Краткое содержание: «Спящая царевна»

Сказка «Спящая царевна» В.А. Жуковского, написанная в 1831 году, основана на классическом европейском сюжете о спящей красавице. Главная мысль произведения — добро преодолеет все преграды и повергнет зло.

Читать далее

Все произведения автора

Жуковский Василий Андреевич, подробная биография

(1783-1852) русский поэт, переводчик

Отцом Василия Жуковского был Афанасий Иванович Бунин, помещик Тульской губернии, мать — Сальха, турчанка, взятая в плен русскими. По семейным преданиям, она была привезена одним из крепостных Бунина, участником русско-турецкой войны, и подарена хозяину. При крещении она получила имя Елизаветы Дементьевны Турчановой и безвыездно жила в доме Бунина, сначала в качестве няньки, затем домоправительницы.

По желанию Бунина, родившийся у Елизаветы Дементьевны в 1783 году сын, был усыновлен Андреем Григорьевичем Жуковским, жившим у хозяина. Таким образом, Жуковский не считался незаконнорожденным, а в 1789 году Бунин ходатайствовал о «внесении рода Василия Андреевича Жуковского», в соответствующий раздел родословной книги Тульской губернии. Просьба была удовлетворена.

Первоначальное образование, Василий Жуковский получил в семье Бунина, затем в тульском частном пансионе, а с 1792 года учился в Главном народном училище. Оттуда его исключили «за неспособность», и он продолжил обучение в доме В.А. Южковой, сводной сестры и крестной матери будущего поэта.

С 1797 по 1800 год, Василий Жуковский учился в Благородном пансионе при Московском университете. Там он успешно осваивал учебную программу, изучал языки, проходил основательную литературную подготовку. А самое главное, он нашел близких по духу людей: «тургеневский кружок», который затем преобразовался в Дружеское литературное общество. Написанные в это время стихи Жуковского носят подражательный характер. Пансион юноша заканчивает с серебряной медалью и продолжает заниматься литературным творчеством.

1802—1807 годы Василий Жуковский проводит в родных краях, изредка приезжает в Москву для устройства своих литературных дел, потому что основным заработком поэта были переводы. Этот период характеризуется тем, что он пробует свои силы в различных поэтических жанрах, но останавливается на элегии. Первая элегия Жуковского «Сельское кладбище» принесла ему успех, признание читателей. В первом печатном отклике на это произведение, принадлежащем Карамзину, говорится о выразительной и поэтической речи автора.

Участие Василия Андреевича Жуковского в журнале «Вестник Европы» становится важным этапом в его творчестве. Он пишет критические статьи — «Письмо из уезда к издателю» (1808), «Писатель в обществе», «О новой книге» и др. В журнале поэт выступает с литературоведческими статьями — «О басне и баснях Крылова», «Критический разбор Кантемировских сатир с предварительным рассуждением о сатире вообще» (1810) и другие.

В истории развития русского романтизма, первостепенное значение имели баллады Василия Жуковского. Он не только переводил лучшие произведения этого жанра, но и пытался создать балладу русскую и даже простонародную («Людмила», 1808; «Светлана», 1808—1812; «Двенадцать спящих дев», 1817).

Связь поэзии с общественно-политическими событиями, нашла отражение в военно-патриотической лирике Василияя Жуковского. После Аустерлицкого сражения он написал «Песню над гробом славян-победителей », прощальное слово русским воинам, павшим в войне с Наполеоном. Естественно, что Отечественная война 1812 года нашла отражение в лирике поэта.

С 1812 года, Василий Андреевич Жуковский в чине поручика, сначала в отряде народного ополчения, а затем при Главном штабе защищал свою страну. Во время Бородинской битвы он был на поле, но отряд его находился в резерве, и поэтому в военных действиях Жуковский не принял участия. После оставления Москвы, поэт участвовал в знаменитом кутузовском марше, завершившемся Тарутинским сражением. Впечатления от увиденного нашли отражение в его произведениях. Самое значительное из них — «Певец во стане русских воинов» (1812). Оно получило широкое распространение в русской армии.

В 1813 году, Василий Жуковский выходит в отставку, и дальнейший период жизни поэта связан с Петербургом. Сначала он принимает активное участие в культурной жизни столицы, затем его приглашают на службу при дворе: поэт принял приглашение стать воспитателем цесаревича. Жуковский хотел воспитать мудрого и образованного императора, уважающего обычаи и законы своей страны и защищающего ее интересы. Поэтому он считал свою педагогическую деятельность гражданским долгом.

Василий Андреевич принимал активное участие в судьбе многих литераторов, артистов, художников, пострадавших от произвола властей, хлопотал перед царем за декабристов, помогал женам осужденных. По образному выражению Петра Андреевича Вяземского, Василий Жуковский был «представителем русской образованности перед троном безграмотным».

Огромна и разнообразна помощь, которую он оказывал Пушкину — начиная с поддержки в годы ссылки в Михайловское, до предотвращения первой дуэли с Дантесом. После трагического поединка, Василий Жуковский стал душеприказчиком поэта, а затем взял на себя заботы о его семье и его рукописях.

Участие в делах погибшего Пушкина, увеличило внутренний разлад Жуковского со двором и царской семьей. Он получил почетную отставку в 1841 году и уехал в Германию. Поэт не прерывал связей с родиной, он несколько раз собирался вернуться, но болезнь жены и надвигающаяся слепота помешали исполнению его желания.

В Германии он продолжает писать, переводить, создает произведения для детей. Среди замечательных переводов Василия Андреевича Жуковского — «Шильонский узник» Байрона (1822) и драматическая поэма Шиллера «Орлеанская дева» (1817-1821).

В последнем стихотворении «Царскосельский лебедь» (1851) Жуковский образно рассказывает о трагедии одинокого поэта, пережившего свое поколение:

Дни текли за днями. Лебедь позабытый

Таял одиноко; а младое племя

В шуме резвой жизни забывало время…

Раз среди их шума раздался чудесно

Голос, всю пронзивший бездну поднебесну;

Лебеди, услышав голос, присмирели

И, стремимы тайной силой, полетели

На голос: пред ними, вновь помолоделый,

Радостно вздымая перья груди белой.

Голову на шее гордо распрямленной

К небесам подъемля, — весь воспламененный.

Лебедь благородный дней Екатерины

Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый!

Василий Андреевич Жуковский (1783-1852), испрашивающий у него «прижизненное свидетельство». 1842

Клиенты должны загрузить документы, удостоверяющие личность, чтобы участвовать в торгах.

Внимание! Прежде чем регистрироваться для участия в распродаже, убедитесь, что вы прочитали и поняли График премиум-аккаунтов для покупателей.

Перейдите на страницы лотов, на которые желаете сделать заочную ставку.

Нажмите здесь, чтобы завершить регистрацию

Василий Андреевич Жуковский (1783-1852)
Запрашиваю его «сертификат жизни». 1842

Письмо с автографом, подписанное («Жуковский») [Антону фон] Струве, Дюссельдорф, 25 апреля / 7 мая 1842 г.

На французском и русском языках. Две страницы, 252 х 203 мм, цельный адресный лист.

Запрашиваю его «сертификат жизни». Жуковский пишет российскому поверенному в делах во Франкфурте-на-Майне с «моей обычной молитвой»: чтобы он прислал «справку о жизни» в двух экземплярах агенту Жуковского в Санкт-Петербурге Ростиславу Родионову. Он приводит адрес Родионова в канцелярии императрицы на русском языке и отмечает: «Этот документ должен иметь дату 1/13 мая или позже». Он добавляет просьбу к фон Струве предоставить аналогичную справку для «месье де Ройтерна» (его тестя, художника Герхарда Вильгельма фон Ройтерна), которую следует отправить Жуковскому в Дюссельдорф.

Жуковский – ключевая фигура в истории русской литературы, предтеча романтизма, переводчик, покровительствующий благодаря своему влиятельному положению при императорском дворе карьере Лермонтова, его близкого друга Гоголя и других, а также хранитель и редактор многих Неопубликованные произведения Пушкина после его смерти. Жуковский ушел из двора в 1841 году и поселился недалеко от Дюссельдорфа, женившись на 18-летней Элизабет фон Рейтерн. Ему было дано от Николая I разрешение продолжать жить в Прусском королевстве на неопределенный срок и получать свои пенсии и гонорары, при условии, что он трижды в год будет высылать «справку о жизни», как описано в настоящем документе. Ростлислав Родионов был агентом Жуковского по его российским делам после его отъезда. Получатель Антон фон Струве (179 г.6-1846), принадлежал к многочисленной семье русских дипломатов немецкого происхождения.

Эта партия была ввезена из-за пределов Великобритании для продажи и помещена под режим временного ввоза.

НДС на импорт уплачивается по ставке 5% от цены молотка. НДС в размере 20% будет добавлен к надбавке покупателя, но не будет указан отдельно в нашем счете.
Обратите внимание, данный лот является собственностью потребителя. См. пункт h2 Условий продажи.

Предоставлено вам

Еще из

Изгнанники и идеалисты. Частное собрание русских литературных рукописей

Посмотреть все

Сделать ставку Отчет о состоянии

Специалист Christie’s может связаться с вами, чтобы обсудить этот лот или уведомить вас об изменении состояния перед продажей.

Я подтверждаю, что прочитал это важное уведомление об отчетах о состоянии и согласен с его условиями. Посмотреть отчет о состоянии Калькулятор стоимости

Предполагаемая премия покупателя

Убытки, повреждения и ответственность (LDL)

примерное время доставки

Ориентировочная стоимость Исключительно обязанности

Запрашивая его «сертификат жизни». 1842 г. Василий Андреевич Жуковский (1783-1852) Эстимейт: 5 000–8 000 фунтов стерлингов.

Романтизм Василия Жуковского и эмоциональная история России Ильи Виницкого, Мягкая обложка

Романтизм и эмоциональная история России Василия Жуковского

---

Илья Виницкий

9001 0 Издательство Северо-Западного университета

Copyright © 2015 Northwestern University Press
Все права защищены.
ISBN: 978-0-8101-3185-9

---

ГЛАВА 1

Завтрак на рассвете

Они ели по утрам и спали допоздна, находя зимний сезон намного слаще лета, осени. или весна .

— Лонг, Дафнис и Хлоя

Vos chèvres sont devenues sauvages; vos vergers sont détruits; Вос oiseaux sont enfuis, et on n’entend plus que les cris des éperviers qui volent en rond au Haut de ce bassin de rochers.

— Бернарден де Сен-Пьер, Поль и Виржини

ГЛАВНЫМ ИСТОЧНИКОМ сведений о ранних годах жизни Жуковского являются воспоминания его племянницы, детской писательницы Анны Петровны Зонтаг (урожденной Юшковой; 1786–1864), которые были впервые опубликованы в 1849 г. в журнале Москвич ( Москвич ), а затем — в расширенном варианте — в 1883 г. в Русская мысль ( Русская мысль ). Эти воспоминания в немалой степени были вдохновлены самим поэтом, видевшим в Зонтаге не только своего ближайшего друга детства, но и талантливого и наблюдательного сказочника, способного воскресить утраченный Эдем «сладкого Прошлого». Жуковскому казалось символичным, что Зонтаг будет писать свои мемуары в том месте, где они провели первые годы своей жизни, — селе Мишенском, принадлежавшем отцу поэта и деду мемуариста Афанасия Ивановича Бунина (ок. 1716–1716). 1791). К 1840-м годам от родового дома остались лишь руины, но память рассказчика, по мнению Жуковского, была способна населить этот опустевший мир родовыми призраками.

Зонтаг начинает свой рассказ с истории происхождения поэта. По семейной легенде, почетнейший и знатнейший, хотя и не самый строго нравственный помещик Бунин, хозяин живописного и богатого имения Мишенское, в шутку спросил у своего крестьянина, ушедшего добровольцем на русско-турецкую войну 1768–1774 гг. штатского служащего, чтобы вернуть ему из похода «хорошую турецкую девушку». «Моя жена совсем постарела, — жаловался он. Крестьянин привел к нему двух сестер-турчанок: шестнадцатилетнюю Салху, муж которой погиб при штурме Бендер, и одиннадцатилетнюю Фатиму. Фатима вскоре умерла, но Салха — красивая, ловкая, кроткая и скромная — выжила. Она считала себя наложницей и второй женой Бунина и подчинялась Марии Григорьевне, жене своего барина, как собственной любовнице. Последний не винил ее, принимая во внимание ее мусульманские убеждения. Потеряв надежду вернуться домой в результате обмена пленными, Салха приняла православие. В крещении получила имя Елизавета Дементьевна Турчанинова.

Ее очень любили в доме Буниных. В разные годы выполняла обязанности няни, домработницы, домработницы.

29 января 1783 года Елизавета Дементьевна родила сына, которому дали имя Василий. Крестным отцом согласился служить бедный дворянин по имени Андрей Жуковский, иждивенец Бунина. Зонтаг пишет, что этот Жуковский усыновил мальчика, получившего таким образом свою фамилию. Со своей стороны, Мария Григорьевна благословила мальчика и «усыновила [его] в сердце своем», потому что думала о своем единственном сыне, студенте Лейпцигского университета, умершем двумя годами ранее. Когда Елизавета Дементьевна положила мальчика к ногам хозяйки, та, глубоко растроганная, взяла его на руки, «целовала, благословляла и плакала». «С этого времени, — пишет Зонтаг, — маленький Василий был любимцем всей семьи»: «Для старших он был любимым сыном, для младших — любимым братом. В нашей семье было много девочек, но он был единственным мальчиком».

Биографы Жуковского давно установили, что история рождения поэта, которую Зонтаг основывает на словах ее бабушки и матери Жуковского Елизаветы Дементьевны, весьма далека от истины.

Двух турчанок к Бунину привел не его крестьянин, а соседний помещик Иоганн Карл Мюфель, участник штурма Бендер. Согласно официальному документу, Муфель передал их «для обучения», а скорее просто продал. Отношения между супругами Буниными были далеки от идиллической картины, нарисованной мемуаристом, а положение мальчика, сына прислуги, было двусмысленным и ненадежным. Усыновление крестника противоречило законам того времени, и дети, рожденные вне брака от помещиков, записывались, в соответствии с законодательством того времени, в крестьяне за собственными родителями «дворянского происхождения». Получить шляхетское достоинство для мальчика означало обойти закон, и влиятельная в Тульской губернии семья Буниных ( губерния ), должны были использовать все свои связи и проводить очень сложные и трудоемкие схемы, несмотря на что дворянство Жуковского оставалось спорным до конца 1830-х годов.

Однако наибольший интерес представляет литературно-мифологическая основа истории Зонтаг.

Он похож на исходный пункт сентиментального семейного романа: идиллический, укромный, провинциальный уголок, в котором слышны только далекие звуки войны; хороший, но грешный помещик; его добродетельная жена, прощающая экзотическую благородную наложницу своего мужа; наложница, обожающая свою любовницу; незаконнорожденный мальчик, посланный Богом великодушной любовнице в обмен на сына, погибшего на чужбине. Практически для каждого тематического элемента этой повести можно найти прототип в сентиментальной литературе конца XVIII века, в горниле которой формировался семейный миф Жуковского. Таким образом, трогательное единство жены и наложницы напоминает утопический проект церкви Дружбы, в которой, по мнению сэра Грандисона, должны обниматься жена и возлюбленная. В свою очередь, фигура смиренной, самоотверженной Салхи соответствует модели благородной турчанки, популярной в литературе конца XVIII века (см., например, опубликованный в 1780 г. роман, красноречиво озаглавленный Пример крепкой и истинной любви, или Приключения прекрасной турчанки Ксеминды, нареченной Елисаветой, отвергнувшей предложенный ей брак с царственными особами за исполнение супружеского обещания, данного любовнику ). Традиционен для сентиментального романа и мотив незаконнорожденного ребенка, воспитанного добродетельной дамой. Подобная литературность не только маскирует или идеализирует факты, но и «сглаживает» острые места реальных жизненных ситуаций, эстетизирует личные травмы. История, характерная для бурного и безнравственного восемнадцатого века, переведена на язык эпохи сентиментализма. Как мы увидим, поэтизация и мифологизация собственной биографии в рамках литературных моделей становится ключевым принципом собственного творческого сознания поэта.

В своих литературных воспоминаниях Зонтаг создает группу «прекрасных душ», живших в российской провинции в конце «нецивилизованного века». Во главе этого преимущественно женского «царства» стоит бабушка. Далее идут ее почтительные дочери, милые внучки и верная подруга-служанка. Герой — чудесный мальчик (единственный в семье!), сын слуги и будущий великий поэт. «О Василии Андреевиче, — заключает Зонтаг, — можно сказать своими словами, что он был возлюбленный богами еще до своего рождения; он также был любимцем своей семьи и был счастлив по самой своей природе, и его семья нежилась в удовольствии его присутствия». лучшее выражение женской сентиментальной культуры, сложившейся в России в конце XVIII века. Если Николай Карамзин, как столь убедительно показал в своих произведениях Юрий Лотман, создавал русскую литературу для образованных и сентиментальных женщин, то образованные и сентиментальные женщины» создан» Жуковский — их собственный поэт.

Первая драма

Рассказ о первых литературных попытках Жуковского занимает важное место в мемуарах Зонтага. События происходят в доме родителей Анны Петровны в Туле — культурном оазисе русской провинциальной жизни 1790-х годов. Хозяйка дома — сводная сестра и крестная Жуковского Варвара Афанасьевна Юшкова (1768–1797) — была умной, просвещенной и талантливой женщиной. В ее доме — «самом лучшем и приятном во всей Туле» — устраивались литературные чтения, музыкальные концерты, детские праздники и спектакли. Юшкова активно занималась делами тульского театра. В своем доме она открыла небольшой пансион, в котором учились ее четыре дочери, Жуковская, и двенадцать других детей. Влияние ее личности на формирование будущего поэта было, по его мнению, значительным. «Она была одаренным человеком…» — писал он в конце жизни Анне Зонтаг, прочитав ее воспоминания о матери. «У нее была очень поэтическая натура. Все, что выходило за пределы низшего уклада жизни, занимало ее интерес. Многие скрытые таланты оставались неразвитыми. Это поразило меня ясно уже тогда, при моей необразованности. И теперь я еще помню, как привлекательно она умела рассказывать истории. »

Первые литературные произведения будущего поэта, по воспоминаниям Зонтага, относятся к зиме 1794–1795 гг. Они носили драматический характер. Той зимой семья Юшковых ожидала в гости бабушку Марию Григорьевну и мать Жуковского Елизавету Дементьевну. К их приезду Жуковский написал и поставил с помощью небольшой труппы воспитанников Юшковой историческую трагедию «Камилл, или Освобождение Рима». Зонтаг сохранила в своей памяти многие детали этой работы, которая не сохранилась. В финале Камилл (в исполнении Жуковского, разумеется) спас город от галлов и оплакивал аврелианскую царицу Олимпию, принесшую себя в жертву Риму. Пьеса имела оглушительный успех и вдохновила двенадцатилетнего автора на сочинение еще одной драмы, на этот раз в сентиментальном ключе.

Темой нового спектакля мальчик почерпнул из знаменитого сентиментального романа Жака-Анри Бернардена де Сен-Пьера (1737–1814), Поль и Виржини (1787; в русском переводе г-жи Подшиваловой — «Павел и Вирджиния»), история двух семей на далеком Иль-де-Франс (Маврикий) — аристократки мадам де ла Тур и ее дочери Вирджинии и крестьянки Маргариты и ее внебрачного сына Поля.

По словам Зонтага, Жуковский назвал свою пьесу именем матери героини романа — «Мадам де ла Тур». Мемуарист очень мало пишет об этом произведении, но, как мы увидим, его достаточно для того, чтобы сделать некоторые выводы об истоках поэтической идеологии Жуковского. «Здесь, в первой картине, — вспоминает Зонтаг, — выносят завтрак. Госпожа Юшкова, желая утешить автора и всю труппу, заказала вместо завтрака прекрасный десерт. Что случилось? Все забыли свои роли, все актеры вдруг высыпали из-за кулис и бросились к десерту. Все разговаривали и ели, не слушая режиссера, который в печали принялся есть вместе с остальными.Этот сюрприз порадовал зрителей больше, чем сама драма … Дальше пьеса не пошла».

Эти несколько строк из воспоминаний Зонтага привлекли внимание биографов и ученых Жуковского. По словам Карла Зейдлица, описанная Зонтагом неудача повлияла на поэта: страстный любитель театра, он предпочитал не пробовать себя в драме. В свою очередь, Владимир Резанов, исследователь раннего творчества Жуковского, отмечал, что в романе Бернардена де Сен-Пьера Жуковского могло заинтересовать описание детского театра пантомимы, разыгрываемого в окружении величественных природных декораций 9-го века.0074 Пол и Вирджиния: «Отвлечься на этот пример было тем легче, что страсть к театру, видимо, была у него с рождения». Современный биограф поэта Виктор Афанасьев отмечает, что именно мелодраматический характер романа привлек молодого автора:

Злоключения двух семей, пытающихся жить вне общества на одном из далеких островов, любовь юноша и девушка — Пол и Вирджиния, борьба с попыткой цивилизации вмешаться в их жизнь — все это тронуло сердца читателей. Никого не смущал надуманный сюжет, никто не искал правдоподобия в эпизодах. Все дело было в чувствах.

«Полной неожиданностью стало, — заключает биограф, — что уже со второй попытки Жуковский нашел тему, созвучную его будущим литературным усилиям». Не менее удивительна и оригинальность направленности пьесы — в основе драмы «лежит трагедия матери, а не история гибели двух влюбленных». Этот сюжетный поворот, предполагает биограф, был обеспечен Жуковскому «судьбой родной матери».

Попытки связать эту уже не сохранившуюся пьесу с жизнью молодого автора вполне оправданы, но приведенные мнения нельзя признать убедительными. В реконструкции идеи «Мадам де ла Тур» следует обратить внимание на единственный комментарий мемуариста и, по-видимому, участника неудачной постановки: описание того, как был подан завтрак во время первой сцены. Совершенно очевидно, что сцена завтрака, с которой молодой автор начал свою пьесу, явилась кульминационной сценой для развития действия рассказа. На этот завтрак, приготовленный Вирджинией, прибывает губернатор острова месье де ла Бурдонне. Он приносит мадам де ла Тур письмо от ее тети, богатой француженки, которая приказывает отправить к ней Вирджинию для получения образования. Если девушка оправдает ожидания тетушки, то она станет ее наследницей.

Губернатора приятно удивила простая и здоровая пища бедных, но счастливых жителей этого отдаленного от цивилизации уголка. Он был очарован порядком и чистотой избушки и гармоничными отношениями между двумя «интересными семьями», а также между помещиками и слугами. «Я вижу здесь, — сказал он, — только самую жалкую мебель, но я вижу безмятежные лица и веселые души». Его визит также знаменует собой начало конца этой идиллии. Вторжение цивилизации, представленной фигурой колониальной власти, в жизнь народа, до сих пор следовавшего своим естественным законам, разрушает эту жизнь. (Показательно, что губернатор приносит мешок денег, предназначенных для поездки Вирджинии.) Мадам де ла Тур неохотно соглашается отправить дочь во Францию. Далее следует ряд напряженных диалогов, обнажающих скрытые противоречия идиллического романа и разговора мадам де ла Тур с Вирджинией, как будто готовый к драматическому воспроизведению, их разговор с духовником, диалоги Поля с его мать, крестьянка Маргарита и, наконец, Пол и Вирджиния. В конце этой структурно замкнутой части романа, начавшейся с идиллического завтрака, Бернарден изображает страдания Поля, узнавшего, что Вирджиния была вынуждена уйти без его ведома. Я утверждаю, что уже не дошедшая до нас пьеса Жуковского следовала (по крайней мере, в самых общих чертах) именно по этой схеме.

Спасенная идиллия

Это, по-видимому, первая попытка Жуковского использовать «чужой» текст как образец для выражения собственных переживаний и проявления собственной жизненной ситуации (а может быть, и первой любви), обращено к «родственной» публике. Лицензию на биографическое усвоение текста дал сам автор романа. В предисловии к роману Бернарден де Сен-Пьер пишет:

Я хотел слиться с красотой природы между тропиками, нравственной красотой маленького общества. Точно так же моей целью было выставить в поразительном свете некоторые важные истины, и в частности эту: что человеческое счастье состоит в том, чтобы жить согласно с Природой и Добродетелью. Однако мне не нужно было сочинять роман, чтобы изобразить счастливые семьи. Я самым торжественным образом заявляю, что те, которые я собираюсь показать, действительно существовали.

Пьеса, написанная Жуковским к приезду двух матерей, Марии Григорьевны и Елизаветы Дементьевны, была полна аллюзий. Титул относился, конечно, не к матери Жуковского, а к ее знатному другу, воспитавшему Анну Юшкову вместе с Жуковским в своем доме в Мишенском. В фигуре простолюдинки Маргариты, матери Павла, можно было увидеть мать молодого автора. Пол и Вирджиния выросли вместе как брат и сестра. Крестили в одной купели, спали в одной люльке. В своих воспоминаниях о Жуковском Зонтаг писала об их общем детстве:

[Васенька] очень любил меня, и часто приходил ко мне в мою комнату и, когда меня качали…, просил положить его со мной в колыбель, а он рядом засыпал мне. По утрам меня приносили к нему в спальню, чтобы разбудить, и так клали в его постель. Я, естественно, этого не помню, но он помнил и называл меня своей колыбелью, даже незадолго до смерти писал мне, вспоминая, как мы качались в одной колыбели.