Дон Кихот и Гамлет — Иллюзион
1. Дон Кихот – это интересно, а Гамлет – это ярко.
Для Дона в целом характерно цеплять другого человека тем, что Искатель выглядит интересным и по содержанию, и по форме; Дон Кихот имеет потенциал, чтобы необычно и оригинально рассуждать о самых разных вещах, вызывать у людей интерес прямолинейностью и одновременной неочевидностью своей логики. Гамлет в целом в отношениях с людьми цепляет их своей яркостью; яркостью не облика, а эмоциональных реакций и отклика на слова и события, яркостью ассоциаций и в лучших случаях яркостью проявлений чувств. Но вот загвоздка – это всё не относится к специфическим механизмам взаимодействия в соцзаказе и неизбежно «утонет» в нём без должного наполнения. Гамлета сама по себе интересность человека, не подкреплённая сильным впечатлением, не зацепит, и поэтому Дон редко становится для Гамлета важным человеком, если его «интересно» не наполнено личными знаниями и эрудицией. Да и Гамлетовское «ярко» в глазах Дона выглядит неоднозначно и не цепляет Дона, если Гамлет использует эту свою сильную сторону не по назначению, поэтому, к примеру, Доны обычно не терпят незрелых Гамлетов, которые свою яркость сводят к демонстративной тусклости и страдальческому эпатажу.
2. А в чём суть соцзаказа?
А суть эта самая в простой штуке – наложении внушаемой БС Дона на болевую БС Гамлета. Из-за этого наложения отношения Дона и Гамлета во многом сводятся к «вытягиванию» Доном из своего подзаказного всего БелоСенсорного – не намеренно, а просто потому что это соответствует его потребностям. В узком смысле это желание получить от Гамлета осязаемую заботу, которая будет проявляться и в приземлённых вещах (типа тех же обнимашек и готовки) и в общем беспокойстве о Доновом самочувствии. В широком смысле это вообще то, насколько Гамлет со своей болевой не соответствует представлению Дона о базовой БС дуала, Дюма. В глазах Дон Кихота сомнения по сенсорным вопросам внешности, ощущений и прочего и связанные с этим комплексы и переживания Гамлета, так же как и проявляемое у многих Гамлетов желание просто избежать разговора и мыслей об этом всём, выглядят как неуверенность.
3. Соцзаказ – это неравенство.
Общим следствием этой самой сути соцзаказа является пронизывающее его неравенство. Во-первых, в целом обмен информацией и взаимодействие лучше всего идут у Дона и Гамлета, если оба превосходство Дона принимают как должное, иначе у обоих будет чувство, что что-то не так: вот вроде общаются люди на равных, а всё равно и в словах, и в восприятии друг друга проскальзывает, что один человек над другим довлеет. Во-вторых, это означает, что при прочих равных Гамлету сложнее увидеть в Доне недостатки, а Дону, наоборот, разглядеть недостатки у Гамлета проще. Негативом это оборачивается там, где Гамлет пытается поставить себя выше Дона, а так бывает часто. Даже если есть объективные причины такой «постановки», практически все попытки Гамлета как-то обозначить, что он стоит выше Дона, разбиваются о суть соцзаказа, а также о то, что демократ-Дон Кихот вообще многоступенчатой градации аристократа-Гамлета не понимает, а тупо делит людей на тех, кто заслуживает уважения, и тех, кто не заслуживает.
4. Гибкое и негибкое.
У Дона и Гамлета, как ТИМов из смежных квадр, совпадает часть ценностей, а именно это ценностные БЛ и ЧЭ, но и с ценностями не всё так просто. Для настроенного на творческую Чёрную Этику Дона базовая ЧЭ Гамлета негибкая, неразнообразная, и от постоянного эмоционального потока Дон может почувствовать банальную скуку. Творческая БЛ Дона также не полностью отвечает потребностям Гамлета, так как в ней намного больше гибкости, чем в базовой, и Гамлету часто не хватает в логике Дон Кихота жёсткости, незыблемости и неизменности логических конструкций. Ключевой вопрос – насколько конкретные Дон и Гамлет при взгляде друг на друга эту разницу понимают. Если Дон понимает суть базовой ЧЭ Гамлета, то он может «подгонять» под неё разные ситуации и суждения, вызывать таким образом различные эмоциональные реакции и так будет чувствовать нужное ему эмоциональное разнообразие; если же не понимает, Дон скорее всего просто будет считать Гамлета скучным и узкомыслящим из-за однообразия своих ощущений от эмоций Гамлета.
5. Этическая критика.
Ограничительная БЭ Гамлета проявляется в том числе как, так сказать, функция-критик. В поле построения отношений между людьми и морально-этических ценностей у этих людей Гамлет предпочитает наблюдать и подмечать всё плохое, обращая на это внимание. Это имеет свой смысл для взаимодействия с ролевой БЭ Максов Горьких, но во взаимодействии с болевой БЭ Дона воспринимается, в основном, и Гамлетом, и самим Доном негативно. Во-первых, это сочетается с уже описанной сутью соцзаказа, и Дону «сверху» кажется просто совокупностью наездов без определённой цели и смысла.
6. Два экстраверта.
Важная часть отношений Гамлета и Дона: это отношения двух экстравертов. Это имеет свои последствия, как относительно негативные, так и вполне позитивные. Негатив в том, что Дон и Гамлет могут друг от друга уставать, особенно если по каким-то причинам у них в жизни мало чего-то ещё, мало разнообразия в людях и общении. С другой стороны, Гамлету и Дону друг с другом относительно легко во взаимодействии с миром и с информацией из этого мира – они не чувствуют друг в друге (по крайней мере после знакомства) информационной закрытости интровертов, да и вообще совместная активность воспринимается ими очень хорошо.
Вот такой взгляд друг на друга у Дона и Гамлета и таковы особенности их отношений соцзаказа.
Автор: Артём Охотников
Tags: «Гамлет»»Дон Кихот»
Читать онлайн «Гамлет и Дон-Кихот», Иван Тургенев – ЛитРес, страница 9
Тургенев не абсолютизировал превосходство Дон-Кихота над Гамлетом. Первый имеет нравственное преимущество, но интеллектуально второй возвышается над его ограниченностью и духовной слепотой. Писатель говорит о необходимости слияния воедино их достоинств – мысли и воли, и понимает невозможность этого, коренящуюся в итоге в ненормальном состоянии общества. Недаром свое рассуждение об этом он прерывает замечанием: «Далеко бы повело нас даже поверхностное обсуждение этих вопросов» (наст. том, с. 341).
Применительно к России Гамлет для Тургенева, как указывалось выше, отождествлялся с «лишними людьми» – дворянскими интеллигентами, которые некогда были передовой силой в русском обществе, а затем должны были отойти на задний план в освободительном движении.
Дон-Кихот олицетворял новые общественные силы. Слово «революционер» не было названо Тургеневым (возможно, по цензурным причинам), но оно подразумевалось; в черновике Дон-Кихот назван «демократом» (Т сб, вып. 2, с. 75). В известной мере писатель сближал Дон-Кихота со своими современниками – русскими революционными демократами (несмотря на идейные расхождения с ними). Так, уже отмечалось сходство слов Тургенева о Дон-Кихоте: «…он знает мало, да ему и не нужно много знать: он знает, в чем его дело, зачем он живет на земле, а это – главное знание» (с. 333) – и о Чернышевском: «Он плохо понимает поэзию; знаете ли, это еще не великая беда <…> но он понимает <…> потребности действительной современной жизни – и в нем это <…> самый корень его существования» (письмо к А. В. Дружинину от 30 октября (11 ноября) 1856 г.){33}.
Тургенев героизировал и идеализировал образ сервантесовского героя (характерно, что из окончательной редакции исчезло дважды высказанное в черновике утверждение о тупости Дон-Кихота; см.
: Т сб, вып. 2, с. 75, 80). Он боролся с пониманием «донкихотства» как «нелепости» и видел в нем «высокое начало самопожертвования, только схваченное с комической стороны» (наст. том, с. 330). Если логическое развитие гамлетовского отрицания превращает Гамлета в Мефистофеля (см. с. 339–340), то Дон-Кихота Тургенев уподобляет Христу (слова о «пощечине фарисея» – с. 345; в черновых записях прямо сказано: «Пощечина фарисея Христу» – Т сб, вып. 2, с. 78){34}. Представляя Дон-Кихота беззаветным подвижником идеи водворения справедливости на земле, борцом за счастье людей, Тургенев в то же время наделил его несколько консервативным уважением ко «всем существующим установлениям» (с. 344), и в этом сказался либерализм писателя.
Одно из основных положений статьи, принадлежащее исключительно Тургеневу, это мысль об отношении толпы, массы к Гамлету и Дон-Кихоту. Гамлеты, утверждает Тургенев, не могут вести за собой массу, они ей ничего не дают, «они одиноки, а потому бесплодны» (с.
338). Это заключение, справедливое по отношению к «лишним людям» эпохи Тургенева, не вытекает, однако, из трагедии Шекспира. И Тургенев допускает натяжку, объявляя высокопоставленного придворного, приближенного короля и королевы Полония «представителем массы перед Гамлетом». С другой стороны, в конце статьи в связи с образом Горацио указывается: «Одна из важнейших заслуг Гамлетов состоит в том, что они образуют и развивают людей, подобных Горацию…» и т. д. (с. 346), что подрывает утверждение о «коренной бесполезности» Гамлетов. В этом заключается одно из противоречий статьи, связанных с тем внутренним родством с «Гамлетами» своего времени, которое ощущал Тургенев, искренне стремившийся обличить и осудить их{35}.
В противоположность Гамлетам Дон-Кихоты, утверждает Тургенев, способны повести за собой массу, хотя сначала она и глумится над ними и преследует их. «Великое, всемирно-историческое свойство» массы, залог прогресса в том-то и состоит, что она способна на «бескорыстный энтузиазм», способна, «беззаветно веруя», следовать за Дон-Кихотами (с.
337). Без Дон-Кихотов, утверждает писатель, «не подвигалось бы вперед человечество…» (с. 346). В то же время Тургенев считает Дон-Кихотов безумцами, которые при всем своем благородстве и самоотверженности бессильны найти истину, сражаются с ветряными мельницами вместо великанов, умирают за несуществующую Дульцинею. Но истина, полагает Тургенев, вообще скрыта от людей, и судьбы истории не имеют ничего общего с целями, которые ставят перед собой Дон-Кихоты; оценивать людей можно лишь по их намерениям и поведению, а не по результатам: «…главное дело в искренности и силе самого убеждения…, а результат – в руке судеб». Поэтому и революционная деятельность определяется Тургеневым как «донкихотство», пусть даже облагороженное и идеализированное. В этом проявилось неверие писателя в возможность близкого осуществления революционных целей. Но он не отрицал из-за этого необходимости борьбы, а, наоборот, призывал: «Наше дело вооружиться и бороться» (с. 336). И это возвышало его над современниками-либералами.
Социально-психологические типы, обозначенные Тургеневым именами Гамлета и Дон-Кихота, получили художественное воплощение во многих произведениях писателя от «Гамлета Щигровского уезда» до «Нови»{36}. Наиболее полное воплощение тургеневской концепции Дон-Кихота представляет собою образ Инсарова в «Накануне» (1860).
Статья-речь Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот», остро публицистическая по своему духу, вызвала немало самых разнородных откликов. Как отмечалось выше, выступление Тургенева 10 (22) января 1860 г. было встречено овацией, которая, однако, объяснялась больше популярностью самого писателя, чем успехом его речи (об этом см. в воспоминаниях А. Д. Галахова – ИВ, 1892, т. XLVII, № 1, с. 141). Е. А. Штакеншнейдер записала в дневнике, что речь ей «не понравилась», и указывала на странность некоторых суждений Тургенева (например, сближение Санчо Пансы и Полония), а П. Л. Лавров, по ее свидетельству, говорил о речи: «Умно, очень умно построена, но парадокс на парадоксе» (Штакеншнейдер Е.
А. Дневник и записки (1854–1886). М.; Л., 1934, с. 246). Сам Лавров писал впоследствии: «Его <Тургенева> возвышение Дон-Кихота – я это очень хорошо помню – показалось натянутым для публики и было большею частью отнесено к чему-то вроде литературного каприза» (Вестник Народной воли, 1884, № 2, с. 89). Недоумение и даже некоторая растерянность чувствуется в анонимном отзыве «Санкт-Петербургских ведомостей» о статье Тургенева.
Рецензент недоумевал, чем вызваны необычайные суждения Тургенева, особенно о Дон-Кихоте; он пытался доказать, что Тургенев пристрастен, что Гамлет не эгоист и больше заслуживает сочувствия: «…мы гораздо более сочувствуем Гамлету и не смеем сравнивать с ним Дон-Кихота» (СПб Вед, 1860, № 60, 17 марта, с. 290). Еще большее непонимание обнаружил упомянутый выше А. Львов, посвятивший целую книжку доказательству того, что Тургенев неверно истолковал создания Шекспира и Сервантеса. Стремясь опровергнуть Тургенева, он утверждал, что Дон-Кихот сумасшедший и образ этот лишен нравственного смысла, а Гамлет – идеалист, недовольный окружающей жизнью и собою «вследствие вечного стремления к совершенству» (Львов А.
Гамлет и Дон-Кихот и мнение о них И. С. Тургенева. СПб., 1862, с. 153).
33. См.: Курляндская Г. Б. Романы И. С. Тургенева 50-х – начала 60-х годов. – Уч. зап. Казанского гос. ун-та им. В. И. Ульянова-Ленина. Казань, 1956. T. CXVI, кн. 8, с. 83.
34. Возможно, не без влияния этого сравнения у Тургенева Достоевский впоследствии объединил в образе героя романа «Идиот» черты Христа и Дон-Кихота (см. комментарий в кн.: Достоевский, т. IX, с. 394–402).
35. См.: Горнфельд А. Г. Дон-Кихот и Гамлет (1913). – В его кн.: Боевые отклики на мирные темы. Л., 1924, с. 19–20, 22.
36. См. в комментариях к соответствующим произведениям. См. также: Левин Ю. Д. Статья И. С. Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот». – В кн.: Н. А. Добролюбов. Статьи и материалы. Горький, 1965, с. 146–153; Шекспир и русская культура. М.; Л.: Наука, 1965, с. 464–467; Винникова И. А. И. С. Тургенев в шестидесятые годы. Саратов, 1965, с. 6–30; Курляндская Г. Б. Метод и стиль Тургенева-романиста. Тула, 1967, с. 6–46; Буданова Н.
Ф. Роман «Новь» в свете тургеневской концепции Гамлета и Дон-Кихота. – Русская литература, 1969, № 2, с. 180–190; Опришко E. H. Преломление взглядов И. С. Тургенева на тип «лишнего человека» в статье «Гамлет и Дон-Кихот». – В кн.: Русская литература XIX–XX веков и вопросы ее типологии. Днепропетровск, 1975, с. 7–18.
[Пример эссе], 1296 слов GradesFixer
Это эссе было представлено студентом. Это не пример работы, написанной профессиональными авторами эссе.
И Дон Кихот, и Гамлет являются исключительными примерами безумия, используемого для развития повествования. Их безумие говорит со всеми нами множеством разных способов. Показывая нам, что за их безумием есть причина, несмотря на то, что дает нам первое впечатление. Задавая важные вопросы, с которыми мы все сталкиваемся, от того, что значит быть сумасшедшим, место справедливости и ценность надежды.
Все, что разумно, зависит от того, как человек думает. Когда кто-то действует так, что большинство не понимает, его считают сумасшедшим. Однако движущие Идеалы этих двух «сумасшедших» вряд ли можно назвать странными или даже ненормальными, но то, как они действуют для их достижения, сбивает с толку других. Гамлет хочет справедливости за убийство отца и предательство матери. Пока Дон Кихот стремится наказать все содеянные злодеяния и защитить невиновных. Не так ли это странно? Существует мало споров о безумии Дон Кихота, поскольку оно прямо указано: «…и, таким образом, из-за небольшого сна и большого количества чтения его мозг иссушился таким образом, что он в конце концов потерял рассудок». (стр. 25) В то время как есть некоторые споры о здравомыслии Гамлета, потому что Гамлет заявляет после разговора с призраком своего отца, что «… Поскольку я, возможно, в будущем соображу, что можно надеть антик-диспозицию…» (стр. 953)
Некоторые утверждают, что это заявление доказывает, что он не был по-настоящему сумасшедшим. Это пренебрегло бы предупреждением, которое Горацио дает Гамлету перед тем, как Гамлет последовал за призраком: «. .. Что может лишить вас суверенитета разума и вовлечь вас в безумие?» (стр. 951) и он был прав все это время, Гамлет впал в безумие после того, как последовал за призраком. Даже в обеих историях кто-то признает, что в их безумии есть причина. В «Гамлете», пытаясь выяснить причину безумия Гамлета, Полония исследует отношения Гамлета с дочерью Полонии Офелией. В котором он признает, что «Хотя это и безумие, но это не метод» (стр. 9).56) Дон Кихот, натравив львов на город, Дон Диего де Миранда в конце концов признает, что все в объяснении Дон Кихотом своих действий было измерено на «весах разума».
В то время как в обеих книгах ставится вопрос о том, что значит быть сумасшедшим, у Дон Кихота есть отличное объяснение и вопрос, над которым должны задуматься все люди, когда дело доходит до того, что мы считаем безумием. «Когда сама жизнь кажется сумасшедшей, кто знает, где кроется безумие? Возможно, быть слишком практичным — безумие. Отказаться от мечты — это может быть безумие. Чрезмерное здравомыслие может быть безумием и самым безумным: видеть жизнь такой, какая она есть, а не такой, какой она должна быть!» По иронии судьбы, когда Дон Кихот возвращается к «здравому смыслу», он оказывается при смерти.
Под маской безумия оба героя исследуют темы справедливости. Впервые в «Гамлете» нам показывают, что Гамлет ценит Справедливость, когда он встречает призрака, который утверждает, что он его недавно убитый отец. В то время как Гамлет верит утверждению призрака о том, что его дядя убил его отца, Гамлет отказывается действовать, не имея окончательных доказательств, на случай, если он ошибается. Итак, Гамлет утверждает, что ведет себя как сумасшедший, чтобы заставить дядю ослабить бдительность вокруг него. Надеясь, что его дядя проговорится, что он действительно убил своего отца. Даже когда у Гамлета достаточно доказательств, чтобы убедить себя в виновности своего дяди, он, кажется, все еще не решается отомстить за отца, все еще беспокоясь, что он что-то упустил из виду. Гамлет, постоянно нуждающийся в доказательствах, подтверждает тот факт, что он верит в невиновность человека, пока его вина не будет доказана.
Проблема, с которой сталкивается Гамлет, заключается в том, что он придерживается этого идеала на крайнем уровне, что мешает ему действовать. Когда он действует без каких-либо доказательств своих подозрений, он случайно убивает Полонию. Это в конце концов приводит и к самоубийству Офелии, и ко всей кровавой бане в конце рассказа, все жертвы опрометчивого поступка Гамлета. Это трагическое последствие показывает, как неправильное правосудие может уничтожить множество невинных жизней. Демонстрация необходимости иметь доказательства, прежде чем совершить наказание во имя справедливости. Дон Кихот показывает, как перспектива влияет на то, что человек считает справедливостью.
Вот одна ситуация, с которой столкнулся Дон Кихот; принцесса, похищенная бандой бандитов, вооруженных оружием. Итак, Дон Кихот бросился спасать принцессу от разбойников. Никто не станет спорить с тем, что в этой ситуации действия Дон Кихота справедливы. Если бы это был конец истории, это было бы очевидным случаем. Однако это было то, что он видел, а не реальность. На самом деле принцесса была женщиной, которую сопровождала в ближайший город группа монахов. Сейчас кажется, что он был явно не прав, но этот пример показывает, насколько перспективной является важная составляющая справедливости. Вот еще пример, перспективный; Дон Кихот видит группу великанов, бродящих по полю. Дон Кихот, чтобы защитить публику от этой угрозы, он бросается на битву с этими гигантами.
Теперь я уверен, что вы можете сказать, что Дон Кихот не видел реальности. Эти гиганты были на самом деле ветряными мельницами, так что Дон Кихот напал на ветряную мельницу, а не на великана. И снова Дон Кихот действовал, чтобы защитить невинных, но, как и Гамлет, потерпел неудачу, вместо этого он причинил вред всем, включая себя. Здесь мы видим две крайности; Гамлета, которому нужно было слишком много информации, прежде чем он начнет действовать, и Дон Кихот, действовавший без каких-либо доказательств в поддержку своих утверждений. Нам нужно и то, и другое, чтобы вершить правосудие должным образом.
Надежда — главная причина, по которой эти двое оказались такими разными. Оба ценят надежду как дар человечеству, причем один из величайших. Во всем «Гамлете» Гамлет явно потерял всякую надежду после смерти отца. Стало так плохо, что он начал сомневаться, есть ли смысл продолжать жить. Наиболее известным примером этого является его монолог «Быть или не быть…» (стр. 960). В которой он задается вопросом, что благороднее для ума: терпеть физическую боль или «море бед» (стр. 9).60). Показывая, что он сдался и теперь пытается найти то, что сделает его собственную смерть благороднее. Даже в смерти он не цепляется за жизнь, вместо этого говоря: «Я мертв» (стр. 980). Он принял смерть еще до того, как его история началась, но его безумие заставило его покончить со всем этим. Поскольку его безумие заставило его задаться вопросом, почему он должен продолжать жить, его ответом была необходимость восстановить справедливость для своего отца, что в первую очередь и вызвало его безумие.
Безумие Гамлета заставило его искать справедливости и дало ему надежду на продолжение жизни, даже если оно было ему не произнесено. В отличие от Гамлета, Дон Кихот был слишком оптимистичен. У него была надежда и стремление попытаться осуществить свои мечты, но он не был привязан к реальности, как Гамлет. Именно благодаря удаче и его абсурдной надежде Дон Кихот смог вернуться к «здравому смыслу». Чего не смог сделать Гамлет. Продумывая путешествие Дон Кихота, он постепенно теряет надежду на то, что ему удастся стать настоящим легендарным рыцарем. Однако он решил отречься от всего рыцарского и рыцарского, прежде чем потерял всякую надежду на жизнь.
Гамлет и Дон Кихот оба безумны; однако это не так уж и плохо само по себе. Ибо у этих двух безумцев можно многому научиться. От того, что важно в отношении справедливости, к важности надежды в жизни. В конце концов, я рад, что встретил этих двух мудрых «сумасшедших».
Дон Кихот и Гамлет: Сравнительный анализ — 1554 Слова
Не может быть сомнения в том, что иллюзии в значительной степени влияют на экзистенциальный модус обоих: Гамлета и Дон Кихота. Однако есть разница и в том, как оба персонажа обращаются с воображаемым: если иллюзии Дон Кихота отражают его биологически предопределенный идеализм, то иллюзии Гамлета кажутся психиатрическими. В этой статье мы собираемся исследовать этот тезис еще дальше.
Чтобы лучше понять, что побудило Дон Кихота сражаться с ветряными мельницами как «злых великанов», освобождать преступников как «благородных узников» и вызывать крестьян на бой как «рыцарей», нам нужно определить метафизический фундамент, на котором построена западная цивилизация. Именно потому, что европейцы были наделены чувством экзистенциального идеализма, позволявшим им предаваться абстрактному философствованию, что, в свою очередь, создавало предпосылки для возникновения науки и культуры. Поэтому, хотя эксцентричное мировосприятие Дон Кихота как бы не имеет ничего общего с объективной реальностью, тем не менее его нельзя назвать контрпродуктивным по своей сути. Можно сказать, что Дон Кихот воспринимает вещи не такими, какие они есть, а такими, какими они должны были быть. Не умственная неполноценность Дон Кихота побудила его пуститься в поиски, а тот факт, что он испытал «прозрение» относительно того, что оставаться дома, борясь со скукой, вряд ли можно считать занятием достойным. мужчины. По возвращении домой племянница Кихота пыталась помешать дяде снова поступить «глупо»: «Что это, дядя? Теперь, когда мы думали, что ты вернулся, чтобы остаться дома и вести там спокойную респектабельную жизнь, ты собираешься ввязываться в новые неприятности? (Сервантес, гл. LXIX), однако читатели заключают, что Дон Кихот начал искать новых приключений лишь через очень короткое время из-за того, что был крайним идеалистом. От нашего внимания не может ускользнуть тот факт, что иллюзии Дон Кихота прочно связаны с его стремлением «защищать справедливость», поэтому они могут рассматриваться не как «вещь в себе», как в случае с гамлетовскими иллюзиями, а как инструмент прихода Дон Кихота к жизни. относится к осознанию своего истинного предназначения: «Он не безумен, — говорил Санчо, — но он азартен» (Сервантес, гл. XVII). Не случайно Сервантес описывает Дон Кихота как принадлежащего к нордическому антропологическому типу, тогда как Санчо Панса представляется нам продуктом расового смешения, что, в свою очередь, объясняет его неспособность расширять свой кругозор, в том, как его мастер был в состоянии сделать. Само понятие западной цивилизации тесно связано со способностью белых людей подстраивать окружающую действительность под свои желания; поэтому мы не можем рассматривать готовность Дон Кихота сражаться с ветряными мельницами просто как отражение его умственной неполноценности. Можно сказать, что, решив бороться с ветряными мельницами как со «злыми великанами», Дон Кихот проявил себя как истинный европеец, ведь именно белые люди могут справиться с невероятными трудностями и при этом суметь выйти победителями, что позволило им стать бесспорными. хозяева мира, к концу 19-й -й век. Трагедия Дон Кихота состоит в том, что он не смог использовать свое идеалистическое стремление в контексте достижения каких-то практических результатов. Исключительная сила его убеждений заставляет даже Санчу Пансу думать, что его хозяин, возможно, не потерял все свои шарики, в конце концов. Это потому, что Панса чувствует, что намерение Дон Кихота бороться с ветряными мельницами хорошо соответствует его предполагаемой позе «защитника справедливости» — воображаемая реальность более «реальна», чем реальная реальность, если она достаточно драматична: «Ну, сеньор, — ответил Дон Кихот, — если тебе не нравится быть зрителем этой трагедии, как, по твоему мнению, так и будет, пришпори свою блохастую кобылу и оставь себя в безопасности» (Сервантес, гл. XVII). Похоже, что готовность Дон Кихота жить в мире иллюзий может быть не столь иррациональна, как это принято считать. Это потому, что, борясь с ветряными мельницами, Дон Кихот борется с энергетической энтропией. Сервантес не случайно описывает сельскую местность Испании, где происходит большая часть действия книги, как тесно связанную с концепцией «экзистенциального застоя». Испанские крестьяне продолжают свою повседневную жизнь, не имея возможности расширить свой интеллектуальный кругозор; Испанская знать занята поиском развлечений – однако представители и дворянства, и крестьянства чувствуют, что в их жизни не хватает чего-то очень важного. Это «что-то» кажется очень неуловимым, и только когда на сцену выходит Дон Кихот, люди вокруг него словно оживляются. Они постепенно начинают мыслить такие понятия, как личная честь, справедливость, праведность, красота и уродство с точки зрения Дон Кихота, потому что именно бескомпромиссная жизненная позиция Дон Кихота заслуживает большего уважения, чем конформистская позиция тех, кто стремился спустить его «на землю». Хотя Дон Кихот живет в мире иллюзий, он, кажется, вполне способен навязывать эти иллюзии людям, которых встречает, благодаря своей интеллектуальной честности.
Подробнее о Гамлете
Жизнь шекспировского Гамлета, похоже, тоже находится под влиянием иллюзий, но, в отличие от Дон Кихота, Гамлет способен распознавать их такими, какие они есть, — плодом своего воображения. Такая его способность, однако, дается дорогой ценой – Гамлет постепенно теряет «хладнокровие» и становится психически неуравновешенной личностью, которая с трудом решает, как ему поступить. Это потому, что, в отличие от Дон Кихота, Гамлету не хватало интеллектуальной цельности признать свою жизнь такой, которая не представляет большой ценности, в отличие от ценности абстрактного принципа защиты своей чести. Гамлет эгоист – благополучие Дании, кажется, имеет в его глазах очень малую ценность, в отличие от ценности того, к чему он стремился – экзистенциального комфорта. Вот почему Гамлет склонен думать даже о самых реальных проявлениях духа своего отца как об иллюзии: «Это проклятый Призрак, которого мы видели: И мои Воображения так же грязны, Как Вулканский Стайф» (Шекспир, Акт 3, Сцена 2). Глубоко внутри Гамлет знает, что его иллюзии действительно соответствуют объективной реальности; однако он по-прежнему предпочитает думать о них как об иллюзиях до самого конца пьесы. В то время как Дон Кихот, оставаясь верным своим иллюзиям, зарекомендовал себя как стоик, Гамлет действует как чрезмерно рационалистическая личность в контексте решения, поддаваться ли его иллюзиям восприятия или нет: «Оставайся иллюзией: если ты любой звук, или все войса. Поговори со мной. Если бы можно было сделать что-нибудь хорошее» (Действие 1, Сцена 1). Это происходит потому, что, хотя Гамлета меньше всего можно охарактеризовать как неразумного, ему не хватает силы воли, которая, в свою очередь, побуждает его приспосабливаться к объективным обстоятельствам, а не подчинять эти обстоятельства своему контролю. В отличие от Дон Кихота, Гамлет осознает всю меру своей экзистенциальной слабости, из-за чего он предстает совершенно нерешительной личностью. «О Боже! Бог! Какими утомительными, черствыми, плоскими и бесполезными кажутся мне все употребления этого мира!» (Шекспир, действие 1, картина 2) – говорит Гамлет, что позволяет сделать вывод, что он был неудовлетворен «скукой», как и Дон Кихот. Однако осознание тщетности жизни не побуждает Гамлета к активному поиску истинного смысла своей жизни. Он просто играет со своими намеками на самоубийство и убийство Клавдия, оставаясь при этом в неведении, что говорить о том, чтобы что-то сделать, — это не то же самое, что делать что-то. Гамлет — принц, но он доказывает, что совершенно не способен отомстить за смерть своего отца, даже после того, как призрак отца много раз просил его об этом. Дон Кихот, напротив, никто — он стар, у него нет денег, у него слабое здоровье, но он охотно взял на себя роль защитника справедливости во всем мире. Гамлет никогда бы не спутал ветряные мельницы со злыми великанами, но даже если бы эти великаны существовали на самом деле, он никогда не смог бы вызвать их на смертный бой. В то время как бредовое состояние души Дон Кихота позволяет ему испытать настоящую любовь к Дульсинеи: «Меня зовут Дон Кихот Ламанчский, странствующий рыцарь и авантюрист, пленник несравненной и прекрасной дамы Дульсинеи Тобосской» (Сервантес, гл. VIII), кажущаяся «экзистенциальная трезвость» Гамлета приводит к тому, что его любовь к Офелии раскрывается как не что иное, как иллюзия: «Ты не должен был верить мне; ибо добродетель не может так привить наш старый род, но мы будем наслаждаться им: я не любил тебя» (Шекспир, действие 3, сцена 1). Таким образом, хотя Гамлета меньше всего можно назвать умственно неадекватной личностью, его способ решения жизненных проблем кажется значительно менее «реальным», чем у Дон Кихота, как бы нелогично это утверждение ни звучало. Именно интенсивность переживаний человека объясняет их реальность. Гамлет не понял этого простого факта, что в конечном итоге привело к его окончательной гибели.
Альпеч, Дженнифер «Гамлет: установка ловушки». 14. 2004.