Автор «скифской войны». Как Барклай-де-Толли спас Россию от Наполеона

Командир лучшего полка русской армии

Михаил Богданович (при рождении Михаил Андреас) появился на свет в Лифляндии, на захудалой мызе Памушисев – в семье отставного поручика русской армии Вейнгольда Готтарда Барклая-де-Толли. Барклаи (Беркли) – старинный шотландский род, представители которого в середине XVII века, спасаясь от нужды и притеснений англичан, перебрались в Прибалтику.

Михаил оказался вторым ребенком в семье – и уже в четырехлетнем возрасте его отправили в Петербург, где вскоре «авансом» записали в Новотроицкий кирасирский полк, которым командовал его дядя. В 1776 году успешно выдержал экзамен на чин корнета.

Службу пришлось в первое время нести в родных краях – в Прибалтике, позже молодого офицера перевели обратно в столицу. Среди прочих офицеров он отличался глубокой образованностью и стремлением как можно глубже постичь теоретическую часть военного дела. Боевое же крещение Барклаю довелось принять в 1787 году – когда началась очередная русско-турецкая война и Михаила отправили на фронт. Участвуя в осаде крепости Очаков, Барклай удостоился первой своей боевой награды, ордена Св. Владимира 4-й степени.

Получив звание секунд-майора, он был зачислен в Изюмский легкоконный полк, в рядах которого сражался при Каушанах, под Аккерманом, под Бендерами. Но вскоре его бывший начальник принц Виктор Амадей Ангальт-Бернбург-Шаумбург-Хоймский, которого Барклай спас от гибели под Очаковым, устроил ему новое назначение. На севере разразилась война России со шведами – и Барклай-де-Толли отправился в Финляндию, где начались боевые действия.

19 апреля 1790 года в сражении при Керникоски принц Ангальт получил смертельную рану – и умер на руках Барклая, снова вынесшего своего начальника из гущи боя.

Перед смертью принц подарил Михаилу свою шпагу, которую тот через много лет велел положить уже в свой гроб. Весной 1794-го Барклай-де-Толли, будучи командиром гренадерского батальона, сражается с польскими повстанцами – он отличился при штурме города Вильно.

Продолжающийся карьерный взлет Барклая оказался во многом обусловлен его личными качествами. Военный историк Николай Копылов отмечает, что служба в 4-м егерском полку, в который преобразовали прежний батальон Барклая, заметно отличалась от остальных частей.

«Она начиналась с того, что полковой командир Барклай лично отправлялся в депо, где сам отбирал в егеря рекрутов. Когда последние появлялись в полку, он сам проводил с ними первоначальное обучение, стремясь возбудить в новобранцах бодрость духа и охоту к службе. Всякие злоупотребления и оскорбления в адрес рекрутов в 4-м егерском были строжайше запрещены», – отмечает Копылов.

По итогам инспекций 4-й егерский полк стал считаться одним из самых лучших в русской армии – и 24 марта 1799 г. император Павел I утвердил производство Барклая-де-Толли в генерал-майоры.

Хитрый план Барклая

Новая война началась в октябре 1806 года, когда русскую армию направили на помощь наголову разбитой Наполеоном Пруссии. Воюя под началом генерала Леонтия Беннингсена, Барклай прекрасно проявил себя 26 декабря 1806 года в сражении при Пултуске. В ходе этого сражения отлаженная машина наполеоновской армии едва ли не впервые дала серьезный сбой – разгромить русских, невзирая на все усилия, французам не удалось. Именно Барклай в самый тяжелый момент боя возглавил контратаку на врага и отбросил его на исходные позиции.

7–8 февраля Барклай отличился в битве при Прейсиш-Эйлау. Удерживая этот городок, он в течение нескольких часов успешно отбивался от превосходящих корпусов маршалов Пьера Ожеро и Николя Сульта. В этом бою Михаил Богданович оказался тяжело ранен в правую руку с раздроблением кости и отправился в тыл на излечение. Именно там он впервые задумался о возможности нашествия Наполеона на Россию и начал прикидывать, как можно ему противостоять.

Военачальник пришел к мысли о необходимости «искусного отступления русской армии». «Заставить неприятеля удалиться от операционного базиса, утомить его мелкими предприятиями и завлечь вовнутрь страны, а затем с сохраненными войсками и с помощью климата подготовить ему, хотя бы за Москвой, новую Полтаву», – писал Барклай. Впоследствии эту стратегию назвали «скифской войной».

Год спустя Барклай познакомил со своим планом самого царя Александра I – император ехал в Тильзит заключать мирный договор с Наполеоном, но в пути решил навестить раненого героя Эйлау.

Оценив стратегические таланты Барклая, царь начал его выделять среди прочих военачальников. Поправившись, Михаил Богданович получил чин генерал-лейтенанта и в должности командира корпуса отправился на начавшуюся войну со шведами.

Главной заслугой Барклая стал стокилометровый марш возглавляемого им корпуса по льду через пролив Кваркен в 1809 году. Достигнув шведского берега, Барклай занял без боя город Умео, что заставило шведов вступить в переговоры. Его заслуги были отмечены назначением в командиры всей российской армии в Финляндии. А позже Михаил Богданович стал генерал-губернатором Финляндии, которую по итогам войны Швеция уступила России.

По итогам этой войны Барклай стал генералом от инфантерии, а с начала 1810 года занял пост военного министра и вошел в Сенат Российской империи. Предвидя скорую новую войну с Наполеоном, спешно готовил к ней государство. Барклай провел в военной сфере обширную реформу, включавшую в себя усовершенствование управления и штабной системы, создание единых сводов тактики и уставов разных родов войск, подготовку людских резервов и продовольственных запасов, строительство приграничных крепостей.

Предшественник Михаила Кутузова

На момент начала Отечественной войны 1812 года Барклай-де-Толли командовал 1-й Западной армией, размещенной на границе Российской империи в Литве. Царь заявил ему: «Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль вас не покидает».

Понимая легшую на его плечи ответственность, Барклай начинает длительное отступление, его заботы сводятся к тому, чтобы соединить распыленные русские силы и не дать французам разбить их по частям. Под Смоленском руководимая им армия соединилась со 2-й Западной армией под началом генерала Петра Багратиона.

«В подобной ситуации Барклай педантично продолжает отступление, ставшее путем французских завоевателей к могиле. «Великая армия» Наполеона вынуждена догонять русских, погружаясь в русские пространства. Ее коммуникации растягиваются, от тяжелого климата и непривычной пищи пехота и кавалерия постоянно несут потери. Уже у Смоленска войска Наполеона сократились вдвое, и французам не удалось взять этот город с ходу», – пишет Николай Копылов.

17 августа 1812 г. Барклай сдал армию новому главнокомандующему – Михаилу Кутузову. Тот фактически продолжал исполнять план Барклая, не прекратил отступления. Михаил Богданович, оставшийся командиром 1-й Западной армии, проявил выдающееся мужество во время Бородинской битвы.

Когда начался освободительный поход в Европу, Барклай руководил осадой и штурмом крепости Торн на правом берегу Вислы, а в битве при Бауцене он начальствовал над правым крылом русской армии.

В мае 1813-го Барклаю вручили начальство над объединенной русско-прусской армией. В августе того года он разгромил французов под Кульмом, а вскоре после этого последовала знаменитая «Битва народов» под Лейпцигом. Главный вклад в победу в этой битве внесли именно русские войска, руководимые Барклаем.

В дальнейшем война перекинулась на территорию самой Франции – и Михаил Богданович командовал русскими войсками в сражениях при Бриенне, Арси-сюр-Об, Фер-Шампенуазе и при взятии Парижа. Наградой за это стал для него чин генерал-фельдмаршала и княжеский титул.

Барклай-де-Толли скончался 26 мая 1818 г. в городе Инстербурге. Могила полководца находится в Эстонии, на территории его бывшего имения.

Барклай де Толли Михаил Богданович

 

 

   Михаил Богданович Барклай де Толли (1761-1818)-  выдающийся российский полководец, генерал-фельдмаршал, военный министр, герой войны 1812 года, полный кавалер ордена Святого Георгия. Портрет его  работы  Джорджа Доу  находится в Военной галерее Эрмитажа. Биография  М.Б. Барклая де Толли связывает  истории трех стран – Эстонии, Латвии и России.

 

     Михаи́л Богда́нович Баркла́й де То́лли  (при рождении Михаэль Андреас Барклай де Толли)16(27)декабря 1761 – 14(26)мая 1818) родился в знатной шотландской семье Беркли оф Толли, эмигрировавшей в Лифляндию  в начале XVII  века. Дед его был бургомистром Риги, отец – офицером русской армии. В возрасте трех лет мальчик был отправлен к дяде в Петербург, где и получил начальное общее и военное образование. Действительную военную службу начал в пятнадцать лет сначала в Пскове, в карабинерном полку, затем в 1783 году стал адьютантом командира Лифляндской  дивизии генерал-майора Р.Л. Паткуля, через три года – поручиком Финляндского егерского полка, наконец, в январе 1788 года – капитаном и адьютантом генерал-поручика принца Виктора  Ангальт-Бернбургского (1744-1790). Все начальники  высоко ценили его исполнительность. Барклай де Толли  отличился в ходе русско-турецкой войны 1787-1791 гг., участвовал и в штурме Очакова, и во взятии Аккермана и Бендер, за что получил боевые награды и  повышение в звании.  Воевал со шведами, война с которыми шла почти одновременно с  турками (1788-1790). Именно в ходе  этой русско-шведской войны судьба  Барклая де Толли впервые оказалась связанной с Выборгом. Дело в том, что принц Виктор Ангальт-Бернбургский,  адьютантом которого был Михаил Богданович, получил в сражении со шведами серьезное ранение и, умирая в Выборге от раны  в  апреле 1790 года, передал своему  адьютанту  шпагу с пожеланием употребить ее во славу Отечества. Эту шпагу  Барклай  де Толли бережно хранил всю жизнь.  После русско-шведской войны Барклай де Толли   блестяще проявил себя  в ходе Польской кампании 1794 года, за что получил орден Святого Георгия 4-й степени и чин подполковника. Последующие годы  Барклай де Толли стремительно двигался по карьерной лестнице и   к 1806 году был уже одним из лучших русских генералов,  военный гений которых обеспечивал победы союзникам  в войнах  с Наполеоном. С нашим краем судьба  Барклая де Толли оказалась связанной еще раз  последней русско-шведской  войной 1808-1809 гг.  Вместе с Петром Ивановичем Багратионом (1769-1812) и  графом Павлом Андреевичем Шуваловым (1777-1823) Барклай де Толли осуществил героический переход   русских  войск через пролив Кваркен в зимнее время, что заставило шведов вступить в переговоры и уступить Финляндию Российской империи. Ледяная экспедиция к берегам Швеции, писал Барклай в Петербург, «по трудности только русскому человеку под силу». Этот поход войск Барклая де Толли и двух других русских корпусов через морские льды, решивший исход войны, ставят в один ряд с переходом Суворова через Альпы 1799 года  и походом войск Гурко через Балканы в декабре 1877-го.   Михаил Богданович был произведён в марте 1809 г. в генералы от инфантерии и назначен главнокомандующим Финляндской армии, генерал-губернатором новоприобретенной Финляндии. Производство в генералы сыграло роковую роль в  жизни Барклая де Толли. В 1809 в Российской императорской армии насчитывался 61 генерал-лейтенант. В этом списке Барклай-де-Толли занимал только 47-е место по старшинству производства. Когда государь пожаловал его в генералы от инфантерии, обойдёнными оказались 46 человек. Все они сочли себя незаслуженно обиженными, и тогда в высших армейских кругах начали возмущённо обсуждать «выскочку» Барклая, а некоторые даже в знак протеста подали прошение об отставке. Барклай  де Толли же в  силу своего характера и происхождения был холодноват в общении, чопорен и, как позже подметил генерал Алексей Ермолов, «лишен дара объяснения». Все это не добавляло ему любви и популярности  в обществе.  Однако, вернемся к Выборгу. Можно  довольно уверенно предположить, что на посту генерал-губернатора Финляндии Барклай де Толли неоднократно бывал в Выборге или, по крайней мере, проезжал через него по служебным делам.  В январе 1810 г. он стал военным министром и в этой должности провел большую работу по усилению русской армии. Увеличил ее численность, свел дивизии в корпуса, издал «Учреждение для управления большою действующею армиею» (применялось до 1846 г.), организовал строительство новых фортификационных сооружений. Уже в это время обдумывал план трудной оборонительной войны против огромной армии Наполеона с тем, чтобы заставить ее «на берегах Волги найти вторую Полтаву». Основные идеи этого плана он изложил царю Александру I в специальной записке, где в качестве главной тыловой базы будущей войны он определял Москву — «главное хранилище, из которого истекают действительные к войне способы и силы».    В первый период Отечественной войны 1812 года Барклай де Толли осуществлял общее руководство русскими войсками. Инициировал создание первых партизанских отрядов. Настаивая на  политике отступления и заманивания врага вглубь страны с целью его максимального ослабления, вызвал недовольство при дворе и в армии.   Под давлением общественного мнения Александр I   снял Барклая де Толли с поста военного министра и главнокомандующего русской армией, назначив М.И. Кутузова. Однако Барклай де Толли остался командующим Первой армией, принял участие в Бородинском сражении, где командовал правым крылом и центром русских войск, проявил большое мужество и искусство в управлении войсками. Очевидцы утверждают, что генерал Барклай в этой битве намеренно подставлялся под огонь врага, не в силах выносить молчаливое осуждение армии и общества. До Бородино его войска отказывались приветствовать Барклая, считая его главным виновником поражений. Передают, что в день битвы под ним убито и ранено пять лошадей. Тем не менее, он продолжал упрямо отстаивать необходимость стратегического отступления,  и на военном совете в Филях  высказался  за оставление Москвы ради спасения армии. Все российские историки признают, что принципиальная стратегическая линия, намеченная Барклаем на начальном этапе Отечественной войны, не была изменена Кутузовым, и преемственность в командовании была сохранена. Пережив сложнейшую душевную драму из-за  отношений с обществом, когда его имя сделалось символом отступления русской армии и упреки в его адрес доходили до обвинений в государственной измене,  Барклай де Толли  в 1813 году  вновь блестяще проявил свои полководческие  способности, получив назначение  командующим  объединенной русско-прусской армией.  С необыкновенным достоинством перенес он все испытания и вошел в отечественную историю как один из лучших военачальников. За ряд блестящих побед  — при Кульме (1813),  в «битве народов» при Лейпциге (1813), взятие Парижа (1814)  и т.п., был удостоен многих иностранных орденов, а императором Александром I возведен в княжеское достоинство. Характерными чертами М.Б.Барклая де Толли как военачальника были талант стратегического предвидения, самостоятельность и независимость решений, настойчивость в их осуществлении, удивительное самообладание в критические минуты сражения. Его отличали уважительное отношение и одновременно требовательность к своим подчиненным. Был противником муштры и палочной дисциплины. Несмотря на враждебность к нему как к иностранцу в период Наполеоновского нашествия и неоднозначную оценку его действий в последующие годы, его заслуги в сохранении русской армии и ее боеспособности на первом этапе Отечественной войны были в конечном итоге признаны. Сергей Глинка (1776-1847) – участник войны 1812 года, писатель, брат декабриста Федора Глинки,  в своих воспоминаниях оправдывал Барклая де Толли: «…Кутузов и обманул и провел Наполеона, затерявшегося в прежнем Наполеоне Бонапарте; а на челе Барклая де Толли не увяла ни одна ветка лавров его. Он отступал, но уловка умышленного отступления, уловка вековая. Скифы Дария, а парфяне римлян разили отступлениями. Не изобрели тактики отступлений ни Моро, ни Веллингтон… Не изобрел этой тактики и Барклай на равнинах России. Петр Первый … высказал ее: «Тревожить неприятеля отрядами; перехватывать продовольствие; затруднять переправы, истомлять переходами»… Предприняв войну отступательную, император Александр писал к Барклаю: «Читайте и перечитывайте журнал Петра Первого». Итак, Барклай де Толли был не изобретателем, а исполнителем возложенного на него дела…».

     Прославлению великого русского полководца  отдал  свой голос и великий  русский поэт А.С. Пушкин, посвятив ему стихотворение «Полководец» (1835), статьи и реплику в десятой главе «Евгения Онегина»: «Гроза двенадцатого года/ Настала — кто тут нам помог? / Остервенение народа, / Барклай, зима иль русский бог?».  А в стихотворении «Художник» (1836),  написанном после посещения поэтом мастерской скульптора Орловского,  ваявшего скульптуры Кутузова и Барклая де Толли для установки их перед Казанским собором в Петербурге, Пушкин написал: «Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов». Памятник Барклаю де Толли есть не только в Петербурге, но и в Москве, Черняховске (Калининградская обл.), Риге (Латвия), Йыгевесте (Эстония). В Великом Новгороде, на памятнике «Тысячелетие России» среди 129 фигур самых выдающихся личностей в  российской истории есть и фигура Барклая де Толли. Именно такие люди, как он,

 Герои Отечественной Войны 1812 года, спасли нашу страну от французских интервентов. Мы будем вечно помнить их и гордиться тем, что  судьба их хоть краешком оказалась связанной с нашим городом.

 Источники информации:

1. Википедия ru.wikipedia.org.

2.http://www.hrono.ru/biograf/bio_b/barklay_de_tolli.php.

3. Кепп Е.Е. Выборг. Художественные достопримечательности, — Фантакт, Выборг, 1992, с.167.

4. С. Глинка. Из записок о 1812 годе.// «России двинулись сыны» — «Современник»,  Москва, 1988, с.258. 

Составитель текста – Алиса Алексеева, 7а, редактор – Л.Г. Волкова 

 

Монета 2 рубля 2012 ММД «200 лет Победы в Отечественной войне 1812 года

Коллекционная серия монет Центрального банка РФ, посвящённая 200-летию Отечественной войны 1812 года, включает как выпуски, прославляющие полководцев, отличившихся в руководстве русской войск, так и значимые сражения с армией наполеоновской Францией. Один из них, номиналом в 2 рубля – «Генерал-фельдмаршал М.Б. Барклай де Толли».

Монета качества анциркулейтед отчеканена на Московском монетном дворе из стали с никелевым покрытием. Диаметр – 23 мм, вес – 5 гр. Тираж монет составил 5 млн. штук. Гурт выполнен прерывистым рифлением.

История серии и монеты

Данная историческая серия призвана увековечить память о событиях 1812 года, значимость победы России над Францией, вклад всех тех, кто способствовал делу изгнания врага с нашей земли.

Первым главнокомандующим, возглавившим русскую армию в начальный период войны, стал военный министр России Михаил Богданович Барклай де Толли. Применив тактику отступления с целью заманивания противника вглубь территории и сбережения сил армии де Толли не снискал популярности у русского общества и был смещён с поста командующего. Заменивший его М.И. Кутузов продолжил придерживаться тактики своего предшественника, доказав последующими действиями её правильность.

После изгнания французов и смерти Кутузова Барклай де Толли вновь возглавил русскую армию, соединённую с прусскими военными силами, способствуя окончательному разгрому наполеоновских войск.

По окончании войны значение вклада Барклая де Толли в победу России над Наполеоном, его военный талант и правота действий были признаны современниками. В 1814 г. Барклай получает званием генерал-фельдмаршала, становится полным Георгиевским кавалером.

Наряду с юбилейной монетой «М.И. Кутузов» 2 рубля, посвящённые Барклаю де Толли, станет основой исторической коллекции «200 лет Победы России в Отечественной войне 1812 года». К тому же, монеты, отчеканенные в 2012 году, в скором времени станут нумизматической редкостью.

Художественное оформление и стилистика

Над оформлением монеты трудился коллектив художников: А. Бакланов – аверс, А. Щаблыкин – реверс, скульптурное выполнение – А. Молостов. Основную часть оборотной стороны занимает погрудный портрет фельдмаршала рельефного исполнения. Моделью для изображения послужил парадный портрет Барклая де Толли, выполненный в 1829 г. английским портретистом Дж. Доу для Военной галереи Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Полководец представлен в военном мундире с тщательно обозначенными знаками отличия и наградами, что делает эту монету великолепным образчиком медальерного искусства.

Нижний кант реверса обрамлён стилизованной георгиевской лентой с именем полководца.

Лицевая часть имеет определение номинала цифрой «2», несколько смещённой влево, слово «РУБЛЯ» под нею, ниже – «БАНК РОССИИ» и год выпуска. Художественное обрамление правой и левой частей диска выполнено в виде стилизованной ветви растения. У края канта расположено клеймо монетного двора.

К 200-летию начала Отечественной войны 1812 года: Барклай-де-Толли

Отечественная война 1812 года началась 12 (24) июня,  когда войска французского императора Наполеона Бонапарта перешли че­рез реку Неман и  с территории Великого герцогства Варшавского форсированным маршем вторглись на тер­риторию России.

Михаил Богданович (Michael Andreas) Барклай-де-Толли (1761-1818) происходил из старинного шотландского рода, который перешел на службу русскому царю  в конце XVII века.

М.Б. Барклай-де-Толли состоял на действительной военной службе с 1776 года. Сделал карьеру от адъютанта до генерал-лейтенанта. В январе 1810 г. был назначен  военным министром и накануне вторжения Наполеона провел ряд реформ в армии.

Причинами войны стал отказ России активно поддерживать континентальную блокаду, в которой Наполеон видел главное оружие против Англии.
 После того, как Наполеону не удалось решить этот вопрос через заключение династического брака с сестрой российского императора Александра I, он принял решение прибегнуть к военным маневрам, чтобы разгромить русские войска в одном или нескольких сражениях и затем диктовать мир на своих условиях.
 «Великая армия» Наполеона насчитывала более 660 тыс. чел.
Вооруженные силы русских включали в себя около 500 тыс. чел.
Особенности дислокации русской армии: На западной границе были развернуты две армии: 1-я в районе Гродно под командованием М. Б. Барклая-де-Толли и 2-я в районе Белостока под командованием П.И. Багратиона. Такое расположение угрожало разгромом русской армии по частям превосходящими силами французов. Было принято решение отступать вглубь страны, чтобы соединиться в районе Смоленска.
Ответственным за руководство военными действиями был назначен командующий 1-й армией М.Б. Барклай- де-Толли (официального статуса главнокомандующего он не имел).

После вторжения французских войск в Россию в 1812 г. применил «скифский план» ведения войны: понимая превосходство французов в живой силе и воинском искусстве, предполагал заманить армию Наполеона вглубь страны, изматывая ее мелкими стычками, но избегая генерального сражения. Его тактика была наиболее грамотной с военной точки зрения, но непопулярной в войсках.

Попытки Барклая-де-Толли сохранить армию любой ценой вызывали недовольство и упреки в его адрес. После того, как после соединения армий под Смоленском он отказался от генерального сражения 7 августа 1812 г. , многие обвинили его в измене. Это стало причиной последующего отстранения Барклая от военного руководства и назначения главнокомандующим М.И. Кутузова. Но Кутузов продолжил его линию, подтвердив ее правильность.

Заслуги Барклая-де-Толли по достоинству оценили только его потомки. А.С. Пушкин посвятил ему стихотворение «Полководец» (1835), а в поэму «Евгений Онегин» вошли бессмертные строки:
«Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский Бог?!»

М.Б. Барклай-де-Толли отличился в ходе Бородинского сражения 26 августа 1812 года, командуя правым крылом русских войск. На совете в Филях 1 сентября 1812 г. он поддержал идею оставить Москву в целях спасения армии и возглавил по поручению Кутузова ее вывод из столицы. Во время заграничного похода 1813 г. Барклай-де-Толли стал главнокомандующим всеми русскими и прусскими армиями. Ряд побед над французскими войсками  в сражениях в ходе кампании 1814 г. принесли ему маршальский жезл, а позднее княжеский титул. После войны, выйдя в отставку, он последовательно выступал против создания военных поселений. 

 

 Подробнее: www.hero-1812.narod.ru

http://www.museum.ru/1812/Library/part02.html?start=…=

Пропп О.В., к.и.н.,

доцент кафедры истории России

Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl + Enter

Барклай де Толли – спаситель России? Почему память о нём оскорбительна | История | Общество

260 лет назад, 27 декабря 1761 г., в семье рижских бюргеров  родился отпрыск древнего шотландского  рода, которому суждено будет стать спасителем России.

На первый взгляд кажется, что подобное утверждение – всего лишь набор слов, противоречащий логике и здравому смыслу. Тем не менее всё верно. Просто надо знать имя новорожденного. А оно простое. При рождении мальчика назвали Михаэль Андреас. Его отец тоже носил двойное имя – Вейнгольд Готтард. Готтард обычно переводят как «Богом сильный». При русификации отчества пришлось слегка слукавить и подобрать ближайший эквивалент – Богдан, то есть «Богом данный». Так получился Михаил Богданович. Фамилия – Барклай де Толли.

Да, его род действительно восходил к шотландским дворянам из Абердиншира. Один из Барклаев в XVII столетии был вынужден бежать от Кромвеля и осел в Риге. Его потомки онемечились и стали бюргерами. Так что с первыми двумя характеристиками нашего героя всё ясно. А вот насчёт определения «спаситель России» до сих пор возникают ожесточённые споры.

Имя Барклая де Толли в нашем сознании прочно привязано к Отечественной войне 1812 г. Но устойчивое словосочетание «Герой войны двенадцатого года» к нему не относят. Разве что с оговоркой, дескать, герой – в смысле действующее лицо. Не более того. Потому что настоящие герои кто? Правильно. Михаил Кутузов, о котором известно, что он «явился бить французов». И Пётр Багратион, фамилия которого с лёгкой руки поэта Гавриила Державина обрела поистине эпический характер: «Бог рати он».

Барклай тоже удостоился народного увековечивания своей фамилии. Но в таком ключе, что лучше бы его и не было вовсе. После отступления и сдачи Смоленска в кампанию 1812 г. некие острословы переиначили фамилию полководца так: «Болтает, да и только». Можно ручаться — этот «смешной» эпизод обязательно прозвучит на школьном уроке по теме Отечественной войны 1812 г.

Немудрено, что при таком отношении к заслугам и памяти Барклая, его у России пытались украсть. И небезуспешно. В 1841 г. немецкие националисты с великой помпой поставили его бюст в Вальхалле – зале славы германского народа, что у города Регенсбург. Немцы сумели оценить величие полководца. Русские современники – нет. Среди русских XIX столетия нашёлся только один, кто вступился за Михаила Богдановича. Правда, толку из этого вышло немного, хотя ходатаем за Барклая был не кто иной, как Александр Пушкин. Но даже авторитет «Солнца русской поэзии» оказался бессилен перед «гласом народа». При жизни Пушкина из его стихотворения «У русского царя в чертогах есть палата» изымали одну строфу. Вот она:
Преемник твой стяжал успех, сокрытый
В главе твоей. А ты, непризнанный, забытый
Виновник торжества, почил. И в смертный час
С презреньем, может быть, воспоминал о нас.

Эти слова о Барклае и его «преемнике», Кутузове, страшно возмутили общественное мнение. Особенно негодовали потомки Кутузова. Как же так? Кто, по мнению Пушкина, спаситель России? Неужели не Кутузов, а какой-то чужеземец? Который, к тому же, не дал ни одного сражения, а только бесславно отступал?

 

Однако Пушкин стоял на своём и всё-таки отчасти сумел исправить положение. Десятую главу романа «Евгений Онегин» он так и не написал. Но замысла не оставил, и наброски делал постоянно. Один из них закрепился в народной памяти – его часто цитируют, когда выясняют причины поражения Наполеона в Русской кампании:

Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?

Согласно словам Евангелия, «оставим Богу Богово» и разберёмся с делами земными. Если верить Пушкину, России помогли избавиться от Наполеона три вещи. «Остервенение народа» — то есть воспетая впоследствии Толстым «дубина народной войны» — раз. Зима, или «Генерал Мороз», о чём также громче всего заявляет проигравшая сторона – два. Ну и три – собственно Барклай.

 

При ближайшем рассмотрении внезапно окажется, что первые два фактора, как ни крути, замыкаются на фигуре Барклая.

Начнём с зимы. Конечно, Михаил Богданович не мог приблизить наступление холодов. Но именно он, став военным министром в 1810 г. и обладая исчерпывающими разведданными от службы, которую сам же и создал, разработал план войны с Наполеоном. План той самой «скифской войны». Отступление. Растягивание коммуникаций. Тревожащие удары. В перспективе – бегство неприятеля. Этот план как раз рассчитывался на длительную кампанию, исключающую генеральное сражение. Взамен бойни предполагалось истощение противника. В том числе и за счёт вынужденной зимовки в неблагоприятных условиях.

Однако знаменитый «Генерал Мороз» бьёт по всем, что бы там ни говорили в Европе об «уникальных способностях русских варваров, спящих в снегу и сражающихся дрекольем». При всём уважении к русскому солдату, он никогда не обладал такими волшебными качествами. Ему, как и всем остальным, требуется и тёплая одежда, и полноценное питание, и современное оружие.

Барклай, будучи военным министром, позаботился и о том, и о другом, и о третьем. С 1810 по 1812 гг. по настоянию Барклая резко возросли расходы на военные цели – они составляли более половины всего государственного бюджета. Создавались грандиозные запасы продовольствия, вооружения и обмундирования. Особое внимание уделялось зимней форме одежды.

И немудрено. Потому что буквально накануне, в 1809 году, Барклай устроил грандиозную репетицию правильной зимней войны. Именно он в ходе Русско-шведской войны 1808-1809 гг. предложил поднять войска непосредственно с зимних квартир и бросить их по льду залива сначала на Аландские острова, а потом на Стокгольм. Главнокомандующий русской армии генерал Богдан Кнорринг в ужасе докладывал царю о «сумасшествии» своего подчинённого: «Государь! Батальоны не фрегаты, а казаки не шебеки, чтобы ходить по заливам!» Но императору идея Барклая неожиданно понравилась.

250 вёрст по ледяной  пустыне. Пять переходов. Пять ночёвок, во время которых не разрешали  даже разводить костры, которые  могут демаскировать. На вопрос: «А как же нам греться?» невозмутимый  Барклай отвечал: «Можете прыгать». Впрочем, не так уж сильно и  мёрзли. По настоянию Барклая  провиант был взят соответствующий – сухари, сало и водка.

Успех был полным. Когда в окрестностях Стокгольма показались русские казаки, Швеция капитулировала. Были все основания предполагать, что правильно экипированный русский солдат и в кампанию 1812 г. сможет выжать из зимы максимум пользы для себя и максимум вреда для неприятеля.

То же самое можно сказать и про «остервенение народа». Оно мало-помалу разгоралось в ходе отступления Барклая. И достигло своего апогея после сдачи Москвы.

Вот тут и подстерегает ловушка. Постфактум все признают, что идея «скифской войны» была, в общем, верной. А сдача Москвы Наполеону – тем более.

Давайте сравним две цитаты.

Первая: «С потерей Москвы не потеряна ещё Россия. Но когда уничтожится армия, погибнет и Москва, и Россия»

Вторая: «Москва – не более как точка на карте Европы. Я не совершу для этого города никакого движения, способного подвергнуть армию опасности, так как надобно спасать Россию и Европу, а не Москву».

Может показаться, что это говорит один человек. Однако на самом деле первая фраза принадлежит Кутузову, а вторая – как раз Барклаю.

Принято считать, что власть может ошибаться, а вот народ – никогда. Однако есть исключения. В тот раз власть наравне почтила память и того, и другого полководца. 25 декабря 1837 года, в день празднования четвертьвековой годовщины изгнания Наполеона из России в Петербурге было открыто два памятника. Один – Кутузову. Второй – Барклаю. А что же народ?

Тут уместнее всего будет снова процитировать Пушкина, слова которого, к сожалению, справедливы и по сей день: «Неужели должны мы быть неблагодарны к заслугам Барклая де Толли потому, что Кутузов велик? Вы говорите, что заслуги его были признаны, оценены, награждены. Так, но кем и когда? Конечно, не народом и не в 1812 году».

Барклай де Толли – краткая биография

Барклай де Толли Михаил Богданович – князь, генерал-фельдмаршал, родом из древней шотландской фамилии, выселившейся в Лифляндию, сын небогатого отставного поручика русской службы, родился в 1761 г. В 1776 г., получив тщательное домашнее образование, Барклай де Толли поступил в псковский карабинерный полк. Следующие чины и награды он получал медленно; впервые отличился в чине секунд-майора в 1788 г. при осаде Очакова, когда и был награжден орденом Владимира 4-й степени. В 1794 г. Барклай де Толли принимает деятельное участие в польской войне, награжден Георгием 4-й степени, в 1798 г. получил чин полковника и в 1799 г. генерал-майора.

Войны с Наполеоном дали ему возможность выдвинуться: при Пултуске Барклай де Толли командовал авангардом генерала Беннигсена, при Прейсиш-Эйлау стойко выдержал напор французов. После этой войны награжден орденами и чином генерал-лейтенанта.  Дальнейшие подвиги Барклая де Толли были совершены в финляндской войне, сперва на суше, а потом ему поручено было из финской Вазы перейти Ботнический залив по льду через Кваркен к шведскому городу Умео, что и было им блистательно исполнено (1809 г.). За это Барклай де Толли был произведен в генералы от инфантерии и назначен главнокомандующим финляндской армии и первым генерал-губернатором Финляндии, а при заключении мира – награжден орденом святого Александра Невского.

В 1810 г. Барклай де Толли был призван на пост военного министра; в годы его деятельного управления готовились и к возможной войне с Наполеоном: усиливали крепости в Киеве и Риге, строили крепость Бобруйскую и Динабургскую. Тогда же были определены права и обязанности военных чинов в высочайше утвержденном «Учреждении для управления большой действующей армией».

В 1812 г. Барклай де Толли был назначен главнокомандующим главной, (первой западной армией), имевшей квартиру в Вильне. При переходе Наполеоном Немана Барклай отступил сперва к Свенцянам, потом к укрепленному лагерю в Дриссе, а оттуда через Полоцк к Витебску, куда прибыл 11 июля. Соединиться со второй армией (князя Багратиона) военному министру удалось только 22 июля под Смоленском. После этого Барклай де Толли стал во главе соединенных армий. Вслед за упорным боем под Смоленском, где много пострадали и русские, и Наполеон, осторожный Барклай отступил дальше к Поречью и Дорогобужу. Около Дорогобужа вблизи Утолья, перейдя Днепр, он предполагал дать генеральное сражение Наполеону, однако нашел позицию слишком тесной и передвинулся к Цареву-Займищу, где готовился к бою, но был там сменен Кутузовым.

Михаил Богданович Барклай де Толли. Портрет работы Дж. Доу, 1829

 

В Бородинской битве Барклай де Толли командовал центром и правым крылом нашей армии и выказал, как личное мужество, так и замечательную распорядительность. Он подкрепил князя Багратиона во время атаки на него Даву и Нея, атаковал левое крыло французов и отстоял центр нашей армии, за что был награжден Георгием 2-й степени. В середине сентября из-за расстройства здоровья Барклай оставил военный театр.

В начале 1813 г. Барклай де Толли был вновь назначен командующим 3 западной армией и осаждал Торн, а 17 мая, после битвы при Бауцене, где он командовал правым крылом армии, его назначили главнокомандующим русско-прусской армии. В последующей войне Барклай де Толли отличался при Дрездене, Кульме (награждён орденами Георгия 1-й степени, и Андрея Первозванного), а также в битве при Лейпциге, где он предводительствовал второй колонной главной армии и после которой получил графское достоинство и многие иностранные ордена. После многих битв с войсками Наполеона во Франции Барклай, предводительствуя средней колонной главной армии, выдержал бой под стенами Парижа и там же 18-го марта 1814 г. был возведен императором Александром I в генерал-фельдмаршалы.

После заключения мира 1814 главная квартира войск Барклая де Толли была перенесена в Варшаву; изнуренный ранами и трудами генерал-фельдмаршал просил отпуска, но появление Наполеона с острова Эльбы (Сто дней) заставило его стать во главе русской армии, двинувшейся во Францию к Нанси. Наполеон был разбит; Барклай де Толли за распорядительность и образцовое состояние войск был возведен в князья Российской империи и получил много орденов иностранных правительств.

После возвращения в Россию Барклай де Толли занял главную квартиру в Могилеве на Днепре и употребил все силы на усовершенствование вверенных ему частей армии. В 1818 г. он взял отпуск в Германию для лечения, но не доехал до места и скончался 14 мая близ Кенигсберга. Барклай де Толли был погребен в собственном поместье Бекгов, в Лифляндии. Около Казанского собора ему совместно с Кутузовым воздвигнут монумент.

См. Описание Отечественной войны в 1812 г. Михайловского-Данилевского, Биография российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов изд. 1840 г. и др.

 

Улица Барклая-де-Толли | Barсlay-de-Tolly Street. Улицы города. Интересный Смоленск. Туризм. О Смоленске. Официальный сайт Администрации города-героя Смоленска

Расположена в центре города. Соединяет улицу Большую Советскую с улицей Исаковского. До революции часть современной улицы Барклая-де-Толли и улицы Маршала Жукова называлась Авраамиевской, по названию старого мужского монастыря, возведённого ещё в начале XIII века. После революции улицу переименовали в Красногвардейскую, в 1965 году улице было присвоено имя маршала Жукова. Между современной улицей Барклая-де-Толли и площадью Победы находится Парк пионеров, который раннее именовался – Сосновский парк. Рядом с парком возвышается сохранившийся участок крепостной стены с Моховой (Маховой) башней. Около неё во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов производились массовые расстрелы советских граждан. С 1997 года, когда праздновалось 185-летие победы в Отечественной войне 1812 года, восточный отрезок улицы Жукова стал носить имя русского полководца, героя Отечественной войны 1812 года Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. Михаил Богданович Барклай-де-Толли (1761-1818 гг.) – русский полководец, генерал-фельдмаршал. Впервые в боевых действиях участвовал в 1787-1791 гг., во времена русско-турецкой войны. С 1810 по 1812 годы занимал пост военного министра, провёл ряд реформ в русской армии. В войне 1812 года под его руководством успешно произошло соединение его армии с армией Багратиона. Барклай де Толли отличился в ряде крупных сражений: под Бауценом успешно отразил атаки французских колонн, руководимых самим Наполеоном, под Кульмом нанес поражение корпусу генерала Вандама, под Лейпцигом сыграл решающую роль в разгроме союзными войсками армии Наполеона. Ряд побед над французскими войсками Барклай де Толли одержал в сражениях в ходе кампании 1814 года, за что был удостоен маршальского жезла, а в 1815 году был возведен в княжеское достоинство. В Сквере Памяти Героев в городе Смоленске установлен бюст полководцу.

Barclay-de-Tolly Street is situated in the center of the town and connects Bolshaya Sovetskaya and Isakovskiy streets. Before the revolution a part of modern Barclay-de-Tolly street and a part of Marshall Zhukov street were named Avraamievskaya, after the old monastery dating back to the early 13th century. After the revolution the street was renamed Krasnogvardeyskaya and in 1965 the street received the name of Marshall Zhukov. Between contemporary Marshall Zhukov street and Barclay-de-Tolly street the Pioneer’s park is situated previously known as Sosnovsky (Pine-Tree) park. Near the park you can see a remaining part of the fortress wall with Mokhovaya (Makhovaya) tower. Near this wall at the time of war a lot of people were executed by shooting. Since 1997 when 185th anniversary of the Russian victory in the Patriotic War of 1812 was celebrated, the eastern stretch of Marshall Zhukov Street received Mikhail Barclay-de-Tolly’s name. Mikhail Bogdanovich Barclay-de-Tolly (1761-1818) was a Russian Field Marshall and Minister of War during Napoleon’s invasion in 1812 and War of the Sixth Coalition. He initiated his military career between 1787 and 1791 during the Russo-Turkish war. In 1810-1812 Barclay implemented a number of reforms that improved supply system in the army, doubled the number of army troops, and implemented new combat training principles. He was also the Governor-General of Finland. During the 1812 war Barclay-de-Tolly perpetrated a successful unification with the army of Bagration. He distinguished himself in a number of major battles: at Bautzen he successfully repealed several attacks of the French columns under the command of Napoleon, at Kulm he defeated the corps of general Vandam and at Leipzig he played a decisive part in the rout of Napoleon’s army by the allied troops. Barclay also won a number of victories over the French troops in the battles of the 1814 campaign for what he was awarded a Marshall baton, and in 1815 Barclay was granted the title of a Prince. A bust commemorating the Commander was installed in the Heroes’ Memorial Public Garden.

Барклай-де-Толли: предатель-иностранец или герой 1812 года?

Сигрид Макрей (приглашенный автор)

Барклай де Толли, балтийский немец шотландского происхождения, сделал долгую и блестящую военную карьеру, проведя значительные реформы и усовершенствования в российской армии в качестве военного министра при царе Александре I. Но его величайшее испытание было еще впереди. В письме к царю в начале 1810 г. он предупреждал, что «сила приблизилась к границам России…» и о «неограниченном честолюбии французского императора…»

Зная, что русские силы не только значительно уступают многочисленной Великой армии Наполеона, но и широко рассредоточены, он уже изложил план борьбы с этими амбициями, основанный на стратегии, разработанной Фабием Максимом, римским полководцем, известным тем, что избегал кровавых столкновений. со стратегическими отступлениями, преследованием и тактикой проволочек. Когда «разразилась великая буря», как писал Барклай о вторжении Наполеона лунной ночью 24 июня 1812 года, план Фабия казался соответствующим обстоятельствам. Он пощадит царскую армию, отступив в глубь России, оставив только выжженную землю, и отведя врага подальше от подкреплений и путей снабжения, пока ей на помощь не придет лютая русская зима.

В первые недели отступление следовало за отступлением, и взвешенный подход Барклая — избегание прямых столкновений — постепенно снискал ему всенародное презрение как «иностранца», «предателя», навлекшего позор на Россию-матушку и дурную славу на ее мундир.Даже американский посол Джон К. Адамс прокомментировал «чрезвычайный шум» против Барклая.

Учитывая лихорадочную атмосферу, царь Александр повелел Барклаю сражаться у древнего святого города Смоленска. Наполеон злорадствовал, что возникший пожар был «похож на зрелище извержения Везувия», устроенное неаполитанцами. Это подтвердило стратегию Барклая, но лишило его командования и превратило его имя в насмешливый каламбур: Болтай да и Толко — одни разговоры, не более того.

Смененный постаревшим, больным, но основательно русским фельдмаршалом Михаилом Кутузовым, кровавое сражение под Бородино вновь показало мудрость тактики проволочек Барклая. Наполеон, наконец, в Москве — но на враждебной территории, вдали от путей снабжения и все еще без победы — задержал свое отступление. В конце концов, российский «генерал Винтер» сократил свою армию численностью примерно 650 000 человек до жалких, разрозненных выживших. Это была военная катастрофа; Барклай был прав.

Вскоре Барклая восстановили в должности и наградили.Несмотря на то, что ярые русские националисты отвергли Толстого, например, принизили его вклад в победу над Наполеоном в войне года и мире — году, статуя Барклая вырисовывается у Казанского собора в Санкт-Петербурге, а его величественный портрет в Военной галерее Эрмитажа 1812 года вдохновил великого русского поэта, Александра Пушкина, чтобы увековечить его в « Командир». »

 

Дальнейшее чтение:

Клаузевиц, Карл фон, Der Feldzug von 1812 in Russland, und die Befreiungskriege 1813-1815, Berlin, 1835. Оцифровано Google, загружено в Интернет-архив.

Джоссельсон, Майкл и Диана, Командир: Жизнь Барклая де Толли, Нью-Йорк, Oxford University Press, 1980.

Ливен, округ Колумбия, Россия против Наполеона: Правдивая история кампаний войны и мира, Нью-Йорк, Викинг, 2010.

Замойский, Адам, Москва 1812L Роковой марш Наполеона , Нью-Йорк, HarperCollins, 2004.

 

Сигрид Макрей является соавтором с Агостино фон Хасселом книги Alliance of Enemies: The Untold Story of the Secret American and German Collaboration to End World War , New York, St.Martin’s Press, 2006. Только что вышла ее последняя книга A World Elsewhere: American Woman in Wartime Germany .

Фельдмаршал князь Михаил Андреас Барклай-де-Толли, 1761-1818

Фельдмаршал князь Михаил Андреас Барклай-де-Толли, 1761-1818

Михаил Андреас Барклай де Толли (1761–1818) был русским генералом, сыгравшим важную роль в разгроме Наполеона в 1812 году, но чья карьера пострадала из-за его «иностранного» происхождения.

Барклай родился в Ливонии и имел шотландское происхождение (что делает его частью «немецкой» фракции в русской армии.. Он вступил в русскую армию в «другом звании» и прослужил четырнадцать лет, прежде чем стал офицером. Он принимал участие в войнах против Швеции (1790 г.), Польши (1894 г.) и турок (1788–1789 гг.) и в 1799 г. был произведен в генерал-майоры, что является впечатляющим показателем продвижения по службе. В 1798 г. он получил звание полковника, а в 1799 г. — генерал-майора.

В 1806 г. произведен в генерал-лейтенанты. Он сражался под Пултуском и был ранен при Эйлау (февраль 1807 г.), в обоих случаях сражаясь под командованием генерала Беннигсена).С июня 1809 г. по февраль 1810 г. он был генерал-губернатором Финляндии и главой Сената в Великом княжестве Финляндском.

В 1810 г., после удачного периода в Финляндии, он стал военным министром и начал реформу русской армии. Теперь он был одним из фаворитов царя и получил командование Первой Западной армией в кампании 1812 года. Барклай-де-Толли оказался в трудном положении. Царю не удалось назначить главнокомандующего, оставив Барклая командовать только военным министром.

Он сильно поссорился с Багратионом, командующим 2-й Западной армией, в частности из-за политики Барклая по обмену пространством на время, и вместо того, чтобы предложить бой, отступил в глубь России. Эта политика была очень непопулярна в то время, но со временем стало ясно, что она сыграла важную роль в уничтожении армии Наполеона.

Он сохранил командование своей армией после того, как Кутузов получил общее командование, и возглавил правое крыло под Бородино, где показал себя хорошо.После битвы Первая и Вторая Западные армии были объединены. Барклай решил уйти из командования армией по состоянию здоровья, хотя и оставался военным министром до 1813 года.

Затем Барклай вернулся на поле боя. После битвы при Бауцене (21 мая 1813 г.) он стал главнокомандующим русскими армиями. Он командовал русскими войсками в Дрездене (26–27 августа), Кульме (29–30 августа) и Лейпциге (16–19 октября). Он был создан графом после Лейпцига.

В 1814 году командовал русскими войсками во Франции и был произведен в фельдмаршалы.

В 1815 г. он командовал русской армией, принимавшей участие в заключительном походе против Наполеона, вторгшейся во Францию ​​с востока (правда, прибывшей после битвы при Ватерлоо и окончания серьезных боев). Он был сделан принцем в награду за его службу.

Домашняя страница Наполеона | Книги о наполеоновских войнах | Предметный указатель: Наполеоновские войны

Как цитировать эту статью: Rickard, J (14 марта 2012 г.), Фельдмаршал князь Михаил Андреас Барклай де Толли, 1761-1818 , http://www.historyofwar.org/articles/people_barclay_de_tolly.html

---

Отредактировано и переведено с дополнительными примечаниями и комментариями Джимми Чена: Барклай де Толли, Михаил, Чен, Джимми: 9781983002113: Amazon.com: Books

Михаил Барклай де Толли

Предатель. Трусливый. Наполеоновский агент. Эти термины русские офицеры использовали для обозначения своего командира, генерала Михаила Богдановича Барклая-де-Толли, на начальных этапах вторжения Наполеона в Россию в 1812 году. Балтийский немец шотландского происхождения, Барклай стоял за знаменитым стратегическим отступлением русской армии в лицо Великой Армии Наполеона.Отступление вызвало подозрения в лояльности Барклая и привело к назначению фельдмаршала Михаила Кутузова верховным главнокомандующим.

Хотя Барклай продолжал служить с отличием и храбро сражался в Бородинском сражении, он ничего не мог сделать для восстановления своей репутации. В своем «Отчете о военной кампании 1812 года», адресованном царю Александру I, Барклай оправдывает свое поведение во время похода Наполеона в Россию. Его рассказ дает нам представление об интригах, происходящих в русском лагере, когда русская армия сталкивается с одним из величайших военачальников в истории.

Это первый раз, когда отчет Барклая о русской кампании Наполеона был переведен на английский язык. Книга представляет собой точку зрения одного из ключевых российских участников кампании 1812 года и является важным источником для историков, изучающих вторжение Наполеона в Россию. Отчет Барклая является одним из немногих русских военных воспоминаний о кампании 1812 года и может стать увлекательным чтением для тех, кто интересуется русской военной историей и теми интригами, которые характерны для европейских армий того периода.

Что внутри

Повествование Барклая начинается с отъезда царя Александра I из Главного штаба в Москву в июле 1812 года, когда русская армия отступает в Москву и дальше. Отчет Барклая полон резких мнений сослуживцев, которых он обвиняет в заговоре за его спиной. Непростые отношения Барклая с товарищем-полководцем князем Петром Багратионом — центральная тема повествования. Пытаясь оправдать свои действия, он предлагает свое понимание стратегических соображений кампании 1812 года.

Барклай подробно описывает решающую Бородинскую битву, предлагая свои мысли о диспозиции русской армии накануне битвы. Будучи старшим командиром, Барклай часто оказывался в гуще боев под Бородино и подвергал себя большой опасности. Он подробно описывает напряженную борьбу за Большой редут, а также кавалерийскую дуэль ближе к вечеру, в которой русская кавалерия одолела своих измученных французских коллег.Повествование следует за русской армией, которая отступает обратно в Москву. В отчете описываются аргументы, представленные на знаменитом Совете в Филях, когда Барклай пытался убедить своих коллег-командиров оставить Москву в пользу Великой Армии Наполеона. Барклай еще раз предлагает свое ценное понимание военной стратегии, которая сформировала всю кампанию 1812 года и обеспечила поражение Наполеона.

Рассказ Барклая заканчивается его отъездом из штаба по болезни в октябре 1812 года.Вернувшись в Петербург, он столкнулся с враждебным приемом простых людей. Несмотря на то, что позже он вернулся к имперской милости, он не смог полностью избежать обвинений в трусости и предательстве. Изображение Барклая Львом Толстым в «Войне и мире» как лишенного воображения немецкого офицера, не знакомого с русским характером, оставалось преобладающим представлением о Барклае более века.

Отчет Барклая не был полностью опубликован до 1912 года, а его вклад в победу России в 1812 году был признан только в последние годы.Этот английский перевод был впервые опубликован в 2018 году по случаю 200-летия со дня смерти Барклая и остается единственным переводом воспоминаний Барклая о кампании Наполеона 1812 года на английский язык.

Михаил Барклай-де-Толли Русский полководец, герой Отечественной войны 1812 года :: люди :: Россия-ИнфоЦентр

Как полководец Барклай-де-Толли принадлежал к школе передового военного искусства начала 19 века. Прослужив несколько лет в армии в нижних чинах, он воспитал в офицерах уважение к солдатам, их человеческому достоинству и воинскому званию.Он был строг к себе и своим подчиненным. В военной истории России личность Барклая-де-Толли примечательна еще и тем, что он был одним из немногих полководцев, удостоившихся всех русских орденов первых степеней.

Михаил Богданович Барклай де Толли, генерал-фельдмаршал, военный министр, герцог, родился (16) 27 декабря 1761 года. Происходил из старинного шотландского дворянского рода, предки которого переселились в Ригу в 17 веке. По велению возраста, Михаил в раннем детстве был зачислен на военную службу в Новотроицкий карабинерный полк.К 15 годам Михаил уже имел десятилетний стаж и начал свою действительную военную службу кавалерийским сержантом Псковского карабинерного полка. Через два года, в 1778 году, он был произведен в первый кавалерийский офицерский чин корнета.

Боевое крещение Михаил получил во время русско-турецкой войны (1787-1791). Ему довелось участвовать в осаде и штурме османской крепости Очаков. Во время русско-шведской войны (1788-1790) Барклай-де-Толли проявил себя как способный полководец. Он показал себя мастером маневра во время операций в польской войне, которую закончил в звании подполковника.Пройдя через горнило трех войн, Барклай-де-Толли стал искусным военным с хорошим послужным списком. Он уже был кавалером Георгиевского креста, и прекрасные характеристики свидетельствовали о его боевых заслугах. Перспективный офицер быстро продвигался по служебной лестнице. Имея мало покровительства, он добился всего своим упорным трудом и добросовестной службой. В Отечественную войну 1812 года он особенно отличился в Бородинском сражении. В 1815 году Барклай-де-Толли получил княжеский титул и чин генерал-фельдмаршала и после этого отошел от военных и государственных дел.Через три года, 14 (14) мая 1818 г., он скончался и был похоронен в своем имении Инстербург (Черняховск) в Восточной Пруссии (ныне Йогевесте, Эстония).

ruslink100029
 

Барклай, Багратион и поход 1812 года – Образы и история

27 декабря день рождения фельдмаршала Михаила Барклая-де-Толли, главнокомандующего русскими войсками в первой половине войны 1812 года против Наполеона. Поскольку он один из моих исторических героев, я много писал о карьере Барклая-де-Толли и его деятельности в других местах, и нет смысла повторяться здесь.В этом посте я сосредоточусь на сложных отношениях между Барклаем де Толли и его товарищем-командующим князем Петром Багратионом, которые угрожали сорвать военные действия России в ходе кампании 1812 года против Наполеона.

Весной 1812 года русская армия заняла позиции в ожидании начала войны с наполеоновской Францией. Основные русские силы на западной границе состояли из 1-й Западной армии численностью 120 000 человек и гораздо меньшей 2-й Западной армии, численность которой не превышала 45 000 человек.Первым командовал военный министр генерал от инфантерии Михаил Барклай-де-Толли, вторым — генерал от инфантерии князь Петр Багратион. Важно отметить, что хотя оба человека имели прямую власть над своими армиями, царь Александр I не назначал главнокомандующего, имевшего власть над всей армией.

Михаил Барклай-де-Толли Джордж Доу. Галерея 1812 года. Зимний дворец, Санкт-Петербург, Россия

Будучи военным министром, Барклай-де-Толли подчеркивал необходимость общего главнокомандующего.Находясь в поле, сам Александр был верховным главнокомандующим, поскольку он не был военным профессионалом, он предпочитал советоваться со своими ведущими генералами, прежде чем принимать решения. Отсутствие единого командования грозило сорвать военные действия. Это ценил Наполеон. Он заметил Александру Балашову, посланнику русского царя:

Как можно проводить операции через совет? Все войны, ведущиеся таким образом, заканчиваются несчастьем. Посреди ночи, в два-три часа ночи, когда мне приходит в голову хорошая идея, за четверть часа приказ отдается и через полчаса он приводится в исполнение авансом. аванпосты.

Наполеон не ошибся, и проблемы в русской командной структуре обострились после того, как царя Александра уговорили уйти с фронта, оставив военное дело в руках профессиональных солдат. Несмотря на мольбы Барклая, царь снова воздержался от назначения главнокомандующего. Похоже, что, хотя Александр предполагал, что Барклай станет главнокомандующим, он знал, что это приведет в ярость Багратиона, который был старше по званию и имел гораздо более выдающееся происхождение, чем балтийский немец Барклай.Перед отъездом в Москву царь встречался с Барклаем наедине, убеждая его сохранить армию, «ибо другой у меня нет». Это говорит о том, что Александр действительно намеревался, чтобы Барклай принял на себя командование, и из-за своего положения военного министра Барклай фактически принял на себя командование всей армией.

Памятник фельдмаршалу Михаилу Барклаю-де-Толли. Рига, Латвия.

Багратион хотя и подчинился приказам Барклая, но сделал это с большим нежеланием. Два ведущих русских полководца столкнулись друг с другом с точки зрения личности и военной стратегии.В то время как Барклай признавал, что русская армия никогда не сможет одолеть противника, превосходящего по численности и боевому опыту, Багратион придерживался традиционной наступательной доктрины русской армии шока и трепета. Барклай приказал Багратиону, находившемуся вокруг Припятских болот, отступить, чтобы соединиться с силами Барклая, чтобы объединенные армии могли оказать большее сопротивление захватчику.

Ставленник фельдмаршала Александра Суворова, Багратион не мог понять, почему он должен отступать без единого выстрела. Он написал Алексею Аракчееву:

Начинаем снимать и не знаю почему. Никто в армии ни в стране, ни в стране не поверит, что нас не предали… Ради бога, в атаку! Войска снова наберутся смелости. Нам уже несколько раз приказывали драться, и тогда мы только и делаем, что отступаем… Можно отступить на сто, может, на пятьсот верст, но человек должен быть воистину изменником государю и стране, чтобы руководить нас к уничтожению таким образом.

Князь Петр Багратион Джордж Доу. Галерея 1812 года, Зимний дворец, Санкт-Петербург, Россия.

В таких письмах, разлетавшихся по рядовым и придворным в Петербурге, Багратион утверждал, что Барклай был немецким предателем, намеревавшимся ввести неприятеля в ворота Москвы. Александр Муравьев, один из штабных офицеров Барклая, слышал среди офицеров песню, которую пели на французском языке:

.

Les ennemis s’avancent a grand pas,
Прощай, Смоленск и Россия!
Barclay Примите участие в боях
Et tourney ses pas en Siberie!

Враги делают большой шаг вперед,
Прощай Смоленск и Россия!
Барклай отказывается драться
И поворачивает в сторону Сибири!

В то время как меньшее существо было бы возмущено такими предложениями, Барклай оставался хладнокровным и сосредоточился на задаче спасения армии — и России — от уничтожения. Хладнокровие Барклая было отмечено рядом его поклонников, в том числе артиллерийским офицером Ильей Радожицким:

Когда-то нельзя не поразиться твердости характера Барклая-де-Толли, который, несмотря ни на что, холодно настаивал на проведении своего плана оборонительной войны и считал необходимым, несмотря на все возражения.

Следующий анекдот, рассказанный Александром Муравьевым, иллюстрирует самообладание Барклая даже при столкновении с представителем императорской семьи:

Мы поскакали к Барклаю-де-Толли, которого нашли в сарае, где он наблюдал за окрестностями и отдавал приказы.День был жаркий, и мы добрались до амбара около полудня. Когда мы спешились, великий князь Константин Павлович без предупреждения вошел в амбар в шапке на голове, хотя главнокомандующий был без шапки. Громким и грубым голосом он закричал на него: «Ты немец, шмерц , предатель, негодяй». Вы продаете Россию, и я не желаю служить под вашим командованием. Курута, напиши рапорт от моего имени Багратиону, я передаю свой корпус под его командование.

За дерзким поведением Великого Князя последовали еще новые оскорбления и ругательства. Мы все стояли там, все видели и слышали. Услышав брань, Барклай, ходивший в амбаре, на мгновение остановился, взглянул на великого князя и потом стал ходить взад и вперед, с большим спокойствием и не обращая никакого внимания и не отвечая на великого князя. Между тем Константин Павлович, развлекшись оскорблениями и руганью и не получая ответов, сел на коня и возвратился домой.

На следующий день Великий Князь был отправлен в Петербург с депешей за Государем.

Памятник фельдмаршалу Михаилу Барклаю-де-Толли. Тарту, Эстония.

Представление о том, что Барклай был немецким предателем, глубоко укоренилось в умах многих рядовых армейских чинов, хотя несколько поколений семьи Барклая служили в России. Однако и сам Багратион не мог претендовать на принадлежность к этническим русским, хотя он был по крайней мере православным, тогда как Барклай был лютеранином. В то время как споры о национальности давали Багратиону популистское послание против стратегии Барклая, более фундаментальным вопросом были разногласия по поводу военной стратегии. Начальник штаба Барклая Алексей Ермолов, в 1812 г. перешедший на сторону Багратиона, но позже оценивший стратегическую прозорливость Барклая, рассказал подчиненному такой анекдот:

Оказавшись в Гавриках, я оказался в самом неловком положении, какое только может быть. Барклай-де-Толли сидел на собранных для строительства бревнах посреди какого-то заднего двора, а Багратион все ходил взад и вперед.Оба генерала осыпали друг друга оскорблениями. «Ты немец и не любишь ничего русского», — сказал ему князь. — Вы дурак и даже сами не знаете, почему называете себя русским, — ответил Барклай. Они оба обвиняли друг друга в том, что они потеряли французов из виду, и в том, что сведения, которые они получили через своих собственных шпионов, противоречили друг другу. Между тем, будучи начальником штаба Барклая, я был занят тем, чтобы никто не слышал их разговора, и, стоя у ворот, преследовал всех приближавшихся, говоря им: «Главнокомандующие очень заняты и совещаются с каждым». разное.

Хотя Барклаю и Багратиону удалось соединить свои силы под Смоленском, где им удалось провести совместные операции в течение нескольких дней, отношения между ними вскоре снова испортились. Два дня обороняя город Смоленск, Барклай приказал русским войскам покинуть город, чтобы не допустить их окружения Наполеоном. После потери Смоленска хор голосов, требующих отставки Барклая, стал еще громче. Хотя Багратион считался потенциальной заменой Барклая, Александр осознавал, что Багратион слишком импульсивен и подчинение армии приведет к разорению.Александр неохотно назначил фельдмаршала Михаила Кутузова верховным главнокомандующим, но и Барклай, и Багратион сохранили командование своими армиями.

Под командованием Кутузова в Бородинском сражении Барклай и Багратион отложили в сторону свои разногласия и полностью посвятили себя сражению. Оба мужчины были найдены в самых опасных точках поля боя, сплачивая войска для контратаки ключевых позиций. Барклай был дважды ранен, а Багратион получил смертельное ранение от вражеского снаряда. Приходя в сознание и теряя сознание, Багратион поручил войско Барклаю. Выдающееся поведение Барклая в Бородино продемонстрировало всем вокруг, что он далеко не трус или предатель, и когда он проходил мимо них, рядовые встречали его аплодисментами. Тем не менее, хотя Барклай внес значительный вклад в войну России против Наполеона, его лютеранское наследие балтийских немцев не вписывалось в появившийся позже нарратив об Отечественной войне 1812 года. Только в последние годы наследие Барклая было полностью оценено.

Нравится:

Нравится Загрузка…

Родственные

Двести лет российской разведки

Фельдмаршал Барклай-де-Толли, заслуги которого перед Россией действительно велики, не лишен доли уважения со стороны потомков. Неудивительно, что его памятник установлен перед Казанским собором в Санкт-Петербурге рядом с памятником Кутузову. Но среди всех его заслуг есть одна, о которой редко говорят: как раз перед войной 1812 года он создал российскую военную разведку.

Получив колоссальный опыт как боец, так и генерал, Барклай-де-Толли понял, что сведения о планах противника необходимо получать регулярно. Заняв в 1810 г. пост министра обороны, он сразу приступил к организации в своем ведомстве Тайного корпуса. На выполнение этой работы у него ушло два года, и на рубеже 1812 года официально появилась разведывательная служба или Особая канцелярия при министре обороны. указано в «специальном поручении.Агентство, почти не упоминавшееся в воспоминаниях современников, напрямую подчинялось Министерству обороны.

Штат был немногочисленным: директор, три экспедитора и один переводчик. Барклай лично набирал сотрудников. Директором разведки он назначил адъютанта полковника Алексея Воейкова, человека, которому доверял. Воейков начал свою военную карьеру ординарцем Суворова во время швейцарской экспедиции 1799 года. В марте 1812 года Воейкова (доверенное лицо впавшего в немилость Михаила Сперанского) сменил, вопреки воле Барклая, полковник Арсений Закревский, боевой офицер с большим боевым опытом.

Особая канцелярия действовала по трем основным направлениям: стратегическая разведка (получение стратегической информации за границу), тактическая разведка (сбор данных о войсках противника, дислоцированных в сопредельных государствах) и контрразведка (разоблачение и обезвреживание агентуры Наполеона).

Первые жители

И Франция, и Россия начали готовиться к войне за два года до ее начала. Именно Барклай-де-Толли, назначенный министром обороны 18 января 1810 г., руководил стратегическим развитием Санкт-Петербурга.Он прекрасно понимал, что без агентурной сети, регулярно снабжавшей русское командование сведениями о приготовлениях и военно-экономическом потенциале могущественного противника, никакое планирование невозможно. Именно в январе 1810 г. он доложил императору о программе организации военной разведки и просил разрешения направить офицеров в русские посольства с соответствующей миссией. Царь Александр принял это предложение и вскоре назначил военных агентов (подобных современным военным атташе) в европейских столицах при русских посольствах. К кандидатам предъявлялись достаточно высокие требования.

Представители зажиточных дворянских родов – Александр Чернышев, Григорий Орлов и Павел Брозин – получили прекрасное домашнее образование. Они предоставили ценную информацию из Парижа, Берлина и Мадрида соответственно. Поручик Павел Граббе (он уехал в Мюнхен), сын некоего обедневшего бюрократа из Ливонии, окончил школу кадетского корпуса и перед командировкой сдал специальный экзамен на совершенное знание иностранных языков.Два офицера из свиты Его Императорского Величества и квартирмейстеров (они заменяли в ту эпоху Объединенного начальника штаба) – уроженец Голландии барон Федор Тейл ван Сераскеркен (направлялся в Вену) и уроженец Шотландии Роберт Ренни (отправлен в Берлин, где он был заменен Орловым через год) – прослужили достаточно долго, чтобы зарекомендовать себя как «смелые, осмотрительные и аккуратные старшие офицеры».

История самого старшего агента этой группы, 44-летнего Виктора Пренделя, отправленного в саксонскую столицу Дрезден, была довольно необычной. В ранние годы этот тирольский дворянин переехал во Францию ​​и стал там ревностным роялистом. Конвент приговорил Пренделя к смертной казни, но ему удалось бежать. Поступив на австрийскую службу, он воевал в Италии под суворовскими знаменами в 1799 году и даже командовал казачьим отрядом. Это ускорило решение Пренделя присоединиться к русской армии, где его часто использовали для секретных миссий. Его часто заказывал сам император Александр I. В сопроводительном письме русскому посланнику в Саксонии Василию Ханыкову Барклай довольно лестно охарактеризовал этого офицера: «Хвалю… градоначальника Пренделя как надежного, опытного и прилежного чиновника, на которого можно положиться.Многие наши генералы хвалили этого парня».

Вечный почтальон

Все военные агенты дослужились до звания генерала, кроме Орлова, который потерял ногу в Бородинском сражении в возрасте 22 лет и вышел в отставку в звании полковника. Чернышев поднялся на самую вершину бюрократической лестницы: в царствование Николая I он руководил военным ведомством, а затем стал председателем Совета министров, человеком номер два в империи. Он передавал ценнейшую информацию, так как находился в самом логове врага.

Чернышев проявил себя на военно-дипломатическом поприще еще в 1809 году во время франко-австрийской кампании: Александр I поручил ему доставлять письма, которые императоры писали друг другу; из-за этого современники окрестили этого выдающегося офицера гвардии «вечным почтальоном». После командировки в Париж Чернышев быстро наладил обширные связи среди французской знати. Сам Наполеон был добр к русскому офицеру – пригласил его составить ему компанию на охоте и обсудил с ним общее политическое положение в Европе.Французский император прекрасно понимал, что Чернышев передаст Александру все его слова, и надеялся таким образом повлиять на российского императора. Но благосклонность Наполеона помогла Чернышову расширить круг общения в Париже.

Чернышев стал весьма почитаемой фигурой в окружении Наполеона и своим человеком в доме сестры Наполеона, Каролины Бонапарт, королевы Неаполя. Ходили слухи, что у Чернышева был роман с другой сестрой Наполеона, Полиной, принцессой Боргезе, которая в свое время была настоящей красавицей. Александр Чернышев стал общественным героем после бала во дворце австрийского посла принца Шварценберга, во время которого он спас множество людей, в том числе жен маршалов Нея и Дюрока, после того, как дворец загорелся. Круг общения Чернышева и его репутация яркого сердцееда расслабляли в его присутствии и позволяли ему получать информацию о том, что происходит при королевском дворе и о подготовке Франции к войне.

Несмотря на то, что в Париже он пробыл недолго, Александр Чернышев сумел создать разветвленную сеть осведомителей во всех слоях парижского общества.Наиболее ценную информацию предоставил человек по имени Мишель, служивший во французском Министерстве обороны. Мишель был завербован русским дипломатом Петром Убри еще в 1804 году. Помимо строго засекреченных документов, Мишель имел доступ к подробному отчету о численном составе французских вооруженных сил. Эта сводка выходила каждые 15 дней, составленная на основе полковых и батальонных данных. Он был издан в единственном экземпляре только для Наполеона. Как и копии многих других документов, в том числе докладов французской разведки о состоянии русской армии, копия этого доклада, хотя и с некоторым запозданием, в конце концов попала в Петербург.Петербург. В результате русское военное командование было полностью осведомлено о военных приготовлениях Франции.

Французская контрразведка не могла не обратить внимания на Чернышева. За ним следили и к нему регулярно обращались лжеинформаторы, но безрезультатно. Министр полиции Франции Савари, ненавидевший Чернышёва всеми фибрами своей души и искавший случая выгнать его из Парижа, организовал газетную публикацию, автор которой прямо намекнул, что русский офицер Чернышев был шпионом.Когда начали сгущаться тучи, Чернышев сделал непростительную для разведчика оплошность. Собираясь в поездку в Петербург с письмом Наполеона, он сжег все компроматы, но проглядел довольно важную записку, случайно скользнувшую под ковер.

Полицейский отряд, который обыскал его дом после его отъезда, нашел записку и определил почерк Мишеля. В результате Мишель был гильотинирован, а его приспешник Сагеас был приговорен к позорному столбу и штрафу.Чернышеву удалось избежать ареста, покинув к тому времени территорию Франции. Однако его оплошность нанесла большой ущерб, лишив русское командование ценного источника информации в то время, когда французские войска уже шли к границе с Россией.

Информация и стратегия

Неудача Чернышёва в Париже вынудила Россию нарастить свою разведывательную сеть в германских княжествах. Информаторской сетью руководил Юстас Грюнер, бывший министр полиции Пруссии, который ушел в отставку после подписания франко-прусского союза в 1812 году, уехал из страны в Австрию и поддерживал оттуда связи с немецкими патриотами.Грюнер писал свои отчеты для России невидимыми чернилами и отправлял их через специально организованный пункт связи на австрийско-российской границе. Он продолжал снабжать министерство Барклая разведывательными данными вплоть до августа 1812 года, когда был арестован австрийскими властями по требованию Франции.

За обработку донесений отвечал полковник Петр Александрович Чуйкевич, известный военный писатель, работавший в Особой канцелярии. В январе 1812 года он составил карту французских дивизий, на которой были зафиксированы передвижения войск Наполеона.Предоставленные данные имели решающее значение для оценки численности первого эшелона Великой армии Бонапарта. Первая дивизия Наполеона насчитывала 400–500 000 человек. Этот отчет позволил Министерству обороны России разработать стратегию армии на предстоящую войну. Большинство высших военачальников России считали, что прямых столкновений с французами следует избегать. Вот что рекомендовали в своих донесениях из-за границы военные агенты Чернышев и Тейль, и то же самое предположение высказал Чуйкевич в своей аналитической записке, направленной Барклаю 2 апреля 1812 г.: государство зависит от целостности своих армий.Чуйкевич предлагал придерживаться следующей стратегии: «Уклонение от генеральных сражений, ведение партизанской войны с использованием подвижных соединений, особенно в тылу оперативной линии противника, недопущение фуража, решительное обострение боевых действий — таковы были новые для Наполеона тактики утомительно для французов и невыносимо для их союзников». Это была тактика, которую использовали Барклай-де-Толли и Михаил Кутузов, сменивший его на посту Главнокомандующего.

Следить за каждым шагом противника

Тактическая разведка, черпавшая информацию о подчиненных территориях, играла все более важную роль накануне войны.Разведку организовали специальные пограничники, коменданты гарнизонов в приграничных городах и командиры воинских корпусов. Все они регулярно отчитывались непосредственно перед министром обороны. Начиная с 1810 г. командиры корпусов, расквартированных в приграничных районах, получили приказ Барклая посылать агентов в соседние государства. В этой роли часто выступали местные жители, не имевшие способностей к военному искусству, но могли быть хорошими разведчиками. За несколько месяцев до наступления французов на полную мощность включилась тактическая разведка.По свидетельству генерала Леонтия Беннигсена, русское командование в Вильно почти ежедневно получало «известия и сводки о передвижениях корпусов противника». Основываясь на этой информации, Барклай пришел к выводу, что Наполеон нанесет крупный удар из Восточной Пруссии. Он также установил дату, когда Великая Армия планировала пересечь границу. Он только не был уверен в месте; тем не менее, он достиг главной цели, приведя русскую армию в полную боевую готовность.

Разведка получила ценные сведения от своих многочисленных агентов о контрабанде наполеоновских шпионов в Россию.В российских довоенных документах упоминается 98 человек, разыскиваемых по подозрению в шпионаже. Накануне и в ходе кампании было задержано 30 агентов противника. В военное время их обычно расстреливали на месте.

Особого упоминания заслуживает фигура отставного ротмистра кавалерии, прусского дворянина Давида Саванта. Он жил в Варшаве и, лишившись положения и средств к существованию после образования Великого княжества Варшавского, сателлита Франции, был вынужден согласиться работать на польскую разведку.Однако по прибытии в Россию он сообщил властям о своей миссии и начал сотрудничать с русскими. Весной 1812 года французы снова посадили его в Литве, принадлежавшей тогда России. С его помощью русским контрразведчикам удалось частично нейтрализовать шпионскую сеть противника. Савант регулярно отправлял своему французскому начальству сообщения, составленные в русской штаб-квартире. Когда посланник Наполеона граф Нарбоннский прибыл в Вильно для встречи с Александром I в мае 1812 года, Савант передал ему доклад, подготовленный в русской ставке.Сообщение заключалось в том, что Барклай намеревался дать генеральное сражение против французов прямо у границы. Исходя из этих сведений, Наполеон построил план своей кампании. Не встретив сопротивления после переправы через Неман, он был сильно разочарован.

Рождение контрразведки

Высшая военная полиция, взявшая на себя функции контрразведки, была образована в начале 1812 г. тайным указом Александра I. Ее представители действовали в каждой из трех действовавших к началу войны армий, подчиняясь их начальникам штабов. Военную полицию возглавил потомок выходцев из Франции Яков И. де Санглэн. Десять его сотрудников, набранных из числа гражданских служащих и отставных офицеров, занимались повседневными делами. Незадолго до войны люди де Санглэн были заняты раскрытием агентов Наполеона в западных пограничных провинциях; с началом боевых действий их ключевой задачей было получение информации о передвижениях противника. В оккупированных французами городах Велиже, Полоцке и Могилеве были созданы благоустроенные группы местных патриотов.Они постоянно находились на связи с чинами Высшей военной полиции и направлялись во фланги и в тыл наполеоновской армии.

Специальная группа захватила офицеров и солдат противника. Когда началось наступление, подданным де Санглена также было поручено искать лиц, запятнавших себя сотрудничеством с противником. Высшая военная полиция не добилась поразительных успехов, что можно объяснить ее неопытностью и недоукомплектованностью.Тем не менее она принесла положительные результаты, особенно во время заграничных походов 1813-1814 гг. Кафедра просуществовала всего три года, прежде чем была реорганизована.

Армейские глаза и уши

Оперативную информацию о противнике черпали военные разведчики, не имевшие реальной организационной структуры. Кавалерия была глазами и ушами армии больше всего на свете. Здесь у русских было явное конкурентное преимущество – казачьи полки, которые фактически были единственной настоящей легкой кавалерией в обеих армиях (обозов у ​​казаков не было).Французская кавалерия, почти вдвое превосходившая по численности русскую, быстро пришла в негодность из-за проблем с фуражом и сложных условий экспедиции.

Французам становилось все труднее противостоять разведывательным набегам казаков. Во второй период войны (с приходом ополченческих конных полков, особенно донских) казачья конница господствовала на театре военных действий, регулярно доставляя командованию пленных и разведывательные данные.Местное население также делало все возможное, чтобы снабжать армию ценной информацией. «Местные жители, воодушевленные постоянно прибывающими отрядами, служили самыми верными проводниками, снабжая их подробной информацией, и, наконец, взяли в руки оружие и в большом количестве присоединились к партизанам», — сообщил русский командир. В условиях партизанской войны французы были совершенно неспособны вести разведку.

Российская военная разведка в этом году отмечает свое двухсотлетие.Трудно представить, что такая важная служба когда-то состояла из нескольких десятков офицеров. Между тем в разгар войны с Наполеоном эта группа сделала больше, чем можно было ожидать от наспех набранной группы людей, не имевших особых навыков. Главное, их работа привела к убедительным доказательствам того, что военная разведка должна действовать в рамках единой целостной структуры.

Виктор Безотосный
Источник: Вокруг Света

Первоначальное отступление русской армии 1812 г.

По мере отступления русских войск среди русских офицеров и солдат быстро росло недовольство ходом войны. Россия не терпела иноземного вторжения со времен шведов Карла XII в 1709 году, и даже оно потерпело поражение под Полтавой. Современник вспоминал: «Победы [фельдмаршалов] Петра Румянцева и Александра Суворова сделали предосудительным само слово «отступление»». На протяжении XVIII века Россия вела победоносные войны со Швецией, Османской империей, Персией и Польшей. Поход 1799 года в Италию под предводительством Александра Суворова считался верным отражением русского воинского духа, а неудачи в Альпах затмевались героическими русскими подвигами.В поражении под Аустерлицем в 1805 году в значительной степени обвиняли австрийцев, а воспоминания о Фридланде смягчили победы в Финляндии и Валахии. Итак, накануне французского вторжения в русской армии преобладала наступательная психология. Многие офицеры не желали вести оборонительную войну в России и воспылали воинственным рвением к борьбе с Наполеоном. По словам одного русского дворянина:

Все письма из Армии пронизаны стремлением к войне и оживлением души […] Говорят, что солдаты жаждут сразиться с врагом и отомстить за прошлые поражения. Общее желание состоит в том, чтобы продвинуться вперед и вступить в бой с Наполеоном в Пруссии, но, похоже, советники Государя против этого замысла. Они решили вести оборонительную войну и пропустить врага в наши пределы; все, кто знает об этой немецкой [курсив добавлен] стратегии […], крайне огорчены, считая ее величайшим преступлением.

А через несколько дней войны полковник Закревский жаловался:

Мы отступаем к этой ужасной позиции Дрисса, которая, кажется, обрекает нас на гибель.[Наши командиры] до сих пор не могут договориться о том, что делать, и, кажется, они принимают самые плохие решения. Проклятого Пфуэля надо повесить, расстрелять или подвергнуть пыткам как самого разорительного человека…

В письме, написанном генералом Раевским, высказывались аналогичные чувства: «Я не знаю, каковы намерения Государя… Голос Пфуэля сильнее чьего-либо […] Спаси нас Господь от таких предателей». , написав: «Мне кажется, что Бонапарт давал нашим вождям большие дозы опиума. Они все дремлют, а вместо них действуют [бесполезные] люди вроде Пфуэля и Вольцогена».

Несмотря на растущую критику стратегии Пфуэля, русские армии продолжали отходить к лагерю Дрисса. 1-я Западная армия достигла лагеря 8 июля, когда Александр наконец осознал закономерность плана Пфуэля и отказался от него. По настоянию своих советников Александр покинул армию, не назначив верховного главнокомандующего. Барклай де Толли принял на себя командование 1-й Западной армией, а также пользовался властью над 2-й Западной армией на основании своего положения военного министра.

14 июля Барклай-де-Толли покинул лагерь Дрисса, отправив генерала Петра Витгенштейна с примерно 20 000 человек для прикрытия пути на Санкт-Петербург. Затем Барклай-де-Толли отошел к Смоленску, ведя арьергардные бои у Витебска и Островно. На юге Багратион отходил сначала на Минск, а затем на Несвиж и Бобруйск, избегая обходных маневров Наполеона и одерживая мелкие победы у Мира и Романово. Когда войска маршала Даву наконец перехватили 2-ю Западную армию у Могилева, Багратион 23 июля провел диверсию у Салтановки, а его войска форсировали Днепр на юге и двинулись на Смоленск через Мстиславль. 2 августа две русские армии наконец соединились под Смоленском, в результате чего их общая численность достигла 120 000 человек против примерно 180 000 основных сил Наполеона.

Тем временем на севере французские войска маршала Удино атаковали Витгенштейна, защищая дорогу на Санкт-Петербург, и 26 июля взяли Полоцк. Но в боях под Клястицами 30 июля — 1 августа французы потерпели поражение, что вынудило Наполеона отвлечь Сен-Сир для поддержки операций Удино. А в прибалтийских губерниях под Ригой сражался корпус Макдональда, в то время как русские перенаправляли подкрепления из Финляндии.Наконец, на юге Тормасов нанес поражение французским войскам у Кобрина, а затем сковал Шварценберга и Ренье в районе Волыни. 31 июля Дунайская армия Чичагова двинулась из Молдавии на поддержку Тормасова.

Таким образом, к августу 1812 г. первоначальный план Наполеона разгромить русские войска в решающем сражении в значительной степени провалился. Две основные русские армии избежали разгрома по частям и соединились под Смоленском, в то время как Великая армия понесла большие потери от стратегического истощения и дезертирства.

К тому времени, когда они достигли Смоленска, русские армии уже оправились от продолжающегося кризиса командования. Непрерывное отступление вызывало недовольство в войсках, многие старшие офицеры выступали против оборонительной стратегии Барклая-де-Толли. Отношения между двумя главнокомандующими испортились после того, как они начали обмениваться укоризненными письмами, каждый из которых не знал о трудностях, с которыми столкнулся другой. Однако эта размолвка была далеко не простой ссорой двух генералов: она представляла собой также и политические трения между иностранными офицерами и представителями русской аристократии, большинство из которых предпочитало прямой бой в стойке и горько возмущалось сдачей каждой пяди русской земли, обвиняя во всех своих бедах посторонних.Излишне говорить, что шансы на гармоничное партнерство между Барклаем-де-Толли (ливонцем шотландского происхождения) и Багратионом (грузинским князем) были таким образом серьезно подорваны.

Действительно, два командира постепенно стали представлять противоборствующие фракции в офицерском корпусе. Барклая-де-Толли окружала так называемая «немецкая партия», состоявшая из эмигрантов или потомков переселенцев. Последние, как правило, основательно обрусели, но имена у них по-прежнему носили иностранно звучащие, и многие исповедовали протестантизм или католицизм, в отличие от православных русских.«Русская» группа, естественно, возмущалась многочисленными иностранными офицерами, пополнившими армию Александра после европейских завоеваний Наполеона. Для многих россиян такой наплыв иностранных офицеров, казалось, подорвал сам дух русской армии, и многие присоединились к жалобе Багратиона на то, что «у нас в штабе так полно немцев, что русскому нечем дышать». или неопытные, но воспользовавшиеся своим общественным положением и связями для получения чинов, как заметил Багратион: «желающие стать фельдмаршалами, не читая ни военных журналов, ни книг […] Нынче жулики и наглые выскочки в фаворе.

2–7 августа: Мятеж генералов

Возглавляя армию против французов, Барклай-де-Толли действовал в условиях сильного стресса и позже заметит, что «ни один главнокомандующий не действовал в более неприятных обстоятельствах, чем я». Верно служивший своей новой родине на протяжении десятилетий, Барклай-де-Толли по-прежнему воспринимался «настоящими» русскими как иностранец. По свидетельству начальника военной полиции Якоба де Санглена, накануне войны он предупреждал Барклая-де-Толли, что: «трудно командовать русскими войсками на их родном языке, но под чужим именем».Барклай-де-Толли не мог похвастаться ни древним дворянством, ни титулами — и он так и не стал богатым поместьем и крепостным хозяином, как многие его окружающие, — но его успешная карьера и высокое общественное положение вызывали зависть и неприязнь среди сослуживцев, что усугублялось его иностранное происхождение.

Русское предубеждение против иностранных офицеров имело глубокие корни и к 1812 г. укоренилось как в армии, так и в обществе. Российские высшие офицеры постепенно сформировали антибарклаевскую оппозиционную партию, направленную на его увольнение.Личный штаб Барклая во главе с генерал-майором Ермоловым — «сфинксом современности», как его называли за непостижимый конспирологический ум, — плели интриги против него. Не зная реальных обстоятельств и разгневанные отступлением, офицеры приучили рядовых называть Барклая-де-Толли по прозвищу «Болтай да и толко» («Только болтовня и ничего больше»). Солдаты жаловались на постоянное отступление, так как: «они предвзято относились к слову «ретирада» [отступление], считая его чуждым достоинству мужественных воинов, которых [фельдмаршалы] Румянцев и Суворов готовили для наступления и победы.

Таким образом, доверие к Главнокомандующему было подорвано, и каждый новый этап отступления усиливал злобные слухи о нем. Барклаю-де-Толли было трудно парировать нападки критики, поскольку его осторожная, хотя и разумная политика контрастировала с популярными идеями Багратиона и его пламенных сторонников. Один из русских офицеров понимал, что оборонительная стратегия Барклая была «благоразумной», но также отмечал «крайне негативное влияние» ее на главнокомандующего: «Общество считало его вероломным немцем; естественно, за этим последовали открыто выражавшиеся недоверие и даже ненависть и презрение.

Багратион с его безупречной репутацией и рвением воевать, конечно, жил гораздо лучше в глазах простого солдата. Современник заметил: «Разница в духе двух армий заключалась в том, что 1-я армия полагалась только на себя и на русского Бога, а 2-я армия тоже доверяла князю Багратиону […] Его присутствие, орлиный вид, веселое выражение и острое чувство юмора воодушевляло солдат». Подобные чувства вторит Ермолов, который отмечает резкую разницу в состоянии армий, когда они достигли Смоленска:

г.

1-я армия была истощена непрерывным отходом и солдаты начали бунтовать; были случаи неповиновения и агитации […] В то же время 2-я Западная армия прибыла [в Смоленск] совсем в другом настроении.Музыка и веселые песни оживляли солдат. Эти войска проявляли только гордость за преодоленную опасность и готовность встретить и преодолеть новую опасность. Казалось, что 2-я Западная армия не отступила от Немана к Днепру, а с триумфом прошла это расстояние.

Таковы были страсти накануне соединения под Смоленском, и предстоящая встреча двух генералов, естественно, ожидалась напряженной.

Однако, ко всеобщему удивлению, встретившись 2 августа, оба командира проявили необыкновенный такт, понимая важность восстановления работоспособного партнерства.

Когда Багратион прибыл в сопровождении своих генералов и адъютантов, Барклай-де-Толли встретил его в парадном мундире с орденами, кушаком и двурогом с плюмажем в руке. Затем два командира поговорили наедине, и каждый извинился за любую несправедливость, которую он мог причинить другому. Багратион хвалил уход Барклая из Витебска, а Барклай-де-Толли хвалил Багратиона за то, как он умело избежал ловушки Наполеона.

Багратион был доволен этой встречей и, хотя и был старше по чину, согласился подчиниться Барклаю-де-Толли.Таким образом, на данный момент было достигнуто единоначалие. Увы, такая сердечность между генералами продержалась всего семь дней.

7–14 августа: последнее наступление

Когда русские войска сосредоточились под Смоленском, встал вопрос, что делать дальше? Должны ли армии продолжать отступление или воспользоваться объединенными силами и начать наступление? Большинство офицеров и русское общество в целом требовали более энергичного ведения войны. Мелкие успехи у Мира, Романово, Островно, Салтановки, Клястиц уже преподносились как большие победы, что только усиливало призывы к наступлению.В начале августа Павел Пушин, служивший в 3-м батальоне лейб-гвардии Семеновского полка, отмечал в своем дневнике всеобщее беспокойство, царившее в армии: «Мы все сгораем от нетерпения воевать, каждый из нас готов пролить кровь ради самую последнюю каплю, и при правильном командовании мы нанесем неприятелю большие потери.» Три дня спустя армия узнала о победе графа Витгенштейна под Полоцком, и это известие только усилило настроения.

Многим солдатам казалось, что плоды этих побед растрачены их высшим командованием (по совпадению полным «немецких» офицеров) и русская земля сдается врагу без боя.Багратион, конечно, вторил мнению многих, когда писал Барклаю-де-Толли:

Когда наши армии наконец объединились, мы достигли цели, поставленной нашим Императором [Александром]. Собрав так много опытных войск, мы теперь обладаем превосходством, которое [Наполеон] пытался использовать, пока мы были разделены. Теперь наша цель должна состоять в том, чтобы атаковать [французский] центр и разбить его, пока [французские] силы рассеяны […] Мы бы одним ударом взяли свою судьбу […] Вся армия и вся Россия требуют [атаки].

Барклай-де-Толли, поддавшись давлению общественности, созвал 6 августа военный совет. Совет согласился на атаку, и на следующий день русские армии двинулись на запад тремя колоннами на 20-мильном фронте. Погода была сухая, и продвижение было быстрым. Ермолов вспоминал, что солдаты были в приподнятом настроении, потому что: «Наконец был отдан приказ о наступлении и невозможно описать радость наших войск! Смоленчане с недоумением наблюдали за рвением наших войск к бою; Днепр громко лился, гордясь стройным движением наших войск!»

Но наступление выявило и непрекращающиеся разногласия между Багратионом и Барклаем-де-Толли.Через день после начала наступления Барклай-де-Толли получил известие, позже оказавшееся неверным, что французы продвигаются к Поречью, севернее Смоленска. Опасаясь, что Наполеон повернет правый фланг, Барклай-де-Толли приказал своим войскам повернуть вправо, чтобы прикрыть маршрут Поречье — Смоленск. Багратион выступал против изменения направления наступления 1-й Западной армии, так как предвидел фактическое наступление Наполеона на левом фланге.

Барклай-де-Толли проигнорировал мольбы Багратиона и остался на пути Поречье, ожидая новых известий.Его приказ Платову (предводителю или атаману донских казаков) остановиться не дошел до него вовремя, и, действуя по первоначальным инструкциям, Платов продолжил свой марш на северо-запад, внезапно атаковав дивизию генерала Себастьяни у Инково ( Молево Болото ). . Вместо того чтобы попытаться использовать этот первоначальный успех, начав крупное наступление в этом направлении (как это предусматривалось военным советом), Барклай-де-Толли бездействовал на Поречском пути, все еще полагая, что главная угроза Смоленску исходит с севера.Русский генерал пожаловался:

Вместо стремительного движения, которое обеспечило бы успех, армии получили бесполезный отдых, а противник получил дополнительное время для сосредоточения сил! […] Обстоятельства по-прежнему благоприятствовали нам, и если бы наш главнокомандующий проявил больше твердости в своих намерениях [мы бы добились успеха]. Конечно, поражение под [Инково] разбудило французов, но они вот-вот должны были пострадать от дальнейших атак и не успели их избежать. Однако главнокомандующий не только уклонился от выполнения принятого плана, но и полностью изменил его.

Это был решающий удар по контрнаступлению русских. Русские армии бездействовали в течение нескольких дней, пока Барклай де Толли колебался, тем самым предупредив Наполеона о намерениях России и позволив ему соответствующим образом подготовить свои войска. Наконец, 12 августа Барклай-де-Толли узнал, что его разведданные о сосредоточении французов в Поречье неверны и что Наполеон собрал свою армию в Бабиновичах на Днепре, угрожая левому флангу русской армии, как и предвидел Багратион за несколько дней до этого. .В ответ он 13 августа отвел свои войска с дороги Поречье на дорогу Рудня. Русские войска отреагировали резко: солдаты ворчали и, пройдя несколько раз маршем через село Шеломец, называли маневры Барклая «ошеломелиями» или «ошеломлением».

Внезапная отмена намеченного нападения, отсутствие информации о планах Барклая-де-Толли, постоянные изменения приказов и отложенные маневры вызывали чувство смятения у многих русских офицеров, и прежде всего у Багратиона.Он ясно видел угрозу русскому левому флангу, но не мог убедить Барклая-де-Толли поверить ему. Он пожаловался:

Я до сих пор считаю, что сил противника нет [в направлении Поречья] […] Я был бы рад согласовать свои действия с [1-й Западной армией], но [Барклай-де-Толли] делает двадцать пересадок в минуту. Ради бога, пожалуйста, не меняйте стратегию каждую минуту; [у нас] должна быть какая-то система, по которой можно действовать.

Русские высшие офицеры, не любившие прежде Барклая-де-Толли, теперь открыто презирали его.На этой благодатной почве процветали теории заговора: особенно после того, как русские, обыскивая штаб Себастьяни в Молево-Болото, обнаружили сообщение маршала Мюрата с описанием русского наступления. Могло ли быть так, что кто-то в штабе Барклая-де-Толли известил противника о контрнаступлении? 12 августа Павел Пушин из лейб-гвардии Семеновского полка записал в своем дневнике:

Несколько дней назад были захвачены личные документы генерала Себастьяни. В его портфеле были найдены записи с номерами, местами и ежедневным движением нашего корпуса.Ходят слухи, что в результате из штаба были удалены все подозрительные лица, в том числе флюгель-адъютанты и графы…

Неудивительно, что все эти лица были нерусскими, в основном поляками. Позже выяснилось, что польский князь Любомирский, один из адъютантов, случайно подслушал, как несколько генералов обсуждали на улице планы русского наступления, и послал записку своей матери, убеждая ее остерегаться грядущего кровопролития. Мурат, живший в доме семьи Любомирских, перехватил это письмо.Другой инцидент еще больше усилил подозрения России, в частности, в отношении поляков. Когда войска маршировали туда-сюда между приказом Выдра и Шеломец, некоторые солдаты заметили:

женщина следила за нашими колоннами и, когда ее спрашивали, всегда отвечала, что она с генералом Лавровым. Все остались довольны ее ответом, пока один шутник не решился с ней пофлиртовать и в момент страсти сорвал с нее шапку, под которой оказалась мужская голова. Оказалось, что он был шпионом; он был [арестован] и отправлен в штаб.

14–19 августа: Наполеон наносит ответный удар – битвы под Красным, Смоленском и Лубино

Нерешительность русских дала Наполеону достаточно времени, чтобы скорректировать свои планы. Его первой реакцией на известие о сражении под Инково было приостановить подготовку к наступлению на Смоленск, после чего последовал приказ сосредоточить Великую армию вокруг Лесно, чтобы встретить русских. Но к 10 августа нерешительность Барклая-де-Толли убедила Наполеона в том, что русское наступление не представляет серьезной угрозы.Тем временем представился случай нанести врагу решающий удар.

Маневр Наполеона под Смоленском был шедевром. Он сосредоточил свой корпус на узком фронте между Оршей и Росасной на северном берегу Днепра; затем, под прикрытием тяжелой кавалерии, Великая армия перешла на южный берег. План Наполеона состоял в том, чтобы продвигаться на восток вдоль левого берега, взяв Смоленск, в то время как русские были заняты северными подступами.

К рассвету 14 августа почти вся Великая армия переправилась через Днепр и наступала на Смоленск.Однако план Наполеона был сорван небольшим русским отрядом во главе с генералом Неверовским, который Багратион разместил в Красном для наблюдения за любыми возможными фланговыми маневрами. Войска Неверовского успешно с боями отступили к Смоленску, «отступая, как львы», как описал это один французский офицер. Их подвиги приводили в восторг русскую армию, и будущий лидер партизан Денис Давыдов отразил то, что чувствовали многие в то время: «Я помню, как мы смотрели на эту дивизию, когда она приближалась к нам среди дыма и пыли.Каждый штык сиял бессмертной славой».

Без упорного сопротивления Неверовки у Красного французы к вечеру 14 августа вполне могли выйти к Смоленску и взять город, перерезав русским линию отступления. Однако в результате этого действия Наполеон решил на день приостановить наступление, чтобы перегруппировать свои силы, упустив шанс захватить Смоленск врасплох.