Затем Баймуратов произвел еще несколько выстрелов в воздух, причем одна из пуль попала в «незафиксированную кормовую дверь», из-за чего осколками оболочки пули получили ранения несколько других протестующих. Среди них был Усов, который «получил смертельное ранение в голову и уже мертвым был раздавлен гусеницами БМП».

Только после этого, как указано в материалах дела, люди начали кидать в БМП бутылки с зажигательной смесью. Машина загорелась, и ее экипаж попытался эвакуироваться в другую, «продолжая делать предупредительные выстрелы в воздух». В этот момент Кричевский, оказавшийся рядом, кинул в БМП камень, после чего упал замертво.

«Был неустановленным лицом убит выстрелом в голову»

Из материалов дела 18/6214-91

Получается, что, если верить официальным документам, по крайней мере двое из троих погибших были убиты в результате стрельбы, которую солдаты вели из табельного оружия.

«Нетрезвая блондинка»

Репортаж корреспондента «Коммерсанта» Михаила Каменского, находившегося на месте событий, с одной стороны, рисует несколько другую картину. Вероятно, так все и выглядело с точки зрения людей, которые защищали баррикаду.

По этим свидетельствам, Кричевский погиб в тот момент, когда БМП 536 пыталась пробить баррикаду, «бодая» один из троллейбусов — из них были сложены укрепления. «При первом же ударе свалился под гусеницы и погиб, затянутый траком, находившийся на броне ополченец», — писал Каменский.

После этого, в момент, когда люди пытались набросить на смотровые щели машины ее штатный брезент, внезапно появляется новый персонаж — «нетрезвая блондинка», которая бегала вокруг машины и «пыталась броситься под гусеницы». По словам корреспондента, она оказалась за БМП, когда машина начала резко сдавать назад, а женщина, «с явно суицидальным намерением» попыталась броситься под ее траки. Тут появляется Усов, который, по мнению журналиста, оттолкнул женщину, но сам «споткнулся и был расплющен гусеницей».

Фото: Сергей Мамонтов / ТАСС

Дальше описывается эпизод с поджогом протестующими БМП, однако здесь они не кидают бутылки с зажигательной смесью. Как отмечает Каменский, «экспроприировав» из багажника стоящего рядом автомобиля канистру и бутылки с бензином, люди запрыгнули на броню машины, облили ее горючим и подожгли.

И наконец, вполне однозначно описывается смерть Кричевского. И по репортажу Каменского получается, что скорее всего его застрелил командир экипажа БМП 536:

Из открывшегося люка выпрыгнул командир. Выхватив из кобуры пистолет, с истерическими криками: «Я не убийца, а офицер, я не хочу больше жертв, отойдите от машин, солдаты выполняют приказ!» — он бросился к стоящему рядом БМП, стреляя на ходу в воздух. Так, по всей видимости, непреднамеренно был ранен еще один ополченец

Из репортажа корреспондента «Коммерсанта» Михаила Каменского

На этом все закончилось. Протестующие, словно опомнившись, начали помогать тушить горящую машину. Вскоре подъехали пожарные, а за ними — и военный комендант столицы генерал-лейтенант Николай Смирнов.

По его словам, которые приводит Каменский, у солдат вообще не должно было быть боекомплектов. Офицер пообещал «разобраться», откуда у них взялись патроны. Однако, как пояснил корреспонденту «другой высокопоставленный военный», который пожелал остаться неназванным, это утверждение не соответствовало действительности, ведь некоторым подразделениям было приказано выдвигаться на учения в Гороховецкий учебный центр, что в Нижегородской области, и потому им было выдано «по трети штатного боекомплекта».

«Кого в последний раз оплакивала Москва так искренне!»

После четырех месяцев следствия был оправдан и экипаж БМП 536, и их командиры. Протестующим также не было предъявлено обвинение. Никто ни в чем не виноват.

Хоронили Владимира Усова, Дмитрия Комаря и Илью Кричевского 24 августа 1991 года. Попрощаться с этими людьми, не знавшими при жизни друг друга, пришло огромное количество людей. С траурной трибуны у Белого дома выступили Борис Ельцин, Александр Руцкой, Михаил Горбачев.

Прощание с Дмитрием Комарем. У гроба — родители погибшего, Любовь и Алексей Комарь. 24 Августа 1991 года

Фото: Геннадий Хамельянин / ТАСС

Ельцин каялся перед родителями погибших, что «не смог уберечь» их сыновей. Московский градоначальник Гавриил Попов использовал трибуну, чтобы обратиться к москвичам с призывом «после победы брать молотки и строиться». А Михаил Горбачев кланялся от всей страны перед отцами и матерями молодых людей, «отдавших жизни, вставших на пути тех, кто хотел вернуть страну в мрачные времена тоталитаризма, столкнуть в пропасть, привести к кровавой бойне».

Публика соглашалась. Люди, вышедшие в те три дня на улицы, были действительно готовы стоять до последнего ради того, чтобы вырваться из тягучей атмосферы затянувшегося межвременья, чистилища. Они почувствовали, что советский период наконец пройден, поставлена жирная точка. И эти три молодых человека были символом грядущих перемен, которые теперь уже неизбежны.

Кого в последний раз оплакивала Москва так искренне! С кем прощалась так скорбно! Когда собирала по доброй воле столько сотен тысяч в похоронной процессии! Никто не знал этих троих парней еще неделю назад, кроме родителей, родных, друзей. А сейчас их имена известны миру. Их хоронит не только Родина — все честные люди Земли. Они стали трагическим символом бесстрашного, беззаветного сопротивления насилию

Эти слова открывали новостную заметку в газете «Известия», описывающую похороны Комаря, Усова и Кричевского. В то время мало кто писал о гибели этих ребят обыденным тоном.

***

Однако восприятие обществом личностей трех — во многом случайных — жертв путча было завязано именно на этом моменте условной победы всего хорошего над всем плохим. Эйфория победы над ГКЧП быстро улетучилась, уступив место тревоге за то, как жить дальше. Уже через полгода были подписаны Беловежские соглашения, окончательно решившие судьбу Советского Союза.

Насколько быстро и власть, и люди забыли о том, кем были Комарь, Усов и Кричевский и какую роль сыграли в новейшей истории России, можно отследить хотя бы по тому, что последовало за объявлением их героями СССР. Золотые Звезды их родным вручили только в феврале 1992 года. И это при том, что до своей отставки Горбачев успел вручить медали космонавтам, а вот про защитников демократии почему-то забыли.

Дело по факту их гибели определенно хотели замять как можно быстрее — ведь дотошное разбирательство не было выгодно никому, кроме их родных, которые просто хотели докопаться до правды.

В ноябре 1992 года мать Дмитрия Комаря Любовь Комарь пыталась обжаловать постановление прокуратуры, указывая, что оно «находится в скандальном противоречии с фактами, выявленными следствием»

Она не была согласна с версией о том, что ее сын просто выпал через открытый люк БМП, выражала сомнение в том, что ее сын мог получить «открытый многооскольчатый перелом свода и основания черепа, грубые повреждения вещества головного мозга», как об этом свидетельствовала медэкспертиза, упав с высоты в 69 сантиметров.

«Вскоре ей позвонили и сказали, чтобы она на эксгумации не настаивала, так как у нее есть еще двое детей, и она должна о них думать. Намек мать поняла, поэтому 10 лет просила меня об этом никому не говорить», — рассказывал информпорталу фонда Дмитрия Комаря «афганец» Сергей Чурин, с которым Комарь, который также отслужил в Афганистане, познакомился на баррикадах.

В течение 13 лет власть исправно раз в год поминала героев новой России, присылая в знак памяти венки на их могилы от президента, потом — перестали. В 2011 году Любовь Комарь в интервью газете «Взгляд» говорила о тех, кто ежегодно в знак памяти о жертве ее сына возлагает цветы к памятному знаку «Защитникам демократии России», следующее: «Народу, конечно, с каждым годом меньше. Тогда, в 1991 году, было много народу, но было много любопытных. Как? Что? Зачем? Почему? А сейчас число людей убыло в геометрической прогрессии».

Люди, вышедшие протестовать в 1991 году против путча, отмечают 30-летие событий. Москва, 19 августа 2021 года

Фото: Александр Земляниченко / AP

С каждой памятной датой все более мягкими становятся и портреты троицы, которые рисуют их родственники. Не произносится больше слов о защите демократии. Мать Комаря в 2016 году в интервью ТАСС называла сына «аполитичным», а вышел он на улицу, дескать, только потому, что Руцкой, в то время вице-президент РСФСР, призвал всех «афганцев» выходить к Белому дому. Все пошли — и он пошел. И мать Усова утверждает, что ее сын там оказался для того, чтобы оказывать помощь женщинам и детям, а вовсе не ради какой-либо идеи.

«Время другое. Прошло целых 20 лет, сменилось не одно поколение уже взрослых людей… За эти 20 лет каждодневно происходят какие-то новые события, которые затмевают прежние», — рассказывал десять лет назад радио «Комсомольская правда» отец Ильи Кричевского Марат Кричевский.

О том, как теперь относятся к изменившим ход истории событиям августа 1991-го года, красноречиво говорит опрос, проведенный социологами ВЦИОМ уже в августе 2021 года. 43 процента что-то слышали, но не знают деталей о путче ГКЧП, 16 процентов впервые о нем услышали. Среди тех, кто слышал о путче, больше всего людей сказали, что это был «просто эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны».

Про погибших защитников демократии в исследовании ВЦИОМ не говорится ни слова.

диссидентов советской эпохи осуждают отказ Москвы от празднования годовщины путча 1991 года

МОСКВА — Бывшие советские диссиденты возмущаются после того, как им было отказано в разрешении почтить память неудавшегося августовского переворота 1991 года, приведшего к распаду Советского Союза, заявив, что московские городские власти решение победа заговорщиков путча 25 лет спустя.

Городские власти не разрешают провести ежегодный митинг 20 августа, который призван почтить память тысяч демонстрантов, которые у здания российского парламента отразили попытку бескомпромиссного коммунистического переворота против советского лидера-реформатора Михаила Горбачева. (Непокорную толпу возглавлял Борис Ельцин, тогдашний президент Российской республики Советского Союза.)

Организаторы также добивались разрешения провести церемонию на центральном перекрестке Москвы у памятника трем мужчинам, погибшим в ходе противостояния, которое в конечном итоге привело к рождению постсоветской России.

Власти Москвы 16 августа предложили активистам провести церемонию в другом сквере на северо-востоке столицы, а митинг — на площади без привязки к бурным событиям. Они сослались на масштабные дорожные работы в столице и проблемы с дорожным движением.

25-летие приобрело дополнительное значение, поскольку президента России Владимира Путина, который когда-то осудил распад СССР как «величайшую геополитическую катастрофу 20-го века», обвиняют в проведении все более авторитарного и националистического курса в третий раз срок в Кремле.

Организаторы протестуют против того, что они проводят такие поминки ежегодно в течение последних 24 лет и всегда получали разрешение. Говорят, что близлежащие дорожные работы уже завершены.

«Конечно, мы не собираемся возлагать венки в Сокольниках вместо места их гибели», — написал в своем блоге известный правозащитник Лев Пономарев . «Как и мы не собираемся поднимать флаг в неизвестном месте».

Пономарев назвал августовские события 1991 года редкой настоящей победой гражданского общества.

«Вскоре после этого номенклатура опять закрылась… потом власть опять занялась удушением всех только что появившихся демократических свобод и развязыванием захватнических войн, главная из которых… война против собственного гражданского общества России. Они предпочитают забыть о событиях 19 августа.91».

Поднятие флага

Организатор, Михаил Шнейдер, сказал, что он и Пономарев оспорят решение в письменном ответе в мэрию и обратятся в прокуратуру 19 августа. флаг 22 августа — дань уважения рождению российского триколора и его замене красного советского флага. Они заявили, что власти не выдвигали встречных предложений относительно какой-либо площадки , где они могли бы поднять флаг.

Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов написал в Twitter, что призвал мэра Москвы Сергея Собянина отменить это решение.

Некоторые, как Саша Сотник, оппозиционно настроенный блогер, даже предположили, что не будут считаться с московскими властями и попытаются собраться, как и планировалось. Сотник осудил решение мэрии как окончательную победу 25 лет спустя сторонников жесткой линии 1991 года, известных как ГКЧП, сокращение от Государственного комитета по чрезвычайным ситуациям.

В центре внимания: Как пал Советский Союз

ГКЧП представляла собой организацию из восьми человек, получившую название «Банда восьми», которая пыталась свергнуть Горбачева в августе 1991 года, повернуть время вспять его перестроечных реформ и предотвратить распад Советского Союза. Семеро мужчин были заключены в тюрьму, а один покончил жизнь самоубийством.

«Победила ГКЧП», — написал Сотник в Facebook. «Реванш подкрался, и это случилось. Идти все равно надо. Я лично приеду», — написал он в Facebook.

Андрей Рыклин, редактор «Ежедневного журнала», предположил, что это решение стало переломным моментом в России. «Этот отказ мне кажется историческим… Маски сняты… Власти буквально прямо признали себя наследниками и продолжателями ГКЧП», — написал Рыклин в Facebook.

Василий Максимов, российский пользователь Twitter, называющий себя фотожурналистом, написал:

«Через несколько дней будет 25 лет со дня восстания ГКЧП, танков на улицах Москвы и неизбежного поражения совков». — уничижительный сленг для Советского Союза.
PS Увы, в [России] жаба выжила».

Другой пользователь твиттера написал: «Отказано в проведении церемонии в честь годовщины победы над ГКЧП в августе 1991 года.
Понятно почему: ГКЧП у власти».

Взгляд очевидца на советский путч

Первоначально эта история была опубликована в выпуске «Коротких волн» за август/сентябрь 1991 года, внутреннем издании РСЕ/РС. Далее следует рассказ очевидца о неудавшейся попытке советских сторонников жесткой линии 19 августа.91 о свержении президента СССР Михаила Горбачева, написанный доктором Иэном Эллиотом.

Радио Свобода было в центре событий в Москве. Сергей Марков, молодой профессор политологии Московского университета, рассказал мне, как он записал радиопередачу о первом указе Ельцина против хунты. Марков проехал на поезде до местного совета в Дубне и с удовлетворением наблюдал, как его исполком сразу же после прослушивания записи претворял в жизнь указания Ельцина. Марков, который является лидером Российской социал-демократической партии, провел долгую ночь с 20 на 21 августа в «Белом доме», где «Радио Свобода» обеспечивало постоянный поток информации из России и из-за рубежа.

Под затяжным дождем понедельника днем ​​я наблюдал, как возмущенные толпы на Калининском мосту и Смоленской набережной строят баррикады и суют листовки в руки молодых растерянных танкистов. Рабочие перетаскивали бетонные блоки на свои грузовики. Молодые ребята несли перила. Ученые средних лет, с портфелем в одной руке и шестом в другой, отложили возвращение домой, чтобы внести свой вклад в защиту «Белого дома» и избранных им представителей. Первые заграждения из троллейбусов с проколотыми шинами крепли с каждой минутой.

В пять часов мое внимание привлек знакомый звук: новости из Мюнхена громко и отчетливо доносились из центра большой группы зонтиков в конце моста. Хозяин большого радио сказал мне, что прием в течение последнего часа был хорошим, но ранее он был уверен, что РЛ глушат.

В 17:15 бронетранспортеры, пытавшиеся прорваться через импровизированное заграждение на мосту, в опасной операции развернулись среди толпы и исчезли в направлении гостиницы «Украина». Расстроенный солдат внутри одного из транспортеров произвел несколько выстрелов в воздух, чтобы напугать толпу и заставить расчистить путь. Позже колонна из нескольких десятков легких танков безрассудно вылетела из-за угла у станции метро «Смоленск», их офицеры отчаянно отмахивались от прохожих, но явно были полны решимости не сбавлять скорости, опасаясь оказаться прижатыми, как многие другие. другие — размахивающей листовками молодежью. Тем не менее, кто-то успел нацарапать мелом на танке номер 073: «Свобода, а не танки!»

У станции метро «Проспект Маркса» люди столпились вокруг ельцинского «Обращения к гражданам России», вывешенного на стене напротив Большого театра. Перед близлежащей гостиницей «Москва» большая толпа приветствовала выступления молодых депутатов. Распространялась всеобщая забастовка, Ельцин получил широкую поддержку, россияне больше не были готовы становиться на колени перед тоталитаризмом.

Молодой депутат Дмитрий Чегодаев, лидер «Демократической России», особенно эффектно со своим мегафоном созвал толпу на всенощное бдение у «Белого дома». (Я должен был снова поговорить с ним при более счастливых обстоятельствах в четверг вечером.) Он все еще со своим мегафоном, смеясь, уговаривал москвичей, но приказал москвичам держаться подальше, чтобы два мощных крупповских крана могли снять «Железного Феликса» (Дзержинского) с его высокого пьедестала. перед зданием КГБ.

Вечером того же дня я узнал от одного из замов «Белого дома», что «Радио России» и «Эхо Москвы» подавлены. Я был у Сергея Корзуна, главного редактора популярной радиостанции «Эхо Москвы», в его тесной квартире как раз тем утром, вскоре после того, как сотрудники КГБ приказали ему закрыться. Он сказал мне, что не собирается подчиняться им, так как не признает их авторитет. Поэтому мне казалось вероятным, что он был арестован. Это оказалось не так, и «Эхо Москвы» вскоре вернулось в эфир, хотя его передачи не раз прерывались в последующие напряженные часы.

На той неделе я разговаривал с несколькими журналистами, в печати и на радио; их опыт сильно различался, как и их увлекательные рассказы о том, как им каким-то образом удалось бросить вызов некомпетентным попыткам хунты подавить их деятельность. Но они разделяли с молодыми людьми, стоявшими безоружными перед танками, мужественную решимость сделать все, что в их силах, чтобы обеспечить провал путча.

Внезапно мимо гостиницы «Метрополь» и памятника Свердлову прогрохотала дюжина танков, направляясь к Манежной площади, разгоняя тех, кто, как и я, шел от динамиков к линии крутых омоновцев, блокирующих Красную площадь.

Через несколько секунд фыркающие танки с солдатами в бронежилетах наверху, сжимающими автоматы Калашникова, были окружены людьми с собрания, решившими объяснить солдатам, как их вводят в заблуждение. Из окон депутатских кабинетов в гостинице «Москва» развевались листовки, но, возможно, еще эффективнее были пухлые и по-матерински русские женщины, которые отдавали недоедающим солдатам все, что было в их корзинах, от гроздьев винограда до очень большой банки компота, который офицер потребовал немедленно вернуть. «И они заставляют наших детей участвовать в этом!» — закричала одна разгневанная женщина.

Растерянные и недовольные, солдаты и танкисты выслушали самые разные критики, от лекций о демократии до единственного пьяного, которого я видел среди сотен тысяч демонстрантов против хунты. Разорвав на себе рубашку и упершись обнаженной грудью в дуло автомата Калашникова в руках нервного подростка, он крикнул: «Ты же не будешь стрелять в нас? Мы русские, а ты ведь русская…»

Наконец дождь прекратился, и в лучах заходящего солнца загорелись красные кирпичи Музея Ленина. Танкисты помогли некоторым симпатичным девушкам забраться рядом с ними, чтобы украсить их танк цветами. Разъяренный офицер прогнал их, но согласился отвести оставшиеся танки тем же путем, которым они пришли, если только толпа отступит достаточно, чтобы позволить им маневрировать. И вот они ушли, позорно буксируя разбитый танк назад, торжествующие возгласы толпы разносились по Манежной площади, а омоновцы смотрели бесстрастно.

Понедельник подготовил почву для разгрома неуклюжей хунты. Политически сознательные слои населения осознали свою силу, и я видел мало признаков сомнения среди тех, кто стоял на баррикадах, в том, что демократия восторжествует. Конечно, слишком многие москвичи опустили голову, ожидая, куда подует ветер, прежде чем высказать свое мнение о событиях. А в автобусах и метро было несколько человек, которые даже выступали за хунту, надеясь на возврат к брежневскому застою, когда в магазинах хоть что-то можно было купить.

Во вторник по всей Москве проходили митинги, на которых коллективы газет, заводов и других учреждений определяли свою позицию. Некоторые просто занимались своими делами, как обычно. Другие разделились и предпочли сидеть у забора, пока не станет ясно, на чью сторону было бы в их интересах перепрыгнуть.

Для представителей СМИ это не вариант; тех, кто сразу не выступил с заявлением против переворота, более смелые коллеги заклеймили как соглашателей. Но некоторые газеты, которые сразу же решили бросить вызов запрету хунты, обнаружили, что им не хватает средств для публикации нормального номера – и нет, в большинстве случаев, о которых я слышал, потому что путь к типографиям преграждали танки. Чаще всего дело было просто в газетах, ранее контролируемых партиями, ответственное должностное лицо отказывалось предоставить ключи; а поскольку доступ к ксероксам по-прежнему строго ограничен, не всегда было просто издать несколько тысяч листовок или коротких «экстренных выпусков», если это газета. Даже получение запасов ксероксной бумаги требовало значительной инициативы.

Либературная газета журналистов провели митинг протеста против действий хунты и организации совместной акции демократических СМИ. Их не впечатлила позиция их редактора Федора Бурлацкого, который остался в отпуске и не руководил их протестом. Поскольку у них не было возможности самостоятельно подготовить экстренный выпуск, они решили сесть в свой автобус и присоединиться к демонстрации солидарности у российского парламента. Виталий Третьяков, редактор Независимая газета, обеспечила спецвыпуск своей газеты по факсу, несмотря на запрет, и быстро организовала подпольное распространение этого и последующих номеров. Он сказал, что надеется посетить конференцию Института в сентябре — «если до этого не произойдет еще один переворот».

Среди наиболее активных в изготовлении и распространении листовок были молодые члены общества «Мемориал», с которым установила тесные связи самиздатовская секция НИИ Радио Свобода. Они брали бумагу из каждого офиса, который только могли найти, и печатали тысячи листовок на своих перегруженных ксероксах. «Подавленные» газеты и информационные агентства передавали Обществу «Мемориал» по факсу информацию, которую те отправляли на Запад через Прагу и Братиславу, так как они не могли отправить по факсу напрямую. У одного парня был неприятный момент, когда к нему подошли двое милиционеров, когда он раздавал листовки танкистам. Но все, что они спросили, было: «У вас есть еще что-нибудь для нас?»

Во вторник у члена общества «Мемориал» Александра Даниэля случился неприятный момент, когда на улицу подъехал грузовик, и в звонок позвонил сотрудник КГБ. Они поговорили, а потом он сказал: «Все в порядке, мы вас не будем расстреливать…» [Первые молодые сотрудники «Мемориала» приедут пользоваться архивами НИИ РФЛЭ/РС в сентябре]

Вне белого Дом во вторник был постоянный поток ораторов, чтобы вдохновить тысячи сторонников, собравшихся, чтобы предварить штурм российского парламента. Восторженно приняли Ельцина, Шеварднадзе и Елену Боннэр, менее тепло — поэта Евтушенко. Бывший генерал КГБ Олег Калугин, побывавший в студии «РЛ» в Мюнхене в прошлую пятницу (см. сюжет на стр. 8), представил подполковника КГБ, который обратился к своему начальнику «Володи Крючкову» с призывом отказаться от хунты, потому что она «вот-вот рухнет». » тем не мение. Он сказал, что большинство его собратьев-офицеров высказались за Ельцина. Несколько других депутатов и писателей, которые говорили, также были знакомы с корреспондентами RL.

Были ложные тревоги о готовящемся штурме «Белого дома» и даны инструкции, как реагировать на атаку со слезоточивым газом. Русские воспользовались случаем с обычными анекдотами: «Почему эти люди ликуют, когда мы знаем, что колонна из пятидесяти танков идет, чтобы раздавить нас? – Они, наверное, слышали, что не пятьдесят, а всего лишь сорок девять!»

Первые сообщения из подземного перехода на улице Чайковского в ночь с 20 на 21 августа были неточными, сообщалось о десяти убитых и десятках раненых. Несмотря на комендантский час и танки на улицах, Катя Гениева, заместитель директора «Госсвободы иностранной литературы», всю ночь работавшая над организацией печати многотысячного тиража экстренного номера Независимая газета, думали, что надо успеть на первый же самолет домой; «Сейчас в России будет скверно; они арестуют нас всех. Я помогу, чем смогу».

Моя жена Элизабет, работающая в Москве на Русской службе Би-би-си, сочла, что уезжать слишком интересно. Два грузовика, остановившиеся прямо напротив в темное время суток, чтобы позволить вооруженным солдатам выскочить, заставили меня задуматься, не становится ли слишком интересно оставаться .

Однако, когда я добрался до улицы Чайковского, было тихо. Мрачные, но решительные «афганцы» рассказывали о своих переживаниях у сгоревшего троллейбуса. Девушка возлагала цветы, чтобы скрыть пятна крови. Было несколько импровизированных святилищ из сломанных досок.

Всего в нескольких метрах от реконструированной баррикады я заметил стену, увешанную листовками. Одна из них представляла собой машинописную страницу с заголовком «Радио Свобода информирует» и содержала информацию о мировой реакции на переворот.

Ярослав Леонтьев, который в ту ночь был заместителем главного редактора «Радио России», составил довольно полную и точную хронологию трагических событий ночи по потоку полученных телефонных звонков. Он сказал мне, что включена только информация, подтвержденная независимыми источниками. Хотя хунта и предприняла попытку убрать из эфира «Радио России», его частоты были демонстративно вывешены на стенах по всему городу. Передачи Радио России на средних волнах, похоже, слушали многие люди вокруг баррикад.

Но «Радио Свобода», без сомнения, было одним из героев того часа, как впоследствии подтвердили Горбачев, Ельцины, Елена Боннэр и другие. Всем, с кем я разговаривал, на баррикадах, в «Белом доме» или в редакциях газет и учреждений, теплые слова в адрес РЛ, и в частности за работу наших внештатных корреспондентов.

Геннадий Бурбулис, помощник Ельцина, заверил меня в среду, что поднимет вопрос о бюро RL и аккредитации при первой же возможности.