Боэций, Boetius



	Боэций, Boetius
480-524	БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
 XPOHOC ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ ФОРУМ ХРОНОСА НОВОСТИ ХРОНОСА БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА ЭТНОНИМЫ РЕЛИГИИ МИРА СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ КАРТА САЙТА АВТОРЫ ХРОНОСА Родственные проекты: РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПРАВИТЕЛИ МИРА ВОЙНА 1812 ГОДА ПЕРВАЯ МИРОВАЯ СЛАВЯНСТВО ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ АПСУАРА РУССКОЕ ПОЛЕ	Боэций Боэций Аниций Манлий Торкват Северин (480-524) — римский философ раннего Средневековья; консул и первый министр остготского императора Теодориха. Воспитанный в традициях языческой греческой культуры и христианских духовных завоеваний, Боэций поставил задачу сделать перевод греческих авторов по четырем «свободным искусствам квадривиума» (арифметике, геометрии, музыке, астрономии). Другой его задачей было представить философию Аристотеля и Платона в некоей гармонии, доказать, что «большинство людей ошибается, считая, что эти философы во всем между собою расходятся, тогда как на самом деле в большинстве вопросов, к тому же наиболее важных, они находятся в согласии друг с другом». Сделано из задуманного было сравнительно немного, однако до XVII века в его сочинениях видели наиболее полное и глубокое изложение достижений античности. Научный авторитет Боэция был велик настолько, что ему приписывали все сколько-нибудь значительные идеи, появившиеся много позже. Фраза «Sic dixit Boethius» не сходила со страниц сочинений европейских авторов. Наследие Боэция включает работы по логико-гносеологическим проблемам, теологические трактаты, разработку философии и теории музыки («Наставления к музыке»), этико-философское сочинение « Утешение философией». Боэций много сделал в области теории логики («О категорическом силлогизме», «О гипотетическом силлогизме», «О делении», «О различии»). Однако сочинения мыслителя выходили за узкоспециальные рамки и носили общефилософский характер, хотя традиционно в античности и в Средние века вопросы о формах знания, о ступенях познания, о критерии истины относили к логике. С именем Боэция связывали судьбу диалектики как общей теории знания, включающей вопрос о реальности объекта познания в понятиях. Вопрос вызвал нескончаемые дискуссии и вошел в историю как философская проблема «универсалий». Боэций ввел в философский обиход понятия, которые употребляются до сих пор: «субстанция», «акциденция», «интеллектуальный», «рациональный», «иррациональный», «спекулятивный», «интенция», «дефиниция», «темпоральный» и другие латинизмы. На страницах своих теологических трактатов «Книга о Троице», «Книга против Евтихия и Нестория» и др. Боэций включается в обсуждение христологической и теопасхической проблем (проблем божественного триединства, богочеловеческой природы Христа, совмещения в его личности человеческой смертности и божественного бессмертия). Боэций рассматривает данные проблемы скорее как философ, стремясь к логико-рациональному обоснованию божественной Истины. Его логическая реконструкция догматов и способы постижения церковных истин оказали существенное влияние на развитие западной теологии, на формирование схоластического метода, на философию Эриугены, Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского. В сочинении Боэция «Наставления к музыке» она анализируется в специальном «техническом» (звук и высота, интервалика в связи со слуховыми ассоциациями и т. д.) и философском аспектах. Ссылаясь на античных авторов, Боэций высказывает мысль, согласно которой музыка есть фундамент бытия, важнейшая сфера знания, целью которой является постижение мира. Разъясняя значение музыки для Вселенной и человеческого мира, показывая конструктивную роль ладов во всеобщих закономерностях мироздания и в человеческой культуре, Боэций так систематизирует музыкальные начала: «musica mundana» («мировая, космическая музыка») является олицетворением гармонии Вселенной; «musica humana» («человеческая музыка») — олицетворением гармонии души и тела, ее может слышать каждый, углубившись в себя; «musica instrumentalis» («музыка инструментальная») — подражающая музыка, воспроизводящая музыку мировую и человеческую. Совмещение этих трех родов музыки в звучащем произведении доставляет душе радость, поскольку приобщает ее к совершенству космоса. Музыкальные идеи Б. изучались и комментировались на философских и богословских факультетах европейских университетов. Его идея «мировой музыки» получила второе рождение в теории и композиторской практике XX века: в философии музыки А.Ф. Лосева, в музыкальных проектах Я. Ксенакиса, К.-Х. Штокхаузена, А. Шнитке, Э. Денисова. Итогом жизни и своеобразным завещанием Боэция стало его сочинение «Утешение философией». Основная тема свободного философствования мыслителя — человек и его судьба в мире. Боэций размышляет о сущности добра и зла, условного и безусловного в основаниях общечеловеческой нравственности, о достоинствах человеческой души и суетности повседневных иллюзий, о вечности бытия и скоротечности человеческой жизни. Вывод мыслителя однозначен: человеку предопределено быть свободным и самому творить свою судьбу. «Следовательно, — пишет Боэций, — остается в неприкосновенности свобода воли смертных, и справедливы законы, определяющие меру наград и наказаний, так как человеческие желания не связаны необходимостью». Многие века «Утешение» являлось настольной книгой интеллектуалов Средневековья и гуманистов Возрождения. «Утешению» подражали и им восхищались Данте, Петрарка, Боккаччо. Идея величия Бога и достоинства человека становится центральной в творчестве Мирандолы, Паскаля, Декарта. Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010, с. 31-32. Вернуться на главную страницу Боэция
	ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ
	ХРОНОС существует с 20 января 2000 года, Редактор Вячеслав Румянцев При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС

Боэций – свобода воли и Бог: VIKENT.

RU

Римский государственный деятель, философ-неоплатоник.

Боэций впервые разделил современные ему искусства на две группы. В первой из них — тривиуме (trivium, трёхпутье) — было собрано гуманитарное знание (грамматика, риторика, диалектика). Вторая группа — квадривиуме (quadrivium, четырёхпутье) — объединяла точные науки (арифметику, геометрию, астрономию и музыку, которая рассматривалась как математико-эстетическая дисциплина).

Комментируя произведения Платона и Аристотеля, Боэций одним из первых применил метод философского комментария, позднее ставший одним из способов обучения философии…

В 524 году Боэций был обвинён в государственной измене (связях с Византией), заключён в тюрьму и казнён. В ожидании казни, он написал своё главное сочинение: Утешение философией / De consolatione philosophiae, где – в том числе – пытался разрешить проблему совмещения свободы воли с провидением Бога. Или: с одной стороны, если Бог всё предвидит, то свободы воли не существует. С другой — свобода человека, его воля всё-таки существует, а это подрывает способность Бога проникать в будущее…

«Находясь под угрозой смерти, он мог найти утешение лишь в размышлении о Божьем провидении, с которым следует сочетать волю, если желаешь быть счастливым вопреки всем превратное судьбы. Именно там Боэций рисует знаменитую аллегорию Колеса фортуны, которой с тех пор иллюстрируют книгу мастера миниатюры».

Этьен Жильсон, Философия в средние века: от истоков патристики до конца XIV века, М., «Республика», 2004 г., с. 111.

«Уже в тюрьме Боэций написал философский труд «Об утешении философией», позднее получивший признание у средневековых схоластиков. В третьей части этого труда он вводит следующие важные логические термины: «syllogizare» (умозаключать силлогистически), «verificare» (верифицировать), «dualitas» (двойственность), «demonstrativus» (доказательный), «causa sine qua non efficitur» (необходимая причина для достижения чего-либо) и другие».

Попов П.С., Стяжкин Н.И., Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения, М., «Издательство Московского Университета», 1974 г., с. 127.

 

«Высшим уровнем машины морали у Боэция оказывается Бог. Он не имеет ничего общего с христианским богом, являясь высшей точкой, венцом машины морали. Если же мы посмотрим более внимательно на то, как представлял себе Боэций Бога, мы будем удивлены.
В заключительной части трактата философ обсуждает проблему свободы воли человека и всезнания Бога. Утверждая первое, он должен был, следуя своей логике, согласовать это со вторым, и результат оказался неожиданным. Бог по сути своей является, применяя современную метафору, подобием вычислительной машины, в которую заложены все сведения, позволяющие определить вероятность человеческого поступка. Бог лишь высчитывает варианты, человек же совершает окончательный выбор.
Бог уподобляется механическому театру, на сцене которого движутся люди, существующие лишь постольку, поскольку они движутся по сцене этого странного механизма. Таким образом, Бог обнаруживается в сердцевине машины морали. Человек, рефлектирующий этот механизм, оказывается способен, не нарушая в своём сознании целостности машины, заглянуть в её программу, понять принцип её функционирования.
Утешением для Боэция оказывается полнота технического знания о машине морали. Анатомировав «машину морали», Боэций завершил путь античной философии, укоренив её идеи в культурном пространстве Средневековья…»

Сергеев К.В., Театр судьбы Данте Алигьери: введение в практическую анатомию гениальности, М., «Летний сад», 2004 г., с. 39.

 

«Утешение философией» стало последним произведением древнего мира, в котором отсутствует христианская мораль и ни разу не упомянуто имя Христа…

Боэций сформулировал тезис: Личность есть неделимая сущность разумной природы / Persona est naturae rationalis individua substantial.

Боэция часто называют последним римлянином и первым европейским схоластом. ..

Аниций Манлий Северин Боэций | Римский ученый, философ и государственный деятель

Аниций Манлий Северин Боэций

См. все СМИ

Дата рождения:

470? или 475 Рим Италия

Умер:

524 Павия? Италия

Предметы изучения:

Порфир аристотелизм Троица хорошо универсальный

Просмотреть весь связанный контент →

Резюме

Прочтите краткий обзор этой темы

Аниций Манлий Северин Боэций , (род. 470–475? н.э., Рим? [Италия] — умер 524, Павия?), римский ученый, христианский философ и государственный деятель, автор знаменитого De consolatione philosophiae ( Утешение философией ), в значительной степени неоплатоническое произведение, в котором стремление к мудрости и любовь к Богу описываются как истинные источники человеческого счастья.

Самая краткая и самая старая биография Боэция была написана Кассиодором, его коллегой по сенату, который цитировал его как искусного оратора, произнесшего прекрасную хвалебную речь Теодориху, королю остготов, ставшему королем Италии.

Кассиодор также упомянул, что Боэций писал по теологии, сочинил пастырскую поэму и был наиболее известен как переводчик произведений греческой логики и математики.

Викторина по Британике

Философия 101

Что такое экзистенциализм? Кем был Сократ? Что такое идеализм? Проверьте свои знания по этим и другим темам с помощью викторины Philosophy 101!

Другие древние источники, в том числе собственная книга Боэция De consolatione philosophiae, , содержат более подробную информацию. Он принадлежал к древнеримскому роду Аникиев, который около столетия был христианином и членом которого был император Олибрий. Отец Боэция был консулом в 487 г., но вскоре умер, и Боэция воспитывал Квинт Аврелий Меммий Симмах, на дочери которого Рустициана он женился. Он стал консулом в 510 году при остготском короле Теодорихе. Хотя мало что известно об образовании Боэция, очевидно, что он хорошо знал греческий язык. Сохранились его ранние работы по арифметике и музыке, основанные на греческих справочниках Никомаха из Герасы, палестинского математика I века н.

э. От геометрии Боэция мало что сохранилось, как и от его астрономии.

Научная цель Боэция состояла в том, чтобы перевести на латынь полное собрание сочинений Аристотеля с комментариями и все сочинения Платона, «возможно, с комментариями», после чего «восстановить их идеи в единой гармонии». Посвященный Боэцию эллинизм, созданный по образцу цицероновского, поддержал его долгий труд по переводу «Органона» Аристотеля (шесть трактатов по логике) и греческих толкований к этой работе.

Боэций начал до 510 года переводить Порфирия Eisagogē, , греческое введение в логику Аристотеля III века, и разработал его в виде двойного комментария. Затем он перевел

Katēgoriai, написал комментарий в 511 году своего консульства, а также перевел и написал два комментария ко второму из шести трактатов Аристотеля, Peri hermeneias («О толковании»). Краткий древний комментарий к Analytika Protera («Предыдущая аналитика») Аристотеля тоже может принадлежать ему; он также написал две короткие работы о силлогизме.

Около 520 г. Боэций использовал свое тщательное изучение Аристотеля в четырех коротких письменных трактатах о церковных учениях о Троице и природе Христа; в основном это попытка разрешить споры, возникшие в результате арианской ереси, отрицавшей божественность Христа. Используя терминологию аристотелевских категорий, Боэций описал единство Бога с точки зрения субстанции и трех божественных личностей с точки зрения отношения. Он также пытался решить дилеммы, возникающие из-за традиционного описания Христа как человека и божества, используя точные определения «субстанции», «природы» и «личности». Несмотря на эти работы, богословские сочинения Боэция время от времени подвергались сомнению, поскольку в его логических трудах и в более поздних работах Утешение Христианская идиома нигде не проявляется. Однако открытие в 19 веке биографии, написанной Кассиодором, подтвердило, что Боэций был христианским писателем, даже если его философские источники были нехристианскими.

Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подписаться сейчас

Около 520 г. Боэций стал magister officiorum (главой всех правительственных и судебных служб) при Теодорихе. Два его сына вместе были консулами в 522 году. В конце концов Боэций впал в немилость Теодориха. Утешение содержит основные сохранившиеся доказательства его падения, но не описывает ясно фактическое обвинение против него. После уврачевания раскола между Римом и Константинопольской церковью в 520 году Боэция и других сенаторов могли заподозрить в общении с византийским императором Юстином I, который был ортодоксальным по вере, тогда как Теодорих был арианцем. Боэций открыто защищал сенатора Альбина, обвиненного в измене «за то, что он написал императору Юстину против правления Теодориха». Обвинение в измене, выдвинутое против Боэция, усугублялось дальнейшим обвинением в магии или святотатстве, которое обвиняемый очень старался отвергнуть. Приговор был вынесен и ратифицирован Сенатом, вероятно, под давлением. В тюрьме, ожидая казни, Боэций написал свой шедевр, Философия утешения.

Утешение — самое личное из произведений Боэция, венец его философских устремлений. Его стиль, долгожданное изменение по сравнению с аристотелевской идиомой, послужившей основой для жаргона средневековой схоластики, показался английскому историку XVIII века Эдварду Гиббону «не недостойным досуга Платона или Талли». Аргумент Утешение в основном платонический. Философия, олицетворенная женщиной, обращает узника Боэция к платоновскому представлению о Благе и тем самым возвращает его к воспоминанию о том, что, несмотря на кажущуюся несправедливость его насильственного изгнания, все-таки существует summum bonum («высшее благо»), которое «сильно и сладко» управляет и упорядочивает вселенную. Удача и несчастье должны быть подчинены этому центральному Провидению, и реальное существование зла исключается. У человека есть свобода воли, но она не препятствует божественному порядку и предвидению. Добродетель, какой бы она ни была, никогда не остается без награды. Заключенный, наконец, утешается надеждой на возмещение ущерба и вознаграждение после смерти. В пяти книгах этого рассуждения, в которых поэзия чередуется с прозой, нет специфически христианского догмата. Это вероучение платоника, хотя и нигде явно несовместимое с христианской верой. Самая читаемая книга в средневековье, после Библии Вульгаты, она передала основные доктрины платонизма в Средние века. Современный читатель может быть не так легко утешен его древними способами аргументации, но его может впечатлить акцент Боэция на возможности других степеней Бытия, помимо известных человеку, и других измерений человеческого опыта времени.

После задержания, вероятно, в Павии, он был казнен в 524 году. Его останки позже были помещены в церковь Сан-Пьетро-ин-Сиэль-д’Оро в Павии, где, возможно, из-за путаницы с его тезкой, святой Северин из Норикума , они получили почитание мученика и памятный салют от Данте.

Когда Кассиодор основал монастырь в Виварии в Кампании, он разместил там свою римскую библиотеку и включил сочинения Боэция по гуманитарным наукам в аннотированный список литературы (Institutiones), который он составил для обучения своих монахов. Таким образом, некоторые литературные привычки древней аристократии вошли в монашескую традицию. Боэтианская логика доминировала в обучении средневекового духовенства и в работе монастырских и придворных школ. Его переводы и комментарии, в частности, Katēgoriai и Peri hermeneias, стали основными текстами средневековой схоластики. Большой спор о номинализме (отрицание существования универсалий) и реализме (вера в существование универсалий) был спровоцирован отрывком из его комментария к Порфирию. Переводы «Утешение » появились рано в великой народной литературе, с королем Альфредом (9 век) и Чосером (14 век) на английском языке, Жаном де Мёном (поэтом 13 века) на французском языке и Ноткером Лабео (монахом из на рубеже 11 века) на немецком языке. В 13 веке была византийская версия Планудеса, а в 16 веке — английская версия Елизаветы I.

Таким образом, решительная интеллектуальная деятельность Боэция в эпоху перемен и катастроф повлияла на более поздние, совсем другие эпохи, и тонкая и точная терминология греческой древности сохранилась в латыни, когда сам греческий язык был малоизвестен.

Джеймс Шил

Почему мы должны читать «Утешение философией» Боэция сегодня

На протяжении почти тысячелетия «Утешение философией » Боэция было бестселлером во всей Европе. Его читали не только те, кто мог понять его латинский оригинал VI века, но и те, кто изучал его в любом из множества переводов на древне- и среднеанглийский, старофранцузский, древневерхненемецкий, итальянский, испанский и многие другие языки. включая греческий и иврит. Хотя тексты Аристотеля сформировали университетскую программу, а мысли Августина были повсеместны, в период с 800 до 1600 года никакие другие философские тексты не могли соперничать с Утешение своей привлекательностью не только для интеллектуальной элиты, но и для гораздо более широкой аудитории. Однако теперь эта работа является прерогативой ученых-медиевистов. В отличие, например, от «Диалогов» Платона или «Размышлений » Рене Декарта, он больше не кажется имеющим широкую философскую привлекательность. Но, если читать внимательно, в его историко-литературном контексте, так и должно быть. Утешение — гораздо более тонкая работа, чем кажется на первый взгляд. В то время как средневековая аудитория, по большей части, реагировала на его более очевидные черты, его скрытые сложности и тонкости — вот что может открыть его привлекательность для читателей сейчас.

Утешение является продуктом драматических обстоятельств, положивших конец жизни его автора. Родившийся около 476 г. н.э., Боэций принадлежал к богатой, престижной римской семье, и большую часть своей жизни он прожил, пользуясь привилегиями своего класса, участвуя в сенатских церемониях, сочиняя сочинения и комментарии по математике, музыке и логике с помощью своего образования в греческой культуре и, хотя и не священник, принимал участие в богословских спорах. Но его рождение совпало с началом правления остготов в Италии. Теодорих, готский король, хотел хороших отношений с местными римскими аристократами, но они оставались для него угрозой. В начале 520-х годов он пригласил Боэция стать магистром канцелярии, своим самым важным чиновником. Боэций согласился, но его решимость искоренить коррупцию вскоре сделала его врагами, и Теодорих был готов поверить, что Боэций замышляет против него заговор. Признанный виновным в государственной измене и других обвинениях, Боэций был заключен в тюрьму в ожидании казни. Это было, когда он написал Утешение , с его собственными обстоятельствами в качестве осужденного заключенного, обеспечивающего обстановку.

Произведение представляет собой диалог Боэция-Узника с олицетворением Философии в образе красивой женщины, которая является ему в его камере. Обсуждение ведется в прозе, но оно перемежается стихами, которые резюмируют, комментируют, продвигают или предлагают другую точку зрения на основную линию аргумента.

В начале Боэций-Узник ничего не может сделать, кроме как оплакивать свое внезапное падение благосостояния и подробно объяснять Философии несправедливость обвинений против него. Философия совсем не сочувствующая. Она говорит ему, что, если бы он помнил ее учение, он бы не жаловался, как он это делает, на то, что Бог не заботится о людях и что добрые страдают, а злые процветают. Она намеревается ответить на оба обвинения.

В своих очевидных чертах ее аргумент имеет такую ​​форму. Подобно врачу, Философия начинает с щадящих средств, а затем, когда ее пациент к ним готов, применяет более сильное лекарство. Она начинает с утверждения, что Узник не должен обвинять судьбу в том, что она отняла у него подарки, которые она ему подарила, и что, в любом случае, эти блага судьбы вовсе не являются настоящими благами. Колесо Фортуны неизбежно вращается, и никто не может рассчитывать на то, что всегда будет на вершине, наслаждаясь лучшим, что может предложить жизнь. Постепенно она приводит Узника к пониманию того, что все благо происходит из одного источника, высшего блага, которое отождествляется с Богом. Только придерживаясь этого добра, человек может быть по-настоящему счастлив.

Следуя линии рассуждений в диалоге Платона Горгий , она продолжает объяснять, что, действуя хорошо, мы достигаем желаемого и делаем себя счастливыми, и что мы делаем себя несчастными, когда ведем себя нечестиво. Следовательно, добрые не угнетаются по-настоящему, а злые не процветают по-настоящему. Бог заботится о человечестве: он поставил себе цель, и, стремясь достичь его, они могут обрести счастье. Но Бог также, добавляет она, осуществляет провиденциальный контроль над людьми, хотя его цели при этом часто скрыты.

Боэций-Узник в ответ поднимает логическую проблему: если Бог предвидит все будущие события (как следует из описания Его провидения), как могут какие-либо события быть случайными? Если их нет и все происходит по необходимости, то, говорит он, не будет моральной ответственности за то, чтобы поступать хорошо или дурно: если все уже установлено, нет места для выбора. Философия отвечает сложным аргументом: используя идею о том, что Бог существует в вечности, не измеренной временем, она утверждает, что будущие события могут быть одновременно случайными и тем не менее известны Богу как необходимые.

Самое поразительное во всем этом обсуждении — это не то, что было сказано, а отсутствие. Боэций — христианин, которому грозит смерть, но в Утешении нет ничего конкретно христианского. Философия представляет и строго придерживается традиции языческой философии, которая восходит к Платону, Аристотелю и ранее и все еще практиковалась во времена Боэция в платоновских школах Афин и Александрии; и Заключенный не отклоняется от ее перспективы. Средневековые читатели Утешение заметили эту особенность, но по большей части не позволили ей усложнить понимание текста.

Мыслители того времени всегда имели тенденцию уподоблять божество Аристотеля и древних платоников Богу христианства. Некоторые читатели Утешения , такие как его первые редакторы в годы после смерти Боэция и Алкуин на рубеже 9-го века, придали ему явно библейский характер, отождествив Философию с соломоновой фигурой Мудрости. Большинство довольствовались тем, что его учение бесспорно совместимо с христианством, хотя и не являлось откровенно христианским. Для них культурный мир Утешение казалось обманчиво знакомым, и они приписывали его автору легкое примирение между античной философией и христианской верой, возможное на их отдалении от античности, но не в более противоречивые времена Боэция.

Однако были и исключения. Бово, аббат Корви X века, осудил языческое учение в произведении. Более тонко, в конце 14-го века Джеффри Чосер использовал Утешение (которое ему явно нравилось и которое он перевел на английский язык) в качестве источника того, насколько явно языческие персонажи — такие как Тесей в История рыцаря и Троил в Троил и Крисейда – используют или, что чаще, злоупотребляют философией. Чосер, по-видимому, был одним из немногих писателей своего времени, заметивших, что Боэций сделал важное замечание, выбрав языческую фигуру философии в качестве авторитетной фигуры. Нынешним читателям, не питающим иллюзий культурного знакомства и обладающим преимуществами современной науки, значение этого выбора должно быть очевидным.

Мы знаем, что для Боэция и предполагаемых им современных читателей языческая философия все еще была реальностью, и, хотя все они были христианами, они также сознательно хранили древнюю дохристианскую традицию обучения, закона и цивилизованности. Для них выбор фигуры, представляющей языческую философию, в качестве авторитетного оратора, задающего параметры дискуссии христианскому узнику, определил бы то, как Утешение нужно было понять. Его можно было бы рассматривать как работу об отношениях между традицией древней философии и христианской верой и, что более сложно, как работу, которая, подобно диалогам Платона о суде и казни Сократа, спрашивает, как кто-то может придать смысл жизни перед лицом стремительно приближающейся смерти, с помощью философского обучения, но без явного утешения христианской религиозной верой.

Этот вопрос все еще беспокоит нас. Верующие и неверующие одинаково ищут ответы о том, как жить в связи с нашей смертностью. Но способ, которым Боэций отвечает на эти вопросы, отличается сложностью и многогранностью,0033 Утешение даже ближе сегодняшним читателям, чем его современникам.

При прямом прочтении Утешение аргумент Философии считается авторитетным, принятым как Боэцием-Узником, так и автором. Если это так, то Утешение , подобно диалогам Платона о казни Сократа, является смелым утверждением силы невооруженного человеческого разума даже перед лицом смерти. Но — и то же возражение можно было бы сделать против платоновского Федона 9.0034 — центральные философские аргументы, вероятно, покажутся слишком слабыми, особенно современным читателям, чтобы поддержать такое утверждение. Однако есть основания полагать, что такое прямолинейное прочтение не оправдывает Утешение .

Древние читатели очень внимательно относились к жанру произведения. Он руководил их ожиданиями относительно того, как его автор намеревался его понять. Написав « Утешение », чередуя прозу и стихи, Боэций дал понять, что это произведение является менипповой сатирой. Как показал Джоэл Релихан в Древняя мениппова сатира (1993), этот жанр сатиры высмеивает авторитетных лиц. Таким образом, читатели «Утешения » могут ожидать, что к учению Философии не будут относиться с полным уважением. С этой отправной точки Релихан развивает в The Prisoner’s Philosophy (2007) прочтение, диаметрально противоположное прямому. Философия, утверждает он, показана как неспособная дать Узнику утешение, и эта неудача была способом Боэция выявить слабость любого вида человеческого мышления. Подразумевается, что только христианская вера дает утешение, которого Боэций-узник ошибочно искал в философии.

Когда злые люди явно процветают, в этом есть божественная цель. с его основным сообщением, доставленным косвенными средствами. Это трудно принять. Мог бы Боэций, посвятивший свою жизнь философии, действительно относиться к аргументам таким образом? Зачем, в частности, разрабатывать замысловатый аргумент в конце работы о божественном предвидении и случайности, безусловно, его лучшее и самое оригинальное рассуждение, если его целью было просто показать неадекватность философии, а не ее способность утешать? Хотя это поднимает важные вопросы, чтение Релихана в конечном счете неубедительно.

Более правдоподобная точка зрения состоит в том, что Боэций-автор действительно намеревался серьезно отнестись к аргументам Философии и изо всех сил старался вложить в ее уста хорошо построенные рассуждения. В то же время, однако, он хотел указать, что такая аргументация не раскрывает всей правды, и он сделал это, оставив напряженность внутри аргументативной структуры Утешения в целом. Есть три основных, взаимосвязанных области напряженности: о человеческом счастье; о провидении и страданиях добрых; и о свободе человека.

На протяжении долгого периода Утешения , а не только в то время, когда она выдвигает свои первоначальные, более простые средства, Философия вырабатывает комплексный взгляд на человеческое счастье. Она пренебрегает ценностью многих богатств, к которым стремится большинство людей, — богатства, высоких постов, королевств, публичной похвалы и чувственных удовольствий. Она рассматривает погоню за любым из них как ошибочную попытку получить истинные блага: достаток, уважение, власть, непреходящую славу и радость. Наличие этих истинных благ, которые нельзя отнять даже у того, кто находится в положении Заключенного, имеет ключевое значение для счастья, но некоторые блага удачи, такие как люди, которых вы любите, также считаются по-настоящему ценными. Однако, начиная с середины произведения, Философия предлагает совершенно иной взгляд на счастье. Оно достигается, утверждает она, не за счет наличия сложного набора благ, а за счет высшего блага, которое представлено монолитно и отождествлено с Богом. Любые отдельные блага, которые люди обычно ценят, сами по себе бесполезны и отвлекают от стремления к истинному благу.

Объяснение, основанное на рассказе Горгия о том, почему добрые не страдают, а злые не преуспевают, хорошо согласуется с этим подходом. Согласно ей, Бог не вмешивается в ход событий и не устраивает их. Наоборот, прилепляясь к Богу, высшему благу, как к своей цели, люди могут обрести счастье, а отвернувшись от него, в нечестивой жизни, они наказывают себя и даже, как настаивает Философия, рискуют прекратить свое существование в одночасье. все. Но здесь Боэций-Узник, до сих пор охотно принимавший всю цепь рассуждений Философии, выступает, чтобы возразить против чрезвычайно контринтуитивных следствий ее позиции. «Какой мудрый человек, — спрашивает Узник, — предпочтет быть нищим, опозоренным изгнанником, нежели остаться в своем городе и вести там цветущую жизнь, могучий в богатстве, почитаемый в чести и сильный в силе?»

Хотя Философия легко могла бы ответить, подтвердив свою позицию и обвинив Узника в том, что он упустил свою точку зрения, она предпочитает отказаться от своих предыдущих аргументов и, как уже упоминалось, развивает другую версию божественного провидения. Согласно ему, весь ход истории был устроен Божьим разумом, чтобы сохранить добро и уничтожить зло. Когда злые люди явно процветают, в этом есть божественная цель — возможно, чтобы помочь им покаяться, возможно, чтобы использовать вред, который они причиняют другим, в качестве наказания для тех, кто этого заслуживает, или как испытание, чтобы сделать добро еще лучше.

Философия исключает свободную волю человека из-под контроля провидения, которое она описывает здесь. Вот почему так важно следующее и последнее возражение Боэция Узника о том, что божественное предвидение несовместимо с будущей случайностью. Совершенство Бога требует, чтобы Он был всезнающим. Поэтому он знает не только то, что произошло и происходит, но и то, что произойдет, в том числе и будущие движения моей воли. Но если Бог знает, как я буду хотеть завтра — например, что я буду хотеть выпить чашку кофе, когда проснусь, — то кажется, что я не свободен хотеть обратное.

Вот почему угроза случайности, исходящая от божественного предвидения, так серьезна: она поражает свободу воли и, таким образом, по крайней мере, по мнению Боэция (разделяемому многими философами), основу моральной ответственности. Философия дает развернутый ответ на эту проблему, касающуюся возражений Боэция-Узника против различных решений. Тем не менее, даже если ее ответ будет успешным, Философия сталкивается с еще одной, более глубокой трудностью.

Боэций-Узник в скобках комментирует, и Философия соглашается, что знание Бога отличается от нашего в очень важном отношении. когда мы знать , что что-то происходит, это происходит независимо от нашей веры. Именно потому, что наша вера правильно отслеживает, как обстоят дела, она является кандидатом на роль знания. Однако по отношению к Богу, что бы ни было, это так, , потому что он знает, что это так: знание Бога не отслеживает реальность, а скорее определяет, как обстоят дела. Если это так, то, даже если возражение о божественном предвидении может быть разрешено, остается то, что, поскольку Бог знает нашу волю, Бог, а не мы, производит то, как мы будем. Очень близко к концу Утешение , Философия утверждает, что ее решение проблемы предвидения решает и эту проблему, но то, что она предлагает, является утверждением, а не аргументом: «Его сила знания, объединяющая все вещи в настоящем акте знания , сама устанавливает меру для всех вещей и ничем не обязана вещам ниже ее…»

Это принцип, который релятивизирует знание для знающих в соответствии с их познавательными способностями из Утешение — учитывая его надвигающуюся казнь, у него, возможно, не было времени, чтобы тщательно обдумать или пересмотреть свою работу. Но, особенно учитывая его выбор жанра, где ставится под сомнение авторитет, более вероятно, что они преднамеренные и что они призваны показать, что философия действительно может утешить даже осужденного христианина Боэция — но только до определенной степени. Чисто рациональное человеческое размышление может многое понять, но оно не может достичь полностью последовательного понимания того, как различные элементы в божественно упорядоченной вселенной сочетаются друг с другом. Имплицитно, таким образом, повествование автора Боэция рассчитано на то, чтобы заставить Узника выйти за пределы чисто философского утешения, но этот шаг представляется не как отказ от философии, а как ее завершение, и предвосхищается в языческих терминах. , самой Философией, которая не раз ссылается на свою неадекватность как учителя.

Это прочтение подтверждается особенностью дискуссии о божественном предвидении, которую часто упускают из виду. Из дискуссии между Узником и Философией в качестве ядра проблемы вырисовывается следующее: будущие случайные события по самой своей природе неопределенны и нефиксированы, но только то, что фиксировано и достоверно, может быть известно. Даже если Бог всегда прав в предсказании будущих событий, его заявление о том, что он знает их, должно быть ложным. Философия нападает на этот вывод, утверждая весьма неожиданный принцип: «Все, что известно, постигается не в соответствии с его собственной силой, а скорее в соответствии со способностями тех, кто это знает». это принцип, который относит знание к знающим в соответствии с их познавательными способностями. Наши телесные чувства, наши рассуждения и разум Бога по-разному схватывают данный предмет и достигают разных истин, которые были бы несовместимы, если бы не относились друг к другу. Человек есть единичное, как схватывается чувствами, но всеобщее, как схватывается разумом; выбор, который я сделаю завтра, используя свою свободную волю, является случайным событием с моей точки зрения и точки зрения других людей, но необходимым с точки зрения трибуны Бога в вечности.

Однако, в отличие от большинства современных релятивизмов, релятивизм Боэция иерархичен: разум схватывает реальность лучше, чем чувства, а божественный интеллект схватывает ее лучше, чем разум. Такой иерархический релятивизм требует от людей отношения эпистемического смирения: мы должны быть неуверенными в своих силах достичь познания истины. Как бы мы ни ценили человеческий разум, мы должны также понимать, что по самой своей природе он ограничен и что окончательное объяснение Вселенной доступно только когнитивным способностям, превосходящим наши.

Средневековое прочтение « Утешение » Боэция, как правило, смягчало силу его послания, слишком легко приводя его аргументы в гармонию с христианской культурой, которую люди того времени разделяли с его автором. Сегодняшние читатели находятся на расстоянии от произведения, что позволяет нам более точно прочитать его в контексте времени самого Боэция и обнаружить, как много общего в образе мыслей Боэция с нашим. Мы можем рассматривать Утешение как смелую защиту человеческого разума перед лицом несправедливости и неминуемой насильственной смерти, так и как раскрытие неадекватности разума. Боэций-Узник получает некоторое утешение от философии, но больше наставлений, и самый важный урок, который он усваивает, — это урок эпистемического смирения.