поддерживали российскую разновидность коммунизма. Это предубеждение снова смягчалось необходимостью войны, хотя даже в худшие времена борьбы 1936-1939, сильный антикоминтерновский элемент, известный как POUM (Partido Obrero de Unificacion Marxista), приобрел много сторонников в рядах республиканцев.
В республике отсутствовала регулярная обученная армия, хотя ряд кадров вооруженных сил остался верным, особенно в военно-воздушных силах и на флоте. Многие из лояльных офицеров либо подверглись чистке, либо им не доверили занимать командные должности. Рабочая милиция и независимо организованные вооруженные политические отряды, такие как Троцкистская рабочая партия марксистского объединения (Partido Obrero de Unificacion Marxista — POUM), приняли на себя основную тяжесть боевых действий в первые месяцы Гражданской войны. Например, анархистское ополчение UGT и штурмовая гвардия (городской полицейский корпус, созданный республикой в противовес гражданской гвардии — Guardia Civil — военизированной сельской полиции, которую обычно считали реакционной) разгромили армейский гарнизон в Барселоне. Москва предоставила советников, экспертов по логистике и несколько полевых офицеров. Иностранные добровольцы, в том числе более 2000 человек из США, сформировали Интернациональную бригаду. Коммунисты добивались и добились одобрения создания национальной призывной республиканской армии.
Советский Союз поставлял в республику вооружение и боеприпасы с первых дней Гражданской войны. Франция предоставила немного самолетов и артиллерии. Единственный другой канал поставок оружия в республику проходил через Мексику. Так называемые стихийные революции, охватившие промышленные центры, препятствовали производству оружия в Испании.
Около 3000 американских коммунистов вызвались служить в Бригаде Авраама Линкольна во время гражданской войны в Испании. Бригада Авраама Линкольна была добровольческим подразделением, состоящим из американских граждан всех этнических и религиозных слоев и слоев общества, все они были равны в своей решимости остановить волну фашизма. Бригада Авраама Линкольна насчитывала 900 еврейских солдат и менее 100 черных солдат. Вместе с британцами, ирландцами, канадцами и другими гражданами они сформировали 15-ю интернациональную бригаду. Черные солдаты были единственными, кто имел опыт, в основном ветеранами Первой мировой войны. Эта бригада служила на передовой во время ключевых побед испанских республиканцев над Националистической фашистской армией под командованием генерала Франсиско Франко.
В месячной битве при Хараме Мадрид был временно спасен. В проигранной битве при Брюнете потери американцев составили 50 %.
Нежелание Америки помочь испанскому республиканскому правительству не остановило этих смелых людей, которые понимали, какими будут последствия падения законно избранного правительства. Они вместе с 35 000–45 000 добровольцев из более чем 50 разных стран сражались плечом к плечу в начале борьбы с фашизмом. Их дальновидность в признании растущей тирании фашизма была призывом к оружию, который не был услышан свободным миром. Позже ветеранов Бригады Авраама Линкольна назвали «преждевременными антифашистами» за то, что они преждевременно выступили против фашизма. По оценкам историков, в Гражданской войне в Испании погибло около 1000 американцев. Некоторые известные американцы, сражавшиеся в Испании, включают Эрнеста Хемингуэя и Пола Робсона.
Большинство военных корреспондентов наблюдают за войнами, а затем рассказывают истории о сражениях, солдатах и гражданских лицах.
Джордж Оруэлл — писатель, журналист, когда-то социалист — обменял свой пропуск для прессы на униформу и сражался против франкистских фашистов в гражданской войне в Испании в 1936 и 1937 годах. окопы в каталонской части Испании, связанной с ПОУМ, крайне левой революционной марксистской партией, возглавляемой Андресом Нином. Затем, после того как его чуть не убили, он вернулся в Англию и написал Посвящение Каталонии , захватывающий отчет о его опыте, а также комплексный анализ политических махинаций, которые привели к поражению социалистов-республиканцев и победе фашистов.
Сила националистов основывалась на регулярной армии, в которую входили крупные контингенты марокканских войск и батальоны Иностранного легиона, которым Франко командовал в Африке. Карлисты, которые всегда содержали подпольное ополчение (requetes), были одними из самых эффективных войск Франко и использовались вместе с марокканцами в качестве ударного корпуса. Итальянский диктатор Бенито Муссолини (фашистский премьер, 1922-45) направил в Испанию более 50 000 итальянских «добровольцев» (большинство из них призывники) вместе с авиационными и военно-морскими частями.
Немецкий легион «Кондор», прославившийся бомбардировкой Герники, оказывал воздушную поддержку националистам и проверял тактику и оборудование, которые несколько лет спустя использовались люфтваффе (немецкими военно-воздушными силами). Германия и Италия также поставили большое количество артиллерии и бронетехники, а также персонал для использования этого вооружения.
Комиссия по невмешательству, в которую вошли представители Франции, Англии, Германии и Италии, была создана на Лионской конференции в 19 г.36, чтобы остановить поток припасов в обе стороны. Франция и Великобритания были обеспокоены тем, что эскалация иностранного вмешательства может превратить гражданскую войну в Испании в европейскую войну. Комиссия и прибрежные патрули, предоставленные подписавшими сторонами, должны были обеспечить соблюдение эмбарго. Чистым эффектом соглашения о невмешательстве было прекращение французской и британской помощи республике. Германия и Италия не соблюдали соглашение. Советский Союз не подписал.
Однако к 1938 году Сталин потерял интерес к Испании.
Пока республиканцы сопротивлялись националистам всеми доступными средствами, в их собственных рядах шла другая борьба. Большинство боролось в основном за защиту республиканских институтов. Другие, в том числе коммунисты, были полны решимости закончить Гражданскую войну, прежде чем начать ожидаемую революцию. Однако им противостояли соратники — троцкисты и анархисты, стремившиеся завершить социальную и политическую революцию, ведя войну против националистов.
Ларго Кабальеро, ставший премьер-министром в сентябре 1936 года, пользовался поддержкой социалистов и коммунистов, которые становились самым важным политическим фактором в республиканском правительстве. Коммунисты, успешно выступив за национальную призывную армию, которой могло бы руководить правительство, настаивали на ликвидации отрядов ополчения. Они также выступали за отсрочку революции до тех пор, пока фашисты не будут побеждены, и поощряли более широкое участие буржуазных партий в Народном фронте.
ВСТ, все больше находившееся под коммунистическим влиянием, вошло в состав правительства, и наиболее воинственные элементы в нем были вычищены. ПОУМ, которая сопротивлялась роспуску своих независимых воинских частей и слиянию с национальной армией, контролируемой коммунистами, была безжалостно подавлена, поскольку коммунисты взялись за ликвидацию конкурирующих левых организаций. Аналогичным образом поступали и с анархистами, и в Каталонии бушевала гражданская война внутри гражданской войны.
Опасаясь роста советского влияния в Испании, Ларго Кабальеро попытался договориться о компромиссе, который положил бы конец Гражданской войне. Он был отстранен от должности и заменен Хуаном Негрином, прокоммунистическим социалистом с небольшим политическим опытом.
Всю осень националисты выиграли крупные сражения и укрепили свою власть. Германия и Италия быстро признали новое националистическое правительство и предоставили войскам Франко самолеты, танки и другую технику. Не в силах противостоять военной машине националистов, Испанская республика обратилась за поддержкой извне и обратилась к Советскому Союзу за военными поставками.
Советская помощь усилила внутренние разногласия между коммунистическими и некоммунистическими сторонниками республики, а антинационалисты начали раскалываться на фракции, связанные с разными политическими целями.
В 1937 году США запретили экспорт оружия в Испанию, Германия провела масштабные воздушные бомбардировки незащищенных гражданских целей (самой известной из которых была Герника, увековеченная картиной Пабло Пикассо), а националисты захватили последний республиканский центр на севере.
В ходе серии атак с марта по июнь 1938 года националисты отошли к Средиземному морю и разрезали республиканскую территорию надвое. Республиканская армия, внимание которой было отвлечено внутриполитическими баталиями, так и не смогла перейти в устойчивое контрнаступление или использовать прорыв, подобный прорыву на Рио-Эбро в 1919 г.38. Негрин понимал, что испанцы в Испании не смогут выиграть войну, но надеялся продлить боевые действия до начала европейской войны, которую он считал неизбежной.
Последние надежды республиканцев на военную победу, которая могла привести к урегулированию гражданской войны в Испании путем переговоров, испарились в ноябре 1938 года, когда армии генерала Франко отбили отчаянное республиканское наступление на реке Эбро и были готовы вторгнуться в Каталонию, бывший бастион Вторая республика. Двадцать тысяч республиканских солдат погибли в ходе операции и, возможно, еще пятьдесят пять тысяч были ранены или взяты в плен.
В первые годы войны советское влияние росло, поскольку Россия оказывала столь необходимую материальную помощь, а поддерживаемые Россией элементы демонстрировали единственную по-настоящему сплоченную политическую силу во все еще разрозненных рядах республиканцев. Однако с этой позиции сильного преимущества русские и их ставленники переигрывали, хладнокровно подавляя другие левые элементы в коалиции. Анархисты, ПОУмисты и даже те, кто просто демонстрировал антикоминтерновские настроения, оказывались в тюрьмах и часто казнились вместе со сторонниками Франко, попавшими в руки республиканских сил.
Таким образом, в рядах левых были посеяны семена недоверия и даже ненависти, которым впоследствии предстояло расцвести на богатой почве позорного поражения.
В конце 1938 года Франко предпринял крупное наступление на антинационалистический оплот Каталонии. Рождество 1938 г. принесло контрнаступление националистов, в результате которого в течение месяца была захвачена столица Каталонии Барселона, а 18 февраля 1939 г. войска генералсимуса были доведены до границы с Францией, и после нескольких месяцев боев Барселона окончательно пала в январе 1939 г.
Захват Каталонии националистами закрепил поражение республики. Барселона пала перед националистами 19 января.39, и Валенсия, временная столица, пала в марте. Республиканские усилия по достижению мира путем переговоров потерпели неудачу в начале 1939 года. Великобритания и Франция признали режим Франко в феврале, и вскоре последовало международное признание. Когда в Мадриде вспыхнули фракционные бои между защитниками города, командующий республиканской армией захватил контроль над тем, что осталось от правительства, и в последний день марта сдался националистам, положив конец гражданской войне.
Наконец, 1 апреля 1939 года победившие националисты вошли в последний оплот республиканцев в Мадриде и получили безоговорочную капитуляцию побежденной республиканской армии в Мадриде.
Существует столько же споров по поводу числа жертв гражданской войны в Испании, сколько и по поводу результатов выборов 1936 года, но даже самые консервативные оценки высоки. Наиболее последовательная оценка — 600 000 погибших по всем причинам, включая боевые действия, бомбардировки и казни. В республиканском секторе десятки тысяч умерли от голода, еще несколько сотен тысяч бежали из Испании.
Во всем мире конфликт изображался теми, кто симпатизировал Испанской республике, как эпическая дуэль между силой демократии («Народный фронт») и сторонниками фашизма. «Мадрид станет кладбищем фашизма», — гласили гордые знамена республики осенью 1936, поскольку испанская столица успешно сопротивлялась бомбардировкам немецкой авиации, итальянских танков и легионов Франко.
Этому манихейскому восприятию гражданской войны в Испании способствовала советская пропаганда, поскольку СССР был единственной великой державой, которая открыто поддерживала Республику.
Тот факт, что дело генерала Франко поддерживала немецкая авиация и итальянская бронетехника, казалось, только подтверждал точку зрения, что по какой-то причине Испания была выбрана полем битвы между двумя самыми могущественными идеями двадцатого века. Пакт Гитлера-Сталина от 19 августа.39 разрушил эту упрощенную интерпретацию событий. Этим документом Советский Союз присоединился к нацистской Германии в разделе Польши и повторении гитлеровской пропаганды против «плутократических демократий». Идеал Народного фронта погиб, и теперь Англия и Франция в одиночку противостояли «зверю».
Хотя Гитлер и Муссолини были разгромлены, фашистская диктатура, которую они взрастили в Испании, осталась у власти. Победившие западные демократии воздержались от интервенции на его родине, чтобы свергнуть диктатуру Франко.
НОВОСТИ ПИСЬМО |
Присоединяйтесь к списку рассылки GlobalSecurity. org |
| Введите свой адрес электронной почты |
Испанский гражданская война
Ресурс
Историческая статьяРесурс
Историческая статья
. прелюдия ко Второй мировой войне.
Классы
6 — 12
Предметы
Обществознание, всемирная история
Идет загрузка…
18 июля 1936 года войска под командованием генерала Франсиско Франко начали восстание против демократически избранного правительства Испании. . Это восстание быстро переросло в гражданскую войну. Гражданскую войну в Испании иногда называют прелюдией ко Второй мировой войне. Многие иностранные державы поддерживали разные стороны гражданской войны в Испании. Республиканцы, поддержавшие свергнутую демократическую республику, получали вооружение и деньги из Советского Союза и Мексики.
Добровольцы, получившие прозвище «Интернациональные бригады», прибыли из таких стран, как Ирландия, Франция, Польша, Канада и США. (Группа из США называла себя «Бригадой Авраама Линкольна».) Многие знаменитости, такие как британский писатель Джордж Оруэлл и американский писатель Эрнест Хемингуэй, поддерживали дело республиканцев. Германия, Португалия и Италия поддержали националистов Франко. Международные добровольцы из Франции, Португалии и Марокко также поддержали Франко. Среди знаменитостей, поддержавших националистов, были британский писатель Дж.Р.Р. Толкин и американская писательница Гертруда Стайн. Республиканцы были разгромлены. Франко оставался диктатором Испании почти 40 лет. Испания не была воюющей стороной во время Второй мировой войны, но оказывала экономическую и военную помощь державам Оси во время конфликта.
Кредиты
Кредиты мультимедиа
Аудио, иллюстрации, фотографии и видео указываются под активом мультимедиа, за исключением рекламных изображений, которые обычно ссылаются на другую страницу, содержащую кредиты мультимедиа.
Правообладателем для СМИ является лицо или группа, указанные в титрах.
Писатель
Национальное географическое общество
Продюсер
Национальное географическое общество
другое
Последнее обновление
20 мая 2022 г.
Полномочия пользователя
Для получения информации о правах пользователя ознакомьтесь с нашими Условиями предоставления услуг. Если у вас есть вопросы о лицензировании контента на этой странице, свяжитесь с нами по адресу [email protected] для получения дополнительной информации и получения лицензии. Если у вас есть вопросы о том, как цитировать что-либо на нашем веб-сайте в вашем проекте или презентации в классе, обратитесь к своему учителю. Она или он лучше всего знает предпочтительный формат. Когда вы обратитесь к нему или к ней, вам потребуется название страницы, URL-адрес и дата доступа к ресурсу.
Мультимедиа Если медиаресурс доступен для загрузки, в углу средства просмотра мультимедиа появится кнопка загрузки.