смысл романа, краткое содержание, концовка

19:12, 28 октября 2020

Книги

Автор: Анна Павлова

Появление нового романа Ф. Достоевского «Бесы» вызвало бурю негодования среди либерально настроенных современников писателя. Сторонники революционного движения посчитали произведение злобной карикатурой на их идеи. Однако в романе Бесы смысл повествования не имеет ничего общего с «клеветой» и «бредом». Подробный анализ произведения поможет осознать важность и глубину социально-нравственных тем, поднятых автором.

Краткое содержание романа «Бесы»

Произведение отличается довольно внушительным объемом, так как в нем описываются события, происходящие на протяжении длительного времени. Для понимания смысла романа Достоевского «Бесы» нужно сначала кратко разобрать суть повествования.

Характеристика главных героев:

1. Ставрогина Варвара Петровна – высокомерная, властная женщина.
2. Ставрогин Николай Всеволодович – сын Варвары Петровны, привлекательный молодой человек, получивший хорошее образование, любимец дам.
3. Верховенский Степан Трофимович – добродушный, слабохарактерный, но достаточно проницательный человек.
4. Верховенский Петр Степанович – сын Степана Верховенского – хитрый, опасный интриган, руководитель тайного общества.
5. Кириллов Алексей Нилыч – автор теории самоубийства, как высшей формы проявления воли мыслящего человека.
6. Шатов Иван Павлович – бывший член революционной ячейки, разочаровавшийся в идеях социализма.

Место действия – губернский городок, где собралась группа либерально-настроенной молодежи под предводительством Петра Верховенского. Целью Верховенского является создание революционной группы для разжигания мятежных настроений в народе. Приехавший в город Николай Ставрогин оказывается вовлеченным в тайное общество.

Бурная деятельность Петра приводит к тому, что город начинает лихорадить: легкомысленно настроенная молодежь забавляется, издеваясь над новобрачными и оскверняя иконы. Из-за бушующих вокруг пожаров разрастаются слухи о поджогах, в разных местах появляются листовки с призывом к бунту, недовольные закрытием фабрики рабочие собираются бастовать.

В описанном автором хаосе, внесенном террористами в маленький городок, раскрывается основной смысл произведения «Бесы».

После того, как один из членов ячейки – Иван Шатов решает покинуть революционную организацию, Верховенский призывает единомышленников к убийству бывшего студента якобы за донос.

Интересно! Прототипом Шатова стал студент Иванов, убитый членами нечаевского анархистского кружка в 1869 году. Именно эти события подтолкнули Достоевского к написанию романа.

После убийства Шатова, Кириллов, согласно предварительной договоренности с Верховенским, оставляет записку, где берет на себя вину за чужую кровь. Но это не спасает остальных членов организации от ареста. На свободе остается лишь Петр, сбежавший за границу. Ставрогин, не выдержавший груза вины, кончает жизнь самоубийством.

Объяснение сюжета

Середина XIX века охарактеризовалась нарастанием нигилистических настроений среди интеллигенции. Во многих кружках критике подвергался не только монархический строй, но и бытовой уклад. В романе бесы смысл произведения отразил отношение Достоевского к революционному движению.

Книга затрагивает темы, характерные для всего творчества автора. Сред них проблемы:

1. Отцов и детей. Старшее поколение, несмотря на свои недостатки, гораздо симпатичнее автору, чем радикальная молодежь, разрушающая все на своем пути.
2. Свободы. Герои романа, спутав свободу с вседозволенностью, стали рабами своих идей: Петр – революционных, Кириллов – теории о самоубийстве, Ставрогин – собственных пороков.
3. Нигилизма. Автор с презрением относится к нигилистам, отвергая их мировоззрение, считая, что оно несет лишь зло и разрушение.

На отношение автора к происходящему указывает и само название произведения. Достоевский называет бесами не только революционеров. Смысл названия в том, что главным бесом автор считает духовный упадок всего российского народа. «Бесами» одержимы все персонажи романа.

Достоевский говорит не только о жестокости радикалов, но и об их полной безнравственности. Нигилизм негативно сказывается на обществе. Возможно, революционное движение и способно принести счастье, но для этого придется заплатить слишком высокую цену. Согласие на нее приведет к утрате моральных ценностей, без которых невозможно существование народа.

Только преодолев «беснование души» можно построить сильное общество, где приоритет отдается человеку и его правам. Это и составляет главный смысл романа «Бесы».

Бесы: смысл концовки

В романе Бесы смысл произведения становится окончательно ясен к концу повествования. Ставрогин отправляет записку сестре Шатова, приглашая отправиться с ним в Швейцарию. В письме юноша жалуется на здоровье и мучавшие его галлюцинации.

Девушка показывает записку Варваре Петровне. И тут от слуги женщины узнают о том, что Николай находится в Скворешниках и странно себя ведет. Женщины находят повесившегося Николая и его предсмертную записку, где он просит никого не винить в его смерти.

Интересно! Прототипом Ставрогина стал Н.А.Спешней – участник кружка Петрашевского, членом которого некоторого время являлся Достоевский, за что едва не был казнен.

В одном из эпизодов Степан Трофимович приводит пример из Евангельской притчи об изгнании бесов Христосом, имя которым «легион». Ставрогин, потеряв духовные ориентиры и не найдя правду, мучается собственной внутренней пустотой. Главный герой олицетворяет народ, не сумевший побороть «легион».

Но, несмотря на это, основной смысл концовки романа «Бесы» – в уверенности автора в том, что однажды герои повествования окажутся за бортом общественной и политической жизни страны.

Даже при кратком рассмотрении содержания романа Достоевского «Бесы» становится ясен пророческий смысл произведения. Именно поэтому роман остается актуальным и сейчас, показывая сколь опасно поддаваться манипуляциям людей, стремящихся к насилию.

Бесы Достоевского | Театр на Бронной

Официальная премьера	25 декабря 2020
Режиссер	Константин Богомолов
Художник-постановщик и художник по костюмам	Лариса Ломакина

Генеральный продюсер	Светлана Доля
Художник по свету	Иван Виноградов
Саунд-дизайнер	Валерий Васюков
Видеохудожник	Алан Мандельштам Алексей Береснев
Звукорежиссер	Антон Фешин
Видеоинженер	Виктор Голубенков Дмитрий Егоров
Оператор	Антон Орлов Надежда Бушуева
Помощник режиссера	Дарья Нестратова
Исполнительный продюсер	Тамара Шишлова
Менеджер документооборота	Арина Богданчик
Ассистент продюсеров	Наталия Гусева

Новый спектакль Константина Богомолова — это не версия романа «Бесы», а скорее режиссёрский опыт прочтения прозы Достоевского и результат полемического диалога с автором. Соединяя в одном спектакле различные театральные жанры, режиссёр выстраивает сложносочиненное действие, в котором темы романа Достоевского обрастают дополнительными режиссёрскими сюжетами. Текст Достоевского становится для Богомолова основой для создания собственной режиссёрской драматургии.

Константин Богомолов: «Бесы» — это и детектив, и мелодрама. «Бесы» — это и реалии русской общественной жизни, остающиеся неизменными из века в век. «Бесы» — об исследовании границ и пределов. Об изношенности ценностей. О психическом кризисе цивилизации, кризисе человека и гуманизма. В конце концов, «Бесы» — о конце времени. Об иссякании надежды, смысла и самой энергии жизни. О воцарении смерти».

Копродукция Театра на Бронной, Фонда имени Соломона Михоэлса и Барвиха Luxury Village.

Роли «Апостолов» исполняют: Северин Стаховский, Максим Шуткин, Константин Трачевский, Альберт Газарян, Алексей Лысенко, Денис Шевцов, Антон Коновалов, Алексей Исаев, Никита Мейеров, Гарик Далалоян, Кирилл Куваев, Геннадий Кубеция, Максим Максимов, Даниил Чуп и др.

Музыка к тизеру спектакля — IC3PEAK

пресса о спектакле

Никита Ефремов: «Если я что-то выбрал, значит, я выбрал и последствия этого»
21 и 22 октября в концертном зале «Барвиха Luxury Village» состоится премьера спектакля «Бесы» по роману Ф.М. Достоевского в постановке Константина Богомолова. Исполнитель одной из главных ролей, Н…

«Хамство — это определенная позиция». Константин Богомолов об амбициях и кризисе цивилизации
Накануне выхода «Бесов», первого спектакля Константина Богомолова в его «Театре на Малой Бронной» писательница и дизайнер Ирина Драгунская встретилась по просьбе The Blueprint с режиссером и по сов…

5 театральных премьер октября
У Константина Богомолова давние отношения с Федором Достоевским. Режиссер ставил и вполне успешных «Карамазовых» на сцене МХТ, и почти непонятого «Князя» по роману «Идиот» на сцене Ленкома.

Читать п…

В «Барвихе Luxury Village» пройдет премьера спектакля «Бесы» Константина Богомолова
21 и 22 октября в концертном зале «Барвихи Luxury Village» пройдут специальные премьерные показы спектакля Константина Богомолова по роману Ф. М. Достоевского «Бесы». Художественный руководитель те…

читать все

О демонах по Sam Kriss | Статьи

Демоны:
Роман в трех частях
Федор Достоевский
перевод Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской
винтаж, 776 страниц, $27

Согласно Талмуду, демонов больше, чем нас. «Они стоят над нами, как земляные насыпи, окружающие яму». Рав Хуна учит, что «у каждого из нас есть тысяча демонов слева и десять тысяч справа». Абба Биньямин говорит нам, что «если бы глаз имел силу видеть, то никакая тварь не смогла бы противостоять бесам». За четырнадцать столетий до Лавкрафта талмудисты знали, что то, что мы видим, — лишь малая часть того, что есть на самом деле, а остальное — чудовища. Наш обычный мир, в котором мы работаем, влюбляемся и смотрим телевизор, — он тоньше бумаги, и демоны льются сквозь него полчищами. Эта планета не наш дом; это улей . И хотя видеть демонов смертельно, раввины говорят вам, как это можно сделать. Разбросайте ночью кружок мелкого черного пепла вокруг своей кровати, и утром вы увидите их следы, их когти, как у петуха, их ужасное количество. Чего они не говорят вам, так это того, как вы снова будете спать комфортно.

Позже христиане дали демонам имена и звания; они сделали каталоги. В Dictionnaire Infernal Коллена де Планси мы встречаем таких существ, как Адрамелех, «великий канцлер подземного мира, управляющий гардеробом владыки демонов, председатель высшего совета дьяволов» и Бегемот, « тяжелый и глупый демон», который служит «виночерпием и верховным виночерпием» в аду. Демоны, как предполагают эти таксономии, — это не просто анархия и невзгоды; они понятны классифицирующим силам человеческого разума. Это бюрократические существа, естественной средой которых является база данных, даже если Адрамелех носит голову осла и хвост павлина. (На самом деле во всех этих химерах есть что-то отчетливо вычислительное, математическая рекомбинация элементов, все безумные перестановки, индексированные в логической архитектуре ада.) Демоны Талмуда гораздо более разнообразны: безымянный, бесчисленный рой. Ученые даже не обязательно соглашаются с тем, что у этих демонов разум или воля, как у нас, или с тем, что они активно желают творить зло. Демоны не совсем живы. Они что-то вроде вирусов, творящих свое автоматическое зло — как песчаные бури в своей бурной, неорганической злобе. Как еврей, я агностик, когда дело доходит до организованных и преднамеренных дьяволов христианства. Но демоны рава Хуны реальны.

Демон невидим и нематериален, но производит видимые эффекты. Рабби Йосеф бар Хама учит, что демоны изнашивают одежду мудрецов и утомляют их колени, даже если мудрецы не работают в поле. Это маленькие демоны. Декарт дал нам гораздо больший, способный производить всех видимых эффектов. Сегодня мы могли бы сказать, что Интернет — это огромный демон, сидящий на корточках над нашим миром. Это невидимая система, состоящая из кабелей и ферм серверов, которые большинство людей никогда не видят, нематериальных вспышек электричества, но она структурирует и организует практически все вокруг нас. Полицейские в Лос-Анджелесе начали включать музыку на своих телефонах, когда вступают в ссоры с общественностью. Таким образом, любые неловкие кадры будут автоматически удалены из социальных сетей за нарушение авторских прав. Реальный мир искажается по странным законам; демон работает. Молодые люди используют косметику, чтобы подчеркнуть свои черты лица. На улице они выглядят нелепо, но не в этом дело. Экран телефона сглаживает все, даже ваше лицо; это обман; это для селфи. Демон здесь.

Демоны меняют то, как вы действуете, как выглядите, или как говорите. Демон овладевает вами: Он говорит своими словами из ваших уст.

Насколько мне известно, существует одно абсолютно неопровержимое свидетельство об одержимости демонами прошлого века. Мы знаем, что это произошло; у нас все на пленке. Мы в Париже 1960-х годов. На кадрах мы видим молодую женщину и пожилого мужчину, сидящих друг напротив друга в поезде. Это Фрэнсис Джинсон, левый активист и философ; женщина — одна из его бывших учениц. Она говорит ему, что восхищается Культурной революцией в Китае и хочет спровоцировать нечто подобное во Франции. Как и Мао, она хочет закрыть университеты: «Что мне противно, так это преподавание. Это всегда вопрос класса. Культура — это классовая культура». Джинсон соглашается, но задается вопросом, как она собирается закрыть университеты в одиночку. Она стучит в окно. «С бомбами».

«Как только мы убьем учеников и учителей, — объясняет она, — они перестанут существовать». Она произносит эту строчку, даже не оглядываясь украдкой; она, кажется, не понимает, что ее снимают. Джинсон реагирует с вежливым ужасом, но его ученик настаивает на своем. Во время алжирской войны за независимость Джинсон создал тайную сеть поддержки борцов за свободу в метрополии — людей, которые взорвали бомбы. Теперь он против насилия? Не совсем. «Какой смысл убивать людей, — говорит он, — если ты не знаешь, что будешь делать дальше?» Во время алжирской войны Жансон был частью движения, народа, борющегося за определенные цели. Они хотели независимости. Его ученица не тронута: «Я тоже хочу свою». Джинсон не убеждает ее отказаться от терроризма. Он никогда не мог. Даже эти слова Я хочу своей независимости , ей не принадлежит; на самом деле он не разговаривает с человеком, сидящим напротив него в поезде. Что-то еще владело этой женщиной. Что-то носит ее как маску.

Прекрасно: этот кадр является частью фильма Жана-Люка Годара « La Chinoise » 1967 года — если быть педантичным, художественного произведения. Тем не менее, демон действительно действовал. Фильм рассказывает о группе молодых студентов-маоистов и их обращении к насилию. Герои Годара курят сигареты, читают короткие лекции друг другу и разыгрывают геополитические диорамы. Все очень стилизованно, и все невыносимо сексуально. Когда я впервые увидел это в подростковом возрасте, я решил, что отчаянно хочу блестящую и жестокую девушку-марксистку-ленинку, которая в одно мгновение предаст меня за правое дело. (Как я позже узнал, это одно из тех желаний, которые лучше не удовлетворять.) Эти персонажи очень харизматичны. Они также одержимы.

В самой первой сцене две руки берут друг друга за белую стену, и два голоса говорят вместе: «Мы слова других». Слова Мао и Ленина, очевидно. Но также и слова Годара. Его ученики, кажется, время от времени осознают, что они герои фильма: «Являются ли слова, которые я только что сказал, так неловко и слепо, частью большой игры, продолжающейся через меня?» Никогда не совсем ясно, какие части должны быть реальными. В сцене в поезде Фрэнсис Джинсон играет самого себя. Он действительно помогал бойцам FLN во время войны, а актриса, сидящая перед ним, действительно была активисткой левого толка, которая действительно изучала у него философию в Нантере. Ее диалог не был записан. Джинсон импровизировала, но актриса также носила наушник радио, через который Годар, режиссер-демон, шептал ей реплики, чтобы они повторяли. Это не были слова, напечатанные на странице, видимые всем, чтобы актер усвоил их, прожевал, переварил, а затем снова произнес. Проговаривался человек.

L a Chinoise — это вольная адаптация романа Федора Достоевского 1871 года « Бесы », в различных переводах « Бесы », « Бесы » или « Бесы ». Ни одно из этих названий не является точным. Бесы по-русски относятся к роду демонов, встречающихся в Талмуде: безымянные и кишащие, злобы на землю. Адрамелех и его коллеги были бы демонами . Роман рассказывает о революционной ячейке социалистов-утопистов в России девятнадцатого века, грязной толпе чудаков и самоубийц, бесконечно менее привлекательных, чем надутые французские подростки Годара. Под маниакальным руководством некоего Петра Степановича Верховенского они суетятся, делают свои плевковые прокламации, заводят свои мелкие романтические интриги, а потом, в кульминации романа, коллективно убивают одного из своих. Таков был план Верховенского с самого начала: связать свою маленькую группку немыслимым преступлением и таким образом подчинить их себе.

На какое-то время « Бесы » были оттеснены на второй план романов Достоевского. Большое болото книги, слишком длинное далеко, в ней куча безвкусной мелодрамы, схемы, которые никуда не ведут, дуэль, которая ни к чему не приводит, слишком много сатиры, непонятной сегодняшнему читателю, слишком много истеричных диалогов. в котором люди становятся синими, пурпурными или мертвенно-белыми, говоря что-то вроде «Что-а-а? Ах, черт его возьми! Клевета, мадам! Пошло все к черту!» Это беспорядок — славный беспорядок, но беспорядок. В последнее время — и особенно когда мы приближаемся к своему 150-летию — у романа появились новые читатели среди правых, которые воспринимают его как Розеттский камень. Эта книга, линия идет, показывает какие левые на самом деле ; это то, чем они были всегда. Все их высокие теории о лучшем, более справедливом обществе заканчиваются только убийством, телом, брошенным в декоративный пруд, ГУЛАГом в скрытых отбросах. Верховенский и его банда такие же, как Антифа, или Black Lives Matter, или французские маоисты 1960-х. Их природа не меняется, и они демоны.

Обычно я отмахиваюсь от такого плоского, политического прочтения литературы, но тут не все так просто. Достоевский видел роман в том же ключе. В своих письмах он описывал его как «роман-памфлет», оружие:

То, что я пишу, является более тенденциозным произведением, я хочу высказаться более решительно. Тут нигилисты и западники про меня завоют, что я ретроград ! Ну и хрен с ними, а я все до последнего слова скажу!

Мое издание этой остроконечной брошюры насчитывает более семисот страниц. Возможно, Достоевский был одним из тех писателей, которые неправильно понимают свое собственное произведение.

Одной из самых примечательных черт нигилистов в романе является то, что никогда не объяснялось, почему они хотят все разрушить. Они приводят аргументы в пользу своего нигилизма, но аргументы экзистенциальные, а не политические. Один революционер, Кириллов, решил покончить с собой ни за что, потому что «будет полная свобода, когда все равно, живешь или не живешь». Застрелившись, он продемонстрирует, что его бесцельное своеволие сильнее всего на свете, даже страха смерти. Он станет единственным богом в безбожном мире. Это почти красивый аргумент, но он не имеет ничего общего с фабриками, прибавочной стоимостью или борьбой класса против класса. Другой революционер, Шигалев, сконструировал совершенное общество в «толстой тетради, исписанной чрезвычайно мелким почерком», которую он всегда держит при себе: «Начиная с безграничной свободы, кончаю безграничным деспотизмом». В его утопии девять десятых человечества должны «потерять свою личность и превратиться в нечто вроде стада» — или, может быть, нам следует их просто убить. Вскоре он обсуждает, сколько именно времени потребуется на практике, чтобы отрубить сто миллионов голов. Угрюмая мысль: «При самых благоприятных обстоятельствах понадобилось бы пятьдесят, или, скажем, тридцать лет, чтобы закончить такую ​​бойню. . ».

Нельзя сказать, что Достоевский не знал о реальной несправедливости в обществе — его первая книга, Бедные люди , написанная в то время, когда он был еще либералом, была классическим социальным романом, сочувствующим трудом через страдания бедняков. Но нигилистов из Демонов такие вещи не трогают. Они как будто возмущены просто тем, что молоды, бог мертв, а в ночи носятся странные мысли.

Никто не хочет отставать от времени, думать старыми мыслями или дорожить старыми вещами. Вот как Варвара Петровна — грозная местная помещица, немолодая генеральская вдова, едва ли принадлежащая к какому-либо революционному сословию, — может вдруг с головокружением заговорить о «новых идеях» и «новых порядках» и заявить, что «никто теперь не восхищается Мадонна больше или тратит на это время, кроме заядлых стариков. Это доказано». Не политика — мод . Невидимая сила, которая меняет твою одежду и меняет твой разум. На самом деле, ни один из этих людей на самом деле не верит ни единому слову, которое они говорят. Даже Шигалев, мечтавший отсечь сто миллионов голов, пугается, как только дело доходит до настоящего убийства, — он решает, что «все это дело, от начала до конца, буквально противоречит моей программе».

Что касается Верховенского, зачинщика, то он основан на реальном человеке: Сергее Нечаеве, студенте-революционере, который в 1869 г., устроил убийство одного из своих товарищей. Реальный Нечаев не пользовался популярностью. Его исключили из Первого Интернационала, и Энгельс однажды написал, что он «либо русский провокатор, либо как-нибудь притворился». Но Ленин был преданным, и нетрудно понять, почему. Катехизис революционера Нечаева — своего рода шедевр, бесконечно жесткий и мрачный, с первых строк:

Революционер — человек обреченный. У него нет ни личных интересов, ни деловых дел, ни эмоций, ни привязанностей, ни имущества, ни имени. . . . Для него существует только одно удовольствие, одно утешение, одна награда, одно удовлетворение — успех революции. Ночью и днём у него должна быть одна мысль, одна цель — беспощадное разрушение.

Верховенский просто не тот. «К моему собственному удивлению, — сказал Достоевский своему издателю, он оказался «полукомическим персонажем». Верховенский бахвалится и кривится; у него гораздо больше эмоций и привязанностей, чем он когда-либо признавал. Даже при самом коварном поведении он кажется потерянным. Он ищет отца, мастера-означающего. Он думает, что нашел его в загадочном аристократе Николае Ставрогине, и пресмыкается перед ним: «Ты вождь, ты солнце, а я твой червь. . . . Без тебя я муха, идея в бутылке». Ставрогин отказывает ему. Верховенский — ведомый, претендующий на лидерство, и, по его признанию, «мошенник, а не социалист». Настоящий Нечаев был, к счастью, совершенно необычным человеком, но Верховенский — гораздо более привычный тип. Демоны — это не кошмар порочных идеологий, захвативших мир. Он изображает гораздо более тонкий ужас: идеологию, которая повсюду, но в которую никто на самом деле не верит.

Вам не нужно присматриваться, чтобы увидеть то же самое сегодня. Несколько лет назад большие слои американских левых объединились вокруг лозунга «отменить ICE». Как оказалось, я думаю, что упразднение ICE — неплохая идея. Я видел, как работает граница США. В моем паспорте должно быть что-то подозрительное, потому что каждый раз, когда я лечу в Америку, меня затаскивают в унылую маленькую комнату в аэропорту, где ждут нежелательные лица. Линолеумные полы и гудящие компьютеры, дети, пытающиеся не плакать, пока их готовят к депортации, старики, задыхающиеся от кислородных трубок, и повсюду ухмылки мелких властей. (Конечно, я всегда выхожу нормально — я из Европы.) В Лондоне я живу в одном из самых многонациональных районов страны; это также частая цель иммиграционных рейдов. Что-то во мне инстинктивно восстает при мысли о том, что людей отрывают от их домов и друзей просто за 9 минут.0003 не имея нужных документов . Так что да — избавьтесь от него. Проблема в том, что мало кто из тех, кто скандировал «отменить ICE», похоже, с этим согласен. Лозунг не был политикой; это был демон. На самом деле его целью было не изменить что-либо, а заговорить себя устами людей. С момента выборов 2020 года — с тех пор, как упразднение ICE стало реальной возможностью — все крупные фигуры, скандировавшие этот лозунг, таинственным образом замолчали. Согласно Талмуду, демоны похожи на людей тремя способами. Они едят, как мы, они стремятся размножаться, как мы, и, как и мы, они умирают.

Но если я выбрал пример слева, то это совершенно не потому, что там гнездятся все демоны. (Я понимаю, что сейчас модной идеей в правых кругах является традиционализм, возвращение к древнему образу жизни, основанному на мифических заветах. Люди, которые поддерживают эту идею, как правило, делают это, размещая множество мемов о ней в социальных сетях. медиа… Посмотрите, как мелькает демон, его бессмысленный голод в их глазах…) Есть странный феномен, когда люди, изгнанные из левой среды, начинают сдвигаться вправо; это случилось с людьми, которых я знаю. Но почему? Да, ваши старые товарищи оказались группой доносчиков-садистов, — но с чего бы это и означают, что свободный рынок является наиболее эффективным способом распределения дефицитных ресурсов? Это потому, что даже для интеллектуалов (может быть, , особенно для интеллектуалов) мнения на самом деле не являются результатом тщательного изучения фактов или даже вопросом личной совести. Вместо этого они в основном определяются любыми другими мнениями, которые витают вокруг вас. Где бы вы ни были, в вашей руке демон. Причина, по которой я использовал пример слева, заключается в том, что я сам слева, и этот демон — мой собственный.

Посмотрите на демонов в Новом Завете. Что они говорят? Обычные люди могли бы насмехаться над Иисусом, но демон в синагоге в Капернауме восклицает: «Я знаю тебя, кто ты; Святой Божий». Когда он исцеляет массы, их демоны хором восклицают: «Ты Христос, Сын Божий». Легион, демон, которого много, пресмыкается и поклоняется у его ног: «Что мне за дело до тебя, Иисус, Ты, Сын Бога Всевышнего?» Как распознать одержимого демоном? Если верить Евангелиям, то лучше всего посмотреть, громко ли они провозглашают божественность Христа. Здесь есть урок: демон, которого вам нужно остерегаться, никогда не будет вашим врагом. Ваш демон — это всегда то, с чем вы согласны.

Это то, что видит Годар в La Chinoise . Фильм не антикоммунистическая стяжка. Годар сам маоист. Когда его ненормальные студенты ругают империализм США и провозглашают грядущую революцию, он испытывает полное идеологическое сочувствие, но все же может распознать в них демонов. Достоевский, работая справа, делает то же самое. Человека, которого в конечном итоге убивает Верховенский и его клика, зовут Иван Шатов, и это довольно знакомая фигура: раскаявшийся революционер. Освобожденный крепостной, Шатов пошел по пути Достоевского. Сначала он был социалистом и атеистом, потом «прыгнул в другую крайность», к мистическому национализму, к Святой Руси, последнему богоносному народу на земле. Но когда Ставрогин спрашивает, действительно ли он сам верит в Бога, только и может, что лепетать: «Верую в Россию, верю в ее православие. . . Я верю в тело Христово. . . Я верю, что новое пришествие произойдет в России. . . Полагаю . . ». Да, но Бог, а как же Бог? Все, на что он способен, — это надежда: «Я… . . Я буду верить в Бога».

Он повторяет весь символ веры Достоевского до буквы, но носит его, как новый и не по размеру костюм. Это поза, зараза, способ отличиться от своих бывших товарищей. Его слова исходят откуда-то еще; что-то говорит через него. (В романе оказывается, что все его чувства дословно цитируются самим Ставрогиным, который тоже не верит ни единому их слову.) Шатов ничем не отличается от нигилистов, которые его убивают. Как и они, он продукт своего времени. И так же, как и наш, это поверхностный, глупый век, который поглощает все искренние верования прошлого — марксизм, христианство — и превращает их в пустые позы. Он потерян, даже после своего обращения в церковь. Его бог — просто еще один демон.

Возможен ли экзорцизм? Хотим ли мы этого? Очень легко сказать, что мы должны перестать позволять внешним силам формировать наше мнение, изгонять демонов, просто быть искренними и думать самим — но как это будет выглядеть? Как видели Адорно и Хоркхаймер, все, что «очищено от демонов… . . приобретает в своей блестящей естественности тот сверхъестественный характер, который в прежние века приписывался демонам». Насколько отличается «думай сам» от «отменить ДВС»?

Если мы говорим о вещах, которые говорят через нас, то сам язык — это что-то вроде демона. Нет личного языка; у каждого слова, которое вы говорите, есть история, которая началась задолго до вашего рождения, размножаясь в миллионах других ртов: «Мы — слова других». Разве думать исключительно для себя не значит думать без слов?

У Годара есть образ. Шатова в фильме не убивают, а исключают из группы только тогда, когда он отказывается поддерживать терроризм. Когда мы снова видим его, он сидит за завтраком и читает 9.0003 L’Humanité и придерживающийся очень уравновешенных, немаоистских, уже не сексуальных идей: «Единственные люди, которые говорят о цене холодильника, о тарифах на работу или ванных комнатах, а не только об общей философии. . . это были делегаты Французской коммунистической партии». Радикалы той эпохи ненавидели коммунистическую партию. Они думали, что она отказалась от революции ради простого улучшения жизни рабочего класса. Годар тоже ненавидел ФКП; в 1970-х годах Le Vent d’Est он назвал их «врагами, выдающими себя за марксистов». Враг или нет, но читатель газет Годара решил перестать позволять другим говорить через него. Он рассказывает «историю о египетских детях»: Убежденные, что их язык был языком богов, древние египтяне замуровали новорожденных в доме, чтобы посмотреть, не заговорят ли они спонтанно. Когда они вернулись пятнадцать лет спустя, дети блеяли друг на друга, как овцы. «Они не заметили, что дом стоит рядом с овчарней. Для нас марксизм-ленинизм был во многом похож на овцу». Он изгнал бесов. Его интересует водопровод и холодильники — не дискурс, не теория, не демонические заклинания, а настоящая политическая работа.

Достоевский тоже имеет представление о том, как может выглядеть мысль без бесов, но у него мрачнее: Похоже на эпилептический припадок. В конце романа один из его персонажей пытается описать один из этих припадков, этот чистый, бессловесный, непередаваемый, совершенно непосредственный порыв опыта:

Есть секунды, они приходят только пять или шесть за раз, и вы внезапно ощутить присутствие вечной гармонии, полностью достигнутой. . . . Ощущение ясное и бесспорное. Как будто вы вдруг ощутите всю природу и вдруг скажете: да, это правда. Бог, когда творил мир, говорил в конце каждого дня творения: «Да, это правда, это хорошо». Этот . . . это не умиление, а просто радость. Ты ничего не прощаешь, потому что прощать больше нечего. Вы не очень-то любите — о, что здесь выше любви!

Сам Достоевский страдал эпилепсией, и этот рассказ основан на его собственном опыте. Ему нравятся эпилептики; он, кажется, думает, что в этих вспышках есть реальная ценность. Есть причина, по которой он отдает свое состояние Христоподобному князю Мышкину в Идиот . Но в « Бесах » эти глубоко религиозные слова произносит не Шатов, человек, верящий в Россию и ее православие, — они отданы Кириллову, человеку, который без причины хочет убить себя. В отличие от Шатова, Кириллов предельно искренен, пожалуй, единственный по-настоящему искренний человек в романе. Все, что может сделать Шатов, столкнувшись с настоящим мистическим опытом, это перепелить: «Осторожно, Кириллов, это падучая болезнь!»

Вы можете прочитать этот эпизод, как Достоевский дает Кириллову некоторые из противоречий, составляющих глубину. Обычно Кириллов — атеист и нигилист, склонный к самоубийству, но во время припадков он видит нечто большее, светлое, проблеск того человека, которым он мог бы быть. Я не уверен. Может быть, святой восторг и воля к самоуничтожению на самом деле одно и то же. В своих личных экстазах Кириллов свободен от демонов: иных мыслей, иных мод, чужих слов и роя иных идей. Но Достоевский слишком великий писатель, чтобы подвергнуть своего самого законченного атеиста позору окончательного обращения. Кириллов освободился от всякой другой воли во Вселенной, в том числе и от Бога. Ему нечего прощать и нечего любить. Единственный Творец, которого он видит в этих видениях, — это он сам: «Если нет Бога, то я — Бог». А человеку, свободному от демонов и всему остальному, ничего не остается, как умереть. В конце концов, Кириллов реализует свои амбиции. Но никто не верит его предсмертной записке, и его смерть вообще ничего не дает.

Сэм Крисс пишет из Лондона .

Книга Демонов для Nintendo Switch

Загрузка

Слайд 1 из 8

Кровь, Насилие

Книга Демонов — это гибрид колодостроения, в котором вы сами определяете продолжительность квестов. Используйте магические карты и уничтожайте армии тьмы в подземельях Старого собора. Спасите охваченный ужасом Paperverse из лап самого Архидемона!
Карты и сбор колод — Book of Demons — это не карточная игра, но предметы, заклинания и навыки выражаются в виде карт. Стратегия заключается в адаптации вашей руки к каждой ситуации. Карты можно улучшать рунами, и вы можете найти множество вариантов с разнообразными бонусами. Легендарки самые классные, но их трудно получить.
Индивидуальные сеансы с Flexiscope — Book of Demons уважает ваше время. Особенности движка Flexiscope, который позволяет разделить игру на сеансы любого размера. Он даже изучает темп вашей игры и предсказывает время завершения следующего сеанса.
Уникальная механика. Упрощенное движение и боевая механика — вот что отличает Book of Demons от большинства других hack & slash игр. Часто просто не хватает времени, чтобы щелкнуть и удалить все препятствия, такие как щиты монстров, вражеские заклинания, яд или сбитые карты, поэтому время, выбор карты и порядок выполнения имеют решающее значение.
Hack & Slash в мире Paperverse — Действие книги демонов происходит в Paperverse, мире, который полностью существует внутри всплывающей книги.
Это история о добре и зле о спасении мира от абсолютной дьявольщины. Звучит знакомо? Вдохновленная темной и мрачной атмосферой первой игры Diablo, Book of Demons является отчасти данью уважения и отчасти пародией на классику hack & slash.
Удобство игрового процесса. Многие функции Book of Demons были разработаны с учетом удобства игрового процесса. Достопримечательности отмечаются в верхней части экрана и открываются, как только вы подходите ближе. Ваш персонаж оставляет следы, по которым можно проследить ваш обратный путь или заметить уже пройденные пути, не открывая карту.
Сложный эндшпиль. В среднем на прохождение кампании одним классом уходит около 10 часов, но прокачка персонажа и освоение всех более высоких уровней сложности свободной игры и квестов занимает гораздо больше времени. Режим Roguelike предлагает еще один уровень испытаний с необратимой смертью, ограниченным исцелением и еще большим количеством препятствий, которые нужно преодолеть.

Описание программного обеспечения предоставлено издателем.

Рейтинг ESRB

Кровь, Насилие

Поддерживаемые режимы игры

Настольный компьютер

Портативный компьютер

Играйте онлайн, получайте доступ к классическим играм для NES™ и Super NES™ и многому другому с подпиской Nintendo Switch Online.

Эта игра поддерживает: Save Data Cloud

Узнать больше

Больше похоже на это

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.