Сергей Николаевич Толстой / Лев Толстой

(17 февраля 1826, Ясная Поляна — 23 августа 1904, ум. и погребен в с. Пирогово Крапивенского у., перезахоронен 25 июня 1946 г. в Кочаках), тульский помещик. Жена: с 7 июня 1867 г. цыганка Мария Михайловна Шишкина (1829 — 14 марта 1919).

Сергей выделялся среди своих братьев статностью и красотой. Остроумный, блестящий, он был щедро одарен разнообразными талантами: прекрасно рисовал, был отличным музыкантом и математиком. Все пути были открыты для этого выдающегося юноши, легко достигавшего успехов в учебе, в особенности в Казанском университете, где он был учеником великого Лобачевского.

Толстой изобразил Сережу под именем Володи Иртеньева в «Отрочестве». Он вспоминал о том восхищении, которое внушала ему способность брата жонглировать «синусами и косинусами», казалось, недоступными для его понимания. Однако Сергей не сделал блестящей карьеры, как от него ожидали: он был слишком горд и лишен тщеславия.

Мысль о том, что нужно заискивать перед сильными мира сего, чтобы сделать карьеру, ему претила и отвращала от служебной деятельности.

Всего лишь год смог он пробыть на военной службе в гвардии и поспешил выйти в отставку.

Сергей обосновался в своем имении Пирогово, где у него были конный завод и огромная псарня. Страстный и удачливый охотник, он затравил столько матерых волков, что их костей хватило, чтобы сделать ограду для одной из аллей пироговского парка.

В семье Толстых все любили цыганскую музыку, но у Сергея это превратилось в неодолимую страсть. Проводя дни и ночи напролет у цыган, Сергей влюбился в знаменитую певицу цыганского хора Марию Шишкину. После длительных переговоров со старейшинами хора, ему удалось выкупить Машу и увезти ее в Пирогово. Она родила ему одиннадцать детей, из которых они вырастили только четверых.

В молодости Сергей считал Льва «пустяшным малым», относился к нему с большим снисхождением, помогал выплачивать долги и выпутываться из скандальных историй. Он не принимал всерьез очередные увлечения младшего брата — ни намерение Льва поступить на гражданскую службу, ни его попытки заняться улучшением жизни яснополянских крестьян.

Ко всем этим начинаниям он относился насмешливо-скептически.

Все изменилось, когда в сентябре 1852 года была опубликована повесть «Детство». Насмешливую снисходительность сменили восхищение и уважение. Сергей поздравил брата, добавив, что с первых же строк угадал автора, скрытого под таинственными инициалами. Лев был чрезвычайно польщен и писал Сергею, что ожидает его замечаний с большим нетерпением, чем отзывов литературной критики. Однако Сергей оставался ироничным и правдивым и беспощадно судил о тех страницах толстовской прозы, которые казались ему неудачными и тогда, когда Толстой стал всемирно признанным авторитетом.

В сентябре 1862 года Лев женился на Софье Андреевне Берс; Сергей приготовлял все в Ясной Поляне к приезду молодых и встретил их на крыльце яснополянского дома.

К Софье Андреевне приехала ее младшая сестра шестнадцатилетняя Таня, веселая, порывистая, привлекавшая всех избытком «живой жизни». Чтобы не рассказывать долго, достаточно напомнить: с нее писал Толстой Наташу Ростову в «Войне и мире».

Сергей Николаевич влюбился в Таню, она была моложе его на двадцать лет, но ее ответное чувство было глубоким и серьезным. В порыве влюбленности Сергей сделал предложение, и Татьяна уже считалась его невестой. Однако Сергею Николаевичу предстояло уладить семейные дела: он прожил с цыганкой Машей шестнадцать лет, имел от нее троих детей и она ожидала четвертого. В душе его любовь вступила в противоборство с долгом, он не знал, на что решиться. Своей сестре Марии Николаевне он признавался: «Я люблю Таню страстно, но когда я возвращаюсь домой и вижу Машу, такую покорную в своем безмолвном горе, у меня разрывается сердце. Когда я собираюсь объявить ей о разрыве, я вижу ее застывшей на коленях перед иконами…»

После двух лет ожидания, поняв, что Сергей Николаевич не в силах оставить семью, Татьяна написала ему решительное письмо, в котором освобождала его от данного им слова. Она была в отчаянии, пыталась отравиться, заболела нервной горячкой. Два года спустя Татьяна вышла замуж за своего кузена Сашу Кузминского. Что же касается Сергея Николаевича, он решился легализовать свои отношения с Машей.

Накануне двух этих свадеб двум бывшим влюбленным довелось неожиданно повстречаться: на узкой проселочной дороге экипажи промчались мимо на близком расстоянии, Сергей и Таня узнали друг друга и молча поклонились. Это было прощание двух горячо любивших людей.

Сергей Николаевич обвенчался с Машей и прожил остаток жизни, покорившись судьбе и испытывая тайную горечь. Когда-то он был очарован молодостью, красотой и талантом своей цыганки, но со временем различие среды и их культурного уровня все более давали о себе знать. Старея, Сергей чувствовал себя все более одиноким. Его дети доставляли больше огорчений, чем радости: о сыне Григории, который рано стал жить самостоятельно, ходили дурные слухи, любимая дочь отца Вера родила от жившего в Ясной Поляне башкира, дочь Варвару соблазнил какой-то проходимец.

Сергей Николаевич обожал своих дочерей и относился нетерпимо ко всем молодым претендентам, которые пытались ухаживать за ними. Как в этой своей отцовской ревности он был похож на старого князя Волконского!

Сергей, этот настоящий аристократ, блестящий и веселый, к старости сделался раздражительным, на все смотрел с саркастической усмешкой. Он жил в своем Пирогове в уединении, почти затворником, в трех комнатах большого дома. Он отказался от всякой роскоши, от прислуги, сам готовил себе чай, сам убирал в комнатах. Целыми днями он работал в кабинете с закрытыми ставнями — проверял счета по имению, много читал.

Лев Николаевич шутя говорил, что Сергей больше трудится над хозяйственными документами, чем он трудился над рукописями «Войны и мира».

Сумрачное Пирогово преображалось, когда из Ясной Поляны являлись туда племянники и племянницы, — дети Льва Николаевича обожали дядю Сережу. С их появлением начиналось веселье, музыка, все пели, Сергей Николаевич и Маша тоже. И тогда вдруг вновь оживал прежний Сережа — веселый, беззаботный, сердечный. А когда пела Маша, все испытывали очарование и власть цыганского пения. Увлечение им унаследовало младшее поколение семьи Толстых.

В 1902 году Сергей Николаевич тяжело заболел; он отвергал сочувствие и отказывался от всякой помощи. За два месяца до смерти у него вытек глаз, он мог проглатывать только жидкую пишу. Несмотря на жестокие страдания и худобу, он был все еще красив…

Неотвратимый конец приближался. По его завещанию, Сергея Николаевича похоронили в сосновом гробу на сельском кладбище в соседней с Пироговом деревне. Лев Николаевич нес гроб с телом брата до кладбищенской церкви.

Сергей должен был прожить другую жизнь — у него все для этого было: красота, достоинство, талант. Из него мог бы выйти знаменитый полководец или дипломат, или писатель, — он писал такие чудесные письма! На склоне лет он, по-видимому, понял, что зря пренебрег своими талантами, отсюда его горечь, мизантропия, тяжелая атмосфера в Пирогове. Здесь порой слышались доносившиеся из его кабинета сдавленные стоны. Был ли это страх перед надвигающейся смертью? Или боль об утраченном?

Любовь погибла, женитьба не принесла радости, дети не утешали — жизнь не удалась.

О брате Сереже Толстой писал в воспоминаниях: «Николеньку я уважал, с Митенькой я был товарищем, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, — он всегда пел, — его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно сказать, его непосредственностью, его эгоизмом. Я всегда себя помнил, всегда сознавал, всегда чуял, ошибочно или нет, то, что думают обо мне и чувствуют ко мне другие, и это портило мне радости жизни. От этого, вероятно, я особенно любил в других противоположное этому — непосредственность, эгоизм. И за это особенно любил Сережу…

Это была жизнь человеческая, очень красивая, но совершенно непонятная для меня…»

С. М. Толстой

ГЛАВА XIX. СМЕРТЬ ЛЮБИМОГО БРАТА. Отец. Жизнь Льва Толстого

ГЛАВА XIX. СМЕРТЬ ЛЮБИМОГО БРАТА

По обыкновению, дети засиделись в школе. Решали вместе с Львом Николаевичем трудную задачу. А когда решили, Толстой–учитель вдруг объявил ученикам: «Я завтра уезжаю, — а вы, как ходили учиться, так и ходите.

С вами будут заниматься учителя».

Дети опечалились:

— Лев Николаевич, а надолго ты уедешь?

— Я скоро вернусь.

— А как скоро?

— Ну, недели две пробуду.

— А далеко ты едешь?

— В чужую землю.

— Мы не станем ходить учиться. Без тебя ученье не в ученье, — говорили ребята.

«Нам казалось, — писал Морозов в своих воспоминаниях, — что две недели очень долго. Ведь мы, если хоть на один час с ним разлучались, то чувствовали, будто целый день его не видели. Если бы он сказал, что уезжает на месяцы, то я не знаю, что с нами было бы. Вся наша школа, вероятно, распалась бы.

…Он уехал, и без него мы остались как сироты. Придешь в школу — пахнет пустошью, — ни игр. ни шуток, и ученье в голову не лезет, все равно, как будто мы похоронили его. Прошла неделя, как уехал Лев Николаевич, прошла другая, а Льва Николаевича все нет и нет. И долго, долго он не приезжал, — не упомню, сколько месяцев, но нам казалось вечность».

Ребята не знали, какое горе ожидало их дорогого учителя, и почему ему надо было срочно ехать в чужие края.

«…Весна, и все бы хорошо, — писал он Дружинину от 14 апреля 1860 года, — а тут страшное горе собирается над нашей головой. Вы знаете, что один мой брат умер от чахотки, в нынешнем году у брата Николая все те же симптомы и усиливаются со страшной быстротой».

1 июля (1860 г.) Толстой, вместе со своей сестрой Марией Николаевной и ее детьми, уехал в Петербург и оттуда, на пароходе, в Штеттин. Брат Николай, вместе с Сергеем, были уже за границей.

Николай Николаевич давно уже был нездоров, худел, кашлял. Но, вероятно по скромности своей, никогда не жаловался, не обращал на себя внимания и только когда симптомы болезни сделались уже слишком очевидны, близкие обратили серьезное внимание на его здоровье.

На Кавказе, где, по обычаю, вино лилось рекой и где, в два приема, Николай провел 12 лет, служа на Терской линии, он привык пить.

Фет пишет про него в своих воспоминаниях:

«К сожалению, этот замечательный человек, про которого мало сказать, что все знакомые его любили, а следует сказать — обожали, приобрел на Кавказе столь обычную в то время между тамошними военными привычку к горячим напиткам. Хотя я впоследствии коротко знал Николая Толстого и бывал с ним в отъезжем поле на охоте, где, конечно, ему сподручнее было выпить, чем на каком–либо вечере, тем не менее, в течение трехлетнего знакомства, я ни разу не замечал в Николае Толстом даже тени опьянения. Сядет он, бывало, на кресло придвинутое к столу, и понемножку прихлебывает чай, приправленный коньяком».

Не только Фет, но и И. С. Тургенев ценил Николая Толстого « сердечно был к нему привязан. Не было в нем того горячего задора, желания оспаривать чужие мнения, как в его младшем брате, которые так раздражали Тургенева. «То смирение перед жизнью, — говорил нам Иван Сергеевич (Тургенев), — которое Лев Толстой развивал теоретически, брат его применил непосредственно к своему существованию. Он жил всегда в самой невозможной квартире, чуть не в лачуге, где–нибудь в отдаленном квартале Москвы, и охотно делился всем с последним бедняком. Это был восхитительный собеседник и рассказчик, но писать было для него почти физически невозможно. Его затруднял сам процесс письма, как затрудняет простого человека, у которого всегда натружены руки и перо плохо держится в пальцах».

В своем имении Чернского уезда (Тульской губ.) Николай Толстой живал только временно. Он жил то в Москве, то по очереди у сестры и братьев Сергея и Льва. Никольское—Вяземское было родовое имение Толстых, переходившее всегда по наследству старшему в роде. Флигель, в котором жил Николай, стоял на горе, откуда открывался великолепный вид на реку, на заливные луга, перелески и поля. Имения Фета и Тургенева были по соседству, и они часто, то верхом, то в колясках, запряженных тройками, посещали друг друга. Соседи радовались, когда видели приближающуюся, скосившуюся от времени, желто–лимонную коляску Николая Николаевича, запряженную тройкой серых лошадей. Над коляской этой все издевались. От старости левые колеса ее настолько подались влево, что далеко выступали вбок, в то время как правые ее колеса ушли под самый кузов. Но, несмотря на это, коляска была прочная, не ломалась и продолжала бегать по изрытым колеями проселочным дорогам, то ныряя ранней весной в рытвины, полные водой, то увязая по ступицы в глубоком черноземе. За ее необыкновенную выносливость и несокрушимость, коляску эту, Фет прозвал «эмблемой бессмертия души», и прозвище это так за ней и осталось.

В своих воспоминаниях Фет описывает, как они с Тургеневым посетили Николая Толстого в его Никольском—Вяземском:

«Слуга графа ввел нас… в довольно просторную комнату в два света. Кругом вдоль стен тянулись ситцевые, турецкие диваны в перемежку с старинными стульями и креслами. Перед диваном, направо от входа, стоял стол, а над диваном торчали оленьи и лосьи рога с развешенными на них восточными черкесскими ружьями… В переднем углу находился громадный образ Спасителя в серебряной ризе.

Из следующей комнаты вышел к нам милый хозяин со своей добродушно–приветливой улыбкой. — Какой день–то чудесный, — сказал он. — Я только что пришел из сада и заслушивался щебетания птичек. Точно шумный, разноплеменный карнавал, и не понимают друг друга, а всем весело. Каждому свое. Вот Левочка юфанствует, а я с удовольствием читаю Рабле».

Во время приездов Николая Николаевича в свой Никольский флигель, — рассказывает далее Фет в своих воспоминаниях, — сонные, голодные мухи, прилипшие к стеклам и стенам, оживали, жужжали, клубясь над едой, попадали в рюмки с водкой, в тарелки с супом. «Про это Лев Николаевич… говорил: «когда брата нет дома, во флигель не приносят ничего съестного, и мухи, покорные судьбе, безмолвно усаживаются по стенам, но едва он вернется, как самые энергические понемногу начинают заговаривать с соседками: «вон он, вон он пришел, сейчас подойдет к шкафу и будет водку пить; сейчас принесут хлебца и закуски… подымайтесь дружжжжжнее».

Примитивная обстановка, отсутствие серебра, мухи, все это не мешало приятелям весело проводить время, Николай Толстой, иронически–ласково улыбаясь, шутил, сыпались каламбуры, шутки, смех.,.

Узнав о болезни Николая Толстого, все друзья его забеспокоились. Тургенев написал Фету из Содена (1 июня 1860 г.): «…То, что Вы сообщили мне о болезни Николая Толстого, глубоко меня огорчило. Неужели этот драгоценный, милый человек должен погибнуть! И как можно было запустить так болезнь…». И в том же письме, в постскриптуме, он пишет: «Если Николай Толстой не уехал, бросьтесь ему в ноги, а потом гоните его в шею за границу. Здесь… такой мягкий воздух, какого в России никогда и нигде не бывает».

В письме к тетеньке Татьяне Александровне из Киссингена, куда он приехал с сестрой и ее детьми, Лев пишет: «Мы имели письмо от братьев, в котором Николинька пишет, что ему Соден, кажется, помог».

По–видимому, сам Николай Толстой не сознавал, насколько он болен. В письме к Дьякову от 19 июля нового стиля он писал: «Здоровье мое поправилось, но не совсем»… .

Вряд ли брат Сергей мог бы проигрываться в рулетку, а Лев мог бы беззаботно путешествовать по Германии, посещая школы, лекции в Берлинском университете, тюрьмы, совершать прогулки, если бы они верили в скорую кончину брата Николая. Только после приезда Сергея к нему в Соден с известием, что болезнь брата Николая внушает ему очень серьезные опасения, Лев поехал к Николаю и отвез его на юг Франции, в Гиеэр. Но было уже поздно. 20 сентября (по новому стилю) Николай Николаевич скончался.

«Черная печать вам все скажет, — писал он тетеньке Татьяне Александровне. — То, чего я ждал две недели с часу на час, случилось нынче в 9 часов вечера… Все время он был в памяти… только за несколько минут до смерти он прошептал несколько раз: «Боже мой, Боже мой!». Мне кажется, что он чувствовал свое положение, но обманывал нас и себя».

Брату Сергею он писал: «Мне жалко тебя, что ты не был тут. Как это ни тяжело, мне хорошо, что все это было при мне, и что это подействовало на меня, как должно было. Не так, как смерть Митеньки… Он покорился и стал другой; кроткий, добрый; этот день не стонал, ни про кого не говорил, всех хвалил и мне говорил: «благодарствуй, мой другу. Понимаешь, что это значит в наших отношениях… Мне жалко тебя, что тебя известие это застанет на охоте в рассеянности и не прохватит так, как нас. Это здорово. Я чувствую теперь то, что слыхал часто, что как потеряешь такого человека, как он для нас, так много легче самому становится думать о смерти».

«Николенькина смерть — самое сильное впечатление в моей жизни», — записал Толстой в дневнике 1860 года.

Теплым, мягким светом озарил этот скромный, благородный, талантливый человек одинокую жизнь своего младшего брата, в душе которого навсегда сохранились любовь и уважение к Николаю. На протяжении всей своей жизни Лев Толстой часто вспоминал своего брата, прикасаясь к памяти его, как к чему–то высшему, светлому. «Он был умнее и талантливее меня, — говорил он, — но по великой скромности своей, смирению, никогда не умел этого выказать»[33].

Так сильно было это чувство к брату, что оно передалось и всей семье Толстого.

Когда гости и посетители Ясной Поляны, указывая на бюст Николая Толстого, всегда занимавшего почетное место в гостиной, спрашивали, кто этот худой, бритый человек с такими благородными, тонкими чертами лица, близкие и члены семьи Толстого отвечали:

«Это старший, любимый брат Льва Толстого. Удивительный был человек!».

Смерть от любимого Мари ТРЕНТИНЬЯН

Смерть от любимого Мари ТРЕНТИНЬЯН Мари Трентиньян родилась в 1961 году и была дочерью знаменитого итальянского актера Жан-Луи Трентиньяна. Пойдя по стопам своего звездного родителя, Мари рано начала сниматься в кино и, хотя не достигла тех высот, какие сопутствовали ее

Глава 14 СУДЬБА МОЕГО БРАТА

Глава 14 СУДЬБА МОЕГО БРАТА Несмотря на то что папа мой окончил только четыре класса, почерк у него был каллиграфический, а подпись состояла, кроме буквы «Н» и «Рабичев», из четырех каллиграфических завитков и росчерка, как бы опоясывающего всю группу букв.Рисунок?

Глава 25. Враги Большого брата

Глава 25. Враги Большого брата Афины, 31 августа 2003 года. Бывший владелец НТВ Владимир Гусинский задержан по прибытии из Израиля на основании российского запроса по обвинению в мошенничестве и отмывании денег. Его объяснения, что суд в Испании уже рассматривал точно такой

Смерть брата

Смерть брата Летом 1889 года Чехов с семьей жил на Украине, около Сум, в живописном уголке, снимая дачу на берегу реки Псел, на хуторе Лука. Лето обещало быть чудесным. Украинская природа, поэтичность украинского народа восхищали Чехова; в самом облике украинцев он находил

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ ОДИН БЕЗ БРАТА

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ ОДИН БЕЗ БРАТА Только удивительное сочетание двух братьев, посвятивших свою жизнь совместной работе, сделало возможным открытие искусства летания. Бруэр Весною 1912 г. Вильбур вернулся домой после продолжительных разъездов. Среди домашних возникли

Смерть брата

Смерть брата Ни об одной смерти Бенвенуто не писал с такой горечью и скорбью. Когда чума забрала четырех членов семьи, он смирился, тогда стоны стояли во всех домах, это была словно и не болезнь, а бич Божий. А здесь — случай, глупость, нелепица, и любимого брата Джованни

ТЕТУШКА ПЭЙ ВОСПИТЫВАЕТ ЛЮБИМОГО ПЛЕМЯННИКА

ТЕТУШКА ПЭЙ ВОСПИТЫВАЕТ ЛЮБИМОГО ПЛЕМЯННИКА По улицам древнего Лояна, Восточной столицы империи (Западной столицей считался город Чанъянь), мимо строгих старинных зданий, торговых лавок, буддийских храмов, пристаней и мостов катится пропыленная коляска, запряженная

Глава 14 Не арестовывайте моего любимого папу

Глава 14 Не арестовывайте моего любимого папу В сентябре здоровье отца ухудшилось, и он объявил о своем намерении вернуться в больницу Мэйо. — Почему, папа?— Чтобы выяснить, что со мной не так.На этом разговор закончился, так как к этому времени было совершенно ясно, что

Проводы любимого учителя

Проводы любимого учителя Илья Ильич сидел в неуютной зоологической лаборатории. Он с грустью смотрел на препараты в стеклянных банках, на микроскопы, на все, что он в течение многих лет сюда по кусочку собирал. Он прощался с созданной им лабораторией зоологии. Глубоко

КЛИМЕНТ КВИТКА. КАВКАЗ. СМЕРТЬ БРАТА

КЛИМЕНТ КВИТКА. КАВКАЗ. СМЕРТЬ БРАТА Возвращаясь из Полтавы, Леся с тревогой думала о своем будущем. Наступает осень, вот-вот пойдут дожди. А там зима — страшная для ее здоровья пора. Ехать в далекие теплые края — Египет или Италию — нет денег. Оставаться в Киеве слишком

Во главе любимого дела

Во главе любимого дела Трудно, даже просто невозможно представить себе Александра Ивановича Воейкова вне Русского географического общества. Тесными узами была связана с обществом вся жизнь Воейкова, вся его научная деятельность.За время отсутствия Александра

Л.Л.САБАНЕЕВ НА СМЕРТЬ БРАТА

Л.Л.САБАНЕЕВ НА СМЕРТЬ БРАТА Почему… оттуда Ни звука… ни слова? Иль душа к приятию тайн не готова, Или вечны, незыблемы мира оковы И нет в мире чуда? Иль Бог безумный стеною-твердыней Миры разделил от юдоли… Души тоскуют в темницах-святынях, Души мятутся в эдемах

XIII. СМЕРТЬ БРАТА

XIII. СМЕРТЬ БРАТА Летом 1889 года Чехов с семьей жил на Украине, около Сум, в живописном уголке, снимая дачу на берегу реки Псел, на хуторе Лука.Лето обещало быть чудесным. Украинская природа, поэтичность украинского народа восхищали Чехова; в самом облике украинцев он находил

ГЛАВА XXX ДВА БРАТА

ГЛАВА XXX ДВА БРАТА С обоими моими братьями читатель уже знаком несколько. Это два почти противоположные типа. Один (старший) словоохотливый, податливый на первые впечатления, опрометчивый, даже бешеный при случае, не ведающий корысти и неспособный к искательствам; отсюда

Глава 20: Когда теряешь брата

Глава 20: Когда теряешь брата Возвращаясь в отель после рок концерта в парке, я случайно наткнулся на Меджика. Он переехал в квартиру в центре города и пригласил меня к себе посмотреть новое шоу, которое WWF запускало на канале USA Network. Шоу называлось Monday Night Raw. Посмотрев шоу в

Биография Льва Толстого: жизнь и творчество

Семья
Лев Николаевич Толстой родился 9 сентября 1828 года (по новому стилю) в родовом имении Ясная Поляна в России. Его детство было в чем-то нормальным для человека из высшего общества, если не считать постоянного повторения смерти в его жизни. Первый наступил в возрасте двух лет, когда умерла его мать.

Лев Толстой ладил со своими тремя старшими братьями Николаем, Сергеем и Дмитрием и младшей сестрой Марей. Дмитрий, будучи самым близким по возрасту, был товарищем Толстого по играм большую часть его детства, но их отношения так и не продвинулись дальше детских игр. Сергей для Толстого наиболее близко представлял его мать, а его сестра Марья позже стала монахиней церкви. И все же Толстой восхищался своим старшим братом Николаем.

Зеленая палочка
Следующая запись взята из биографии Эрнеста Дж. Симмонса «Лев Толстой

».

Однажды Николай торжественно объявил своим братьям и сестрам, что обладает чудесным секретом, который может осчастливить всех людей. Если бы это стало общеизвестно, на земле существовал бы своего рода золотой век: не было бы больше ни болезней, ни человеческих страданий, ни гнева. Все полюбили бы друг друга и стали бы «Братьями Муравьями». (Моравские братья — «Моравские братья», о которых, несомненно, читал юный Николай, вероятно, по ошибке мальчишки превратили в Муравейные братья — «Муравейные братья». )

Дети с энтузиазмом восприняли идею и даже организовали игру «Братья Муравьи». Ящики и стулья были превращены в шали, и все они жались друг к другу в темноте внутри убежища.

Николай раскрыл им Муравьиное Братство, но не главную тайну — средство, благодаря которому все люди станут вечно счастливыми. Он написал этот секрет, сказал он, на зеленой палочке, закопанной у дороги на краю оврага в заказном лесу.

Другие дети вскоре забыли о зеленой палочке. Толстой, однако, проследил до Муравьиного братства под шалевыми стульями свой первый детский опыт любви, не любви к какому-то одному человеку, а любви любви. Прижавшись друг к другу под стульями, Муравьиные Братья испытывали друг к другу особую нежность и говорили о том, что необходимо для счастья и как они будут всех любить. Когда ему было за семьдесят, он вспоминал этот случай в своих «Воспоминаниях:

».

Идеал Братьев Муравьев, любовно прильнувших друг к другу, только не под двумя креслами, занавешенными шалями, а всех людей мира под широким небесным куполом, остался для меня неизменным. Как я тогда верил, что есть маленькая зеленая палочка, на которой было написано что-то такое, что уничтожит все зло в людях и даст им великие блага, так и теперь я верю, что такая истина существует среди людей и откроется им и даст им то, что им нужно. обещания.

За два года до смерти Толстой продиктовал своему секретарю Н.Н. Гусеву, следующее: «Хоть это и пустяковое дело, но я хочу сказать то, что я хотел бы сделать после моей смерти. Хоть это и пустяк из пустяков: пусть не совершаются никакие обряды при помещении моего тела в землю. Деревянный гроб, и кто желает, несите его или везите в Заказ, против оврага, на месте «зеленой палки». По крайней мере, есть причина выбрать это и никакое другое место». Когда он упомянул о зеленой палочке, Гусев заметил, что глаза его наполнились слезами.

Москва
В девять лет его семья переехала в Москву, но каждое лето возвращалась в Ясную Поляну. Это был новый мир для Толстого. Нищие на улице, на которых никто не обращал внимания, и крепостные, не признававшие, не говоря уже о поклонах отца, помогли Толстому осознать, что Ясная Поляна больше не была центром мира.

После того, как семья сняла дом, отец Толстого уехал по делам в Тулу. По пути к дому друзей он таинственным образом «обнаружился мертвым» на дороге. Поскольку его документы и деньги пропали, широко распространено мнение, что он был убит теми слугами, которые его сопровождали, что не было чем-то необычным в то время. Вскоре после этого скончалась и бабушка Толстого.

Потеря двух членов семьи в один и тот же год побудила Толстого задавать непростые вопросы и формулировать серьезные представления о смерти и счастье. Он пришел к выводу, что смерть может прийти в любое время и что счастье можно получить, просто наслаждаясь настоящим. Так на три дня он отложил домашнюю работу и читал роман и ел имбирные пряники, которые купил на последнюю копейку.

Он также считал, что если бы человек научился терпеть страдания, он никогда не был бы несчастным. Чтобы увеличить свою выносливость к страданиям, он держал словарь прямо перед собой в течение пяти минут. В другой раз он хлестал себя до тех пор, пока не начал плакать. Излишне говорить, что обе эти деятельности были недолгими.

Хотя эти проницательные мысли могут показаться необычными для девятилетнего мальчика, у Льва Толстого была своя доля мальчишеских забот. Не последним был его внешний вид. Его нос цвета цветной капусты, густые брови и большие губы убеждали его, что он уродлив. Ежедневно он молился и просил Бога сделать его таким же красивым, как его старший брат Николай. Когда это не сработало, он взял ножницы и отрезал себе брови только для того, чтобы они снова выросли гуще, чем раньше. Эти заботы только сделали застенчивого от природы Толстого еще более совесть.

Экзамен
Со смертью отца и бабушки Толстой и его братья и сестры остались сиротами. Толстой переехал со своей тетей в Казань и в течение следующих четырех лет очень мало сделал в своей жизни. В конце концов его тетя убедила его подготовиться к вступительным экзаменам в университет и сдать их. В то время как религия, арабский, французский, немецкий и английский языки получили впечатляющие оценки, его плохие оценки по русской истории, географии и статистике не позволили ему сдать экзамен. Тем не менее, чтобы не разочароваться в этом, он пересдал тест и сдал его.

После сдачи экзамена Толстой увлекся перспективой университетской жизни, а не научной. Ему нравилось, как он выглядит в мундире, и в первый день занятий он надеялся пройти мимо полицейского, чтобы его отсалютовали, как это было принято в первый день.

Общественная жизнь
Восприятие Толстым своей внешности продолжало вызывать у него сильный стресс. Он часто жаловался, что его одежда не сидит так, как на его брате Сергее. Он занимался гимнастикой в ​​надежде стать «самым сильным человеком в мире». Вечеринки давались ему тяжело. Он был застенчив от природы и иногда чрезмерно компенсировал это тем, что был ужасно громким, отсюда и прозвище «медведь». Кроме того, он не умел танцевать, и девушки часто отмечали, какой он скучный. Кульминация этих событий оставила Толстого одиноким и с несколькими близкими друзьями.

Ему удалось найти близкого друга в лице Дмитрия Дьякова. Социальные, религиозные и политические вопросы обсуждались на уровне, который давал Толстому интеллектуальную стимуляцию, к которой он давно стремился. Оба считали, что целью жизни является самосовершенствование. Всю оставшуюся жизнь Толстой будет вспоминать Дмитрия и время, проведенное вместе.

Потеря невинности
Первое знакомство Толстого с женщиной произошло из-за придирок его братьев. Они отвели его в бордель, где Толстой начал 15-летний срок беспорядочного поведения. В то время как он делил свою постель с несколькими женщинами, в конце концов заразившись гонореей, его первый опыт сильно расстроил его. Позже Толстой сказал другу: «Когда мои братья впервые отвели меня в публичный дом и я совершил этот поступок, я тогда стоял у кровати женщины и плакал». С этого момента его сексуальные желания и моральные убеждения будут постоянно противоречить друг другу.

Идеи
Конечно, Толстой продолжал формулировать идеи. Может быть, самым важным в то время была идея совершенства. Толстой считал, что можно достичь счастья, если совершенствовать себя нравственно, умственно и физически. Он часто составлял списки того, что он сделал бы, чтобы улучшить себя в каждой области.

К нему приходили и другие идеи. Он разделил общество на высший и низший классы и безуспешно пытался стать частью высшего класса. Он начал формулировать идеи об истории, доминирующей теме «Войны и мира» и ценности университетского образования.

«История есть не что иное, как сборник небылиц и бесполезных пустяков, замешанных на массе ненужных дат и имен собственных…. Зачем кому-то знать, что второй брак Ивана Грозного с дочерью Темрюка состоялся место 21 августа 1562 года, или что четвертое с Анной Алексеевной Колтовской произошло в 1572 году? А ведь требуют, чтобы я все это выучил наизусть, а если не знаю, то дают «единицу».

Снова дома
Обескуражить в социальном и академическом плане Толстой был слишком счастлив покинуть университет, даже если он еще не получил степень. Взятый из бурной светской жизни Казани и вернувшись в Ясную Поляну, он пишет:

.

«Одиночество столь же полезно для человека, живущего в обществе, как общество для человека, не живущего в нем. Стоит человеку только удалиться от общества и уйти в себя, и разум его скоро снимет очки, сквозь которые он до сих пор видел все в испорченном свете».

Следующие четыре года Толстой сделал очень мало. Он попытался освободить крепостных в Ясной Поляне, но, заподозрив его намерения, они отвергли его предложение. Он впервые побывал в Санкт-Петербурге и влюбился в этот город. Он начал писать, но ничего существенного из этого не вышло.

От Ant Brothers до любви ко всем как к братьям и сестрам | Лев Толстой. Очень краткое введение

Фильтр поиска панели навигации Оксфордский академический Лев Толстой: очень краткое введениеОчень краткое введениеЛитературные исследования (19век)Литературоведение (начиная с 20 века)Очень краткие предисловияКнигиЖурналы Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Оксфордский академический Лев Толстой: очень краткое введение Очень краткое введение Введите поисковый запрос

Расширенный поиск

• Иконка Цитировать Цитировать

• Разрешения

• Делиться
  • Твиттер
  • Еще

Укажите

Кнапп, Лиза, «От братьев-муравьев до любви ко всем как к братьям и сестрам», Лев Толстой: очень краткое введение , очень короткое введение (

Oxford

, 2019; онлайн-издание, Oxford Academic, 23 мая 2019 г. ), https: //doi.org/10.1093/actrade/9780198813934.003.0001, по состоянию на 28 апреля 2023 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Оксфордский академический Лев Толстой: очень краткое введение Очень краткое введение Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Фильтр поиска панели навигации Оксфордский академический Лев Толстой: очень краткое введениеОчень краткое введениеЛитературные исследования (19век)Литературоведение (начиная с 20 века)Очень краткие предисловияКнигиЖурналы Введите поисковый запрос

Advanced Search

Abstract

После своей смерти в 1910 году Толстой был известен как великий писатель и рупор протеста. Он был беспощадным критиком институтов, которые совершали, порождали или терпели несправедливость, ненависть и насилие в любой форме. Среди литературных критиков и соперничающих писателей было обычным делом пренебрежительно относиться к «мысли» Толстого, восхваляя его «искусство». «От муравьиных братьев до любви ко всем, как к братьям и сестрам» описывает детскую игру, в которую Толстой играл со своими братьями и сестрами, в которой заключены многие черты толстовской мысли и искусства: стремление ко всеобщей любви, отвращение к насилию и войне, трансформация повседневный мир через воображение и поиск человеческого утешения в тени смерти.

Ключевые слова: Гюстав Флобер, Эрнест Хемингуэй, Уильям Дин Хауэллс, Николай II, осада Севастополя, Марк Твен

Предмет

Литературоведение (начиная с 20-го века) 0002 Коллекция: Очень короткие вступления

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Войти

Получить помощь с доступом

Получить помощь с доступом

Доступ для учреждений

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

1. Нажмите Войти через свое учреждение.
2. Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
3. Находясь на сайте учреждения, используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
4. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

1. Щелкните Войти через сайт сообщества.
2. При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
3. После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. См. ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

• Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
• Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т.