А. Белый — Все произведения школьной программы в кратком изложении, 11 класс

Все произведения школьной программы в кратком изложении, 11 класс

А. Белый

(1880—1934)

Андрей Белый (настоящее имя — Борис Николаевич Бугаев) — русский писатель. Родился в семье видного ученого-математика и философа-лейбницианца Николая Васильевича Бугаева, декана физико-математического факультета Московского университета.

Будущий писатель рос и развивался в высококультурной атмосфере «профессорской» Москвы. Семейная обстановка была очень непростой.

Конфликты между родителями, оказав пагубное влияние на формирующуюся психику ребенка, обусловили трудности в общении писателя с окружающими на протяжении всей его жизни.

В 1899 г. А. Белый окончил лучшую в Москве частную гимназию Л. И. Поливанова, в 1903 г. — естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. В 1904 г. поступил на историко-филологический факультет, однако в 1905 г. прекратил посещать занятия, а в 1906 г. подал прошение об отчислении в связи с поездкой за границу.

С 1901 по 1903 г. А. Белый входит в круг литераторов- символистов. Псевдоним Андрей Белый был придуман М. Соловьевым, когда увидела свет первая «Симфония (2-я драматическая)».

А. Белый по праву считается одним из ведущих деятелей символизма. Для ранней поэзии характерны мистические мотивы, гротескное восприятие действительности («симфонии»), формальное экспериментаторство (сборник «Золото в лазури», 1904). В сборнике «Пепел» (1909) запечатлена трагедия деревенской Руси.

С 1909—1910 гг. происходит перелом в мировосприятии А. Белого. Выходят в свет «Символизм» (1910), «Луг зеленый» (1910), «Арабески» (1911), где автор подводит итоги своего раннего творчества.

С 1914 по 1916 г. А. Белый живет в Швейцарии. В августе 1916 г. Белый возвращается в Россию. Первая мировая война воспринимается писателем как глобальная катастрофа. Революция 1917 г. дает А. Белому надежду на выход из нее.

Однако все попытки органично влиться в советскую культурную среду оказываются безуспешными.

8 января 1934 г. А. Белый умирает в Москве.

 

Родине

Рыдай, буревая стихия,

В столбах громового огня!

Россия, Россия, Россия,—

Безумствуй, сжигая меня!

В твои роковые разрухи,

В глухие твои глубины,—

Струят крылорукие духи

Свои светозарные сны.

Не плачьте: склоните колени

Туда — в ураганы огней,

В грома серафических пений,

В потоки космических дней!

Сухие пустыни позора,

Моря неизливные слез —

Лучом безглагольного взора

Согреет сошедший Христос.

Пусть в небе — и кольца Сатурна,

И млечных путей серебро,—

Кипи фосфорически бурно,

Земли огневое ядро!

И ты, огневая стихия,

Безумствуй, сжигая меня,

Россия, Россия, Россия,—

Мессия грядущего дня!

 

В полях

Солнца контур старинный,

золотой, огневой,

апельсинный и винный

над червонной рекой.

От воздушного пьянства

онемела земля.

Золотые пространства,

золотые поля.

Озаренный лучом, я

опускаюсь в овраг.

Чернопыльные комья

замедляют мой шаг.

От всего золотого

к ручейку убегу —

холод ветра ночного

на зеленом лугу.

Солнца контур старинный,

золотой, огневой,

апельсинный и винный

убежал на покой.

Убежал в неизвестность.

Над полями легла,

заливая окрестность,

бледно-синяя мгла.

Жизнь в безвременье мчится

пересохшим ключом:

все земное нам снится

утомительным сном.

 

Отчаянье

З. Н. Гиппиус

Довольно: не жди, не надейся —

Рассейся, мой бедный народ!

В пространство пади и разбейся

За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.

Позволь же, о родина мать,

В сырое, в пустое раздолье,

В раздолье твое прорыдать: —

Туда, на равнине горбатой, —

Где стая зеленых дубов

Волнуется купой подъятой,

В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,

Восстав сухоруким кустом,

И в ветер пронзительно свищет

Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи,

Поднявшись над сетью бугров,

Жестокие, желтые очи

Безумных твоих кабаков, —

Туда, — где смертей и болезней

Лихая прошла колея, —

Исчезни в пространство, исчезни,

Россия, Россия моя!

 

Из окна вагона

Эллису

Поезд плачется. В дали родные

Телеграфная тянется сеть.

Пролетают поля росяные.

Пролетаю в поля: умереть.

Пролетаю: так пусто, так голо…

Пролетают — вон там и вон здесь —

Пролетают — за селами села,

Пролетает — за весями весь; —

И кабак, и погост, и ребенок,

Засыпающий там у грудей: —

Там — убогие стаи избенок,

Там — убогие стаи людей.

Мать Россия! Тебе мои песни, —

О немая, суровая мать! —

Здесь и глуше мне дай, и безвестней

Непутевую жизнь отрыдать.

Поезд плачется. Дали родные.

Телеграфная тянется сеть —

Там — в пространства твои ледяные

С буреломом осенним гудеть.

 

Друзьям.

Н. И. Петровской

Золотому блеску верил,

А умер от солнечных стрел.

Думой века измерил,

А жизнь прожить не сумел.

Не смейтесь над мертвым поэтом:

Снесите ему цветок.

На кресте и зимой и летом

Мой фарфоровый бьется венок.

Цветы на нем побиты.

Образок полинял.

Тяжелые плиты.

Жду, чтоб их кто-нибудь снял.

Любил только звон колокольный

И закат.

Отчего мне так больно, больно!

Я не виноват.

Пожалейте, придите;

Навстречу венком метнусь.

О, любите меня, полюбите —

Я, быть может, не умер, быть может, проснусь —

Вернусь!

 

Ночь

Сергею Кречется

Хотя бы вздох людских речей,

Хотя бы окрик петушиный:

Глухою тяжестью ночей

Раздавлены лежат равнины.

Разъята надо мною пасть

Небытием слепым, безгрозным.

Она свою немую власть

Низводит в душу током грозным.

Ее пророческое дно

Мой путь созвездьями означит

Сквозь вихрей бледное пятно.

И зверь испуганный проскачет

Щетинистым своим горбом:

И рвется тень между холмами

Пред ним на снеге голубом

Тревожно легкими скачками:

То опрокинется в откос,

То умаляется под елкой.

Заплачет в зимних далях пес,

К саням прижмется, чуя волка.

Как властны суеверный страх,

И ночь, и грустное пространство,

И зычно вставший льдяный прах —

Небес суровое убранство.

 

Мой друг

Уж с год таскается за мной

Повсюду марбургский философ.

Мой ум он топит в мгле ночной

Метафизических вопросов.

Когда над восковым челом

Волос каштановая грива

Волнуется под ветерком,

Взъерошивши ее, игриво

На робкий роковой вопрос

Ответствует философ этот,

Почесывая бледный нос,

Что истина, что правда… — метод.

Средь молодых, весенних чащ,

Омытый предвечерним светом,

Он, кутаясь в свой черный плащ,

Шагает темным силуэтом;

Тряхнет плащом, как нетопырь,

Взмахнувший черными крылами…

Новодевичий монастырь

Блистает ясными крестами —

Здесь мы встречаемся… Сидим

На лавочке, вперивши взоры

В полей зазеленевший дым,

Глядим на Воробьевы горы.

Жизнь, — шепчет он, остановись

Средь зеленеющих могилок, —

Метафизическая связь

Трансцендентальных предпосылок.

Рассеется она, как дым:

Она не жизнь, а тень суждений…»

И клонится лицом своим

В лиловые кусты сирени.

Пред взором неживым меня

Охватывает трепет жуткий. —

И бьются на венках, звеня,

Фарфоровые незабудки.

Как будто из зеленых трав

Покойники, восстав крестами,

Кресты, как руки, ввысь подъяв,

Моргают желтыми очами.

 

Ты — тень теней

Ты — тень теней…

Тебя не назову.

Твое лицо —

Холодное и злое…

Плыву туда — за дымку дней — зову,

За дымкой дней, — нет, не Тебя: былое

Которое я рву (в который раз),

Которое, — в который

Раз восходит, —

Которое, — в который раз алмаз —

Алмаз звезды, звезды любви, низводит

Так в листья лип,

Провиснувшие, — Свет

Дрожит, дробясь,

Как брызнувший стеклярус;

Так, — в звуколивные проливы лет

Бежит серебряным воспоминаньем: парус.

Так в молодой,

Весенний ветерок

Надуется белеющий

Барашек;

Так над водой пустилась в ветерок

Летенница растерянных букашек…

Душа, Ты — свет.

Другие — (нет и нет!) —

В стихиях лет:

Поминовенья света…

Другие — нет… Потерянный поэт,

Найди Ее, потерянную где-то.

За призраками лет —

Непризрачна межа;

На ней — душа,

Потерянная где-то…

Тебя, себя я обниму, дрожа,

В дрожаниях растерянного света.

 

Город

Выпали желтые пятна.

Охнуло, точно в бреду:

Загрохотало невнятно:

Пригород-город… Иду.

Лето… Бензинные всхлипы.

Где-то трамвай тарахтит.

Площади, пыльные липы, —

Пыли пылающих плит, —

Рыщут: не люди, но звери;

Дом, точно каменный ком,—

Смотрится трещиной двери

И чернодырым окном.

 

Особенности творчества Андрея Белого

Андрей Белый по праву считается одним из наиболее видных представителей поэзии серебряного века. Стихи А. Белого поражают своей музыкальностью, сам автор был убежден, что музыка «идеально выражает символ».

Идущая из глубин сердца поэта музыка дает ему возможность более полно выразить впечатление об окружающей действительности. Для символизма характерно, что поэт отражает не конкретное, а скорее абстрактное восприятие мира, картины бытия субъективны, в них нет черт реального мира.

Ранний период творчества А. Белого отличается поиском новых поэтических форм. В начале творческого пути А. Белый пишет четыре поэтических симфонии. Первая — «Северная», или «Героическая». Поэт признавал, что называл произведения симфониями в силу своего стремления к законченности и музыкальности.

Первый поэтический сборник А. Белого «Золото в лазури» был опубликован в 1904 г. Основным лейтмотивом произведений этого сборника стало солнце — предмет языческого поклонения.

Солнцем сердце зажжено.

Солнце — к вечному стремительность.

Солнце — вечное окно

В золотую ослепительность

Новый период творческого расцвета А. Белого начинается в 1905 г., когда поэт увлекается женой Блока — Любовью Дмитриевной Менделеевой-Блок. Эта несчастная любовь изменила всю дальнейшую жизнь

Андрея Белого. В его поэзии этого периода явственно слышны крестьянские мотивы, чувствуется влияние творчества Н. А. Некрасова, которому поэт посвятил сборник стихотворений «Пепел». Вот как сформулировал концепцию сборника сам автор: «Пепел — книга самосожжения и смерти, но сама смерть есть только завеса, закрывающая горизонты дальнего, чтоб найти их в ближнем». Это самый трагический сборник А. Белого, созданный под влиянием тяжелых душевных переживаний.

В дальнейшем А. Белый издает сборник стихов «Урна» и «Путевые заметки» — самое светлое произведение из всего написанного. Душевная рана поэта зажила.



«Россия, Россия, Россия, безумствуй, сжигая меня!»

Имена Андрея Белого (1880 – 1934) и Сергея Есенина (1895 – 1925) связаны с принципиально разными литературными направлениями, разными социальными идеями, отчасти даже с разными эпохами нашей истории: один относился к потомственной интеллигенции, ушедшей в тень после 1917 года, другой же с радостью принял новый строй, надеясь, что революция претворит в жизнь крестьянские мечты о «мужицком рае». Но все это не мешало двум поэтам быть хорошими товарищами и относиться друг к другу с искренним восхищением.

Андрей Белый

Рисунок Леона Бакста

Андрей Белый (настоящее имя — Борис Николаевич Бугаев) был старше рязанского поэта на 15 лет. Родился и вырос он практически в сердце Москвы — на Арбате (в настоящее время в этом доме расположен музей-квартира Андрея Белого). Отец его был выдающимся математиком, деканом физико-математического факультета Московского университета, а по совместительству — философом-лейбницианцем. Он отличался рассеянностью и чудачествами, из-за чего стал легендарной фигурой для московского студенчества. В его доме нередко собирались лучшие представители отечественной интеллигенции.

Боря Бугаев в детстве

Борис по настоянию отца поступил на естественное отделение физико-математического факультета, а окончив его, стал учиться на историко-филологическом факультете Московского университета.

Московский университет (Моховая улица)

Начало ХХ в.

Литературным дебютом поэта стала «Симфония» (1902).

Вскоре Борис познакомился со «старшими символистами»: Валерием Брюсовым, Зинаидой Гиппиус, Дмитрием Мережковским. Тогда же он решил сменить неказистую фамилию и выбрал звучный псевдоним: «Андрей Белый».

Со временем Белый сблизился с Блоками и Вячеславом Ивановым, сыграл заметную роль в формировании мировоззренческих концепций «младосимволистов», в произведениях которых материальный мир зачастую представал как нечто хаотическое, иллюзорное, как низшая реальность или маска, сквозь которую проглядывает иной, идеальный мир.

Знакомство с Сергеем Есениным состоялось в 1917 году; Белый уже был именитым и модным поэтом, но и Есенин успел прославиться, выпустил авторский сборник и даже выступал со стихами перед императрицей и ее дочерями. Спустя много лет Белый вспоминал об их знакомстве: «Меня поразила одна черта, которая потом проходила через все воспоминания и все разговоры. Это — необычайная доброта. Необычайная мягкость, необычайная чуткость и повышенная деликатность».

Белому очень нравился «тихий, пытливый, застенчивый, ищущий правды «Сережа», разговор о «Правде», революции, […] пение частушек». Талант Есенина он называл «громадным и душистым».

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев). «К Есенину». Фрагмент воспоминаний

Автограф

Из собрания Московского государственного музея С. А. Есенина

Сам Есенин в коротенькой (на страницу) автобиографии, написанной осенью 1925 г., констатировал: «Из поэтов-современников нравились мне больше всего Блок, Белый и Клюев. Белый дал мне много в смысле формы, а Блок и Клюев научили меня лиричности». В личных разговорах Есенин отмечал: «Громадное личное влияние имел на меня […] Андрей Белый».

Личное общение действительно было очень тесным: Белый вспоминал: «Помню наши встречи и в период, когда я лежал на Садово-Кудринской. Пришел Есенин, сел на постель и стал оказывать ряд мелких услуг. И произошел очень сердечный разговор, о котором упоминать нет никакого смысла, потому что разговор человека с человеком не вспоминаем. Вскоре потом я его встретил в Пролеткульте, где я в то время был преподавателем и в это время там жили Клычков и Есенин. У Есенина не было квартиры, и он там ютился. И очень часто, после собрания, мы собирались в общую комнату […] и видели жизнь и быт Есенина».

Особняк Морозова (здание Пролеткульта). 1925

«Вот они сидят друг против друга, — вспоминал их общий знакомый С. Спасский, — два поэта разных школ, люди различных биографий и мировоззрений, но оба умеющие говорить и чувствовавшие себя как дома в завихрениях мыслей и образов».

Сергей Есенин

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Андрей Белый

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Поэты вместе печатались в литературном альманахе «Скифы», где публиковались литераторы, увлеченные поиском нового всеобщего духовного (неохристианского) единения в противовес обывательскому приспособленчеству.

В первом выпуске журнала (Петроград, 1917) Андрей Белый опубликовал главы из романа «Котик Летаев», эссе «Жезл Аарона», стихи «Упал на землю солнца красный круг…» (позже публиковалось под названием «Звезда»), «Есть в лете что-то роковое, злое…» (позже публиковалось под названием «Развалы»), «Моргает мне зеленый глаз…» (позже публиковалось под названием «Вячеславу Иванову») и др.

Моргает мне зелёный глаз, —
Летают фейерверки фраз
Гортанной, плачущею гаммой:
Клонясь рассеянным лицом,
Играешь матовым кольцом
С огромной, ясной пентаграммой.

Нам подают китайский чай,
Мы оба кушаем печенье;
И – вспоминаем невзначай
Людей великих изреченья.

Есенин же поместил в первом выпуске поэму «Марфа Посадница» и стихи «Осень», «О красном вечера задумалась дорога…» и пр.

Приносили голуби от Бога письмо,
Золотыми письменами рубленное;
Села Марфа за расшитою тесьмой:
«Уж ты, счастье ль мое загубленное!»

И писал Господь своей верной рабе:
«Не гони метлой тучу вихристу;
Как московский царь на кровавой гульбе
Продал душу свою Антихристу…»

Скифы: сборник 1-й/ ред. А.И. Иванчин-Писарев, Р.В. Иванов-Разумник, С.Д. Мстиславский

[Санкт-Петербург]: Книгоиздательство «Скифы», 1917. — 308 с.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

С.А. Есенин. Триптих. Поэмы

Берлин: Издательство «Скифы», [1920].- 30 с.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Второй выпуск «Скифов» появился в 1918 г. В нем была опубликована концовка романа «Котик Летаев» Белого, его же рецензия на «Песнь Солнценосца» Клюева и два стихотворения: «Родина» и «Война»:

Разорвалось затишье грозовое…
Взлетает ввысь громовый вопль племен.
Закручено все близкое, родное,
Как столб песков в дали иных времен.

А — я, а — я?.. Былое без ответа…
Но где оно?.. И нет его… Ужель?
Невыразимые, — зовут иных земель
Там волны набегающего света.

Есенин же отдал во второй выпуск поэмы «Товарищ», «Певущий зов», «Отчарь» и ряд стихов: «Не напрасно дули ветры», «О край дождей и непогоды», «Проплясал, проплакал дождь весенний…» и пр.

Проплясал, проплакал дождь весенний,
Замерла гроза.
Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
Подымать глаза…

Скучно слушать под небесным древом
Взмах незримых крыл:
Не разбудишь ты своим напевом
Дедовских могил!

Выступление С.А. Есенина на открытии памятника поэту А. Кольцову

3 ноября 1918 г.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

С.А. Есенин в группе на открытии памятника поэту А. Кольцову

3 ноября 1918 г.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Есенин отозвался восторженной рецензией на вышеупомянутый роман Белого: «В «Котике Летаеве» — гениальнейшем произведении нашего времени — он зачерпнул словом то самое, о чем мы мыслили только тенями мыслей, наяву выдернул хвост у приснившегося ему во сне голубя и ясно вырисовал скрытые в нас возможности отделяться душой от тела, как от чешуи» (газета «Знамя труда», 1918).

Андрей Белый. Котик Летаев

Петроград: Издательство «Эпоха». 1922

В знак особого расположения Есенин посвятил своему старшему другу поэму «Пришествие» (1917):

Господи, я верую!..
Но введи в свой рай
Дождевыми стрелами
Мой пронзенный край.

За горой нехоженой,
В синеве долин,
Снова мне, о Боже мой,
Предстает твой сын.

По тебе молюся я
Из мужичьих мест;
Из прозревшей Руссии
Он несет свой крест.

Но пред тайной острова
Безначальных слов
Нет за ним апостолов,
Нет учеников.

С.А. Есенин. «Пришествие». 1920

Поэтов объединяло очень многое, в первую очередь – беззаветная любовь к своей стране. Оба они верили в мессианское предназначение России и ее народа. В стихотворении «Родине» Белого читаем:

Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия, —
Безумствуй, сжигая меня!

В твои роковые разрухи,
В глухие твои глубины, —
Струят крылорукие духи
Свои светозарные сны.

Не плачьте: склоните колени
Туда — в ураганы огней,
В грома серафических пений,
В потоки космических дней!

Сухие пустыни позора,
Моря неизливные слез —
Лучом безглагольного взора
Согреет сошедший Христос.

Пусть в небе — и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро, —
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро!

И ты, огневая стихия,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия —
Мессия грядущего дня!

Поэт был готов пожертвовать собой ради всеобщего счастья, которое принесет человечеству его отчизна.

Подобные мотивы прослеживаются и в творчестве Есенина. А в его личных письмах, написанных во время зарубежного турне, читаем: «Только за границей я понял совершенно ясно, как велика заслуга русской революции, спасшей мир от безнадежного мещанства»; «Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод […], зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину». Россия персонифицировалась во многих его стихах:

О родина, счастливый
И неисходный час!
Нет лучше, нет красивей
Твоих коровьих глаз.

Тебе, твоим туманам
И овцам на полях,
Несу, как сноп овсяный,
Я солнце на руках.

[…] О Русь, о степь и ветры,
И ты, мой отчий дом!
На золотой повети
Гнездится вешний гром.

[…] И ни единый камень,
Через пращу и лук,
Не подобьет над нами
Подъятье Божьих рук.

Родина у поэтов часто представала в образе прекрасной женщины; думается, что за ним стоит трансцендентный архетипический образ Вечной Жены, воплощенной в разных ипостасях: для одних она – София, душа мира, соединившая земное и небесное; для других – Богородица, мать всего живого; для третьих – неприступная муза и знакомая незнакомка, воспетая под именами Беатриче и Лауры; а для кого-то, как для Белого и Есенина, – родная страна.

Эти поиски идеального начала, «Вечной женственности», увенчались строчками, обращенными к России:

Играй, безумное дитя,
Блистай летающей стихией:
Вольнолюбивым светом «Я»,
Явись, осуществись, – Россия.
Ждем: гробовая пелена
Падет мелькающими мглами;
Уже Небесная Жена
Нежней звездеет глубинами, –
И, оперяясь из весны,
В лазури льются иерархии;
Из легких крыльев лик Жены
Смеется радостной России.

На эти строки символиста Белого Есенин, влюбленный в «деревянную Русь», отвечал:

Тебе одной плету венок,
Цветами сыплю стежку серую.
О Русь, покойный уголок,
Тебя люблю, тебе и верую.

Гляжу в простор твоих полей,
Ты вся — далекая и близкая. Сродни мне посвист журавлей И не чужда тропинка склизкая.

[…] И хоть сгоняет твой туман
Поток ветров, крылато дующих,
Но вся ты — смирна и ливан
Волхвов, потайственно волхвующих.

Одним из проявлений любви к родине стала любовь к природе. Этой теме посвящено множество стихов Белого («Сельская картина», «Осень», «Лето», «Солнечный дождь», «Гроза в горах», «Утро») и Есенина («Мелколесье. Степь и дали…», «Край любимый! Сердцу снятся…», «Воздух прозрачный и синий», «Я по первому снегу бреду…», «Серебристая дорога…»).

Особое место в поэзии Белого занимало раскинувшееся над его родиной небо и сияющее в нем солнце: именно они олицетворяли мистические ожидания и надежды лирического героя на светлое будущее:

Солнцем сердце зажжено.
Солнце — к вечному стремительность.
Солнце — вечное окно
в золотую ослепительность.

[…] В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души — зеркала,
отражающие золото.

А вот Есенину больше по сердцу были необозримые просторы полей:

Черная, потом пропахшая выть!
Как мне тебя не ласкать, не любить?
Выйду на озеро в синюю гать,
К сердцу вечерняя льнет благодать.

Крупные города описывались утрированно мрачно, подчеркивалась их бездуховность, хотя именно такие «мегаполисы», сосредоточившие в себе не только пороки, но и культурную жизнь, притягивали обоих поэтов.

Выпали желтые пятна.
Охнуло, точно в бреду:
Загрохотало невнятно:
Пригород—город… Иду.

Лето… Бензинные всхлипы.
Где-то трамвай тарахтит.
Площади, пыльные липы, —
Пыли пылающих плит, —

Рыщут: не люди, но звери;
Дом, точно каменный ком,—
Смотрится трещиной двери
И чернодырым окном, —

писал Белый. А Есенин откликался:

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь, напролёт, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
— Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.

С.А. Есенин. Москва кабацкая

Ленинград: Типография Госиздата имени тов. Бухарина, 1924

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Оба поэта поначалу воспринимали революционные события в романтическом ключе.

Андрей Белый писал в очерке «Революция и культура» (1917): «Революция, проливаясь в душу поэтов, оттуда растет не как образ действительно бывший; нет, она вырастает скорей голубыми цветами романтики и золотом солнца […]. Революция — акт зачатия творческих форм, созревающих в десятилетиях».

Андрей Белый. Революция и культура

Москва: Издание Г.А. Лемана и С.И. Сахарова. 1917

Есенин тем более радовался новой странице в истории России:

Листьями звезды льются
В реки на наших полях.
Да здравствует революция
На земле и на небесах!

Однако со временем в стране назревало все больше проблем, вызывающих у поэтов неосознанное беспокойство и тягостные предчувствия. Спустя несколько лет Андрей Белый решил перебраться из советской России в Германию; Есенин же писал в личных письмах: «Ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал […]. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений».

С.А. Есенин. О России и революции. Стихотворения и поэмы

М.: Современная Россия, 1925

Из собрания Московского государственного музея С. А. Есенина

Христианские мотивы часто встречались в лирике поэтов. Святые и чудотворцы в их стихах нередко выступали в качестве центральных действующих персонажей. Так, Белый считал одним из небесных покровителей своей страны святого Серафима:

Плачем ли тайно в скорбях,
грудь ли тоскою теснима —
в яснонемых небесах
мы узнаем Серафима.
Чистым атласом пахнет,
в небе намотанном.
Облаком старец сойдет,
нежно разметанным.
«Что с тобой, радость моя, —
радость моя?..»

А у Есенина Николай Чудотворец «в шапке облачного скола, в лапоточках, словно тень» ходил по России, помогая страждущим:

Ходит странник по дорогам,
Где зовут его в беде,
И с земли гуторит с богом
В белой туче-бороде.

Икона нательная «Николай Чудотворец»

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Поэты и после Октябрьской революции не боялись упомянуть православные верования в своих стихах. Андрей Белый в 1918 г. сравнивал революцию со вторым пришествием Христа:

Я знаю: огромная атмосфера
Сиянием
Опускается
На каждого из нас, —
Перегорающим страданием
Века
Омолнится
Голова
Каждого человека.

И Слово,
Стоящее ныне
По середине
Сердца,
Бурями вострублеиной Весны,
Простерло
Гласящие глубины
Из огненного горла:

— «Сыны
Возлюбленные,-
Христос Воскрес!»

А Есенин в 1923 году мечтал:

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Очень близки поэтам были фольклорные сказочные мотивы, хотя переосмысливались они по-разному. В сборнике Белого «Королевна и рыцари. Сказки» рассказ ведется от лица горожанина. Вот он рассматривает старую картину на стене и представляет себя отважным рыцарем, изображенным на ней. Тот спешит домой:

«Примите
В приют
Укромный!..»
Но упало сердце мое,
Как с башни
Рыцарь
Темный
На меня направил копье.

С королевной же лирический герой сравнивает свою возлюбленную:

Опять бирюзеешь напевно
В безгневно зареющем сне;
Приди же, моя королевна, —
Моя королевна, ко мне!

Андрей Белый. Королевна и рыцари

Петербург: Издательство «Алконост», 1919

Совсем другой представляется королева в одноименном стихотворении Есенина. Это юная крестьянка, живущая мечтами и ожидающая чуда:

В чарах звездного напева
Обомлели тополя.
Знаю, ждешь ты, королева,
Молодого короля.

[…] Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезет тебя он смело
В чужедальни города.

А лирический герой Есенина – практически всегда обычный крестьянин, даже если он живет в «сказочной реальности»:

Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.

Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

В чем позиции поэтов однозначно резко различались, так это в отношении к проблеме подражательства отечественной литературы западным канонам. Есенин, в отличие от Белого, никогда бы не написал произведений под названиями «Карма» или «О смысле познания». И не от недостаточной эрудированности, вовсе нет: поэт жадно впитывал культуру других цивилизаций, что отразилось в его эссе, письмах и стихах. Есенин демонстрировал прекрасное знание иностранной литературы и писал о Гомере, Данте, Уильяме Шекспире, Оскаре Уайльде, Эдгаре По, Генри Лонгфелло, анализируя их творчество; в своих произведениях он упоминал Веды, «Эдду», «Калевалу». (До сих пор нет ответа на вопрос, мог ли он читать кого-то из иностранных авторов в оригинале: сам поэт заявлял: «Кроме русского, никакого другого не признаю и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски»; но его друг, Вадим Шершеневич, указывал, что «Есенин, который, как он утверждал, ничего не понимал по-немецки, подолгу просиживал за немецким томиком Гейне»).

Андрей Белый Книга О смысле познания

Петербург. «Эпоха», 1922 — 76 с.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Гейне Генрих. Собрание сочинений. Том второй: Стихотворения

Лейпциг, [1906]

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Однако поэт всегда интуитивно оценивал «иноземное» как приемлемое для изучения, но не для заимствования, и не впускал чуждые (пусть и гениальные, но чуждые!) образы в свою поэзию. «Моя кобыла рязанская, русская. А у вас облако в штанах! Это что русский образ? Это подражание не Хлебникову, не Уитмену, а западным модернистам…», — выговаривал он Владимиру Маяковскому.

А.В. Давыдов. Владимир Маяковский

Автолитография. 1969

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Даже ассоциируя себя с имажинизмом, который брал истоки в английской литературе 1900-х гг. (имажизм), Есенин всегда сплетал исключительно органичные национальные образы-видения:

Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?

А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

В.

И. Калошин. Бегущий жеребёнок. 1998

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Есенин-имажинист любил оперировать неожиданными метафорами, и целыми «метафорическими цепочками», сопоставляя различные элементы двух образов — прямого и переносного. Но тщательно следил он за том, чтоб образы выходили понятными и близкими простым людям, в первую очередь – крестьянам. Продлившаяся более года поездка в Европу и Америку ничего не изменила в поэзии Есенина, его язык остался таким же чистым, лишенным иностранных заимствований. Позже поэт познакомился с литературой исламского мира, жадно читая в переводах Саади Ширази, Омара Хайяма, Фирдуси, Хафиза, но и они не заставили Есенина изменить себе: любимая «посконная» Русь все равно затмевала собой сказочный Восток:

Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.

Или:

Потому что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.

В.И. Калошин. «Как бы ни был красив Шираз…». 1975

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

И наконец:

Персия! Тебя ли покидаю?
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.

С.А. Есенин. Персидские мотивы. Комплект книг-микроминиатюр

[Санкт-Петербург]: ИП Рыкованова О.С. [2011]. — [14] (страниц в каждом томе)

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

А вот эстет Белый любил при случае щегольнуть модным замысловатым термином. В стихотворении «Антропософам» читаем:

Завиваем из дали спирали планет;
Проницаем туманы судьбин и годин;
Мы – серебряный, зреющий, веющий свет
Среди синих, любимых, таимых глубин.

Текст вполне мог бы принадлежать Есенину, а вот название – никогда. Также сложно представить в томике есенинских стихов стихотворение под названием «Самосознание», а среди произведений Белого оно смотрится совершенно органично:

В надмирных твореньях, –
В паденьях –
Течет бытие… Но – о Боже! –

Сознанье
Всё строже, всё то же –

Всё то же
Сознанье
Моё.

При этом вряд ли пришел бы в голову потомственному интеллигенту Белому колдовской, истинно народный образ избы-старухи, «челюстью порога» жующей «пахучий мякиш тишины», или золотые звезды собачьих слез, что падают в снег после того, как собака поняла: ни одного из ее семерых щенков больше не вернуть.

Стихотворение С.А. Есенина «Песнь о собаке»

Автограф 1915 г.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Конечно, были у поэтов и теоретические статьи о литературе, и тут уж исключительно по названиям несложно догадаться, кому из них принадлежала «Глоссолалия», а кому – «Ключи Марии».

Современники часто описывали внешность двух поэтов и первое впечатление, производимое ими, в похожих выражениях. Так, Ирина Одоевцева упоминала, что Андрея Белого ей обрисовали так: «он похож на ангела. Волосы, как золотое сиянье. Ресницы — опахала. Глаза — в мире нет подобных глаз. В него все влюблены. Нельзя не влюбиться в него. — Вот увидите сами! Он — гений. Это чувствуют даже прохожие на улице и уступают ему дорогу. В Москве, задолго до войны, все были без ума от него».

Похожим образом описывали и Есенина. В воспоминаниях Анны Изрядновой читаем: «с золотыми кудрями он был кукольно красив, окружающие по первому впечатлению окрестили его вербочным херувимом». А Галина Бениславская отмечала, что, увидев поэта всего второй раз в жизни, поняла: «такого, могу полюбить. Быть может, уже люблю. И на что угодно для него пойду».

Галина Артуровна Бениславская

Фотография. 1924

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Анна Романовна Изряднова, корректор Сытинской типографии

Фотография. 1913—1915-е гг.

Из собрания Московского государственного музея С.А. Есенина

Было в жизни поэтов и еще одно любопытное, хотя и совершенно случайное совпадение: оба появились на свет осенью, а покинули этот мир зимой.

Жизнь обоих поэтов была такой же яркой и трагичной, как и отечественная история первой трети ХХ века. Вот только Белому было отпущено 53 года, а Есенину – всего 30 лет. Достойной эпитафией для любого из них, да и вообще для любого поэта Серебряного века могли бы стать строчки Андрея Белого:

Не смейтесь над мертвым поэтом:
Снесите ему цветок.
На кресте и зимой и летом
Мой фарфоровый бьется венок.

Цветы на нем побиты.
Образок полинял.
Тяжелые плиты.
Жду, чтоб их кто-нибудь снял.

Любил только звон колокольный
И закат.
Отчего мне так больно, больно!
Я не виноват.

Пожалейте, придите;
Навстречу венком метнусь.
О, любите меня, полюбите —
Я, быть может, не умер, быть может, проснусь —

Вернусь…

Список использованной литературы

1. Лекманов О.А, Свердлов М.И. Сергей Есенин. Биография. М., 2011
2. Серегина С.А. Андрей Белый и Сергей Есенин: творческий диалог. М., 2009
3. Сергей Есенин глазами современников. СПб, 2006

Басинский: Андрей Белый — самая «серебряновечная» фигура начала ХХ столетия — Российская газета

Осип Мандельштам: «Голубые глаза и горячая лобная кость / — Мировая манила тебя молодящая злость. / И за то, что тебе суждена была чудная власть, / Положили тебя никогда не судить и не клясть. / На тебя надевали тиару — юрода колпак, / Бирюзовый учитель, мучитель, властитель, дурак!»

Можно ли все это сказать об одном человеке в шести стихотворных строках? Кто же он был? Властитель или юродивый? Учитель или дурак?

Это стихи памяти Андрея Белого, которому сегодня исполняется 140 лет. Пожалуй, самая «серебряновечная» фигура начала ХХ столетия. Да, именно он, не Блок, который Серебряный век все-таки перерос, как перерос и символизм. А вот Андрей Белый так и застрял в них до самой смерти в 1934 году в окончательно сложившемся и победившем коммунистическом СССР.

Его преданность символизму была безмерной. Немудрено, что в 30-е годы он, один из немногих значительных эмигрантских писателей вернувшихся в коммунистическую Россию, оказался в общем-то не у дел. Владислав Ходасевич, хорошо его знавший, писал, что в это время «в литературном смысле оказался он одинок в высшей степени. Это одиночество не только не смягчалось, а, напротив, резко и ежеминутно подчеркивалось теми писателями и критиками, которые, то заявляя себя даже «учениками» его, то усиленно говоря о его «историко-литературном» значении, тем самым все дальше отодвигали его из настоящего в прошлое. Он видел себя окруженным «почитателями», внешне перенявшими многое из его литературного опыта, но не принявшими и даже не понявшими ничего, что ему самому было в действительности дорого и что было для него внутренним импульсом всей былой деятельности».

При этом одно из классических произведений соцреализма, роман «Цемент» Федора Гладкова, в первоначальной версии был написан явно не без влияния «орнаментальной» ритмизованной прозы Андрея Белого. Но что там оставалось от настоящего символизма? Ровным счетом ничего.

Андрей Белый, пожалуй, самая «серебряновечная» фигура начала ХХ столетия

Но, конечно, одним символизмом значение Андрея Белого далеко не исчерпывается. Поэт, прозаик, критик, мемуарист, философ, первый, по сути, теоретик стиха. .. Его лекции 1910 года начинающим поэтам, по словам критика Дмитрия Мирского, это «дата, с которой можно отсчитывать само существование русского стиховедения как отрасли науки». Владимир Набоков чрезвычайно высокого ценил его как филолога, хотя прохладно относился к его собственному творчеству. А еще… прекрасный танцор, мастер фокстрота, мечтавший соединить фокстрот и стихи. А еще… глубокий исследователь-зоолог, поклонник Чарлза Дарвина. А еще… Безмерная фигура!

Его настоящее имя было Борис Бугаев. Но с такой фамилией, конечно, в Серебряном веке делать было нечего, поэтому с легкой руки семьи Соловьевых он и взял себе этот звучный псевдоним — Андрей Белый. Согласитесь, звучит не хуже, чем Максим Горький. Хотя фамилия Бугаев была весьма почтенной. Отец — декан физико-математического факультета московского университета, яркая личность. Любопытно, что самый, наверное, «петербуржский» писатель начала ХХ века, автор гениального романа «Петербург», где главным героем впервые стал не человек, а город, Андрей Белый, тогда просто Борис Бугаев, свои первые двадцать шесть лет жизни провел в самом сердце Москвы на углу Арбата и Денежного переулка. Сегодня там находится музей Андрея Белого. В доме отца бывали очень крупные фигуры, не один раз в гости заходил Лев Толстой.

В биографии Андрея Белого вообще много противоречий. Создается впечатление, что он, может, и не сознательно, выстраивал ее в духе героев Достоевского, который был его кумиром, как Фридрих Ницше, а потом Рудольф Штайнер. Даже любовные связи его были какие-то уж слишком «литературные». Знаменитый «любовный треугольник»: Блок — Белый — Менделеева. После мучительного романа с Белым она вернулась к Блоку, Белый впал в чудовищную депрессию и скрылся за границей. Другой «треугольник» — Брюсов — Белый — Петровская — был как бы «наоборот». Писательница Нина Петровская боготворила как раз Белого, но он ее оставил. Тогда на одной из лекций Белого она выстрелила в него в упор из браунинга. Слава богу, осечка. ..

И все «треугольники» само собой уходили в творчество: «Балаганчик» Блока, стихи Белого в книге «Пепел», роман Брюсова «Огненный ангел»…

Поэт, прозаик, критик, мемуарист, философ, первый, по сути, теоретик стиха…

Даже женитьба его была отчасти «литературной». Первой женой его стала племянница И.С. Тургенева Анна Тургенева, которую близкие называли просто Асей («Ася» — одна из лучших повестей Тургенева). И опять все было мучительно: любовь, брак, расставание на годы, возвращение, воссоединение, разрыв…

Но за всеми этими интимными подробностями, конечно, не стоит прежде всего забывать гигантского значения Андрея Белого для русской литературы рубежа веков. Теоретик символизма, основатель группы «Аргонавты», сам ярчайший поэт и прозаик, самый значительный автор мемуаров об этом времени. Трилогия «На рубеже двух столетий», «Начало века», «Между двух революций» и сегодня остается главным источником-свидетельством удивительного времени.

Кстати

Первой независимой литературной премией был вовсе не «Русский Букер», как многими принято считать. Еще в 1978 году редакцией ленинградского самиздатовского журнала «Часы» была учреждена премия имени Андрея Белого. Ее «премиальный фонд» был крайне забавный: один рубль, бутылка водки (в просторечии «беленькая») и яблоко на закуску. С тех пор премия претерпела много изменений, но существует до сих пор.

«Петербург» за 15 минут. Краткое содержание романа Белого

Аполлон Аполлонович Аблеухов сенатор весьма почтенного рода: он имеет своим предком Адама. Впрочем, если говорить о временах не столь отдалённых, то во времена царствования Анны Иоанновны киркиз-кайсацкий мирза Аб-Лай поступил на русскую службу, был назван в крещении Андрей и получил прозвище ухов. Доводился он прапрадедом Аполлону Аполлоновичу.

Аполлон Аполлонович готовится ехать в Учреждение, он главой был Учреждения и оттуда циркуляры отправлял по всей России. Циркулярами он управлял.

Аполлон Аполлонович уже встал, обтёрся одеколоном, записал в «Дневнике» — который издан будет после его смерти — в голову пришедшую мысль. Он откушал кофию, осведомился о сыне и, узнав, что сын его Николай Аполлонович ещё не вставал, — поморщился. Каждое утро сенатор расспрашивал о сыне и каждое утро морщился. Разобрал корреспонденцию и в сторону отложил, не распечатав пришедшее из Испании письмо от жены своей Анны Петровны. Два с половиною года назад супруги расстались, уехала Анна Петровна с итальянским певцом.

Продолжение после рекламы:

Молодцеватый, в чёрном цилиндре, в сером пальто, на ходу натягивая чёрную перчатку, сбегает Аполлон Аполлонович с крыльца и садится в карету.

Карета полетела на Невский. Полетела в зеленоватом тумане вдаль в бесконечность устремившегося проспекта, мимо кубов домов со строгой нумерацией, мимо циркулирующей публики, от которой надёжно ограждён был Аполлон Аполлонович четырьмя перпендикулярными стенками. Сенатор не любил открытых пространств, не мог выносить зигзагообразных линий. Ему нравилась геометрическая правильность кубов, параллелепипедов, пирамид, ясность прямых, распланированность петербургских проспектов. Встающие в тумане острова, в которые вонзались стрелы проспектов, вызывали у него страх. Житель островов, разночинный, фабричный люд, обитатели хаоса, считал сенатор, угрожают Петербургу.

Из огромного серого дома на семнадцатой линии Васильевского острова, спустившись по чёрной, усеянной огуречными корками лестнице, выходит незнакомец с чёрными усиками. В руках узелок, который он бережно держит. Через Николаевский мост идёт в потоке людей — синих теней в сумраке серого утра — тень незнакомца в Петербург. Петербург он давно ненавидел.

На перекрёстке остановилась карета… Вдруг. Испуганно поднял руки в перчатках Аполлон Аполлонович, как бы стараясь защитить себя, откинулся в глубину кареты, ударился о стенку цилиндром, обнажил голый череп с огромными оттопыренными ушами. Пламенеющий, уставленный на него взгляд вплотную с каретой шедшего разночинца пронзил его.

Брифли существует благодаря рекламе:

Пролетела карета. Незнакомец же дальше был увлечён потоком людским.

Протекала по Невскому пара за парой, слов обрывки складывались в фразы, заплеталась невская сплетня: «Собираются…», «Бросить…», «В кого же…», «В Абл…». Провокация загуляла по Невскому, провокацией обернулись слова в незнакомце, провокация была в нем самом. «Смотрите, какая смелость, Неуловимый», — услышал незнакомец у себя за спиной.

Из осенней промозглости в ресторанчик входит незнакомец.

Аполлон Аполлонович в этот день был как-то особенно сосредоточен. Разыгрались праздные мысли, завелась мозговая игра. Вспоминает, что видел он незнакомца у себя в доме. Из мозговой игры сенатора, из эфемерного бытия вышел незнакомец и утвердился в реальности.

Когда незнакомец исчез в дверях ресторанчика, два силуэта показались; толстый, высокий, явно выделявшийся сложением и рядом паршивенькая фигурка низкорослого господинчика с огромной бородавкой на лице. Долетали отдельные фразы их разговора: «Сенатору Аблеухову издать циркуляр…», «Неуловимому же предстоит…», «Николаю Аполлоновичу предстоит…», «Дело поставлено как часовой механизм…», «Получали бы жалованье».

В дверях заведения показалась фигура неприятного толстяка, незнакомец обернулся, особа дружески помахала ему котиковой шапкой. «Александр Иванович…», «Липпанченко». Особа присаживается за стол. «Осторожнее», — предупреждает его незнакомец, заметив, что толстяк хочет положить свой локоть на газетный лист: лист накрывал узелочек. Губы Липпанченко задрожали. Опасный узелочек просит он отнести на хранение к Николаю Аполлоновичу Аблеухову, а заодно и письмецо передать.

Продолжение после рекламы:

Два с половиною года уже не встречается с отцом Николай Аполлонович за утренним кофе, не пробуждается раньше полудня, ходит в бухарском халате, татарских туфельках и ермолке. Впрочем, по-прежнему читает он Канта и умозаключает, строит цепи логических предпосылок. С утра получил он коробку от костюмера: в коробке атласное красное домино. В петербургский сырой сумрак, накинув на плечи николаевку, отправляется Николай Аполлонович. Под николаевкой выглядывает кусок красного атласа. Воспоминания о неудачной любви охватили его, вспомнилась та туманная ночь, когда чуть он не бросился с моста в тёмные воды и когда созрел в нем план дать обещание одной легкомысленной партии.

В подъезд дома на Мойке входит Николай Аполлонович и остаётся в подъездной темноте. Женская тень, уткнув лицо в муфточку, пробегает вдоль Мойки, входит в подъезд. Дверь открывает служанка и вскрикивает. В прорезавшей темноту полосе света — красное домино в чёрной маске. Выставив маску вперёд, домино протягивает кровавый рукав. И когда дверь захлопнулась, дама видит лежащую у двери визитную карточку: череп с костями вместо дворянской короны и модным шрифтом набранные слова — «Жду вас в маскараде там-то, такого-то числа. Красный шут».

Брифли существует благодаря рекламе:

В доме на Мойке живёт Софья Петровна Лихутина, замужем она за подпоручиком Сергеем Сергеевичем Лихутиным; Николай Аполлонович был шафером на её свадьбе. Николай Аполлонович часто бывал в этом доме, куда приходил и хохол Липпанченко, и курсистка Варвара Евграфовна, тайно влюблённая в Аблеухова. Вид благородный Николая Аполлоновича увлёк вначале Софью Петровну, но за античной маской открылось в нем вдруг что-то лягушачье. Софья Петровна и любила и ненавидела Аблеухова, привлекая, отталкивала от себя и однажды в гневе назвала Красным шутом. Аблеухов приходить перестал.

Утром незнакомец с усиками приходит к Николаю Аполлоновичу. Визит не слишком приятен Аблеухову, помнит он опрометчиво данное обещание, думает отказаться, но все как-то не выходит. А незнакомец узелок просит взять на хранение, разоткровенничался, жалуется на бессонницу, одиночество. Вся Россия знает его как Неуловимого, да сам-то он заперт в своей квартирке на Васильевском острове, никуда не выходит. После ссылки Якутской с особой одной повстречался он в Гельсингфорсе и зависит теперь от особы.

Приезжает Аполлон Аполлонович, сын представляет ему студента университета Александра Ивановича Дудкина. В нем узнает Аполлон Аполлонович вчерашнего разночинца.

По Петербургу катится гул. Будет митинг. С известием о митинге к Софье Петровне приезжает Варвара Евграфовна и просит передать письмо Николаю Аполлоновичу Аблеухову, с которым, по слухам, должна встретиться Софья Петровна на балу у Цукатовых. Николай Аполлонович знал, что Софья Петровна будет на митинге. Всегда всех на митинги водит Варвара Евграфовна. В николаевке, надетой поверх красного домино, бросается он в петербургский сумрак.

Вырвавшись из душного зала, где выступали ораторы и раздавались крики «Забастовка!», бежит к себе домой Софья Петровна. На мосту видит она: ей навстречу устремилось красное домино в чёрной маске. Но в двух шагах от Софьи Петровны подскальзывается и падает красное домино, обнаруживая светло-зелёные панталонные штрипки. «Лягушонок, урод, красный шут», — кричит Софья Петровна и в гневе шута награждает пинками. Домой она прибегает расстроенная и в порыве рассказывает все мужу. Сергей Сергеевич пришёл в страшное волнение и, бледный, сжимая кулаки, расхаживал по комнате. Ехать на бал к Цукатовым он запретил. Обиделась Софья Петровна. В обиде на мужа и на Аблеухова распечатала она письмо, принесённое Варварой Евграфовной, прочла и задумала отомстить.

В костюме госпожи Помпадур, несмотря на запрещение мужа, приехала Софья Петровна на бал. Приехал и Аполлон Аполлонович. Ждали масок. И вот появляется красное домино, а потом и другие маски. Приглашает мадам Помпадур красное домино на танец, и в танце она вручает письмо. Не узнает Софью Петровну Аблеухов. В комнате угловой он срывает конверт, поднимает маску и обнаруживает себя. Скандал. Красное домино — Николай Аблеухов. И уже низкорослый господинчик с бородавкой сообщает об этом Аполлону Аполлоновичу.

Выбежав из подъезда, в переулке при свете фонаря Аблеухов снова читает письмо. Он не верит глазам. Поминают ему данное обещание, предлагают взорвать собственного отца бомбой с часовым механизмом, что в виде сардинницы хранится в переданном ему узелочке. А тут низкорослый господинчик подходит, с собой увлекает, ведёт в кабачок. Сначала представляется незаконнорождённым сыном Аполлона Аполлоновича, а затем Павлом Яковлевичем Морковиным, агентом охранного отделения. Говорит, что, если не выполнит Николай Аполлонович требования, в письме изложенного, он его арестует.

Когда Софья Петровна, несмотря на запрещение, уехала на бал, Сергей Сергеевич Лихутин решает покончить с собой. Он сбрил усы и побрил шею, мылом намазал верёвку, к люстре её прикрепил и взобрался на стул. В дверь позвонили, в этот момент он шагнул со стула и… упал. Недоповесился. Унижением ещё большим обернулось для подпоручика Лихутина самоубийство. Таким обнаружила его Софья Петровна. Она склонилась над ним и тихонько заплакала.

Аполлон Аполлонович про себя твёрдо решил, что сын его отъявленный негодяй; скандал на балу, то есть появление Николая Аполлоновича в красном домино, заставляет его решиться на выяснение отношений. Но в последний момент Аполлон Аполлонович узнает о приезде Анны Петровны и неожиданно для себя только это и сообщает сыну и смотрит не с ненавистью, а с любовью. Ещё мгновение, и Николай Аполлонович в раскаянии бросился бы в ноги отцу, но, заметив его движение, Аполлон Аполлонович вдруг в гневе указывает на дверь и кричит, что Николай Аполлонович больше не сын ему.

У себя в комнате Николай Аполлонович достаёт сардинницу, сардинницу ужасного содержания. Без сомнений, её следует выбросить в Неву, но пока… пока хотя бы отсрочить ужасное событие, двадцать раз повернув ключ часового механизма.

Александр Иванович просыпается разбитым и больным. С трудом он поднимается и выходит на улицу. Здесь налетает на него взволнованный и возмущённый Николай Аполлонович. Из его сбивчивых объяснений Дудкину становится понятно, для кого предназначена «сардинница ужасного содержания», вспоминает и письмо, которое забыл передать Николаю Аполлоновичу и попросил это сделать Варвару Евграфовну. Александр Иванович уверяет Аблеухова в том, что произошло недоразумение, обещает все уладить и просит немедленно выкинуть сардинницу в Неву.

Странное слово «енфраншиш» бьётся в голове Александра Ивановича. Он приходит в маленький домик с садиком. Дачка окнами выходила на море, в окно бился куст. Его встречает хозяйка Зоя Захаровна Флейш. Она разговаривает с каким-то французом. Из соседней комнаты раздаётся пение. Зоя Захаровна объясняет, что это перс Шишнарфиев. Фамилия показалась Дудкину знакомой. Приходит Липпанченко, на Дудкина смотрит он пренебрежительно, даже брезгливо. Беседует с французом, ждать заставляет разговора с собой.

Как сановная особа обращается он с Александром Ивановичем. И власть теперь у особы. Дудкин отстранён, нет у него влияния, он полностью от особы зависит, а особа не стесняется ему угрожать. Дудкин возвращается домой. На лестнице его встречает темнота и странные тени у двери квартиры. В комнате ждёт его гость, Шишнарфиев, уверяет, что Петербург, город на болоте, на самом деле царство мёртвых; напоминает о встрече в Гельсингфорсе, когда Александр Иванович высказывался за разрушение культуры, говорил, что сатанизм заменит собой христианство. «Енфраншиш!» — восклицает Дудкин. «Ты звал меня, вот я и пришёл», — отвечает голос. Перс утончается, превращается в силуэт, затем просто исчезает и говорит уже как будто из самого Александра Ивановича. Вот с кем заключил договор он в Гельсингфорсе, а Липпанченко был лишь образом этих сил. Но теперь Дудкин знает, как он поступит с Липпанченко.

Тяжелозвонкое скаканье раздаётся за окном. В комнату входит Медный всадник. Он кладёт руку на плечо Дудкину, ломая ключицу: «Ничего: умри, потерпи», — и проливается раскалённым металлом в его жилы.

Нужно найти металлическое место, утром понимает Дудкин, идёт в магазинчик и покупает ножницы…

На улице Николай Аполлонович встречает Лихутина. Тот в штатском, бритый, без усов; за собой увлекает его, везёт домой для объяснений, втаскивает Аблеухова в квартиру, в заднюю вталкивает комнату. Сергей Сергеевич нервно расхаживает, кажется, он прибьёт сейчас Аблеухова. Николай Аполлонович жалко оправдывается. ..

В то утро Аполлон Аполлонович не поехал в Учреждение. В халате, с тряпкой в руках, вытирающим пыль с книжных полок застаёт его моложавый седовласый аннинский кавалер, приехавший с известием о всеобщей забастовке. Аполлон Аполлонович выходит в отставку, стали говорить в Учреждении.

Аполлон Аполлонович обходит пустынный свой дом, входит в комнаты сына. Раскрытый ящик письменного стола привлекает его внимание. В рассеянности он берет какой-то странный тяжёлый предмет, уходит с ним и забывает в своём кабинетике…

Вырваться пытался Николай Аполлонович от Лихутина, но был отброшен в угол и лежит униженный, с оторванной фалдою фрака. «Я не буду вас убивать», — произносит Сергей Сергеевич. Он к себе затащил Аблеухова, потому что Софья Петровна рассказала ему про письмо. Он хочет запереть Аблеухова, отправиться к нему домой, найти бомбу и выкинуть её в Неву. Гордость проснулась в Николае Аполлоновиче, он возмущён, что посчитать мог Сергей Сергеевич его способным на убийство собственного отца.

Дачка окнами выходила на море, в окно бился куст. Липпанченко с Зоей Захаровной сидели перед самоварчиком. Куст кипел. В ветвях его пряталась фигурка, томясь и вздрагивая. Ей чудилось, всадник протянутой рукой указывает на окна дачки. Фигурка приблизилась к дому и вновь отпрянула… Липпанченко озирается, шум за окнами привлекает его внимание, со свечой он обходит дом — никого… Маленькая фигурка подбегает к дому, влезает в окно спальни и прячется… Свеча отбрасывает фантастические тени, Липпанченко запирает дверь и ложится спать. В наступившем фосфорическом сумраке отчётливо проступает тень и приближается к нему. Липпанченко бросается к двери и чувствует, будто струя кипятка прошлась по его спине, а затем почувствовал струю кипятка у себя под пупком… Когда утром пришли к нему в комнату, то Липпанченко не было, а был — труп; и фигурка мужчины со странной усмешкой на белом лице, усевшись на мертвеца верхом, сжимала в руке ножницы.

Аполлон Аполлонович приехал в гостиницу к Анне Петровне и с ней вернулся домой. .. Николай Аполлонович в комнате своей шкафы перерывает в поисках сардинницы. Нигде нет её. Слуга входит с известием — приехала Анна Петровна — и просит в гостиную. После двух с половиной лет Аблеуховы вновь обедают втроём… Николай Аполлонович решает, что Лихутин в отсутствие его сардинницу уже забрал. До гостиницы он провожает мать, заезжает к Лихутиным, но в окнах квартирки их — мрак, Лихутиных не было дома…

Николай Аполлонович не мог заснуть в эту ночь. Он вышел в коридор, опустился на корточки, от усталости вздремнул. Очнулся на полу в коридоре. Раздался тяжёлый грохот…

Николай Аполлонович подбежал к тому месту, где только что была дверь в кабинет отца. Двери не было: был огромный провал. В спальне на постели, охватив руками колени, сидел Аполлон Аполлонович и ревел. Увидев сына, он пустился от него бежать, пробежал коридор и заперся в туалете…

Аполлон Аполлонович вышел в отставку и перебрался в деревню. Здесь он жил с Анной Петровной, писал мемуары, в год его смерти они увидели свет.

Николай Аполлонович, все время следствия пролежавший в горячке, уехал за границу, в Египет. В Россию он вернулся только после смерти отца.

Андрей Белый — Архивы Санкт-Петербурга

Общества   Люди Белый   О проекте

Андрей Белый Андрей Белый (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев; 14 (26) октября 1880, Москва — 8 января 1934, там же) — русский писатель, поэт, критик, мемуарист, стиховед, один из ведущих деятелей русского символизма и модернизма. В декабре 1901 г. А. Белый знакомится со «старшими символистами» — В. Брюсовым, Д. Мережковским и З Гиппиус. Осенью 1903 г. вокруг А. Белого организовался литературный кружок, получивший название «Аргонавты». В 1904 г. «аргонавты» собирались дома у В. Владимирова или А. Белого («Воскресенья»), а также у П. Астрова, «астровские среды». На одном из заседаний кружка было предложено издать литературно-философский сборник под названием «Свободная совесть», и в 1906 г. вышли две книги этого сборника. Алексей Михайлович Ремизов (24 июня (6 июля) 1877, Москва — 26 ноября 1957, Париж) — русский писатель. Один из наиболее ярких стилистов в русской литературе. Писателя причисляли к символизму (и более широко — модернизму), хотя сам Ремизов не позиционировал себя как символист. Борис Андреевич Пильняк (настоящая фамилия Вогау, нем. Wogau; 29 сентября (11 октября) 1894, Можайск — 21 апреля 1938, Москва) — русский советский писатель, прозаик. Председатель Всероссийского союза писателей, до 1929 г. Граф Алексей Николаевич Толстой (29 декабря 1882 (10 января 1883), Николаевск, Самарская губерния — 23 февраля 1945, Москва) — русский и советский писатель и общественный деятель из рода Толстых. Автор социально-психологических, исторических и научно-фантастических романов, повестей и рассказов, публицистических произведений. Лауреат трех Сталинских премий первой степени (1941, 1943, 1946 — посмертно). Иван Сергеевич Соколов-Микитов (17 [29] мая 1892, Осеки, Калужская губерния — 20 февраля 1975, Москва) — русский советский писатель и журналист, специальный корреспондент. Александр Семенович Ященко (24 февраля [8 марта] 1877, Ставрополь — 10 июня 1934, Берлин) — русский юрист, правовед, философ, библиограф, редактор. («Новая русская книга», ежемесячный журнал. Берлин, 1921–1923 гг.). Группа писателей (слева направо): А.М. Ремизов, А. Белый, Б.А. Пильняк, А.Н. Толстой, И.С. Соколов-Микитов, проф. А.С. Ященко (главный редактор журнала «Новая русская книга»). Дата съемки: 1922-1923 гг. Место съемки: [Берлин]. Автор съемки: М.С. Наппельбаум. (ЦГАКФФД СПб)

«Родина» анализ стихотворения Белого по плану кратко – жанр, идея, тема

Стихотворение “Родина” Андрея Белого интересно тем, что Россия в нем представлена практически без приукрашивания. Краткий анализ “Родины” по плану поможет ученикам 7 класса понять, какой поэт видел свою страну. Материал можно использовать на уроке литературы как основной или дополнительный.

Материал подготовлен совместно с учителем высшей категории

Опыт работы учителем русского языка и литературы — 27 лет.

Краткий анализ

История создания – 1908 год ознаменовался волной русского патриотизма, которая подхватила и Андрея Белого. Именно тогда было написано стихотворение. В том же году оно было напечатано. В 1910 году был опубликован сборник “Пепел”, куда вошло это произведение.

Тема стихотворения – любовь к родине, несмотря на ее недостатки.

Композиция – односложная, стихотворение от первой до последней строфы развивает последовательный замысел автора.

Жанр – лирическое стихотворение.

Стихотворный размер – трехстопный анапест.

Эпитеты – “рдяный восход”, “холодеющий шелест”, “голодающий, бедный народ”, “суровый свинцовый край”, “холодное поле”, “безысходные возгласы”, “роковая страна, ледяная”.

Метафоры – “шелест поляны”, “стаи несытых смертей”, “ветер доносит”, “над откосами косят людей”.

Олицетворения – “край посылает крик”, “над откосами косят людей”.

История создания

В 1908 году, когда Россия находилась между двумя революциями, многие поэты обратились к патриотической теме. Не остался в стороне и Андрей Белый, но он, в отличие от многих собратьев по перу, написал не хвалебную оду, а реалистичное, даже немного жесткое произведение. Напечатали стихотворение “Родина” в том же году, немногим позже оно вошло в сборник “Пепел”, который вышел в 1910 году.

Белый действительно переживал о судьбе России, это выстраданное произведение.

Тема

Стихотворение посвящено теме Родины, России. Поэт любит ее, но видит ее недостатки: она обращается со своими детьми не как мать, но как мачеха. В стране стоит голод, умирают в страданиях люди. Он смотрит вокруг достаточно пессимистично и видит не красивые дворцы и памятники, а нищету.
Это гражданская лирика с философскими элементами – раздумьями о судьбе родины, которая глубоко небезразлична автору.

Композиция

Стихотворение одночастное – с первой же строфы Белый развивает тему народных несчастий. Он описывает страну, в которой царит смерть, где много плачут и много жалуются. В конце он задает России риторический вопрос о том, кто же ее проклял, подразумевая, что жить в стране, где каждый человек как нелюбимый ребенок, невозможно.

Поэт не приукрашивает свою родину, ему очевидно, что ей жизненно необходимы перемены. Он не только видит проблемы, но и смело заявляет о них, показывает Россию с неприглядной точки зрения, в непривычном для читателя ключе.

Стихотворение написано трехстопным анапестом – таким образом Белый одновременно отдает дань Некрасову и делает отсылку к его гражданской лирике.

Жанр

Стихотворение написано в жанре лирического стихотворения. Лирический герой говорит о родине резко, но это критика, вызванная искренним сопереживанием, болью за свою страну и свой народ. Из года в год ничего не меняется – лирический герой видит это и мучается от этого. Он не может молчать.

Средства выразительности

Поэт использует резкие, пронзительные тропы, которые показывают всю глубину его страданий за судьбу Родины. Это:

• Эпитеты – “рдяный восход”, “холодеющий шелест”, “голодающий, бедный народ”, “суровый свинцовый край”, “холодное поле”, “безысходные возгласы”, “роковая страна, ледяная”.
• Метафоры – “шелест поляны”, “стаи несытых смертей”, “ветер доносит”.
• Олицетворения – “край посылает крик”, “над откосами косят людей”.

Кроме того, им использовано обращение и риторический вопрос, которые завершают произведение, делают его цельным не только с композиционной, но и с художественной точки зрения.

Тест по стихотворению

Доска почёта

Чтобы попасть сюда — пройдите тест.

Рейтинг анализа

Средняя оценка: 4. Всего получено оценок: 9.

Произведения Александра Ивановича Куприна в художественных иллюстрациях XIX—XX веков

В 2020 году исполняется 150 лет со дня рождения выдающегося русского писателя Александра Ивановича Куприна. На площадке Мраморной лестницы Российской государственной библиотеки до 13 сентября работает выставка «Произведения А. И. Куприна в художественных иллюстрациях XIX—XX веков», приуроченная к этой дате.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

7 сентября 1870 года родился Александр Иванович Куприн, русский писатель, занимавшийся также разносторонней деятельностью литератора — журналистикой, редактированием газет и журналов, переводами по заказу издательств.

Куприн прожил насыщенную жизнь. В его биографии переплелись радостные и трагические события, жизнь в России, затем в эмиграции, возвращение из Парижа на родину. Писатель оставил после себя большое творческое наследие.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

Традиционно большинство изданий и в прессе, и в собраниях сочинений авторов конца XIX — начала XX веков выходило без иллюстраций. Творческий путь Александра Ивановича Куприна начался именно в этот период. В историю отечественной литературы он вошёл как автор повестей и романов «Молох» (1986), «Олеся» (1898), «На переломе (Кадеты)» (1900), «Поединок» (1905), «Яма» (1909—1915), «Юнкера» (1928), «Колесо времени» (1929).

Александр Иванович был удивительным мастером рассказа. Среди его произведений в этом жанре — «В цирке» (1902), «Штабс-капитан Рыбников» (1906), «Гамбринус» и «Изумруд» (1907), «Суламифь» (1908), «Гранатовый браслет» (1910), «Листригоны» (1907—1911) и рассказы для детей — «Белый пудель», «Чудесный доктор», «Слон», которые стали классикой детской литературы.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

Иллюстрации к самим произведениям Куприна появились в первое десятилетие XX века, тогда как его рассказы, выходившие в самом конце XIX века отдельными книжками, привлекали внимание читателей к имени автора художественно оформленными обложками изданий. В дальнейшем известные русские художники-иллюстраторы обращались к Куприну постоянно и в журнальных публикациях, и при издании его произведений отдельными книгами.

Самыми популярными произведениями Куприна по числу художественного иллюстрирования стали «Гранатовый браслет», «Поединок», «Олеся» и детские рассказы.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

На юбилейной выставке, посвящённой Александру Ивановичу Куприну, представлены книги из фондов Российской государственной библиотеки. Биографические материалы о писателе рассказывают посетителям о его сложной судьбе.

В экспозицию включены первые публикации произведений Куприна в журнале «Русское богатство» (1893—1898) и три тома его «Рассказов» (1903—1909), за которые в 1909 году он получил академическую Пушкинскую премию, разделив её с Иваном Алексеевичем Буниным.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

В экспозиции можно увидеть одно из первых иллюстрированных изданий книги Куприна «Детские рассказы», вышедшее в Санкт-Петербурге в 1908 году с обложкой, оформленной Иваном Билибиным, и иллюстрациями художника Де-Пальдо в тексте.

Особое место уделено литературно-художественному альманаху «Шиповник» (1907), сборнику «Земля» (1908), «Летучим альманахам» (1913) и «Цветным сборникам» за 1913 год — в одном из них опубликована иллюстрация Василия Семёновича Сварога к рассказу Куприна «Кармен». Отдельно экспонируются номера «Синего журнала» за 1911 и 1912 годы, в которых помещены рисунки самого Куприна к его «Печальному рассказу» и иллюстрация Савицкого к рассказу «Мой полёт». Журнал «Аргус» за 1914 год знакомит с пьесой-фарсом Куприна «Лейтенант фон Пляшке» с иллюстрациями Джо-Катцеля. Широко известна дореволюционная серия иллюстрированных детских рассказов Куприна «Московского издательства», которые выполнил Михаил Исаакович Соломонов.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

В России в 1920—1940 годы произведения Куприна, несмотря на его эмиграцию, продолжали издаваться и иллюстрироваться. На выставке экспонируются книги для детей, вышедшие в издательстве Гаврила Фомича Мириманова: «В недрах земли» (художник Анатолий Фёдорович Андронов, 1923), «Белый Пудель» (рисунки Алексея Никаноровича Комарова, 1926), «Скворцы» (художники Алексей Никанорович Комаров и Александр Данилович Топиков, 1927) и других издательствах — «Белый пудель» (художник Мария Петровна Гортынская, 1929), «Белый пудель» (художник Артур Владимирович Фонвизин, 1934), «Молох» (художник Николай Васильевич Кузьмин, 1949).

Фото: Мария Говтвань, РГБ

В этом разделе выставки также представлены русские эмигрантские издания Куприна этого времени, вышедшие в Париже: «Зелёная палочка» — детский журнал № 1 за 1920 год с рассказом Куприна «Козлиная жизнь» (художник Николай Владимирович Ремизов), сказка «Воробьиный царь» (художник Иван Иванович Мозалевский, 1922).

Фото: Мария Говтвань, РГБ

Наибольшее внимание изданию собраний сочинений Александра Ивановича Куприна и отдельных произведений с обязательным их иллюстрированием было уделено в 1960—1980 годы XX века. Этот период действительно можно назвать периодом художественной иллюстрации произведений Куприна, который представляют лучшие художники этого времени: Пётр Наумович Пинкисевич, Илья Сергеевич Глазунов, Давид Александрович Дубинский, Юрий Михайлович Игнатьев, Cергей Сергеевич Монахов, Савва Григорьевич Бродский, Борис Иванович Лебедев, Давид Борисович Боровский, Юрий Соломонович Гершкович, Татьяна Владимировна Шишмарёва, Герман Алексеевич Мазурин, Сергей Константинович Рудаков, Григорий, Александр и Валерий Трауготы, Анатолий Зиновьевич Иткин, Григорий Георгиевич Филипповский, Юрий Васильевич Копейко, Александр Фёдорович Таран, Владимир Михайлович Семоненко и другие.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

В современных изданиях Куприна главной стала идея выпуска книги, которую можно положить в карман, поэтому важным стал только сам текст. К счастью, это не распространилось на детские издания, в которых появились новые интересные иллюстраторы: Михаил Фёдорович Петров, Марат Александрович Шестаков, Михаил Соломонович Майофис, Анатолий Григорьевич Слепков, Владимир Юрьевич Черноглазов, Анна Ремовна Бальжак, Владимир Александрович Дугин.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

В экспозиции использованы материалы основного фонда РГБ, отдела изоизданий и центрального подсобного фонда, сотрудникам которых отдел выставочной деятельности приносит свою благодарность.

Выставка подготовлена сотрудниками отдела выставочной деятельности Светланой Завадской и Татьяной Новокрещёновой, оформление Михаила Полохова.

Фото: Мария Говтвань, РГБ

Казимир Малевич. Супрематическая композиция: белое на белом. 1918

Белый квадрат, невесомо плывущий в белом поле, Супрематическая композиция: белое на белом была одной из самых радикальных картин своего времени: геометрическая абстракция без привязки к внешней реальности. И все же картина не безлична: мы видим руку художника в фактуре краски и в тонких вариациях белого цвета. Квадрат не совсем симметричен, и его линии с неточно очерченными линиями обладают способностью дышать, создавая ощущение не границ, определяющих форму, а пространства без границ.

Малевич был очарован техникой и особенно самолетом. Он изучал аэрофотосъемку и хотел, чтобы «Белое на белом» создавало ощущение плавания и превосходства. Белый, как полагал Малевич, был цветом бесконечности и означал царство высшего чувства, утопический мир чистой формы, достижимый только с помощью необъективного искусства. Более того, он назвал свою теорию искусства супрематизмом, чтобы обозначить «верховенство чистого чувства или восприятия в изобразительном искусстве»; а чистое восприятие, писал он, требовало, чтобы формы изображения «не имели ничего общего с природой.В 1918 году, вскоре после революции в России, это чувство освобождения носило не только эстетический, но и социальный и политический характер. Год спустя Малевич выразил свое воодушевление в манифесте: «Я преодолел полосу цветного неба. . . . Плавайте в белой свободной бездне, перед вами бесконечность ».

Отрывок из публикации MoMA Highlights: 375 работ из Музея современного искусства, Нью-Йорк (Нью-Йорк: Музей современного искусства, 2019)

Дополнительный текст

Малевич описал свою эстетическую теорию, известную как супрематизм, как «верховенство чистого чувства или восприятия в изобразительном искусстве».«Он рассматривал русскую революцию как проложившую путь к новому обществу, в котором материализм в конечном итоге приведет к духовной свободе. Эта суровая картина считается одной из самых радикальных картин своего времени, но она не безлична; след руки художника видна в текстуре краски и тонких вариациях белого цвета. Неточные очертания асимметричного квадрата создают ощущение бесконечного пространства, а не четких границ.

Этикетка галереи с 2015 года.

В своей серии «Белое на белом» Малевич раздвинул границы абстракции до беспрецедентной степени. Сведя изобразительные средства до их минимума, он не только избавился от иллюзии глубины и объема, но и избавил живопись от ее, казалось бы, последнего существенного атрибута — цвета. Остается только геометрическая фигура, едва отличимая от чуть более теплой белой земли, и создаваемая иллюзией движения из-за ее перекошенного и смещенного от центра положения. Супрематическая композиция: белое на белом с его богато текстурированной поверхностью и нежной кистью подчеркивает материальные аспекты живописи, а его простота предполагает радикальное переосмысление среды.В 1918 году, через год после революции в России, это чувство освобождения воспринималось не только эстетическим, но и социально-политическим. Свое воодушевление Малевич выразил в манифесте, опубликованном в связи с первой публичной выставкой серии в Москве в 1919 году: «Я преодолел подкладку цветного неба . .. Плавайте в белой свободной бездне, впереди бесконечность». »

Этикетка галереи из Inventing Abstraction, 1910–1925 , 23 декабря 2012 г. — 15 апреля 2013 г.

Информация об авторе: Эллен Уайт

Плодотворный автор адвентистов седьмого дня

Источник изображения: Википедия

Уайт родилась в Горхэме, штат Мэн, в семье Роберта и Юнис Хармон. Когда она была еще ребенком, ее семья переехала в Портленд, штат Мэн. Когда Эллен было десять лет, ее ударили камнем, в результате чего она впала в кому на три недели.Когда она выздоровела, ее набожная мать считала, что ее пощадили для какой-то божественной цели. Следующие шесть лет девушка боролась за то, чтобы вернуться к нормальному состоянию здоровья.

Во время волнующей евангелизационной кампании Уильяма Миллера в 1840 году Эллен приняла адвентистскую веру и ожидала личного возвращения Христа в октябре 1844 года. Разочарованная этим ложным ожиданием и находясь в состоянии депрессии, она провела молитвенное собрание с четырьмя женщинами. в декабре того же года.Впоследствии ей было видение переноса на небеса, и она поняла, что Второе пришествие Христа не может произойти, если не будет выполнено великое поручение.

30 августа 1846 года она вышла замуж за преподобного Джеймса Уайта, родившегося в Пальмире, штат Мэн. Он был рукоположен в священники адвентистской веры в 1843 году. В 1864 году он заболел, и его жена вылечила его. Этот опыт заставил их задуматься о реформе здравоохранения, и в ответ на видение, которое пришло к Эллен, в 1866 году в Батл-Крике, штат Мичиган, был основан Западный институт реформы здравоохранения.

После смерти мужа в 1881 году Эллен путешествовала по церквям, посещала конференции и лагерные собрания. Она работала в Европе с 1885 по 1888 год, а в 1891 году уехала в Австралию, оставаясь там девять лет. В 1901 году она направила свои интересы в южные штаты и в 1903 году основала Южную издательскую ассоциацию в Нэшвилле, штат Теннесси. Она сыграла определенную роль в перемещении штаб-квартиры национальной конфессии в Вашингтон, округ Колумбия, в 1907 году.

За свою жизнь она написала более 5000 периодических статей и 40 книг.Однако сегодня, включая компиляции из ее 50 000 страниц рукописи, более 100 наименований доступны на английском языке. Некоторые из ее наиболее популярных книг включают Steps to Christ , The Desire of Ages и The Great Controversy .

Чарльз Уайт | MoMA

Приверженность Чарльза Уайта созданию ярких образов афроамериканцев — которые его галерист, а позже и сам Уайт назвал «образами достоинства» — была непоколебимой на протяжении его четырехдесятилетней карьеры.Уайт считал, что искусство должно сыграть свою роль в изменении мира: «Искусство должно быть неотъемлемой частью борьбы. Он не может просто отражать происходящее. Он должен адаптироваться к человеческим потребностям. Он должен объединиться с силами освобождения. Дело в том, что художники всегда были пропагандистами. Мне не нужны художники, которые пытаются оторваться от борьбы ».

Используя свои навыки рисовальщика, гравера и художника, Уайт со временем развил свой стиль и подход к решению меняющихся проблем и новой аудитории.Его литография 1945 года, Надежда на будущее , изображает мать, держащую своего ребенка перед окном, выходящим на унылый пейзаж; петля, свисающая с голого дерева на заднем плане, видна только через правое плечо матери. Этим изображением Уайт осуждает насилие, с которым сталкиваются афроамериканцы, и заставляет зрителя противостоять ему. В его гораздо более поздней работе Черный Папа (Человек с сэндвич-доски) (1973) центральная фигура, уличный проповедник в солнцезащитных очках, изображенный в коричневой масляной тоне, которая станет фирменным медиумом Уайта, привлекает внимание зрителей с помощью сэндвич-доски. знак с надписью «СЕЙЧАС.Проповедник одет в объемное пальто и шарф, а его солнцезащитные очки скрывают его взгляд. Его поднятая левая рука образует знак мира, который также служит папским благословением. Трафаретный текст в верхней части композиции гласит «ЧИКАГО», а призрачный скелет, парящий позади проповедника, а также формы и тени, заполняющие фон, — все это намекает на дальнейшее значение, не давая четких ответов. Уайт обрамляет уличного проповедника с серьезностью, подобающей пророку, предоставляя зрителю возможность расшифровать детали.

Уайт на протяжении своей карьеры жил в Чикаго, Нью-Йорке и, наконец, в Лос-Анджелесе, и был важным членом творческих сообществ в каждом из этих городов. Он считал фотографа Гордона Паркс, художника Джейкоба Лоуренса и певца и актера Гарри Белафонте своими друзьями и коллегами. С самых ранних дней зрелого художника Уайт был также одаренным и преданным учителем, а Дэвид Хэммонс и Керри Джеймс Маршалл были среди его многочисленных учеников. Его практика создания строгого, социально ориентированного искусства повлияла на этих молодых художников, некоторые из которых продолжают его наследие в своей работе.Как заметил Маршалл: «Под влиянием Чарльза Уайта я всегда знал, что хочу сделать работу, которая была примерно или : история, культура, политика, социальные вопросы. . . . Это был просто вопрос овладения навыками, чтобы действительно это делать ».

Введение Эстер Адлер, младшего куратора, рисунки и принты

выставок — Мира Шендель Саррафос и черно-белые работы — Мира Шендель

Открытие 7 сентября 2017 года, «Мира Шендель. Sarrafos and Black and White Works »- первая выставка, посвященная двум последним сериям в творчестве выдающегося деятеля латиноамериканского современного искусства.Эта выставка, организованная с Оливье Рено-Клеманом, рассматривает серии Миры Шендель (1987) и Бранкос и Претос (1985–1987) через работы, которые пытаются примирить практики живописи и скульптуры.

Открытая до 21 октября третья персональная выставка произведений Шенделя Хаузера и Вирта включает в себя многочисленные займы из крупных частных коллекций и государственных учреждений.

Мира Шендель родилась в Цюрихе, Швейцария, в 1919 году. Она выросла в Милане, Италия, где изучала искусство и философию.Начиная с 1941 года, чтобы избежать преследований, она была вынуждена перемещаться между Болгарией, Австрией и Югославией, окончательно обосновавшись в Сан-Паулу, Бразилия, в 1953 году. Приехав в новую страну в момент социальной и художественной революции, Шендель погрузилась в Сан-Паулу Яркая культурная и интеллектуальная среда Пауло. Хотя изначально она участвовала в движениях «Бетон» и «Необетон», возникших в 1950-х годах, Шендель быстро обрела независимость, выработав особый визуальный язык под влиянием своего взаимодействия с кругом поэтов, физиков, философов и других художников-визуалистов.В то время как эти сверстники искали уникальный бразильский ответ европейскому модернизму, Шендель наметила автономный курс, сформировав свой собственный подход к абстракции и опираясь на различные влияния, начиная от квантовой физики и заканчивая феноменологией, от дзен-буддизма до опыта замещения.

Уникальное сочетание воздушности и осязаемости, характеризующее искусство Шенделя, находит свое завершение и кульминацию в сериалах Sarrafos и Brancos e Pretos, представленных в Hauser & Wirth, 69th Street. Sarrafos — это белые темперные панели, каждая из которых резко пересекается одной изогнутой черной полосой, которая входит в физическое пространство зрителя, требуя, чтобы ее пережили, а не увидели.Напоминающие фрагментированные перекладины, эти черные полосы действуют как жесты индивидуации, прерывая монохроматические поверхности, из которых они выступают.

Серия «Саррафос» состоит из двенадцати работ, шесть из которых включены в эту выставку. Шендель заметила, что это была ее первая успешная попытка «агрессивности», которую она приписывала влиянию социально-политического климата, в котором они были сделаны. Бразилия тогда находилась в состоянии потрясений, надвигалась экономическая рецессия и усиливались протесты против военной диктатуры.Ссылаясь на сериал «Дебют 1987 года», Шендель объяснил, «[Саррафос] возник из момента отсутствия решимости и беспорядка, который пережила Бразилия в марте этого года, когда, очевидно, мы жили в тропическом Веймаре … В то время, точно так же, как все остальные, я тоже чувствовал необходимость разобраться. И эти работы представляют собой реакцию на сложившуюся в данный момент ситуацию ».

Создававшаяся с 1985 по 1987 год, серия Brancos e Pretos Шендель как раз предшествовала ее Sarrafos.Лиричные в своем акценте на движение и пространство, эти картины темперой и левкасом кажутся на расстоянии плоскими панелями, перемежаемыми нарисованными дугами и линиями; но при ближайшем рассмотрении обнаруживаются небольшие вариации текстуры, отбрасывающие тени и образующие тонкие скульптурные рельефы.

Выставка продолжается соответствующими рисунками Шенделя и работами на бумаге с 1960-х по 1980-е годы. Среди них — «Без названия (серия Саррафиньюс)», деликатная четырехчастная работа на бумаге 1960-х годов с композициями, предвосхищающими жесткие деревянные проекции Саррафо.Также на обозрении представлены предшественники Бранкоса и Претоса, безымянная серия работ 1986 года на японской рисовой бумаге — материал, который стал отличительной чертой творчества Шенделя, впервые подаренного ей бразильским искусствоведом и физиком Марио Шенбергом. Для этих работ Шендель скомпоновал и коллажировал листы полупрозрачной рисовой бумаги, чтобы создать четкие монохромные плоскости, пересекаемые одиночными черными отметинами воскового карандаша.

Серии Aquarelas, Aguadas и Toquinhos Шендель демонстрируют ее непреходящее увлечение материалами и их техническим применением.В своих работах с краской и чернилами, от плотных темных пятен до жидких плоскостей нейтрального цвета, Шендель колеблется между непрозрачностью и прозрачностью, передним планом и фоном, развивая выразительный диапазон, который будет служить творческой пищей на десятилетия вперед.

‘Mira Schendel. Sarrafos and Black and White Works »организована при сотрудничестве Bergamin & Gomide, Сан-Паулу и при поддержке кредиторов.

White-Box Works | Криптография белого ящика

Что такое шифрование белого ящика?

Криптографический белый ящик защищает криптографические секреты от злоумышленника с полным доступом к реализации.Ввод и вывод «белого ящика» такие же, как и для стандартной криптографической операции, но в преобразованной версии «белого ящика» защищенные криптографические секреты не видны злоумышленнику.

Что такое генератор криптографического кода White-Box?

Генератор кода белого ящика — это не просто библиотека защищенных криптографических операций. Это инструмент, который преобразует любой алгоритм или операцию потока данных в защищенную реализацию белого ящика. Он может генерировать или обновлять неограниченное количество уникальных реализаций по запросу.

Свяжитесь с нами и дайте нам знать, чем мы можем помочь, мы можем ответить на ваши вопросы о безопасности программного обеспечения.

Где используется криптография белого ящика?

Криптография

White-Box чаще всего развертывается для защиты криптографических реализаций в приложениях, которые выполняются на открытых устройствах, таких как ПК, планшеты или смартфоны, когда разработчику необходимо достичь наивысшего уровня безопасности без зависимости от элементов безопасности оборудования.

На этих открытых устройствах злоумышленник может наблюдать за операциями шифрования / дешифрования с помощью инструментов обратного проектирования и легко извлекать незашифрованную копию данных. Что еще более важно, злоумышленник также может легко извлечь используемый ключ шифрования, позволяя злоумышленнику расшифровать все данные, зашифрованные с помощью этого ключа. Это делает незащищенные криптографические реализации на открытых устройствах чрезвычайно уязвимыми для атак.

Криптография

White-Box также является отличным решением, когда требуются периодические обновления криптографической реализации для предотвращения разрывов классов, которые в противном случае привели бы к устареванию дорогостоящего оборудования, полагающегося исключительно на аппаратную безопасность.

Почему я должен выбрать генератор кода белого ящика PACE White-Box Works?

White-Box Works — это новейшее мышление в области White-Box. Он обеспечивает значительно лучшую защиту от атак, чем другие решения, и является более гибким, что позволяет использовать его в более широком диапазоне контекстов. Это достигается без ущерба для простоты использования или производительности по сравнению с другими решениями.

Его преимущества в удобстве использования включают возможность создания реализации «белого ящика» за один шаг, что устраняет необходимость в написании схемы моделирования.Этот подход также позволяет разработчикам легко комбинировать криптографические операции в едином «белом ящике», в отличие от других решений, которые предоставляют готовые комбинации для обеспечения полезной функциональности, такой как динамические ключи. White-Box Works позволяет разработчикам легко комбинировать операции способами, которые наилучшим образом соответствуют их требованиям, что делает его более легким решением во многих приложениях.

Агностик алгоритмов

White-Box Works протестирован с — RSA, ECC, AES, Threefish, Sha2 / 3

Полная поддержка недетерминированных алгоритмов

Устойчивость к современным криптографическим атакам

Непрерывная внутренняя и внешняя оценка безопасности гарантирует, что реализации White-Box, созданные с помощью White-Box Works, устойчивы к современным атакам White-Box, включая обратный инжиниринг, анализ побочных каналов (анализ трассировки памяти), анализ трассировки регистров и внедрение ошибок.

Реализации

White-Box, созданные с помощью White-Box Works, могут обнаруживать атаки и намеренно выдавать неверный результат.

White-Box Works — это новое уникальное решение для добавления криптографии белого ящика в приложения. Он обеспечивает значительно лучшую защиту от атак, чем существующие решения, и является более гибким без ущерба для простоты использования или производительности. Нажмите ниже, чтобы запланировать демонстрацию сегодня!

Что такое White Label? — White Labeling и как это работает.

Что такое White Label и / или Private Label?

Термины white label и private label могут использоваться как синонимы. Белая этикетка — это когда продукт или услуга удаляют свой бренд и логотип из конечного продукта и вместо этого используют брендинг, запрошенный покупателем.

Например, если вы пойдете в продуктовый магазин, такой как Walmart, вы заметите, что можете покупать всевозможные продукты, которые продаются под брендом Great Value.Означает ли это, что Walmart производит все эти продукты? Ни за что! У них просто есть различные компании, которые уже предоставляют эти продукты и готовы помещать продукт в упаковку Great Value вместо своей собственной от имени Walmart.

Итак, когда вы идете в Walmart и покупаете продукт по отличной цене, оглянитесь вокруг. Бренд, поставляющий продукт Great Value с белой этикеткой, также может разместить этот продукт на той же полке в собственной упаковке по более высокой цене.Чтобы узнать больше о различиях между white label и private label, прочтите: White Label vs Private Label

Как работает цифровой маркетинг White Label?

Цифровой маркетинг с белой этикеткой — это совсем не то, что с белой этикеткой продукта для Walmart, это точно! Это не значит, что покупатель берет товар, кладет его в корзину и оформляет заказ. В цифровом мире white labeling — это когда ваша компания покупает услуги компании white label и представляет их клиенту под своим брендом.

Как с этим работает цифровой маркетинг White Label / Private Label! Компания, в частности?

Это! Компания может предоставлять клиенту от вашего имени различные услуги. Наши услуги цифрового маркетинга white label включают поисковую оптимизацию (SEO), управление с оплатой за клик (SEM / PPC), маркетинг в социальных сетях (SMM) и управление репутацией. Некоторые фирмы под частными торговыми марками выполняют только вспомогательную работу, а вы выступаете в роли посредника между ними и покупателем. Тем не менее, мы уверены, что сможем улучшить качество обслуживания клиентов с помощью фронтальной модели, когда ваш клиент может поговорить с профессионалом, работающим над его маркетинговыми кампаниями.Чтобы! Компания настроена (и предпочитает быть) поставщиком услуг цифрового маркетинга white label. Около восьмидесяти процентов наших партнеров по white label используют нас в качестве фронтальной стороны, а двадцать процентов заставляют нас работать только на внутренней стороне, чтобы они доставили их клиенту.

Поддержка продаж

Когда вы работаете с That! Компания, мы начинаем с вас в процессе продаж. Когда у вас появится потенциальный клиент, который заинтересован в различных услугах цифрового маркетинга, которые мы предоставляем от вашего имени, вы обратитесь к своему специалисту по стратегии цифрового маркетинга.Наш стратег проведет исследование потенциального клиента и двух или трех основных конкурентов, а затем предварительно обсудит с потенциальным клиентом их цели и задачи и то, как мы можем им помочь. Все это происходит под вашим брендом! Они никогда не узнают, что говорят с Этим! Представитель компании.

Мы также предоставляем вам бесплатное коммерческое обеспечение. Прежде чем мы встретимся с потенциальным клиентом, мы предоставим вам шаблон предложения и шаблоны контрактов, которые вы сможете использовать для закрытия сделки.Мы также обеспечиваем поддержку ваших следующих встреч, чтобы помочь вам закрыть сделку. После того, как они подпишут контракт о продвижении вперед, вы можете быть вовлечены или не задействованы настолько, насколько захотите. Наша цель — побудить наших партнеров выполнять больше функций генерального директора, в то же время мы заботимся о повседневном управлении клиентами.

Развитие наших отношений

Вначале, когда у нас появятся несколько первых клиентов, вам будет очень важно пройти весь процесс и понять, что испытывают клиенты.Однако после двух или трех месяцев развития отношений с вами мы планируем взять на себя бразды правления, чтобы вы могли сосредоточиться на своем основном бизнесе и новом поколении бизнеса.

Как вы работаете под моей торговой маркой?

Вы получите доступ к нашей системе управления проектами, которая позволяет нам общаться с вашими клиентами, поэтому вся переписка по электронной почте носит фирменный стиль. На отчетах, которые мы отправляем вашим клиентам, будет ваш логотип. Когда мы разговариваем с клиентом по телефону, мы также работаем под вашим брендом.У нас есть два варианта ответа на телефонные звонки от вашего имени.

План конференц-моста

Когда у вас всего несколько клиентов, мы начинаем с плана конференц-связи. Мы встречаемся с ними на конференц-мосте, таком как freeconferencecall.com, или на таких сервисах, как Go2Meeting, Join.me. Это дает нам нейтральное место, чтобы поговорить с клиентом, даже не раскрывая номер телефона.

План прямого звонка

Наше второе решение — это так называемый план прямого звонка.Вы бы приобрели номер 1-800, который клиент знал бы как номер службы. Всякий раз, когда клиент хочет позвонить вам по поводу предлагаемых нами услуг, он будет использовать номер службы, и наш администратор сможет увидеть, от какой компании white label следует отвечать на телефонные звонки. Тогда мы просто ответим на звонок как ваша компания. «Спасибо за звонок (укажите название вашей компании). Как я могу помочь вам сегодня?»

Для большинства партнеров white label мы рекомендуем начать с установки «конференц-моста», поскольку это наиболее экономичный вариант.Мы фактически БЕСПЛАТНО переводим наших партнеров по white label на план «прямой звонок», когда вы набираете у нас определенный уровень клиентов.

Каковы преимущества лицевых панелей по сравнению с решениями с белыми этикетками на внутренней стороне?

1. Меньшее количество слоев

Тебя когда-нибудь пускали в ход? Вы слышите, что человек должен спросить другого человека, затем этот человек должен попросить другого человека получить ваш ответ. Вы ждете несколько дней, чтобы получить ответ, чтобы обнаружить, что они все еще не знают.Это очень плохо для клиентского опыта.

При предоставлении фронтальной услуги, если клиент задает технический вопрос, связанный с маркетинговыми кампаниями, которые мы для него проводим, тогда мы уже говорим по телефону, чтобы ответить за него прямо в этот момент! Меньше ожидания наших клиентов просто означает лучшее общение и, в конечном итоге, лучшие результаты, поскольку работа выполняется быстрее.

2. Легко масштабируемый

Неважно, один у вас клиент или 5000 клиентов.С фронтальной моделью вы можете масштабировать это без привлечения менеджеров по работе с клиентами для управления коммуникациями. Единственное, о чем вам нужно будет постоянно беспокоиться, — это выставить счет клиенту!

3. Повышение ценности продолжительности жизни клиента (LTV)

Удержание бизнеса клиента — один из важнейших ключевых показателей эффективности (KPI), которые мы измеряем! Когда мы общаемся с клиентом, мы постоянно доказываем, что можем сохранить его бизнес намного дольше! Наш средний уровень удержания измеряется годами, по сравнению с отраслевым стандартом, когда мы держим клиента только в течение нескольких месяцев.На момент написания этой статьи наш средний клиент оставался с нами в течение трех с половиной лет. Конечно, у нас есть много клиентов, которые работают с нами намного дольше, и некоторые клиенты, которые остаются с нами только на два месяца, но наш высокий средний показатель является ключом к нашему и вашему успеху.

4. Сосредоточьтесь на том, что у вас хорошо получается на

Если вы хорошо разбираетесь в SEO и хотите, чтобы мы позаботились о других услугах, или вы традиционное агентство, которому нужен цифровой партнер, или вы просто торговая организация, которой нужен партнер, в которого они могут верить, вы сосредоточиться на том, в чем вы хороши, и оставить повседневное управление услугами, которые мы предоставляем нам от вашего имени.

Так чего же вы ждете? Хотите узнать больше о наших решениях для цифрового маркетинга white label и private label? Заполните форму, и мы начнем разговор сегодня!

Край света | Работает в белом цвете на Dia: Beacon

Холодным днем ​​в конце зимы мы поехали на метро North в один из наших любимых музеев Dia: Beacon, чтобы увидеть выставку работ Роберта Раймана и почтить память его жизни и недавней кончины. С тех пор, как мы переехали в Нью-Йорк, мы ходим в музей каждый сезон.Когда мы пошли с нашим другом и соавтором Масанобу Андо, мы заметили, что его больше всего привлекают части, связанные с его работой по форме и фактуре. Мы быстро поняли, какая часть работ в Dia: Beacon визуально и концептуально связана с работами, созданными мастерами, которые мы выставляем.

В тот день мы обратили внимание на трех художников: Роберта Раймана, Мэри Корс и Энн Труитт. Все они работают почти исключительно с белым небом, в значительной степени физически.

Мы начали в компании картин Роберта Раймана.На карточке выставки он описывает свой процесс: «Вопрос не в том, что рисовать, а только в том, как рисовать». Описание продолжается: «Для Раймана« как »рисовать всегда заключалось в том, что он описывает как« получение краски по поверхности », то есть буквально нанесение краски по поверхности». Эта идея наиболее ярко проявилась в его картине Untitled (1960). Тяжелые короткие мазки густой краски создавали тканый белый мат поверх сине-коричневого холста. Мгновенно мы обнаружили связь между его методом росписи и методом нанесения глазури на керамические изделия или лака уруши на изделия из дерева.Вес решающего мазка краски, глазури или лака буквально проникает через поверхность объекта в глаза или руки человека, испытывающего этот объект.

Работа Мэри Корс уже давно звучит в глубине души. Мы впервые познакомились с ее картинами и скульптурами на ее ретроспективе в Уитни в прошлом году. Визуальная глубина ее работ поразила нас и изменила наше понимание того, какие цвета и оттенки могут создавать иллюзию бесконечности.Прежде чем увидеть ее работы, мы поняли значение темных тонов, изложенных в книге Дзюнъитиро Танидзаки In Praise of Shadows , но еще не применили тот же образ мышления к белым тонам. В своем эссе Танидзаки описывает меняющуюся тональную глубину темного лака, которую можно наблюдать только в темных помещениях. То же самое и со светлыми тонами в творчестве Мэри Корс. Однако вместо того, чтобы перемещать объект в руках, наблюдатель должен изменить свое положение по отношению к картине, чтобы раскрыть нюансы текстур и тонов, которые выводят ее работы в удивительное измерение.Выставка в Dia: Beacon полностью освещена естественным светом, что еще больше усиливает нюанс ее работ. Восприятие становится зависимым не только от позиции просмотра, но и от времени суток.

В соседней галерее мы увидели скульптуры и картины Анны Труитт. Она работала с другим, но все же ограниченным набором цветов и материалов. На карточке выставки она объясняет: «Я всю жизнь боролась за то, чтобы получить максимум смысла в простейшей возможной форме». Многие мастера, которых мы выставляем, разделяют это намерение.Дизайнер Макото Коидзуми, в частности, стремится к простейшей возможной форме в своей работе, стремясь создавать объекты, которые выражают саму суть их собственной функции. Однако функция работ Труитта полностью зависит от наблюдения. Ее скульптура White: One была особенно интересной. Внизу скульптуры она нарисовала более светлую полосу холодного белого цвета, создавая иллюзию, что вертикальное тело отражает его основание. На фоне белых стен музея края как бы блекли, сливаясь с пространством.Напряжение, создаваемое разными тонами одного и того же белого цвета, заставило нас задуматься о многослойном значении и различных мотивах белого цвета в японских ремеслах.

Когда мы ехали обратно по Гудзону, заходящее солнце пересекало частично замерзшую реку, освещая окна поезда прохладным светом. Когда мы посмотрели, мы увидели, насколько широк спектр белого в природе.