Платон. Диалог «Пир». Комментированное чтение с Ириной Протоповой
«Люди прозвали его самого Эротом крылатым,
Боги ж — Птеротом, за то, что расти заставляет он крылья»
Phdr.252b4-9
Диалог «Пир» Платона. Комментированное чтение.
Историк философии Ирина Протопопова.
В цикле семинаров слушатели прочтут диалог Платона «Пир», а руководитель семинара, глава Платоновского исследовательского научного центра РГГУ Ирина Протопопова будет задавать совместному чтению исторический, социальный, философский, культурологический контекст. «Пир» – один из важнейших диалогов Платона, в котором раскрывается уникальная интерпретация Платоном таких понятий, как «любовь», «философия» (любовь к мудрости), «счастье».
— Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Издательство «Мысль», Москва, 1993 год. том. 2, «Пир», пер. С.К. Апта
читать в переводе и греческий текст http://www.plato.spbu.ru/TEXTS/Burnet.htm
«Наша интерпретация опирается прежде всего на «драматический подход» в платоноведении и во многом близка таким его представителям, как Стенли Розен, Дж.
Клейн, Сет Бенардет, Кевин Дортер.
Краткую и емкую характеристику драматического подхода, данную Розеном, можно рассматривать как его самое общее определение: «Драматическая перспектива рассматривает диалог как единство, и, более того, как произведение искусства, в котором характеры участников, как и обстоятельства беседы, играют важную роль для философского смысла текста.
Однако драматический подход вовсе не единственное подспорье для интерпретации — он нужен в первую очередь для того, чтобы не упустить из виду своеобразный изоморфизм содержания и формы диалога. То, что, как правило, относят к несущественным для философского смысла «литературным особенностям», в случае Платона оказывается важнейшим способом реализации именно философского содержания. Персонажи, обстановка, специфика языка, литературные и мифологичесские аллюзии и прочее — все это необходимо, чтобы разыграть «эйдетически-ноэтическую драму» на уровне «чувственного театра». Соответственно, мы предлагаем несколько уровней толкования».
И.А. Протопопова, Ввведение.// Платон. «Софист. Перевод, исследование, комментарии». Спб. 2019
Лекции
Семинар 1. Диалог Платона «Пир» строфы 172 178
Семинар 2. Диалог Платона «Пир». Речь Федра. Строфы 178 — 182
Семинар 3. Диалог Платона «Пир». Речи Павсания и Эриксимаха. Строфы 182 — 189.
Семинар 4. Диалог Платона «Пир», речь Аристофана. Строфы 189а-194е
Семинар 5. Диалог Платона «Пир». Речь Агафона, строфы 194e — 196b.
Семинар 6. Диалог Платона «Пир». Речь Сократа, строфы 196b-201d
Семинар 7. Диалог Платона «Пир». Речь Диотимы. Строфы 203a — 210a.
Семинар 8. Диалог Платона «Пир». Речь Диотимы (продолжение). Строфы 210a — 214е.
Семинар 9. Диалог Платона «Пир». Платон «Пир». Речь Алкивиада. Строфы 215a — 219d
Семинар 10. Диалог Платона «Пир». Платон «Пир». Речь Алкивиада (продолжение), заключительная сцена. Строфы 219d — до конца
Материалы по теме
«Сократ и тень: «драматическая» трактовка диалога «Софист»» (видео)
Сократ как «сущность»: парадоксы образа (видео)
Библиография
Статьи И.
Прыгающий лебедь: драматический подход к диалогам Платона. (in Russian) логос, 2012
Платоновский «Пир» как силен и андрогин. RCAH (2015): 419–424
Кто к кому идет на пир, или о «порче» пословиц в платоновском «Пире». ΣΧΟΛΗ, 2016
Ὕβρις как инверсия «объекта» и «метода» в «Пире» Платона. ΣΧΟΛΗ, 2015
Μαλακός versus μανικός (о роли пересказа в платоновском «Пире»). Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. Философия, 2015
Читать онлайн «Пир», Платон – ЛитРес
В диалоге участвуют
АПОЛЛОДОР
ГЛАВКОН
Персонажи, введенные в рассказ
АРИСТОДЕМ, СОКРАТ, АГАФОН, ФЕДР, ПАВСАНИЙ, ЭРИКСИМАХ, АРИСТОФАН, ДИОТИМА, АЛКИВИАД
Кажется, я не готов к рассказу о том, о чем вы спрашиваете меня. Ведь вот недавно случилось мне из своего фалерского дома идти в город, как один из моих знакомых, шедший позади, увидел меня издалека и, желая остановить, шутливо крикнул:
– Ох, это фалерский Аполлодор! Что бы подождать!
Я остановился и подождал.
Тогда он сказал:
– Ведь я недавно еще искал тебя, Аполлодор, с намерением расспросить о беседе Агафона, Сократа, Алкивиада и других присутствовавших тогда на вечере: какие речи вели они о любви? Мне рассказывал о них некто слышавший это от Феникса, сына Филиппова, и говорил, что и тебе то же известно; но в его рассказе не было ничего ясного. Так расскажи мне ты, потому что тебе всего приличнее передавать речи твоего друга. И вопервых, скажи, – промолвил он, – сам ты участвовал в этой беседе или нет?
– Из твоего вопроса, участвовал ли я, видно уже, что твой рассказчик не рассказал тебе ничего ясно, если ты представляешь эту беседу как дело, происходившее недавно.
– И я то же думаю.
– Куда мне, Главкон! – промолвил я. – Разве не знаешь, что протекло уже много лет, как Агафон и не приезжал сюда? А тому, как я начал обращаться с Сократом и каждый день ревностно замечать, что он говорит или делает, не прошло еще и трех лет. До этого же времени я бегал куда случалось и, думая, будто что-то делаю, был самым жалким, не менее, чем ты теперь с твоей мыслью, что лучше делать все, что угодно, нежели философствовать.
– Не смейся, – прервал он, – а скажи мне, когда происходила эта беседа.
– Происходила она еще во время нашего детства, когда Агафон, выиграв награду первой своей трагедией, на другой день приносил жертву благодарности вместе со своими хористами.
– Стало быть, это было, как видно, очень давно. Кто же тебе пересказывал, не сам ли Сократ?
– Нет, клянусь Зевсом, – отвечал я, – но тот же, кто Фениксу, – некто Аристодем, кидафинеец, человек маленький и всегда босоногий. Он был в том собрании, потому что любил Сократа, как мне кажется, больше всех тогдашних. Впрочем, кое о чем из того, что слышал от него, после спрашивал я и у Сократа, и он подтвердил то, что тот рассказывал.
– Почему же ты не расскажешь этого мне? – спросил он. – Ведь дорога-то в город такова, что идущих располагает говорить и слушать.
Итак, идя вместе, мы завели о том речь. Вот причина, по которой я, как и сказал вначале, не был готов к этому. И если теперь надобно рассказывать, то должно сделать это, потому что, кроме пользы, которую думаю получить, я вообще бываю чрезвычайно рад, когда или сам говорю что-нибудь о философии, или слушаю других.
А что касается до иных речей, особенно каковы они у вас – людей богатых и предприимчивых, то вы надоедаете ими, и мне жаль друзей ваших, потому что, ничего не делая, вы думаете, будто что-то делаете. Может, и вы со своей стороны почитаете меня несчастным, и я полагаю, что ваше мнение справедливо; только относительно вас-то у меня не мнение, а знание.
Главкон. Ты всегда тот же, Аполлодор, всегда порицаешь и себя и других, и мне кажется, начиная с себя, просто всех почитаешь жалкими, кроме Сократа. Не знаю, откуда взяли называть тебя этим именем – именем неистового; только в своих речах ты всегда таков – сердишься и на себя, и на всех других, кроме Сократа.
Аполлодор. Ах, любезнейший! Уж разумеется, что если я так мыслю и о себе, и о вас, то неистовствую и заблуждаюсь.
Главкон. Но теперь, Аполлодор, не стоит спорить об этом; а вот о чем мы просили тебя – не откажись и расскажи, какие тогда были речи.
Аполлодор. Были какие-то такие. Но лучше постараюсь рассказать вам все сначала так, как тот мне рассказывал.
Он говорил:
Встретившись с Сократом, вымывшимся и обутым в сандалии, что случалось с ним редко, я спросил его: куда он идет таким пригожим? А он отвечал:
– На пир к Агафону. Вчера я ушел с его торжества, испугавшись толпы, и обещал прийти сегодня. Так вот и принарядился, чтобы к хорошему идти таким же. А ты, Аристодем, как находишь намерение идти на ужин незваным? – спросил он.
– Да так, – отвечал он, – как прикажешь.
– Пойдем же вместе, – сказал он, – и испортим пословицу таким изменением, что к столам добрых людей добрые идут сами собою. Ведь Гомер-то, должно быть, не только испортил эту пословицу, но и посмеялся над нею, когда, изобразив Агамемнона в воинских делах человеком отличным и дельным, а Менелая воином слабым, заставил последнего, в то время как Агамемнон принес жертву и давал праздник, прийти к его столу незваным, заставил худшего прийти на пир к лучшему.
Выслушав эти слова, тот сказал:
– Так, может быть, и я поступлю неладно, не как ты говоришь, Сократ, а как говорит Гомер, что, будучи человеком плохим, приду незваный на пир человека мудрого.
Разве, ведя меня, ты сам скажешь что-нибудь в мое оправдание? Ведь я-то не признаюсь, что пришел незваный, но что приглашен был тобою.
– Идя вдвоем, – сказал он, – вместе и будем думать друг за друга, что говорить. Пойдем.
Потолковав между собой таким образом, мы пошли. Но Сократ, углубившись как-то в самого себя, остановился на дороге и, когда я хотел ждать его, велел мне идти вперед. Пришедши к дому Агафона, я нашел дверь отворенной и испытал тут, рассказывал он, нечто смешное. В доме встретился какой-то мальчик и повел меня прямо туда, где сидели другие и где я застал их собиравшимися уже ужинать. Там Агафон, только что увидел меня, тотчас сказал:
– А! Аристодем? Кстати пришел, будешь вместе с нами ужинать. А если приход твой для чего иного, то отложи до другого времени. Я и вчера искал тебя, чтобы пригласить, да не мог найти. А почему не привел ты к нам Сократа?
Тут, обернувшись, я увидел, что Сократа за мною не было, и сказал:
– Ведь и мне самому случилось прийти с Сократом, который позвал меня сюда на ужин.
– И хорошо сделал, – промолвил Агафон, – но где же Сократ?
– Остался позади, сейчас войдет. Впрочем, я и сам удивляюсь, где бы мог он быть.
– Мальчик, посмотри, – сказал Агафон, – и введи Сократа. А ты, Аристодем, – промолвил он, – садись подле Эриксимаха.
Мальчик обмыл меня, чтобы мне возлечь, а другой кто-то из мальчиков пришел и доложил, что Сократ, пошедши назад, остановился у соседнего крыльца и не хотел войти по моему зову.
– Вздор говоришь, – сказал Агафон, – зови его и не отпускай.
А я промолвил:
– Нет, оставьте его, ведь у него есть такая привычка. Иногда он отойдет, куда случится, и станет. Я думаю, придет тотчас, поэтому не трогайте его, оставьте.
– Сделаем и так, если тебе угодно, – сказал Агафон. – А вы, мальчики, угощайте нас и непременно подавайте все, что захотите, так как над вами нет распорядителя, чего я никогда не делал. Представляйте теперь, что и я приглашен вами на ужин, и эти прочие, и служите нам, чтобы мы хвалили вас.
После этого стали мы ужинать, а Сократ не входил. Агафон часто приказывал звать Сократа, но он не соглашался. Наконец Сократ явился, по своему обычаю, для беседы, промешкав, вопреки обычаю, не слишком долго; ужин как раз был на середине. Тут Агафон, которому случилось возлежать одному и последним, сказал:
– Сюда, Сократ, поместись подле меня, чтобы, прикасаясь к тебе, я насладился той мудростью, которая представлялась тебе там – у крыльца. Ведь явно, что ты нашел ее и держишь, а без того и с места не сошел бы.
Сократ сел и сказал:
– Прекрасно было бы, Агафон, если бы мудрость была такова, что из полнейшего между нами текла бы в пустейшего, когда мы прикасаемся друг к другу, как вода в чашах из полнейшей через шерсть течет в пустейшую. Ведь если бы такова была и мудрость, то для меня много значило бы склониться возле тебя, потому что от тебя я наполнился бы, думаю, обширной и прекрасной мудростью. Моя-то мудрость, может быть, плоха и сомнительна, как сновидение, а твоя блистательна и весьма успешна: она в тебе, человеке еще молодом, вон с какой силой недавно воссияла и проявилась при свидетельстве более чем тридцати тысяч эллинов.
– Насмешник ты, Сократ, – сказал Агафон. – Немного спустя мы, я и ты, рассчитаемся с тобою относительно мудрости и обратимся к суду Диониса, теперь примиська прежде за ужин.
После того как Сократ восклонился и поужинал, собеседники стали делать возлияния, воспевать бога, совершать все прочее обычное и обратились к питью. Тут Павсаний начал говорить следующую речь.
– Нуте-ка, друзья, – сказал он, – каким бы образом нам легче было пить? Говорю вам, что и после вчерашней попойки я, по правде, чувствую себя очень худо и прошу некоторого отдыха; да многие и из вас, думаю, в этом имеют нужду, потому что вчера тоже были здесь. Так рассудите, каким бы образом полегче нам пить.
Симпозиум Платона
Симпозиум ПлатонаСимпозиум является одним из основополагающих документы западной культуры и, возможно, самый глубокий анализ и Праздник любви в истории философии.
Это также самый щедрый
диалоги Платона — виртуозное прозаическое исполнение, в котором
автор, как шутливый маэстро, хвастается целым репертуаром персонажей,
идеи, противоположные точки зрения и радужные стили.История и предыстория
Симпозиум буквально означает «совместное питье» — в Другими словами, попойка. В Афинах во времена Платона симпозиумы были строго холостяцкие дела. Как правило, они состояли из довольно пышных, полуофициальных банкет с последующими торжественными тостами и пьянками. Жены были Исключенный. Однако служанки, танцовщицы, флейтистки и гетеры (своего рода высококлассная проститутка/профессиональная эскортница/артистка) были часто является частью праздника.
Симпозиумы обычно проводились в частных домах в специально
спроектированные обеденные и праздничные зоны. Гости (от 3-4 до
человек 12 или 20) полулежали на кушетках, расставленных по кругу. Весь сервис
По этому случаю были расставлены декоративные чашки, миски, тарелки и вазы.
Структура и организация
Как и его неприятная и неуловимая тема (Эрос), Сама структура Симпсозиум представляет собой головокружительный лабиринт: набор русских кукол или китайских коробочек, в которых речи содержат другие речи и целые разговоры цитируются на трех-четырех удалениях.
Начальная установка для диалога — афинянин
улица. Аполлодор разговаривает с неназванным другом. В ходе
этого разговора, он резюмирует аналогичный разговор, которым он поделился
накануне с парнем по имени Главкон. Главкон, оказывается, имел
спросил информацию о знаменитом банкете, попойке, которая
якобы когда-то имело место в доме Агафона (и, как сообщается,
с участием Сократа, Аристофана, Алкивиада и др.
Таким образом читатель начинает постигать дом смеха сложность работы. Мы можем отметить, например, что решающее откровение диалога (а именно, что «Настоящая любовь есть стремление к вечному обладанию Добра и Красоты») доходит до нас по особо запутанному и головоломный маршрут: его окончательный источник — Диотима, которая объясняет его Сократ, который объясняет это Аристодему, который сообщает об этом Аполлодору, который рассказывает это своему анонимному другу (пока мы, так сказать, подслушиваем). (Добавьте к этому тот факт, что мы на самом деле не слышим отчет, а только
)Три ключа от Дома смеха: Драма, риторика и диалектика
Тем не менее, несмотря на всю его кажущуюся случайность и игривую сложность, Симпозиум на самом деле тщательно и даже жестко структурирован. В сущности, диалог разворачивается и оформляется по трем отдельным но параллельные сюжетные схемы: драматические, риторические и диалектические.
Драма. Тем более
чем любой другой диалог Платона, Симпозиум не просто
живой разговор; это полномасштабная драма: комедия в трех действиях с
вступление, две интерлюдии и эпилог. Введение (в основном
экспозиция и декорации со стороны Аполлодора) исходит из
начало диалога до прибытия Сократа и решение
устроить соревнование речей во славу Любви. Основное действие состоит из
три agons— Федр против Павсания, Эриксимах против Аристофана,
и Агафон против Сократа, разделенных двумя комическими интерлюдиями (икота
эпизод между Эриксимахом и Аристофаном и иглопробивным и риторическим
состязание между Сократом и Агафоном).
Эпилог начинается с прибытия
Алкивиада и продолжается до конца диалога.
Три действия — или агонов — диалога по сути, это словесные спарринги между комично подходящими противниками. Например, Федр, первый оратор, — честолюбивый трагический поэт и социальный альпинист, стремящийся получить место в социальном созвездии Агафон и его небольшой круг афинских художников-аристократов. Это делает он потенциальный соперник Павсания, нынешнего любовника Агафона. В Таким образом, оба говорящих стремятся произвести впечатление на Агатона в состязании, связанном с сексом. а также ораторское мастерство.
В следующем агоне будет другой набор соперников:
Эриксимах, врач, демонстративно владеющий медицинским жаргоном и
философии Гераклита и Аристофана, забавного и дерзкого комика.
драматург. Имя Eryximachus означает «борец с отрыжкой».
и ему вполне подходит роль «средства от икоты» (Платон, по-видимому, нашел
каламбур неотразимый), что напыщенный ученый в паре с поэтом
славится ниспровержением помпезности.
В третьем и последнем сражении — Агафон против Сократа — спаривание снова драматически уместно. В этом случае Платон производит изысканно сатирический портрет самовлюбленного и яркого стильный Агафон и создает для него идеальную фольгу в лице нарочито простой и немодный Сократ. Есть сомнения, какой антагонист будет преобладать?
Риторика . В
помимо изображения конфликта личностей, Симпозиум может
также можно рассматривать как чисто риторические дебаты — состязание, в котором каждая речь
можно судить по его стилю и содержанию (а также рассматривать как моральное отражение
лица, доставляющего). Прочитайте таким образом, появится диалог
чтобы показать прогрессивный триумф простого стиля (использованного Аристофаном
и Сократа) над витиеватым орнаментальным стилем (любимым Эриксимахом
и Агафон), фигур мысли (например, образ, метафора, аллегория, ирония,
и т. д.) над фигурами речи (особенно резонансными звуковыми эффектами и
завораживающие ритмы, к которым стремится Агафон), иронии над
гиперболическое, мифическое и призрачное над научным и чувственным.
Диалектика . Последний — и самый важный — сюжетный паттерн или структурный элемент в . Симпозиум диалектичен. Буквально говорит или думает через по какому-либо вопросу или проблеме диалектика может быть определена как процесс высказывания и контрутверждение, тезис и антитезис, вопрос и ответ, который приводит поэтапными шагами к лучшему пониманию конкретной проблемы и более близкое приближение к истине.
В руках Платона диалектика практически синонимична с «методом Сократа» — методом допроса и перекрестного допроса в котором базовые предположения или грубые предложения исходного уровня строго подвергались сомнению, тщательному анализу, пересмотру и постепенному уточнению в более точные и мощные инсайты. Ключевые ингредиенты в этом процессе многочисленны точки зрения и набор логических правил для их проверки и согласования. Таким образом, диалектика исходит из того, что две головы действительно лучше. чем один, и что истина с большей вероятностью будет обнаружена путем систематического, совещательный запрос, чем объявленный раз и навсегда одной властью
В случае The Symposium диалог
начинается с утверждений Федра (любовь облагораживает и любящего, и возлюбленного)
и Павсаний (есть по крайней мере два вида или уровня любви: священная и
профанные) и никогда не отвергает их полностью. Вместо этого Платон строит на них,
добавляя взгляды Эриксимаха (настоящая любовь — это биохимический баланс
что приносит душевный покой) и Аристофана (любовь включает в себя первичное побуждение
для целостности и самодостаточности).
В конечном счете, все взгляды постигаются
и примирились в трансцендентной формулировке Диотимы (что истинная любовь
стремление к самоувековечиванию и вечному обладанию
Хороший и красивый). Это, безусловно, одна из величайших ироний диалога.
что Платон приписывает свое венчающее прозрение отсутствующей женщине (через ее
представителя Сократа), мягко высмеивая предвзятые взгляды и
судорожные полуправды вечеринки пьяных самцов.
Значение и влияние
Симпозиум , несомненно, единственный наиболее влиятельная и важная трактовка любви во всей западной литературе. От неоплатонизма к средневековому мистицизму, от Августина к Данте, от Фичино к Фрейду, его основные идеи (тождество Красоты и Добра; любовь как набор прогрессивных стадий, последовательных ступеней в поисках личного бессмертие; любовь как универсальное творческое начало или сакральная сила) имеют формировали западные идеи и взгляды на всех уровнях культуры.
В современных религиозных церемониях, в народных
тексты песен, полуночные исповеди, свадебные клятвы — словом, где угодно
встречаешь понятие истинно неумирающей и вечной любви, слова
Диотимы, Сократа и других фигур .
Симпозиум может
еще быть услышанным.
| Вернуться на страницу лекции | Викторина | Возврат приветственная страница |
Симпозиум Платона: любовь и философия
Автор Эд Уэлен, автор статей, Classical Wisdom
Многие считают Платона величайшим философом мира. В своих диалогах он рассматривал все, от природы действительности, до этики, до красоты, до состояния. Симпозиум , , который вы можете прочитать полностью здесь, представляет собой обобщение идей Платона о любви и оказался очень влиятельным.
Главный герой диалогов — великий философ Сократ, вдохновивший Платона. Ученые веками пытались понять, какие из идей, выраженных в диалогах Платона, принадлежат Платону, а какие Сократу.
Современное исполнение Платоновского симпозиума Ансельма Фейербаха послушать музыку и расслабиться. Как правило, было много разговоров и остроумных разговоров. Гости слишком много выпивали и говорили вещи, которые никогда бы не сказали. События, описанные в 9Диалог 0019 Symposium состоялся в 385 г. до н.э. В тексте семь спикеров, все основаны на исторических персонажах.
Мраморный бюст Платона, копия портрета ок. 370 г. до н.э. для Академии в Афинах
Персонажи Симпозиума
Важно понять персонажей диалога, чтобы понять философские аргументы, выдвинутые Платоном.
Федр был афинским аристократом и другом Сократа. Павсаний был юристом, а Эриксимах — врачом. На банкете присутствовал и великий комический драматург Аристофан.
Хозяином банкета был Агафон, трагический драматург. Сократ также присутствует, как и Алкивиад, печально известный афинский политик и полководец, сыгравший столь заметную роль в Пелопоннесской войне. Все они предлагают разные определения Любви.
Фрагмент Агафона из «Пира Платона» Фейербаха, вторая редакция, 1873 г.
Речи
Как и все диалоги Платона, произведение, весьма литературное, состоит в основном из речей. Сократ опаздывает на вечеринку, потому что погрузился в размышления. Агафон приглашает своих гостей произнести речь во славу любви.
Федр ходит первым. Он цитирует некоторых поэтов и утверждает, что Любовь была первым из богов и способствует совершенству и добру в людях. Он утверждал, что есть и низший вид любви, основанный на желании и сексуальном удовлетворении. Кроме того, есть своего рода божественная любовь, в которой любящий учит свою возлюбленную добродетели и мудрости.
Далее говорил доктор Эриксимах, который говорит, что любовь — это умеренность и равновесие.
Далее следует Агафон, произнесший сложную речь, в которой утверждал, что любовь — самый молодой из богов. Объект любви, по Агафону, не что иное, как красота.
Алкибада учит Сократ, Франсуа-Андре Винсент, 1776
Затем заговорил Сократ.
Он не согласился с Агафоном, заявив, что он перепутал объект любви с его внутренней природой. Затем он рассказал следующую историю: Однажды он встретил мудрую женщину, которая назвалась Диотимой. Сократ узнал, что любовь — это дух, который помогает нам достичь того, чего мы желаем и в чем нуждаемся. Это дух или даймон , и он является посредником между богами и людьми, воспроизводя себя либо посредством рождения новых существ, либо новых идей.
Сократ считал, что мир чувств основан на формах, существующих в вечном царстве. Таким образом, любовь есть желание или дух, который возносит человеческую душу к познанию Форм.
Формы были сущностью вещей, из которых вытекает то, что мы воспринимаем как реальность; в некоторых переводах они называются «идеями». Одной из важнейших Форм была форма красоты, и Сократ говорил, что любовь может направить человека к ее созерцанию.
Он показал, как любовь может помочь человеческому разуму подняться в более высокое, вечное царство, за пределы временного мира чувств.
В этот момент вмешался пресловутый Алкивиад, очень пьяный и шумный. Он прервал всех, чтобы рассказать, как он пытался соблазнить Сократа.
В Древней Греции сексуальные отношения между мужчинами допускались, а отношения между пожилым мужчиной и молодым мужчиной считались достойными похвалы. История Алкивиада показала, что Сократа не интересовало сексуальное удовольствие. Вечеринка становится хаотичной и беспорядочной. Вскоре все вырубились, кроме философа, который ушел по своим делам.
Сократ вытаскивает Алкивиада из объятий чувственных наслаждений, с картины Жана-Батиста Рено, 1791
Платоническая любовь
Симпозиум очень важен в философской традиции. В своей работе Платон отверг идею о том, что любовь связана с желанием и сексуальным удовлетворением. Тем не менее, во многих речах говорится о любви, и каждое из них можно рассматривать как приближающее нас к истине.
Для Сократа любовь была духом, который помогает человеку лучше понять фундаментальную природу реальности или Формы.