Отношение Максима Горького к революции , как Максим Горький относился к революции
Многие представители интеллигенции безусловно ждали падения монархии. После февральских событий монархия пала. Временное правительство представляло союз таких сил, которые могли продержаться вместе лишь очень короткое время. Приверженцы капитализма и буржуазии например, лидер конституционных демократов П.Н. Милюков и агитирующие простой люд за «смерть буржуям» большевики, меньшевики, эсеры принципиально расходились по своим взглядам. Идеи лидера буржуазной партии П.Н. Милюкова и противника буржуазных порядков В.И. Ленина, это друг друга взаимоисключающие идеи. Их объединяла борьба с самодержавием. Но 2 марта 1917 монархии не стало. И либерально – буржуазный лагерь объединялся с левыми социалистами лишь на короткое время. После неудач временного правительства и грамотной агитации левых партий, Ленин со своей партией — большевиками 25 октября 1917 года берут власть в свои руки, оттесняя противников.
Многие представители интеллигенции слушая и разделяя, как им казалось, модные передовые идеи (равенства, свободы, демократии) шли за новой политической силой. Сначала за критиковавшими монархию буржуазными либералами, а затем и социалистами. Но интеллигенция не задумывалась как эти идеи, лозунги, будут конкретизированы и проведены в реальную жизнь. Хотя не задумывались они до поры до времени ведь то, что последовало после событий октября 1917, вызвало у многих из них ужас. Толпы, обуреваемые страстями и безнаказанностью, выходили на улицы и начинали громить и разворовывать магазины. Без суда и следствия убивать «эксплуататоров».
Максим Горький являлся интеллигентом, проникнутым идеями демократии, социализма. Его нередко называли буревестником революции. Известны его строки в «Песне о Буревестнике»: «пусть сильнее грянет буря». М. Горький ждал бури с начала XX века. Именно в 1901 года было написано это произведение. Конечно он ждал не просто бессмысленного волнения. И тем более не бессмысленного разрушения.
Он хотел, чтобы не было эксплуатации простого трудящегося человека. М. Горький желал справедливости, чтобы ценили человека. Чтобы человечности было больше. Но как раз это он и не увидел.
Отношение Максима Горького к революции
В рассказе «Отработанный пар» М. Горький пишет о своем сне, в котором кучка людей палками размешивала чье-то тело растерзанное. Среди толпы он узнает своего ученика Борисова. Тогда он Борисова спросил : «За что вы истерзали человека?» – «Это – враг!» – «Но – человек же?» –»Что-с» крикнул Борисов и палкой замахнулся на меня. – «Бей его!». Безусловно подобные картины он видел не только во сне. Как раз это ему было противно. В том же произведении «Отработанный пар» он пишет, что видит торжествующий народ наяву, но чувствует себя чужим среди него. Он посмотрел в окно. Недалеко звонил церковный колокол, который звал ко всенощному бдению. И тут же, неподалеку, в Петропавловской крепости щелкают пулеметы, солдаты или рабочие изучают технику защиты свободы. Хотя, по моему мнению, в этих строках чувствуется ностальгия по колокольному звону который зовет именно ко всенощной, где будет служба и проповедь человечности и добра.
И неслучайно в следующем предложении он говорит о данности – щелкающем пулемете. Строители нового будущего сразу начали уничтожать прежние основы на которых зиждилась Россия. За считанные дни была деморализована армия, силовиков, полицию разогнали. Из тюрем были выпущены заключенные, в том числе и уголовники. Прекратили действие законы и разрушена система судопроизводства. Кто же судил ? Преступников, вина которых не требовала доказательств, «судил народ», то есть толпа уличная, которая оправдывала действия революционными соображениями.
Возможно, вам также будет интересна статья: Увлечения Владимира Ильича Ленина
В 207-ом номере газеты«Новая Жизнь», которая вышла в печать 21 декабря 1917 г. (по новому стилю 3 января 1918 года) Максим Горький говорит об уничтожении строителями нового будущего — пролетариатом старых судов. Тогда был укреплено в мысли людей с «улицы» такое явление как право на самосуд. М. Горький говорит о нем как о «зверином праве». Тогда самосуды чуть ли не стали бытовым явлением.
Причем каждый самосуд укрепляет, увеличивает жестокость толпы. В этой статье М. Горький описывает как не потерявший человечности рабочий Костин пытается защитить избиваемых. Костина тоже убили вместе с тем кого он защищал. Дальше писатель говорит, что изобьют всякого, кто будет против самосуда. Также он возмущается тем, что помимо этих зверств было распространено разграбление магазинов и просто уличное воровство. Причем, грабители стали все нахальнее. Здесь мы видим недовольство Горького строителями нового государства. Они строят его не так как он себе представлял. Известна цитата из очерка «Отработанный пар» где М. Горький сравнивает свое внутреннее состояние и личность Христофора Колумба. Он пишет, что Колумб наконец достиг берегов Америки, но Америка ему противна. По сути Максим Горький говорит, что разочаровался в такой революции.
Новости СМИ2
Максим Горький и «окаянные дни» / Территория истории
Как писатель встретил две революции 1917 года
Валерий Бурт
23.
06.2017
В 1917-м Максиму Горькому было 49 лет. Он уже стал всемирно известным писателем, автором многочисленных романов, повестей, пьес. Но литература была не единственной страстью. Его влекла политика. Еще с начала ХХ века, когда он познакомился с Лениным и вступил в ряды РСДРП…
Во время Первой русской революции Горький помогал восставшим: давал деньги на оружие, в его квартире был штаб, там хранились ручные гранаты, револьверы, изготавливались бомбы. Он радостно восклицал: «Пусть сильнее грянет буря!»
В результате Горький был заключен в одиночную камеру Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Однако томиться в неволе ему пришлось недолго — уже через месяц, благодаря заступничеству известных писателей, Алексей Максимович был освобожден.
Они не только часто встречались с Лениным – говорили о политике, размышляли о судьбах России, но и вместе проводили досуг: ходили в музеи, театры. Удили рыбу и играли в шахматы.
Одна из партий (1908 года) даже зафиксирована в истории. Ленин тогда получил от Горького мат…
Шло время. Пути их разошлись. После Октября 1917 года писатель стал противником большевиков. Он писал Ильичу нелицеприятные письма – «искоренять полуголодных стариков-ученых, засовывая их в тюрьмы, ставя под кулаки обалдевших от сознания власти своей идиотов, — это не дело, а варварство». Заступался за литераторов, ученых, возмущался жестокостями, беззакониями, творимыми новой властью…
Впрочем, я забежал вперед, а потому возвращаюсь в начало 1917 года. В то время Горький жил в Петрограде со своей гражданской женой Марией Андреевой. Они снимали большую квартиру на Кронверкском проспекте, 23, в доходном доме Евгении Барсовой.
Горький выглядел значительно старше своих лет. Это был высокий, массивный человек с обвислыми рыжими усами, постриженный под «бобрик». Он беспрерывно курил и столь же часто кашлял. Впрочем, был как всегда энергичен.
Зимой 17-го – еще до Февральской революции — Горький занимался подготовкой издания новой газеты. Он обратился к видным русским литераторам, стремясь привлечь их к сотрудничеству. Написал, в частности, Бунину: «Дорогой Иван Алексеевич! Позвольте просить Вас о сотрудничестве с газетой «Луч». Скажу только, что газета обещает быть вполне приличной и литературной. Условия — какие Вам угодно. Был бы очень счастлив, если б Вы дали стихов или маленький рассказик…»
Замыслам Горького не суждено было сбыться. По его же словам, «газета «Луч» не вышла в свет по силе каких-то сложных и темных препятствий».
После Февральской революции Горький активно включился в общественную работу – вошел в состав Особого совещания по делам искусства, участвовал в учреждении двух обществ – «Памяти декабристов» и «Дома-музея памяти борцов за свободу». При содействии Горького была создана «Лига социального воспитания», открылся городской Дом ученых.
Крушение самодержавия писатель встретил с осторожным оптимизмом, заметив, что это лишь первый успех, «и прежде всего мы обязаны одержать победу над собственными иллюзиями».
Для сравнения — событиям 1905 года Горький буквально аплодировал: «Итак – началась русская революция /…/ Убитые – да не смущают – история перекрашивается в новые цвета только кровью».
Горький стал старше, мудрее.
Если в первой революции он видел результат колоссального общественного подъема, то события Февральской представлялись ему стихийным взрывом, бунтом толпы.
Писатель скептически относился к целям и лозунгам восстания, считал их невыполнимыми. Помятуя высказывание французского психолога и социолога Гюстава Лебона: «Из всех ошибок, порожденных историей, самая гибельная та, ради которой пролилось без пользы всего больше крови и произведено всего больше разрушений; эта ошибка — мысль, что всякий народ может изменить свои учреждения по своему желанию. Все, что он может сделать — это изменить названия, дать новые имена старым понятиям».
Однако повсюду в России царило ликование, появилась наивная уверенность, что после свержения ненавистного царя неминуемо начнется новая, счастливая жизнь.
Эти взгляды и мнения насаждались в прессе. Те же, кто думали иначе, высказывали пессимистические прогнозы, на страницы газет и журналов не допускались. Получалось, что едва отменная Временным правительством цензура снова проявила себя, хотя и в ином обличье…
В то же время Февральские события интеллигенция встретила по-разному. Владимир Короленко радовался, что революция «разметала твердыню самодержавия». Александр Блок тоже воодушевился – ему казалось, что народная стихия способна не только разрушить прежний мир, но и перестроить его.
Верил в будущее России и Александр Куприн: «Нет, не осуждена на бесславное разрушение страна, которая вынесла на своих плечах более того, что отмерено судьбою всем другим народам. Вынесла татарское иго, московскую византийщину, пугачевщину, крепостное бесправие, ужасы аракчеевщины и николаевщины…»
Зинаида Гиппиус надеялась лишь поначалу: «В толпе, теснящейся около войск, по тротуарам, столько знакомых, милых лиц, молодых и старых…» Но эйфория быстро улетучилась, и Временное правительство, на которое возлагалось столько надежд, оказалось лишь до поры, до большевистского времени.
У Надежды Тэффи иллюзии растаяли, как зыбкий февральский снег: «Революция — рев и свист. Выскочило подполье. Сбило с ног. Пляшет». Но это были еще «цветочки». Когда нагрянул октябрь семнадцатого, Тэффи ужаснулась. И заторопилась прочь из России…
Иван Бунин был, пожалуй, близок по восприятию событий Горькому. Он тревожился, предчувствуя дальнейшие испытания. И не ошибся – скоро настали «Окаянные дни»: «Улицы были захламлены бумагой, грязью, навозом, шелухой от семечек. Круглые окна многих домов были заложены бумагой. На всех углах города солдаты и проститутки вели себя с «революционной непринужденностью…»
Горький, несогласный ни с правыми, ни с левыми, не нашел трибуну для выражения своих, мягко говоря, неординарных мыслей, названных им самим «несвоевременными».
Но в мае 1917 года начался выпуск «Новой жизни», органа социал-демократов-интернационалистов, в основном меньшевистского толка. В газете писатель стал, выражаясь языком советского времени, автором «передовых» статей, то есть актуальных материалов на злобу дня (сегодня таких журналистов — ведущих рубрик, разделов — именуют колумнистами).
В первом номере «Новой жизни» Горький в статье «Революция и культура» писал, что старая власть «была бездарна, но инстинкт самосохранения подсказывал ей, что самым опасным врагом ее является человеческий мозг… и вот, всеми доступными ей средствами, она старается затруднить или исказить рост интеллектуальных сил страны… Наследство, оставленное революции монархией, — ужасно».
Писатель призывал «дружно взяться за работу всестороннего развития культуры, — революция разрушила преграды на путях к свободному творчеству, и теперь в нашей воле показать самим себе и миру наши дарования и таланты, наш гений…» Лишь искусство, по мнению Горького, «открывает в человеке общечеловеческое, соединяет нас».
«Несвоевременные мысли» Горького, которые регулярно публиковались на страницах «Новой жизни», — глубокие, ясные, приправленные зоркими наблюдениями.
Писатель считал, что политика – почва, на которой быстро и обильно разрастается чертополох ядовитой вражды, бесстыдной лжи, клеветы, болезненных честолюбий, неуважения к личности.
Он как в воду глядел – люди очень скоро ожесточились, убийство, если было мотивировано идеологическими разногласиями, обострением «классовой борьбы», уже не считалось преступлением.
Горький констатировал, что «мы переживаем тревожное, опасное время, — об этом с мрачной убедительностью говорят погромы… дикие выходки солдат на станциях железных дорог и целый ряд других фактов распущенности, обалдения, хамства».
Был ли выход из этого мрака?
Горький считал, что «художник должен вторгнуться в хаос настроения улицы». По мнению писателя, Отечество чувствовало бы себя в меньшей опасности, если бы в ней было больше культуры.
Но откуда ей взяться в России, если великая масса людей была неграмотна, забита?! Веками над ними издевались, пригибали к земле. Они боялись и рта раскрыть… Революция не только освободила от гнета миллионы крестьян, рабочих, солдат, но и разбудила в них зверя. Вырвались наружу его звериные инстинкты: этим людям было плевать — в прямом смысле — на все! Под красными знаменами революции они чинили расправу не только над бывшими угнетателями, но и над теми, кто богаче, умнее или просто глядел косо. Свобода! Свобода, мать вашу!
Горький был настоящим рыцарем — добрым, милосердным. Но — поразительно наивным. Он повторял, как заклинание: культура, культура! Только она спасет Россию!
Писатель протестовал против унижения царской семьи, призывал прекратить бесчинства, остановить расхищение произведений искусства, закончить страшную, кровопролитную войну.
Ему противна была так называемая «свободная пресса»: «Сцепившись друг с другом, газеты катаются по улицам клубком ядовитых змей, отравляя и пугая обывателя злобным шипением своим».
Хотя Горький поднимал актуальные, злободневные проблемы, поддержали его немногие. Зато тех, кто ополчился на писателя, было хоть отбавляй. Его обвиняли во многих грехах, в том числе, в «пораженчестве». Дальше всех зашла петроградская газета «Живое слово», причислившая Горького к «германской агентуре».
…В огромной квартире писателя – там было 11 комнат! – кроме него и Андреевой, обитали родственники, знакомые Алексея Максимовича, просто приживалы. Всего до 30-ти душ! Впрочем, ничего удивительного – знаменитый хозяин был участлив, сентиментален, мог приютить любого, пришедшего с улицы, если тот пришелся ему по душе.
В квартиру на Кронверкском проспекте приходили к хозяину поболтать, излить душу, пожаловаться на жизнь литераторы, художники, академики, профессора, бывшие графы, князья, светские дамы. Здесь ели, пили, танцевали, пели, играли в лото, карты…
Горький жил в большой комнате, уставленной стеллажами с книгами.
По утрам он, одетый в старый пиджак, забрызганный чернилами до локтей, усевшись в китайское раскидное кресло, работал. Закрывал дверь, отгораживался от шума и бедлама, погружался в облака табачного дыма и писал – раздумчиво, аккуратно, крупными буквами…
В октябре 1917 года «Новая жизнь» оказалась в курсе, что большевики готовят выступление. Горький выступил с обличительной статьей, которая должна была с одной стороны заставить Временное правительство принять действенные меры, всколыхнуть общественность, с другой – остановить Ленина и его соратников: «На улицу выползет неорганизованная толпа, плохо понимающая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут «творить историю русской революции».
Но глас вопиющего «Буревестника» не был услышан, и большевики захватили власть. Ему бы радоваться – ведь Ленин его старый приятель, если заглянуть в Смольный, он наверняка примет его по старой памяти, нальет чайку и, хитро прищурившись, улыбнется: «Ну-с, батенька, с кем вы пойдете дальше? С нами или…»
Но Горький не собирается на пир победителей.
Более того, в статье «К демократии», опубликованной после прихода большевиков к власти, он демонстрирует открытую неприязнь к ним: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти… Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути к «социальной революции» — на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции».
«Новая жизнь» каким-то чудом, несмотря на то, что стала ядром оппозиции, дожила до июля 1918 года. Она, устами Горького и других авторов, протестовала, кричала, возмущалась. Но дни газеты были сочтены…
Когда издание закрыли, Горький пытался апеллировать к Ленину, но – безуспешно. «Конечно, «Новую жизнь» нужно закрыть, — говорил вождь пролетариата в приватной беседе. — При теперешних условиях, когда нужно поднять всю страну на защиту революции, всякий интеллигентский пессимизм крайне вреден. А Горький — наш человек… Он слишком связан с рабочим классом и с рабочим движением, он сам вышел из «низов».
Он, безусловно, к нам вернется».
Ленин оказался прав – писатель начал сотрудничать с Советской властью. По инициативе Горького был открыт «Дом искусств» — прообраз писательского профсоюза, при его участи возникла Центральная комиссия по улучшению быта ученых. Благодаря писателю появилось издательство «Всемирная литература».
Однако Горький продолжал остро и безбоязненно полемизировать с Лениным. Гневался, почему так грубо и презрительно обращается новая власть с интеллигенцией, отчего бросала без разбора в тюрьмы известных ее представителей.
Он высказывал мысли, вроде не столь тонкие и новые, но отчего-то «не схваченные» большевиками: «Ученый человек ныне для нас должен быть дороже, чем когда-либо, именно он, и только он, способен обогатить страну новой интеллектуальной энергией, он разовьет ее… В России мозга мало, у нас мало талантливых людей и слишком — слишком! — много жуликов, мерзавцев, авантюристов. Эта революция наша — на десятки лет; где силы, которые поведут ее достаточно разумно и энергично?»
«Приручить» Горького Ленину не удавалось.
Упрятать за решетку было невозможно, ведь он — светоч, великий русский писатель, к тому же бывший соратник. И Ленин лукаво посоветовал Алексею Максимовичу поехать за границу — лечиться. На самом деле Ильич предупреждал, вроде бы в шутку: «Уезжайте! А не то мы вас вышлем».
И Горький внял совету бывшего друга. Тем более, накануне в очередной раз содрогнулся от ужаса – был расстрелян, несмотря на его заступничество, блестящий талант Николай Гумилев. Может, и подумал Алексей Максимович: «А так и до меня самого дело дойдет…»
А в 1924 году Горький опубликовал очерк «В.И. Ленин», в котором славил вождя: «Он — политик. Он в совершенстве обладал тою четко выработанной прямолинейностью взгляда, которая необходима рулевому столь огромного, тяжелого корабля, каким является свинцовая крестьянская Россия… И не было человека, который так, как этот, действительно заслужил в мире вечную память».
Специально для «Столетия»
Статья опубликована в рамках проекта на средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации от 05.
04.2016 № 68-рп и на основании конкурса, проведённого «Союзом пенсионеров России».
Социальные последствия американской революции [ushistory.org]
Американская история 1. Общество коренных американцев накануне британской колонизации a. Разнообразие групп коренных американцев b. Анасази ок. Алгонкские племена d. Племена ирокезов 2. Британия в Новом Свете а. Ранние начинания терпят неудачу b. Акционерные общества c. Поселение Джеймстаун и «Голодное время» d. Рост торговли табаком e. Война и мир с народом Поухатана f. Палата горожан 3. Колонии Новой Англии а. Мэйфлауэр и Плимутская колония b. Уильям Брэдфорд и первый День благодарения ок. Массачусетский залив — «Город на холме» d. Пуританская жизнь e. Несогласие в Массачусетском заливе f. Добраться до Коннектикута g. Колдовство в Салеме 4. Средние колонии а. из Новых Нидерландов в Нью-Йорк b. Квакеры в Пенсильвании и Нью-Джерси ок. Город братской любви — Филадельфия d. Идеи Бенджамина Франклина 5.
Южные колонии а. Мэриленд — католический эксперимент b. Наемные слуги c. Создание Каролины d. Должники в Грузии e. Жизнь на юге плантаций 6. Афроамериканцы в Британском Новом Свете а. Западноафриканское общество в точке соприкосновения с Европой b. «Средний проход» c. Рост рабства d. Рабская жизнь на ферме и в городе e. Свободные афроамериканцы в колониальную эпоху f. «Подчиненные коды» g. Новая афроамериканская культура 7. Начало революционного мышления а. Влияние Просвещения в Европе b. Великое пробуждение c. Суд над Джоном Питером Зенгером ум. Контрабанда e. Традиция восстания f. «Что такое американец?» 8. Место Америки в глобальной борьбе а. Новая Франция b. Франко-индейская война c. История и опыт Джорджа Вашингтона d. Парижский мирный договор (1763 г.) и его последствия 9. События, приведшие к независимости а. Королевская прокламация 1763 г. b. Противоречие Закона о гербовом сборе c. Бостонские патриоты d. Акты Тауншенда e. Бостонская резня f. Чайный акт и чаепития g.
Невыносимые действия 10. E Pluribus Unum a. Конгресс Закона о гербовых марках b. Сыновья и дочери свободы c. Комитеты по переписке d. Первый Континентальный Конгресс e. Второй Континентальный Конгресс f. Здравый смысл Томаса Пейна g. Декларация независимости 11. Американская революция а. Американские и британские сильные и слабые стороны b. Лоялисты, наблюдатели и патриоты c. Лексингтон и Конкорд d. Банкер-Хилл e. Революция в тылу f. Вашингтон в Вэлли-Фордж г. Битва при Саратоге х. Французский Альянс i. Йорктаун и Парижский договор 12. Социальные последствия американской революции а. Влияние рабства b. Революция в социальном праве c. Политический опыт d. «Республиканское материнство» 13. Когда заканчивается революция? а. Декларация независимости и ее наследие b. Опыт войны: солдаты, офицеры и гражданские лица c. Лоялисты d. Революционные изменения и ограничения: рабство e. Революционные изменения и ограничения: женщины f. Революционные ограничения: коренные американцы g.
Революционное достижение: йомены и ремесленники h. Эпоха атлантических революций 14. Установление правил а. Конституции штатов b. Статьи Конфедерации c. Оценка Конгресса d. Экономический кризис 1780-х гг. 15. Составление конституции а. Восстание Шейса b. Состав национальных суперзвезд c. Сложные вопросы d. Конституция через компромисс 16. Ратификация Конституции а. федералисты б. Антифедералисты c. Процесс ратификации: государство за государством d. После фактов: Вирджиния, Нью-Йорк и «Записки федералистов» e. Победа антифедералистов в поражении 17. Джордж Вашингтон а. Вырос в колониальной Вирджинии b. Сила личности и военное командование c. Первая администрация d. Прощальный адрес e. Маунт-Вернон и дилемма революционного рабовладельца 18. Нерешенные внутренние вопросы а. Билль о правах b. Финансовый план Гамильтона c. Растущая оппозиция d. Военное поражение США; Индийская победа на Западе e. Устойчивость коренных американцев и насилие на Западе 19. Политика в переходный период: общественный конфликт в 1790-х гг.
Трансатлантический кризис: Французская революция b. Переговоры со сверхдержавами c. Возникают две партии d. Президентство Адамса e. Законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу f. Жизнь и времена Джона Адамса 20. Джефферсонианская Америка: вторая революция? а. Выборы 1800 г. b. Идеология Джефферсона c. Экспансия на запад: покупка Луизианы d. Новая национальная столица: Вашингтон, округ Колумбия e. Оплот федералистов: Верховный суд Джона Маршалла f. Восстание Габриэля: другой взгляд на Вирджинию в 1800 г. 21. Расширяющаяся республика и война 1812 г. а. Значение Запада b. Исследование: Льюис и Кларк c. Дипломатические вызовы в эпоху европейских войн d. Сопротивление коренных американцев на западе Трансаппалачей e. Вторая война за независимость Америки f. Требование победы из поражения 22. Социальные изменения и национальное развитие a. Экономический рост и ранняя промышленная революция b. Хлопок и афроамериканская жизнь c. Религиозная трансформация и второе великое пробуждение d.
Институционализация религиозной веры: Благотворительная Империя e. Новые роли для белых женщин f. Раннее национальное искусство и культурная независимость 23. Политика и новая нация а. Эпоха добрых чувств и двухпартийная система b. Расширение избирательного права: демократия белого человека c. Миссурийский компромисс d. Выборы 1824 г. и «коррупционная сделка» e. Джон Куинси Адамс f. Джексоновская демократия и современная Америка 24. Эпоха Джексона а. Восстание простого человека b. Сильное президентство c. Споры об аннулировании в Южной Каролине d. Война против банка e. Джексон против Клея и Калхуна f. След слез — переселение индейцев 25. Подъем американской промышленности а. Эпоха каналов b. Ранние американские железные дороги c. Изобретатели и изобретения d. Первые американские фабрики e. Возникновение «женской сферы» f. Ирландская и немецкая иммиграция 26. Взрыв новой мысли а. Религиозное возрождение b. Эксперименты с утопией c. Права женщин d. Реформа тюрем и убежища e.
Художники Школы реки Гудзон f. Трансцендентализм, американская философия 27. Своеобразный институт а. Коронация короля Коттона b. Рабская жизнь и кодексы рабства c. Плантация и рыцарство d. Свободные (?) афроамериканцы e. Восстания на плантации и за ее пределами f. Южный аргумент в пользу рабства 28. Растет аболиционистский настрой а. Уильям Ллойд Гаррисон и «Освободитель» б. Афро-американские аболиционисты c. Подземная железная дорога d. Гарриет Бичер-Стоу — Хижина дяди Тома 29. Явная судьба а. Республика Одинокой Звезды b. 54° 40′ или Бой c. «Американская кровь на американской земле» d. Американо-мексиканская война e. Золото в Калифорнии 30. Непростой мир а. Условие Уилмота b. Народный суверенитет c. Три сенаторских гиганта: Клэй, Кэлхун и Вебстер д. Компромисс 1850 г. 31. «Кровавый Канзас» а. Закон Канзаса-Небраски b. Пограничные хулиганы c. Мешок Лоуренса d. Резня в Поттаватоми-Крик e. Canefight! Престон Брукс и Чарльз Самнер 32. От непростого мира к ожесточенному конфликту а.
Решение Дреда Скотта b. Дебаты Линкольна-Дугласа c. Рейд Джона Брауна d. Выборы 1860 г. Юг отделяется 33. Разделенный дом а. Форт Самтер b. Сильные и слабые стороны: Север против Юга c. Первая кровь и ее последствия d. Священные верования e. Кровавый Антиетам f. О генералах и солдатах g. Геттисберг: Высшая точка Конфедерации h. Северные планы по окончанию войны i. Дорога к Аппоматтоксу 34. Война в тылу а. Прокламация об освобождении b. Дипломатия военного времени c. Северный тыл d. Южный тыл e. Выборы 1864 г. f. Убийство президента 35. Реконструкция а. Президентская реконструкция b. Радикальная реконструкция c. Президент подвергся импичменту d. Восстановление старого порядка 36. Позолоченный век а. Связывание нации по железной дороге b. Новые магнаты: Джон Д. Рокфеллер ок. Новые магнаты: Эндрю Карнеги ум. Новые магнаты: Дж. Пьерпон Морган e. Новое отношение к богатству f. Политика позолоченного века 37. Организованный труд а. Великий переворот b. Трудовые ресурсы против руководства c.
Ранние национальные организации d. Американская федерация труда e. Юджин В. Дебс и американский социализм 38. Из деревни в город а. Очарование американских городов b. Обратная сторона городской жизни c. Наплыв иммигрантов d. Коррупция выходит из-под контроля e. Религиозное возрождение: «Социальное евангелие» f. Художественные и литературные направления 39. Новые измерения в повседневной жизни а. Образование б. Спорт и отдых c. Женщины в позолоченном веке d. Викторианские ценности в новую эпоху e. Печатная революция 40. Закрытие границ a. Резня в Сэнд-Крик b. Последний бой Кастера c. Конец сопротивления d. Жизнь в резервациях e. Резня Вундед-Ни 41. Западные народные обычаи а. Горнодобывающий бум b. Пути ковбоя c. Жизнь на ферме d. Рост популизма e. Выборы 1896 г. 42. Прогрессивизм охватывает нацию а. Корни движения b. Сборщики мусора c. Наконец-то избирательное право женщин d. Букер Т. Вашингтон e. У. Э. Б. Дюбуа 43. Прогрессисты в Белом доме а. Тедди Рузвельт: Грубый всадник в Белом доме b.
Разрушитель доверия c. Рука помощи для труда d. Сохранение дикой природы e. Передача факела f. Выборы 1912 г. Новая свобода Вудро Вильсона 44. В поисках империи а. Ранние пробуждения b. Гавайская аннексия c. «Помни Мэн!» д. Испано-американская война и ее последствия e. Следствие Рузвельта и Латинская Америка f. Добраться до Азии g. Панамский канал 45. Америка в Первой мировой войне а. Прощай, изоляция b. Там c. Здесь d. Версальский договор и Лига Наций 46. Бурное десятилетие а. Эпоха автомобилей b. Борьба с «демоническим ромом» c. Изобретение подростка d. Заслонки e. Гарлемское Возрождение f. Экономика потребления g. Радиолихорадка h. Причуды и герои 47. Старые ценности против новых ценностей a. Красная угроза b. Суд над обезьяной c. Непереносимость d. Книги и фильмы e. Внутренняя и международная политика 48. Великая депрессия а. Крах рынка b. Погружаясь все глубже и глубже: 1929-33 в. Бонусный марш d. Последняя битва Гувера e. Социальные и культурные последствия депрессии 49.
Новый курс а. Банковский выходной b. Возвращение людей к работе c. Проблема земледелия d. Социальное обеспечение e. Алфавитный суп Рузвельта f. Критики Рузвельта g. Оценка Нового курса 50. Дорога в Перл-Харбор а. Изоляционизм 1930-х годов б. Реакция на неспокойный мир c. Начинается война d. Арсенал демократии e. Перл-Харбор 51. Америка во Второй мировой войне а. Стратегия военного времени b. Американский тыл c. День «Д» и капитуляция Германии d. Война на Тихом океане e. Японо-американское интернирование f. Манхэттенский проект g. Решение сбросить бомбу 52. Послевоенные вызовы а. Вспыхивает холодная война b. Организация Объединенных Наций c. Сдерживание и план Маршалла d. Берлинский воздушный мост и НАТО e. Корейская война f. Внутренние вызовы 53. 1950-е годы: счастливые дни а. Маккартизм б. Пригородный рост c. Земля телевидения d. Американский рок-н-ролл e. Холодная война продолжается f. Голоса против конформизма 54. Новое движение за гражданские права а. Отдельно больше нет? б.
Роза Паркс и автобусный бойкот Монтгомери c. Столкновение в Литл-Роке d. Сидячая забастовка e. Доходы и потери f. Мартин Лютер Кинг мл. г. Долгое жаркое лето h. Малкольм Икс и нация ислама i. Власть черных 55. Вьетнамская война а. Раннее участие b. Лет эскалации: 1965-68 в. Тетское наступление d. Антивоенное движение e. Годы ухода 56. Политика от Камелота до Уотергейта а. Выборы 1960 г. б. Новый рубеж Кеннеди c. Глобальные вызовы Кеннеди d. Убийство Кеннеди e. «Великое общество» Линдона Джонсона f. 1968: Год распутывания g. Треугольная дипломатия: США, СССР и Китай 57. Формирование Новой Америки а. Современный феминизм b. Борьба за репродуктивные права c. Поправка о равных правах d. Роу против Уэйда и его влияние e. Экологическая реформа f. Другие требуют равенства g. Студенческая активность h. Цветочная сила 58. Время болезни а. Отмена президента b. Больная экономика c. Зарубежные беды d. Поиск себя e. Новые правые 59. Годы Рейгана а. «Утро в Америке» б.
Рейганомика c. Внутренние и внешние связи d. Жизнь в 1980-х e. Конец холодной войны 60. Навстречу новому тысячелетию а. Операция «Буря в пустыне» b. Бэби-бумер в Белом доме c. Республиканцы против демократов d. Жизнь в век информации e. Конец американского векаБиблиотека Конгресса
Свобода вероисповедания была важным вопросом для колонистов, поскольку англиканская церковь рассматривалась Англией как еще одно средство угнетения. В этом мультфильме прогоняют нового епископа, прибывшего из Англии. Разъяренная толпа кричит: «В Новой Англии нет ни духовных, ни светских лордов!»
Свобода, республиканизм и независимость — могущественные цели. Патриоты упорно отстаивали права Америки и устроили революцию. Революция принесла множество последствий для американской социальной ткани. Не было царства террора, как во время Французской революции. Не было замены господствующего класса рабочими группами, как в революционной России. Как же тогда можно назвать американскую революцию радикальной? Почти каждый аспект американской жизни так или иначе был затронут революционным духом.
От рабства к правам женщин, от религиозной жизни к голосованию — отношение американцев навсегда изменилось.
Некоторые изменения будут ощущаться немедленно. Рабство не будет отменено еще сто лет, но Революция увидела рассвет организованного движения за отмену смертной казни. Английские традиции, такие как законы о наследовании земли, были сметены почти сразу. Англиканская церковь в Америке больше не могла существовать. Ведь официальным главой англиканской церкви был британский монарх. Штаты экспериментировали с республиканскими идеями при разработке своих конституций во время войны. Все эти серьезные изменения американцы ощутят еще до начала девятнадцатого века.
Американская революция породила у своего народа новое мировоззрение, которое будет иметь последствия в далеком будущем. Группы, исключенные из прямого равенства, такие как рабы и женщины, позднее черпали вдохновение из революционных настроений. Американцы начали чувствовать, что их борьба за свободу была глобальной борьбой.
Будущие демократии будут моделировать свои правительства по нашему. Мало событий, которые могли бы потрясти мировой порядок так, как успех американского патриотизма.
Почему Бенедикт Арнольд стал предателем американской революции | История
В 1781 году Арнольд приказал британским войскам сжечь Нью-Лондон, штат Коннектикут. Коллекционер печатных изданий / Getty ImagesОн был невысокого роста, крепкого телосложения (один знакомый вспоминал, что «в нем не было гнилой древесины») и наделен почти сверхчеловеческой энергией и выносливостью. Он был красив и харизматичен, с черными волосами, серыми глазами и орлиным носом, и держал себя с изящной элегантностью прирожденного атлета. Сосед из Коннектикута вспомнил, что Бенедикт Арнольд был «самым опытным и грациозным фигуристом», которого он когда-либо видел.
Он родился в 1741 году, потомок членов королевской семьи Род-Айленда. Первый Бенедикт Арнольд был одним из основателей колонии, а последующие поколения помогли сделать Арнольдов солидными и уважаемыми гражданами.
Но отец Арнольда, поселившийся в Норвиче, штат Коннектикут, оказался пьяницей; только после того, как его сын переехал в Нью-Хейвен, он смог начать освобождаться от позора своего детства. К 30 годам он добился достаточного успеха в качестве аптекаря и морского торговца, чтобы начать строительство одного из лучших домов в городе. Но он оставался сверхчувствительным к любому пренебрежению и, подобно многим джентльменам своего времени, вызывал на дуэль не одного человека.
С самого начала он зарекомендовал себя как один из самых громких и воинственных патриотов Нью-Хейвена. Услышав о Бостонской бойне, он прогремел: «Боже мой, неужели все американцы спят и покорно отказываются от своих славных свобод?» Когда в апреле 1775 года он узнал о стычках в Лексингтоне и Конкорде, он захватил часть запасов пороха в Нью-Хейвене и двинулся на север с ротой добровольцев. В Кембридже, штат Массачусетс, он убедил доктора Джозефа Уоррена и Массачусетский комитет безопасности санкционировать экспедицию для захвата форта Тикондерога в штате Нью-Йорк и его 80 или более пушек.
Как оказалось, у других была такая же идея, и Арнольд был вынужден заключить непростой союз с Итаном Алленом и его Парнями Зеленой Горы, прежде чем два лидера шагнули бок о бок в Тикондерогу. В то время как Аллен и его люди сосредоточили свое внимание на потреблении британских спиртных напитков, Арнольд отплыл и поплыл к Сент-Джону, на противоположном конце озера Шамплейн, где он и небольшая группа людей захватили несколько британских военных кораблей и немедленно передали командование Америке. озера.
Вспыльчивый и нетерпеливый ко всему, что он считал лишним в данном вопросе, Арнольд имел пагубную склонность критиковать и даже высмеивать тех, с кем он не соглашался. Когда несколько недель спустя офицер Континентальной армии по имени Джеймс Истон осмелился усомниться в легитимности своего авторитета в качестве самопровозглашенного коммодора американского флота на озере Шамплейн, Арнольд «сильно ударил его ногой». Это было оскорбление, которое Истон никогда не забудет, и в последующие годы он стал одним из виртуального греческого хора недоброжелателей Арнольда, которые будут преследовать его до конца его военной карьеры.
И все же, если солдат служил с ним во время одного из его самых героических приключений, этот солдат, вероятно, считал его самым вдохновляющим офицером, которого он когда-либо знал.
Американская революция в том виде, в каком она действительно развернулась, была настолько тревожной и странной, что, как только борьба закончилась, целое поколение сделало все возможное, чтобы стереть все следы правды. Хотя позже стало удобно изображать Арнольда как коварного сатану с самого начала, правда оказывается более сложной и, в конечном счете, более тревожной. Без раскрытия его измены осенью 1780 года американский народ, возможно, никогда не был бы вынужден осознать, что реальная угроза его свободам исходит не извне, а изнутри.
**********
В первую революционную весну 1775 года Арнольд узнал о смерти своей жены Маргарет. Вернувшись с озера Шамплейн в Нью-Хейвен, он вместе с тремя своими маленькими сыновьями посетил ее могилу. Письма Арнольда к ней до революции были полны просьб к ней писать чаще, и его горе по поводу ее смерти, кажется, было почти непреодолимым.
И все же для человека с беспокойным темпераментом Арнольда было немыслимо оставаться в Нью-Хейвене со своим горем. «Праздная жизнь при моих нынешних обстоятельствах, — объяснил он, — была бы всего лишь медленной смертью». Всего через три недели Арнольд оставил детей на попечение сестры Ханны и отправился обратно в Кембридж, где надеялся похоронить свои страдания в том, что он назвал «общественным бедствием». В течение следующих трех лет — в Канаде, на озере Шамплейн, в Род-Айленде и Коннектикуте и снова в Нью-Йорке — он сделал себя незаменимым для своего главнокомандующего Джорджа Вашингтона и революционного дела.
Невозможно сказать, когда 37-летний Бенедикт Арнольд впервые встретил 18-летнюю Пегги Шиппен, но мы знаем, что 25 сентября 1778 года он написал ей любовное письмо, большая часть которого является точной копией один он отправил другой женщине шесть месяцев назад. Но если использовать перегретую риторику, страсть Арнольда была искренней. Зная о «привязанности, которую вы испытываете к своим любезным и нежным родителям», он также написал лояльному отцу Пегги.
«Разница наших политических настроений, я надеюсь, не станет препятствием для моего счастья», — писал он. «Льщу себя на то, что близится время, когда наш несчастный поединок подойдет к концу». Он также заверил отца Пегги, что он достаточно богат, «чтобы сделать нас обоих счастливыми», и что он не ожидает никакого приданого.
Вот в этом письме намеки на мотивы последующего поведения Арнольда. Не имея социальных связей Шиппенсов, которые были эквивалентом филадельфийской аристократии, Арнольд имел перспективы накопить значительное личное состояние. Теперь британцы отказались от оккупации столицы революционеров, и Вашингтон, нуждаясь в том, чтобы Арнольд чем-то занимался, пока он выздоравливает от разбитого в бою левого бедра, назначил его военным губернатором города. Потеряв когда-то значительное состояние, Арнольд приступил к кампании тайных и закулисных схем, чтобы восстановить себя в качестве преуспевающего торговца.
Эта цель и средства не были редкостью среди офицеров Континентальной армии.
Но в сентябре 1778 года у него еще не было денег, необходимых для содержания Пегги в том стиле, к которому она привыкла. Был также вопрос политики Шиппенсов. Они могли не быть откровенными лоялистами, но испытывали явное отвращение к радикальным патриотам, которые вели необъявленную войну с высшими классами Филадельфии после ухода британцев. Учитывая интерес Арнольда к дочери Эдварда Шиппена и его пожизненное желание приобрести богатство, в котором ему отказал его обанкротившийся отец, неудивительно, что он принял месть маргинализованной городской знати.
Ткнув нос благочестивым патриотам, правившим городом, он купил богато украшенную карету и устраивал экстравагантные развлечения в своей новой резиденции, том самом величественном доме, который занимал британский генерал Уильям Хоу. Он посещал театр, несмотря на то, что Континентальный конгресс рекомендовал штатам запретить такие развлечения, как «производящие праздность, распутство и общую развращенность».
Он выдавал пропуска подозреваемым лоялистам, желающим навестить друзей и родственников в Нью-Йорке, который удерживали британцы. Он даже появился на балу в алом мундире, из-за чего молодая леди, чей отец был арестован за переписку с британцами, радостно воскликнула: «Привет, я вижу, некоторые животные надевают львиную шкуру».
**********
Одним из несчастий Арнольда было то, что Джозеф Рид стал, хотя и маловероятно, защитником радикальных патриотов Пенсильвании. Юрист, получивший образование в Лондоне и жена-англичанка, Рид до революции имел репутацию одного из лучших и самых амбициозных адвокатов Филадельфии. Но Риды плохо вписывались в высшие эшелоны филадельфийского общества. Набожная жена Рида пожаловалась, что один из родственников Пегги Шиппен обвинил ее в «хитрости», утверждая, что «религия часто является прикрытием для сокрытия плохих поступков».
Рид служил в штабе Вашингтона в качестве генерал-адъютанта в самом начале, когда перед Вашингтоном в 1775 году встала сложнейшая задача по вытеснению британцев из Бостона.
Но к концу года, когда Континентальная армия покинула Нью-Йорк и отступила через Нью-Джерси, он потерял веру в своего командира. Рида не было в штаб-квартире, когда пришло письмо от армейского офицера второго ранга, генерал-майора Чарльза Ли. Полагая, что письмо имеет отношение к служебным делам, Вашингтон незамедлительно вскрыл печать. Вскоре он обнаружил, что Рид установил собственную линию связи с Ли и что основной темой их переписки были неудачи их главнокомандующего.
Вашингтон переслал письмо Риду с пояснением, почему он его открыл, а в остальном позволил ему корчиться в ледяной пустоте сдерживаемого гнева. Он оставил Рида, но их близость закончилась.
Блестящий, переменчивый и прямолинейный, Рид имел привычку раздражать даже своих ближайших друзей и соратников, и в конце концов он покинул штат Вашингтона, чтобы работать на различных официальных должностях, всегда беспокойный, всегда самый умный, самый осуждающий человек в комнате.
Как написал в Вашингтон министр из Новой Англии, этот человек был «больше создан для того, чтобы разделять, чем объединять».
Осенью 1778 года Рид ушел с поста делегата от Пенсильвании в Конгрессе, чтобы помочь генеральному прокурору штата привлечь к ответственности 23 подозреваемых в государственной измене сторонников. Он проиграл 21 из этих дел — доказательств для работы было немного, — но положение сделало его одним из самых рьяных патриотов города. В ноябре того же года были повешены двое осужденных богатых квакеров.
В явном акте протеста Арнольд устроил «общественное развлечение», на котором он принял «не только женщин-консерваторов [или лоялистов], но и жен и дочерей лиц, запрещенных государством» в «очень значительном количестве», Рид брызнул в письме к другу. Возможно, его гневу способствовал тот факт, что он и его жена недавно переехали в дом рядом с домом Арнольда и не были приглашены на вечеринку.
К декабрю Рид стал президентом Высшего исполнительного совета штата, что сделало его самым влиятельным человеком в одном из самых могущественных штатов страны.
Он быстро дал понять, что консервативные патриоты были врагами, как и Континентальный Конгресс и Континентальная армия. Как президент совета, он настаивал на том, чтобы Пенсильвания одержала победу в любых спорах с национальным правительством, независимо от того, что лучше для Соединенных Штатов в целом. Филадельфия оказалась в водовороте все более ожесточенной борьбы, затрагивавшей почти все основополагающие вопросы, связанные с созданием функционирующей демократической республики, вопросы, которые не начали решаться до Конституционного конвента 1787 года9.0009
На фоне всех этих потрясений Рид начал расследование поведения военного губернатора. Судебное преследование Бенедикта Арнольда — фаворита Вашингтона, символа национальной власти и друга филадельфийских богачей — стало бы предлогом для того, чтобы поиграть политическими мускулами своего штата. И это заставило бы Арнольда усомниться в деле, которому он так много отдал.
**********
К концу января 1779 года Арнольд готовился покинуть армию.
Чиновники в штате Нью-Йорк, где он пользовался большим уважением, призвали его подумать о том, чтобы стать землевладельцем в масштабе лоялиста Филипа Скина, чье обширное поместье на южной оконечности озера Шамплейн было конфисковано государством. Финансовые операции Арнольда в Филадельфии не принесли ожидаемой прибыли. Стать земельным бароном в Нью-Йорке могло стать способом обрести богатство и престиж, которых он всегда жаждал и которых ожидали Пегги и ее семья.
К началу февраля он решил отправиться в Нью-Йорк, остановившись, чтобы посетить Вашингтон в своей штаб-квартире в Нью-Джерси. Рид, опасаясь, что Арнольд может сбежать в Нью-Йорк, прежде чем он будет привлечен к ответственности за свои грехи в Филадельфии, поспешно составил список из восьми обвинений, большинство из которых основано на слухах. Учитывая мелочность многих обвинений (в том числе нелюбезность к ополченцу и предпочтение лоялистов патриотам), Рид, похоже, начал скорее клеветническую кампанию, чем судебный процесс.
Тот факт, что Арнольд был виновен в некоторых из наиболее существенных обвинений (например, в незаконной покупке товаров по прибытии в Филадельфию), не изменил того факта, что у Рида не было доказательств, чтобы возбудить против него заслуживающее доверия дело. Арнольд знал это и жаловался на обращение с ним Вашингтону и семье офицеров командира.
Вашингтон отказался занять чью-либо сторону в споре между радикалами и консерваторами Филадельфии. Но он знал, что Рид вряд ли был стойким патриотом, за которого себя выдавал. В течение последнего года среди офицеров Континентальной армии ходил слух: Рид был в таком отчаянии из-за состояния войны в конце декабря 1776 года, что провел ночь во время нападения Вашингтона на Трентон в доме в Оккупированный Гессеном Нью-Джерси, готовый перейти на сторону британцев в случае поражения Америки. В этом свете его самодовольное преследование квакеров и других лоялистов казалось в высшей степени лицемерным. Вполне вероятно, что Вашингтон слышал по крайней мере какую-то версию этого утверждения, и столь же вероятно, что он воспринял обвинения против Арнольда с долей скептицизма.
Тем не менее, положение Рида в Высшем исполнительном совете требовало, чтобы Вашингтон проявлял к нему больше вежливости, чем он, вероятно, заслуживал.
8 февраля 1779 года Арнольд написал Пегги из штаба армии в Миддлбруке, штат Нью-Джерси. «Генерал Вашингтон и армейские офицеры обращаются со мной с величайшей вежливостью, — заверил он ее. Он утверждал, что в штаб-квартире пришли к единому мнению, что ему следует проигнорировать обвинения и продолжить путь в Нью-Йорк.
Несмотря на этот совет, он решил вернуться в Филадельфию не только для того, чтобы очистить свое имя, но и потому, что он так отчаянно скучал по Пегги. «Шесть дней отсутствия без вестей от моей дорогой Пегги невыносимы», — писал он. «Небеса! Что я должен был пережить, если продолжил свой путь, — потерю счастья из-за нескольких грязных акров. Я почти могу благословить злодеев… мужчин, которые вынуждают меня вернуться. Полностью отрицая свою причастность к неприятностям, в которых он сейчас оказался, он также был глубоко влюблен.
**********
Вернувшись в Филадельфию, Арнольд подвергся практически непрекращающимся нападкам со стороны Высшего исполнительного совета. Но поскольку совет не желал предоставлять требуемые доказательства — в первую очередь потому, что у него их не было, — у комитета Конгресса, назначенного для рассмотрения обвинений, не было иного выбора, кроме как принять решение в пользу Арнольда. Когда совет пригрозил задержать ополчение штата и большое количество государственных фургонов, от которых зависела армия Вашингтона, Конгресс представил отчет своего комитета и передал дело в Вашингтон для военного трибунала.
Многие делегаты Конгресса начали задаваться вопросом, чего пытался добиться Рид. Будучи патриотом и филадельфийцем, секретарь Конгресса Чарльз Томсон когда-то считал Рида своим другом. Больше не надо.
Отказ Рида представить какие-либо законные доказательства в сочетании с его постоянными нападками на авторитет и честность Конгресса заставили Томсона задуматься о том, не пытался ли его бывший друг разрушить политический орган, от которого зависело само существование страны. Действительно ли Рид был предателем?
Прошлым летом Рид получил предложение в размере 10 000 фунтов стерлингов, если он окажет помощь британской комиссии по установлению мира в Конгрессе. В письме, опубликованном в филадельфийской газете, Рид утверждал, что с негодованием отказался от увертюры. Но был ли он на самом деле? Один из уполномоченных недавно заверил парламент, что предпринимаются тайные попытки дестабилизировать правительство Соединенных Штатов и что эти «другие средства» могут оказаться более эффективными для прекращения войны, чем военные попытки разгромить армию Вашингтона. Нет никаких доказательств того, что Рид действительно предпринял предательскую попытку свергнуть Конгресс, но, как ясно дал понять Томсон в письме к нему, его мономаниакальное преследование Арнольда угрожало добиться именно этого.
**********
Тем временем Арнольду нужны были деньги, и срочно. Он пообещал Эдварду Шиппену, что перед свадьбой выдаст «компенсацию» своей дочери в качестве доказательства того, что у него есть финансовые ресурсы, необходимые отцу Пегги. Итак, в марте 1779 года Арнольд взял ссуду в размере 12 000 фунтов стерлингов и с помощью значительной ипотеки купил Маунт-Плезант, особняк на 96 акрах рядом с Шуйлкилл, который, по словам Джона Адамса, был «самым элегантным поместьем в Пенсильвании». ».
Однако была одна заминка. Хотя технически он купил Пегги особняк, они не могли в нем жить, поскольку Арнольду нужны были арендные платежи от нынешнего владельца дома, чтобы помочь выплатить ипотеку.
Преследуемый Ридом, несущий пугающее бремя долгов, Арнольд, тем не менее, имел удовлетворение, наконец, заручившись согласием Эдварда Шиппена, и 8 апреля он и Пегги поженились в доме Шиппенов. Теперь у Арнольда была молодая, красивая и обожающая жена, которая, как он с гордостью сообщил на следующее утро нескольким своим друзьям, была хороша в постели — по крайней мере, так ходили слухи от маркиза де Шастеллукса, генерал-майора французской армии, свободно говорившего на английском языке.
на английском языке, услышанный позже при посещении Филадельфии.
Однако уже через несколько недель Арнольду стало трудно растворяться в прелестях супружеской постели. Рид не только заставил Арнольда предстать перед военным трибуналом; теперь он пытался отсрочить судебное разбирательство, чтобы собрать больше доказательств. Более того, он вызвал в качестве свидетеля одного из бывших помощников Вашингтона, что стало еще более тревожным событием, поскольку Арнольд понятия не имел, что знал этот помощник. Арнольд начал понимать, что на самом деле у него серьезные проблемы.
Ситуацию усугубляло то, что его левая нога не заживала так быстро, как он надеялся, а правая нога заболела подагрой, из-за чего он не мог ходить. Арнольд и раньше был в затруднительном положении, но всегда мог сделать что-то, чтобы добиться чудесного выздоровления. Но что теперь было делать?
Если последние девять месяцев чему-то его и научили, так это тому, что страна, которой он отдал все, кроме своей жизни, может легко развалиться.
Вместо национального правительства Конгресс стал фасадом, за которым 13 штатов делали все, что было лучше для каждого из них. Действительно, можно утверждать, что Джозеф Рид был теперь более влиятельным, чем весь Конгресс вместе взятый.
Что делало все это особенно раздражающим, так это враждебность, которую Рид и, очевидно, большинство американцев питали к Континентальной армии. Все больше и больше американцев считали таких офицеров, как Арнольд, опасными наемниками по приказу гессенских наемников и британских регулярных войск, в то время как местные ополченцы считались патриотическим идеалом. На самом деле многие из этих ополченцев были наняты местными властями в качестве головорезов для террора местных жителей, чья лояльность вызывала подозрения. В этой все более токсичной и нестабильной среде классовые проблемы угрожали превратить коллективное стремление к национальной независимости в грязную и обреченную на провал гражданскую войну.
К весне 1779 года Арнольд начал верить, что эксперимент с независимостью провалился.
И, насколько он мог судить, британцы больше ценили его способности, чем его собственная страна. Генерал Джон Бургойн находился в Лондоне, защищая себя перед парламентом, утверждая, что если бы не Арнольд, его армия выиграла бы битву при Саратоге. В том же феврале «Ройял вестник» сочувственно упомянул о его бедственном положении в Филадельфии: «Генерала Арнольда до сих пор называли еще одним Ганнибалом, но он потерял ногу на службе Конгрессу, а последний счел его непригодным для каких-либо дальнейших военных упражнений. таланты, позвольте ему таким образом попасть в безжалостные клыки исполнительного совета Пенсильвании». Возможно, ему пора было предложить свои услуги британцам.
**********
Арнольду обычно приписывают идею, но есть основания полагать, что решение стать предателем исходило от Пегги. Конечно, время подозрительно, так как вскоре после их свадьбы. Арнольд был ожесточен, но даже он должен был признать, что революция выбросила его с окраин респектабельности в Нью-Хейвене на национальную сцену.
Пегги, с другой стороны, с самого начала считала революцию катастрофой. Мало того, что изначально это вынудило ее семью бежать из Филадельфии; это превратило ее любимого отца в раболепную пародию на его прежнее «я». Насколько другой была жизнь в те благословенные месяцы британской оккупации, когда знатные джентльмены-офицеры танцевали с городскими красавицами. Из-за постоянно растущей привязанности к Арнольду, подпитывавшей ее возмущение, она стала презирать революционное правительство, которое теперь пыталось уничтожить ее мужа.
Женившись на Пегги, Арнольд привязался к женщине, которая знала, как добиться желаемого. Когда ее отец первоначально отказался позволить ей выйти замуж за Арнольда, она использовала свою кажущуюся слабость — свои припадки, свою истерию, как бы вы это ни называли — чтобы манипулировать им, чтобы он согласился на помолвку, опасаясь, что в противном случае ей может быть нанесен непоправимый вред. . Теперь она добьется своего с таким же снисходительным мужем.
Учитывая окончательный ход жизни Арнольда, легко предположить, что он полностью посвятил себя измене к тому времени, когда в начале мая 1779 года отправил свои первые пробы британцам.. Но это не так. Он по-прежнему чувствовал искреннюю преданность Вашингтону. 5 мая Арнольд написал своему командиру письмо, которое можно назвать иначе как истеричным. Очевидной причиной этого была отсрочка его военного трибунала до 1 июня. Но на самом деле письмо было связано с опасениями Арнольда, что он действительно может поступить так, как предложила его жена. «Если ваше превосходительство сочтет меня преступником, — писал он, — ради бога, пусть меня немедленно судят и, если вина будет доказана, казнят».
Чего сейчас Арнольд хотел больше всего, так это ясности. С военным трибуналом и реабилитацией за спиной он мог бы отразить апелляции Пегги. Джозеф Рид, однако, стремился как можно дольше отсрочить военный трибунал. В таком подвешенном состоянии Арнольд был опасно восприимчив к измене не как к предательству всего, что он считал священным, а как к способу спасти свою страну от революционного правительства, которое угрожало уничтожить ее.
В тоске 5 мая он предупредил Вашингтон: «Пожертвовав состоянием и кровью и превратившись в калеку на службе своей страны, я мало ожидал встретить неблагодарное вознаграждение, которое я получил от своих соотечественников. , но поскольку Конгресс проштамповал неблагодарность как ходовую монету, я должен принять это. Я желаю, чтобы ваше превосходительство за ваши долгие и выдающиеся заслуги не платили той же монетой.
Говоря о деньгах, Арнольд непреднамеренно выдал истинную причину, по которой он решил рассмотреть этот вариант. Если он правильно проведет переговоры, превращение в предателя может оказаться чрезвычайно прибыльным делом. Мало того, что он сможет отказаться от своих текущих финансовых обязательств, он может получить в Британии фигуру, которая сделает его независимо богатым на всю жизнь.
10 мая эмиссар Арнольда встретился с Джоном Андре, британским капитаном, которого Пегги хорошо знала в Филадельфии. Но теперь Андре жил в Нью-Йорке, что стало решающим фактором для перспектив Революции в предстоящие месяцы.