Соратник Екатерины II граф Н.И. Панин / Музей-заповедник «Царицыно»

«Он умрёт, если когда-нибудь поторопится» — писала о Панине императрица Екатерина. Про его медлительность и сонливость ходили легенды и анекдоты. Согласно одному из них, однажды ещё молодой корнет Никита Панин приглянулся императрице Елизавете Петровне, и она назначила ему свидание, однако тот его… проспал, за что и был выслан из Петербурга послом в Копенгаген. Тем не менее, этот «лентяй» был одним из образованнейших и благороднейших людей своей эпохи. Около 20 лет он был президентом Коллегии иностранных дел и стоял у руля российской внешней политики. Панин был автором весьма своеобразного дипломатического проекта под названием «Северный аккорд». Помимо прочего в обязанности Панина входило руководство воспитанием наследника престола цесаревича Павла Петровича.

Как же случилось, что столь «неэффективный», по мнению самой императрицы, управленец столько лет был руководителем внешнеполитического ведомства? Какое воздействие дипломатические проекты Панина оказывали на русскую политику? И какое влияние оказывал сам Панин на наследника престола?

Лектор – Алексей Яковлев, историк, искусствовед, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ.

С 29 сентября по 21 декабря в рамках выставок «Екатерина Великая. К 290-летию со дня рождения» и «Портрет Екатерины II» пройдет 11 лекций, посвященных екатерининской эпохе и ее культурным аспектам.

На время работы этих выставок в залах обновленной постоянной екатерининской экспозиции в Большом дворце будут размещены произведения искусства из других российских собраний. Живопись и скульптура, предоставленная Эрмитажем, Русским музеем, Третьяковской галереей, Историческим музеем и Рыбинским музеем-заповедником, дополнят рассказ о разных сторонах правления Екатерины II.

Место проведения – зал Arzamas, Большой дворец.

Для посещения лекции необходима регистрация.

Вход – по билету в музей.

 

«Российская летопись». Граф Панин – борец с абсолютизмом Екатерины II

https://radiosputnik.ria.ru/20190408/1552430508.html

«Российская летопись». Граф Панин – борец с абсолютизмом Екатерины II

«Российская летопись». Граф Панин – борец с абсолютизмом Екатерины II

Граф Никита Панин долгое время был руководителем внешней политики, а еще он известен как автор одного из первых в России конституционных проектов. Об этом в программе радио Sputnik «Российская летопись» расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.

2019-04-08T10:00

2019-04-08T10:00

2019-04-08T10:00

российская империя

программы — радио sputnik

екатерина ii

павел i

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdn23.img.ria.ru/images/sharing/article/1552430508.jpg?1554706830

«Российская летопись». Граф Панин – борец с абсолютизмом Екатерины II

Граф Никита Панин долгое время был руководителем внешней политики, а еще он известен как автор одного из первых в России конституционных проектов. Об этом в программе радио Sputnik «Российская летопись» расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.

audio/mpeg

Одиннадцатого апреля 1783 года скончался граф Никита Иванович Панин, президент Коллегии иностранных дел, воспитатель императора Павла I.Не будучи канцлером, Панин почти 20 лет оставался главным советником Екатерины II и руководителем внешней политики, был широко образован. Таких людей императрица ценила. Он, кстати, показал ей путь, как избавиться от брака с Григорием Орловым. Панин заметил Екатерине: «Императрица может поступать, как ей угодно, но госпожа Орлова никогда не будет императрицей российской». Этот резон понравился Екатерине, и она с легким сердцем отказалась от бракосочетания с фаворитом.Но и недоразумений между Паниным и Екатериной тоже хватало. Дипломат был убежден, что императрица должна передать трон своему сыну Павлу… В конце концов, это отдалило его от императрицы, хотя он до самой почти смерти занимал важные государственные посты. Но не только это. Еще при вступлении Екатерины на престол Панин выступил с инициативой создания императорского совета, который, по мысли графа, должен был ограничить власть государыни. Но вот тут-то Панин, несмотря на весь свой ум и хитрость, просчитался. Императрица подписала проект Манифеста о создании совета. Но при этом послала его на рассмотрение высшим сановникам – и все они резко высказались против панинского плана.

Генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа, в частности, писал Екатерине: «Я не знаю, кто составитель проекта, но мне кажется, как будто он, под видом защиты монархии, таким образом склоняется более к аристократическому правлению… Обязательный и государственным законом установленный Императорский совет и влиятельные его члены могут с течением времени подняться до значения соправителей». После этого Екатерина надорвала последний лист подписанного ею проекта, чем положила конец всем разговорам о создании Императорского совета.В данном случае сановники были правы. При существовавшей тогда системе государственного управления они понимали, что лучше уж служить одной императрице, чем какой-то новой семибоярщине. Времена Смутного времени тогда еще хорошо были памятны. А еще Панин известен как автор одного из первых в России конституционных проектов.С точки зрения московского митрополита Платона, у графа было много слабостей: «к гуляниям был склонен», заводил романы без счета и любил хорошо поесть. Но даже враги Панина признавали, что граф был честен и добр. Из полученных им 9000 душ при вступлении наследника Павла Петровича в брак он половину роздал своим секретарям – Убри, Бакунину и Фонвизину. Да-да, тому самому, автору «Недоросля»… В этом выпуске вы также услышите:– Первое упоминание о Москве.– Прибытие Ленина из эмиграции в Петроград.– Федор Григорьевич Волков.Слушайте полную версию программы:

российская империя

Радио Sputnik

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

2019

Владимир Бычков

https://cdn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

Владимир Бычков

https://cdn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

Новости

ru-RU

https://radiosputnik.ria.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

Радио Sputnik

internet-group@rian. ru

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Радио Sputnik

[email protected]

7 495 645-6601

ФГУП МИА «Россия сегодня»

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/

Владимир Бычков

https://cdn21.img.ria.ru/images/147864/47/1478644726_749:0:3743:2994_100x100_80_0_0_905ee0b9ba84015abc1396146c74b9f7.jpg

российская империя, екатерина ii, павел i

Ведущие

Владимир
Бычков

обозреватель радио Sputnik

Граф Никита Панин долгое время был руководителем внешней политики, а еще он известен как автор одного из первых в России конституционных проектов. Об этом в программе радио Sputnik «Российская летопись» расскажет ее автор и ведущий Владимир Бычков.

Одиннадцатого апреля 1783 года скончался граф Никита Иванович Панин, президент Коллегии иностранных дел, воспитатель императора Павла I.

Не будучи канцлером, Панин почти 20 лет оставался главным советником Екатерины II и руководителем внешней политики, был широко образован. Таких людей императрица ценила. Он, кстати, показал ей путь, как избавиться от брака с Григорием Орловым. Панин заметил Екатерине: «Императрица может поступать, как ей угодно, но госпожа Орлова никогда не будет императрицей российской». Этот резон понравился Екатерине, и она с легким сердцем отказалась от бракосочетания с фаворитом.

Но и недоразумений между Паниным и Екатериной тоже хватало. Дипломат был убежден, что императрица должна передать трон своему сыну Павлу… В конце концов, это отдалило его от императрицы, хотя он до самой почти смерти занимал важные государственные посты.

Но не только это. Еще при вступлении Екатерины на престол Панин выступил с инициативой создания императорского совета, который, по мысли графа, должен был ограничить власть государыни. Но вот тут-то Панин, несмотря на весь свой ум и хитрость, просчитался. Императрица подписала проект Манифеста о создании совета. Но при этом послала его на рассмотрение высшим сановникам – и все они резко высказались против панинского плана. Генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа, в частности, писал Екатерине: «Я не знаю, кто составитель проекта, но мне кажется, как будто он, под видом защиты монархии, таким образом склоняется более к аристократическому правлению… Обязательный и государственным законом установленный Императорский совет и влиятельные его члены могут с течением времени подняться до значения соправителей». После этого Екатерина надорвала последний лист подписанного ею проекта, чем положила конец всем разговорам о создании Императорского совета.

В данном случае сановники были правы. При существовавшей тогда системе государственного управления они понимали, что лучше уж служить одной императрице, чем какой-то новой семибоярщине. Времена Смутного времени тогда еще хорошо были памятны.

А еще Панин известен как автор одного из первых в России конституционных проектов.

С точки зрения московского митрополита Платона, у графа было много слабостей: «к гуляниям был склонен», заводил романы без счета и любил хорошо поесть.

Но даже враги Панина признавали, что граф был честен и добр. Из полученных им 9000 душ при вступлении наследника Павла Петровича в брак он половину роздал своим секретарям – Убри, Бакунину и Фонвизину. Да-да, тому самому, автору «Недоросля»…

В этом выпуске вы также услышите:

– Первое упоминание о Москве.

– Прибытие Ленина из эмиграции в Петроград.

– Федор Григорьевич Волков.

Слушайте полную версию программы:

ПАНИН НИКИТА ИВАНОВИЧ

(1718-1783) русский государственный и политический деятель

 

Хотя жизнь Никиты Панина прошла на службе при дворе Екатерины II, всеми чертами характера и поведе­ния он как бы вышел из времен Петра Великого. Панин происходил из семьи известного петровского генерала, назначенного после победы в Северной войне комендан­том Пернова (так тогда назывался эстонский город Пярну). Там и прошло детство Никиты. Фамилия же Пани­ных восходит к итальянскому искателю приключений Панини, приехавшему в Россию в XV веке и давшему начало их роду.

 

Панины не принадлежали к родовитой знати и своим положением в обществе были обязаны исключитель­но личным талантам. Поэтому Никита, как старший сын в семье, пошел по стопам своего отца и был записан в лейб-гвардии Конный полк. Три года спустя на этот же путь вступил его младший брат Петр. В 1740 году Н.Панин уже имел звание корнета и был принят в луч­шем петербургском обществе. Этому способствовали бе­зупречные манеры, блестящее знание иностранных язы­ков и красивая внешность. Недруги даже распространи­ли слух о его любовной связи с императрицей Елизаве­той Петровной. Согласно одной из легенд, Панин якобы проспал назначенное ему свидание, за что потом и по­платился.

В 1747 году он был направлен русским посланником в Копенгаген, а вскоре был переведен в Стокгольм, где и прошли следующие двенадцать лет его жизни. Впервые соприкоснувшись с высокой европейской политикой, Па­нин быстро разобрался в обстановке. Возможно, его ус­пехам по службе способствовало дружеское отношение со стороны тогдашнего российского канцлера А.Бестужева-Рюмина — ведь их судьбы оказались во многом похожи. На первых порах Бестужев был настоящим наставником своего молодого коллеги, чего, кстати, Панин ни­когда не забывал.

Однако покровительство Бестужева имело и оборот­ную сторону. Как только того постигла опала, Панин был отозван на родину. Он вернулся в Россию в 1760 году и думал, что более не возвратится на государственную службу. Но императрице были нужны способные люди. Ему был пожалован высокий придворный чин обер-гофмейстера, после чего он был назначен воспитателем на­следника российского престола Павла Петровича.

За новое для него дело Панин взялся с большой охо­той. Вначале ему казалось, что он сможет вырастить из маленького Павла просвещенного монарха, о появлении которого мечтали во многих европейских странах. Од­нако дальше личной дружбы дело не пошло. Реформа­торские идеи, которые с таким жаром проповедовал Па­нин, оказались абсолютно чуждыми будущему импера­тору.

После восшествия на престол императора Петра II, Панин понял, что необходимо искать нового покровите­ля. И тогда он предложил поддержку супруге императора Екатерине, которая с радостью ее приняла. Панин стал активным участником дворцового заговора, в результате которого Екатерина и стала императрицей.

В отличие от предыдущих монархов, Екатерина II умела быть благодарной. Имя Панина стояло одним из первых в списке тех, кто был награжден за содействие ее восхождению на трон. Панин становится во главе Коллегии иностранных дел. Однако его внешнеполити­ческая активность привела к появлению весьма опасно­го конкурента. Им оказался А.Бестужев, некогда считав­шийся его другом.

Хотя в главном их мнения совпадали (и Панин, и Бес­тужев считали главным противником России Францию а естественным союзником Англию), все же они решитель­но разошлись при формировании русского политическо­го курса.

Панин выступил с идеей создания так называемой «се­верной системы». Он хотел организовать союз северно-европейских государств, который должен был представ­лять собой непобедимую силу. Естественно, что в то вре­мя подобное объединение было невозможно. И тем не менее Екатерина поддержала действия Панина. Почти двадцать лет он был главным советником императрицы и фактическим руководителем русской внешней политики Любопытно, что, несмотря на постоянные дипломатичес­кие заботы, до 1774 года Панин оставался воспитателем цесаревича.

По характеру он был человеком медлительным и ос­торожным, вел малоподвижный образ жизни, но эта ка­жущаяся медлительность и беззащитность оказалась лишь искусной маской. Иностранные послы, которые вели с ним переговоры, утверждали, что он относится к типу чрезвычайно жестких и бескомпромиссных политиков.

Возможно, эти качества и привели к тому, что после появления на политической сцене Г.Потемкина влияние Панина стало ослабевать. Изменилось и отношение к нему со стороны Екатерины. Как только Павлу исполнилось восемнадцать лет, Панин перестал быть его воспитателем, а вскоре был принужден выйти в отставку.

 

Правда, у него сохранились добрые отношения с бу­дущим императором. Павел даже посетил умирающего Панина, отдав тем самым дань своеобразного уважения своему наставнику.

Выйдя в отставку, Панин поселился в своем имении и по примеру многих занялся литературной деятельностью. Но он занялся сочинением не мемуаров, как того от него ожидали, а политического трактата «Рассуждение о не­пременных законах». Одним из первых в России Панин понял пагубность крепостного права и доказал необходи­мость его отмены. Естественно, что в то время подобные идеи не могли найти никакого отклика. Всего через не­сколько месяцев Никита Панин умер.

Панин, Никита Иванович — Вики

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Панин.

Граф Ники́та Ива́нович Па́нин (18 [29] сентября 1718 — 31 марта [11 апреля] 1783) — русский дипломат и государственный деятель из рода Паниных, наставник великого князя Павла Петровича, глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины II. Автор плана «Северного Аккорда» и одного из первых в России конституционных проектов.

Ранние годы

По утверждениям дореволюционных авторов, приходился (по матери) внучатым племянником светлейшему князю А. Д. Меншикову; его тётка была женой родственного императорской фамилии М. И. Леонтьева. Родился 15 сентября 1718 года в Данциге, детство провёл в Пернове, где отец его Иван Васильевич Панин (1673—1736) был комендантом. Брат генерала Петра Панина, шурин дипломатов И. И. Неплюева и А. Б. Куракина.

В 1740 году из вахмистров конной гвардии произведён в корнеты. Обратил на себя внимание Елизаветы Петровны и одно время считался опасным соперником Разумовского и Шувалова.

В 1747 году назначен послом в Данию, но уже через несколько месяцев перемещён в Стокгольм, где и пробыл 12 лет; здесь он должен был бороться против усиления королевской власти (при слабости которой русское правительство надеялось иметь больше влияния), а, следовательно, против представителей Франции.

За время своего пребывания в Швеции Панин, по отзывам современников, проникся симпатиями к конституционному строю. Он был креатурой Бестужева, а потому положение его с падением последнего и с переворотом, происшедшим в половине 1750-х гг. в русской политике (сближение России с Францией, англо-прусская конвенция), стало очень трудным.

Имея могущественного врага в лице графа Воронцова, заменившего Бестужева, Панин неоднократно просился в отставку, когда неожиданно был назначен (29 июня 1760 г.), вместо Бехтеева, воспитателем Павла Петровича. Панин сблизился с Екатериной, в особенности по смерти Елизаветы.

Пётр III, хотя и пожаловал его чином действительного тайного советника и орденом Андрея Первозванного, не доверял ему и всегда держал при нём одного из своих флигель-адъютантов. Панин понимал необходимость переворота, но, по словам самой Екатерины, желал его в пользу Павла Петровича.

Проект ограничения самодержавия

Когда после переворота 1762 года, в котором сам Панин, вместе с Дашковой, очень с ним близкой, принимал живое участие, власть осталась за Екатериной, он сделал, по мнению историка С.  М. Соловьёва, попытку ограничить произвол этой власти, представив императрице проект учреждения Императорского совета и реформы Сената.

Во введении к проекту Панин, по мнению историка, давал резкую критику господствовавшего в управлении произвола («в производстве дел всегда действовала более сила персон, чем власть местъ государственных») и предложил учреждение Совета из 6—8 членов-министров; все бумаги, который требуют подписи государя, должны были проходить через этот совет и быть заверены кем-либо из министров. Сенату проект представлял право «иметь свободность представлять на Высочайшие повеления, если они… могут утеснить законы или благосостояние народа».

Этот проект был отклонён императрицей. В письме к Вяземскому она писала: «иной думает для того, что он был долго в той или другой земле, то везде по политике той или другой его любимой земли все учреждать должно». Несмотря на это, Панин не потерял своего положения, скорее всего, благодаря исключительным обстоятельствам вступления Екатерины на престол и своему влиянию на Павла, воспитателем которого он был; Екатерина, по её собственным словам, опасалась удалить его. Более осторожное мнение по вопросу отклонения проекта Панина высказывал Н. Д. Чечулин.^[4].

Этой ролью Панина объясняется и положение его во все последующее время среди борющихся придворных партий (он всегда должен был бороться против Орловых) и отношения его к императрице, которые никогда не были искренни и хороши. Его до самого последнего времени обвиняли, между прочим, в том, что он намеренно развращал Павла и из своих личных целей содействовал разладу между императрицей и её сыном; но из записок Порошина видно, что он очень серьёзно относился к своей задаче в качестве воспитателя.

Внешнеполитическая деятельность

С именем Панина связаны все вопросы внешней политики русского правительства за время от 1762 до 1783 гг. Будучи сначала неофициальным советником императрицы, он в 1763 г., по увольнении в отпуск Воронцова, сделан старшим членом иностранной коллегии. Вскоре затем, по удалении Бестужева, ему было поручено заведывание всеми делами коллегии, хотя канцлером он никогда не был.

Разрешение вопросов об отношениях России к государствам Северной Европы привело Панина к созданию системы так называемого «Северного Союза», или «Северного Аккорда», навлекшей на него обвинение в доктринерстве. Этой системой Панин хотел, для возвеличения престижа и значения России, создать вокруг неё союз всех северных держав, для противодействия стремлениям Бурбонской и Габсбургской династий; с этой целью он старался — в общем безуспешно — соединить государства, интересы которых были совершенно противоположны, как, например, Пруссию с Англией и Саксонией.

Фридрих II, которому нужен был союз только с Россией, мешал осуществлению панинского проекта. При реализации этой системы Панин главное своё внимание обратил на отношение к Швеции, причём политика его в этом направлении была очень неудачна: его попытка подчинить Швецию исключительно русскому влиянию и устранить французское стоила России громадных денег и не привела к желанному результату. Как бы ища предлога к вооружённому вмешательству, Панин объявил малейшее изменение шведской конституции предлогом к разрыву; но когда, в 1772 г. , Густав III восстановил самодержавие, Россия, занятая турецкой войной, должна была с этим примириться, и дело обошлось без войны со Швецией, особенно благодаря вмешательству Фридриха II.

Одновременно с вопросом о «Северном Аккорде» должны были быть разрешены вопросы об отношениях к Польше и Пруссии. С Пруссией Панин заключил союз, давший России возможность расширить своё влияние в Польше. До 1772 г. он не был, кажется, столь слепым сторонником Пруссии, каким его выставляли. Польшу он стремился включить, во всем её объёме, в сферу влияния России, и не был склонен делить это влияние, а тем более — саму территорию Польши.

Его энергии до известной степени русская политика обязана была возведением на престол Станислава Понятовского; не менее энергично и вполне в согласии с Екатериной Панин действовал в диссидентском вопросе, видя в расширении прав диссидентов усиление русского влияния; всех своих требований в этом направлении он не мог, однако, провести. В вопросе об уничтожении liberum veto Панин некоторое время расходился как с Екатериной, так и с Фридрихом, полагая, что усиление Польши может быть только выгодно для России, которая будет иметь в ней полезную союзницу. Но он не предусмотрел тех осложнений, которыми грозило вмешательство во внутренние дела Польши, и был совершенно не подготовлен к вспыхнувшей в 1768 г. войне с Турцией. Эта война весьма неблагоприятно отразилась на его положении; во всех неудачах обвиняли его; он был виновен и в разрыве с Турцией, и в том, что Россия осталась в этой борьбе без союзников. В то же время этой войной воспользовался Фридрих II, чтобы привести к осуществлению давно уже висевший в воздухе проект разделения Польши между Австрией, Россией и Пруссией. Соглашение по этому поводу приводило к концу войну с Турцией, так как устраняло вмешательство Австрии; Турция одна бороться долго не могла. На приобретение части Польши нельзя было смотреть, как на победу, так как Австрия и Пруссия получили лучшие части даром. Панина упрекали за усиление Пруссии; Орлов говорил, что люди, составлявшие раздельный договор, заслуживают смертной казни. С этого времени положение Панина становится особенно тяжёлым, он оставался сторонником союза с Пруссией, а императрица все более склонялась к Австрии; вместе с тем всё более усиливался разлад между нею и Павлом, ближайшим другом и советником которого он был.

В 1771—72 г. особенно сильна была борьба между партиями Панина и Орловых. Когда было решено вступление Павла в брак, он сумел обеспечить за собой влияние на будущую его супругу. Екатерина была очень недовольна этим вмешательством Панина в ее семейные дела и воспользовалась женитьбой Павла, чтобы удалить его от должности воспитателя. Она богато его одарила; в 1773 г. он стал первым в истории действительным тайным советником 1-го класса (что соответствовало чину государственного канцлера). Вместе с тем императрица с радостью писала (октябрь 1773 г.) г-же Бьелке, что «дом её очищен».

Отношения между Екатериной и обоими братьями Паниными (см. Пётр Иванович Панин) были очень натянутые; с крайним неудовольствием назначила она Петра Панина главнокомандующим против Пугачева. К этому времени относится записанный декабристом М. А. Фонвизиным рассказ о составленном, будто бы только Д. И. Фонвизиным, который состоял секретарём Панина, под руководством самого Панина, проекте конституции и о заговоре против Екатерины.

После смерти первой жены Павла и после женитьбы его на Марии Феодоровне Панин сумел сохранить своё влияние на молодой двор, так что даже родители последней действовали согласно его указаниям; этим влиянием он пользовался, чтобы сохранить за собой прежнее положение и отстоять союз с Пруссией, срок которому истекал в 1777 г. Воспитанный Паниным, Павел был страстным поклонником Фридриха II. Когда же после тешенского мира Екатерина, окончательно склонилась на сторону Австрии, Панину пришлось вступить в борьбу с влиянием Иосифа II, который в конце концов успел сблизиться с великокняжеской четой, предложив выдать сестру Марии Феодоровны за своего племянника, наследника австрийского престола.

Екатерина была очень недовольна происками Панина против этого брака; об опале его ходили слухи уже в начале 1781 г. В некоторой мало разъясненной связи находится опала Панина и с деятельностью его по вопросу о декларации «вооружённого нейтралитета» и с отношениями его к Потёмкину, который, вместе с английским послом Гаррисом, действовал против него. Вопрос о том, кому принадлежит инициатива декларации 1780 г., то есть Панину или Екатерине, остается открытым. В мае 1781 г. Панин взял отпуск и удалился в пожалованное ему имение Дугино, но в сентябре того же года вернулся в Петербург и старался задержать заграничную поездку Павла, которая должна была повлечь за собой ещё большее сближение «молодого двора» с Иосифом II.

Во время этого заграничного путешествия Панин поддерживал переписку с Павлом. В то же время разыгралось известное бибиковское дело; в перлюстрованных письмах Бибикова к Куракину (близкому родственнику и другу Панина), сопровождавшему Павла Петровича, Екатерина прочла жалобы на страдания отечества и «грустное положение всех добромыслящих». Екатерина придавала этому делу большое значение и искала за Бибиковым и Куракиным более важных лиц. По возвращении молодой четы из-за границы, отношения Павла к Панину несколько изменились к худшему. 31 марта 1783 г. Панин умер.

Конституционный проект

В течение последних отпущенных ему лет вместе с братом, генералом Петром Паниным, он подготовил конституционный проект, который после смерти и самого Панина, и его брата доверенные лица последнего передали воцарившемуся Павлу I. Это был первый конституционный проект в российской истории. Он состоял из двух частей. В первой — преамбуле — разъяснялось, почему Россия нуждается в правительстве, подчинённом «фундаментальным и непременным законам». Вторая часть была наброском конституции (без употребления этого слова), который Пётр Панин сделал на основе разговоров со своим умирающим братом. В преамбуле Никита Панин подчёркивал, что верховная власть вверяется государю «для единого блага его подданных». Он исходил из предпосылки, что источник власти каждого правительства — в соглашении между народом и правителем, которого народ выбрал, чтобы тот управлял им, и что основания власти только таковы. Из этого следовало, что государь не может действовать своевольно, а должен уважать законы. Там, «где произвол есть закон верховный», там «прочная общая связь и существовать не может», там нет обычной связки «взаимных прав и обязанностей», соединяющих правителя и его подданных; это государство, а не отечество, это подданные, а не граждане. Такое государство слабо: это «колосс, державшийся цепями. Цепи разрываются, колосс упадает и сам собою разрушается. Деспотичество, раздающееся от анархии, весьма редко в неё опять не возвращается».^[5] Панин особо подчёркивает значение частной собственности, которая до этого не была в России и предметом политической теории^[6]. Политическая свобода, писал он, неразрывно связана с правом собственности. Оно есть не что иное как право пользования:

Но без вольности пользоваться, что оно значит? Равно и вольность сия не может существовать без права; ибо тогда не имела бы она никакой цели; а потому и очевидно, что нельзя никак нарушать вольности, не разрушая права собственности, и нельзя никак разрушать права собственности, не нарушая вольности.

Свобода, соединённая с правом собственности, — это основа национального благосостояния. В этом наброске основного закона устанавливалось, чтобы российский правитель был православным, но и другие религии имели право на свободное хождение. Наследование престола, нарушенное после Петра Великого, должно быть упорядочено. Права каждого сословия провозглашались в заголовках, но не разъяснялись ниже. Каждый гражданин может делать всё, что не запрещено законом; все суды отправляют деятельность публично. Новые налоги не вводятся без предварительной дискуссии в совете министров и его аппарате. Посреди традиционно необузданного самодержавия западные идеи Панина явились противовесом, манифестирующем либеральные ценности. Этот документ через много лет повлиял на декабристов М. С. Лунина и Н. М. Муравьёва, автора проекта конституции.^[7]

Оценка деятельности

Увековечить свою признательность Панину Павел мог лишь по смерти Екатерины, воздвигнув ему в 1797 г. памятник в церкви св. Магдалины в Павловске. Екатерина, сравнивая в письме к Гримму Панина с Орловым, ставит последнего гораздо выше и говорит, что у Панина было много крупных недостатков, но он умел их скрывать.

Граф Панин был одним из образованнейших русских людей своего времени, так что, по отзывам иностранных послов, «походил скорее на немца»; Екатерина называла его энциклопедией. Он интересовался самыми разнообразными вопросами из области государственных знаний и знаком был со многими классическими произведениями философской литературы. На гуманный образ мыслей и строгое чувство законности указывает в красноречивых словах один из наиболее близких к нему людей, знаменитый Фонвизин; о некотором свободомыслии в вопросах веры свидетельствует то, что, при приглашении в законоучители к Павлу Петровичу Платона Левшина, Панин больше всего интересовался тем, не суеверен ли он, а в письме к Воронцову, который заболел от постной пищи, говорил, что закон требует не разорения здоровья, а разорения страстей, «еже одними грибами и репою едва ли учинить можно».

Панин принадлежал к масонам. О его честности и доброте и в его время не было двух разных мнений; даже враги уважали его как личность гордую и честную. Из полученных им при вступлении Павла в брак 9000 душ он половину роздал своим секретарям, Фонвизину, Убри и Бакунину.

Личная жизнь

Панин по натуре был сибарит, любил хорошо пожить; по словам Безбородко, у него была лучшая поварня в городе. В столице занимал дом П. В. Завадовского на Большой Морской улице, 20. Французский дипломат Лаво записал распорядок царского министра^[8]:

Он очень любил еду, женщин и игру; от постоянной еды и сна его тело представляло одну массу жира. Он вставал в полдень; его приближенные рассказывали ему смешные вещи до часу; тогда он пил шоколад и принимался за туалет, продолжавшийся до трех часов. Около половины четвёртого подавался обед, затягивавшийся до пяти часов. В шесть министр ложился отдохнуть и спал до восьми. Его лакеям стоило большого труда разбудить его, поднять и заставить держаться на ногах. По окончании второго туалета начиналась игра, оканчивавшаяся около одиннадцати. За игрой следовал ужин, а после ужина опять начиналась игра. Около трех часов ночи министр уходил к себе и работал с Бакуниным, главным чиновником его департамента. Спать он ложился обыкновенно в пять часов утра.

Панин не был женат, но увлечение женщинами часто ставилось ему в вину. Невестой его была умершая от оспы в 1768 году графиня Анна Шереметева. На склоне лет молва называла его «интимной приятельницей» Марию Талызину, женщину чудовищно толстую. Доподлинно известно то, что они сообща занимались воспитанием своих племянников князей Куракиных (Александра и Алексея), когда те лишились родителей.

При всей разносторонней деятельности, которую Панину приходилось проявлять, он был очень ленив и медлителен. Екатерина говорила, что он умрёт когда-нибудь от того, что поторопится.

Переводчик Коллегии иностранных дел Иван Пакарин выдавал себя за сына Екатерины II и Никиты Панина^[9][10].

Киновоплощения

Примечания

Источник

Ссылки

Никита Панин: автору проекта первой русской конституции — 300 лет

29 сентября 2018

Автор фото, Getty Images

29 сентября исполняется 300 лет со дня рождения автора первого в истории проекта российской конституции Никиты Панина — выдающегося, но почти забытого государственного деятеля, дипломата и мыслителя.

О панинской конституции, ее создателе и параллелях между XVIII-м и XXI веком обозреватель Би-би-си Артем Кречетников поговорил с историком Ириной Карацубой.

Би-би-си: Поскольку нашего героя мало кто помнит, для начала расскажите вкратце, что это был за человек.

Ирина Карацуба: В советскую эпоху мы сильно перелюбили крестьянство и других угнетенных и впали в противоположную крайность: бездумно умиляемся русскому дворянству с его «гнездами». Но Никита Иванович Панин действительно пример лучшего, что было в этом сословии. Он не изменил Россию, но мог бы, как Макмерфи из романа «Пролетая над гнездом кукушки», сказать: «Я хотя бы попробовал!».

Сын петровского коменданта крепости Пернау (ныне эстонский Пярну). Получил домашнее образование. С ранних лет выделялся способностями. Как многие, начал службу в гвардии.

По слухам, приглянулся императрице Елизавете Петровне, и фаворит Иван Шувалов от греха направил его по дипломатической линии.

В 30 лет Панин стал послом в Швеции и проработал в Стокгольме 12 лет, причем ему вменялось в обязанность поддерживать тамошних конституционалистов — в Петербурге полагали, что Швеция в качестве ограниченной монархии будет менее воинственной.

Вернувшись в Россию в 1760 году, был назначен наставником шестилетнего наследника Павла Петровича и занимал этот пост, пока воспитаннику не исполнилось 16. Одновременно возглавлял Иностранную коллегию.

Был одним из ключевых лиц переворота 1762 года, но считал, что императором следует провозгласить Павла, Екатерина же должна была стать при нем регентшей.

Би-би-си: Екатерина, по словам Василия Ключевского, «совершила двойной захват: отняла власть у мужа и не передала ее сыну«.

И.К.: А Панин хотел, чтобы все, как в Европе, по правилам было.

Вскоре после коронации Екатерина спросила мнение сенаторов о своем возможном браке с Григорием Орловым. Встал Панин и заявил: «Императрица может делать все, что пожелает, но госпожа Орлова не может быть императрицей». Большинство историков уверены, что они сговорились: выполнять желание любовника Екатерина и не думала, но сама отказывать ему не хотела.

В зрелые годы Панин сделался большим сибаритом. Екатерина шутила, что Никита Иваныч помрет от того, что поторопится. Любил долго спать, вкусно есть и играть в карты, что по тем временам пороком не считалось.

Би-би-си: Панин подал свой проект Екатерине в декабре 1762 года — через пять месяцев после ее прихода к власти. Как видим, времени не терял. Надеялся на новые веяния в новое царствование?

И. К.: Не он один.

Би-би-си: Что конкретно предложил Панин?

И.К.: Введение в конституцию начиналось фразой: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют».

Би-би-си: Явная перекличка с «Общественным договором« Руссо.

И.К.: Панин сформировался под влиянием Европы. Дальше шли рассуждения о том, что государством должны править не чьи-то прихоти, а обязательные для всех законы, и особенно — о пагубности фаворитизма.

В содержательной части предлагалось разделить исполнительную и законодательную власть и вручить последнюю однопалатному парламенту — Верховному Сенату.

По замыслу Панина, дворяне выбирали бы уездные собрания, те — губернские, а губернские — сенаторов. Кроме того, в сенат входило бы некоторое количество назначенцев от короны и все члены Святейшего Синода.

Губернские и уездные собрания должны были действовать постоянно, заниматься местными проблемами и обладать правом законодательной инициативы.

Для обсуждения и выработки государственных решений предусматривалось создание Императорского Совета — совещательного органа при государе из высших сановников. Его членов назначал и смещал бы царь, но по крайней мере их статус был бы закреплен официально. Монарх не мог бы слушать кого заблагорассудится и принимать решения за карточной игрой.

Би-би-си: Наделить политическими правами предполагалось только дворян?

И.К.: Да. В проекте говорилось об отмене крепостного права, но в неопределенном будущем.

В нашей историографии выражение «аристократическая оппозиция» всегда звучало негативно, а мне кажется, любое ограничение самовластья и произвола — это очень неплохо.

Деятелям екатерининской эпохи вообще была очень близка мысль о том, что народ должен созреть. Как выражалась образованная подруга и тезка Екатерины княгиня Дашкова, надо вначале освободить разум, потом тело. Не могу сказать, что она была так уж неправа. Хотя, с другой стороны, подобные разговоры часто прикрывают желание откладывать освобождение до бесконечности.

Би-би-си: Почему Панина считают первым российским конституционалистом? Разве до него не было попыток ограничить самодержавие?

И. К.: По имеющимся данным, бояре намеревались поставить некие условия Борису Годунову, но он ловко отмел их попытку, разыграв комедию с отказом от престола. Как что-то требовать у человека, который ни о чем не просит?

В 1610 году польскому принцу Владиславу предлагали царский венец при существенном ограничении его власти. Сделка не состоялась из-за отказа претендента перейти в православие.

Михаил Романов при восшествии на престол обязался «править заодно с боярами и выборными от земли» и «знатных людей смертью не казнить» и держал слово всю жизнь.

Наконец, знаменитые «Кондиции» Дмитрия Голицына 1730 года, по которым у императрицы Анны Иоанновны оставалось меньше власти, чем было тогда у короля Англии.

Но в допетровскую эпоху соглашения такого рода были расплывчатыми и держались на устных договоренностях. Это очень по-русски: делать все не по писаному праву, а «по совести».

Что касается «Кондиций», то Голицын пытался ограничить самодержавие в пользу даже не дворянства, а лично семи членов Верховного Тайного совета. Ничего не говорилось о том, как он в дальнейшем станет пополняться.

Конституция Никиты Панина впервые была детально проработана, работоспособна и рассчитана надолго.

Кстати, в случае принятия она стала бы первой в мире. Конституция США вступила в действие только через 26 лет.

Би-би-си: Есть легенда, что Екатерина 28 декабря 1762 года подписала манифест о введении конституции, но затем надорвала собственную подпись, и что Николай I якобы обнаружил поврежденный документ в бумагах умершего брата Александра I.

И.К.: Почему легенда? Эта история известна с 1870-х годов. Сергей Соловьев сообщал о ней как о факте.

Би-би-си: А где этот надорванный манифест?

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

«Всякое управление, кроме самодержавного, было бы для России вредно и вконец разорительно» (Екатерина II)

И. К.: Многие документы той эпохи дошли до нас в позднейших копиях, как, например, записка Алексея Орлова Екатерине об убийстве Петра III, но подлинность ее текста никто не ставит под сомнение.

Би-би-си: Это относится и к панинской конституции?

И.К.: В оригинале сохранилось только введение. Содержательную часть в 1793 году сжег, опасаясь обыска, ректор Московского университета Павел Фонвизин.

Би-би-си: А он здесь при чем?

И.К.: Над проектом работали два человека — Панин и Денис Фонвизин, тот самый, автор «Недоросля». Вероятно, один отвечал за идеи, а другой за литературную обработку. После смерти обоих соавторов документ хранился у брата Фонвизина Павла.

Би-би-си: Интересно получается. Екатерина проект отвергла, изволила шутить: тяжела моя доля, уж и господин Фонвизин учит царствовать! А по поводу Панина проехалась в письме генерал-прокурору Вяземскому, что, мол, вредно чересчур долго жить за границей. Но не разгневалась, от двора не прогнала.

Проходит 30 лет. История давно забыта, обоих авторов на свете нет. И тут Павел Фонвизин, который ничего не писал, вдруг решает, что даже хранение такого документа чревато большими неприятностями. Что изменилось?

И.К.: В конце жизни Екатерина была совсем не та, что в начале. Если бы Никита Иванович Панин не умер в 1783 году, то в 1789-м вполне мог оказаться среди фигурантов так называемого «масонского дела».

Вопреки распространенному мнению, Екатерина боялась не только и не столько влияния Французской революции, сколько собственного сына и его действительных и воображаемых сторонников.

Би-би-си: Сергей Соловьев объяснял отказ Екатерины от реформ робостью и нерешительностью. Однако устроить переворот решительности у нее хватило.

И.К.: Нынче цари в моде. Особенно повезло Екатерине: с одной стороны, женщина, с другой стороны, военные победы и территориальные приращения. При этом упускается из вида, что она взошла на трон в результате преступления, и главным для нее всегда была власть.

Би-би-си: Разочаровавшись в Екатерине, Панин связывал все надежды с Павлом и на смертном одре заклинал воспитанника «ввести в России власть законов, а не лиц, на началах конституционных». Но тот его тоже не послушал, хотя и старался после воцарения все делать вопреки матери.

И.К.: Замыслы Панина остались на бумаге, но в историю русской политической мысли они вошли.

Би-би-си: Не все российские правители были откровенными деспотами. Многие, вроде бы, увлекались прогрессивными идеями и хотели дать обществу больше свободы, но почему-то всякий раз, подумав, останавливались.

И.К.: Разница между Россией и Западом не в качествах правителей, а в том, какими народы и элиты позволяют им быть.

Би-би-си: Отношения Екатерины и Панина воспроизводятся в России из века в век. Аналогии видны и сегодня. Царица пропускает мимо ушей либеральные советы, насмехается над наивным идеализмом их автора, но продолжает держать его при себе. А тот не хлопает дверью, хотя мог бы припеваючи жить хоть в имении, хоть в Париже. Зачем авторитарным правителям либералы, и почему либералы терпят унижение?

И.К.: Панин, наверное, ответил бы на это, что пытался хоть как-то влиять на власть изнутри. А правители с удовольствием пользуются умами и перьями придворных либералов, но всегда помнят, что поддержки общества за ними нет, это интеллектуальная обслуга, с которой можно не церемониться.

Би-би-си: Отчего в России помнят либо тиранов и завоевателей, либо уж бунтарей-разрушителей наподобие Стеньки Разина? А поборники эволюционного прогресса и освобождения в рамках стабильности не в чести.

Образованные люди кое-как знают Сергея Витте, а тот же Панин, Дмитрий Голицын, Михаил Сперанский, прорабы александровских реформ Николай Милютин, Яков Ростовцев и Дмитрий Замятнин нам не герои?

И.К.: Карамзинская версия истории, согласно которой Россия расцветает при сильной власти и погибает при попытках эту власть ограничить, до сих пор сидит в головах и насаждается сверху.

Я долгие годы была сторонницей идеи, что Россия страна европейская, но неравномерно развивающаяся. Как писал Ключевский, «мы отстали на целый исторический возраст», имея в виду эпоху крепостного права.

А с другой стороны, закрадываются сомнения: может, дело не в крепостном праве, на которое хватит уже ссылаться, а в гипертрофированной великодержавности, как писал Вяземский Пушкину, «стремлении поклониться кулаку»? И в этом мы неисправимы?

Краткая биография Никиты Панина

Панин Никита Иванович (1718—1783), российский государственный деятель.

Родился 29 сентября 1718 г. в Данциге. Опытный дипломат, работавший посланником в Дании и Швеции, знатный сановник и обходительный царедворец, Панин был избран императрицей Елизаветой Петровной для воспитания её внука Павла (будущий император Павел I) в 1760— 1773 гг.

Панин доказал свой ум, приняв участие в дворцовом перевороте в пользу Екатерины II(1762 г.), после чего стал её ближайшим советником по внешнеполитическим делам и возглавил Коллегию иностранных дел (1763—1781 гг.).

Его заботами в Европе «ни одна пушка не могла выпалить» без соизволения императрицы. О политической гибкости Панина говорит тот факт, что он сохранял доверие Екатерины, даже когда его родной брат, генерал-аншеф Пётр Панин, демонстративно подал в отставку (1770 г.) и стал лидером аристократической оппозиции — «панинской партии».

Впрочем, при необходимости Екатерина использовала и Петра, например для подавления восстания под предводительством Е. И. Пугачева.

Никита Панин всегда отстаивал права своего воспитанника цесаревича Павла на престол и ещё со времён переворота утверждал, что императрица могла стать только регентшей при сыне, но никак не самодержавной правительницей. Это и породило между ним и Екатериной II многолетнее скрытое противостояние.

Во внешней политике Панин выдвинул идею так называемого Северного аккорда — союза Англии, Пруссии, Швеции и России — против Австрии и Франции. Во внутренней политике он выступал за ограничение самодержавия в пользу узкой группы советников при монархе и даже подготовил проект конституции, дающей право дворянству выбирать своих представителей в Сенат.

К началу 80-х гг. XVIII в. Екатерина смогла опереться на группу более молодых сторонников, в частности на Г. А. Потёмкина, предлагавшего начать сближение с Австрией. Это стало крушением прежней панинской политической системы, и старый царедворец ушёл в отставку.

Умер 11 апреля 1783 г. в Петербурге.

Рубрика

Близкие темы

Популярные темы

Комментарии

Конституция Панина — Фонвизина

18 сентября 1718 года родился Никита Панин, российский государственный деятель и дипломат. В 1763-1781 годах он занимал пост старшего члена Коллегии по иностранным делам, фактически тогдашнего министра иностранных дел России. Он также был с 1760 года воспитателем наследника престола, будущего императора Павла I. Но мало кто знает, что этот знаменитый соратник Екатерины Великой посвятил не один год своей жизни подготовке проекта ограничения самодержавия в России. В этой работе также участвовали еще два человека: его брат, герой Семилетней войны и победитель Пугачева, генерал-аншеф и сенатор Петр Панин (1721-1789) и секретарь Никиты Панина Денис Фонвизин (1745-1792), будущий классик русской литературы, драматург, автор «Недоросля» и «Бригадира».

В 1762 году, в качестве воспитателя Павла, Никита Иванович Панин немало способствовал приходу Екатерины II к власти. Многие считали, что она должна быть лишь регентом при малолетнем Павле — и здесь слово воспитателя наследника (а Панин поддержал воцарение Екатерины) имело большое значение. Тогда, в 1762 году, внутри заговора сторонников Екатерины понемногу зарождается небольшой кружок, который в дальнейшем разделял и поддерживал основные политические идеи Панина. К этому кругу относилась, например, Екатерина Дашкова (урожденная Воронцова), будущий директор Академии наук. Ее дядя, канцлер Михаил Воронцов, сыграл заметную роль в принятии Петром III Манифеста о вольности дворянства.

Как раз в 1762 году, при поддержке единомышленников, Панин выдвигает свой первый политический проект. Он предлагает придать реальное политическое значение Императорскому совету, консультативному органу, созданному Петром III на основе такой же консультативной Конференции при высочайшем дворе. И здесь, и в дальнейшем главной политической идеей Никиты Панина будут «непременные» (или «фундаментальные») законы — то есть законы, соблюдать которые должен будет и самодержавный монарх. Главную опасность для государства Панин видит в деспотизме правителей и в фаворитизме, дающем огромную власть в руки недостойных и неподготовленных людей. Поэтому он предлагает в своем проекте обсуждать все важнейшие принимаемые решения в Императорском совете из 6-8 членов. Перед тем, как монарх подпишет какое-либо решение, на нем должна стоять подпись одного из 4 статс-секретарей, отвечающих за то или иное направление государственной политики.

И члены Императорского совета, и статс-секретари назначались, по проекту Панина, монархом, поэтому никакой угрозы самодержавию не возникало. Однако эта реформа должна была сделать государственное управление более ответственным, профессиональным и качественным, сужая пространство для капризов и прихотей первого лица. Императрица Екатерина первоначально подписала проект панинского манифеста. Но в дальнейшем, получив ряд возражений от противников Панина (например, генерал Вильбоа указывал, что при внешней верности самодержавию Панин тяготеет к аристократическому правлению), она так и не обнародовала проект. Уже подписанный документ был ею надорван и отправлен в архив. Аргументы Панина, опровергавшего нападки, не были приняты во внимание.

Денис Фонвизин 

Проект 1762 года дал отдельным историкам повод утверждать, что Панин вовсе не был сторонником ограничения самодержавной монархии. Такая точка зрения игнорирует как сведения о содержании позднейших проектов Панина, так и обычную человеческую психологию. Налицо эволюция взглядов и подходов умного человека. Убедившись, что идея непременных законов в условиях неограниченной власти монарха может с легкостью быть в любой момент торпедирована и свернута, Панин стал искать гарантии по-настоящему надежные, институциональные. Для этого надо было поставить закон над монархом.

Кроме того, уже этот проект показывает самостоятельность политического мышления Панина по отношению к европейским образцам. Екатерина II писала о Панине: «иной думает для того, что он был долго в той или другой земле, то везде по политике той или другой его любимой земли все учреждать должно». Действительно, в 1748-1760 годах Никита Панин был послом России в Швеции. Однако, как отметил современный российский историк Константин Бугров, его проект 1762 года имел ряд коренных отличий от тогдашней парламентской системы правления в Швеции: например, «отраслевую» специализацию «штатцких министров». Таким образом, с интересом знакомясь с опытом других стран Европы, для России Никита Панин предлагал самобытные решения, пронизанные общеевропейским духом, но и учитывающие национальную специфику.

В дальнейшем, в 1766 году Панин проводил разыскания в архивах, пытаясь установить, каким был правовой статус царевны Софьи, правившей при своих братьях Иване V и Петре I, в 1682-1689 годах. По-видимому, он стремился найти основания к тому, чтобы рассматривать правление Екатерины как временное регентство — до совершеннолетия ее сына.

В 1767 году Никита Иванович принимал участие в работе Уложенной комиссии, выборного органа, созванного по распоряжении Екатерины II для разработки нового уложения государственных законов. Именно здесь Панин познакомился с молодым образованным чиновником — Денисом Ивановичем Фонвизиным. Тот стал одним секретарей вельможи и началась их дружба, продолжавшаяся до смерти Панина.

Следующие политические замыслы Никиты Ивановича, уже вместе с Фонвизиным, приходятся на 1773-1774 годы. В 1772 году наследнику престола Павлу Петровичу исполнилось 18 лет. Некоторые надеялись, что императрица передаст совершеннолетнему сыну престол, однако эти надежды не оправдались. Властолюбивая Екатерина и не думала покидать капитанский мостик империи. После этого и стал складываться тайный кружок из Павла, его первой жены Натальи Алексеевны, братьев Паниных, Андрея Разумовского, генерала Николая Репнина, Екатерины Дашковой, митрополита Гавриила и некоторых других. По предположению племянника Фонвизина, Михаила, именно к этому времени относится составление проекта Конституции.

Однако дальнейшие исторические исследования пока не обнаружили этому документальных подтверждений. Хотя цесаревич Павел еще в сентябре 1778 года писал, что «свобода, конечно, первое сокровище каждого человека», но известный нам проект Конституции Панина-Фонвизина относится уже к началу 1783 года. Это была третья и последняя попытка Никиты Панина подготовить план реформы государственного управления в России. Непосредственно над текстом первого в истории России конституционного проекта работали Фонвизин и Никита Панин. Текст состоял из двух частей: преамбула «Рассуждение о непременных государственных законах» и набросок Конституции.

28 марта 1783 года в гости к Панину приезжает его повзрослевший воспитанник, наследник престола Павел Петрович. По письмам и воспоминаниям можно установить: в этот вечер у них «было объяснение о всем предыдущем», после которого Никита Иванович Панин, по словам Павла, «весел и свеж был так, как я уже года с три не видывал. На другой день, сказывают, он таков же был». Чему же радовался старый вельможа?

Приехав от него в тот вечер, Павел торопливо набрасывает записку, известную как «Рассуждения вечера 28 марта 1783 года». Поспешность записки, ее языка и почерка автора, показывают, что Павел стремился записать содержание своего разговора с Паниным, пока не забыл его. При этом в записке Павел пишет не о предложениях Панина ему, а от своего лица — о тех шагах, на которые он согласился пойти сразу после своего будущего вступления на престол. Он в целом одобрил основные идеи своего воспитателя. В дальнейшем он написал еще один текст, посвященный основным функциям Сената, Государева совета и переходу к министерской системе. Здесь видна определенная преемственность идей Панина и Павла по отношению к панинскому проекту 1762 года.

Однако через три дня, 31 марта 1783 года Никита Иванович Панин скончался. После его смерти составленный Фонвизиным текст Конституции вместе с другими бумагами был передан им Петру Панину. Денису Ивановичу удалось укрыть эти документы от обыска и изъятия в доме Никиты Ивановича, проведенных по приказу Екатерины вскоре после его смерти.

Петр Панин

Генерал Петр Панин хорошо осознавал все опасности, связанные с хранением Конституции. Сперва он пришел к мысли переслать ее наследнику престола Павлу, для которого она и была предназначена. Однако в дальнейшем он предпринял ряд мер предосторожности. По его поручению Фонвизин сделал для Павла специальный экземпляр «Рассуждения о непременных государственных законах», убрав оттуда пару мыслей, которые могли бы показаться цесаревичу слишком дерзкими. Основной текст Конституции Петр Панин и вовсе решил Павлу не отправлять. Он давно не доверял наследнику престола и искренности его намерений. Еще в 1778 году, в одном из писем старшему брату, Петр Иванович писал о впечатлении, которое вынес, переписываясь с Павлом по военным вопросам. По его мнению, наследник руководствуется «больше одним желанием к доказательству превосходности своей в авторских мудрствованиях, нежели в существительном сердечном примышлении к истинному благу».

Поэтому и потому, что «известны по несчастию ужасные примеры в Отечестве нашем над целыми родами сынов его за одни только и рассуждения против деспотизма», Петр Панин написал в дополнение к подготовленной для отсылки преамбуле Конституции сопроводительное письмо для Павла, где утверждал в частности, что его брат по болезни не успел приступить к составлению самого проекта, ограничившись якобы лишь диктовкой «Рассуждения о непременных государственных законах».

Конституция Панина — Фонвизина — один из самых секретных политических документов Российской империи, важный шаг в развитии идеи конституционного ограничения монархии в России и одна из первооснов российского либерализма.

Петр Панин решился тем не менее отправить Павлу изложение конституционных идей своих и брата в смягченном виде. Он подготовил для него документ под названием «Прибавление к рассуждению, оставшемуся после смерти министра графа Панина, сочиненное генералом графом Паниным, о чем между ними рассуждалось иметь полезным для Российской Империи фундаментальные права, не пременяемые нa все времена никакою властью». К нему прилагались также два проекта манифестов, предлагавшихся для принятия после вступления наследника на императорский престол. Это произошло во второй половине 1784 года. Тогда, после внезапной смерти в совсем молодом возрасте своего фаворита Ланского, Екатерина II погрузилась в глубокую скорбь и на несколько месяцев практически отстранилась от дел государственного управления. Видимо, это вернуло Петру Панину надежды на скорое воцарение Павла и вдохновило его продолжить дело брата.

Тем не менее, соображения осторожности в конечном счете возобладали. Да и императрица вернулась к обычной жизни и вскоре обзавелась новыми фаворитами, взамен покойного Ланского. Ни одна из подготовленных бумаг не была при жизни Петра Панина отправлена Павлу. Тот получил их только после смерти Петра Ивановича, в 1789 году, от жены генерал-прокурора Пузыревского, которой они были отданы на хранение. В дальнейшем, эти бумаги засекретили и тайно хранили в государственном архиве, с пометкой, запрещающей вскрывать их без личного распоряжения императора. Широкой публике эти документы стали доступны уже только в XX веке, после революции 1905 года и провозглашения Манифеста 17 октября.

Однако, перед отправкой бумаг Никиты Панина его брату, Фонвизин сделал с них копию для себя. После смерти драматурга в 1792 году, эти документы попали к его брату Павлу Ивановичу, многолетнему директору Московского университета, а затем сенатору. Полиция провела в доме у Фонвизиных обыск (в разгар Французской революции императрица Екатерина начала яростную борьбу для искоренения того вольномыслия, которое в начале царствования сама отчасти поощряла). Павел Фонвизин уничтожил вторую, более опасную, часть Конституции. Первую, «Рассуждение о непременных государственных законах», смог вынести из дома под рубашкой еще один брат драматурга, Александр.

В дальнейшем несколько копий этого документа сделал его сын, Михаил Александрович Фонвизин (1787-1854), личность замечательная. Он начал военную службу еще подростком, в 1805 году получил свой первый орден за участие в битве при Аустерлице. Во время Отечественной войны 1812 года был ранен под Смоленском и получил орден Святого Владимира, за участие в Бородинской битве был награжден орденом Святой Анны, после сражения при Малоярославце получил золотую шпагу «За храбрость», командовал партизанским отрядом. Участвовал в кампании 1813 года, где отличился при Баутцене, награжден двумя прусскими орденами, затем взят в плен. Возвращаясь в Россию в звании полковника и должности командира полка, узнав о бегстве Наполеона с Эльбы, вернулся и принял участие в сражениях периода «Ста дней». Дослужился до генерал-майора, стал важным участником декабристского движения, одним из руководителей Северного общества, хотя в 1822 году и отошел от активной в нем деятельности, выйдя в отставку с военной службы. После восстания декабристов, в котором сам Михаил Фонвизин не участвовал, он 27 лет провел на каторге и в ссылке в Сибири, вернулся в имение под Москвой лишь за год до своей смерти.

Михаил Фонвизин

Преамбулу к Конституции Панина — Фонвизина Михаил Фонвизин дал прочесть Никите Муравьеву, будущему автору проекта Конституции. Тот сделал для себя переложение этого текста, которое в дальнейшем и стало важной отправной точкой для политических проектов умеренного крыла декабристов — как самого Муравьева, так и, например, генерала Сергея Волконского и Михаила Лунина. Экземпляр преамбулы был найден властями в бумагах Михаила Фонвизина при аресте. В своей работе «Обозрение проявлений политической жизни в России» Михаил Фонвизин также приводит (видимо, по рассказам старших родственников) основные мысли второй, не сохранившейся, части проекта Конституции:

«Граф Никита Иванович Панин предлагал основать политическую свободу сначала для одного дворянства, в учреждении Верховного Совета, которого часть несменяемых членов назначались бы из избранных дворянством из своего сословия лиц. Синод также бы входил в состав общего собрания Сената. Под ним (то есть под Верховным Сенатом) в иерархической постепенности были бы дворянские собрания, губернские или областные и уездные, которым предоставлялось право совещаться в общественных интересах и местных нуждах, представлять об них Сенату и предлагать ему новые законы.

Выбор как сенаторов, так и всех чиновников местных администраций производился бы в этих же собраниях. Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы власть исполнительная, с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их. В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворовых людей. Проект был написан Д.И. Фонвизиным под руководством графа Панина. Введение или предисловие к этому акту, сколько припомню, начиналось так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют…» За этим следовала политическая картина России и исчисление всех зол, которые она терпит от самодержавия».

Здесь у Михаила Фонвизина налицо некоторые расхождения с запиской цесаревича Павла «Рассуждение вечера 28 марта 1783». Тем не менее, они объяснимы. Вспомним, что к моменту уничтожения основного текста Конституции родственниками Дениса Фонвизина в 1792 году, его племяннику было 5 лет. С планами Паниных и Фонвизина он был знаком по рассказам-воспоминаниям своих отца и дяди. Кроме того, он вполне мог принять право Сената делать императору «представления» по отмене, введению и изменению всех основных решений (кроме внешней политики) — как законодательную власть.

Каково же было влияние этой Конституции на дальнейшее распространение либеральных идей в России? Казалось бы, ее основная часть была уничтожена, а оставшиеся фрагменты секретно хранились в императорских архивах и в семье Фонвизиных. Павел I, вступив на престол, не реализовал практически ничего из идей своего воспитателя. Над ним возобладал страх перед Французской революцией и эмоциональность натуры. В итоге, правление Павла, несмотря на ряд верных решений, представляло собой образец того самого произвольного, неупорядоченного правления, которое лишало подданных всякой уверенности в завтрашнем дне и ставило их в полную зависимость от воли и настроения императора, его каприза и прихоти.

Однако проект Панина — Фонвизина не пропал втуне. Возможно, его, как и ряд других секретных бумаг, Павел мог дать прочесть кому-либо из личных друзей, например — князю Александру Куракину. Тот, забирая документы для чтения на одну ночь, не только читал их, но и отдавал писарю для изготовления копий. Так, ряд секретов стал известен наследнику престола Александру Павловичу и кружку его молодых друзей — Чарторыйскому, Строганову, Новосильцеву, впоследствии и Кочубею. Кстати, Александр Куракин был племянником и воспитанником Никиты Панина и потому мог знать о его проекте Конституции гораздо раньше. Любопытно, что еще одна племянница Паниных была замужем за уже упоминавшимся генералом Николаем Репниным. Тот, впрочем, имел много романов на стороне и, как следствие, внебрачных детей: например, известного поэта-просветителя Ивана Пнина и, предположительно, одного из «молодых друзей» Александра, князя Адама Чарторыйского.

Совершенно точно цесаревич Александр должен был узнать о проекте Панина — Фонвизина в 1800 году от вице-канцлера Никиты Петровича Панина (1770-1837). Молодой дипломат был сыном генерала Петра Панина, который назвал его в честь брата. Вместе с наследником престола, братьями Зубовыми и Петром Паленом он был среди лидеров заговора против Павла I, составленного дворянством, уставшим от нестабильности и деспотизма при его правлении. Интересно, что среди заговорщиков был, например, посол в Великобритании Семен Воронцов — брат той самой княгини Дашковой, которая сочувствовала политическим начинаниям старших Паниных.

Многие из заговорщиков (что отмечал в своих записках тот же Михаил Фонвизин) не просто хотели поменять плохого монарха на другого, с лучшими качествами. Речь шла о прочных гарантиях от произвола. О тех самых непременных законах. Об ограничении самодержавия властью Сената и в целом — о разделении властей. Лидером этого направления был именно Никита Петрович Панин. Возможным решением было отстранение Павла от правления в связи с его психическим нездоровьем и назначение Александра регентом при отце, с одновременным введением конституционных ограничений.

За несколько месяцев до убийства Павла в Михайловском замке, в конце 1800 года, Никита Панин-младший попал под подозрение и был выслан из Санкт-Петербурга. Без него Пален и Зубовы повели дело по пути, который привел к смерти Павла. В ночь с 11 на 12 марта 1801 года никаких ограничений самодержавия не последовало. Возвращенный к власти Никита Петрович Панин пытался пролоббировать этот проект в последующие месяцы. Но у нового императора, Александра Павловича, были другие планы. Прозванный «сфинксом», этот, по выражению Пушкина, «властитель слабый и лукавый» никому не отказывал прямо. Воспитанный Екатериной в духе идей Просвещения, постоянно говорил в кругу друзей, что хотел бы дать России свободу, а сам затем уехал бы с женой наслаждаться жизнью в домике на Рейне.

Однако на практике Александр I действовал совершенно иначе. Публично он не возражал, боясь, что, как и отец, станет жертвой заговора. Однако, в противовес группе «екатерининцев» с их более или менее радикальными конституционными проектами — а это были Никита Панин-младший, Петр Пален, Дмитрий Трощинский (говорили, что его помощник Монаков уже переписал набело проект «Указа о даровании свободы крестьянам»), Платон Зубов (последний фаворит Екатерины также предлагал освободить крепостных), а чуть позднее — и известный поэт Гавриил Державин, консерватор, стремившийся, однако, в это время расширить полномочия Сената ради борьбы с молодыми в окружении императора) — так вот, в противовес им, Александр Павлович превратил кружок своих молодых друзей в «Негласный комитет», неофициальный, но очень влиятельный орган, который воспринимался как то самое проявление фаворитизма, которое хотел пресечь старший Никита Панин еще в 1762 году.

Никита Петрович Панин

Члены Негласного комитета, в свою очередь, выступали против поспешного ограничения самодержавия. Власть молодого прогрессивного императора должна была, по их мысли, сломить ту косность и коррумпированность аристократов-крепостников, той части российской знати, которая мешала построить современное процветающее государство. Поспешное предоставление власти Сенату могло, по их мнению, сделать реформы слишком медленными и неэффективными. Поразительна параллель с поддержкой младореформаторами суперпрезидентской Конституции 1993 года! Огромные полномочия президента должны были обеспечить успешное и быстрое проведение реформ, невзирая на сопротивление общества и различных групп в элите. Получилось в обоих случаях, как известно, совсем иное.

Негласный комитет первоначально лояльно отнесся к подготовке Всемилостивейшей жалованной грамоты, над которой, при участии своего давнего сотрудника Александра Радищева, еще с конца правления императора Павла тайно работал Александр Романович Воронцов (1741-1805), еще один брат княгини Дашковой. Грамота, не ограничивая напрямую самодержавия, устанавливала право граждан на правосудие и целый ряд важнейших свобод. В ней содержалась фраза напрямую отсылавшая к Конституции Панина — Фонвизина: «Не народы сделаны для государей, а сами государи промыслом Божьим установлены для пользы и благополучия народов». Исследователи рассматривают Всемилостивейшую жалованную грамоту как второй проект Конституции в истории России. При помощи проектов Воронцова и Петра Завадовского конституционные проекты заговорщиков 11-12 марта были торпедированы столкновением различных мнений. Далее сперва Петр Пален, потом Панин-младший, и, наконец, Платон Зубов впали в немилость и были отстранены от дел. Над ними был установлен полицейский надзор. До конца жизни император Александр на предложения ввести выборные начала отвечал: а что, если выберут Панина!?

Порой историки связывают такое отношение с попыткой Александра отмежеваться от убийц своего отца. Однако некоторые непосредственные и важнейшие участники событий ночи с 11 на 12 марта 1801 года, такие, как генерал Леонтий Бенигсен (командовавший группой заговорщиков, непосредственно вошедшей в спальню императора Павла), в дальнейшем смогли вернуться в милость. Бенигсен командовал русской армией в 1806-1807 годах в войне с Наполеонои и был начальником штаба у Кутузова в 1812 году. А вот Пален и Панин-младший были сосланы в свои имения пожизненно. Панин умер в 1837 году, после 36 лет опалы. Его блестящая карьера оборвалась в 31 год. При том, что в ночь убийства Павла он, в отличие от самого императора Александра, не был не только в Михайловском замке, но даже и в Санкт-Петербурге. Не мнимого участия в убийстве отца, а конституционных планов и большого влияния не смог ему простить новый император.

Постепенно (император Александр умел не спешить), вслед за Паниным-младшим опале подвергся ряд его ближайших соратников, таких, как Иван Муравьев-Апостол, видный дипломат, которого также подозревали в работе над проектом ограничения самодержавия в 1800-1801 годах. Его карьера также была навсегда сломана. Он был вынужден посвятить себя исключительно частной жизни. Его сыновья — Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы — станут в будущем видными участниками декабристского движения.

Панины и Куракины, Репнины и Волконские, Воронцовы и Дашковы, Муравьевы-Апостолы, Фонвизины… Одних этих семейных линий достаточно, чтобы понять значение Конституции Панина — Фонвизина, масштаб ее воздействия как на «дней Александровых прекрасное начало» с их целым рядом проектов государственных преобразований, так и на политические идеи декабристов. Один из самых секретных документов Российской империи оказался в итоге и одним из самых влиятельных.

А пока… Вслед за проектами Панина-младшего, Зубова-Державина и других, не будет станет императорским манифестом и Всемилостивейшая жалованная грамота Александра Воронцова. Он станет в 1802 году канцлером, но все его основные политические проекты будут отклонены императором, как слишком либеральные. Потом и Негласный комитет, с его планами преобразования России просвещенным самодержцем, будет собираться всё реже. С 1803 года его работа и вовсе прекратится. Далее следовала война с Наполеоном 1805-1807 годов. После ее окончания будут и принятие конституции, отвоеванной у Швеции Финляндии, и правительственная работа Михаила Сперанского. А начинал свою карьеру будущий всемогущий государственный секретарь Сперанский у митрополита Гавриила, первым заметившего его незаурядные способности. Потом он был секретарем у князя Куракина и статс-секретарем при Дмитрии Трощинском. Уже знакомые нам имена… Сперанского выдвинули «околопанинские» круги конца XVIII и начала XIX века. И хотя предложения самого Сперанского были весьма умеренны, а в ряде случаев и ретроградны (отказ от службы превращал потомственное дворянство в личное, что было шагом назад даже в сравнении с вольностью дворянства 1762 года), но, тем не менее его деятельность вытекала, в целом, из общего духа времени. В своей записке 1802 года «О коренных законах государства» он выступает за «неподвижные и непеременяемые» законы, которые бы и власть «преступить не могла». Знакомые панинские идеалы!

Перед самой Отечественной войной 1812 года Сперанский будет смещен и отправлен в ссылку. Его место займет лидер крепостников и мракобесов Александр Шишков. Это было победой консервативного круга, к которому принадлежали великая княжна Екатерина Павловна, сестра императора, Державин, Карамзин, фаворит покойного Павла Ростопчин… Боясь реформ Сперанского, в этом кругу даже обсуждали возможность заговора против императора — и здесь можно увидеть еще одну причину нерешительности политики Александра I.

После победы над Наполеоном и Венского конгресса еще будет Конституция для Царства Польского. На открытии сейма в 1818 году император Александр произнес речь, в которой указал, что принятие польской Конституции открывает дорогу к аналогичному документу для России. Переводчиком его речи был молодой чиновник Петр Вяземский, которого направили в Польшу по рекомендации Александра Тургенева, видного либерала, известного государственного деятеля и старшего друга Пушкина. В дальнейшем он помогал одному из прежних «молодых друзей» императора, Новосильцеву, в подготовке проекта Государственной уставной грамоты Российской империи — еще одного документа конституционного типа. Но и он останется лишь проектом. А в Польше, как только сейм воспользуется своим правом отклонить императорский законопроект, нарушавший права суда присяжных и противоречивший гласности правосудия, император на следующей сессии сейма произнесет речь с угрозами просто отменить Конституцию Царства Польского. При Николае I дело кончится польским восстанием 1830-1831 годов. Одним из его лидеров станет бывший член Негласного комитета и александровский министр иностранных дел князь Адам Чарторыйский.

Не из зарубежных походов 1813-1814 годов вынесли свои политические убеждения основные лидеры декабристов. Они складывались раньше, внутри России, в русле мощной отечественной политической традиции. И эту традицию российские либералы принесли в том числе и в Западную Европу в ходе тех самых зарубежных подходов.

Не воплотится в жизнь и поддержанное Вяземским обращение графа Михаила Семеновича Воронцова (сына бывшего посла в Лондоне и племянника Екатерины Дашковой и канцлера Александра Воронцова) об освобождении крестьян. Вяземский и братья Тургеневы (Александр и Николай) попытаются получить согласие императора на создание легального общества за освобождение крестьян. Тщетно. В итоге, Петр Андреевич Вяземский в 1821 году уйдет в отставку и отправится за границу. Через 3 года, в 1824 году, будет уволен со службы и Александр Тургенев. Почти одновременно с ними свою записку о постепенном освобождении крестьян представит и Николай Мордвинов, одновременно экономист и флотоводец, в прошлом — первый морской министр России, предлагавший реформаторские проекты еще в 1801-1802 годах. Так, вокруг либеральных идей будут соединяться старые бойцы и новое, выросшее на их идеях поколение.

С учетом всего написанного выше, становится понятно, почему умеренное крыло декабристов на следствии утверждало, что не планировало государственный переворот. Ни Михаила Фонвизина, ни Никиты Муравьева, ни Михаила Лунина, ни Николая Тургенева 14 декабря 1825 года на Сенатской площади не было. Но и Лунин, и Муравьев, и Фонвизин получат годы тюрем и ссылок. Лунин и Муравьев умрут в Сибири, Фонвизин проживет после возвращения из ссылки один год. А Николай Тургенев окажется в эмиграции на три с лишним десятилетия и тщетно будет пытаться доказать свою невиновность.

Он прямо указывал, что умеренное крыло декабристов намеревалось действовать не во вред правительству, а в поддержку ему, чтобы побудить Александра I на те преобразования, которые он постоянно обещал, но так и не воплотил в жизнь. «Нация шла вперед, государь же, наоборот, двигался вспять» в — писал Николай Тургенев из-за границы. Знакомство с Конституцией Панина — Фонвизина и работа над своим конституционным проектом привела Никиту Муравьева к решительному отказу от идеи цареубийства. Твердо против этого шага выступал и Михаил Фонвизин. Лунина интересовала больше всего подготовка к просветительской деятельности.

В эпилоге «Войны и мира» мы находим у Пьера Безухова отчасти созвучные этому крылу декабристов взгляды: «Все видят, что дела идут так скверно, что это нельзя так оставить, и что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил. (…) Все гибнет. В судах воровство, в армии одна палка: шагистика, поселения, — мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят! Все видят, что это не может так идти. Все слишком натянуто и непременно лопнет. Соревновать просвещению и благотворительности, все это хорошо, разумеется. Цель прекрасная, и все; но в настоящих обстоятельствах надо другое. (…) Этого мало, и я им говорю: теперь нужно другое. Когда вы стоите и ждете, что вот-вот лопнет эта натянутая струна; когда все ждут неминуемого переворота, — надо как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе. Все молодое, сильное притягивается туда и развращается. Одного соблазняют женщины, другого почести, третьего тщеславие, деньги — и они переходят в тот лагерь. Независимых, свободных людей, как вы и я, совсем не остается. Я говорю: расширьте круг общества; пусть будет не одна добродетель, но независимость и деятельность.

— Да с какою же целью деятельность? — вскрикнул Николай. — И в какие отношения станете вы к правительству?

— Вот в какие! В отношения помощников. Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военное поселение, — мы только для этого боремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности».

Существовала, впрочем, и связь, идущая от проекта Панина и Фонвизина к радикальному крылу декабристов. В 1817 году, служа в Митаве, Павел Пестель (как раз горячий приверженец идеи цареубийства и государственного переворота) не упустил случая познакомиться с доживавшим здесь свой век Петром Паленом, главным организатором заговора против Павла. Они сблизились. Пестель даже пригласил старика Палена вступить в тайное общество. Пален в своих рассказах о прошлом всячески подчеркивал, что заговор 1801 года был связан со сменой не только монарха, но и формы правления. Он вполне мог рассказать Пестелю то, что сам узнал от Никиты Панина-младшего о проекте 1783 года.

В итоге, мы видим, что не из зарубежных походов 1813-1814 годов вынесли свои политические убеждения основные лидеры декабристов. Они складывались раньше, внутри России, в русле мощной отечественной политической традиции. И эту традицию российские либералы принесли в том числе и в Западную Европу в ходе тех самых зарубежных подходов. Старший брат будущего лидера декабристов Сергея Волконского, Николай Репнин-Волконский (первую часть фамилии он унаследовал в 1801 году от деда — дважды упомянутого нами выше генерала, князя Николая Репнина) в 1813-1814 годах занимал пост генерал-губернатора Саксонии. В своей прощальной речи, обращенной к дрезденскому магистрату, он подчеркнул: «Либеральная конституция обеспечит ваше политическое существование и благоденствие каждого!»

Рискну предположить, что представление о зарубежных походах, как источнике свободомыслия, могло сложиться в представлении советских культурологов и литературоведов по аналогии с теми впечатлениями, которые вынесли некоторые ветераны Великой Отечественной войны, освобождая Восточную и Центральную Европу от нацизма. Важно вспомнить, что в начале XIX века и в Западной Европе редкая страна могла служить образцом правового государства и парламентского правления.

Конечно, помимо всех этих связей есть еще вопрос о практических последствиях Конституции Панина — Фонвизина. Они были и были довольно велики. Введение в начале 1800-х регулярной министерской системы, укрепление роли Сената, создание затем Государственного совета хотя бы отчасти продвинули Россию по пути «непременных» или фундаментальных законов, упорядочили государственное управление. Реформа образования под руководством Петра Завадовского, ослабление цензуры создали основу для появления в российской общественной и творческой пушкинского поколения, открыли дорогу к золотому веку русской культуры. Указ о вольных хлебопашцах 1803 года был слабым, мало полезным практически, но всё-таки показательным шагом, демонстрировавшим саму возможность движения государства к отмене крепостного рабства.

И пусть часть бывших «младореформаторов» 1800-х закончили свои дни на службе у Николая I c его уваровской триадой «православия, самодержавия и народности». Так сложилась карьера Новосильцева, Кочубея и Сперанского, который даже будет возглавлять суд над декабристами. Чарторыйский, коллега Новосильцева и Кочубея по Негласному Комитету, проживет в эмиграции 30 лет и скончается в 1861 году.

И в том же году, в церкви при посольстве России в Париже, на молебне по случаю освобождения крестьян встретятся два глубоких старика, бывших декабриста, критически относившихся друг к другу — Сергей Волконский и Николай Тургенев. Когда настала очередь целовать крест, все в церкви, включая Волконского, уступили Николаю Тургеневу право первенство. Как человеку, более полувека жизни посвятившему борьбе против крепостного рабства. Именно с его отмены предлагал он начинать реформы. Вторым шагом он видел судебную реформу и прочные правовые гарантии личности. Третьим шагом — ограничение самодержавия.

Первые два шага были сделаны в эпоху Великих реформ Александром II. На третий он так и не решился пойти, и эта ошибка его и его наследников во многом стала причиной трагедии 1917 года. Николай Тургенев, после смерти Николая I, смог трижды (в 1857, 1859 и 1864 годах) посетить Россию. Его приезды, как и возвращение декабристов из ссылок, становились связующим звеном между нарождающимся земским либеральным движением и либералами начала XIX века.

Сергея Волконского, Матвея Муравьева-Апостола и даже некоторых людей из предыдущего поколения, таких, как Адам Чарторыйский и генерал Алексей Ермолов (попавший при Павле под следствие по делу смоленских вольнодумцев и спасшийся вместе с товарищами от сурового наказания, видимо, благодаря заступничеству Трощинского), мы знаем уже не только по портретам, но и по старинным фотографиям. Мы можем посмотреть в глаза людей, живших и творивших еще в XVIII веке. Фантастическое ощущение прямой связи времен.

Конституция Панина — Фонвизина представляет собой следующий после Кондиций 1730 года важный шаг в развитии идей конституционного ограничения монархии в России и является одной из первооснов российского либерализма.

Можно сказать, что публикуя впервые в открытом доступе вместе несколько документов: «Рассуждение о непременных государственных законах» Никиты Панина и Дениса Фонвизина, обширные выдержки из двух записок цесаревича Павла, включая и «Рассуждение вечера 28 марта 1783», и работу Петра Панина «Прибавление к рассуждению…» 1784 года — мы даем читателю возможность по крайней мере представить себе очертания полного проекта Конституции Панина — Фонвизина.

---

Рассуждение о непременных государственных законах

Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют. Просвещенный ясностию сея истины и великими качествами души одаренный монарх, облекшись в неограниченную власть и стремясь к совершенству поскольку смертному возможно, сам тотчас ощутит, что власть делать зло есть не совершенство и что прямое самовластие тогда только вступает в истинное свое величество, когда само у себя отъемлет возможность к соделанию какого-либо зла. И действительно, все сияние престола есть пустой блеск, когда добродетель не сидит на нем вместе с государем; но, вообразя его таковым, которого ум и сердце столько были б превосходны, чтоб никогда не удалялся он от общего блага и чтоб сему правилу подчинил он все свои намерения и деяния, кто может подумать, чтоб сею подчиненностию беспредельная власть его ограничивалась? Нет, она есть одного свойства со властию существа вышнего. Бог потому и всемогущ, что не может делать ничего другого, кроме блага; а дабы сия невозможность была бесконечным знамением его совершенства, то постановил он правила вечные, истины для самого себя непреложные, по коим управляет он вселенною и коих, не престав быть Богом, сам преступить не может. Государь, подобие Бога, преемник на земле вышней его власти, не может равным образом ознаменовать ни могущества, ни достоинства своего иначе, как постановя в государстве своем правила непреложные, основанные на благе общем, и которых не мог бы нарушить сам, не престав быть достойным государем.

Без сих правил или, точнее объясниться, без непременных государственных законов не прочно ни состояние государства, ни состояние государя. Не будет той подпоры, на которой бы их общая сила утвердилась. Все в намерениях полезнейшие установления никакого основания иметь не будут. Кто оградит их прочность? Кто поручится, чтоб преемнику не угодно было в один час уничтожить все то, что во все прежние царствования установляемо было? Кто поручится, чтоб сам законодатель, окруженный неотступно людьми, затмевающими пред ним истину, не разорил того сегодня, что созидал вчера? Где же произвол одного есть закон верховный, тамо прочная общая связь и существовать не может; тамо есть государство, но нет отечества, есть подданные, но нет граждан, нет того политического тела, которого члены соединялись бы узлом взаимных прав и должностей. Одно пристрастие бывает подвигом всякого узаконения, ибо не нрав государя приноравливается к законам, но законы к его праву. Какая же доверенность, какое почтение может быть к законам, не имеющим своего естественного свойства, то есть соображения с общею пользою? Кто может дела свои располагать тамо, где без всякой справедливой причины завтре вменится в преступление то, что сегодня не запрещается? Тут каждый, подвержен будучи прихотям и неправосудию сильнейших, не считает себя в обязательстве наблюдать того с другими, чего другие с ним не наблюдают.

Тут, с одной стороны, на законы естественные, на истины ощутительные дерзкое невежество требует доказательств и без указа им не повинуется, когда, с другой стороны, безумное веление сильного с рабским подобострастием непрекословно исполняется. Тут, кто может, повелевает, но никто ничем не управляет, ибо править долженствовали бы законы, кои выше себя ничего не терпят. Тут подданные порабощены государю, а государь обыкновенно своему недостойному любимцу. Я назвал его недостойным потому, что название любимца не приписывается никогда достойному мужу, оказавшему отечеству истинные заслуги, а принадлежит обыкновенно человеку, достигшему высоких степеней по удачной своей хитрости нравиться государю. В таком развращенном положении злоупотребление самовластия восходит до невероятности, и уже престает всякое различие между государственным и государевым, между государевым и любимцевым. От произвола сего последнего все зависит. Собственность и безопасность каждого колеблется. Души унывают, сердца развращаются, образ мыслей становится низок и презрителен. Пороки любимца не только входят в обычай, но бывают почти единым средством к возвышению. Если любит он пьянство, то сей гнусный порок всех вельможей заражает. Если дух его объят буйством и дурное воспитание приучило его к подлому образу поведения, то во время его знати поведение благородное бывает уже довольно заградить путь к счастию; но если провидение в лютейшем своем гневе к человеческому роду попускает душою государя овладеть чудовищу, которое все свое любочестие полагает в том, чтоб государство неминуемо было жертвою насильств и игралищем прихотей его; если все уродливые движения души влекут его первенствовать только богатством, титлами и силою вредить; если взор его, осанка, речь ничего другого не знаменуют, как «боготворите меня, я могу вас погубить»; если беспредельная его власть над душою государя препровождается в его душе бесчисленными пороками; если он горд, нагл, коварен, алчен к обогащению, сластолюбец, бесстыдный, ленивец — тогда нравственная язва становится всеобщею, все сии пороки разливаются и заражают двор, город и, наконец, государство. Вся молодость становится надменна и принимает тон буйственного презрения ко всему тому, что должно быть почтенно. Все узы благочиния расторгаются, и, к крайнему соблазну, ни век, изнуренный в служении отечества, ни сан, приобретенный истинною службою, не ограждают почтенного человека от нахальства и дерзости едва из ребят вышедших и одним случаем поднимаемых негодниц. Коварство и ухищрение приемлется главным правилом поведения. Никто нейдет стезею, себе свойственною. Никто не намерен заслуживать; всякий ищет выслуживать. В сие благопоспешное недостойным людям время какого воздаяния и могут ожидать истинные заслуги или, паче, есть ли способ оставаться в службе мыслящему и благородное любочестие имеющему гражданину? Какой чин, какой знак почести, какое место государственное не изглажено скаредным прикосновением пристрастного покровительства? Посвятя жизнь свою военной службе, лестно ль дослуживаться до полководства, когда вчерашний капрал, неизвестно кто и неведомо за что, становится сегодня полководцем и принимает начальство над заслуженным и ранами покрытым офицером? Лестно ль быть судьею, когда правосудным быть не позволяется? Тут алчное корыстолюбие довершает общее развращение. Головы занимаются одним примышлением средств к обогащению. Кто может — грабит, кто не может — крадет, и когда государь без непреложных государственных законов зиждет на песке свои здания и, выдавая непрестанно частные уставы, думает истреблять вредные государству откупы, тогда не знает он того, что в государстве его ненаказанность всякого преступления давно на откупу, что для бессовестных хищников стало делом единого расчета исчислить, что принесет ему преступление и во что милостивый указ стать ему может. Когда же правосудие претворилось в торжище и можно бояться потерять без вины свое и надеяться без права взять чужое, тогда всякий спешит наслаждаться без пощады тем, что в его руках, угождая развращенным страстям своим. И что может остановить стремление порока, когда идол самого государя пред очами целого света в самых царских чертогах водрузил знамя беззакония и нечестия: когда, насыщая бесстыдно свое сластолюбие, ругается он явно священными узами родства, правилами чести, долгом человечества и пред лицом законодателя божеские и человеческие законы попирать дерзает? Не вхожу я в подробности гибельного состояния дел, исторгнутых им под особенное его начальство; но вообще видим, что если, с одной стороны, заразивший его дух любоначалия кружит все головы, то, с другой — дух праздности, поселивший в него весь ад скуки и нетерпения, распространяется далеко, и привычка к лености укореняется тем сильнее, что рвение к трудам и службе почти оглашено дурачеством, смеха достойным.

После всего мною сказанного и живым примером утверждаемого не ясно ль видим, что не тот государь самовластнейший, который на недостатке государственных законов чает утвердить свое самовластие. Порабощен одному или нескольким рабам своим, почему он самодержец? Разве потому, что самого держат в кабале недостойные люди? Подобен будучи прозрачному телу, чрез которое насквозь видны действующие им пружины, тщетно пишет он новые законы, возвещает благоденствие народа, прославляет премудрость своего правления: новые законы его будут не что иное, как новые обряды, запутывающие старые законы, народ все будет угнетен, дворянство унижено, и, несмотря на собственное его отвращение к тиранству, правление его будет правление тиранское. Нация тем не меньше страждет, что не сам государь принялся ее терзать, а отдал на расхищение извергам, себе возлюбленным. Таковое положение долго и устоять не может.

При крайнем ожесточении сердец все частные интересы, раздробленные существом деспотического правления, нечувствительно в одну точку соединяются. Вдруг все устремляются расторгнуть узы нестерпимого порабощения. И тогда что есть государство? Колосс, державшийся цепями. Цепи разрываются, колосс упадает и сам собою разрушается. Деспотичество, рождающееся обыкновенно от анархии, весьма редко в нее опять не возвращается.

Для отвращения таковые гибели государь должен знать во всей точности все права своего величества, дабы, первое, содержать их у своих подданных в почтении и, второе, чтоб самому не преступить пределов, ознаменованных его правам самодержавнейшею всех на свете властию, а именно властию здравого рассудка. До первого достигает государь правотою, до второго кротостию.

Правота и кротость суть лучи божественного света, возвещающие людям, что правящая ими власть поставлена от Бога и что достойна она благоговейного их повиновения: следственно, всякая власть, не ознаменованная божественными качествами правоты и кротости, но производящая обиды, насильства, тиранства, есть власть не от Бога, но от людей, коих несчастия времян попустили, уступая силе, унизить человеческое свое достоинство. В таком гибельном положении нация буде находит средства разорвать свои оковы тем же правом, каким на нее наложены, весьма умно делает, если разрывает. Тут дело ясное. Или она теперь вправе возвратить свою свободу, или никто не был вправе отнимать у ней свободы. Кто не знает, что все человеческие общества основаны на взаимных добровольных обязательствах, кои разрушаются так скоро, как их наблюдать перестают. Обязательства между государем и подданными суть равным образом добровольные, ибо не было еще в свете нации, которая насильно принудила бы кого стать ее государем; и если она без государя существовать может, а без нее государь не может, то очевидно, что первобытная власть была в ее руках и что при установлении государя не о том дело было, чем он нацию пожалует, а какою властию она его облекает. Возможно ль же, чтоб нация добровольно постановила сама закон, разрешающий государю делать неправосудие безотчетно?

Право деспота есть право сильного: но и разбойник то же право себе присвояет. И кто не видит, что изречение «право сильного» выдумано в посмеяние. В здравом разуме сии два слова никогда вместе не встречаются. Сила принуждает, а право обязывает. Праву потребны достоинства, дарования, добродетели. Силе надобны тюрьмы, железы, топоры. Совсем излишне разыскивать, где государь самовластнее и где ограниченнее. Тиран, где б он ни был, есть тиран, и право народа спасать бытие свое пребывает вечно и везде непоколебимо.

Не стократно ль для нее лучше не иметь никаких законов, нежели иметь такой, который дает право государю делать всякие насильства? А потому и должен он быть всегда наполнен сею великою истиною, что он установлен для государства и что собственное его благо от счастия его подданных долженствует быть неразлучно.

Рассматривая отношения государя к подданным, первый вопрос представляется разуму, что же есть государь? Душа правимого им общества. Слаба душа, если не умеет управлять прихотливыми стремлениями тела. Несчастно тело, над коим властвует душа безрассудная, которая чувствам, своим истинным министрам, или вовсе вверяется, или ни в чем не доверяет. Положась на них, беспечно принимает кучу за гору, планету за точку; но, буде презирает она их служение, буде возмечтает о себе столько, что захочет сама зажмурясь видеть и заткнув уши слышать, какой правильной разрешимости тогда ожидать от нее можно и в какие напасти она сама себя не завлекает!

Государь, душа политического тела, равной судьбине подвергается. Отверзает ли он слух свой на всякое внушение, отвращает ли оный от всяких представлений, уже истина его не просвещает; но если он сам и не признает верховной ее власти над собою, тогда все отношения его к государству в источниках своих развращаются: пойдут различия между его благом и государственным; тотчас поселяется к нему ненависть; скоро сам он начинает бояться тех, кои его ненавидят, и ненавидеть тех, которых боится, — словом, вся власть его становится беззаконная; ибо не может быть законна власть, которая ставит себя выше всех законов естественного правосудия.

Просвещенный ум в государе представляет ему сие заключение, без сомнения, во всей ясности, но просвещенный государь есть тем не больше человек. Он как человек родится, как человек умирает и в течение своей жизни как человек погрешает: а потому и должно рассмотреть, какое есть свойство человеческого просвещения. Между первобытным его состоянием в естественной его дикости и между истинного просвещения расстояние толь велико, как от неизмеримой пропасти до верху горы высочайшей. Для восхождения на гору потребно человеку пространство целой жизни; но, взошед на нее, если позволит он себе шагнуть чрез черту, разделяющую гору от пропасти, уже ничто не останавливает его падения и он погружается опять в первобытное свое невежество. На самом пороге сея страшные пропасти стоит просвещенный государь. Стражи, не допускающие его падение, суть правота и кротость. В тот час, как он из рук их себя исторгает, погибель его совершается, меркнет свет душевных очей его, и, летя стремглав в бездну, вопиет он вне ума: «Все мое, я — все, все — ничто».

Державшийся правоты и кротости просвещенный государь не поколеблется никогда в истинном своем величестве, ибо свойство правоты таково, что самое ее никакие предубеждения, ни дружба, ни склонности, ни самое сострадание поколебать не могут. Сильный и немощный, великий и малый, богатый и убогий, все на одной чреде стоят, — добрый государь добр для всех, и все уважения его относятся не к частным выгодам, но к общей пользе. Сострадание производится в душе его не жалобным лицом обманывающего его корыстолюбца, но истинною бедностию несчастных, которых он не видит и которых жалобы часто к нему не допускаются. При всякой милости, оказуемой вельможе, должен он весь свой народ иметь пред глазами. Он должен знать, что государственным награждается одна заслуга государству, что не повинно оно платить за угождения его собственным страстям и что всякий налог, взыскуемый не ради пользы государства, есть грабеж в существе своем и форме. Он должен знать, что нация, жертвуя частию естественной своей вольности, вручила свое благо его попечению, его правосудию, его достоинству; что он отвечает за поведение тех, кому вручает дел правление, и что, следственно, их преступления, им терпимые, становятся его преступлениями. Тщетно государь помыслил бы оправдаться тем, что сам он пред отечеством невинен и что тем весь долг свой пред ним исполняет. Нет, невинность его есть платеж долгу, коим он сам себе должен: но государству все еще должником остается. Он повинен отвечать ему не только за дурно, которое сделал, но и за добро, которого не сделал. Всякое попущение — его вина, всякая жестокость — его вина, ибо он должен знать, что послабление пороку есть одобрение злодеяниям и что, с другой стороны, наистрожайшее правосудие над слабостями людскими есть наивеличайшая человечеству обида. К несчастию подданных, приходит иногда на государя такая полоса, что он ни о чем больше не думает, как о том, что он государь; иногда ни о чем больше, как о том, что он человек. В первом случае обыкновенно походит он в делах своих на худого человека, во втором бывает неминуемо худым государем. Чтоб избегнуть сих обеих крайностей, государь ни на один миг не должен забывать ни того, что он человек, ни того, что он государь. Тогда бывает он достоин имени премудрого. Тогда во всех своих деяниях вмещает суд и милость. Ничто за черту свою не преступает. Кто поведением своим возмущает общую безопасность, предается всей строгости законов. Кто поведением своим бесчестит самого себя, наказывается его презрением. Кто не рачит о должности, теряет свое место. Словом, государь, правоту наблюдающий, исправляет всечасно пороки, являя им грозное чело, и утверждает добродетель, призывая ее к почестям.

Правота делает государя почтенным; но кротость, сия человечеству любезная добродетель, делает его любимым. Она напоминает ему непрестанно, что он человек и правит людьми. Она не допускает поселиться в его голову несчастной и нелепой мысли, будто Бог создал миллионы людей для ста человек. Между кротким и горделивым государем та ощутительная разница, что один заставляет себя внутренно обожать, а другой наружно боготворить; но кто принуждает себя боготворить, тот внутри души своей, видно, чувствует, что он человек. Тщетно заражает он себя безумным мнением, будто предвечными судьбами предустановлен он делать из людей, что ему угодно: но если бы Богу угодно было предуставлять, кому властвовать и кому рабствовать, то он бы, конечно, ознаменовал чем-нибудь сию волю свою; цари, например, рождались бы тогда с короною на головах, а вся достальная часть человеческого рода — с седлами на спинах.

Напротив того, кроткий государь не возвышается никогда унижением человечества. Сердце его чисто, душа права, ум ясен. Все сии совершенства представляют ему живо все его должности. Они твердят ему всечасно, что государь есть первый служитель государства; что преимущества его распространены нациею только для того, чтоб он в состоянии был делать больше добра, нежели всякий другой; что силою публичной власти, ему вверенной, может он жаловать почести и преимущества частным людям, но что самое нацию ничем пожаловать не может, ибо она дала ему все то, что он сам имеет; что для его же собственного блага должен он уклоняться от власти делать зло и что, следственно, желать деспотичества есть не что иное, как желать найти себя в состоянии пользоваться сею пагубною властию. Невозможность делать зло может ли быть досадна государю? А если может, так разве для того, что дурному человеку всегда досадно не смочь делать дурна.

Право деспота есть право сильного: но и разбойник то же право себе присвояет. И кто не видит, что изречение право сильного выдумано в посмеяние. В здравом разуме сии два слова никогда вместе не встречаются. Сила принуждает, а право обязывает. Какое же то право, которому повинуются не по должности, а по нужде и которое в тот момент у силы исчезает, когда большая сила сгоняет ее с места. Войдем еще подробнее в существо сего мнимого права. Потому что я не в силах кому-нибудь сопротивляться, следует ли из того, чтоб я морально обязан был признавать его волю правилом моего поведения? Истинное право есть то, которое за благо признано рассудком и которое, следственно, производит некое внутреннее чувство, обязывающее нас повиноваться добровольно. В противном случае повиновение не будет уже обязательство, а принуждение. Где же нет обязательства, там нет и права.

Сам Бог в одном своем качестве существа всемогущего не имеет ни малейшего права на наше повиновение. Вообразим себе существо всемогущее, которое не только ко всему принудить, но и вовсе истребить нас может, которое захотело бы сделать нас несчастными или по крайней мере не захотело бы никак пещись о нашем благе, тогда чувствовали ли бы мы в душе обязанность повиноваться сей вышней воле, клонящейся к нашему бедствию или нас пренебрегающей? Мы уступили бы по нужде ее всемогуществу, и между Богом и нами было б не что иное, как одно физическое отношение. Все право на наше благоговейное повиновение имеет Бог в качестве существа всеблагого. Рассудок, признавая благим употребление его всемогущества, советует нам соображаться с его волею и влечет сердца и души ему повиноваться. Существу всеблагому может ли быть приятно повиновение, вынужденное одним страхом? И такое гнусное повиновение прилично ль существу, рассудком одаренному? Нет, оно недостойно ни разумного повелителя, ни разумных исполнителей.

Сила и право совершенно различны как в существе своем, так и в образе действования. Праву потребны достоинства, дарования, добродетели. Силе надобны тюрьмы, железы, топоры. Совсем излишне входить в толки о разностях форм правления и разыскивать, где государь самовластнее и где ограниченнее. Тиран, где б он ни был, есть тиран, и право народа спасать бытие свое пребывает вечно и везде непоколебимо.

Правота делает государя почтенным; но кротость, сия человечеству любезная добродетель, делает его любимым. Она напоминает ему непрестанно, что он человек и правит людьми. Она не допускает поселиться в его голову несчастной и нелепой мысли, будто Бог создал миллионы людей для ста человек.

Истинное блаженство государя и подданных тогда совершенно, когда все находятся в том спокойствии духа, которое происходит от внутреннего удостоверения о своей безопасности. Вот прямая политическая вольность нации. Тогда всякий волен будет делать все то, чего позволено хотеть, и никто не будет принуждать делать того, чего хотеть не должно; а дабы нация имела сию вольность, надлежит правлению быть так устроену, чтоб гражданин не мог страшиться злоупотребления власти; чтоб никто не мог быть игралищем насильств и прихотей; чтоб по одному произволу власти никто из последней степени не мог быть взброшен на первую, ни с первой свергнут на последнюю; чтоб в лишении имения, чести и жизни одного дан был отчет всем и чтоб, следственно, всякий беспрестанно пользоваться мог своим именем и преимуществами своего состояния.

Когда ж свободный человек есть тот, который не зависит ни от чьей прихоти; напротив же того, раб деспота тот, который ни собою, ни своим имением располагать не может и который на все то, чем владеет, не имеет другого права, кроме высочайшей милости и благоволения, то по сему истолкованию политической вольности видна неразрывная связь ее с правом собственности. Оно есть не что иное, как право пользоваться; но без вольности пользоваться, что оно значит? Равно и вольность сия не может существовать без права, ибо тогда не имела бы она никакой цели; а потому и очевидно, что нельзя никак нарушать вольности, не разрушая права собственности, и нельзя никак разрушать права собственности, не нарушая вольности.

При исследовании, в чем состоит величайшее благо государств и народов и что есть истинное намерение всех систем законодательства, найдем необходимо два главнейшие пункта, а именно те, о коих теперь рассуждаемо было: вольность и собственность. Оба сии преимущества, равно как и форма, каковою публичной власти действовать, должны быть устроены сообразно с физическим положением государства и моральным свойством нации. Священные законы, определяющие сие устройство, разумеем мы под именем законов фундаментальных. Ясность их должна быть такова, чтоб ни малейшего недоразумения никогда не повстречалось, чтоб из них монарх и подданный равномерно знали свои должности и права. От сих точно законов зависит общая их безопасность, следственно, они и должны быть непременными.

Теперь представим себе государство, объемлющее пространство, какового ни одно на всем известном земном шаре не объемлет и которого по мере его обширности нет в свете малолюднее;

— государство, раздробленное с лишком на тридцать больших областей и состоящее, можно сказать, из двух только городов, из коих в одном живут люди большею частию по нужде, в другом большею частию по прихоти;

— государство, многочисленным и храбрым своим воинством страшное и которого положение таково, что потерянием одной баталии может иногда бытие его вовсе истребиться;

— государство, которое силою и славою своею обращает на себя внимание целого света и которое мужик, одним человеческим видом от скота отличающийся, никем не предводимый, может привести, так сказать, в несколько часов на самый край конечного разрушения и гибели;

— государство, дающее чужим землям царей и которого собственный престол зависит от отворения кабаков для зверской толпы буян, охраняющих безопасность царския особы;

— государство, где есть все политические людей состояния, но где никоторое не имеет никаких преимуществ и одно от другого пустым только именем различается;

— государство, движимое вседневными и часто друг другу противуречащими указами, но не имеющее никакого твердого законоположения;

— государство, где люди составляют собственность людей, где человек одного состояния имеет право быть вместе истцом и судьею над человеком другого состояния, где каждый, следственно, может быть завсегда или тиран, или жертва;

— государство, в котором почтеннейшее из всех состояний, долженствующее оборонять отечество купно с государем и корпусом своим представлять нацию, руководствуемое одною честию, дворянство, уже именем только существует и продается всякому подлецу, ограбившему отечество; где знатность, сия единственная цель благородныя души, сие достойное возмездие заслуг, от рода в род оказываемых отечеству, затмевается фавером, поглотившим всю пищу истинного любочестия;

— государство не деспотическое: ибо нация никогда не отдавала себя государю в самовольное его управление и всегда имела трибуналы гражданские и уголовные, обязанные защищать невинность и наказывать преступления; не монархическое: ибо нет в нем фундаментальных законов; не аристократия: ибо верховное в нем правление есть бездушная машина, движимая произволом государя; на демократию же и походить не может земля, где народ, пресмыкаяся во мраке глубочайшего невежества, носит безгласно бремя жестокого рабства.

Просвещенный и добродетельный монарх, застав свою империю и свои собственные права в такой несообразности и неустройстве, начинает великое свое служение немедленным ограждением общия безопасности посредством законов непреложных. В сем главном деле не должен он из глаз выпускать двух уважений: первое, что государство его требует немедленного врачевания от всех зол, приключаемых ему злоупотреблением самовластия; второе, что государство его ничем так скоро не может быть подвергнуто конечному разрушению, как если вдруг и не приуготовя нацию дать ей преимущества, коими наслаждаются благоучрежденные европейские народы. При таковом соображении, каковы могут быть первые фундаментальные законы, прилагается при сем особенное начертание.

В заключение надлежит признать ту истину, что главнейшая наука правления состоит в том, чтоб уметь сделать людей способными жить под добрым правлением. На сие никакие именные указы не годятся. Узаконение быть добрыми не подходит ни под какую главу Устава о благочинии. Тщетно было бы вырезывать его на досках и ставить на столы в управах; буде не врезано оно в сердце, то все управы будут плохо управляться. Чтоб устроить нравы, нет нужды ни в каких пышных и торжественных обрядах. Свойство истинного величества есть то, чтоб наивеличайшие дела делать наипростейшим образом. Здравый рассудок и опыты всех веков показывают, что одно благонравие государя образует благонравие народа. В его руках пружина, куда повернуть людей: к добродетели или пороку. Все на него смотрят, и сияние, окружающее государя, освещает его с головы до ног всему народу. Ни малейшие его движения ни от кого не скрываются, и таково есть счастливое или несчастное царское состояние, что он ни добродетелей, ни пороков своих утаить не может. Он судит народ, а народ судит его правосудие. Если ж надеется он на развращение своей нации столько, что думает обмануть ее ложною добродетелью, сам сильно обманывается. Чтоб казаться добрым государем, необходимо надобно быть таким; ибо как люди порочны ни были б, но умы их никогда столько не испорчены, сколько их сердца, и мы видим, что те самые, кои меньше всего привязаны к добродетели, бывают часто величайшие знатоки в добродетелях. Быть узнану есть необходимая судьбина государей, и достойный государь ее не устрашается. Первое его титло есть титло честного человека, а быть узнану есть наказание лицемера и истинная награда честного человека. Он, став узнан своею нациею, становится тотчас образцом ее. Почтение его к заслугам и летам бывает наистрожайшим запрещением всякой дерзости и нахальству. Государь, добрый муж, добрый отец, добрый хозяин, не говоря ни слова, устрояет во всех домах внутреннее спокойство, возбуждает чадолюбие и самодержавнейшим образом запрещает каждому выходить из мер своего состояния. Кто не любит в государе мудрого человека? А любимый государь чего из подданных сделать не может? Оставя все тонкие разборы прав политических, вопросим себя чистосердечно: кто есть самодержавнейший из всех на свете государей? Душа и сердце возопиют единогласно: тот, кто более любим.

---

Записки наследника престола Павла Петровича (в сокращении)

Рассуждение вечера 28 марта 1783

Поверено было о неудобствах и злоупотреблениях нынешнего рода администрации нашей, проходя разные части и сравнивая с таковою в других землях и опять с обстоятельствами нашей, нашли за лутчее согласовать необходимо нужную монархическую екзекутивную власть по обширности государства с преимуществом той вольности, которая нужна каждому состоянию для предохранения себя от деспотизма или самого государя или частного чего-либо. Сие все полагается уже вследствие установления и учреждения порядка наследства, без котораго ничего быть не может; которой и есть закон фундаментальной.

… Теперь к нужнейшему и нетерпещему времени… Станем стараться помочь и отвратить главнейшие неудобства. Поможем сохранению свободы, вольности состояния каждого, заключая оную в должные границы, и отвратим противное сему когда деспотизм, поглощая все, истребляет наконец и деспота самого.

… Должно различить власть законодательную и власть законы хранящую и их исполняющую. Законодательная может быть в руках государя, но с согласия государства, а не инако без чего обратится в деспотизм. Законы хранящая должна быть руках всей нации, а исполняющая в руках под государем, предопределенным управлять государством. Отложим теперь первое из сих разделений по вышесказанным причинам. Видно из сего, что вторая, будучи связана с третиею, должна быть согласована с сею. Из сего и следует, что необходимо нужен свободный выбор членов собрания таковой власти, как и выборы по наместничествам, которые конфирмуются государем, чем обе власти споспешествуют к лутчему содействию, а как надобен залог твердости постановления, обезпечивающий государство и государя, то и будет сим собрание мужей, пекущихся о благе общем в сохранении законов.

… Таковое есть сенат, оный я делю на две части в обеих местах (Санкт-Петербург и Москва — примечание SPJ) на департамент уголовной и гражданской. Составление членов оного полагаю быть по выбору и представлению дворянства каждого наместничества с конфирмации государской и состоять ему из числа, соответствующего числу наместничеств из первых трех классов. При чем полагаю быть при сенате от каждого же наместничества по одному стряпчему из шести классов выбранных, которым иметь собрание для всегдашнего дел предложения и быть им выбираемым в наместничестве.

Я надеюсь, что таковое установление должно служить к пользе общей и установить общую доверенность.

Для разсмотрения новых казусов и пр. иметь сенату полное собрание, куда призываются и стряпчие, к которым дела от наместничеств сообщаются, и спи по оным докладывают и стряпают.

Но каково полезно ни почитаю учреждения правления правосудия, соединяя в себе особливо членов; избранных самим государством и подчиненных таким образом государю, но надобна таковая особа, которая могла, присутствуя, соглашать объявлением воли законов и намерений государя как разные мнения, так и направлять умы к известной цели. Сия особа должна быть канцлер правосудия, министр государев.

Я оставляю прокуроров, каковы они есть. Но генерал-прокурор не иное что, как таковой же при общем собрании сената и подчинен канцлеру.

Каждое наместничество, будучи снабжено нужными разных родов дел департаментами или палатами, коллегии сами собою исчезли иные.

Я их, как и остальные, инако не полагаю, как департаментами той экзекутивной власти, о которой выше упоминалось по разным родам частей оной.

Сказав о сенате, сказал, как я его разумею, и, разделя на два отделения, еще больше изъяснил, то есть что оный хранитель законов и исполнитель законов. Но администрация государства не в сем одном только заключается, а составлена из других частей по разным родам дел, принадлежащих безпосредственно по существу своему к экзекутивной власти, особливо везде, где одна надобна воля для принятия скорейшего намерения и воли исполнения. Такова политическая, финанцкая, комерческая, обе военный и казенная. Следственно, и принадлежит ведение сего той особе, у которой та власть, то есть государю, а как сему обнять ни по физической, ни по моральной возможности невозможно, а еще меньше, когда взойти в исчисление страстей и слабостей человеческих, то и…

Записка без названия

… Юстицкой, камерной, денежной, щетной, комерции, два военных, внешних или иностранных дел… сии все шефы разных государства дел частей должны иметь место, в котором могли сноситься по делам…. А сие место, в котором им всем собираться, должно быть государев совет

… Есть ли бы государь зделал какое-нибудь учреждение или дал повеление, касающееся до юстицной части… и то его повеление само ли по себе или в исполнении имело что-нибудь затруднительное пли могущее навлечь само ли собою или следствиями какой-нибудь вред или зло, то в таком случаи чтобы было верховное судебное место, которое прежде допущения до исполнения увидев все сие, имело время представить о сем государю чрез канцлера юстиции и чрез то отвратило от государства зло, а от государя жалобы и неудовольствии на него.

… Чтобы сенату быть полезну для государства,.. которых выбирать дворянству таким образом: как скоро выбудет один таковой член, так скоро собравшись все дворянство тех губерний, которые под сенатом состоят, выберут трех кандидатов между собою на каждое убылое место из первых трех классов и по том отошлют сей выбор в Петербургской сенат, которой представит оный государю на апробацию, а государь, кандидата одного выбрав, учредит сенатором.

… Сенату необходимо должно иметь право представлять государю вышеозначенным порядком о учреждении, поправлении и отмене и по другим частям, касающимся безпосредственно до правительства или до народа и пр.: как то по департаментам камерному, финанц, денежному, щетному, комерц и военных обеим (касательно до зборов для их и до рекрутского набора).

---

Петр Панин

Прибавление к рассуждению, оставшемуся после смерти министра графа Панина, сочиненное генералом графом Паниным, о чем между ними рассуждалось иметь полезным для Российской империи фундаментальные права, не пременяемые нa все времена никакою властью

1. Об утверждении на все времена формы государственному правлению, признанной всем разумным светом для монаршеского владения с фундаментальными, непременными законами.

2. Об утверждении и о непременном всегда соблюдении без всякой прикосновенности, господствующей издревле и доныне в Российской импеpии Греко-Католической (примечание составителя — так Панин именует православие) веры в точности настоящих церковных догматов.

3. О неисповедании монархом Российским и высокой их фамилией иной веры, как Греко-Католической.

4. О не воспрещении и дозволении прочим всякого звания верам уже утвердившимся, а не отпадающим сектам, иметь полную свободность веры своей во всей империи содержать и богослужение отправлять по законам своим, беспрепятственно.

5. О запрещении под неизбежною смертною казнью никакой другой веры, кроме господствующей, принимать в России из одной веры в другую; да и господствующей в присоединении к своей церкви силою никого не принуждать и не принимать.

6. О запрещении под наказанием за возмущение общего покоя ни в какой без изъятия вере не только не проповедовать в церквах, ниже но и не произносить ни в публичных, ни в тайных собраниях ничего из одной веры против другой предосудительного и дерзновенного, а паче еще поносного и оклеветывающего.

7. О не раздроблении и о не разделении никакою самоизвольной властью Российской империи — ни в наследство, ни в продажи, ни в мены, ни в заклады, ниже и ни под какими другими наименованиями или предлогами, какого бы то роду и названия быть не могло.

8. Об утверждении Престолу Российскому единого права наследственного, не пременямого никакой единой властью, с предпочтением мужской персоны и колена пред женской.

9. О перехождении наследственного права к престолу, при пресечениях, с одного лица и с одного колена на другие.

10. 0б узаконении лет возраста к получению наследственного над империей монаршеского владения и формы к торжественному оного восприятию.

11. Об узаконении формы опекунского государственного правления при невозрастных летах, или при слабости законного престолу наследника до вступления в оные или по случаю слабости до исправления оного.

12. Об узаконении государственной формы нa случай несчастливого пресечения наследственных к престолу колен: кому, как, из кого избирать и торжественно как оглашать и утверждать монарха нa всероссийский престол и последующего от него наследника, к обладанию Империей на фундаментальных правах.

13. О предположении из государственных доходов денежных непременных отделений, сходственных с достоинством и богатством империи, при самом рождении не только наследника престола, да и при рождении из законного брака владеющего монарха всякого дитяти, как мужеского, так и женского пола, в капиталы каждому, с раздачей оных на имя всякого дитяти в проценты, дабы с их капиталов процентами и ежегодным соразмерным прибавлением к капиталам могли капиталы возрасти к приспеению возраста каждого, на достойное содержание по достоинству всякого, a великие княжны чтоб достойно могли капиталы свои понести за собою и в приданое.

14. Об узаконении права наследственного на оные капиталы при несчастливых случаях пресечения чьей жизни.

15. O праве дворянству.

16. О праве духовенству.

17. О праве купечеству.

18. О праве мещанству.

19. О пpaве крестьянству.

20. Об узаконении для каждого состояния государственных подданных личного наследственного права ко всякому званию имения их, с перехождением после смерти от одного к другому, держась, сколько возможно ближе, к укоренившимся прежде в империи о том законам.

21. О праве собственности каждому.

22. О праве над наследственными имениями.

23. О праве вольности к не запрещенному, но к позволенному законами.

24. О праве и форме завещаниям или духовным.

25. О праве на разделы всякому имению, остающемуся без завещаний.

26. О праве нa приданное при замужествах, и обязательствах при том.

27. O праве для расходившихся необходимостью от брачного сожития на прижитых детей и на всякое имение их.

28. О праве родителей над детьми, и о должностях детей противу родителей.

29. О праве и обязательствах между супружеством.

30. О власти помещиков над своими подданными, и о должностях оных к помещикам их.

31. О власти господ над вольными служителями, и о должностях оных к господам их.

32. О не суждении ни за какие злодеяния и преступления, никакого звания людей в иных особых местах, как единственно в учрежденных публичных для всех на то судах.

33. Об истолковании и утверждении истинного существа злодеянию, оскорбляющему величество.

34. Об утверждении во всей России на все мирные времена непременной доброты и цены ходячей монеты, и числу той, которая выпускается в народное обращение к облегчению перевозок, по соразмерности числа, полагаемого на замен оной капитала.

35. О не наложении и не умножении ни под какими названиями на подданных новых податей и работ, без рассуждения и предположения наперед о том в главном государственном присутственном месте, a потом в Министерском совете нa поднесении доклада к утверждению самому монарху.

36. О предположении и утверждении одного главного государственного присутственного места к надзиранию под очами самого монарха во всем государстве над всеми прочими присутственными местами и над всем государством управления и преподавания суда и расправы, с наблюдением всю точность и неприкосновенность к не опровержению фундаментальных законов.

37. Об учреждении и утверждении повсеместно для государственного правления и суда и расправы, присутственных мест, никогда не пременяемых.

38. Об учреждении и утверждении же единого не пременяемого никакой властью присутственного государственного места под угодным названием монарху, но такого, чтоб чрез оное только, a не какими другими дорогами приходили к самому монарху жалобы и доношения на последнее решение, и чтоб все они без изъятия в присутствии самого монарха, или и без него, но всегда прочитываны были в сем месте, и каждый в нем министр чтоб давал к записке в протоколе свое на них рассуждение, которые бы относились на решительную единственную власть самого монарха.

39. О ясном утверждении и истолковании всем присутственным местам, что в должностях их есть часть государственного управления, и что единое разобрание тяжеб и преподавание суда и расправы, дабы впредь уже недоумениями и придирками не могла употребляться во зло власть, отделяется судебным местам единственно на часть государственного управления, в части разобрания тяжеб.

40. О предположении из государственных доходов денежной ежегодной суммы на содержание во всем государстве всех войск для обороны империи и славы государя, a по размерности оной суммы о предположении ж на всякое мирное время содержания числа всякого звания войск, и особенно тех, которые наполняются хлебопашцами, размерив число оных к неоскудёнию земледельства, как главного члена, на существование империи.

41. Об отделении из государственных же доходов денежной соразмерной суммы на построение и на ежегодное содержание для всего государства четырех крепостей по вмещению знатных гарнизонов, сверх всех доныне имеющихся; с предположением по зрелым рассуждениям знающими особыми избрания под них местоположений наиспособнейших по неотдаленности от последних Российских границ, и сколько можно ближе к пристаням; с тем наблюдением, дабы таковым устроением крепостей, с наполнением в них нa всякий военный случай достаточно арсенала и магазейнов, были бы отвращены уже на все времена существующие доныне от того опасности, если б по несчастью случилось России потерять и одну только генеральную баталию, то победителю отверсты разные беспрепятственные пути внести оружие свое и утвердиться в сердце империи, и подвергнуть изобильнейшие части земли под свою контрибуцию; но чтоб при случаях начинающейся войны, от которой стороны быть бы то не могло, оные четыре крепости, приближенные к сторонам границ, служили вперед как собирающимся противу неприятеля, так и при несчастии разбитым войскам сборными местами, готовыми арсеналами и магазейнами; сего Россия со всею своею обширностью еще не имеет, кроме единственно в стороне Швеции и на самом краю противу Пруссии; но в нынешнем положении соседственных держав, сколько Швеция против России ослабела, столь больше усилились и приблизились чрез Польшу империя Римская (примечание составителя — т. е. Австрия Габсбургов, Священная Римская империя германской нации) и Пруссия, a Россия возращением своим и влиянием в связь всей Европы обратила на себя гораздо больше прежнего внимания, зависти и осторожности к противным союзам бессильных держав с сильными.

42. О предположении, чтобы отделенные денежные суммы из государственных доходов на ежегодное содержание всей государственной обороны и всех воинских устроений, не употреблялись никакой властью ни в какие без изъятия другие расходы, кроме единственного содержания государственной обороны и на войну, то чтоб и остатки от неполности по штатам сохраняемы были всегда ежегодным отделением в военную кладовую золотыми и серебрянными монетами — к минованию при случае войны (если не совсем, то хотя на первые кампании) особливых для войны налогов и займов на государство.

43. Об утверждении пребывать на все времена без всякой прикосновенности всему тому, чего в форме государственного правления и в фундаментальных правах точно не предписано, в единственной собственно самодержавной во всем власти владеющего законного монарха, а по нем и наследников всероссийского престола.

44. О предположении формы присяги для всех государственных подданных на всеподданническое повиновение и соблюдение фундаментальных прав по установленной формы государственному монаршескому правлению.

Сочинено в селе Дугине, 1784 года‚ в месяце сентябре.

---

В подготовке статьи принимали участие Егор Решетов и Елена Кривень

Никита Иванович Панин | Биография и факты

Никита Иванович Панин , (родился 29 сентября [18 сентября по старому стилю] 1718 года, Гданьск, Польша — умер 11 апреля [31 марта] 1783 года, Санкт-Петербург, Россия), государственный деятель, исполнявший обязанности главный дипломатический советник Екатерины Великой в ​​России (годы правления 1762–1796).

Сын русского коменданта в Пярну (Пернау), Эстония, Панин поступил в русскую армию в 1740 году, был назначен российским министром в Данию в 1747 году, а затем был переведен в Швецию, где служил с 1748 по 1760 год, официально исполняя обязанности главный противник профранцузской партии в Швеции, лично развивающий либеральные политические взгляды и понимание конституционных форм правления.

Когда Россия изменила свою внешнюю политику в 1756 году и вступила в Семилетнюю войну в качестве союзника Франции и Австрии, его положение стало еще более трудным. Он собирался уйти в отставку в 1760 году, когда императрица Елизавета (правила 1741–1762 гг.), Посчитав его одним из самых образованных и образованных джентльменов России, отозвала его в Санкт-Петербург, чтобы наблюдать за воспитанием великого князя Павла, сына своего наследника. , будущий Петр III (годы правления 1762) и его жена будущая Екатерина Великая (годы правления 1762–96).

Хотя Панин настаивал на том, чтобы Павел был назван императором, а Екатерина действовала только в качестве регента, когда Петр был свергнут в 1762 году, он стал доверенным советником Екатерины, особенно в иностранных делах, и получил формальную должность главы иностранного колледжа (отдела). иностранных дел) в 1763 году. Таким образом, он разработал концепцию «Северного соглашения», системы союза с участием России, Пруссии, Польши, Швеции и, возможно, Великобритании, направленной против франко-австрийского блока, и пытался направить внешнюю политику России на формирование этой союзнической системы.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Вместе с этой концепцией, однако, Панин выступал за превращение Польши в сильное независимое государство, которое будет поддерживать дружеские отношения с Россией. Эта позиция привела его к конфликту с Фридрихом II Прусским, с которым Панин поддерживал близкие отношения, а также с Екатериной, обе из которых предпочитали, чтобы Польша оставалась слабой и подчиненной. По настоянию Екатерины Панин первым реализовал ее план по возведению на польский престол своего бывшего любовника Станислава Понятовского и фактическому подчинению Польши России (1764 г.).Затем он участвовал в переговорах с Пруссией и Австрией (1770–71), которые завершились первым разделом Польши (1772).

Несмотря на провал своего грандиозного замысла, Панин продолжал призывать к закрытию российско-прусских отношений. Но Екатерина предпочла улучшить отношения России с Австрией, и, когда ей это удалось, влияние Панина снизилось. В конце концов она уволила его в мае 1781 г. после того, как они поссорились из-за ее плана (1780 г.) организовать защиту нейтрального судоходства от британского вмешательства во время американской революции.

Панин и члены семьи Воронцовых были лидерами движения за пересмотр положения русской шляхты. Вдохновленная концепцией дворянства в Англии и Швеции, программа призывала признать нематериальные права и привилегии дворянства и защитить их от произвола со стороны правительства. Только высший слой дворянства был зачислен в поддержку этого движения. Это не удалось, потому что после свержения Петра III Екатерина при поддержке своей высокопоставленной знати отказалась учредить тайный совет, предложенный Паниным.

Разделы Польши | Резюме, причины, карта и факты

Разделы Польши , (1772, 1793, 1795), три территориальных подразделения Польши, совершенные Россией, Пруссией и Австрией, в результате чего размер Польши постепенно уменьшался до тех пор, пока после окончательный раздел, государство Польша прекратило свое существование.

Подробнее по этой теме

Польша: Первый раздел

В 1768 году была образована Барская конфедерация.В его антироалистской и антироссийской программе патриотический и консервативный подтекст сочетаются с …

Узнайте о разделах Польши соседними странами в течение десятилетий после Семилетней войны

Обзор разделов Польши.

Encyclopædia Britannica, Inc. Посмотреть все видео к этой статье

Первый раздел произошел после того, как Россия вступила в войну с османскими турками (1768 г.) и одержала такие впечатляющие победы, особенно в Дунайских княжествах, что Австрия была встревожена и пригрозил вступить в войну против России.Однако Фридрих II (Великий) из Пруссии, чтобы избежать эскалации русско-турецкой войны, был полон решимости успокоить австро-российские отношения, сместив направление российской экспансии с турецких провинций на Польшу, которая не только имела структурно слабое правительство, но с 1768 года оно было разрушено гражданской войной и российской интервенцией и, следовательно, было неспособно противостоять территориальным захватам.

5 августа 1772 года Россия, Пруссия и Австрия подписали договор о разделе Польши.Соглашение, ратифицированное польским сеймом (законодательным собранием) 30 сентября 1773 года, лишило Польшу примерно половины ее населения и почти одной трети (около 81 500 квадратных миль [211 000 квадратных километров]) ее территории. Россия получила всю территорию Польши к востоку от линии, образованной примерно Двиной и Днепром. Пруссия получила экономически ценную провинцию Королевской Пруссии, за исключением городов Гданьск (Данциг) и Торунь, а также получила северную часть региона Великой Польши (Великопольское воеводство).Австрия приобрела регионы Малой Польши (Малопольское воеводство) к югу от реки Вислы, западное Подолье и территорию, которая впоследствии стала известна как Галиция.

Почти 20 лет спустя Польша, которая пыталась укрепиться за счет внутренних реформ, приняла новую либеральную конституцию (3 мая 1791 г.). Это действие, однако, привело к образованию консервативной Тарговицкой конфедерации (14 мая 1792 г.), которая обратилась к России с просьбой вмешаться для восстановления прежней польской конституции.Мало того, что Россия приняла приглашение конфедератов, Пруссия также направила войска в Польшу, и 23 января 1793 года обе державы договорились о втором разделе Польши. Подтвержденный в августе и сентябре 1793 года польским сеймом, окруженным русскими войсками, второй раздел передал России основные остатки литовской Белоруссии и западной Украины, включая Подолию и часть Волыни, и позволил Пруссии поглотить города Гданьск и Торунь, а также Великая Польша и часть Мазовии.Второй раздел занимал площадь около 115 000 квадратных миль (300 000 квадратных километров).

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

В ответ на Второй раздел польский офицер Тадеуш Костюшко возглавил национальное восстание (март – ноябрь 1794 г.). Россия и Пруссия вмешались, чтобы подавить повстанцев, и 24 октября 1795 года они заключили соглашение с Австрией, которое разделило остатки Польши (около 83 000 квадратных миль [215 000 квадратных километров]) между собой.К третьему разделу Польши, который был окончательно урегулирован только 26 января 1797 года, Россия включила Курляндию, всю территорию Литвы к востоку от реки Неман (Неман) и остальную часть Волынской Украины; Пруссия приобрела оставшуюся часть Мазовии, включая Варшаву, и часть Литвы к западу от Немана; а Австрия заняла оставшуюся часть Малой Польши от Кракова на северо-восток до дуги реки Северный Буг.

Эти территориальные подразделения были изменены в 1807 году, когда император Наполеон Франции создал Варшавское герцогство из центральных провинций прусской Польши, и в 1815 году, когда Венский конгресс создал Королевство Польского конгресса.Однако главный результат разделов — то есть ликвидация суверенного государства Польша — действовал до окончания Первой мировой войны, когда Польская республика была окончательно восстановлена ​​(11 ноября 1918 г.).

Увидеть актерский состав Екатерины Великой в ​​сравнении с реальными людьми на фотографиях

Роберт Вигласки / HBO / Getty Images

Хелен Миррен в роли Екатерины Великой

Основная роль принадлежит никому, кроме Хелен Миррен, которая изображает Кэтрин как умную, прилежную (хотя и эмоционально нуждающуюся) правительницу.

Джейсон Кларк в роли Григория Потемкина

Кларк изображает Потемкина, великого партнера Екатерины по любви и власти. Военачальник поднялся с скромного начала и в конце своей жизни фактически правил как соправитель.

Рори Киннер, как министр Панин

Никита Иванович Панин, известный как министр Панин в мини-сериале HBO, был российским государственным деятелем, оказавшим значительное влияние в течение первых 18 лет правления Екатерины Великой.

Джозеф Куинн, как принц Пол

Куинн берет на себя роль царевича, сына Екатерины и наследника Павла. У них были известные боевые отношения.

Ричард Роксбург в роли Григория Орлова

Григорий Орлов, которого сыграл Ричард Роксбург в Екатерина Великая , был одним из первых фаворитов Екатерины и помог организовать переворот, который свергнул ее мужа Петра III и поставил ее на трон.

Кевин МакНалли в роли Алексея Орлова

Брат Григория Алексей, которого играет Кевин МакНалли, также помогал в организации переворота.

Джорджина Бидл в роли принцессы Наталии

Наталья Алексеевна, урожденная принцесса Вильгельмина Луиза Гессен-Дармштадтская, была первой женой цесаревича Павла.

Антония Кларк в роли принцессы Софи

После смерти Натальи Павел женился на Марии Федоровне (урожденной герцогине Софи Доротее Вюртембергской), которая стала его супругой императрицей, когда он взошел на престол.

Этот контент создается и поддерживается третьей стороной и импортируется на эту страницу, чтобы помочь пользователям указать свои адреса электронной почты. Вы можете найти больше информации об этом и подобном контенте на сайте piano.io.

Купить Письма и записки императрицы Екатерины II. графу Никите Ивановичу Панину от Екатерины II с бесплатной доставкой

Купить Письма и записки императрицы Екатерины II. графу Никите Ивановичу Панину от Екатерины II с бесплатной доставкой | вордер.ком В вашем браузере не включен JavaScript, поэтому он может не отображать все функции этого и других веб-сайтов.

Издание Екатерины II в мягкой обложке на русском языке (15 марта 2015 г.)

Извините, в настоящее время это недоступно.

информация о продукте

Спецификация продукта

Автор

Екатерина II

ISBN-13

9785519384643

Формат

Мягкая обложка,

Издатель

Book on Demand Ltd.

Дата публикации

15 марта 2015

Страницы

168

Размеры изделия

210 х 279 х 9мм

Вес

390 г

Состояние

Новый

Язык

Русский

Написать рецензию

Пожалуйста, войдите, чтобы написать отзыв.

Авторизоваться

Лучшие советы по рецензированию

• Расскажите, почему вам понравилась или не понравилась книга; использование примеров и сравнений — отличный способ сделать это.
• Идеальная длина — 100-200 слов, но вы можете написать что угодно, не превышая 1000 символов.
• Предложите похожие книги, которые люди могут захотеть прочитать, если им понравится книга, которую вы рецензируете.
• Выскажите свое честное мнение. Мы приветствуем критику, если она соответствует нашим «домашним правилам».

Мы оставляем за собой право удалять отзывы, содержащие неприятный, оскорбительный или рекламный контент. Щелкните здесь, чтобы увидеть полный список правил проживания в доме.

Отправляя отзыв, вы соглашаетесь с нашими условиями использования.

Экспресс-доставка

Мы предлагаем БЕСПЛАТНУЮ доставку всех наших книг по всему миру. Но товары, отмеченные экспресс-доставкой или имеют право на выбор других вариантов доставки, включая доставку «с отслеживанием / на следующий день» (см. ниже). Все варианты доставки объясняются на кассе.

В настоящее время у нас есть только один вариант экспресс-доставки: Отслеживаемая круглосуточная служба .

Отслеживаемая круглосуточная служба:

• Доставка на следующий рабочий день (с понедельника по субботу, кроме государственных праздников).
• Заказать до 14:00
• Только для Великобритании.
• £ 3,00

«Готово к работе» — что это?

По сути, это книги, которые находятся на нашем складе в Великобритании, которые готовы к отправке довольно быстро (обычно в течение 1-2 рабочих дней!).

Срок отгрузки учитывается при оценке доставки, которую вы видите на этой странице.

Не забывайте, что каждая книга на нашем сайте доступна с бесплатной доставкой по всему миру, минимальные затраты не требуются.

Мы используем файлы cookie для повышения производительности нашего сайта. Продолжая использовать наш веб-сайт; вы соглашаетесь с использованием файлов cookie и другими условиями использования данных.

Продолжать Настройки файлов cookie

Навигация по сайту

Извините, некоторые книги сейчас недоступны

Книга может отображаться как «нет в наличии» по ряду причин. Возможно, это действительно популярное издание, и мы просто ждем, когда издатель напечатает и предоставит больше материалов.Иногда может случиться так, что книга больше не издается.

class = «u-fs — md»>

Однако есть несколько других факторов, которые в настоящее время влияют на доступность продукта. В результате пандемии COVID-19 многие из наших поставщиков сообщают о сбоях в работе из-за нехватки персонала и ограничений транзита. А связанные с Brexit ограничения / изменения в политике грузоперевозок вызывают дальнейшие логистические задержки.

Если вы хотите, чтобы мы отправили вам электронное письмо, если / когда эта книга появится в наличии, закройте это окно и нажмите кнопку «Сообщить мне».

писем и записок императрицы Екатерины II. графу Никите Ивановичу Панину, Екатерине …

bol.com | Письма и записки императрицы Екатерины II. Графу Никите Ивановичу Панину, Екатерине … Слуит венстер

Jouw cookievoorkeuren

Om bol.com voor jou nog beter te maken, gebruiken wij altijd functionele en analytische cookies (en daarmee vergelijkbare technieken).Ook Willen we cookies plaatsen om je bezoek aan bol.com en onze communication naar jou makkelijker en persoonlijker te maken. Met deze cookies kunnen wij en derde partijen jouw internetgedrag binnen en buiten bol.com volgen en verzamelen. Hiermee passen wij en derden onze веб-сайт, приложение, реклама и общение с интересами. Мы говорим о cookievoorkeur op в учетной записи Je. Als we je account op een ander apparaat herkennen, hoef je niet opnieuw de keuze te maken. Дверь op ‘acceptpteren’ te klikken ga je hiermee akkoord.Je kunt je cookievoorkeuren altijd weer aanpassen. Lees er meer в ons cookiebeleid.

Слуит венстер

Waar winkel je?

Sommige bol.com-partners leveren niet в лосиных угодьях. Kies daarom voor het land waar je bestelling bezorgd moet worden.

Изменить язык (FR)

Où habitez-vous?

Certains de nos partenaires n’assurent pas la livraison dans tous les pays.Choisissez le vôtre et soyez assuré (e) de Recevoir vos article.

Вертален (Нидерланды)

Ga naar zoeken Ga naar hoofdinhoud

Характеристики продукции

Inhoud

Биндвейзе

Мягкая обложка

Verschijningsdatum

maart 2015

Аантала пагины

168 страниц

Illustraties

В девичестве

Overige кенмеркен

Тип письма Extra Groot

В девичестве

Gewicht

390 г

Таал

RU

Верпаккинг породы

210 мм

Verpakking hoogte

9 мм

Verpakking lengte

279 миллиметра

Je vindt dit artikel in

Категории

Таал

Russisch

Boek, электронная книга luisterboek?

Boek

Verwacht более 10 недель

Levertijd
Мы делаем все возможное, чтобы не пропустить ни одной статьи.Het is echter in een enkel geval mogelijk dat door omstandigheden de bezorging vertraagd is.

Bezorgopties
We bieden verschillende opties aan voor het bezorgen of ophalen van je bestelling. Welke opties voor jouw bestelling beschikbaar zijn, zie je bij het afronden van de bestelling.

Подсказка

Веркооп дверь bol.com

• Prijs inclusief verzendkosten , дверной болт verstuurd.com
• Ophalen bij een bol.com afhaalpunt mogelijk
• 30 dagen bedenktijd en gratis retourneren
• Dag en nacht klantenservice

{«pdpTaxonomyObj»: {«pageInfo»: {«pageType»: «PDP», «language»: «nl», «website»: «bol.com «},» userInfo «: {},» productInfo «: [{» productId «:» 9200000051697535 «,» ean «:» 9785519384643 «,» title «:» Письма и заметки императрицы Екатерины II. графу Никите Ивановичу Панину «,» price «:» 36.72 «,» categoryTreeList «: [{» tree «: [» Boeken «]}],» brick «:» 10000926 «,» chunk «:» 80007266 «,» publisher «:» Book On Demand Ltd. «,» author «:» Ekaterina Ii «,» averageReviewRating «:» 0.0 «,» seriesList «: [],» sellerName «:» bol.com «,» uniqueProductAttribute «:» ПОДПИСКА-Мягкая обложка «}]}}

{«pdpAnalyticsObj»: {«pageInfo»: {«pageType»: «PDP», «country»: «BE», «shoppingChannelContextTypeAndDeviceType»: «www.bol.com, DESKTOP «,» canonicalUrl «:» https://www.bol.com/be/p/letters-and-notes-of-empress-catherine-ii-to-count-nikita-ivanovich-panin/ 9200000051697535 / «},» product «: {» productId «:» 9200000051697535 «,» title «:» Письма и записки императрицы Екатерины II. Графу Никите Ивановичу Панину »,« категория »:« Боекен »,« марка »:« »,« кирпич »:« 10000926 »,« продавец »:« 0 _ »,« заказ »: true,« цена »:« 36,72. «,» categoryNumbersFlattened «: [» 8299 «]}}}

Екатерина II Великая • История России

(1762–1796)

После смерти Петра III Екатерина стала императрицей.Она прославила свое имя громкими завоеваниями и мудрыми государственными заказами.

Из государственных деятелей ее правления примечательны: братья Орловы, которые больше всего помогли вступлению Екатерины на престол, а также Потемкин и Зубов.

Потемкина пользовалась таким безграничным доверием, что никто из ее приближенных не воспользовался.

Никита и Петр Панины. Никита Ив. Панин получил известность благодаря проекту вооруженного нейтралитета, целью которого является защита морской торговли.

Для разработки новых законов она сама написала «Приказ» под заголовком «Поручение Комиссии разработать новый кодекс.”

Для сохранения населения были приняты меры: вызвали немецких врачей, открыли аптеки, в 1763 году открыли медицинский колледж, построили больницы, ввели вакцинацию.

В 1764 году Екатерина разрушила Гетманщину в Малороссии и присоединила крестьян к тем помещикам, на земле которых они жили.
Учебных заведений основано в Москве в 1763 году и в Петербурге в 1767 году.

В 1771 г. — чума в Москве.

С 1768 по 1774 год — первая турецкая война, закончившаяся Кучук-Карнаджийским миром. В этой войне отличился Румянцев, одержавший над турками две победы в 1770 году под Ларгой и Кагулом.

В 1773 г. — первый раздел Польши.

С 1773 по 1775 год — восстание Пугачева.

В 1775 г. был издан документ «Учреждения для управления провинциями». Россия была разделена на 20 губерний.

В 1782 г. был составлен первый общий устав народных школ.

В 1785 г. было выдано два «Удостоверения». Одно дворянское поместье, другое — горожане.

Бесплатное письмо дворянству окончательно сформировало наследственное дворянское сословие. По приговору сената дворянин лишается звания, его судят с лицами равного происхождения, освобождают от налогов, вербовки и телесных наказаний.

В соответствии с городской ситуацией жители были разделены на несколько классов. Именные граждане. Торговцы, разделенные на три гильдии.Ремесленники, разделившиеся на цеха.

В 1783 году была основана Российская Академия. В том же году Крым был присоединен к России. Управление Крымом было поручено Потемкину.

С 1787 по 1791 год — Вторая турецкая война, закончившаяся миром в Яссах. В этом мире Турция навсегда отказалась от Крыма и уступила России земли между Бугом и Днестром с городом Очаков. Главным героем этой войны был Суворов, одержавший победу над турками при Кинбурне и в 1789 г. при Фокшанах и Рымнике.

С 1788 по 1790 год — война со Швецией. Причиной войны стало требование шведского короля Густава III земель, завоеванных Швецией Петром Великим. Война закончилась миром в Кюмени. Границы обоих государств остались прежними.

В 1793 году — второй, а в 1795 году третий раздел Польши.

В 1796 году Екатерина умерла. Она царствовала 34 года и известна в истории под именем «Великая».

Император Павел I Петрович (1796 — 1801)

Екатерина, Павел и Наталья — Екатерина Великая

ЕКАТЕРИНА БЫЛА доставлена ​​в Россию для рождения наследника и обеспечения преемственности.Ее обязанность зачать ребенка от мужа Питера растянулась на девять потраченных впустую лет. Неудача побудила императрицу Елизавету настоять на том, чтобы Екатерина сделала выбор между двумя потенциальными суррогатными отцами, Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. А потом, когда успех был достигнут, Элизабет похитила новорожденного.

Это жестокое злодеяние навсегда повлияло на жизнь Екатерины и ее сына Павла. Екатерине не разрешалось полностью испытать материнство, и ее воспоминания о рождении и младенчестве этого ребенка были болезненными.Салтыков, почти наверняка отец Пола, бросил ее, чтобы хвастаться своим завоеванием. После этого Пол стал напоминанием о человеке, безжалостно бросившем ее. Питеру, ее мужу, было хуже. Петр годами унижал ее и угрожал запечатать ее в монастыре. Оба эти мужчины, династически признанный отец Пола и его биологический отец, оставили ей горькие воспоминания о страданиях, разочаровании и одиночестве.

В 1762 году, когда Екатерина взошла на престол и вернула сына, было уже слишком поздно восстанавливать их отношения.Полу было восемь лет, он был маленьким для своего возраста, хилым и часто болел. Сначала он скучал по Элизабет, высокой, чрезвычайно ласковой женщине, которая баловала его, окружая его медсестрами и женщинами, которые не позволяли ему делать что-либо для себя. Когда Кэтрин разрешалось увидеться с ним, она приходила, но обычно ее сопровождала гигантская фигура Григория Орлова, который требовал внимания, которое, по мнению Пола, должно быть его.

Отношения Екатерины с Павлом, включая вопрос о наследовании, были самой психологически сложной личной и политической проблемой ее правления.Екатерина с самого начала понимала, что любой, кто замышляет против нее, всегда может указать на наследника Романовых в лице ее сына. Вопрос был омрачен вопросом, был ли Павел сыном Петра III или ребенком любовника Екатерины Сергея Салтыкова. В своих мемуарах Екатерина прямо подразумевает, что Павел был сыном Салтыкова, и на момент рождения Павла почти никто при дворе не считал ребенка сыном Петра. Всем было известно о сексуальной недееспособности Петра, об эмоциональных и физических разрывах между женатыми партнерами и о романе Екатерины с Салтыковым.Однако большая часть русского народа не была осведомлена об этой информации и считала, что наследником престола является сын мужа Екатерины, будущего царя Петра III. Толпа в Москве, приветствовавшая Павла во время коронации Екатерины, считала, что Павел был законным правнуком Петра Великого. Екатерина, ехавшая в коронационной процессии, услышала возгласы и поняла их значение: Павел был ее соперником. Однако официально статус Пола как наследника не зависел от вопроса о его отцовстве.После того, как Екатерина была провозглашена императрицей, она удостоверилась, что права наследования Павла исходят от нее. Основываясь на своем провозглашении на указе Петра Великого о том, что государь может назначить своего преемника, она публично провозгласила своим наследником Павла. Никто никогда не оспаривал ее право принять это решение.

Затем произошла странная вещь: лицо Пола начало меняться. Длительная болезнь, когда Полу было девять лет, подорвала его детскую красоту; его лицо и черты, которые раньше были приятными, стали искажаться, что было больше, чем временная подростковая асимметрия.У него появились тонкие каштановые волосы, залысины и выступающая нижняя губа. Он был больше похож на Петра, чем на Сергея, и двигался такими же резкими, неуклюжими движениями, как и Петр. Некоторые, знавшие Петра, начали верить, что Павел действительно был сыном покойного царя.

К тому времени, когда Павел достиг подросткового возраста, он, по крайней мере, был убежден, что он сын Петра, а Петр был отцовской фигурой, которую мальчик стал уважать. Он начал расспрашивать людей о смерти своего отца и о том, почему трон достался его матери, а не ему.Если они не решались ответить, он сказал, что когда вырастет, узнает. Когда он спросил о своих шансах на победу, воцарилось долгое неловкое молчание. В его знаниях были и другие пробелы. До него доходили слухи, что в смерти отца подозревали брата Григория Орлова, любимца его матери. После этого вид братьев Орловых в суде и знание отношений его матери с Григорием Орловым мучили его. В то же время он конструировал идеализированный образ Питера, моделируя себя на Питере и подражая его чертам характера и поведению.Зная, что Петр страстно любил все, что связано с армией, Павел начал играть с солдатами, сначала игрушками, а затем настоящими солдатами, как это сделал Петр. Снова последовав примеру Петра, он повернулся, чтобы полюбоваться величайшим солдатом того времени, Фридрихом Прусским.

С 1760 года, когда Павлу было шесть лет, Никита Панин был его губернатором и старшим наставником. Уроки Пола включали языки, историю, географию, математику, естественные науки, астрономию, религию, рисование и музыку. Он научился танцевать, ездить верхом и фехтовать.Он был умен, нетерпелив и возбужден. «Его Высочество имеет дурную привычку торопиться; он спешит вставать, есть, ложиться спать », — сказал один из его наставников. «Во время обеда, сколько уловок он придумает, чтобы выиграть несколько минут и поскорее сесть … Он ест слишком быстро, плохо пережевывает и поэтому нагружает свой желудок невыполнимой задачей».

В десять лет Поль начал изучать работы Жана д’Аламбера, французского математика и соредактора энциклопедии Дидро .Екатерина пригласила Даламбера приехать в Россию, чтобы преподавать математику своему сыну. Когда француз впервые отказался, она попыталась снова, на этот раз предложив ему дом, большую зарплату, а также статус и привилегии посла.

К сожалению, такой подход к Д’Аламберу вызвал лично унизительную реакцию. Д’Аламбер не только повторил свой отказ приехать в Россию, но и в частном порядке произнес замечание, которое зашло далеко. Ссылаясь на официальную причину смерти Петра III, названную Екатериной, он сказал: «Я слишком склонен к геморрою, что в России является серьезной жалобой.Я предпочитаю иметь болезненную спину в безопасности моего дома ». Императрица так и не простила его.

Летом 1771 года семнадцатилетний Павел пережил пятинедельную битву с гриппом. Екатерина и Панин с тревогой наблюдали, как он борется с высокой температурой и изнурительной диареей. Как только он начал выздоравливать, снова встал вопрос о преемственности. Екатерина знала, что не может откладывать его официальное совершеннолетие намного позже его восемнадцатилетия в сентябре 1772 года. Именно Панин в этом контексте предположил, что брак с какой-нибудь здоровой молодой женщиной может помочь повзрослеть трудному молодому человеку.Таким образом, добавил наставник, у Ее Величества, вероятно, скоро будет внук, которого она сможет воспитать в соответствии со своими собственными взглядами. Эти рассуждения понравились Екатерине.

Три года назад, в 1768 году, когда Павлу было четырнадцать, Екатерина уже подумала о подходящей невесте для него и составила список кандидатов. Характерно, что невесту она искала по своему образу: разумной немецкой принцессы из мелкого двора. Больше всего ей нравилась София Вюртембургская, но Софии тогда было всего четырнадцать, она слишком молода для замужества.Взгляд императрицы переключился на младших дочерей ландграфа Гессен-Дармштадтского. План Екатерины состоял в том, чтобы пригласить ландграфина и трех ее дочерей, все еще не состоящих в браке, Амалию, Вильгельмину и Луизу, в Россию. Им было восемнадцать, семнадцать и пятнадцать лет соответственно. Павла попросят выбрать среди них. Как и в ее собственном случае много лет назад, в приглашении не было отца.

Летом 1772 года, после смены Григория Орлова, отношения между Екатериной и ее сыном улучшились.Живя вместе с Павлом в Царском Селе, Екатерина стала спутницей своего сына, и долгая разлука, казалось, закончилась. «В Царском Селе у нас никогда не было веселее, чем эти девять недель, которые я провел там со своим сыном, который становится хорошим парнем. Похоже, ему действительно нравится моя компания », — написала она своей подруге из Гамбурга фрау Бильке. «Я возвращаюсь в город во вторник с моим сыном, который не хочет расставаться со мной и которому я имею честь доставить столько удовольствия, что он иногда меняет свое место за столом, чтобы сесть рядом со мной.Затем, после того, что, по мнению Пола, было окончательным исчезновением Орлова, Григорий снова появился в суде. Пол был встревожен.

Весной 1773 года три гессенские принцессы и их мать были приглашены в Россию. Сначала они остановились в Берлине, где, как он сделал с Софией Ангальт-Цербстской тридцатью одним годом ранее, Фредерик напомнил им всегда помнить, что они родились немцами. В конце июня четыре русских военных корабля прибыли в Любек, чтобы переправить гессенскую партию по Балтийскому морю.Командиром фрегата, перевозившего девушек и их мать, был лучший друг Павла Андрей Разумовский, сын друга Екатерины Кирилла Разумовского. Андрея пленила средняя дочь Вильгельмина, а она — им.

В Петербурге Павлу понадобилось всего два дня, чтобы сделать свой выбор: он был такой же, как у Андрея Разумовского — княгиня Вильгельмина. К сожалению, реакция Вильгельмины на маленького странного молодого человека, который вскоре станет ее мужем, не была восторженной. Кэтрин заметила ее колебания; мать девочки тоже.Тем не менее, дипломатия и протокол продвигались вперед. Как и в случае с Екатериной и ее собственной матерью, и будущая невеста, и ландграф были безразличны к требованию о религиозном обращении. Как и следовало ожидать, по мере приближения даты свадьбы ландграф написал из Германии, возражая против того, чтобы его дочь сменила религию. Как и следовало ожидать, он уступил решению своей жены. 15 августа 1773 года Вильгельмина была принята в Православную Церковь как Наталья Алексеевна.На следующий день она была обручена с Павлом и стала великой русской княжной.

Были банкеты, балы и пикники в конце лета, на которых Екатерина наслаждалась обществом ландграфина, энергичной женщины, дружившей с Гете. Князь Орлов пригласил трех принцесс, их мать Екатерину и двор в Гатчину, где устроил пышный прием: пятьсот гостей обедали из севрского фарфора и золотой посуды. Орлов, надеясь рассердить императрицу, которая привела с собой своего нового фаворита Васильчикова, тут же начал флиртовать с Луизой, младшей из заезжих принцесс.Прусский министр описал Берлину «чрезвычайное внимание, которое принц Орлов уделяет ландграфу, и свободу манер, с которой он обращается с принцессами, особенно с самой молодой».

Свадьба девятнадцатилетнего Пола и семнадцатилетней Наталии состоялась 29 сентября 1773 года. За ней последовали десять дней придворных балов, театральных представлений и маскарадов, пока люди на улицах пили бесплатное пиво. ел горячие мясные пироги и смотрел фейерверки, парящие над рекой Св.Петропавловская крепость. Пол был в восторге; новая жизнь и новая свобода, казалось, предлагались сами себе. Наталья утешала себя тем, что Андрей Разумовский всегда был рядом.

Когда приближалась свадьба Пола, Никита Панин вел борьбу за сохранение своего влияния на Пола и его будущую жену. Кэтрин поняла, что, выйдя замуж, Поль станет более независимым от нее; она решила, что одновременно он станет более независимым от Панина. Брак Пола станет и поводом, и моментом для разрыва этой связи с Паниным.Однако с потерей роли наставника Панин будет лишен основания при дворе, которое давало ему право жить во дворце и ежедневно видеться со своим подопечным. Он больше не сможет влиять на политические взгляды Павла, которые, как полагала Екатерина, помогли ее сыну привести ее к тому, что она считала чрезмерным восхищением Пруссией и Фридрихом II.

Панин, занимавший свою должность тринадцать лет, не был готов к этому маневру. Будучи правителем и наставником наследника престола, он занимал руководящее положение в правительстве и обществе.Как страж физического благополучия и образования будущего государя, он выбирал, направлял и увольнял наставников, библиотекарей, врачей и всех слуг при дворе великого герцога. В заведении, которым он председательствовал, был свой стол, который считался одним из лучших в городе. Там Панин каждый день принимал гостей — предположительно от имени великого князя, который присутствовал, чтобы слушать, — включая высокопоставленных государственных чиновников, придворных сановников, иностранных гостей, писателей, ученых и многих из его собственных родственников.Короче говоря, его положение наставника было основой политического влияния Панина. Чтобы не подвергать его опасности, он всегда отказывался принимать любую другую официальную почту. Приняв в 1763 году настоящее руководство Коллегией иностранных дел, он остался только на втором уровне ранга, оставив высший титул канцлеру Михаилу Воронцову, который в основном отсутствовал. Находясь в постоянном контакте с императрицей, Панин также мог давать ей частые советы по личным вопросам; годом ранее, осенью 1772 года, он помог Екатерине порвать с Орловым, поставив Васильчикова.Учитывая эти многочисленные обязанности и услуги, он считал себя бесценным и неуязвимым.

К несчастью для Панина, в мае 1773 г. Орлов вернулся в столицу и был повторно принят в совет. Там он стремился отомстить Панину и помочь Екатерине вырвать у учителя хватку великого князя. В результате, когда Павел собирался жениться, Панину сообщили, что образование великого князя завершено и его миссия наставника выполнена. В ответ он пригрозил вообще удалиться в свое имение под Смоленском, если его разлучат с Павлом.Екатерина, не желавшая полностью терять Панина, нашла компромисс. Панин перестанет быть наставником Павла и откажется от управления великокняжеским домом. Когда он отказался освободить свои комнаты во дворце, Екатерина заявила, что комнаты нуждаются в ремонте. Чтобы успокоить Панина, она возвела его в ранг канцлера или фельдмаршала и присвоила ему звание министра иностранных дел. Ему присуждена специальная стипендия в сто тысяч рублей, годовая пенсия в размере тридцати тысяч рублей и заработная плата в размере десяти тысяч рублей.Павел сожалел о разлуке, но, застигнутый браком с Натальей, не жаловался.

После свадьбы императрица сказала ландграфу, что новая великая княгиня была «золотой молодой женщиной», в которую ее сын, похоже, был глубоко влюблен. Однако со временем и при ближайшем рассмотрении похвалы Екатерины своей новой невестке превратились в раздражение. Она пожаловалась Гримму:

.

С этой дамой все проделано. Если она идет на прогулку, это… [тринадцать миль]; если она танцует, то это двадцать кадрилей и столько же менуэтов … чтобы квартиры не перегревались, в них вообще не горит огонь … короче, середина здесь неизвестна.… В этом нет ни грации, ни благоразумия, ни мудрости, и Бог знает, что с ней станет… Подумайте только, спустя более полутора лет она все еще не говорит ни слова на этом языке.

С Потемкиным она поделилась другой жалобой:

Великий князь … сам пришел сказать мне, что он и великая княгиня снова в долгу … Он сказал мне, что ее долг в том, в том и в другом, на что я ответил, что у нее есть пособие, так же как он делает, как никто другой в Европе; что это пособие предназначено просто для одежды и случайных фантазий, а остальное — слуг, стол и экипаж — им предоставляется.… Боюсь, этому не будет конца… Если все посчитать, то за год на них было израсходовано более пятисот тысяч, а они все еще находятся в ужасном положении. Но ни одного слова благодарности или благодарности.

До Екатерины доходили слухи, что отношения Натальи с Андреем Разумовским стали чрезмерно теплыми. К своим лекциям Полю о расточительности его жены она добавляла предложения, что он должен следить за ее личным поведением. Пол знал, что что-то не так.Его брак был разочарованием; его легкомысленная жена никогда не поощряла его привязанность. Но когда его мать говорила об отсылке Разумовского, Пол заявил, что никогда не расстанется с Андреем, своим лучшим другом, человеком, уступающим только жене по своим привязанностям.

Настоящая жалоба Екатерины на Наталью была не финансовой, а тем, что после двух с половиной лет брака ее невестка не подала никаких признаков рождения наследницы. Однако эти жалобы были забыты, когда осенью 1775 года великая княгиня решила, что беременна.«Ее друзья не без оснований очень хотят, чтобы она доказала это», — сообщил британский посол. Через месяц было официально объявлено, что Наталья беременна; весной ждали ребенка. К марту 1776 года беременность Натальи протекала так гладко, что императрица заказывала кормилиц для будущего младенца. Брат Фридриха II, принц Генрих Прусский, ехал из Берлина, чтобы присутствовать на важном династическом мероприятии.

В четыре часа утра в воскресенье, 10 апреля, Павел разбудил свою мать, чтобы сказать ей, что его жена рожает с полуночи.Кэтрин встала, надела халат и поспешила к постели, и, хотя серьезные схватки еще не начались, она оставалась с парой до десяти утра. Она ушла одеваться и вернулась в полдень, когда схватки стали сильными и Наталья испытывала такую ​​боль, что роды казались неизбежными. Но полдень и вечер прошли безрезультатно, и боли чередовались с изнуренным сном. В понедельник было то же самое. Во вторник акушерка и врачи заявили, что спасти ребенка нет возможности; все согласились, что ребенок, вероятно, мертв.В среду, тринадцатого, тоже отчаялись спасти мать, и Наталье дали последний обряд. Ближе к шести вечера в пятницу, 15 апреля, после пяти дней агонии Наталья скончалась.

Екатерина и Павел остались с ней все пять дней. «Никогда в жизни я не оказывалась в более трудном, более отвратительном, более болезненном положении», — сказала Гримму императрица. «В течение трех дней я не ел и не пил. Были моменты, когда ее страдания заставляли меня чувствовать, что мое собственное тело разрывается на части.Потом я окаменел. Я, по натуре плачущий, видел, как она умирает, и ни разу не пролил слезы. Я сказал себе: «Если ты будешь плакать, другие будут рыдать. Если вы будете рыдать, другие упадут в обморок ». Страдания Кэтрин усилились осознанием того, что ее мертвый внук был« идеально сложенным мальчиком ». Вскрытие показало, что ребенок был слишком большим, чтобы пройти через родовые пути; Причиной была неоперабельная деформация кости, которая, как говорили императрице, помешала бы Наталье когда-либо родить живого ребенка.После того, как тело молодой женщины было вскрыто после ее смерти, Екатерина сообщила, что «было обнаружено, что там было всего четыре пальца шириной; плечи ребенка были шириной восемь пальцев ».

Несмотря на усталость, Екатерина сохраняла присутствие духа. Ей пришлось; Пол в безумии горя отказывался позволить своей жене уйти и настаивал на том, чтобы оставаться рядом с ее телом. Он не присутствовал на погребении в Александро-Невской лавре. Его мать сопровождали Потемкин и Григорий Орлов.

Помимо смерти Натальи и неконтролируемого горя Пола, Екатерина столкнулась с тем фактом, что три года брака и беременность не принесли наследника. Кроме того, эмоциональное состояние великого князя было таким, что никто не мог предсказать, когда он захочет и сможет выполнить свой династический долг. В какой-то момент он окоченел от горя, в следующий раз рыдал и кричал, метался по комнате, разбивал мебель, угрожал убить себя, выпрыгнув из окна, он отказывался когда-либо думать о том, чтобы снова жениться.

Чтобы подавить эту эмоциональную бурю, Екатерина выбрала жестокое средство. Она ворвалась в стол Натальи. Там, как она и ожидала, она нашла любовные письма, которыми обменивались покойная и Андрей Разумовский. Разъяренная тем, что ее сын оплакивает жену, которая предала его вместе с его лучшим другом, Кэтрин решила использовать письма, чтобы вернуть его к реальности. Она сунула страницы Полу. Он прочитал доказательство того, что два человека, которых он любил больше всего, обманули его; он даже не знал, принадлежал ли мертвый ребенок ему.Он стонал, плакал — а затем разразился яростью. Он потребовал отправить Разумовского в Сибирь, но верная отцу Андрея императрица отказалась и просто приказала Андрею немедленно покинуть столицу. Измученный, почти неспособный функционировать, Пол согласился со всеми решениями своей матери. Он был готов немедленно снова жениться, задолго до того, как прошел год официального траура. Кэтрин написала Гримму: «Я не теряла времени зря. Я сразу же положил утюги в огонь, чтобы восполнить потерю, и тем самым мне удалось рассеять глубокую печаль, охватившую нас.Мертвые, будучи мертвыми, мы должны думать о живых ».

Екатерина была огорчена смертью Натальи не потому, что потеряла невестку, а потому, что потеряла внука. В письме фрау Бильке она обратилась к ситуации с ледяным отсутствием сочувствия: «Что ж, поскольку было доказано, что она не могла родить живого ребенка, мы не должны больше думать о ней».