Цели Октябрьской революции 1917 — Русская историческая библиотека
Лозунгами Октябрьского переворота 1917 года не были ни свобода, ни демократия, ни правовая государственность – все это провозгласил уже Февраль. Социальные цели – о передаче земли крестьянам были лозунгами, прежде всего, эсеров, и собиравшееся через несколько недель Учредительное собрание без сомнения эти лозунги законодательно осуществило бы. В рабочем законодательстве большевики поддерживали лишь то, что уже было осуществлено в большинстве меньшевицко-эсеровскими советами первого этапа революции. Единственный вопрос, в который Ленин вносил свое собственное, оригинальное решение, – был вопрос о мире с немцами. Но это была в то же время проблема сохранения единства России, ибо все знали, что, несмотря на близость Германии к крушению, она предъявит требование о разделе России (отделение Украины, Белоруссии, Прибалтики, Закавказья), что она и сделала при заключении Брестского договора.
Патриотизм, государственные интересы, невозможность для демократических партийных лидеров идти на небывалые в истории императорской России, унизительные германские требования – таковы были главнейшие тормоза, заставлявшие всех, кроме Ленина и меньшинства большевицкой партии, затягивать вопрос о мире.
Характерно, что Ленин, как показали переговоры в Бресте, несомненно зная (это знали тогда все!) о неизбежности «похабных» условий мира, все же в своей речи 26 октября на II съезде советов, лживо и демагогически обещал «мир без аннексий и контрибуций».
Тайны Октябрьской революции 1917. Правда и вымысел
В вопросе об Учредительном собрании Ленин также занимал прямо обманную, лживую позицию. Задумав разогнать Учредительное собрание, как только большевики захватят власть, он, однако, и на II съезде советов, и в отдельных резолюциях большевиков накануне самого Октября клялся и обещал, что Совет рабочих и солдатских депутатов, взяв власть, передаст ее Учредительному собранию.
В качестве одного из многочисленных примеров, которые мы приведем параграф пятый предложенной большевиками резолюции кронштадтской конференции Совета рабочих и солдатских депутатов накануне 25 октября:
«…Только эта власть [Совет рабочих и солдатских депутатов] наконец может обеспечить создание центрального органа русской революции – Учредительного собрания».
Предлагая эту резолюцию для обмана моряков, следовавших за эсерами и самими большевиками, большевицкий ЦК и прежде всего лично Троцкий учитывали, что сильная анархическая прослойка в Кронштадте будет возражать именно против этой части резолюции. И действительно, анархисты считали, как сообщал 27 октября их орган «Голос труда»:
«…что теперь, когда рабочие и моряки перестали верить в спасительность центральной власти… мы должны напречь все силы на то, чтобы так называемая «власть» перешла к советам, которые, разрывая и разделяя ее по кусочкам, тем самым уничтожат централизованное государство.
Государство всегда давило, давит и будет давить и без его уничтожения не может быть обеспечена победа революции».
Вот под каким лозунгом – власть Советам, а не всенародному Учредительному собранию! – пошел матрос-анархист Железняков, один из руководителей Кронштадтского отряда на Октябрьский переворот, вот почему именно ему было поручено Лениным «разогнать» Учредительное собрание.
Характерно, что тот же «Голос труда» об этом решающем собрании в Кронштадте пишет:
«Некоторые товарищи большевики заявили нам, что не одни только анархисты отрицают централизованное государство, что и они, большевики, не признают его».
Таким образом, при вербовке сил для переворота в Кронштадте большевики, обещая в бумажных резолюциях созыв Учредительного собрания, втайне убеждали сторонников, что никакой власти оно не получит.
Истинная цель революции 1917 года
Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
https://inosmi.
ru/20170825/240115169.html
Истинная цель революции 1917 года
Истинная цель революции 1917 года
Истинная цель революции 1917 года
Почти 100 лет назад большевики встали у руля в России. Впервые в истории коммунистическая партия взяла в руки власть в крупнейшей империи мира. Вся история ХХ… | 25.08.2017, ИноСМИ
2017-08-25T17:27
2017-08-25T17:27
2022-10-07T15:28
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn1.inosmi.ru/images/sharing/article/240115169.jpg?2397746341665145695
россия
ссср
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2017
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Новости
ru-RU
https://inosmi.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
ИноСМИ
info@inosmi.
ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
ИноСМИ
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
общество, история, столетие революций, россия, ссср, владимир ленин, лев троцкий, карл маркс, фридрих энгельс
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Почти 100 лет назад большевики встали у руля в России. Впервые в истории коммунистическая партия взяла в руки власть в крупнейшей империи мира. Вся история ХХ века несет на себе отпечаток этих событий. Цель этой статьи не пересказать историю, а продемонстрировать нечто абсолютно новое читателю, который стремится понять природу революции.
Жао Алибер (Jao Aliber)
Почти 100 лет назад большевики встали у руля в России. Впервые в истории коммунистическая партия взяла в руки власть в крупнейшей империи мира. Вся история ХХ века несет на себе отпечаток этих событий.
Цель этой статьи не пересказать историю (для этого прекрасно подойдет Википедия), а продемонстрировать нечто абсолютно новое читателю, который стремится понять природу революции. Поэтому, как мне кажется, читатель приложит усилия для понимания статьи (рекомендуется ознакомление с третьей частью второго тома «Капитала»).
После распада СССР перед теми, кто интересовался марксизмом, как никогда остро встал вопрос природы российской революции. Троцкисты (главные противники СССР) критиковали начавшийся после кончины Ленина период и называли его сталинским деградантством. Они объясняют сущность СССР зарождением и развитием бюрократии, которая эксплуатировала советских трудящихся, и не произносят ни одной критической ремарки в адрес Ленина.
Я же хочу показать вам, что все начинается именно с Ленина. Как всем нам прекрасно известно, фазе производства любого предмета, будь-то автомобиль или самолет, предшествует период разработки. Таким образом, экономическая система СССР была разработана задолго до революции 1917 года.
Стоит рассмотреть период с 1893 по 1899 год, чтобы понять, как Ленин разработал экономическую составляющую коммунистического режима. Ленин, Туган-Барановский и Булгаков нашли «уязвимость» в социалистической системе Маркса и Энгельса. Сейчас я все объясню.
По Марксу и Энгельсу, положить конец капиталистической системе должны были две макроэкономические меры:
1. Национализация всех средств производства.
2. Планирование всей экономики.
Эти меры должны в теории полностью искоренить эксплуатацию. Но Ленин с его тогдашними товарищами сделали «гениальное» открытие. Они поняли, что если перевернуть с ног на голову изложенную Марксом во втором томе теорию расширенного воспроизводства, можно обеспечить государственную эксплуатацию трудящихся даже в рамках национализированной и плановой экономики.
Объясню подробнее: нужно отталкиваться от результатов теории расширенного воспроизводства. С ее помощью Маркс демонстрирует, что в либеральной экономике производство потребительских товаров всегда растет быстрее, чем производство средств производства.
Тем не менее этот закон не устраивал Ленина сотоварищи, потому что его выполнение в рамках национализированной плановой экономики делало невозможной эксплуатацию…
Поэтому они вывернули закон наизнанку: вопреки выводам Маркса они заявили, что быстрее должно расти производство средств производства. Подобная инверсия играет на руку государству (я называю это государственной прибавочной стоимостью, которой может воспользоваться лишь эксплуатирующий государственный класс) даже в условиях национализации и планирования всей экономики.
Хотя она позволяет сохранить эксплуатацию, она ведет к возникновению противоречий вроде хронической нехватки потребительских товаров среди подавляющего большинства населения.
Таким образом, Ленин разработал государственный капитализм путем открытия оригинальной формы эксплуатации, которой по силам выдержать сформулированное Маркcом и Энгельсом давление со стороны коммунизма.
Эта тайна хранилась всеми лидерами социал-демократических и коммунистических партий до наших дней: Розой Люксембург, Каутским, Сталиным, Мао, теоретиками французской Компартии и т.
Все это было в период с 1893 по 1899 год. Сформировав теорию, нужно было брать власть. В 1917 году, после многих лет агитации и пропаганды, большевикам удалось встать у руля. Тем не менее им пришлось ждать 1921 года, чтобы ввести новую систему эксплуатации: НЭП.
После запуска НЭП начал в полной мере проявлять себя дефицит. В первую очередь его ощутило на себе крестьянство, что породило социально-политические волнения. НЭП оказалась недостаточно, чтобы взять под контроль крестьянство, а плановая система охватила всю экономику.
Общество разделилось на два класса: тех, кому не приходилось иметь дело с дефицитом (новые эксплуататоры в лице бюрократии и номенклатуры), и подавляющее большинство населения, которое сталкивалось с хронической нехваткой всего и вся при более низкой продолжительности жизни по сравнению с либеральными экономиками.
В конечном итоге экономика рухнула после очередного кризиса, который обострила ситуация на нефтяном рынке в 1980-х годах (это наводит на мысли о текущем положении дел в Венесуэле).
Таким образом, главной целью российской революции 1917 года было сформировать беспрецедентную в истории форму эксплуатации трудящихся, вывернув наизнанку закон расширенного воспроизводства в либеральных экономиках. Как бы то ни было, это породило еще более серьезные кризисы, которые в конечном итоге подорвали систему.
Его необходимость и смысл – против течения
СТО ЛЕТ спустя вопрос об историческом наследии Октябрьской русской революции 1917 года является непростым для социалистов, учитывая, что сталинизм укоренился менее чем через десятилетие после этой революции и реставрация капитализма 70 лет спустя не встретила большого народного сопротивления.
Можно, конечно, указать на центральную роль Красной Армии в победе над фашизмом, или на соперничество между Советским Союзом и капиталистическим миром, расширившее поле антиимпериалистической борьбы, или на сдерживающий эффект на капиталистических аппетитах существования крупной национализированной плановой экономики.
Однако даже в этих областях наследие далеко не однозначно.
Но главное наследие Октябрьской революции для левых сегодня, по сути, наименее двусмысленно. Его можно подытожить двумя словами: «Они осмелились». Под этим я подразумеваю, что большевики, организовав революционный захват политической и экономической власти и ее защиту от имущих классов, были верны своей миссии рабочей партии: они обеспечили рабочим — и крестьянам — руководство что им было нужно и что они хотели.
Поэтому более чем иронично, что многие историки, а вслед за ними и общественное мнение, рассматривали Октябрь как ужасное преступление, мотивированное идеологически вдохновленным проектом построения социалистической утопии. Согласно этой точке зрения, Октябрь был актом произвола, отклонившим Россию от нормального пути развития к капиталистической демократии. Кроме того, Октябрь стал причиной гражданской войны, опустошавшей Россию почти три года.
Модифицированную версию этой точки зрения поддерживают даже некоторые левые, которые отвергают «ленинизм» (или то, что они считают ленинской стратегией) из-за авторитарной динамики, которую развязывают революционный захват власти и гражданская война.
.
Что больше всего поражает, однако, при изучении революции «снизу» (1), так это то, как мало на самом деле большевики и поддерживавшие их рабочие были мотивированы «идеологией» в том смысле, что их какое-то хилиастическое движение с целью социализма.
В действительности и прежде всего Октябрь был практическим ответом на очень серьезные социальные и политические проблемы, с которыми столкнулись народные классы. Таков, конечно, был и подход Маркса и Энгельса к социализму — не как к утопии, которая должна быть построена в соответствии с каким-то предвзятым планом, а как к набору конкретных решений для реальных условий жизни рабочих при капитализме. Вот почему Маркс упрямо отказывался предлагать «рецепты кухонь будущего» (2). которая свела бы на нет демократические завоевания и обещания Февральской революции и оставила бы Россию вовлеченной в империалистическую бойню мировой войны.
Победоносная контрреволюция — а это была единственная реальная альтернатива Октябрю — вероятно, дала бы миру первый опыт фашистского государства, предвосхитив на несколько лет несколько запоздалую реакцию итальянской и немецкой буржуазии на столь же неудавшиеся революционные подъемы.
Большевики и большинство урбанизированных промышленных рабочих России были, конечно, социалистами. Но все течения русского марксизма считали, что в России нет политических и экономических условий для социализма. Была, конечно, надежда, что революционный захват власти побудит рабочих в более развитых западных странах также подняться против войны и против капитализма и откроет более широкие перспективы для русской революции.
Это действительно была надежда, но далеко не уверенность. И Октябрь случился бы без него.
В своей исторической работе я представил документальное подтверждение этой точки зрения на Октябрь и не буду пытаться обобщать здесь доказательства. Я хочу скорее объяснить, как болезненно осознавали большевики и поддерживавшие их рабочие — партия в подавляющем большинстве была рабочим классом — опасность гражданской войны; как сильно они пытались избежать этого, а если это не удалось, то свести к минимуму его серьезность. При этом я хочу более четко подчеркнуть значение выражения «они осмелились» как наследия Октября.
Стремление предотвратить гражданскую войну было причиной того, что большинство большевиков, как и большинство рабочих, поддерживали «двоевластие» в ранний послефевральский период революции. При таком устройстве исполнительной властью обладало временное правительство, первоначально состоявшее исключительно из либеральных политиков, представителей имущих классов.
В то же время советы, политические организации, избираемые рабочими и солдатами, должны были контролировать правительство, обеспечивая его лояльность программе революции. Эта программа состояла из четырех основных элементов: демократическая республика, земельная реформа, восьмичасовой рабочий день и энергичная дипломатия, направленная на обеспечение быстрого демократического прекращения войны. Самой по себе социалистической в этой программе не было.
Поддержка двоевластия ознаменовала радикальный разрыв с давним неприятием партией буржуазии как потенциального союзника в борьбе с самодержавием. Это неприятие было самой основой большевизма как рабочей партии.
Именно по этой причине партия приобрела гегемонистский статус в рабочем движении в предвоенные годы рабочего подъема.
Этот отказ от буржуазии (который был в то же время отказом от меньшевизма) коренился в долгом и мучительном опыте рабочих тесного сотрудничества буржуазии с самодержавным государством вопреки их демократическим и социальным устремлениям.
Первоначальная поддержка двоевластия отражала готовность дать шанс либералам, поскольку имущие классы (их главным политическим представителем в 1917 г. , или так оно появилось. Их приверженность революции во многом облегчила ее бескровную победу на огромной территории России и на фронте.
Приход к власти в феврале советов оттолкнул бы имущие классы от революции, подняв призрак гражданской войны. Кроме того, рабочие не были готовы взять на себя прямую ответственность за управление государством и экономикой.
Их позднейший отказ от двоевластия и требование передать власть Советам отнюдь не были автоматическим ответом на возвращение Ленина в Россию и публикацию его апрельских тезисов.
По существу тезисы были напоминанием о традиционной позиции партии, но в условиях мировой войны и победоносной демократической революции. Если ленинская позиция возобладала, то это потому, что становилось все более очевидным, что имущие классы и их либеральные представители в правительстве враждебны целям революции и фактически хотят повернуть революцию вспять.
Уже в середине апреля либеральное правительство ясно заявило о своей поддержке войны и своих империалистических целей. А еще раньше буржуазная печать положила конец недолгому медовому месяцу национального единства своей кампанией против мнимого «эгоизма» рабочих, преследующих свои узкоэкономические интересы за счет военного производства. Явным намерением было подорвать союз рабочих и солдат, который сделал революцию возможной.
Немаловажным было и растущее среди рабочих подозрение в отношении ползучего локаута, замаскированного под проблемы со снабжением, подозрение, которое усиливалось непреклонным неприятием промышленниками государственного регулирования неустойчивой экономики.
Локауты долгое время были излюбленным оружием фабрикантов.
Только за полгода, предшествовавшие началу войны, столичные промышленники совместно с администрацией казенных заводов организовали не менее трех всеобщих локаутов, в ходе которых было уволено в общей сложности 300 000 рабочих. А десятью годами ранее, в ноябре и декабре 1905 года, два всеобщих локаута в столице нанесли смертельный удар первой русской революции.
К концу весны и началу лета 1917 г. видные деятели «переписного общества» (имущих классов) призывали к подавлению советов и встречали овации сходок своего класса. Затем в середине июня под сильным давлением союзников Временное правительство перешло в военное наступление, положив конец фактическому прекращению огня, царившему на Восточном фронте с февраля.
Итак, к июню большинство столичных рабочих уже поддержало требование большевиков освободить политику правительства от влияния имущих классов. В этом, в сущности, и заключался смысл «вся власти Советам»: правительства, ответственного исключительно перед рабочими и крестьянами.
В этом отношении большевики, как и большинство столичных рабочих, пришли к пониманию неизбежности гражданской войны.
Но это само по себе не было так страшно, так как рабочие и крестьяне (солдаты были в подавляющем большинстве молодые крестьяне) составляли подавляющее большинство населения. Гораздо больше беспокоила перспектива гражданской войны в рядах народных классов, внутри «революционной демократии».
Умеренные социалисты, меньшевики и эсеры, доминировали в большинстве советов за пределами столицы, а также в Центральном исполнительном комитете (ЦИК) советов и Крестьянском исполнительном комитете. И они поддерживали либералов вплоть до делегирования их лидеров в коалиционное правительство, чтобы укрепить слабый народный авторитет последнего.
Угроза гражданской войны в революционной демократии была насильственно доведена до конца в начале июля, когда вместе с частями гарнизона столичные рабочие провели массовую демонстрацию, чтобы добиться от ЦИК самостоятельного захвата власти.
Они не только не достигли этой цели, но их демонстрации были отмечены первым серьезным кровопролитием революции, за которым последовала волна репрессивных мер со стороны правительства против левых. Они были одобрены умеренными социалистами.
Таким образом, июльские дни оставили большевиков и их сторонников-рабочих без ясного пути вперед. Формально партия приняла новый лозунг, предложенный Лениным: власть «правительству рабочих и беднейших крестьян» — без упоминания о советах, так как за пределами столицы в них доминировали умеренные социалисты.
Ленин имел в виду это как призыв к подготовке восстания в обход советов, а если дойдет до того, то и направленного против них. Но лозунг не был принят на практике ни партией, ни столичными рабочими, так как означал выступление против народных масс, еще поддерживавших умеренных, — а стало быть, гражданскую войну внутри революционной демократии.
Особое беспокойство вызывало отношение социалистической, т. е. левой, интеллигенции, которая сама составляла образованное меньшинство.
Ибо левая интеллигенция почти повсеместно поддерживала умеренных социалистов. Большевики были в подавляющем большинстве плебейской партией, то же самое можно сказать и о левых эсерах, которые откололись от эсеров (Российской крестьянской партии) в сентябре 1917 года и сформировали коалиционное советское правительство с большевиками в ноябре.
Перспектива управлять государством, а возможно, и экономикой, без поддержки образованных людей глубоко беспокоила, и в особенности активистов заводских комитетов, в подавляющем большинстве большевиков.
Неудавшееся контрреволюционное восстание генерала Корнилова в конце августа, получившее восторженную поддержку имущих классов, казалось, первоначально открыло выход из тупика. Перед лицом очевидного умеренные социалисты, казалось, согласились с необходимостью разрыва с либералами. (Либеральные министры ушли в отставку накануне восстания.)
Рабочие отреагировали на известие о походе Корнилова на Петроград с любопытной смесью облегчения и тревоги.
Они испытали облегчение от того, что наконец-то смогли выступить против наступающей контрреволюции — и сделали это с большой энергией — в унисон с остальной частью революционной демократии, а не против нее. Ленин, после поражения Корнилова, предложил ЦИК поддержку своей партии, вплоть до действия в качестве лояльной оппозиции, если она возьмет власть.
Но после недолгих колебаний умеренные социалисты отказались порвать с имущими классами. Они позволили Керенскому сформировать новое коалиционное правительство, в которое вошли некоторые особо одиозные буржуазные деятели, такие, как промышленник С. А. Смирнов, только недавно заблокировавший рабочих своих текстильных фабрик.
К концу сентября большевики уже имели большинство в большинстве советов по всей России и поэтому могли рассчитывать на большинство на съезде Советов, неохотно назначенном ЦИК на 25 октября. Ленин потребовал от ЦК своей партии подготовки восстания. Но большинство ЦК колебалось, предпочитая дождаться учредительного собрания.
Их колебания можно понять. В конце концов, восстание развяжет все еще в значительной степени скрытую гражданскую войну. Это был страшный прыжок в неизвестность, возложивший на партию ответственность за управление страной в условиях глубокого экономического и политического кризиса.
С другой стороны, надежда на то, что учредительное собрание сможет преодолеть глубокую поляризацию, характерную для российского общества, или что имущие классы примут его приговор, если он пойдет против них, была, конечно, иллюзией. А тем временем промышленный коллапс и массовый голод быстро приближались.
Если большевистское руководство решило организовать восстание, то не из-за личного авторитета Ленина, а под давлением средних и низов партии, к которым Ленин апеллировал. Партийная организация в Петрограде насчитывала в октябре 1917 г. 43 000 членов, из них 28 000 рабочих (при общей численности промышленных рабочих около 420 000) и 6000 солдат. И эти рабочие были готовы действовать.
Настроение в массе рабочих вне партии, однако, было более сложным. Они решительно поддержали требование о передаче власти Советам. Но сами они не собирались проявлять инициативу.
Это был резкий поворот по сравнению с первыми пятью месяцами революции, когда рядовые рабочие владели инициативой и заставляли партию следовать за ней. Так было во время Февральской революции, в апрельских протестах против военной политики правительства, в движении за рабочий контроль, направленном на предотвращение ползучего локаута, в июльских демонстрациях, направленных на то, чтобы заставить ЦИК взять власть.
Но кровопролитие в июльские дни и последовавшие за ним репрессии все изменили. Правда, политическая обстановка с тех пор так сложилась, что большевики почти везде стояли во главе советов. Но в дни, предшествовавшие восстанию, вся небольшевистская печать уверенно предсказывала еще более кровавое поражение восстания, чем потерпели рабочие в июльские дни.
Другим источником колебаний рабочих был надвигающийся призрак массовой безработицы.
Надвигающийся промышленный коллапс был самым весомым аргументом в пользу немедленных действий. Но это также было источником неуверенности, которая заставляла рабочих колебаться.
Таким образом, инициатива перешла к партии. И не то чтобы рабочие-большевики сами были свободны от сомнений. Но у них были определенные качества, выкованные годами напряженной борьбы с самодержавием и промышленниками, которые позволили им преодолеть ее. Одним из таких качеств было их стремление к классовой независимости от буржуазии, что также было определяющей чертой большевизма как рабочего движения. В дореволюционные годы это стремление выражалось в том, что эти рабочие настаивали на том, чтобы их организации, будь то политические, экономические или культурные, оставались свободными от влияния имущих классов.
Тесно связано с этим сильное чувство собственного достоинства этих рабочих, как личностей, так и членов рабочего класса. Понятие «сознательный работник» в России охватывало целое мировоззрение и нравственный кодекс, которые были отличными и во многом противостоящими таковым цензового общества.
Чувство собственного достоинства проявлялось, в том числе, в требовании «вежливого обращения», которое неизменно фигурировало в списках требований рабочих к забастовке. Это было требование, чтобы руководство обращалось к нему в вежливом втором лице множественного числа, а не в неформальном единственном числе, зарезервированном для близких друзей, детей и подчиненных.
При составлении стачечной статистики царское МВД поставило «вежливое обращение» в графу политических требований, предположительно потому, что оно подразумевало неприятие подчиненного положения рабочих в обществе. В постановлениях заводских собраний 1917 г. политика Временного правительства часто называлась «издевательством» над рабочим классом.
А в октябре, когда рабочие красногвардейцы отказались наклоняться на бегу или драться лежа, так как считали это проявлением трусости и позором для революционных рабочих, солдатам пришлось объяснять им, что нет честь подставить лоб врагу. Но если бы чувство классовой чести было воинской обязанностью, без него вряд ли была бы Октябрьская революция.
Хотя в октябре инициатива в основном принадлежала членам партии, восстание приветствовали практически все рабочие, даже большинство типографов, традиционно поддерживавших меньшевиков. Но сразу встал вопрос о составе нового правительства. Вся рабочая организация, возглавляемая к тому времени большевиками, и сама большевистская партийная организация призвали к коалиционному правительству всех социалистических партий.
Это еще раз выразило заботу о единстве революционной демократии и стремление избежать гражданской войны в ее рядах. В ЦК большевиков Ленин и Троцкий были против включения умеренных социалистов (но не левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов), считая, что они парализуют действия правительства. Но они стояли в стороне, пока шли переговоры.
Однако этой коалиции не суждено было состояться. Вскоре прервались переговоры по вопросу о советской власти. Большевики и громадное большинство рабочих хотели, чтобы правительство было ответственным перед советами, т.
е. народным, свободным от влияния имущих классов.
Умеренные социалисты, однако, считали советы слишком узкой основой для жизнеспособного правительства. Они продолжали настаивать, хотя и в несколько замаскированной форме, на включении представителей имущих классов или, по крайней мере, «промежуточных слоев», не представленных в советах. Но русское общество было глубоко расколото, и последняя, в том числе большая часть интеллигенции, примкнула к имущим классам.
Более того, умеренные отвергли любое правительство с большевистским большинством, даже несмотря на то, что большевики составляли большинство на Съезде Советов, проголосовавших за приход к власти. В сущности, умеренные требовали отмены Октябрьского восстания.
Как только это стало ясно, поддержка широкой коалиции рабочими испарилась. Вскоре после этого левые эсеры, пришедшие к тому же выводу, что и рабочие, образовали коалиционное правительство с большевиками. В конце ноября всероссийский крестьянский съезд, в котором преобладали левые эсеры, принял решение об объединении своего исполкома с ЦИК рабочих и солдатских депутатов.
Это решение было встречено с облегчением и ликованием в большевистской партии и вообще среди рабочих: единство достигнуто, по крайней мере снизу, хотя и без левой интеллигенции, в большинстве своем примкнувшей к умеренным социалистам. (Заметим, однако, что меньшевики, в отличие от эсеров, не ополчились против советской власти.)
Вот что значит «посмели», как наследие Октября. Большевики, как настоящая рабочая партия, действовали в соответствии с принципом «Fais ce que dois, advienne que pourra» («Делай, что должен; случится, что будет»), которым, по мнению Троцкого, должны руководствоваться революционеры во всех великих делах. принципиальная борьба.(3)
Я пытался показать, что вызов был принят нелегко. Большевики не были авантюристами. Они боялись гражданской войны, старались ее избежать, а если это было невозможно, то хотя бы ограничить ее серьезность и улучшить шансы.
В эссе, написанном в 1923 году, лидер меньшевиков Федор Дан объяснял отказ своей партии порвать с имущими классами даже после восстания Корнилова.
Потому что «средние слои», та часть «демократии», которая не представлена в советах (Дан упоминает об учителе, кооператоре, мэре Москвы…) не желали разрыва с имущими классами — они были убеждены, что Без них страна не могла управляться. И они даже не подумали бы об участии в правительстве с большевиками. Дэн продолжил:
«Тогда — теоретически! — оставался только один путь для немедленного разрыва с коалицией [с представителями имущих классов]: формирование правительства с большевиками — не вместе с «несоветской» демократией [«средними слоями»], а против это. Мы считали этот путь неприемлемым при той позиции, которую занимали к тому времени большевики. Мы ясно понимали, что вступить на этот путь — значит вступить на путь террора и гражданской войны, сделать все то, к чему фактически были вынуждены потом принудиться большевики. Никто из нас не считал возможным брать на себя ответственность за такую политику некоалиционного правительства» (4) 9.0003
Позицию Дана можно противопоставить позиции другого умеренного социалиста, эсера В.
Б. Станкевич, редкая фигура в своей партии (бывший комиссаром на фронте при Временном правительстве). В письме товарищам по партии от февраля 1918 г. он писал:
«Мы должны видеть, что к этому времени силы народного движения на стороне нового режима…
«Для них открыты два пути [умеренные социалисты]: ведут свою непримиримую борьбу против правительства или мирную созидательную работу в качестве лояльной оппозиции…
«Могут ли бывшие правящие партии сказать, что они к настоящему времени стали настолько опытными, что могут справиться с задачей управления страной, которая стала не легче, а сложнее? Ибо, по существу, у них нет программы, которую они могли бы противопоставить программе большевиков. А борьба без программы не лучше приключений мексиканских генералов. И даже если бы возможность создания программы существовала, ты должен понимать, что у тебя нет сил для ее выполнения. Для свержения большевизма нужны если не формально, то хотя бы фактически объединенные усилия всех, от эсеров до крайне правых.
Но и в этих условиях большевики сильнее…
«Путь один: путь единого народного фронта, единого народного труда, общего творчества…
«А что завтра? Продолжать бессмысленные, бессмысленные и по сути авантюристические попытки захвата власти? Или работать вместе с народом в реальных делах, чтобы помочь ему решить проблемы, стоящие перед Россией, проблемы, связанные с мирной борьбой за вечные политические принципы, за подлинно демократические основы управления страной!» (5)
Предоставлю читателю решать, какая позиция, Дэна или Станкевича, была более достойна. Но можно привести убедительный аргумент в пользу того, что отказ умеренных социалистов «отважиться» способствовал тому исходу, которого они, по их утверждениям, опасались.
История с октября 1917 года изобилует примерами левых партий, которые не осмелились, когда должны были. Среди прочих можно назвать немецких социал-демократов в 1918 г., итальянских социалистов в 1920 г., испанских левых в 1936 г., французских и итальянских коммунистов в 1919 г.
45 и 1968-69 гг., чилийская Unidad Popular в 1970-73 гг., совсем недавно СИРИЗА в Греции.
Дело, конечно, не в том, что им не удалось организовать восстание в какой-то момент, а в том, что они с самого начала отказались принять стратегию, целью которой было вырвать экономическую и политическую власть у буржуазии, стратегию это неизбежно требует в какой-то момент революционного разрыва с капиталистическим государством.
Сегодня, когда альтернативы, стоящие перед человечеством, столь глубоко поляризованы, когда более чем когда-либо единственными реальными вариантами являются социализм или варварство, когда на карту поставлено будущее самого цивилизованного общества, левые должны черпать вдохновение в Октябре. Это означает, несмотря на исторические поражения, понесенные рабочим классом и союзными ему общественными силами за последние десятилетия, отвергнуть как иллюзорную цель восстановления кейнсианского государства всеобщего благоденствия, возвращение к «подлинной социал-демократии».
Такая программа в современном капитализме обречена на провал и дальнейшую демобилизацию. Осмелиться сегодня значит разработать стратегию, конечной целью которой является социализм, и признать, что эта цель обязательно повлечет за собой в тот или иной момент революционный разрыв с экономической и политической властью буржуазии, а значит, и с капиталистическим государством.
Notes
- Эта статья в значительной степени основана на моей книге «Петроградские рабочие в русской революции», Brill-Haymarket, Leiden and Boston, 2017.
вернуться к тексту - К. Маркс, «Послесловие ко второму изданию «Капитала». об. I, International Publishers, N.Y., 1967, 17.
вернуться к тексту - Троцкий, Л., Моя жизнь, Скрибнер, Нью-Йорк, 1930, 418.
вернуться к тексту - Дан Ф. И. К истории последних дней Временного правительства // Летопись Русской революции. 1, Берлин, 1923 г. (https://www.litres.ru/static/trials/00/17/59/00175948.a4.pdf).
вернуться к тексту - И.Б. Орлов, «Два пути стоят перед ними…» Исторический архив, 4, 1997, 79.
Январь-февраль 2018 г., УВД 192
Либералы в русской революции
Либералы в русской революции
Уильям Г. Розенберг
Твердая обложка
ISBN: 9780691656779
240,00 долларов США / 200,00 фунтов стерлингов Мягкая обложка
ISBN: 9780691655352
$95.00/£80.00 электронная книга
ISBN: 9780691198460 Доступно как
PDF
66,50 долларов США / 56,00 фунтов стерлингов 95,00 $ / 80,00 £
Shipping to:
Choose CountryUnited StatesCanadaUnited KingdomAfghanistanAland IslandsAlbaniaAlgeriaAmerican SamoaAndorraAngolaAnguillaAntarcticaAntigua And BarbudaArgentinaArmeniaArubaAustraliaAustriaAzerbaijanBahamasBahrainBangladeshBarbadosBelarusBelgiumBelizeBeninBermudaBhutanBoliviaBonaire, Sint Eustatius and SabaBosnia And HerzegovinaBotswanaBouvet IslandBrazilBritish Indian Ocean TerritoryBrunei DarussalamBulgariaBurkina FasoBurundiCabo VerdeCambodiaCameroonCayman IslandsCentral African RepublicChadChileChinaChristmas IslandCocos (Keeling) IslandsColombiaComorosCongoCongo, Democratic RepublicCook IslandsCosta RicaCote D’IvoireCroatiaCubaCuraçao CyprusCzech RepublicDenmarkDjiboutiDominicaDominican RepublicEcuadorEgyptEl SalvadorEquatorial GuineaEritreaEstoniaEthiopiaFalkland Islands (Мальвинские острова)Фарерские островаФиджиФинляндияФранцияФранцузская ГвианаФранцузская ПолинезияФранцузские Южные ТерриторииГабонГамбияГрузияГерманияГанаГибралтарГрецияГренландияГренадаГваделупаГуамГватемалаГуэ rnseyGuineaGuinea-BissauGuyanaHaitiHeard Island & Mcdonald IslandsHoly See (Vatican City State)HondurasHong KongHungaryIcelandIndiaIndonesiaIran, Islamic Republic OfIraqIrelandIsle Of ManIsraelItalyJamaicaJapanJerseyJordanKazakhstanKenyaKiribatiKoreaKorea People’ Republic OfKuwaitKyrgyzstanLao People’s Democratic RepublicLatviaLebanonLesothoLiberiaLibyan Arab JamahiriyaLiechtenstein LithuaniaLuxembourgMacaoMacedoniaMadagascarMalawiMalaysiaMaldivesMaliMaltaMarshall IslandsMartiniqueMauritaniaMauritiusMayotteMexicoMicronesia, Federated States OfMoldovaMonacoMongoliaMontenegroMontserratMoroccoMozambiqueMyanmarNamibiaNauruNepalNetherlandsNew CaledoniaNew ZealandNicaraguaNigerNigeriaNiueNorfolk IslandNorthern Mariana IslandsNorwayOmanPakistanPalauPalestinian Territory, OccupiedPanamaPapua New GuineaParaguayPeruPhilippinesPitcairnPolandPortugalPuerto RicoQatarReunionRomaniaRussian FederationRwandaSaint BarthelemySaint HelenaSaint Китс и НевисСент-ЛюсияСент-МартинСент-Пьер и Микело nSaint Vincent And GrenadinesSamoaSan MarinoSao Tome And PrincipeSaudi ArabiaSenegalSerbiaSeychellesSierra LeoneSingaporeSint Maarten (Dutch part) SlovakiaSloveniaSolomon IslandsSomaliaSouth AfricaSouth Georgia And Sandwich Isl.
Shipping to:
Choose CountryUnited StatesCanadaUnited KingdomAfghanistanAland IslandsAlbaniaAlgeriaAmerican SamoaAndorraAngolaAnguillaAntarcticaAntigua And BarbudaArgentinaArmeniaArubaAustraliaAustriaAzerbaijanBahamasBahrainBangladeshBarbadosBelarusBelgiumBelizeBeninBermudaBhutanBoliviaBonaire, Sint Eustatius and SabaBosnia And HerzegovinaBotswanaBouvet IslandBrazilBritish Indian Ocean TerritoryBrunei DarussalamBulgariaBurkina FasoBurundiCabo VerdeCambodiaCameroonCayman IslandsCentral African RepublicChadChileChinaChristmas IslandCocos (Keeling) IslandsColombiaComorosCongoCongo, Democratic RepublicCook IslandsCosta RicaCote D’IvoireCroatiaCubaCuraçao CyprusCzech RepublicDenmarkDjiboutiDominicaDominican RepublicEcuadorEgyptEl SalvadorEquatorial GuineaEritreaEstoniaEthiopiaFalkland Islands (Мальвинские острова)Фарерские островаФиджиФинляндияФранцияФранцузская ГвианаФранцузская ПолинезияФранцузские Южные ТерриторииГабонГамбияГрузияГерманияГанаГибралтарГрецияГренландияГренадаГваделупаГуамГватемалаГуэ rnseyGuineaGuinea-BissauGuyanaHaitiHeard Island & Mcdonald IslandsHoly See (Vatican City State)HondurasHong KongHungaryIcelandIndiaIndonesiaIran, Islamic Republic OfIraqIrelandIsle Of ManIsraelItalyJamaicaJapanJerseyJordanKazakhstanKenyaKiribatiKoreaKorea People’ Republic OfKuwaitKyrgyzstanLao People’s Democratic RepublicLatviaLebanonLesothoLiberiaLibyan Arab JamahiriyaLiechtenstein LithuaniaLuxembourgMacaoMacedoniaMadagascarMalawiMalaysiaMaldivesMaliMaltaMarshall IslandsMartiniqueMauritaniaMauritiusMayotteMexicoMicronesia, Federated States OfMoldovaMonacoMongoliaMontenegroMontserratMoroccoMozambiqueMyanmarNamibiaNauruNepalNetherlandsNew CaledoniaNew ZealandNicaraguaNigerNigeriaNiueNorfolk IslandNorthern Mariana IslandsNorwayOmanPakistanPalauPalestinian Territory, OccupiedPanamaPapua New GuineaParaguayPeruPhilippinesPitcairnPolandPortugalPuerto RicoQatarReunionRomaniaRussian FederationRwandaSaint BarthelemySaint HelenaSaint Китс и НевисСент-ЛюсияСент-МартинСент-Пьер и Микело nSaint Vincent And GrenadinesSamoaSan MarinoSao Tome And PrincipeSaudi ArabiaSenegalSerbiaSeychellesSierra LeoneSingaporeSint Maarten (Dutch part) SlovakiaSloveniaSolomon IslandsSomaliaSouth AfricaSouth Georgia And Sandwich Isl.
South SudanSpainSri LankaSudanSurinameSvalbard And Jan MayenSwazilandSwedenSwitzerlandSyrian Arab RepublicTaiwanTajikistanTanzaniaThailandTimor-LesteTogoTokelauTongaTrinidad And TobagoTunisiaTurkeyTurkmenistanTurks And Caicos IslandsTuvaluUgandaUkraineUnited Arab EmiratesUnited States Outlying IslandsUruguayUzbekistanVanuatuVenezuelaViet NamVirgin Islands, BritishVirgin Islands, U.S. Уоллис и ФутунаЗападная СахараЙеменЗамбияЗимбабве
Об электронных книгах и аудио
Электронная книга в формате PDF должна быть прочитана в нашем мобильном приложении, доступном для телефонов или планшетов Android/iOS. Приложение для настольного компьютера, позволяющее читать PDF-файлы, в настоящее время находится в стадии разработки.
Мы обновим наш Страница часто задаваемых вопросов , когда она станет доступной.Узнайте больше об электронных книгах и аудио от Princeton University Press.
Поддержите свой местный независимый книжный магазин.
- Соединенные Штаты
- Канада
- Великобритания
- Европа
Мы обновим наш Страница часто задаваемых вопросов , когда она станет доступной.Литература
- Уильям Дж. Розенберг
- Коллекции:
- Библиотека наследия Принстона
Твердая обложка
Мягкая обложка
электронная книга
Купить это- Скачать обложку
Хотя многие русские думали, что кадеты, или кадеты, станут той партией, которая приведет их через русскую революцию в ряды западноевропейских демократий, кадеты были легко сокрушены большевиками в борьбе за власть.
Как кадеты отреагировали на события революции и потерпели неудачу во время величайшего кризиса партии, является предметом исследования Уильяма Дж. Розенберга.
Как политическая история, книга исследует ценности, программы, организацию и тактику самой выдающейся либеральной партии России с 19С 17 по 1921 год. В качестве исследования русской революции и гражданской войны он исследует сильные и слабые стороны одной политической группы, чья политика больше повлияла на исход событий, чем любая другая политическая организация, кроме большевиков.
Основанная главным образом на партийных журналах и эмигрантских архивах, книга фокусируется не только на роли кадетов в революции, но и на более широком вопросе об отношении российской либеральной политики к революционным общественным силам.
Уильям Дж. Розенберг — адъюнкт-профессор истории Мичиганского университета.
Первоначально опубликовано в 1974 году.
Библиотека Princeton Legacy Library использует новейшую технологию печати по запросу, чтобы снова сделать доступными ранее не издававшиеся книги из выдающегося списка издательства Princeton University Press.
Эти издания сохраняют оригинальные тексты этих важных книг, представляя их в прочной мягкой и твердой обложке. Цель библиотеки Princeton Legacy — значительно расширить доступ к богатому научному наследию, содержащемуся в тысячах книг, опубликованных издательством Princeton University Press с момента его основания в 19 году.05.
- Цитируемый Дарвин
Под редакцией Джанет Браун - Цитируемый Фейнман
Ричард П. Фейнман - The Princeton Companion to Atlantic History
Под редакцией Джозефа С. Миллера - Цитируемый Торо
Под редакцией Джеффри С Крамера - Принстонский словарь Древнего Египта
Ян Шоу и Пол Николсон
Оставайтесь на связи, чтобы быть в курсе последних книг, идей и специальных предложений.
